Текст книги "Дети Понедельника"
Автор книги: Е. Мысова
Соавторы: М. Хмелинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
– Позже! – отмахнулась миссис Гриббли, и в ее глазах блеснул зловещий огонек. – Когда разберемся с делами насущными.
Что тут началось! Три ведьмы рассредоточились по всем помещениям и принялись терзать сотрудников.
Первым делом потребовали экземпляры всех видов расписания. Лина с Людой переглянулись, неуверенно посмотрели в сторону Нонны Вениаминовны, но, поняв, что от начальницы ответов все равно не добиться, покосились на Шеллермана. Тот вопросительно приподнял бровь. Лина тихонько подошла к профессору и прошептала:
– А ничего, что у нас нет копий расписания здесь?
Ошарашенный Шеллерман нехорошо прищурился:
– Как это понимать?!
– Так и понимать: расписание висит на стенах в коридоре, про копии для комиссии сказано не было, – Лина объясняла медленно, будто разговаривала с маленьким ребенком.
– А сами Вы догадаться не могли? – Шеллерман начал звереть, зная по опыту, что с миссис Гриббли договориться невозможно.
– Инициатива наказуема, профессор.
– Значит, печатайте!
– Но электронного варианта тоже нет! Мы его вырисовывали углем, у нас тогда света не было!
– Какие-то проблемы, Хьюго? – миссис Гриббли, дав указания своим ретивым коллегам, зашла в учебный отдел.
– Нет, миссис Гриббли, сейчас девочки сделают вам копии необходимых документов, – ответил Целитель с милой улыбкой и зыркнул на Лину.
– Но, профессор…
– Сейчас, я сказал! – рявкнул Шеллерман, и Лину как ветром сдуло в фойе, где ее уже поджидали Люда и Майя.
– Ну, что?…
– Что он сказал?…
– Делать копии, – Лина прислонилась к любимому детищу и вытащила из подпространства упаковку валерьянки. – Со стен. А потом раскрашивать, – она помолчала немного, глубоко вздохнула, смирившись с ожидаемой участью. – Н-да, девочки, теперь мы все здесь совершенно точно – дети понедельника…
– Вот! – два часа спустя Лина брякнула на стол здоровенную пачку бумаги. Рядом сгрузила свою Люда – стол прогнулся и затрещал.
– Вот это всё нужно раскрасить в разные цвета, – пояснила Лина, смахивая со лба пот. – Агромагов – в зеленый цвет, психомагов – в розовый; юристы – фиолетовые, экстрасенсы – желтые, киберы – синие, а маги-погодники – серо-буро-малиновые. В крапинку.
– А почему именно в такие цвета? – переглянувшись с Ниной, недоуменно спросила Саша. – Чем хуже, например, красный или голубой?
– Да очень просто! – хихикнула Майя. – Юры фиолетовые, потому что им все фиолетово. По барабану и до лампадки. Лесагромаги на своих учебных делянках коноплю разводят: вот и ходят зелененькие с зеленой травкой. Психомаги – оптимисты, из розовых очков, блин, не вылезают. Киберы за компами до посинения сидят. А паскудники, то есть погодники, вечно предсказывают не погоду, а не поймешь что! Серо-буро-малиновое! В крапинку.
– А экстры почему желтые? Желтухой чохом захворали? – заинтересовалась Саша.
– Не-а! Просто их прорицаниям верить можно не больше, чем желтой прессе! Если не меньше. Кстати, а универы у нас какого цвета?
– Никакого, – пожала плечами Лина. – Видимо, потому, что они у нас никакие и нигде. А расписание им Варька делает, вот у нее и спрашивайте.
– Все это очень хорошо, но раскрашивать всю эту лабуду, – Нина сокрушенно покачала головой и достала маркеры, – никакого терпения не хватит!
Некоторое время все молча и сосредоточенно занимались новым, интересным заданием – вспоминали давным-давно прошедшее детство, раскрашивая фломастерами листы с расписанием. Спустя десять минут Майя швырнула маркер в стену и задумчиво сообщила:
– Люди, мы страдаем фигней!
– Неужели? Какая новость! – ехидно откликнулась Лина. – А я-то думала, мы делом занимаемся!
– Да я не об этом! Мы с этими маркерами до китайской пасхи долбаться будем! Так не пойдет! – она решительно поднялась и вышла.
Из коридора раздался лязг ключей, отпирающих кладовую, затем шуршание, громыхание и сдержанная ругань. Минут через десять Майя вернулась, перепачканная пылью, таща большой лоток, помятую коробку с гуашью, банку с водой и малярный валик для покраски стен. Все это она свалила на свой стол, налила воды в лоток, открыла баночку ядовито-желтой гуаши и вылила краску в воду. Поболтав в воде карандашом, она окунула в получившуюся жижу валик и провела им по бумажному листу. Коллеги с любопытством наблюдали за процессом.
