Текст книги "Королевский флеш"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Посмотрел на часы. Было десять двадцать три. Он открыл дверь менее чем за две минуты, и все равно казалось, что прошел целый год. Он стал подниматься по металлическим ступенькам, считая этажи, на случай, если бы на лестничных площадках не были помечены их номера. Но они были помечены, причем красным цветом. «Спасибо большое», – подумал он, перешагивая сразу через две ступеньки, поднимаясь на шестнадцатый этаж. Там он постоял перед пожарной дверью, чтобы отдышаться и прислушаться к звукам в коридоре. Затем надел перчатки. Открыв дверь, вошел в служебный закуток. Около восьми квадратных футов площадью. Слева в нем была дверь под номером 16В. Справа – дверь 16А. Дверь прямо перед ним была без номера и, несомненно, вела в коридор, который проходил за лифтом и перед передними дверями двух квартир. У него в голове даже не возникало вопроса, открыть ли ему переднюю дверь или черный ход. На дверях черного хода замок обычно – непонятно почему – куда хреновее. Кроме того, переднюю дверь видно лифтеру, который может вдруг высадить на этом этаже кого-нибудь, а в закутке опасность одна – это если кто-нибудь из квартиры 16В решит вынести мусор. В коридорчике стояли три мусорных ведра – два у квартиры 16В и одно у 16А. Воняло там дальше некуда.

Алекс приложил ухо к двери в квартиру Ротманов. Внутри, насколько он слышал, все еще звонил телефон. Он набрал номер в пять минут одиннадцатого, сейчас была почти половина, а телефон все звонил, что ему было вполне на руку. Он поставил кейс, посмотрел на замок и не поверил своим глазам – это был самый дешевый замчишко, который только можно найти! У людей в квартире лежит алмаз на тридцать тысяч баксов, а они ставят на заднюю дверь десятицентовый замок! Этот он мог бы открыть игральной картой. Он просунул полоску над защелкой, провел ее за деревянной дверной рамой и в щель между дверью и косяком. «Вот и все, – подумал он, – дешево и сердито». Повел полоску вниз, нащупал защелку, почувствовал сопротивление там, где алюминий соприкасался со сталью, и повернул полоску, нажимая на защелку. Пластик будет погибче алюминия, с пластиком можно делать такое, что не получится с этим дурацким куском алюминия… а теперь вот так, вот сюда. Грошовый замок можно открыть за десять секунд, ну, давай, лапочка… теперь в узкую щель… ага, вот так, почти получилось. Он провел полоску вниз, и защелка отскочила.

Алекс повернул ручку и толкнул дверь. Она приоткрылась на три-четыре дюйма и остановилась. Цепочка. Никаких проблем. Он сунул руку во внутренний карман, достал карандаш, обвязанный резинкой над ластиком, и сунул его в щель между дверью и косяком. Пошарив резиновой петлей, он меньше чем через минуту зацепил крючок цепочки. Чуть прикрыв дверь, он продолжал тянуть за резинку, и крючок проделал весь путь к отверстию на обратном конце. Он повернул карандаш, и крючок упал.

Алекс вошел в квартиру.

Взяв кейс, он закрыл за собой дверь и повернул замок так, чтобы дверь оставалась открытой. Он хотел оставить себе возможность быстро уйти, не возясь с задвижками, если вдруг кто-нибудь вернется домой. Телефон все звонил. Алекс понимал, что у него крыша поедет от этого звона, если он так все и оставит, пока будет работать с сейфом. Он подошел к стене, снял трубку с рычажка и оставил ее болтаться на шнуре. Затем вышел из кухни, прошел через столовую в гостиную, откуда направился прямо к входной двери. Тут замок был получше, но ненамного. Он открыл и его, вынул из коробочки зубочистку, чуть-чуть приоткрыл дверь и сунул зубочистку в замочную скважину. Резко сломал ее, закрыл дверь и снова запер ее. Если вдруг кто из Ротманов неожиданно вернется домой, то, конечно же, попытается войти через переднюю дверь, поскольку именно там выход из лифта. Попробует сунуть ключ в замок, но он наткнется на зубочистку, и пока пришедший будет топтаться у двери, пытаясь просунуть ключ внутрь, шуму наделает такого, что и мертвый проснется. Довольный тем, что его собственная, воровская сигнализационная система включена и путь к отступлению обеспечен, Алекс пошел в спальню. Часы на комоде показывали без двадцати одиннадцать. У него оставался час и десять минут, чтобы выбраться отсюда.

