Текст книги "Тени прошлого"

Автор книги: Эдна Бьюканан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

– О.Д. свободен и прочесывает школы игры в гольф в поисках убийцы своей бывшей жены, а вот Марта Стюарт [5]5
  Знаменитая американская телеведущая, «фея домашнего очага», была приговорена к пяти месяцам тюремного заключения за то, что, воспользовавшись инсайдерской информацией, продала свой пакет акций фармакологической компании, после чего акции этой компании резко упали в цене.


[Закрыть]угодила за решетку, – сообщила Салазар, протягивая руку за чесночной булочкой. – Прощай, фигура! – Она облизала пальцы, восторженно закатив глаза: – Какая вкуснотища! Что происходит с судьями? Где творческий подход к вынесению приговоров?

– И не говори, – согласилась Райли. – Вместо того чтобы тупо сидеть в тюрьме, она могла бы приносить пользу обществу.

В ожидании пиццы с грибами они ели зеленый салат, запивая его красным вином.

– Раньше я все ее передачи записывала на пленку, – призналась Райли.

– И ты тоже?

– И кто мы после этого? Поклонницы осужденной преступницы.

– Ее могли бы приговорить к преподаванию на курсах для малообеспеченных матерей-одиночек, – продолжала Салазар. – Насколько меньше стало бы случаев жестокого обращения с детьми и невыполнения родительских обязанностей. Ее лекции можно было бы снять на пленку и сделать учебные фильмы. Хватило бы для нескольких поколений.

– И я о том же, Джой. А как насчет благотворительных программ для бездомных? Часть срока она могла бы заниматься с теми, кто получает бесплатное жилье. Научить их, как заботиться о своем новом доме. Ведь большинство из них никогда не имели собственного жилища или вообще крыши над головой. Они не знают, как вести хозяйство, что делать с участком, как развести сад. Она могла бы научить их, как недорого украсить свой дом. Кассеты с ее лекциями могли бы вручать жильцам вместе с ключами.

– Совершенно верно, – подхватила Салазар. – А еще она могла бы научить жителей бедных районов, как разводить овощи на свободных участках и что потом делать с урожаем.

– Да чему бы только она не научила бедняков! Вязать на спицах и крючком, шить одежду. Могла бы помочь небогатым молодоженам обустроить свой быт. А вместо этого ее заставляют мыть полы в комнате надзирателей и упускают уникальную возможность с толком использовать такой редкий талант. И почему только мы не судьи? – посетовала Райли.

– Кто-то ведь должен ловить плохих парней и сажать их за решетку, – сказала Салазар, берясь за следующую булочку, посыпанную петрушкой и пропитанную чесночным соком и оливковым маслом. – Я слежу за калориями, – виновато проговорила прокурор, поймав на себе взгляд Райли. – Слежу за тем, как они с вилки попадают ко мне в рот.

Райли рассмеялась:

– Я же ничего не говорю. Разве могли мы предположить, что из нас выйдет, когда учились в полицейской академии и жили в одной комнате в общежитии!

– Посмотри на меня, – сказала Салазар. – Из меня вышла пожилая замужняя дама с двумя детьми, которые, надеюсь, сейчас уже спят. Во всяком случае, так мне обещал их отец. Ты не можешь представить, на какие ухищрения они пускаются, только бы отправиться в постель попозже. Просто веревки вьют из своего папаши.

– Интересно, у кого они этому научились? – ехидно спросила Райли.

– И посмотри на себя…

– Да, – тихо сказала Райли. – Старая дева с пистолетом…

– Старая дева? – поперхнулась Салазар. – Ты что, с ума сошла? Ведь у тебя роман с этим красавчиком из ФБР Конрадом Дугласом!

Райли погрустнела.

– Нет, он просто пару раз зашел ко мне в кабинет. Хороший парень. Мы пили кофе и болтали о делах. Но пока я не могу ни о ком думать.

– Он от тебя без ума, – заявила Салазар, беря Райли за руку. – Время идет, Кейт. Ты вряд ли найдешь другого Кендалла Макдоналда, но это не значит, что на нем свет клином сошелся.

