Текст книги "Бункер из Дождя (СИ)"

Автор книги: Эдуард Ларин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Я думал, что вы единственный нормальный человек, но и вы... я же к вам с миром, а вы меня... ведите в подвал и на чердак.

– Подвала здесь нет, а на чердак, прошу с улицы. Сейчас накину на себя что-то и покажу!

Сержант обрадованно затопал за ней на улицу.

– Вон окошечко под коньком, только через него можно попасть туда. Полезете?

Я спасаю вас не из-за того, что они задолбят своим интеллектом, а то, что если они составят коллективное заявление о ваших незаконных претензиях, то вам много не покажется, но этого мало. Среди них есть коммунисты...

– Что, они вот так, как все, в грязи ковыряться?

– Значит вы не по тем судите! Наши – да. Не только в колхоз на помощь несчастным пейзанам, но и на овощную базу, на стройку, а когда был 27 съезд КПСС, они, наравне с беспартийными, кололи ломами и кирками лёд на Дмитровском шоссе. Кто-то очень вас ненавидит, что вот так попросту подставил. Идите с богом, молодой человек, думайте своей головой, а не чужой!

Сержант прошёл к остановке, посмотрел вдаль и помахал кому-то рукой. Потом прошёл к родственнику. Спустя несколько минут, раздался звон разбитого оконного стекла и с крыльца скатились двое. Сержант пытался засунуть кусок бутерброда в рот Ваньки. Тут и подъехала машина ППС. Милиционеры еле разняли дерущихся. Несчастного Ваньку засунули за решётку и повезли в райцентр. Москвичи, на тележке, взятой в сарае соседа, оттащили к леснику бидон с брагой.

Несчастный Ванька вернулся из райцентра на молоковозке, которая приезжала за молоком после первой дойки. Он вышел из-за бетонной остановки, где его высадила молоковозка и застыл в размышлении. Дилемма. Пойти налево к москвичам или направо – домой. Москвичи, может, и нальют, а вот жена точно не даст во всех смыслах.

Хотя у неё, как у продавщицы сельмага, всегда был припрятан какой-то дефицит, в том числе и водка, которую всегда покупали соседи, присланные из Москвы, да и не только они. Всего-то на трёшник дороже, но начальство закрывало на это глаза, план, как ни как, а надо было делать! А на чём в сельмаге можно было выполнить план? В другие времена, она пожалела бы мужа, но сейчас, когда он подрался с её братом, у которого теперь неприятности по службе, о доброте можно было забыть. Он решил проверить свои догадки, о том, что брагу москвичи вернули на место, потому что больше не хотели ему наливать, и пошёл налево.

Он взошёл на крыльцо и медленно открыл дверь пристройки. Она тогда

запиралась на висячий замок, когда в доме никого не было. Бидон ни с брагой ни без

браги, не объявился. Он будет пустым прятаться в Ванькином стожке вплоть до отъезда.

Догадка не оправдалась. А что это там, громоздится под рогожей? Мог бы сразу догадаться. Чурбаки для колки дров. Заносить начали! Кто же спёр бидон с брагой? Ну, если, хотя у него начали появляться сомнения, он-то точно не тырил, то кто? Заходи и бери. Учёные такие придурки, дверь даже изнутри не подпирают! Так им и надо, что браги лишились!

– Ты чего тут? – Громко раздалось за спиной Ивана, погружённого в грустные размышления. Он вздрогнул, пошатнулся, словно его ударили в спину и упал, стукнувшись лбом о чурбак.

Он медленно сполз на пол и уселся на корточках.

– Да вот, выпустили, а я не брал... вот... ну и это, то есть... то...

– Водку будешь?

– Кто же откажется?

Эд, вернулся с ночной смены в коровнике, поэтому от него сильно несло свежим навозом, прошёл на кухню. Вынес кружку, накрытую чёрным хлебом с куском сала.

– Столько? – Удивился Ваня, посмотрев в кружку.

– Жалеть надо тех, кто у ... бога... пей! – Не будешь же говорить ему, водка наполовину разбавлена ради количества. – Свою долю отдал!

Дважды уговаривать тракториста было не надо.

– Выручил! По дороге доем!

– Будь здрав боярин!

За завтраком Ведерников попросил выходной.