Горничная говорила, что сейф находится внутри двустворчатого стенного шкафа напротив окон. Он тут же подошел к дверям, открыл одну, отодвинул в сторону дюжину платьев. Сейфы бывают с круглыми и квадратными дверцами. И бывает еще то, что называется «пушечным ядром» – круглый черный шар с завинчивающейся дверью. Эти «пушечные ядра» уже устарели, в наши дни на них уже не напорешься. Сейф Ротманов не был «пушечным ядром», да Алекс и не ожидал встретить подобный реликт, и дверца у него была не круглая. Старые сейфы при наличии опыта открываются за двадцать минут, но этот был блестящим, новеньким, с квадратной дверцей, и Алекс понял, что тут придется повозиться. Скорее всего у него есть ведущий шпиндельный вал, а контргайки расположены на расстоянии от него, так что не удастся забить шпиндель внутрь и таким образом сломать контргайки. Придется попробовать просверлить замок – может, и повезет, хотя он и сомневался.

Перед тем как начать работу, он автоматически проверил сейф на предмет «дневного» шифра. Многие люди, которым приходится заглядывать в сейф по пять-шесть раз на дню, каждый раз, закрывая его, поворачивают диск лишь частично. Из-за этого чужому невозможно повернуть ручку и открыть дверцу, а хозяину легче открыть сейф – нужно только медленно повернуть диск и поставить его на последнюю цифру шифра, постоянно надавливая на ручку. Это быстрее – не приходится набирать всю комбинацию цифр. Но беда в том, что если человек оставляет сейф на «дневном» шифре, то он не до конца закрыт, и любой может сделать то же самое, что и хозяин, – просто повернуть диск, надавливая на ручку. И дверца откроется.

Алекс попробовал это проделать. Сейф не открылся, стало быть, он был не на «дневном» шифре. Затем он попробовал метод «пять-десять», при котором можно открыть сейф, не взламывая его. Многие люди с трудом запоминают цифровые комбинации, и, когда они заказывают сейф, они просят, чтобы три цифры просто умножались на пять. Или на четыре. Восемь-двенадцать-шестнадцать, что-то вроде этого. Или на три, на семь, на любое число из таблицы умножения, чтобы было легче запомнить. Многие шарахаются от цифры девять – почему-то таблица умножения на девять запоминается с трудом. Некоторые берут в качестве кода свой день рождения. К примеру, предположим, что миссис Ротман родилась 15 сентября 1913 года. Он попробовал поставить слева девять, справа пятнадцать и тринадцать опять слева. Но он не знал ее дня рождения, потому попытался поэкспериментировать с более простой таблицей умножения, затем набрал шесть первых цифр номера телефона Ротманов. Но сейф Ротманов был поставлен не на эту комбинацию. Минуты через четыре он оставил попытки разгадать шифр. В конце концов, надо работать.

Алекс открыл свой кейс, порылся под полотенцем, вынул кувалду и один из своих ударных буров. Первым же ударом он сломал цифровой диск, открыв шпиндельный ворот. Это было для него как бы указателем – через минуту разберется. Держа бур в левой руке, а кувалду в правой, он установил бур на середину шпинделя и начал по нему бить. Он понимал, что шумит, но рассчитывал на два фактора, работавших в его пользу. Во-первых, средний жилец привык ко всякого рода строительным или ремонтным шумам в дневное время, и, во-вторых, даже если кто и услышит стук и полюбопытствует, что это там такое, он не станет спрашивать, чтобы не выглядеть глупо. В Нью-Йорке народ склонен в чужое дело не лезть. Один наркоман-медвежатник однажды сказал Алексу, что он пятнадцать минут проторчал на пожарной лестнице, пытаясь влезть в окно, в то время как в доме напротив на своей пожарной лестнице сидел какой-то тип и все время смотрел на него. Смотрел как зачарованный. Возможно, ему казалось, что он смотрит широкоэкранный гангстерский фильм.