– Джой, он всегда был для меня единственным, еще с начальной школы. Мне до сих пор кажется, что он здесь, рядом. Что я столкнусь с ним где-нибудь в коридоре или в лифте. Когда звонит телефон, я надеюсь услышать его голос. Так трудно поверить, что его уже нет.

– Это потому, что его хоронили в закрытом гробу. Ты его просто не видела мертвым.

Райли сжала губы.

– Извини, Кейт. Я просто хочу сказать, что ты не должна ставить на себе крест. Жизнь продолжается. А вот и наша пицца!

* * *

– Ты уверена, что надо было красить именно в этот цвет? – спросил Берч, глядя на ярко-красные стены, вызывающие в памяти пожарную машину.

Конни кивнула.

– Консультант по фэн-шуй, багва, сказал, что эта комната больше всего подходит для любви и страсти.

– Но это же помещение для стирки.

– Я знаю, – нахмурилась она. – Архитекторы не в ладу с природой. Багва проверил все по тибетской системе. Я передвинула мебель в спальне, поставила цветы, разложила кристаллы, но если мы не поменяемся комнатами с Дженнифер…

– А причем здесь ее комната?

– Багва сказал, что там больше всего сексуальной энергии.

– Какая чушь.

Берч вдруг почувствовал беспокойство.

– А где дети? – спросил он, озираясь.

– Дженни пошла в кино с Линдси и Хитер. Крейг-младший играет в парке в бейсбол, а Энни сегодня ночует у Тары, своей новой подружки.

– Мы должны уделять им больше внимания. Они так быстро растут. Терпеть не могу лето. Самое опасное время для детей. А ты знаешь отца Тары? Она ему родная дочь или приемная? Кто он вообще такой?

– Вы же с ним пили пиво на прошлогодней вечеринке. Ты что, не обедал? Наверное, с голоду умираешь, мой мальчик?

Он кивнул.

Конни залила мясо грибным соусом домашнего приготовления и поставила тарелку в микроволновую печь.

– Именно летом подростки обычно теряют девственность. Занятий нет, полно свободного времени, кровь играет, а дальше известно что…

– Мне кажется, нашим детям можно доверять.

– А нам можно было?

Она потрепала его по шее.

– Но у нас-то все кончилось не так уж плохо, правда?

Микроволновка зазвенела, и Конни поставила перед мужем дымящуюся тарелку.

– Ты помнишь, как сегодня утром вырядилась Энни? Эти короткие шортики и топ, из-под которого пупок выглядывает. Она не должна разгуливать как маленькая шлюшка. Ей ведь только одиннадцать.

– Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом? – робко улыбнулась Конни. – Ты разве не заметил, что мы дома одни? – Вскинув голову, она погасила улыбку. – Как дела на работе? Почему ты так задержался?

– Да вот, всплыло одно дело. Поучительная история о том, что может случиться с маленькими девочками даже дома, где их по идее должны защищать родители. Они уже во всем разбираются, во всех этих компьютерах, мобильниках и прочей технике, так что даже страшно становится. И все же они еще дети, – расстроенно произнес Берч.

Он намазал маслом булочку, обмакнул в подливку и стал с наслаждением жевать.

– Это просто фантастика, Кон.

– Могу предложить кое-что получше.

Почувствовав на своем бедре ее босую ногу, Берч отложил в сторону вилку. Взяв ее ступню, он стал нежно гладить маленькие пальцы.

– Я так беспокоюсь за детей, особенно после сегодняшнего дела. И почему считается, что они подражают родителям? Я что-то не припомню, чтобы мы себя так вели. Ничего удивительного, что их идола зовут Б.С. Я не хочу, чтобы у Энни в комнате висела его афиша.

– Ты лучше подумай, какой чудный вечер нас ждет.

– Что это?

Из каждого угла их спальни торчали пестики и тычинки тропических цветов.

– Я же говорила тебе, что сделала перестановку. Дети мне помогали.

– А где же…

– В спальне должно быть свободно, чтобы энергия ци могла беспрепятственно перемешаться в пространстве.

– Я даже не хочу знать, что это такое. А почему закрыта дверь в ванную? И зачем ты передвинула кровать?

– Изголовье кровати не должно находиться у той стены, где есть дверь. Сон будет неглубоким и беспокойным. Дверь в ванную всегда должна быть закрыта.