– Устал я что-то от готовки! Дайте пару дней выходных. Картошку потаскать или вон, вместо тебя навоз погрести!

– Нет уж. Навоз не надо. Еда вся от тебя провоняет! – Отказала ему Надя Ефимова. – Я на два дня, так и быть заменю, но только два дня!

– Ну, Надюха, спасибо! Хоть в поле развеюсь!

– Только отходи подальше! – Заметила Света. Все, кто работал в поле засмеялись. Развеяться у них означало только одно: опустошиться. Просто так молоко с фермы никто не пил, обязательно с хлебом, но и это иногда не срабатывало. Самый смак был в том, чтобы краешком кружки, зачерпнуть тонкий слой сливок с поверхности и, не торопясь, пить их, закусывая кусочком хлеба.

Как оказалось, сегодня у Шведа был последний день работы скотником. Запой главного специалиста по этим делам закончился, и он снова выходил на работу. После завтрака Эдуард сразу завалился спать. После обеда надо уже было выходить на картошку, но он, вместо этого, хотел сбегать за грибами. Всем нравилось на ужин есть картошку с грибами. Поэтому на комбайне решили обойтись и без него. Тем более за это время все как-то скоординировали свои рабочие процессы и лишний человек мог внести диссонанс. Никому не хотелось перенастраиваться. До отъезда оставалось меньше десяти дней.

Проснулся от того, что кто-то тряс его. Это была Надежда.

– Отоспался? – Спросила она.

– Что-то поделать?

– Именно что-то! Прими с устатку. Лесник вчера самогонку принёс. Мы её на ночь зарядили марганцовкой, а с утра активированным углём. Заметь, какая честь для тебя! Первый пробуешь!

– Тогда с меня причитается!

– Долго ждать не придётся и попробуй не отдать! – Усмехнулась Надя и протянула ему кружку и кусок мяса из щей, которые стекали на чёрный ломоть хлеба. После того как он выпил и закусил она отнесла всё на кухню и присела у его ног.

– Я из-за тебя в колхоз поехала!

– Так вот о ком мне Аркадий намекал!

– Он о Светке намекал. Она на тебя виды имеет, а я поехала посмотреть, как у неё получится. Поскольку с тебя причитается, ты мне отдашь тем, что у нас в стране нет, а у тебя есть.

– Это что из сказки? Пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что?

– И пойти я знаю куда и что взять тоже! – Она сунула руку под одеяло.

– А что же тогда у нас в стране нет? – Он вздрогнул от её прикосновения.

– У нас секса нет, а всё остальное, что с ним связано – есть! – Она сделала несколько ловких движений вверх-вниз. Хотя ты и разведён, я замуж не стремлюсь.

– Логики в твоих словах не вижу!

– Ни у тебя, ни у меня нет ни времени, ни места с кем-то познакомиться, кроме как здесь. Ну, на кого мне в институте глаз положить? Одни уже никакие, хоть и пыжатся, другие – семейные, третьи – молодые, четвёртые курят, пятые пьют. Куда крестьянской девушке податься? А ты и здесь принципиально никого не замечаешь, хотя флиртуешь! Поэтому тебе не жена нужна, как хотят, обычно, наши женщины, а любовница, без всяких обязательств. Лучше меня здесь нет!

– Почему?

– Потому что я это понимаю! Подвинься! – Она улеглась рядом с ним.

Надежда встала первой и быстро оделась: Ну как?

– Чувствительно. Такого никогда не было. Надо было до женитьбы этим заниматься. Хотел бы продолжить своё обучение такому разврату.

– Заценил! Остальные уроки, когда вернёмся.

Он тоже поднялся и пошёл за грибами.

За ужином самогонку попробовали все, даже женщины. Вечер был триумфом Черемецкого. Все хвалили его, поднимали тосты и он светился от этого как стоваттная лампочка.

– А вот ещё! – Встал он из-за стола.– Я тут с местными пацанами побалакал. В этом Ерпотине клуб есть, а в нём настоящий бильярд. Кто со мной?

