Текст книги "Дети Понедельника"
Автор книги: Е. Мысова
Соавторы: М. Хмелинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
К первому тосту, за именинника, готовились заранее, разливая напитки в принесенную тару. Одноразово-многоразовых стаканчиков в закромах Академии было мало, поэтому являться на праздник полагалось со своей кружкой, чашкой или стаканом. Именно это больше всего удивило британских профессоров. Вернее, они так думали до того момента, пока не увидели количество снеди, предлагавшейся в качестве угощения.
– Хьюго, вы только взгляните! – прошептала профессор МакДугл на ухо Шеллерману; она была изумлена настолько, что даже не сумела этого скрыть. – Нас ведь не так много, неужели они не понимают, что такого количества присутствующим не съесть?
– Очередная загадка русской души, не иначе! – сварливо отозвался Мастер-Целитель, раздраженно крутя в руках свою чашку.
В этот момент появился именинник и празднество началось. Сначала все чинно стояли и слушали поздравление шефу от благодарных коллег, записанное на огромной открытке, которое зачитывала Нонна Вениаминовна. Затем Денек, Владя и Марик под бдительным присмотром Леопердовны приволокли привезенную из Франции садовую скульптуру. Директор произнес в ответ прочувствованную благодарную речь, ради праздника длящуюся необыкновенно мало – каких-нибудь пятнадцать минут, в конце пригласив коллег за стол. Означенные коллеги поначалу вели себя чинно и скованно, стесняясь присутствия начальства, но выпив граммов по пятьдесят, заметно раскрепостились, разбились на группы, внутри каждой из которых шел свой разговор. Профессор Шеллерман наблюдал за происходящим с мрачноватым любопытством, неторопливо прихлебывая из кружки коньяк. До недавнего времени он был твердо уверен, что этот напиток нужно пить только из специального бокала. Но теперь выяснил, что коньяк – он и в России коньяк. И не важно, куда его налили: в бокал, кружку или суповую тарелку.
Прошло минут сорок; блюда, блюдца и тарелки опустели. Угрожающего размера башни и курганы бутербродов исчезли бесследно, а фруктовая пирамида растворилась в небытие, оставив после себя лишь несколько листочков зелени. Довольные с пользой проведенным временем, все разошлись по рабочим местам, предоставив менеджерам наводить порядок и мыть посуду.
– Ну вот, Марион, а Вы волновались! – хмыкнул Хьюго, оглядев пустые тарелки.
– Я не понимаю! – профессор Макгонагал озадаченно покачала головой. – Ведь еды действительно было слишком много, как они умудрились все съесть?!
– Очень просто, профессор! – пояснила находившаяся рядом Нина. – Это называется одним словом – ХАЛЯВА!
Глава 16 И сырость капает слезами с потолка…
Следующее утро выдалось весьма запоминающимся. Профессор Шеллерман, как обычно, пришел на работу раньше всех. Поразмыслив, он решил кабинет пока не открывать и пошел по этажам – проверить, все ли в порядке.
Все было тихо и мирно, как на заброшенном кладбище в безлунную ночь. Хьюго наслаждался тишиной и покоем, морально готовясь к новому сумасшедшему дню и последнему этапу Министерской проверки, ради которой он, собственно, и ввязался в это гиблое дело.
Внизу раздались торопливые и не очень шаги, неровные невыспавшиеся голоса -любимые коллеги подтянулись на работу. Оживленная болтовня, смех – наверняка опять травят анекдоты. Шеллерман сбежал по лестнице вниз, бдительно прислушиваясь. Слушать байки открыто ему не позволял статус, приходилось шифроваться. Заскрипела старая металлическая дверь…
Наступившую тишину разорвал возмущенный вопль. Голоса, только что звучавшие беззаботно и дурашливо, стали гневными и растерянными. Профессор припустил бегом, завернул за угол и увидел своих подчиненных, тесной группкой стоявших на пороге учебного отдела, откуда валил плотный упругий пар. Подлетев к дверям и увидев, что произошло, Шеллерман от души присоединился к коллегам, которые ругались на все лады, не выбирая выражений.
Помещение было залито водой по щиколотку, и высокие пороги не давали ей уходить. С потолка сползали огромные куски штукатурки, то и дело с грохотом падая в воду, поднимая за собой фонтан горячих брызг. Обои отклеились, все бумаги на столах промокли насквозь, компьютеры плавали в центре, как белые кораблики из одноименной детской песенки. А посреди всего этого безобразия радостно плескалась причина потопа. Веселый Грызли, беззаботный, как овечка на лугу, беспечно кувыркался в теплой воде, которая все лилась и лилась из разорванной им трубы центрального отопления.
