Текст книги "Лунный луч (ЛП)"

Автор книги: Эдриенн Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Не смешно, – пробормотала я ему. Бессильный гнев пронзил меня. Я была зла. Блейк мог сказать ей прыгнуть в реку, даже если она не умела плавать, и она бы это сделала. Она бы утонула ради него.

Их связь уже была сильной. И я была единственной, кто не был слеп к этому.

Что мне было делать?

ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

– Что значит «не знаешь»? – спросила я Блейка. Мы лежали в моем домике на дереве, глядя в деревянный потолок. Это был уже второй домик на дереве. Когда мы были младше, у Блейка однажды была икота до того, как он принял свою человеческую форму… и он сжег первый домик дотла. Я взяла вину на себя. Сказала, что это был несчастный случай с фонарем.

– Не знаю. Я просто так чувствую. – Он затянулся сигаретой. Его отец прибыл бы его, если бы узнал.

– Это Арианна, Блейк, – поддразнила я.

– И что? – спросил он.

– Серьезно, как это может быть для тебя таким сюрпризом, ты никогда не видел, как она смотрела на тебя, как она вела себя, когда ты был рядом? – настаивала я. – Блейк и Арианна сидят на дереве, Ц-Е-Л-У-Ю-Т-С-Я!

– Серьезно, – проворчал он.

Мне было двенадцать, Блейку – шестнадцать. Он был мне как старший брат. Он не нашел никого, кто бы ему нравился. Это было странно. Мой отец сказал, что это потому, что я была его всадницей. Фу.

Конечно, парень был симпатичным. Но я выросла вместе с ним.

Он собирался поступать в Академию Дракония на год раньше. Я перестану видеться с ним так часто. Уверена, что буду очень по нему скучать.

– Это произойдет, когда это произойдет, хорошо? Только не распространяй слухи о том, что я нравлюсь Арианне.

– Ты боишься, что она может понравиться тебе в ответ? – подзадоривала я.

– Нет! – В последнее время он всегда казался раздраженным.

На несколько минут воцарилась тишина. Я посерьезнела.

– Итак, ты уже чувствуешь это?

Блейк заерзал на полу.

– Чувствую что?

– Ты знаешь, о чем все говорят. Тьму.

– Иногда.

Мне хотелось повернуться и посмотреть на него, но я продолжала смотреть в потолок.

– Что ты имеешь в виду, иногда?

– Я не знаю, – проворчал он. – Я не чувствую этого сейчас. Мама думает, что это из-за тебя.

– Из-за меня! – Я рассмеялась.

– Да, из-за тебя. Маленькой надоедливой сопли… – поддразнил он.

Я изо всех сил ударила его в грудь, и он притворился, что ему больно, что заставило нас обоих рассмеяться.

Когда мы успокоились, я приказала:

– Обещай, что будешь писать.

– Твой отец все еще не купил тебе Камми?

– Нет. – Я надулась. Я хотела один из тех потрясающих телефонов, которые позволяли совершать звонки с голограммой лицом к лицу. – Это мама. Я уверена в этом.

Он покачал головой.

– Хорошо, я напишу.

– Потрясающе. А теперь одно стихотворение о твоем дне.

Блейк усмехнулся.

– Серьезно?

– Что, ты собираешься прекратить с ними сейчас?

– Не знаю. Последние несколько недель я не чувствовал себя поэтом.

Я ничего не могла с этим поделать. Я перевернулась, чтобы понаблюдать за ним.

– Из-за тьмы?

Его лицо стало бесстрастным, когда он пристально уставился в потолок.

– Я не знаю, – сказал он, сделал глубокий вдох. – Это пугает меня.

– Тогда дай мне знать, когда станет невыносимым, и я попрошу папу привести меня. Я помогу тебе снова почувствовать себя нормально. – Так притянуто за уши, но да, почему бы и нет? Все они говорили, что мы станем величайшей командой дракон-всадник, которую все когда-либо видели.

Уголки его губ изогнулись.

Я давила дальше.

– Просто пообещай мне одно, хорошо?

– Отлично. Все, что угодно, лишь бы ты перестала болтать. – Его раздраженный тон вернулся.

– Не прекращай играть, Блейк. Твоя группа действительно хороша. Я имею в виду, действительно хороша. – Он искоса взглянул на меня.