Пойти с ним согласился только Женя Каратеев из термического отдела. Начальник группы за год до сорока лет, как говорил он. Он был маленький, худой с шальным взглядом чёрных глаз. Всех женщин он делил на две неравных части: большая – кому можно и надо. Малая – ни за что! Каждую он провожал долгим задумчивым взглядом. За время этого взгляда он успевал раздеть её, трахнуть, позволить ей одеться и уйти. Иногда он шёл за ними, не успев принять решение, надо знакомиться или нет. Если дамы замешкивались, то он нападал на них. Чем он их брал, было непонятно, но многие оставляли ему номер телефона. Чтобы иметь свою кассу, независимую от семейного бюджета, он подрабатывал официантом в ресторане на ВДНХ. Поэтому от имени отдела он участвовал во всех мероприятиях где давали отгулы. Сейчас, на поле он охаживал Свету, но, когда Надя осталась за повара, решил воспользоваться и такой возможностью.

Аркадий уговорил и Шведа составить им компанию. Не из-за того, чтобы Эд шары покатал, а чтобы не влипнуть в какой-нибудь деревенский конфликт. Швед, по мере возможностей участвовал, независимо от спортивной дисциплины во всех соревнованиях, в которых приходилось выступать институтским командам. Сразу появились призовые места. Особенно в индивидуальных и разных видах на дистанциях: в лыжах, лёгкой атлетике, плаванье, стрельбе, спортивном ориентировании, туризме.

Аркадий, как оказалось, из всех присутствующих в клубе, единственный умел играть в биллиард. Женя, хоть и не умел, но поигрывал. Поэтому на зелёном поле вся борьба сосредоточилась между ними. Деревенским, хотя Черемецкий им и поддавался, проигрывать надоело и, они пошли домой. Швед пошёл с ними, потому что было темно, а у ребят был фонарь, светя которым, они и доставили его к дому.

Среди ночи все были разбужены шумом и криками. Алексей Ведерников, который спал у дверей, быстро вскочил и включил свет. Зрелище было как в кино. Такое впечатление что Черемецкий и Каратеев побывали у водяного. За шляпу Черемецкого зацепились водоросли, когда он снял её с головы, оттуда выпала лягушка. Вода все ещё стекала с них и пахло тиной. Женя, трясущимися руками, достал носовой платок и обтёр мокрое лицо. Оно стало ещё влажнее. Их быстро раздели, вытерли полотенцами и налили самогонки. Только когда согрелись они рассказали, что с ними произошло. Рассказывал Женя, а Аркадий строго молчал, иногда кивая в знак согласия с его повествованием или кидая короткие, уточняющие фразы.

– Мы поиграли ещё с часик, я даже одну партию у него выиграл. Выключили свет, заперли клуб, ключ по стреху положили, взяли друг друга под руку, ведь ничего не видно, даже палец перед носом, идём и беседуем на философские темы. Вдруг натыкаемся на что-то, тут земля уходит из-под ног. Кругом вода.

– Это значит, что мы в темноте дошли до плотины и упали в воду! – Пояснил Черемецкий.

– А что не заметили, как по полю шли? – Резонно заметил Горукин.

– Мы же беседовали на философские темы. Время летит незаметно, да ещё темно, хоть глаз выколи. Уж не знаю сколько плавали. И не оступишься ведь, там коряги сплошные. Как-то вылезли на берег, звали друг друга, ходили-ходили пока не наткнулись.

– А куда идти?

– Смотрим блестит вдали, шли-шли – огонёк! Изба. Стучали-стучали. Наконец бабка форточку открыла и спросила. Еле уговорили показать в какую сторону идти к нам. Вернее, мы про автобусную остановку спрашивали. Вот и добрались. Провидение спасло нас, что не утонули.

Все выпили за чудесное спасение и разошлись по местам. Хоть и утро, но на пару часов ещё можно было подушку придавить.

Эдуард тоже не поверил, что эта парочка с плотины в воду свалилась. Улица в Ерпотино одна и это сплошной забор от начала до конца. Чтобы попасть к запруде, надо было пройти из конца в конец, а это почти с километр. Потом вниз, по полю. Вместе с Горукиным они решили исследовать этот феномен. Поэтому до завтрака быстро дошли до клуба. Развернулись и медленно пошли вдоль забора обратно.

Перед квадратным пожарным прудиком, прямо в левом углу, рос огромный ясень. Тропинка шла слева и от ясеня и от прудика. Когда они шли к клубу, то этот прудик и не заметили. На заборы смотрели. Если в темноте наткнуться на дерево, то можно было уйти и вправо. Так они и сделали. Весь ответ был на берегах этого прудика. Даже очки в золотой оправе Черемецкого. Они не слова не говоря друг другу, померяли веткой глубину. Чуть выше колена.