– Ах ты, мерзкая тварь! – плачущим голосом запричитала Майя. – Ты что натворил, ящерица паршивая?! Да я из тебя портфель сделаю! Я ж тебя живьем закопаю, заасфальтирую и забуду, где!
Змееныш же блаженно внимал. Он был абсолютно и непреложно счастлив – месть всему миру удалась!
Около двенадцати дня по кабинетам прошелся Эдуард Игнатьевич. В этом не было ничего необычного – директор любил время от времени обозревать свои владения начальственным оком. Однако на этот раз он сообщил сотрудникам замечательное известие.
– Сегодня в два часа дня в Академию прибудет Комиссия из Министерства магического образования Великобритании! Всем быть на местах!
Новость эта повергла сотрудников в ужас и состояние плохо подавляемой паники. И не важно, что все давно привыкли к мысли, что этот день рано или поздно настанет. Причем, чем раньше, тем лучше. Началась такая суета и беготня, словно предстоял не визит комиссии, а по меньшей мере конец света. Уборка, пыль столбом, лихорадочные попытки доделать хоть что-нибудь… Шеллерман и МакДугл наблюдали за происходящим со сдержанным неодобрением. Они так и не смогли понять странную манеру русских откладывать работу на последний день, а потом наверстывать все ударным трудом.
– Господи, какой ужас! – всплескивая руками, без конца причитала Маргарита Леопольдовна. – Это просто ужасно, кошмар! У нас же не все документы в порядке, не все еще готово!
– Правильнее сказать, у нас вообще ничего не готово! – кисло заметила Майя, оглядывая полуметровую баррикаду на своем столе, образованную различными бумажками, требующими ее незамедлительного внимания.
– Май, – в приоткрывшуюся дверь проникла взъерошенная голова, принадлежавшая Лине, – ты мне не поможешь расписание поменять?
– Реальное на виртуальное? – хихикнула та, выбираясь из-за стола и стараясь не смахнуть при этом на пол тонну-другую бумаги.
– Не, консенсуальное на общее! Надо один стенд снять, а другой повесить. У меня уже все готово, осталось только поменять их местами.
– И получше спрятать тот, который не нужен!
– Именно так!
Девчонки исчезли в коридоре. Спустя пару минут там раздался скрежет, затем грохот, потом ругань, и, наконец, удаляющиеся шаги. Стенд был снят, оттащен в раздевалку вечерней школы, поставлен там лицевой стороной к стенке и заперт. Ключ спрятали очень надежно – прицепили к ошейнику крокодила Грызли. Правда, как потом его снимать, никто не знал. Более того – сам крокодил также представлял собой проблему. Брумгильда Леонардовна весьма некстати отлучилась по воспитательным делам – уехала со студентами на экскурсию к морю. Экскурсия была короткой, всего на один день, а море – морем Лаптевых, где нильским аллигаторам не климат – именно поэтому она решила оставить свою ненаглядную деточку в Академии. Ее коллег это не порадовало. Чешуйчатый гад был неуправляем, слушался исключительно хозяйку и боялся только веника. Сотрудники Академии уже научились избегать его зубов и оберегать от них свое драгоценное имущество, начиная от обуви и заканчивая документацией, но от приезжих этого ожидать было никак нельзя. А они, облеченные нешуточными полномочиями относительно филиала Академии Высшей Магии, могли, мягко говоря, остаться недовольными приемом, который непременно оказал бы им зловредный змееныш.
Стали думать, куда его деть. Отвезти паршивца на площадку "Дельта" было некому – все работники должны быть на своих местах. Отправить посредством портала невозможно – от таких внезапных перемещений Грызличка бесился и кидался на всех подряд, без разбору. Отдать кому-нибудь на время комиссии? Ха! Дураков нет. В конце концов, решили его запереть. Но и здесь умудрились столкнуться с определенными трудностями. Вариант с картонной коробкой даже не рассматривался – коробка будет съедена в считанные минуты, и зеленая тварюшка получит долгожданную свободу. Закрыть в шкафу тоже не представлялось правильным, поскольку мебель это чудовище грызло прилежнее всякого бобра, за что и получило имя Грызли. Рисковать шкафом не стали. Наконец, порешили запереть крокодила в старый железный сейф. Он был огромен снаружи и очень мал внутри. Вдобавок, у него постоянно заедало замок, поэтому тот, кто легкомысленно решался спрятать свои важные документы в этот ящик, рисковал их больше никогда не получить. Тяжеленный металлический куб болтался неприкаянным по всем кабинетам. Каждая служба старалась спихнуть ржавого монстра кому-нибудь другому. Толку от сейфа не было никакого, а места он занимал чересчур много. Выкинуть же его не позволял нерушимый принцип шефа – экономика должна быть крохоборской. Поэтому сейф, как, впрочем и гору разнообразнейшего хлама, трепетно хранили и не выбрасывали.