– Пожалуйста, не говори мне, что ты кому-то играла мою песню, Елена.

Чувство вины отразилось на моем лице.

– Это была просто Фиби.

– Фиби? Эта девушка похожа на ходячую Пейскую «Таймс», – фыркнул он и встал.

– Все не так уж плохо. Не будь таким ребенком.

– Это не мне двенадцать, Елена. – Он выпрыгнул из моего домика на дереве и направился к замку.

Я вздохнула и выругалась. Да, двенадцатилетним детям иногда нужно было ругаться.

Он преодолеет это, точно так же, как он преодолевал все остальное.

Но он так и не смог смириться с этим. Он продолжал злиться. Он кипел от злости вплоть до того дня, когда уехал в Драконию. Сегодня мы попрощались с Блейком и Энни. Они направлялись в школу в небе. В следующем году поедет Люциан; его день рождения был в конце года, а день рождения Блейка – в начале. Люциан был принцем Тита и лучшим другом Блейка. И Магистр Академии Дракония подумал, что лучше всего зачислить Блейка сейчас, надеясь, что это поможет справиться с тьмой в нем.

Я сама не могла дождаться, когда поеду туда. Однажды папа отвез меня в Драконию. Я не могла понять, как целая школа может оставаться в воздухе. Он был основателем этого места. В ту минуту, когда он обнаружил, что люди, рожденные с меткой всадников, могут получить способность в возрасте семнадцати лет – процесс, известный как Восхождение – он построил школу специально для них.

Он построил ее давным-давно вместе с одним из своих лучших друзей, Гораном, который погиб в засаде. Они никогда не говорили об этом. Горан был лучшим другом моих родителей и близнецом короля Гельмута. Все, что я знала, это то, что Король Виверн хотел убить моих родителей. Почему? Потому что это было то, что делали виверны. Им нельзя было доверять. Ни капельки.

Мы почти не говорили о Горане, но я знала, что он был одним из лучших драконианцев-колдунов, которых когда-либо видел этот мир. Иногда я втайне желала, чтобы он все еще был жив.

Мои отец и мать не любили говорить о нем. Думаю, они слишком сильно скучали по нему.

Дракония была огромной, и, увидев ее, я еще больше запуталась в том, как она просто парила над головой, между облаками.

Это было потрясающее место. Статуи драконов двигались, и у них было озеро, где ученики, которые не ходили домой еженедельно, могли купаться. Молодая женщина-врач была в кампусе. А Чонг Лонгвей был директором школы.

Мастер Лонгвей был Ластохвостым драконом, моим любимым видом во всем мире. Он был величественным, золотистого цвета, с мехом вокруг лап. Энни, Солнечный Взрыв, была его внучкой и кузиной Блейка. Изабель и Констанс были близнецами. Констанс была замужем за генералом Ли, сыном мастера Лонгвея, возглавляла департамент здравоохранения и входила в совет моего отца. Ладно, на самом деле это был не совет моего отца, но он вроде как руководил им, поскольку Пейя была нашей. Король Гельмут и король Калеб были всего лишь его помощниками.

Я видела их всех на регулярной основе; замок никогда не закрывался в течение дня, проводя встречи за встречами. Так скучно. Иногда мне было жаль своего отца.

Я помахала Блейку, когда он прислонился головой к окну кареты.

Он отвел взгляд.

«Серьезно? Это была всего лишь Фиби, и она не ходячая газета!» – закричала я в своей голове.

– Не волнуйся. Я поговорю со Смельчаком, – сказала Энни. Мы обе рассмеялись над этим прозвищем. Он так и не избавился от этого имени.

– Скоро увидимся! – крикнула я. Мама стояла рядом со мной, наблюдая, как ястреб, как всегда.

– Увидимся, – сказала Энни.

Сэмми обвила рукой мою шею.

– Из-за чего вы двое поссорились? – спросила она. Я посмотрела на нее; мама была в нескольких дюймах от нас.

Мама услышала и пронзительно посмотрела на меня. Ничего нового. У нее был, типа, усиленный слух, в буквальном смысле. Таня, моя крестная и ее дракон, подарила его ей.

– Ничего такого, с чем нельзя было бы разобраться.

Мама прищурилась на меня. Я с интересом посмотрела на нее в ответ.