Этот хренов шпиндель не поддавался. Он плющился, как гриб, при каждом удачном ударе кувалды, чтобы его черт побрал. Придется раздевать сейф. Это означало, что Алекс проникнет в него, может, через пять минут, а может, через пять часов. Зависит от крепости сейфа. Он глянул на часы. Было без десяти одиннадцать, он должен выйти отсюда через час. Труднее всего будет разобраться с дверцей. В принципе, есть два типа сейфов – «коробка для пластинок» и «денежный ящик». Первый обычно с квадратной дверцей, а второй – с круглой. Круглая дверца закрывается с помощью механизма, который крепится на всех выступах вокруг нее. Изначально он предназначался для того, чтобы предохранять сейф от взрыва. В настоящее время Алекс вряд ли мог встретить медвежатника, который использовал бы взрывчатые вещества, но усиленные дверцы по-прежнему были обычным делом. А «денежный ящик» обычно делается целиком из тяжелых стальных слоев и рекламируется многими производителями как «взломоустойчивый». В мире нет ни одной компании по производству сейфов, которая заявляла бы, что их продукцию ни один медвежатник не вскроет. Так что не «взломобезопасные», а только «взломоустойчивые». В «денежных ящиках» всегда стоят ударопрочные шпиндели, а иногда и механизм, вновь запирающий всю систему, а иногда еще в дверь вставляют лист меди, чтобы уберечь сейф от вскрытия автогеном.

У Ротманов была стандартная «коробка для пластинок», и Алекс точно знал, чего ожидать от этой конструкции. Дверца и все стороны сейфа представляли собой этакой сандвич из нескольких слоев тонкой стали на каждой из сторон коробки из изолирующего материала. «Денежный ящик» – «взломоустойчивый», а вот «коробка для пластинок» просто пожароустойчива. Это не значит, что вскрыть такой сейф – пара пустяков. Просто немного полегче. Почему Ротманам взбрело в голову держать драгоценности на тридцать тысяч долларов в пожароустойчивом сейфе, было сверх Алексова понимания. Разве что Ротманы держат там еще какие-нибудь акции и долговые расписки. В конце концов, он же брокер на рынке акций, так что, может, там у него лежат какие-нибудь ценные бумаги.

Как бы то ни было, будь то «денежный ящик» или «коробка для пластинок», придется оттягивать сталь, пока не образуется достаточно большая дырка, чтобы засунуть туда фомку. Как только вскрыт замковый механизм, можно вырвать его и открыть дверцу. Для этого требуется время. И тяжелая работа. А труднее всего – начать, зацепить эту штуку так, чтобы вытянуть ее. Он порылся в кейсе, достал дрель, удлинитель и пошел было к розетке. И тут он услышал какой-то шум.

Все застыло.

Он замер на полушаге, затаил дыхание. Даже сердце на мгновение перестало биться. Шум шел со стороны гостиной. Он тихо подошел к двери спальни, встал и прислушался. Этот звук… черт, что это? Кто-то играет с резиновым мячиком? Он быстро прошел в гостиную и прямиком направился к двери квартиры. Шум шел снаружи, из коридора. Да, это ребенок играл с резиновым мячиком, теперь он был в этом уверен. Стук прекратился, послышались шаги, приближающиеся к двери.

Звонок.

Его внезапно охватила паника, он отскочил от двери. Снова звонок. Тишина. Затем Алекс услышал, как резиновый мячик скачет по коридору, потом резко захлопнулась дверь. Он что, живет в квартире 16В, этот ребенок? Пришел навестить милую бабушку миссис Ротман, не соображая, что она совершает утренний моцион? Или кто-то в квартире 16В услышал, как Алекс выбивает шпиндель и послал ребенка посмотреть? Он подождал. Он был готов уже послать все к черту, но все же ждал, стоя прямо у двери и прислушиваясь. Больше ничего не услышал. Обычно в таких новых домах слышно все – шум спускаемой воды в унитазе, гудение труб, иногда даже ссоры на лестнице. Сейчас он ничего не слышал, и это молчание приободрило его. Значит, стены имеют хорошую звукоизоляцию, и он может попробовать еще немного пошуметь над сейфом.

Он вернулся в спальню, взял дрель и начал работать над левым углом сейфа. Он не знал ни одного медвежатника, который бы вскрывал сейф с правого угла. Там находятся петли, а они могут заблокировать работу намертво. Сейчас он хотел только одного – проделать дырку в верхнем слое стали, чтобы туда можно было подсунуть зубило и начать отгибать сталь. Верхний слой мог оказаться в четверть дюйма толщиной, и если он сумеет его отогнуть, тогда он просунет туда фомку и начнет продвигаться вдоль края обшивки дверцы, чтобы сломать заклепки, удерживающие обшивку, в местах точечной сварки и продолжать отгибать ее, пока не доберется до изоляционного материала. Он работал на высоких оборотах, но работа продвигалась медленно, и ему потребовалось минут десять, чтобы проделать подходящее отверстие. Он взял молоток и зубило и начал расширять дырку. Отпущенный режущий край зубила искал точку опоры на гладкой стальной поверхности дверцы. Был другой способ отогнуть сталь, но он слишком шумный для такого гребаного многоквартирного дома. Ночной грабитель, которому нечего беспокоиться о том, что он кого-нибудь разбудит в магазине или офисе, иногда колотит по углу дверцы, пока обшивка не отогнется на необходимую величину. Собственно, ему и здесь нужно было бить по обшивке на углу дверцы – но тут же прибежит малыш с мячиком, чтобы опять послушать, кто это ломает вещи в квартире Ротманов.