– Сон у меня и так был отличный. Но если каждую ночь тыкаться в темноте в закрытую дверь, то тут уж не до сна.

– Ты так ничего и не понял, дорогой, – сказала Конни, стягивая через голову ярко-желтую майку. – Теперь мы будем жить в гармонии с природой. Вот увидишь. Расслабься и почувствуй прилив сил. Может быть, все-таки пойдем в комнату для стирки?

– Ну уж нет, – отрезал он, глядя, как она расстегивает шорты.

Дженнифер вернулась домой около полуночи и сразу же направилась к холодильнику. Отец составил ей компанию, и они вместе пили молоко с печеньем «Орео».

– Ну, как проводишь каникулы, дочка?

– Отлично, папочка.

– Молодец. А скажи-ка мне, Джен, что сейчас молодежь думает о сексе?

– Да ну тебя, папа!

Сделав гримасу, Дженнифер упорхнула в свою комнату.

Глава 7

– У нас не хватает зелени, – объявил Назарио, посмотрев на чахлые растеньица, стоящие на окнах в отделе по расследованию убийств. – Цветы улучшают обстановку и снимают стресс.

– И ты туда же? – рявкнул Берч. – Что это с вами со всеми?

– Зелень – это хорошо, – возразил Корсо. – Твоя жена наверняка бы одобрила. Как она, кстати, поживает?

– Вчера приготовила мясо с грибной подливкой. Лучше всякого секса, скажу я вам.

Стоун с усмешкой покачал головой:

– Сержант, моя бабушка делает потрясающие пельмени. И жарит цыплят с такой золотистой корочкой, что просто пальчики оближешь. А еще она печет печенье и кукурузный хлеб, делает сахарный хворост и еще много всякой вкусной всячины, но с сексом все это сравниться не может.

– Наверное, возраст сказывается, сержант, – сказал Корсо. – А может, вам надо как-то подстегнуть свою сексуальную жизнь.

– Вот я тебя самого сейчас подстегну, так что вылетишь в окно. «Лучше всякого секса» – это просто фигуральное выражение, черт бы тебя побрал. – Берч нахмурился. Когда он утром пришел на работу, Корсо опять сидел у лейтенанта в кабинете. Склонив головы, они что-то обсуждали. Что, черт возьми, между ними происходит?

– Я вам рассказывал, как стал лучшим офицером месяца? – пустился в воспоминания Корсо. – Мне два раза присуждали это звание. Но моя бывшая жена стащила значки.

Ну так вот, после академии нужно обязательно год носить форму, если только не потребуется новый человек в отделе по борьбе с наркотиками. Я там восемнадцать месяцев оттрубил. Каждую ночь выпивал и курил травку. Мы работали с шести вечера до двух ночи. Вот это была жизнь! Нам давали по триста долларов на расходы, и мы должны были шляться по кабакам. Владельцы гостиниц нас любили, им наше присутствие было на руку, мы пили у них в барах сколько хотели. По правилам нам на весь вечер полагалась одна порция, но бармены нас знали и наливали от души.

Охранником в «Холидей инн» служил один старый придурок, отставной коп из Балтиморы. Мы ему как-то сказали: «Папаша, если что заметишь, звони нам в любое время». Лучше бы мы этого не говорили, потому что он начал трезвонить каждую ночь. Как-то раз сообщил, что из одного номера тянет марихуаной. Просил нас приехать, вышибить дверь и арестовать их. Ну, мы приехали, постучали, а потом вышибли дверь. В этот момент в туалете громко спустили воду.

«Где марихуана?» – спрашиваем мы. «Нет здесь никакой марихуаны», – отвечает этот хитрожопый фраер. Ну мы, конечно, ничего не нашли, кроме какой-то пыли в туалете. Парень продолжает нахально отпираться. Тогда мы его сгребли и, держа за ноги, вывесили с балкона одиннадцатого этажа. «Видишь там внизу бассейн? Сейчас мы тебя туда сбросим. Может, и выживешь, если не ткнешься башкой о дно». Он начал орать, словно его режут. И тут по рации нам сообщают, что в «Холидей инн» кто-то собирается сигануть вниз с балкона. Возможно, хочет покончить с собой. Они обращаются ко всем полицейским, находящимся поблизости. Я бросаюсь к рации и говорю: «Мы находимся рядом. Сейчас поможем».