Я вернулась в свою комнату, Сэмми следовала за мной по пятам.

– Не пойми меня неправильно. Я люблю свою маму, – пробормотала я. – Но она делает мою жизнь невыносимой. – Она запретила мне ходить на ночевки за пределы замка. Если я хотела сходить в кино с друзьями, она отказывалась. Это был единственный ответ, который она знала.

Даже если я говорила ей, что Блейк будет там, она все равно отказывала. На самом деле, она вела себя так, будто эта информация была окончательной.

Иногда у меня возникало ощущение, что Блейк ей не очень нравился. Ну, не так сильно, как мой отец.

Но были моменты, когда я ее просто обожала, например, когда мы ходили по магазинам. Тогда она была мне как лучшая подруга. Магазины обычно закрывались, когда мы приезжали вдвоем. Веселье прямо с небес.

Это была одна из лучших черт моей матери, и мне это в ней нравилось. Она была лучшим покупателем в мире. Если бы за это была награда, что ж, мама получила бы ее, опустив руки.

Когда мы добрались до моей комнаты, Сэмми спросила:

– Так серьезно, из-за чего была ссора?

Я упала на кровать. Почему он так разозлился на меня? Это была просто глупая песня, и Фиби…

– Потому что я сыграла его песню Фиби.

Саманта разинула рот.

– Вот почему он рычал последние несколько дней.

– Неубедительно, я знаю.

– Это его тьма. Он серьезно становится занозой в заднице.

Я рассмеялась над тем, как она это сказала. Тем не менее, рядом со мной он не казался таким темным. Он все еще был тем Блейком, которого я знала. Блейком, с которым я выросла.

– Хочешь сходить в торговый центр?

– Ты уверена, что дорогая мамочка скажет «да»?

– Нет, я уверена, что она захочет пойти с нами. – Мы обе рассмеялись.

– Хорошо, почему бы и нет?

Мы отправились на поиски моей матери. Я нашла ее в библиотеке, она играла на пианино. Мы неуверенно топтались снаружи.

– Думаешь, сейчас подходящее время? – тихо спросила меня Сэмми.

– Не знаю, – сказала я. Мама никогда не играла на пианино, если только ее не преследовало что-то серьезное.

– Все в порядке, – донесся из библиотеки мамин голос. Как я уже сказала, усиленный слух. – Что? – Ее голос звучал дружелюбно.

Мы обе вошли и обнаружили, что она все еще сидит за пианино.

– Ты готова к походу по магазинам?

– Не сегодня, милая.

У меня вытянулось лицо.

– Но вы обе можете пойти, если хотите.

Моя челюсть чуть не упала на пол, и когда я посмотрела на Сэмми, ее челюсть тоже была там.

– Одни? – спросила я.

Мама выглядела смущенной.

– Конечно, почему бы и нет?

– Спасибо, мам. – Я поцеловала ее в щеку и двинулась к выходу. Она потянула меня за руку назад.

– Для чего это было? Не то чтобы мне не понравился тот поцелуй.

– Ты сказала, что я могу пойти в торговый центр… одна.

– Боже мой, Елена. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя так, как будто я ведьма в семье.

– Я не это имела в виду.

– Иди. – Она покачала головой и, улыбаясь, снова вернулась к игре на пианино.

КАТРИНА

Приближались летние каникулы. Как и тринадцатый день рождения Елены.

Первый год Блейка в Академии Дракония закончился.

Они не были похожи на детей, которые клялись быть друзьями по переписке и никогда не доводили дело до конца. Они регулярно писали друг другу. Конечно, это было мило, но я продолжала чувствовать, что их связь становилась слишком сильной, слишком быстро. Я чувствовала, что от меня зависит помочь замедлить это.

Я прочла одно из его стихотворений. Оно было как раз о его дне. Елена развернула его на своем столе.

Я прокрадывалась почти каждую ночь, чтобы посмотреть, как она спит. Я вспоминала ту ночь, когда они пришли предупредить меня. Когда я обернулась и нашла гораздо более старшую версию моей девочки. На что была похожа жизнь той Елены? Встречусь ли я когда-нибудь с ней? Существовала ли вообще какая-то ее часть? Я всегда буду думать о ней.