– Как же они здесь плавали? – Удивился Горукин.

– Темно, не видно, от этого и страшно! Пойдём обрадуем, небось все карманы обшаривает в поисках очков!

– Поскольку нам сегодня зелёнку коровам разбрасывать, то можно по полсотни и принять! Главное повод есть: очки спасли. Скажем на плотине ныряли! Замёрзли...

Расчёт Горукина оказался правильным. Героям налили, не героям тоже, но меньше. Справедливость восторжествовала.

В обед появился участковый: молоденький, с красными щеками. Младший лейтенант. Скромно поздоровался, представился. Даже показался застенчивым.

– Отобедайте с нами! – Предложил Ведерников.

– Я при исполнении.

– Вы обедали? – Спросила его Анна Петровна. – Когда обедаете, вы хоть и на службе, но уже не при исполнении. Да вы не смущайтесь, мой муж всегда так говорит.

– А кто он? – Осторожно поинтересовался младший лейтенант.

– Да он даже не младший как вы! – Махнула рукой с ложкой Анна Петровна. – Под полковником чего-то там убирает.

– Да! – Поддержал её Аркадий. – Мы вам не наливаем же!

– Тогда это зря!

– Намёк понят! – Алексей Ведерников плеснул на дно кружки, а Надежда поставила тарелку с супом и положила рядом ложку.

Участковый выпил, понюхал ломоть чёрного хлеба и начал есть суп. После того, как он его съел, оставшимся кусочком хлеба подтёр губы, пожевал и его.

– Спасибо вам за угощение! Премного благодарен! Что хотел спросить? Тут среди местных бабок пошёл слух, что ночью какие-то бандиты искали где магазин. Продавец ничего не обнаружила, даже царапин. Вы что-нибудь подобное, слышали, видели?

– А где нам с бабками гуторить? – Ответил Алексей. – Мы и в магазин-то редко заходим. А так всё в поле, да на ферме.

– Так и доярки не местные, с Холмов привозят. – Пояснил Горукин.

– Понятно. А приехал я не поэтому поводу. Недавно, выражаясь блатным языком, откинулся с нар некто Брюкин. Сам он с соседней деревни Кананево. Как и многие сидельцы, залетел по молодецкой глупости. Ему не хватало тридцати копеек, на автобусный билет. Ехал за стипендией в ПТУ. В армию собирался. Ему на днях восемнадцать исполнилось. Он попросил, ему дали полтинник. На этом бы всё и закончилось. На обратном пути, ребята знакомые попались. Ну и раскрутили проставиться по случаю дня рождения. Сказал бы что стипендия, но решил крутизну показать и сказал, что ограбил. Деньги все прогуляли, там было двадцать с чем-то рублей. Потом кто-то донёс. Очные ставки с дружками, они сказали правду, что тот говорил, что грабил. Брюкин, не желая сраму со своего обману, согласился с их показаниями. Рассчитывал на то, что разберутся и отпустят. Потом, конечно, выяснили что соврал, но доказательств нет, что гуляли на стипендию. Все его похвальбу слышали. А за ложные показания или за оговор тоже срок. Дали ему по минимуму – три года. А отсидел двенадцать. Второй раз тоже денег попросил, его послали, он пошёл, а на него заяву. А это рецидив. Дня на свободе не пробыл. Там и дальше накрутили. Уже не разбирались, он не он, за что или почему – обратно на нары. Ушёл пацаном, а вернулся затюканым и забитым рецидивистом. Дело не в нём, а в его дружках-сидельцах. Слухи пошли, что они уже здесь. В Москве промышляют, а где-то здесь отсиживаются. У него их нет. Могут в лесу скрываться или ещё где. Так что держите дверь запертой, а из дома выходите – оглядывайтесь. Героев из себя не стройте. Спасибо за угощение. И помните, ваша безопасность, в первую очередь, в ваших руках.

– Жизнь у пацана прошла мимо.

– Да это наших, за разбойничков приняли. Могли бы и налить нам что не сдали! – Разрядила обстановку Света.

– А я, по-моему, видел его. – Сказал Швед. – Я за лисичками через Кананево ходил. Он курево у меня спрашивал.