– Ну и что вы сделали? – спросил Стоун.

– Надели на парня наручники, составили протокол и отправили в округ на психиатрическую экспертизу. Хозяин отеля написал в департамент восторженное письмо. Мне объявили благодарность за то, что я стащил парня с балкона и спас ему жизнь. Вот так я стал лучшим офицером месяца.

Нравилась мне эта работенка. Но однажды ночью мы напились так, что стали палить по статуям в саду мотеля «Таити», и тут появился сержант. «Какого черта вы здесь делаете? – спросил он нас. – Сдайте оружие». «Одну минуточку, – сказали мы и стали палить дальше, пока в обойме ничего не осталось. – Вот теперь забирайте». Он не стал нас арестовывать. Но мы совсем распоясались. Начали выкидывать стулья в окна вестибюля – говорили, что это для маскировки. Ну и достукались. Пришлось опять надеть форму и заняться всей этой полицейской хреновиной. «Выписывай побольше штрафов», – велели мне. Ну я и устроил пост как раз напротив полицейского участка и закатывал по тридцать – сорок штрафов в день. За неисправности, за слишком медленную езду, за грязные номера и тому подобное. Одному парню вкатил четыре штрафа – по одному за каждую лысую шину. Граждане начали пикетировать полицейский участок, требуя шефа. – Корсо блаженно улыбнулся.

– Хватит, – прервал его Берч. – Сейчас есть дела поважнее. Этот Нолан у нас как кость в горле.

– Медэксперты взяли образцы ДНК младенцев, – сообщил Назарио.

– Прекрасно, – отозвался Берч. – Если все окажется, как мы думаем, я вряд ли посочувствую убитому. Ведь это его родные дочери.

– На первый взгляд, может, и так, – возразил Назарио. – Но судя по тому, что я узнал от Кики и из старых протоколов и отчетов, убитый имел безупречную репутацию.

– Ага, опять эта Кики, – усмехнулся Корсо.

Назарио и ухом не повел.

– У тебя есть другая версия? Давай выкладывай, – сказал Берч. – В нашем деле наиболее логичное объяснение, как правило, самое верное. Это не значит, что мы не будем копать дальше, хотя лично мне не доставит никакого удовольствия посадить за решетку женщину, которая сорок лет назад застрелила насильника своих дочерей. И пока мы не завязли в этом дерьме, давайте займемся делом Стоуна и посмотрим, что там у нас есть.

Они пошли в конференц-зал и разложили содержимое папок на столе.

Стоун перечитывал протоколы, которые словно каленым железом уже были выжжены у него в памяти. Глядя, как остальные рассматривают фотографии и протоколы медицинской экспертизы, он гадал, чувствуют ли они ту же подкатывающую к горлу тошноту.

– Вряд ли это было ограбление, – наконец нарушил молчание Корсо.

– Согласен, – мрачно произнес Назарио.

– Правильно, – подтвердил Берч. – Характер нанесенных ран говорит о другом и уж никак не о попытке ограбления.

– Похоже на расправу, – сказал Назарио.

Остальные согласно кивнули.

– После того как они упали, им еще раз стреляли в голову.

– Контрольные выстрелы. Из двух пистолетов, – произнес Корсо, поднимая глаза на Стоуна. – В чем тут дело, друг? Чем занимался твой старик? Подрабатывал на стороне, если честно? Занимался ростовщичеством? Был связан с гангстерами? А может, проституция? Он когда-нибудь привлекался к суду? Что-то же должно быть.

– Нет, – ответил Стоун с каменным лицом. – Я вам не заливаю. Он был просто мелкий предприниматель. Они с матерью работали как проклятые, без выходных, чтобы открыть дело и скопить на будущее.

– Так, может, подружка? Или дружок? Любовный треугольник? Давай выкладывай, парень.

Стоун сверкнул глазами:

– Они всегда были вместе – и на работе, и дома. Ходили в церковь. Познакомились в Миссисипи во время какого-то марша за гражданские права, – сказал он, припоминая то, что слышал в детстве. – Они были порядочные люди, верующие и работящие.

Берч поставил локти на стол и подался вперед.