– А если мы не сумеем его отпереть? – обеспокоено спросила Маргарита Леопольдовна, наблюдая как Марик, Владя и Денек сообща запихивают в сейф сопротивляющегося крокодила. – Что тогда делать, он ведь умрет с голоду!
– Невелика беда, – пробурчала Нина, запихивая вслед за Змеенышем провизию – пачку использованных обороток и вчерашний бутерброд. – Если не откроем ключом, Полуэкт Полуэктович автогеном вскроет.
– И мы наконец-то выбросим эту железку на помойку! – возликовала Люда, которая то и дело цеплялась за сейф, выбираясь из-за своего стола.
– Сдадим в металлолом, – строго поправила ее Нонна Вениаминовна. – Нечего добру пропадать!
– Самое милое дело – если вместе с крокодилом! – мечтательно проговорил Владя, зализывая прокушенный палец.
– Мечтать не вредно! – хмыкнула в ответ Майя. – Леопёрдовна нам этого в жизни не простит!
– Вредно не мечтать! – парировал Марик. – Да, не простит, но помечтать-то можно?
– Можно! – милостиво разрешила та, на всякий случай привязывая раскачивающийся сейф – крокодил отчаянно рвался на волю – бечевкой к батарее. – Я тоже только об этом и мечтаю.
Между тем, готовность филиала к комиссии представлялась особо плачевной. Настолько, что Академию можно было сразу закрывать. Так сказать, прибить тебя, что ли, чтобы больше не мучился? Терять работу, несмотря на все ее проблемы и недостатки, никому не хотелось. А поскольку нехватка жизненно необходимых документов была просто катастрофической, пришлось срочно придумывать, как вывернуться из непростой ситуации. Решение нашли быстро. Утренний потоп – вот что могло хоть отчасти исправить положение! Стихийное бедствие всегда неплохо маскирует менее серьезные проблемы, чем и решили воспользоваться хитрые «академики». Нонна Вениаминовна, поразмыслив, распорядилась засунуть пару особо важных и недоукомплектованных папок в ведро с грязной водой, оставшейся после того, как ее тряпками собрали с пола. Папки приобрели вид тех же половых тряпок примерно шестидесятого года выпуска. До новой эры. Зато теперь комиссия вряд ли ими заинтересуется. Так что потоп, при всех его отрицательных последствиях, имел и положительные стороны. На него можно было, во-первых, списать отсутствие нескольких десятков килограммов различной документации. А во-вторых, поскольку проводку закоротило намертво и скорой реанимации электрики ей не обещали, компьютеры спали мертвым сном, даже те, что избежали большого плавания в кипятке. И теперь проверяющие не смогли бы попросить показать им отсутствующие бумажки в электронном виде.
До приезда комиссии оставались считанные минуты. Сотрудники навели последний лоск на свои подмоченные рабочие места, после собрались в кабинете, наименее подвергшемся затоплению, обреченно ждать, когда же явятся безжалостные стервятники, чтобы мрачно парить там и сям и клевать всех и каждого в печень. Но на сей раз комиссия, как это ни удивительно, прибыла почти незаметно. Миссис Гриббли, две ее коллеги и Берт Геринг материализовались прямо в кабинете директора, так что об их прибытии узнали только тогда, когда секретарь Тоня вызвала тех, кого придирчивые представители Министерства магического образования избрали в качестве жертв. На этот раз не повезло: Нонне Вениаминовне, Анне Сергеевне, Лине и командированным британцам. Остальные проводили их тихим напутствием: "Ни пуха, ни пера!" и, получив в ответ мрачное: "К черту!", стали ждать, кто пойдет на заклание следующим. Время от времени кто-нибудь из девчонок на цыпочках прокрадывался в приемную, шепотом интересуясь у Тони, не слышно ли чего. Но все было тихо, от чего народ дергался еще больше. Как выяснилось, зря. Кроме вызванных к директору, комиссию никто не заинтересовал, да и ходить по отделам и проверять исправленные недостатки они тоже не стали. Причин такого великодушия "академики" не знали, не понимали, но выяснять не пытались – себе дороже. Все, избежавшие пристального внимания проверяющих, тихо радовались драгоценному равнодушию. А вот те, кого комиссия пожелала видеть, получили по полной программе.