– Может меня возьмёшь? – Попросила она.

– Сам ни туда, ни вообще в лес. Нельзя испытывать судьбу на пустяках. Нагнёшься за грибком, а тебя бревном отоварят.

– А я думала ты смелый!

– Нельзя смелость с дурью путать! Понимаешь Света, смелость всегда вынуждена. Когда деваться некуда. Только для преодоления страха. Лучше в такие ситуации не попадать. Чей-то подвиг, это чья-то недоработка, халатность, преступление!

Горякину пришлось идти на картошку, но Швед и один справился с раскидыванием зелёнки коровам. Коровник располагался на другой стороне дороги, напротив автобусной остановки. Сразу за дорогой было старое навозохранилище, а новое было выкопано сбоку. Эд уже прошёл мимо старого сарая, в котором механизаторы хранили инструменты, запчасти масло и соляру. Вилы он держал на плече и посматривал на небо. Осеннее солнце обленилось и начало скрываться за серыми облаками. Тут он и заметил у автобусной остановки одинокого человека. Тот, как-то не слишком убедительно показывал, что ждёт автобус. Но все знали, что в Ерпотино автобус заезжает четыре раза в день. До следующего рейса было около трёх часов. Подойдя поближе узнал в этом человека Брюкина. Тот тоже заметил его и, несколько смущённо, пошёл навстречу.

– У вас, это, закурить не найдётся? – Как-то совсем безнадёжно обратился он.

– Я же вам говорил, что не курю!

– Я знаю! – Совсем обречённо проговорил он. – Я не поэтому. Не примите за лажу, но на вас, не лично, а на всех москвичей, хотят напасть.

– Дружки ваши?

– А... как...

– Участковый предупредил. Вам-то что за корысть сдавать их?

– Они мне не дружки, даже "Оглобля" с которым я чалился. Мне обратно не хочется, а подумают сразу на меня. Не раз так бывало. Я уже думал, что жизнь мимо медленно проползла... но тут побыл дома и понял, что ещё не вся. Осталось время пожить человеком. Они ночью приедут! – Брюкин, резко повернувшись, как был согнут и зажат, поплёлся обратно.

– Стоять! – Гаркнул Швед.

– Что ещё! – Жалобно спросил Брюкин, медленно поворачиваясь к нему.

– Если придёшь домой, посадят за компанию с ними. Может дадут меньше, но дадут точно.

– А куда же мне податься? Здесь даже скотником не берут. Пастухом – весны надо ждать! Я не протяну. На материну пенсию ещё как-то можно было, но она к сестре уехала.

– Ты сказал, что они приедут. На чём? Где они сейчас? Как их найти?

– Они сразу поймут, что я их сдал!

– А зачем сдавал?

– Я думал вы спрячетесь!

– И это будет означать, что нас предупредили. А кто?

– Ну, да!

– Что так что этак!

– Зря я сказал?

– Не зря. Но сказав "а", говори "б"! Милиция там случайно облаву проведёт.

– Я не буду ментам стучать на корешей.

– Я стукану на твоих корешей! Это же не западло для тебя? Ну? Выбор у тебя небольшой.

– Да нет у меня никакого выбора! Они в Высоково. Там, около леса участки под дачи выделили. Строиться ещё не начали, но кто-то будку со стройки приволок. Вот в ней они и обитают по ночам. У них "газон" с будкой. Официально он ещё в ремонте, а на самом деле здесь. Они, как ломанут несколько квартир, пограбят в одном месте, сразу всё в фургон закидывают. А сами налегке в другое место канают. А потом машину перегоняют. Документы все в порядке. Что они хотят учудить с вами, не знаю, может документы ваши, одежда ... не знаю...

– На! – Эдуард прошарил по карманам и вытащил все деньги, что нашёл. Мелочь кинул обратно в карман, пару рублей тоже. Остальное: два рубля, три трёшки, пятёрка и десятка были протянуты Брюкину. – Езжай к тётке...

– Это не тётка, а сеструха моя! К ней мать подалась.

– Тебе лучше знать, кто у вас кому. Паспорт с собой? Домой не возвращайся. Иди пешком через Холмы на трассу. Попутку лови. Знаешь хоть куда?