– Как ты думаешь, Стоун, с чего нам стоит начать?

– Я все думаю о том полицейском, который пришел к нам домой, чтобы сообщить о смерти родителей. Он сказал, что первым обнаружил их, но уже ничем не мог помочь. Протоколы, которые есть в деле, это подтверждают.

Благодаря этому человеку я сейчас сижу здесь. В тот вечер шел дождь. Полицейский постучат в дверь и рассказал моей бабушке о том, что произошло. Она закричала и стала плакать. Я был тогда совсем маленьким, он поднял меня и прижал к груди. Сказал, что все будет хорошо. Я запомнил его на всю жизнь: большой, сильный и добрый человек. Как раз такой, каким я хотел стать, когда вырасту. Второй раз я увидел его уже на похоронах – он улыбнулся и помахал мне рукой. Глядя на него, мне захотелось стать полицейским, поступить в академию. Сейчас уже не помню, как его звали. После окончания академии я надеялся встретить его здесь, первые полгода каждый день его высматривал. Был уверен, что сразу его узнаю, хотя прошло уже двенадцать лет, но так и не встретил. Наверное, он вышел в отставку.

В материалах дела он фигурирует как Рей Гловер, жетон номер семь тридцать восемь. Вышел в отставку через семь месяцев после убийства моих родителей. Думаю, что первым делом надо поговорить с ним. Выяснить, согласен ли он с мнением следователей, приписавших это убийство парочке вооруженных грабителей, которые в то время нападали на мелких предпринимателей. Поймали их в конце концов или нет? Если да, то их ли это рук дело? Были ли у них другие жертвы? Сколько на их счету преступлений?

– Я могу заняться этим, – предложил Назарио. – А что думает твоя бабушка?

– Из нее слова не вытянешь. Не любит говорить на эту тему.

– Тяжелые воспоминания? Или она что-то знает и молчит? – спросил Берч.

– Я постараюсь выяснить, – пообещал Стоун с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал.

– Давай. И постарайся сегодня же найти Гловера. Назарио проверит все тогдашние дела о грабежах. А мы с Корсо продолжим работать по делу Нолана, опросим свидетелей.

– Я видел Пирса Нолана в ту ночь, когда его убили.

Детективы сидели в гостиной роскошного особняка Ричарда Темпла в Корал-Гейблс.

– На обеде для членов Ассоциации изящных искусств в отеле «Дюпон-плаза». Пирс был просто помешан на идее культурного просвещения Майами, – усмехнулся отставной президент банка. – Здесь, конечно, не обошлось без влияния его жены Дианы. Но Пирс и сам умел ценить прекрасное. На этой почве они и сошлись. Он спонсировал Гильдию оперных артистов, мечтал, чтобы в Майами появилась собственная балетная труппа, филармония и симфонический оркестр. Думаю, ему приятно было бы видеть наши сегодняшние достижения. Все это мы могли бы иметь и раньше, если бы его не убили на пороге собственного дома. После обеда мы пошли в бар, чтобы пропустить по стаканчику. Пирс всегда пил шотландское виски.

– Во время обеда возник какой-нибудь конфликт? – спросил Корсо.

– Вовсе нет, – ответил Темпл, положив руки на трость. – Мы попрощались, Пирс снял пиджак, бросил его на переднее сиденье своего «бьюика» и укатил. Больше я его не видел – его поджидал убийца. Какое несчастье! Пирс так и не успел реализовать свой уникальный потенциал. У него был редкий талант сплачивать людей, достигать любой поставленной цели. Его убийство взволновало весь город – такая ужасная потеря для общества. Он был нашим местным героем.

– Да, я слышал, что репутация у него была безупречная, – заметил Берч. – Сколько вы тогда выпили в баре?

– По одной, как обычно. Просто чтобы поговорить. Я не уверен, что Пирс вообще допил до конца.

– В баре он ни с кем не повздорил?

– Нет, – отмахнулся Темпл изуродованной артритом рукой. – Следователи уже задавали мне эти вопросы, все пытались докопаться до причин. Я охотно с ними сотрудничал, стараясь как-то помочь. Ведь я был последним, кто видел его живым. За сведения об убийце было назначено большое вознаграждение, но никто ничего так и не сообщил.