Зубило все скользило, не желая поддевать сталь, проклятый угол дверцы просто не поддавался. Алекс уже тяжело дышал, лицо его покрылось бисеринками пота. Часы на комоде были электрическими, но в тишине спальной он слышал их жужжание за стуком кувалды по зубилу. Он прислушивался к чужим звукам – не чужими были сейчас только его дыхание, жужжание электрических часов и постоянный металлический стук стали о сталь. Он остановился, смахнул пот с верхней губы тыльной стороной затянутой в перчатку руки и посмотрел на свои часы.

Пятнадцать минут двенадцатого.

Он начал работать с сейфом десять минут назад. Облегченно вздохнул, поскольку с этого момента все остальное – плевое дело. Взял складной ломик, свинтил все три части вместе и подсунул кривой конец под угол, который отогнул зубилом. Ухватившись за ломик обеими руками, он нажал изо всех сил, и угол дверцы отогнулся еще сильнее. Работая попеременно зубилом и ломиком, он сорвал заклепки, отодрал второй слой обшивки, потом третий – и вдруг из дырки вырвалось облачко чего-то вроде дыма. Он задел асбестовое пожарозащитное покрытие. Добрался. Алекс ухмыльнулся. Через пять минут он вырезал бетон и асбест и взломал запор внутри сейфа. Дверца открылась. Было ровно двадцать минут двенадцатого.

Он вывалил свои инструменты на пол, освободив кейс. Прежде он никогда не забывал их на месте взлома, но Ястреб подкинул ему хорошую идею, хотя и непреднамеренно, и Алекс понял, что для того, чтобы сбить врагов со следа, нужно оставлять на месте преступления подпись. Он никогда так не делал и подозревал, что так не поступали и те воры, с которыми он познакомился в тюрьме или вне ее. Человек обычно поступает согласно своей привычке и делает каждый раз одно и то же. Он понимал, что забирать с собой инструменты рискованно – если его возьмут на выходе с инструментами для взлома, это автоматически добавит год отсидки или тысячу долларов штрафа за грабеж. Кроме того, это будет неопровержимым свидетельством намерения совершить взлом. Человек не заходит в квартиру со складным ломиком, если не собирается его использовать. Алекс не знал, на кой черт еще нужен ломик, кроме как для того, чтобы вскрыть дверь или сейф, однако он был очень привязан к своим инструментам – они были ему по руке, он знал на ощупь каждое закругление, каждую плоскость, каждый изгиб, каждое острие. При работе они каким-то образом успокаивали его душу. Инструменты было достаточно легко заменить, поскольку это был обычный столярный инструмент. Но дело было не в том. Это были его инструменты, и ему не хотелось бросать их, как делали большинство взломщиков, опасаясь обвинения во владении воровским инструментом, а также шабровки или царапин, которые могли бы связать их со взломом. Алекс никогда не оставлял своих инструментов и почти всегда разбивал окно перед тем, как уйти, чтобы все выглядело так, будто бы тут работал дилетант или наркоман. Ястреб просветил его. Сегодня же он бросит свои инструменты и не станет разбивать окна. Пусть этот ублюдок Ястреб поломает себе голову.

Он залез в сейф.

Бумаги оказались не акциями и не долговыми расписками. Что-то вроде свидетельств о браке и документы насчет какого-то дома, а также ксерокопия свидетельства о разводе на Гаити – наверное, мистер Ротман был женат вторым браком. Алекс бросил документы на пол и начал рыться в сейфе в поисках хорошего куска. Ему сказали, что кольцо должно быть в коробочке с надписью «Генри Грин, ювелир» на крышке. Он поднял крышку, чтобы убедиться, что кольцо на месте, закрыл коробку и сунул ее в кейс. В сейфе еще лежал длинный футляр, обтянутый бархатом. Он открыл его и, увидев там бриллиантовый браслет, быстро положил футляр в кейс. Он не стал заглядывать в остальные коробки, что лежали в сейфе. Он знал, что именно у него уже есть, а его работа была не из тех, при которой остается много времени на отделение зерен от плевел. Алекс понял, что если уж в сейфе оказалось кое-что, то оно просто обязано быть ценным, потому он выгреб все, что там было, и засунул в кейс. Когда сейф опустел, он глянул на часы. Было почти без четверти двенадцать. У него еще оставалось пять минут.