Первой в общий кабинет вернулась Лина и обессилено шлепнулась на стул.
– Ну, как? – сочувственно поинтересовалась Майя, с беспокойством оглядев подругу. – Сильно терзали?
Лина, которая как раз пыталась собрать воедино разбежавшиеся мысли, отвлеклась от этого важного занятия и сфокусировала взгляд на Майе:
– Сильно. Но наплевать, – она безмятежно улыбнулась и сообщила по секрету. – Я пачку валерьянки съела. Так что мне сейчас все параллельно и перпендикулярно!
Затем в родные пенаты возвратилась Нонна Вениаминовна. Документы, содержащиеся в изгаженных папках, ее предъявить не попросили. Тем не менее, она была очень довольна своей предусмотрительностью – известно ведь, береженого Создатель бережет! А не береженого конвой стережет, это тоже все знают.
Вслед за ней появилась профессор МакДугл. Она выглядела недовольной. Состояние дел в филиале Академии Высшей Магии оставалось весьма плачевным, и ее честность настоятельно требовала об этом доложить. Однако подводить коллег, которые так старались вытянуть из трясины непутевое учебное заведение вместе со студентами, не хотелось. Поэтому Марион вспомнила древнюю пословицу, гласящую, что молчание – золото. И поскольку ее особо не расспрашивали, попросту отмалчивалась. Однако такое поведение все же казалось ей лицемерием и было весьма не по душе, сколько бы она не убеждала себя, что в данном случае ложь будет во благо.
Следующим, присоединившимся к коллективу, оказался профессор Шеллерман. Его, в отличие от МакДугл, расспрашивали очень активно, особо старался Берт. Он не терял надежды поставить-таки в тупик своего бывшего учителя и придирался изо всех сил. Однако не ему было тягаться с Шеллерманом в изобретательности и ехидстве. Мастер телепатии без зазрения совести сканировал мысли своих оппонентов и блестяще выкручивался из самых щекотливых ситуаций. А поскольку представления о справедливости у него были малость иные, нежели у профессора МакДугл, угрызений совести он не испытывал ни в малейшей степени и был вполне доволен собой.
Дольше всех, не считая директора, проверяющие продержали начальника отдела кадров, Анну Сергеевну. Их очень интересовал студенческий контингент, в особенности тот факт, что в Академии до сих пор числилось четырнадцать Ядных. Конечно, по сравнению с прошлым разом, когда тех же Ядных в учебной базе было восемьдесят семь, явно наметилась положительная динамика. Но все же, четырнадцать – не слишком ли это, как Вы полагаете? Когда Аню, наконец, отпустили, она была совершенно никакая. Ее подчиненные, Галя и Валя, озабоченно переглянулись и притащили начальнице полстакана водки. Водка хранилась в холодильнике с очень целомудренной целью: отмывать клавиатуры и купать мышей, но в данный момент ее использовали в качестве успокоительного средства. Анна Сергеевна, лихо махнув полстакана огненной воды и занюхав упаковкой валерьянки, услужливо предоставленной Линой из собственных запасов, ненадолго пришла в себя. Однако вскоре она ушла в нирвану минут на сорок, попросив ее там не искать и вообще не беспокоить. Жертве произвола комиссии от души посочувствовали и оставили ее в покое.
Тем временем дверь директорского кабинета распахнулась, и на пороге воздвиглась миссис Гриббли. Позади нее маячили ее коллеги и Эдуард Игнатьевич. Пожилая ведьма обвела величественным взором присутствующих, в момент ее появления дружно подхватившихся на ноги, и милостиво сообщила:
– Все плохо. Все очень плохо. Но! – она назидательно подняла палец. – Не так плохо, как мы ожидали. Прогресс налицо. И хотя этого, конечно же, мало, мы сочли возможным позволить Российскому филиалу Академии Высшей Магии продолжить работу!
По кабинету сотрудников сквозняком пронесся всеобщий вздох облегчения.
Уже подписывали акт, как вдруг Берт обратил внимание на огромный сейф, скромно стоящий в углу:
– А там у вас что?