– А он часто конфликтовал с водителями на дороге?

Темпл хмуро посмотрел на Корсо.

– Учтите, что такого понятия, как «дорожная лихорадка», тогда в Майами просто не существовало. Машин было мало, пробки не возникали. Весь округ Дейд можно было проехать за двадцать минут. В те дни в Майами все было по-другому, и, кроме того, Пирс Нолан был истинным джентльменом.

– Вы упомянули его жену Диану. У них были какие-нибудь трения?

– Нет, никогда. Я допускаю, что Диане здесь было скучновато, но их любовь компенсировала все неудобства. Уверен в этом. До замужества она жила в Нью-Йорке и Париже. Красивая женщина, получившая образование в Сорбонне, очень светская. Когда она появилась здесь, то сразу же получила звание дебютантки года. Много путешествовала, играла на арфе, знала несколько языков. Они с Пирсом познакомились, когда он приезжал в Нью-Йорк. Она была одной из самых завидных невест в городе. А он – красивый энергичный парень, спортсмен и герой войны, который интересовался театром, балетом и картинами и хотел, чтобы все это было у них в Майами. Думаю, это была любовь с первого взгляда. Но Пирс был слишком привязан к Майами, там были его корни. В те времена для такой женщины, как Диана, это место было просто культурной пустыней. Здесь даже нельзя было купить дизайнерскую одежду, которую она привыкла носить. Она с дочками всегда ездила за покупками в Нью-Йорк и Париж.

– Значит, выйдя замуж, она стала скучать? – спросил Берч.

– Отнюдь. Она вместе с мужем бросила вызов обстоятельствам и стала делать все, чтобы окультурить Майами. Ну и, конечно, занималась семьей. Диана была не из тех, кто скучает и льет слезы, она действовала и добивалась результатов. Прекрасно играла в гольф и теннис. Они с мужем просто обожали друг друга. Мы с моей покойной женой прожили вместе пятьдесят два года, и я ее очень любил, но, по правде сказать, все же завидовал этой парочке.

– Ну прямо сплошная патока, – скептически произнес Берч. – А какие у него были отношения с дочерьми?

– Девочки у них были просто прелесть, такие же красивые и музыкальные, как мать. В них так и бурлила жизнь. Диана всегда одевала их в белое. У них были синие глаза и черные волосы, совсем как у Нолана.

– До вас доходили слухи, что кто-нибудь из них забеременел или родил внебрачного ребенка?

– Какой вздор! – негодующе воскликнул Темпл, резко откинувшись на спинку стула. – Просто несусветная чушь! Они же были совсем еще девочки. Пирс их так любил, заботился о них. Сомневаюсь, что он подпустил бы к ним какого-нибудь парня. Никогда не видел лучшего отца. Он даже ушел из политики, чтобы больше времени уделять семье. Ездил с ними отдыхать, сам учил плавать, носил на плечах, когда они были маленькими.

Детективы обменялись многозначительными взглядами.

– А когда они выросли? – спросил Берч.

– Обычно отец сам вывозит дочерей на первый бал, танцует с ними первый танец, а потом уже подводит к знакомым молодым людям. Но когда Саммер, его старшая дочь, выходила в свет, у ее молодого человека практически не было шансов. Пирс весь вечер вальсировал с юной леди, пока у нее не закружилась голова. Какая это была прекрасная картина!

– Кто бы сомневался, – пробормотал Корсо.

– Как жаль, что мы теряем старые традиции, – печально проговорил Темпл.

– Вы поддерживаете отношения с вдовой? – спросил Берч.

– Мы обменялись письмами в связи с ее вступлением в наследство, и на этом все кончилось. Смерть мужа стала для Дианы страшным потрясением. Особенно если учесть, при каких обстоятельствах это произошло. Мне кажется, она так и не оправилась от удара. О том, чтобы вернуться в Майами, даже ненадолго, не могло быть и речи. Слишком тяжелые воспоминания. Думаю, что дети тоже сюда не вернутся.