Брюкин кивнул, взял деньги и пошёл по дороге. Дорога через Холмы была проложена недавно – в прошлом году. До этого в центральную усадьбу ездили через Высоково. Швед, прямо с вилами, направился в другую сторону. К садоводам он решил пробраться через лес. Когда, разок, собирал лисички, как раз туда и вышел.

3.

В засохшей траве, даже колышки, размечавшие пределы участков, заметны не были. Посредине участков была проложена еле заметная колея. Она вела к строительному вагончику у самого леса. Из вагончика торчала жестяная труба, а около окна были кучей свалены обрезки досок.

Выжидая, он простоял минут двадцать. Подошёл к вагончику и заглянул в окно. Нары, на них мешки, матрасы, одеяла и печка. У входной двери двадцатилитровая стальная канистра. Висячий замок был пустой формальностью. В мешках было полно добра. Шубы, дублёнки, меховые шапки, мохеровые шарфы, платья и свитера, стеклянная банка с украшениями. Пять кассетников, два видеомагнитофона. Кассеты для них с фильмами и песнями занимали полмешка. В коробке из под обуви лежали паспорта, пропуска, удостоверения. Некоторые в крови. Несколько женских сумочек. В одной были мужские часы, в другой женские. Кожаные куртки и мужские и женские были увязаны в тюк.

Ударники криминального труда обитали здесь. Под столом валялось несколько водочных бутылок. Он взял одну и налил в неё бензина. Заткнул пробкой из ваты, выдернутой из матраса. Разобрал трубу. Она оказалась шире, чем бутылка. Пришлось пробить трубу, вставить две щепки, а дырки замазать грязью. На них и установил бутылку с бензином. Замочек закрыл и ушёл. Вернулся в дом, когда все уже пообедали и отдыхали, лёжа на кроватях.

– Ты чего так поздно? – Встретил его Алексей, снова заступивший на вахту повара.

– Трактор сломался. Разгрузил телегу и уехал. Пришлось по второму проходу вручную носить.

– Небось на пьянку укатил!

– За бардой поехал, будем из бочки лить в кормушки. Там один не справлюсь. Он до обеда не успевал. А обед это святое. Поэтому и сломался для меня. У бочки крана нет. Шланг толщиной двести, да жижей налит. А лить надо потихоньку. Он сразу предупредил что минимум двое шланг несут. А он будет медленно ехать. Обольёмся и перепачкаемся. Так что поможешь мне.

Они разлили барду и шли, пропитанные горячей бардой, готовить ужин тоже вдвоём. У закрытого уже магазина, а он работал с двенадцати до четырёх, стоял фургон. В кабине находилось трое. Но они смотрели не на магазин, а на соседский дом, где жила Василиса, женя Вани-тракториста. А может и на дом подёнщиков-москвичей. Дома стояли на одной линии и, между ними, никаких, не то, что заборов, даже колышков не было.

– Странная машина! – Обратил Швед внимание Ведерникова на фургон.

– Есть что-то. Магазин... – он посмотрел на часы, – уже час как закрылся. Кого ждут? Может это те, о ком участковый говорил?

– Может! Что будем делать? Они могут и к нам завалить.

– Скорее ночью.

Они открыли замок, зашли. На распор зажали дверь доской.

– Знаешь что? Готовь ужин. Я вылезу в окно, его от них не видно. Пойду к нашим. Засунем через окно всех. Посмотрим, если фургон к тому времени останется, что будет дальше. Вилы, топоры, в кухню занеси, и, через занавески, посматривай на их машину.

– Я там картошку буду чистить. Всё равно начну жарить, когда все придёте. А как за молоком идти?

– Там и решим.

Сложнее всего, как оказалось, пролезать через окно оказалось Черемецкому. Но, подчиняясь общему правилу конспирации, он хоть и матерился, но тихо. После ужина Эд сразу завалился спать. Проснулся около полуночи. Алексей всё ещё не спал.

– Что не спишь?

– Эти полезут, все спросонья метаться начнут?

– Логично. На улицу глядел?

– Периодически.

– Давай сделаем так. Я вылезу в окно. Ты мне вилы подашь. Я у стены дома подрыхну-подежурю. Только не выглядывай. Я тебя звать не буду и ты не зови меня.

Действительно, он успел часик покемарить, когда фургон, накатом, с выключенным двигателем подкатил к остановке и застыл. Швед проснулся сразу и, прикрываясь кустами, стоявших уже без листвы, подполз к бетонной остановке.