На следующий день я встретила Таню и Мэгги в клубе «Риджмонт».

– Почему такое вытянутое лицо? – спросила меня Таня. Мэгги еще не приехала.

– Просто отпусти это, пожалуйста.

– Блейку семнадцать. Ей тринадцать. Ни один семнадцатилетний парень никогда не подумает, что тринадцатилетка – это круто. И обещаю тебе, когда придет время, я помогу тебе придумать отличный план, чтобы они никогда не узнали, что мы стояли за этим.

Я рассмеялась. Я любила свою сестру. Я неловко обняла ее. Она была права. Я должна перестать беспокоиться о будущем.

Появилась Мэгги. Мы сменили тему.

Мы поприветствовали ее двумя поцелуями в каждую щеку, а затем начали планировать тринадцатый день рождения Елены.

ЕЛЕНА

Через час начнут прибывать гости на вечеринку по случаю моего тринадцатилетия. Я не видела Блейка с тех пор, как он вернулся из Драконии. Саманта сказала мне, что он сильно изменился. Из-за тьмы внутри него. Я никогда не понимала этого, читая письма, которыми мы обменивались с помощью птиц.

Мне нравилось, как мы отправляли почту, как в старые добрые времена.

Если бы моя мама знала об этом, она бы, наверное, сбивала ворон и сжигала его письма.

Может быть, я просто была параноиком. Мама бы так не поступила. Но она играла на пианино впервые за долгое-долгое время. Что-то беспокоило ее.

Я застала папу за поеданием закусок с одного из блюд. Я хлопнула его по руке.

– Это для гостей, папа.

– Там, откуда это взялось, их много, душистый горошек.

Я рассмеялась и налила стакан сока из холодильника.

Я плюхнулась на высокий стул, стоящий рядом с овальным столом-островком посреди нашей кухни. Большинство слуг уже суетились в большом зале, но ароматные запахи еды сохранялись от всех приготовлений к вечеринке.

Плаггс, обезьянка, которую Блейк подарил мне на Рождество, запрыгнула мне на плечо. Я нежно поцеловала его.

– Где вы были, мистер Плаггс? – тихо спросила я.

– Сэмюель снова нашел его в саду, когда он ел ягоды. Он был недоволен этим, Елена.

– Ягоды – его любимое блюдо. У Сэмюеля есть теплица, если это такая проблема, папа.

– Там нет места.

«Тогда добавь еще пару, как ты сделал с моим домиком на дереве». Я не сказала этого вслух.

– Кроме того, Плаггс – обезьяна. Ягоды вкуснее всего, когда их срывают с кустов сварливого старого повара. – Я дала ему крошечный кусочек бутерброда, который лежал на одном из блюд, и он взял его своими ловкими пальцами.

– Елена!

– Что? Он не умрет. Я уже видела, как ты кормил его всякой дрянью, и он выжил.

Он покачал головой.

Я вздернула подбородок в направлении библиотеки.

– Итак, почему она снова играет на пианино? – Может быть, я смогу узнать правду, если застану его врасплох.

– Не она, Елена. Твоя мать, – поправил меня отец. Я закатила глаза. – И я говорил тебе, что твои дни рождения расстраивают ее.

– Расстраивают, пап, серьезно?

– Ты становишься старше, Елена. На днях ты уедешь в Драконию, и тогда у нее никого не будет. В замке будет так тихо.

– Только через три года. – Я покачала головой. – И я отправлюсь в Драконию, а не по другую сторону Стены.

– Тем не менее, твоя мать – сентиментальный человек, и мы любим ее за это.

– Может, и так, – пошутила я.

Он строго посмотрел на меня.

– Она любит тебя больше, чем ты когда-либо узнаешь. И однажды, когда ты станешь старше и достаточно мудрой, чтобы оценить эту историю, я расскажу тебе, что твоя мать сделала для тебя, Елена.

Вау, это что-то новенькое. Я прищурилась.

– Что она сделала?

– Однажды. Ты слишком молода для этой истории.

Я хмуро посмотрела на него, когда он вышел из кухни.

И все же это вызвало во мне любопытство, желание узнать, что сделала моя мать. Это объяснило бы это, насколько странно она относилась к некоторым вещам? Я всегда знала, что она крутая королева. Она была пятым человеком, который выбрался из Священной Пещеры, и последним. Не у многих женщин хватало смелости сделать это. Я все еще не знала, почему она это сделала. Она дала мне неубедительное оправдание, сказав, что хотела знать, как я буду выглядеть в один прекрасный день. Да, точно.