Алекс не хотел, чтобы все выглядело так, будто тут побывал дилетант, но не хотел также, чтобы это показалось работой по наводке. Кто-то заходит, идет прямо к сейфу, не обращая внимания ни на что другое в комнате, – сразу понятно, что навели. Поэтому он подошел к шкафу, начал вытаскивать ящики, вываливать содержимое на кровать и бросать пустые ящики на пол. Нашел гамильтоновские наручные часы, которые тоже положил в кейс, а также пару золотых сережек с алмазными розочками, лежавшими вперемешку с дешевой бижутерией. Бижутерию он вытряхнул на постель, но золотые серьги убрал в кейс. Разбросал по комнате колготки, лифчики, блузки, чтобы казалось, будто грабитель торопился, вернулся к шкафу, бросил на пол несколько платьев и костюмов, намеренно опрокинул лампу и снова посмотрел на часы. Пора закругляться. Многие из знакомых ему взломщиков или, точнее, взломщиков, о которых он слышал – он еще не встречал ни одного, который сознался бы в этом, – прежде чем уйти, наложили бы кучу посредине комнаты или помочились бы на постель или в чьи-нибудь туфли, чтобы жильцы знали – тут был взломщик и он подумал о них. Алекс вообще не думал о Ротманах, как никогда не думал о тех, кого грабил. Кроме прочего, он считал, что туалет находится не посредине чьей-нибудь гостиной или в чьих-то туфлях. Это было противно.

Он вышел из квартиры так же, как и вошел, – через черный ход. Послушал у двери, прежде чем выбраться из закутка, в несколько шагов оказался у запасного выхода и начал спускаться вниз по лестнице. У него чуть ли голова не кружилась от радости. Были взломщики, которые боялись выходить из квартиры, а Алексу труднее всего было войти. На выходе он всегда чувствовал себя радостно. В квартире он чувствовал себя на подъеме, но никогда не нервничал, разве что вдруг раздавался неожиданный шум, и, слава Богу, он никогда не напарывался ни на одну живую душу во время работы. Он не представлял, чтобы случилось, если бы он на кого-нибудь наткнулся. Он знал, что больше никогда, никогда снова не пойдет в тюрьму, и, если для этого придется кого-нибудь ударить или даже убить, он, наверное, это сделает.

Он прошел шестнадцать лестничных пролетов до вестибюля на первом этаже, затем спустился в подвал. Он не думал, что наткнется там на чернокожего рабочего, но, если это случится, он скажет, что живет в этом доме и ищет свою жену, которая спустилась сюда постирать. Если там нет стиральных машин, он еще что-нибудь сочинит. В этом он был дока. Ему доводилось отбрехиваться в подобных ситуациях, особенно когда он разговаривал с одноклеточными. Алекс считал всех, кто занимался ручным трудом, одноклеточными. Те, кто работает в офисе с девяти до пяти, были чуть поумнее одноклеточных, но те, кто выносит мусорные мешки, роет канавы или чистит ваше пальто в мужском туалете, – это не более чем одноклеточные, и он презирал их.

Чернокожего в подвале не было. Алекс быстро осмотрелся и сориентировался. Почти сразу же он увидел дверь выхода, подошел к ней, открыл и начал подниматься по пандусу на улицу. Дверь наверху пандуса была как раз той, которую он рассматривал во вторник утром, когда остановился под дождем будто бы завязать шнурки. Она не годилась для входа в дом, но для выхода была очень даже хороша.

Он открыл дверь, выбрался на тротуар и немедленно направился к Мэдисон-авеню. Если швейцар и стоял сейчас у Алекса за спиной по краю тротуара, он либо не обратил на него внимания, либо не удосужился его окликнуть. Никто его не позвал, никто не бросился за ним, никто не сделал ни черта – его просто оставили в покое, дав ему уйти с кейсом, набитым добром.

Алекс широко улыбнулся, остановил такси и велел ехать на стадион «Янки». Там он вышел, поймал другое такси, дал водителю адрес Генри Грина и отправился на Форхэм-роуд.