Кого-то положили на лавочку и он стонал.

– Да потерпи ты! – Раздражённо и громче чем стон, приказали раненому. – Сейчас к продавщице, маг возьмём, потом москвичей потрясём. У тех должна быть аптечка.

От остановки отделились два тёмных пятна и пошли вправо – к жилью Василисы.

Эдуард оставил вилы в придорожном кювете и зашёл за машину. Ножом перерезал тормозные шланги на правом заднем. Вернулся, подобрал вилы и вернулся к дому. Теперь он спрятался в углу между крыльцом и домом.

В соседнем доме над крыльцом загорелся свет. Разговор шёл на повышенных тонах. Он рассмотрел тех, кто пытался вломиться к Ивану и Василисе. Они, теперь, быстро и агрессивно уже шли к их дому. В руке одного был топор, видимо, позаимствованный во дворе Ивана. Свет у соседей погас. Налётчики остановились у крыльца.

– Я сейчас пробегу, простучу по окнам, стану кричать: "помогите, убивают!" Кто выскочит сразу топором, влетай туда и маши им, чтобы никто не подошёл, а потом и я!

– Может вместе?

– Как мы вместе? В дверях застрянем. А ты с дуру меня топором чмокнешь! Делай что говорю!

Стук и вопли шли на всю деревню. Швед тыркнул в стоящего с топором вилами в задницу. Тот тоже заорал и выронил топор. Швед подхватил топор и тоже заорал.

– Стреляй сержант! Приказываю! Без предупредительного. Руки вверх!

Раненый вилами, забыл, что они в его заднице и, неуклюже подпрыгивая, кособочась, заторопился к фургону. Только поднимаясь на насыпь обнаружил их в заднице. Быстро вырвал и запрыгнул в кабину. Двигатель завелся вполоборота. "Газон" рванул с места и сразу свернул вправо к новому навозохранилищу. Только тогда включились фары. Тормоза не спасли. Фургон развернуло боком и он неуклюже, постоял на двух колёсах, словно раздумывая, и свалился в жижу. Взяв вилы на изготовку и засунув топор за поясной ремень Швед не торопясь начал подбираться к навозохранилищу. Самому бы туда не угодить! Он шёл на шум двигателя, но тот скоро заглох. Остановился и Эд. Сзади его кто-то нагонял, не стесняясь своего сильного топанья. Он резко развернулся, выставив вперёд вилы и мгновенно убрал.

– Алексей ты что ли?

– А кто ещё-то? Так орали, думал тебя убивают!

– Они в навоз свалились. Но я подходить боюсь. Фонарь хоть бы взял!

– Я к тебе на помощь спешил и велел прихватить Горукину.

– Ну и где он?

– Нас ищет, наверное...

– На, – протянул ему топор Эдуард, – с голыми руками на бандитов – безрассудство. Вон, вроде фонарь мелькает. Беги к нему, веди сюда. Пусть кто-нибудь в милицию позвонит.

– Вы что, не милиция? Может договоримся? Мы вам всё барахло, а вы нас отпускаете! – Раздался сиплый голос впереди в метрах десяти.

– Сиди и не кукарекай. Рано ещё!

– Ты кого петухом назвал?

– Ты же в деревне. Хоть и в навозе, но не жук же!

– Тебе это зачтётся!

– Конечно. Милиция грамоту вручит.

– Может тебе ещё денег дать?

– Мне такие деньги не нужны, мне трудовых рубликов хоть и недостаточно, но они мои. Наверное, менты тебя за собой на верёвке потащат как в приключениях Шурика.

– С чего бы это?

– Ты всё перепачкаешь, а машина-то как вонять будет!

Ведерников привёл не только Горукина с фонарём, но и всех остальных. Первым шёл Черемецкий в шляпе и очках.

– Товарищ полковник! – Вытянулся Швед. – Согласно ваших указаний вся банда поймана. Имущество ограбленных граждан в фургоне.

– Охраняйте втроём! – Распорядился Аркадий Николаевич. Он принял игру. – За мной!

Все, ничего не поняв, развернулись и пошли за ним. Женщины были недовольны, что ничего не узнали, но молчали.

Милиция приехала только на рассвете. Вместе с ними прибыл и румяный участковый.