Она также участвовала в великой войне. С обеих сторон. Сначала на стороне моего дедушки Луи как мужчина, потому что ее отец был слишком болен, чтобы сражаться, а брат слишком мал. Ей было лет семнадцать. Они больше не делали таких женщин! Потом она сражалась на стороне моего отца; у них была эта безумная сказочная история о том, как они встретились, пытаясь освободить всех драконов и дать им право голоса. Я осторожно обошлась с этой их стороной.

Их история любви напомнила мне мешанину Мулан и Золушки. Если бы не мои родители, об этом, вероятно, не было бы так мерзко думать. Я была заинтригована, узнав, что такого замечательного сделала для меня моя мать, и почему мой отец считал, что я слишком молода, чтобы оценить это.

Я налила еще стакан сока и направилась в библиотеку.

Душераздирающая музыка лилась из комнаты. Я открыла дверь.

Она, казалось, удивилась, увидев меня, и еще больше удивилась, увидев Плаггса. Она забрала его у меня, когда я приблизилась. Она поцеловала его в макушку так же, как я раньше.

– Я подумала, что тебе понравится стакан сока.

– Спасибо, милая, ты так добра, – сказала мама.

– Мама, почему ты играешь?

Она вздохнула, улыбнулась и, подвинувшись, постучала по своему табурету.

Я уже давно с ней не играла. Мы начали с «Палочек для еды». Я не была так талантлива, как она, но это была веселая мелодия. Потом музыка прекратилась.

Она посмотрела на меня.

– Я так сильно люблю тебя. – Слезы – настоящие слезы – заблестели в ее глазах.

Я обняла ее.

– Ты меня пугаешь.

– Я просто не хочу, чтобы ты взрослела. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась моей малышкой, – прошептала она мне в затылок.

Я чувствовала, что здесь было что-то большее.

– И? – сказала я.

Она рассмеялась, отпустила меня и вытерла слезы.

– И чем старше ты становишься, тем больше я боюсь твоей связи с Блейком.

Я раздраженно вздохнула.

– Мама, мы не Купер и Мерика. Я знаю эти истории. Я не могу слышать его долбаные мысли.

– Но услышишь.

– Когда-нибудь, но не сейчас. Серьезно, он мне как брат.

– Ты думаешь, он всегда останется твоим братом?

Я пренебрежительно рассмеялась.

– Ты беспокоишься ни о чем.

Она улыбнулась. Я расхохоталась. Это было так глупо.

– Фу, – сказала я. – Пожалуйста, перестань играть. Уверена, что тетя Таня будет здесь с минуты на минуту.

– Она уже здесь, – сказала мама тем жутким тоном, который у нее был, когда она слышала что-то невероятно тихое. Дверь открылась. Таня заметила маму за пианино и скорчила рожицу, что заставило меня рассмеяться.

Я встала.

– Честно говоря, он мне как брат, – сказала я Тане. Я была уверена, что они с мамой говорили обо всем. Например, о-б-о-в-с-е-м.

– Это я ей и сказала, – произнесла моя крестная. Она поцеловала меня, когда я проходила мимо. – Жако на кухне.

– Если он съест всю мою праздничную еду, я убью его. Медленно.

Я бросилась на кухню, чтобы помешать моему крестному пожирать еду для гостей, оставив двух женщин посмеиваться мне вслед.

Я резко остановилась. Блейк и Жако вместе стояли на кухне, ковыряясь в тарелках.

Я взвизгнула и на полной скорости врезалась в Блейка. Он поймал меня. Он почти никогда больше не приходил домой. Он сказал, что это слишком хлопотно, и что он предпочитает оставаться в Драконии на выходные. Я подозревала, что это было больше связано со свободой, чем с чем-либо еще.

– Когда ты приехал? – спросила я.

– Только что. С Таней и Жако. – Он посмотрел на меня. – Ты выросла.

– Привет, мистер, – сказал мамин голос. Блейк мягко отпустил меня.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

– Как поживает Дракония?