Видимо, она решила порвать все связи. Я больше никогда о ней не слышал. Насколько я знаю, она поселилась в Сан-Франциско. Я был уверен, что Диана умерла, пока не прочел в газете, что Шедоуз продан застройщику, и не увидел там ее имени. – Он вздохнул. – Раньше Майами было тихим, спокойным местом, без всех этих иммигрантов, наркотиков и преступности. Для его жителей убийство Нолана было колоссальным событием, убийством века. Даже более значительным, чем дело Мослера. Все были просто в шоке. Если уж убили такого человека, как Нолан, то никто не мог чувствовать себя в безопасности.

– Как вы думаете, кто его убил? И почему? – спросил Берч.

– Я бы тоже хотел получить ответ на этот вопрос, пока я жив. Его смерть – это необъяснимая загадка, которая до сих пор не дает мне спать по ночам. Кто? Почему? Хочу дать вам совет, джентльмены. Вместо того чтобы копать там, где все уже перелопачено вашими предшественниками, может быть, лучше отойти в сторону, проявить смекалку и попытаться найти другую тропинку. Иными словами, не стоит искать ягоды на обобранной поляне.

– А вы можете предложить нам такую тропинку или ягодную полянку?

Старик задумчиво покачал головой.

– Вы же опытные следователи. Это уж ваше дело. – Темпл с трудом поднялся со стула и, опираясь на резную трость, проводил их до двери.

– Наверняка будет переживать, когда эта история появится в газетах, – сказал Корсо, когда они вышли из дома.

– Надо успеть прежде поговорить с вдовой, – ответил Берч.

Секретарь Дианы Нолан проявила упорство: ей непременно надо было знать, по какому делу они звонят.

– В связи с убийством ее мужа, – выпалил Берч.

В голосе вдовы Нолан звучала настороженность.

– А почему вы звоните сейчас? Ведь уже столько лет прошло.

– Ведется новое расследование, – ответил Берч.

Она замолчала.

– Миссис Нолан?

– Да, я вас слушаю.

– Мы бы хотели поговорить с вами и вашими дочерьми.

– Сейчас в Сан-Франциско только Брук. С остальными я уже несколько лет не виделась, – чуть запнувшись, сообщила она.

– А ваш сын?

– Скай уехал куда-то на своем мотоцикле. С тех пор я о нем ничего не знаю.

– Как давно это случилось?

– Точно не помню. Где-то в начале восьмидесятых.

– Больше двадцати лет назад?

– Да, примерно.

– И вы не знаете, где находятся ваши дочери?

– Я этого не сказала. У моего адвоката, вероятно, есть их адреса. Мы с ними судимся.

– По какому поводу?

– Да так, разные семейные дела. Я не собираюсь обсуждать их с незнакомыми людьми. Извините, но я сейчас занята. У вас есть еще вопросы?

– В деле об убийстве появились новые подробности. Вас это интересует?

– Да, конечно, – рассеянно ответила она.

– Они всплыли в связи с продажей вашего дома.

Молчание.

– Дом будут сносить. Поэтому мы провели повторный обыск с целью найти новые улики.

– Ну и нашли?

– Да. Сундук в подвале.

Она опять промолчала.

– Вы помните этот сундук?

– Я никогда не спускалась в подвал. Боялась крыс.

– Вы знаете, что мы в нем обнаружили?

– Меня это не слишком интересует. Какое это имеет отношение к убийству моего мужа?

– Мы надеялись услышать это от вас.

– Честно говоря, я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Я не была в этом доме с августа 1961 года. Если у вас есть еще вопросы, обратитесь к моему адвокату. Я дам вам номер его телефона.

– Что-то не так, босс? – спросил Корсо, посмотрев на Берча, когда тот повесил трубку.

– Нет, просто разговор с «Лучшей матерью года» меня несколько ошеломил.

* * *

– Надо сказать, что это не совсем обычная семья, – сказал Марк Сэндерс, адвокат Дианы Нолан. – Они меня без работы не оставляют.

– Какой-нибудь криминал? – уточнил Берч.

– Да нет. А что, есть основания предполагать, что будет и это?

– Вполне возможно. Очень даже вероятно. Ваша клиентка должна быть с нами более откровенна.

Берч поинтересовался предметом семейной тяжбы.

– Чисто внутрисемейное дело. Паранойя, взаимные обвинения, бесконечные суды и встречные иски. Все началось еще при моем отце и тянется уже тридцать пять лет. Они будут биться до конца, и тот, кто выживет, получит всё.