– Что так долго? – Нетерпеливо спросил Горукин.

– Почему долго? Как позвонили!

– Доярок ждать пришлось!

Тот, кого оставили на остановке, был с ожогами. Печка взорвалась. Водитель с дырками в заднице, но он успел выпрыгнуть и в навоз не попал. Идти он тоже не мог. Поэтому предпочёл выползти из-за угла фермы и сдаться. Только предводитель, был цел, но весь в навозе. Милиционеры, отказались везти его в своих машинах, поэтому Ванька вёз его в прицепе. С утра он уже успел принять, но на это, даже милиция внимания не обращала.

Показания милиции он дал короткие, но зевакам выдавал такие подробности, что и Индиана Джонс позавидовал бы. Кстати, многие эпизоды подвига тракториста, как будто были взяты оттуда. Рабочий день, конечно пропал, но Василиса, по такому случаю, не в смысле подвигов мужа, выделила целый подпольный литр водки. При этом она наказала, чтобы Ваньке не наливать! А всё потому, что Эдуард показал под протокол, что тракторист перепугал бандитов своим ружьём, которого у него никогда не было.

Черемецкий вернулся в институт триумфатором. Никто из его команды не мешал ему наслаждаться славой. За это он выбил для всех ещё отгулы и теперь у них шёл день за день пребывания в колхозе.

Через пару дней его вызвал Семён Семёнович.

– Как отдохнули?

– От чего?

– От наших дел.

– Тогда не только отдохнул, но и развеялся.

– Совсем огражданились. Раньше вояка нет-да-нет и проглядывал. Это хорошо. Задание очень сложное. Хотя с виду простое и любой блатной в любой структуре с радостью согласится. И будет оглушительный провал.

– Интригуете.

– Вы бывали в художественных музеях, галереях?

– Только по делу. В Штутгарте Рембрунса смотрел. К этому надо приучать, вызывать интерес с детства. Меня даже фото не интересует. Попытка запечатлить себя где-то, с кем-то, тоже комплекс неполноценности. Помните у Гоголя Добчинский и Бобчинский в "Ревизоре"? А встретитесь с государем-императором сообщите что в городе N есть мол такие... Ну, или как-то в этом роде!

– Вы стопроцентно попали в тот образ, что нужен нам. Не чужд культуре, но в неё не лезет и не понимает, вернее не хочет понимать. Человек полностью сосредоточен на своём деле. Такой, типично американский подход. Кроме того, вы нам нужны ещё и потому, что там будет вертеться ваш дружок Томас Фишер.

– У меня вообще друзей нет. Тем более там. Чтобы завести друзей, надо пуд соли с ними есть, а пуд соли в один присест не съесть, уйма времени понадобится. А мне времени, как никогда не хватало, так и сейчас не хватает.

– Том Фишер – это тот самый Том, что путался у вас под ногами и в Детройте и в Штутгарте. Он засветился в сделке "Иран-контрас" и его убрали из ЦРУ, когда и скандал в Германии с вами, тоже достиг верхушки в Лэнгли. Теперь он в страховой компании, главное направление которой страхование произведений искусств. Но, скорее в ФБР. Это позволяет ему перемещаться по всему миру включая и нас, но к нам он, пока, ни ногой.

– Вы хотите заманить его к нам?

– Нет, но он может привести нас к тому, кто нам нужен. Из одной частной коллекции была похищена картина, вернее, считается что копия створки "Праведные судьи" Гентского алтаря, которую похитили в 1934 году. Алтарь был освящён в 1432 году. Разницу прикинули? Создан ещё раньше. Там двадцать с лишним панелей и двести с чем-то фигур. Где этот алтарь и его части, кроме Гента только не были: Лувре, Берлине, замке Баварии для Гитлера, даже в шахте в Австрии. Но эта створка – пропала, так и не была никогда, по крайней мере, официально, найдена.

– А оказалась, как обычно, у американцев! И у них стырили, а у нас что-то похожее нашли?

– Ход размышлений верный, но не у нас. В смысле не у государства. После победы над Германией, кто-то в чьём-то поместье, сколотил из них ящик и отправил в нём фарфоровую посуду. Размер полтора на метр. Доски были хорошие и всю панель использовали как потолок в спальне. Когда сносили тот дом, то один из строителей увидев это, забрал себе для использования под ширму.