– Занята. Мной одержимы девушки, которые серьезно… – Он не закончил, но моя мать хихикнула.

Бедняга. Какой позор. Мне стало жаль его. Девушки всегда хотели кусочек Рубикона.

– Хочешь посмотреть бальный зал? – Мама нахмурилась от моего перевозбужденного тона.

– Конечно. Покажи мне роскошные украшения для вечеринки по случаю тринадцатого дня рождения, – сказал он игриво. Мама шлепнула его по руке тыльной стороной ладони.

– Ой!

– Ты всегда был слабаком, – пошутила она.

Блейк только рассмеялся и последовал за мной в сторону бального зала.

– Сегодня она дружелюбна.

– Уф, – сказала я, оглядываясь назад и надеясь, что мы были вне сверхъестественного слуха. – Ты не знаешь, в чем ее проблема?

– О, пожалуйста, скажи.

– Купер и Мерика.

Блейк расхохотался.

– Нет.

– Да, она думает, что мы собираемся превратиться в них.

– Фу. Ты мне как сестра.

– Именно то, что я сказала.

Мы вошли в двери. Блейк присвистнул. Это заставило меня рассмеяться.

– Это не так уж и чересчур. Мне нравится.

– Конечно, тебе нравится. Ты избалованный ребенок.

Я сильно ударила его по руке.

– Что это с вами, женщинами Мэлоун? Всегда бьете меня.

Мы прошли между столами, на каждом стояли тонкие фонарики, которые ждали, когда их зажгут, чтобы преобразить заведение.

Прямо впереди был мой стол для подарков и стол для торта-сюрприза, над которым работал Сэмюель.

Я не могла дождаться, чтобы увидеть, что будет в этом году.

В прошлом году он создал символ Рубикона. Блейк покраснел, когда увидел это. Он носил его на левом плече, и хвост доходил ему до середины руки. Он был обжигающе горячим. Но так оно и оставалось, когда дело касалось Блейка. Его знак был горячее, чем он сам.

Стифф и Реви все еще были заняты сервировкой последних столов.

– С возвращением, Блейк, – сказала Реви со своей лихой улыбкой. Я подавила свою, когда он приветствовал ее, очевидно, не обращая внимания на то, насколько он участиться ее сердце.

Мы вышли через одну из боковых дверей наружу.

– Так каково это – быть тринадцатилетней?

– Все так же, как когда мне было двенадцать.

Плаггс появился из ниоткуда и прыгнул мне на макушку.

– Мистер Плаггс, – окликнул его Блейк и протянул руки. Обезьянка пробежала по его рукам и села ему на плечо.

Блейк нежно погладил его. Плаггс так же любил Блейка, как и я. Вот почему я так любила эту обезьяну.

– Это чудо, что он все еще жив.

Я преувеличенно ахнула от ужаса.

– Что это должно означать?

– Да ладно, Елена, с тем, как ты всегда кормишь Феликса и Шону нездоровой пищей. – Один был датским догом, другой – персидской кошкой.

– Ха-ха. – Я закатила глаза, пока мы шли к домику на дереве. Это было наше убежище. Оказавшись там, Блейк достал пачку сигарет и закурил.

Мы говорили о том, как все были безумны, думая, что мы каким-то образом влюбимся друг в друга. Они были так неправы. Их ожидания были слишком высоки. Я сожалела о большом разочаровании, которое их ожидало. Но мы регулярно говорили о Заявлении прав. Это должно было быть первое королевское шоу, которое когда-либо видела Пейя; мы были первым поколением, выросшим с драконами. Люди уже поднимали шум по этому поводу, а до этого оставалось еще три года.

Мы с Блейком болтали об этом, представляя, на что это будет похоже.

Затем разговор принял другой оборот.

– Тебе было около года, когда я встретил тебя в первый раз, – сказал Блейк.

– Год? Как? Они что, держали меня в заложниках в детской?

Он рассмеялся.

– Нет, ты жила с Таней и Жако на другой стороне.

Не веря своим глазам, я уставилась на него. В голове у меня все перемешалось.

– На другой стороне? На другой стороне чего, Блейк?

– Стены, Елена.

Шок разлился по коже, лишив меня движения.

– Как? – В моем голосе прозвучало удивление. – Ни один человек не может пройти за Стену.

– Ну, ты это сделала.