– Ничего особенного! Решительно ничего! – торопливо проговорила Маргарита Леопольдовна и постаралась незаметно придержать сейф, чтобы он меньше раскачивался – Грызли так и не смирился с заточением.
Геринг недоверчиво прищурился и глянул поверх очков:
– Да? Тогда будьте любезны, откройте!
– О, там действительно ничего интересного. Просто старые бумаги, и все. К тому же, ключ заедает, – пролепетала побледневшая Маргарита Леопольдовна, стараясь закрыть своим хрупким телом чудовищную металлическую коробку.
– Позвольте мне судить, насколько интересно содержимое! – заносчиво проговорил в ответ Берт. – Откройте немедленно!
– Я не советую Вам этого делать, мистер Геринг, – вкрадчиво сообщил ему профессор Шеллерман, принимая огонь на себя. – Оч-ч-ч-ень не советую!
– Я не нуждаюсь в Ваших советах, профессор! – Геринг явно разозлился. Грозного профессора Шеллермана он в свое время боялся не меньше, чем остальные студенты, и теперь увидел шанс отыграться за все. – Отойдите в сторону! Я сам сейчас открою! И безо всяких ключей!
– Ну, смотрите сами, Бертольд Адольфович! И не говорите потом, что Вас не предупреждали! – профессор был ехиден, как всегда.
Это стало последней каплей. Берт побагровел, резким фехтовальным движением выбросил вперед руку с причудливо переплетенными пальцами:
– Хенде хох!
Замок лязгнул. Дверь сейфа в ту же секунду мощно распахнулась, и наружу с воплем: "БАНЗАЙ!" выметнулась зеленая ракета направленного действия. Народ шарахнулся в разные стороны, началась давка. Грызли, ошалевший от долгого сидения в темном замкнутом пространстве и долгожданного воздуха свободы, вцепился в первое, что попалось ему на глаза, чем оказался карандаш незадачливого медвежатника Берта – крокодил сожрал деревяшку в мгновение ока. Затем настал черед толстого кожаного блокнота, так же отправившегося в пасть змееныша. После неблагодарный гад подпрыгнул и изо всех сил ухватился за рукав пиджака своего спасителя. От дикого вопля Берта в учебном отделе с потолка рухнули уцелевшие после потопа остатки штукатурки, а в остальных кабинетах облетели и свернулись в трубочку все обои. Геринг взмахнул рукой, и крокодил, внезапно отпустивший невкусный рукав, шлепнулся на стол, где восседали три ведьмы. Упал он прямо на толстенный акт, которому тут же пришел конец в крокодильем стальном желудке. Змееныш воинственно приподнялся на коротких кривых лапках и угрожающе распахнул пасть – он увидел в руках пухленькой пожилой ведьмы в зеленом потертую сумочку из крокодиловой кожи. Грызли грозно зашипел и сделал шаг в сторону сумки и ее владелицы. И тут…
– СИДЕТЬ!…
Грозный окрик застал врасплох не только крокодила. Половина присутствующих пришла в себя, уже сидя на полу. Миссис Гриббли медленно поднялась со своего стула и сурово взглянула на чешуйчатого террориста.
– Как тебе не стыдно! Посмотри, что ты наделал! – она укоризненно предъявила ему жалкий обрывок объемного документа, исчезнувшего в желудке рептилии. – Ты мог подавиться! Или отравиться типографской краской! Запомни – порядочные крокодилы всякий хлам не едят!
"Так то порядочные", – явно подумал смутившийся Грызли, незаметно выплевывая застрявшую в зубах щепочку от карандаша.
– Ты должен стремиться к тому, чтобы вырасти достойным представителем крокодильего племени! – сурово заявила миссис Гриббли, помахав перед носом пристыженного крокодила тонким указательным пальцем. – И не жрать всякую дрянь, а то живот болеть будет!
Змееныш потоптался на месте, всем своим видом выражая раскаяние и горячее обещание так больше не делать. Сегодня. Он скромно шлепнулся со стола на пол и посеменил к выходу с таким видом, словно он – это не он, а пансионерка Смольного института на прогулке в парке под присмотром суровой наставницы.
Миссис Гриббли проводила его потеплевшим взглядом и сказала:
– Какой славный мальчуган, ну просто душка! Временами, – она обвела взглядом притихших в обалдении окружающих. – У вас в филиале бардак еще хуже, чем в стране!…
На это возразить было нечего.