– А ее сын в этом участвует?

– Нет, как ни странно. Он исчез, чтобы не принимать участия в этом безумии. Они вообще не вспоминают о нем. Возможно, это последствие психической травмы, нанесенной им убийством отца. Люди реагируют на несчастье по-разному. Вместо того чтобы сплотиться, семья практически перестала существовать. Грустно, правда? – Сэндерс сообщил, что Саммер переехала в Калифорнию и стала актрисой. – Довольно много снималась в шестидесятых – семидесятых годах. Правда, не в главных ролях, но послужной список у нее приличный.

– Что-нибудь известное?

– Ну, например, вестерн с Ричардом Видмарком, не помню, как он назывался. Фильм ужасов с Винсентом Прайсом и маленькая роль в фильме с Элвисом. Ее экранное имя было Кэтрин Эшли.

– А почему она не снималась под своим именем? Саммер Нолан звучит совсем неплохо.

– Моя клиентка была против, – с гордостью произнес адвокат. – Мы подали в суд. Миссис Нолан не хотела, чтобы ее дочь позорила фамилию. Вы же понимаете, эмоциональный стресс и все такое. Возможно, мы и не выиграли бы дело, но Саммер должна была сниматься в своем первом фильме и не могла ждать, пока суд вынесет решение. Ее агент посоветовал ей уступить и взять псевдоним.

– Какая мелочность.

– Их это не волнует. В молодости Саммер была роскошной женщиной. Да и сейчас выглядит не хуже. Все Нолан очень красивы. Мой отец всегда сожалел, что они разругались. Пытался их как-то помирить, собирал в одной комнате. Хотел, чтобы они нашли общий язык и вспомнили, что они родная кровь. Да куда там!

Спринг, по словам адвоката, сейчас жила в Виллидже, городке пенсионеров в центральной Флориде. Саммер – в Сан-Антонио, а Брук, самая младшая, – в Сан-Франциско.

– Но это не значит, что она постоянно общается с матерью. У них странные отношения, что-то вроде любви-ненависти. Сегодня они готовы перерезать друг другу горло и обвиняют друг друга во всех смертных грехах, а завтра как ни в чем не бывало мирно прогуливаются вместе. После продажи виллы в Майами работы у меня прибавится, – с довольным видом произнес он. – Теперь они будут делить эти злосчастные сорок миллионов.

В 1961 году отдел светской хроники в «Майами ньюс» возглавляла Мод Уэллс. Детективы нашли ее в доме престарелых в Майами-Бич.

– Я их хорошо помню, – сказала сидящая в инвалидном кресле старушка. – Прекрасная семья с отличной родословной, ну, если не считать отца Пирса, этого мошенника и контрабандиста. Но все равно это был сказочный брак – потомок первых поселенцев Флориды женился на нью-йоркской аристократке. Потрясающая семья! Где бы они ни появлялись, фоторепортеры просто не давали им прохода. Девочки ходили в школу Кушмана. Очень одаренные были дети.

– О них ходили какие-нибудь слухи? Может, что-то скандальное? – спросил Корсо.

Мод Уэллс подняла брови.

– Говорят, вы были в курсе всего, что происходило тогда в Майами, – заметил Берч.

– Я не писала о таких вещах, молодой человек, – кокетливо улыбнулась она. – Но это не значит, что я о них не знала. Пирс разбил немало сердец. Когда он был на фронте, все девушки Майами писали ему письма и посылали посылки с печеньем собственного изготовления. А когда он вернулся раненный, каждая была готова ухаживать за ним. Но потом он уехал в Нью-Йорк и привез оттуда свою красавицу невесту.

– А его дочери часто пропускали школу?

– Только когда уезжали с родителями, но все равно они были лучшими ученицами. Диана много занималась с ними сама, она ведь получила хорошее образование.

– А какие у них были отношения с отцом? – спросил Берч.

– Девочки были точными копиями своей матери. Пирс их просто обожал.

– Вот-вот, – подхватил Корсо. – Может быть, Пирс Нолан питал к ним не совсем отцовские чувства?

– О Господи, конечно, нет!

– Вы что-нибудь слышали о его сексуальных наклонностях?