– Почему?

– Все это было засекречено. Что-то сказала Ирен. Потом Таня ушла. Честно говоря, никто из нас не знал о твоем существовании целый год.

– Ты серьезно? – Это начало меня беспокоить.

– Так я помню. – Я знала, что он говорит правду. Драконы могли помнить все. Даже температуру их яиц, когда матери высиживали их. Блейк сказал бы мне, если бы знал больше.

Что скрывали от меня родители? Были ли они действительно моими родителями с самого начала?

Я не была драконом, так что они, вероятно, были моими родителями, но преодоление Стены не имело для меня абсолютно никакого смысла. Люди не могли пройти за Стену. Они просто не могли. Они сгорали в ту же минуту, как пытались это сделать. Даже если использовали заклинания трансформации, чтобы выглядеть как дракон. Стена всегда знала.

– Ты должна спросить свою мать, Елена. Я не знаю всей истории. – Он посмотрел на меня так, будто мог видеть, насколько это меня действительно беспокоит.

Я смущенно пожала плечами.

– Догадываюсь.

Мы спустились на вечеринку, которая была сейчас в самом разгаре. Это было потрясающе. Я не могла вспомнить, когда в последний раз собирала всех друзей под одной крышей. Я ненавидела тот факт, что Люциан собирался скоро уехать в Драконию.

Мы выросли вместе. Они всегда были в замке с родителями, когда там проводилась встреча. Арианна, принцесса Ариса, была на год младше Люциана и в некотором роде странной. Ей было четырнадцать, и она была по-королевски красива, а не сорванцом, как я. Она была такой принцессой, какой я никогда не могла надеяться стать.

Сэмми была там. Люциан и прекрасная Дейзи тоже. Теперь она была помолвлена с красивым парнем, который был настолько нормальным, насколько это вообще возможно. Они вместе учились в колледже, и поначалу королю Гельмуту это не очень нравилось, но королева Мэгги была от него без ума.

Мы с Сэмми тоже были от него без ума. Мы любили Дейзи. Когда она нянчилась с детьми, а их было много, она переодевала нас и водила в тематический парк или в кино.

Она тоже была чертовски забавной и одной из моих самых любимых людей в мире.

– Тринадцать, – сказала она. – Елена, куда уходит время?

Я просто рассмеялась и обняла ее. Я указала на ее жениха.

– Он горячий.

Она рассмеялась.

– Да, не слишком потрепанный.

Я не была на ее экстравагантной вечеринке по случаю помолвки. Мама заставила меня остаться дома с няней. Не то чтобы у меня на самом деле была няня. Маме никогда не нравились няни. Она сказала, что хочет, чтобы я знала, кто ее мать, и не думала, что моя мать – какая-то старуха, как воспитательница моего отца.

Я никогда не встречала няню своего отца, хотя знала, что она была драконом, ей было двенадцать тысяч лет, и она вырастила трех королей. Когда она праздновала свой двенадцатитысячный день рождения, папа устроил грандиозную вечеринку, и через неделю она умерла.

Кто-то позвенел столовым серебром о хрустальный бокал. Время для выступления моей мамы… хотя их всегда заканчивала Таня, так как моя мама всегда начинала плакать.

Затем Сэмюель показал свой праздничный торт. Мы все ахнули. Он был в образе Священной Пещеры. Одно из моих любимых мест в Пейе.

Он копировал его камень за камнем, шаг за шагом. Он даже сделал все трещины на ступеньках.

Свеча была Хранителем. Мама однажды рассказала мне о нем. Он был неуклюжим великаном. Он поставил метку на ее запястье после того, как она написала свое имя в книге кровью. Мне нравились все истории об этом месте. Хотя я умоляла и канючила ее рассказать мне, что было внутри, она никогда этого не делала. Она заявила, что умрет, если когда-нибудь расскажет кому-нибудь, что находится внутри этой пещеры.

Я догадалась, что цена была достаточно высокой.

Но она рассказала мне о пруде внутри. Все хотели посмотреть в пруд. Ради него все шли на высокую цену. Он мог показывать прошлое, будущее или настоящее. Все, что человек хотел знать. И только пять человек когда-либо смотрели в него.

Я всегда гадала, что бы я могла попросить пруд показать мне, но у меня было все, чего я хотела. Для меня было бесполезно хотеть идти туда. Как бы то ни было, это меня очаровало.

Мы закончили поедать мой идеальный торт на тринадцатый день рождения в домике на дереве: Блейк, Люциан, Энни, Саманта и я. Арианна была слишком девчачьей девушкой, чтобы хотеть подняться по веревочной лестнице, и теперь у нее был парень. Год вдали от Блейка сделал свое дело.

У Блейка была с собой бутылка выпивки. Под одобрительные возгласы он передал ее всем нам.

Я ненавидела этот запах и вкус. Я сделала один глоток, и все.

Между ним и Люцианом прошла сигарета. Я чуть не поперхнулась, когда увидела, как Люциан делает затяжку.

– Отец прибьет тебя!

– Нет. Его собственный огонь витает вокруг, как запах от лесного пожара. Так что единственный способ, которым он узнает, – это если маленькая избалованная соплячка пойдет и расскажет ему.

Я прищурилась, глядя на него.

– Я не сплетница.

Он рассмеялся и выпустил дым из легких. Это воняло.

– Клянусь, если ты снова сожжешь мой домик на дереве, Блейк Сэмюэл Лиф, я не собираюсь снова брать вину на себя.

– Я знаю, как курить, Елена, – сказал он небрежно.

Мы провели всю ночь, разговаривая о том, какой удивительной была Академия Дракония. Люциан и Блейк будут жить в одной комнате теперь, когда он собирался отправиться в школу. Удивительным было то, что члены королевской семьи, хотя к ним и не относились как к членам королевской семьи, получали привилегии иметь комнату по своему выбору, а Блейк терпеть не мог делить комнату с тремя другими, поэтому Люциан сказал, что может разделить комнату с ним.

Я была права насчет того, что Блейк чувствовал себя свободно в Драконии. Вот почему он не приезжал домой на выходные. В принципе, они могли делать все, что хотели. Это действительно звучало как свобода. Я не могла дождаться, когда мы с Сэмми наконец сможем уехать. Еще три года.

Раздался звон. Всем пора уходить.

Я обняла Блейка.

– Скоро увидимся.

– Да, увидимся в ближайшие несколько дней.

– Обещай.

– Обещаю. А теперь отпусти меня, – надулся он. Я отпустила его и шлепнула его, когда он направился к своей маме, которая уже ждала в своей форме Ласточкокрылой.

Сэмми была следующей.

– Наслаждайся вечеринкой.

Я ухмыльнулась.

– Лучшая вечеринка на свете.

Она рассмеялась.

Блейк снял рубашку, но остановился.

– О, эй, я забыл. – Он повернулся, все еще держа сумку в руке, и достал завернутую коробочку.

Моя мама приподняла бровь, но я притворилась, что не замечаю этого.

– Наслаждайся открытием подарка, Елена.

Я хмыкнула, зная, что это будут коробки в коробках, а в финальной будет обнаружен камешек или что-то еще, что он сделал.

Все засмеялись, кроме моей матери.

– Обещаю, это не Кэмми, – пропел Блейк.

Моя мать, наконец, рассмеялась.

– Я убью тебя, если это так.

Мы помахали им, когда они превратились в драконов и взлетели.

Отец снова присвистнул.

– Он действительно становится большим, Елена.

– И что? Его драконья форма никогда раньше меня не пугала.

Мы вошли внутрь. Я продолжала размышлять о том, что Блейк упомянул перед моей вечеринкой.

– Могу я, пожалуйста, поговорить с вами двумя?

Оба моих родителя остановились и улыбнулись.

– Конечно, душистый горошек. В чем дело?

Я провела их на кухню. Все серьезные разговоры, которые у нас были, проходили на кухне.

– Это серьезно? – пошутил отец. На его лице появилась улыбка, но она не была веселой.

– Милая. – Голос моей матери звучал серьезно. – Что случилось?

Они ждали. Я сделала глубокий вдох. Все будет в порядке, если окажется, что они не твои биологические родители, Елена. Просто спроси их.

– Ты же знаешь, что можешь рассказать нам все, что угодно, верно? – обеспокоенно спросил папа.

– Это Блейк? – спросила мама.

– Нет, и да, – вздохнула я. – Это больше из того, что он сказал сегодня вечером.