– Ну как, получилось? – полюбопытствовала Лина.
– Еще как получилось! Одно плохо…
– Что именно? – в голосе менеджера по расписанию зазвучали нехорошие нотки.
– Это желтая краска. Для экстров.
– Ну, и? – нотки стали еще более твердыми. Надвигалась гроза.
– А я покрасила психомагов! А они розовые…
– Майка, я тебя убью-ю-ю-ю-ю-ю!…
– Фиг! Не успеешь! Люди, у вас пистолетика не найдется? Мне на минуточку – застрелиться…
Несмотря на все накладки, с валиком дело пошло заметно быстрее. Даже испорченный лист с желтыми не по чину психомагами удалось спасти, промыв под краном и спешно смазав розовой краской. Гуашь растеклась красивыми пятнами и разводами, так что банальное расписание стало напоминать картину в стиле модерн. Но любоваться было некогда – даже нововведение не помогало радикально ускорить покрасочную деятельность, поскольку листы надо было держать, чтобы не сворачивались и не прилипали к валику. Как следствие, все участники действа очень скоро оказались измазаны гуашью по самые уши, чего нельзя было сказать об огромной куче листов, еще остававшихся чистыми. А время поджимало, заставляя всех нервничать все больше и больше.
Измучившись вконец, Майя с Линой предприняли очередной поход в кладовку, где среди прочего хлама умудрились найти небольшой пульверизатор. Притащив Шеллермана под шумок проверки в учебном отделе, где в это время с пристрастием допрашивали Нонну Вениаминовну, попросили того сделать еще несколько – по одному на каждый цвет. Разлили разведенную гуашь, с горем пополам склеили расписание, повесили на стенд и вооружились баллончиками с краской. Вскоре раскрашенным оказалось не только расписание, но и соседние стены, а также студенты, имевшие несчастье появляться не в то время не в том месте.
Тем временем одна ведьма из представителей комиссии – профессионал в магических информационных технологиях – проверяла работу службы ТСО в компьютерных залах площадки «Альфа», где Денек и Марик тянули время, пока сотрудники того же отдела площадок «Бета» и «Дельта» спешно доустанавливали необходимые программы. В порядке исключения действовало все, правда, с некоторыми огрехами. Для наглядности Владика представили как студента и демонстрировали его знания и умения (Владя прошел полный курс молодого студиоза накануне ночью). Все было замечательно, пока не попросили показать тестовую базу. Зная по опыту, что оценок там нет, а те, которые есть, не соответствуют расписанию процентов на девяносто, Денис и Вольдемар переглянулись, предчувствуя бурю.
– Может, ей тесты Абдубердыбабаева показать? – прошептал Марик Деньку. – Там столько уже сдано, может, хоть что-то совпадет?
Абдубердыбабаев был в Академии живой легендой. Непосещение им занятий к его популярности не имело никакого отношения, а дело заключалось в том, что из-за постоянных технических неполадок в тестовой базе не было примерно половины зачисленных студентов. Посему на неофициальном совещании отдела ТСО без присутствия непосредственного начальника решили выдавать тесты на первую фамилию в общем списке. Сказано – сделано. В результате, проучившись всего семестр с хвостиком, но числясь аж на третьем курсе, Абдубердыбабаев уже мог выходить на итоговую аттестацию по всем направлениям.
К сожалению, комиссия юмора ситуации не оценила.
– А покажите-ка мне ведомость на магов-погодников, третий курс, по дисциплине «Применение шаманских техник при вызове дождя в средней полосе» от восемнадцатого февраля! – потребовала миссис Гриббли у Ульяны, менеджера очного отделения. Орала она уже полтора часа. Сначала на Янину, затем на Ядвигу, потом на Ульяну, Лину, Люду и, наконец, Нонну Вениаминовну. Под горячую руку досталось даже мышам, изредка пробегавшим из одного угла в другой, и парочке нализавшихся тараканов, развалившихся на полке с папками по воспитательной работе. Кстати, только у Брумгильды Леонардовны все было хорошо. Проделанная руками сотрудников воспитательная работа нашла свое отображение в отчете замдиректора как главного исполнителя, что, впрочем, никого не удивило: Леопердовна всегда выдавала чужие заслуги за свои.
Ульяна, обычно делавшая вид, что знает про все на свете, на сей раз удивленно захлопала глазками, попросила повторить дату и дисциплину, открыла папку с ведомостями и стала осторожненько перелистывать по одной в поисках нужной. То, что магов-погодников, третий курс, она сама лично никогда не видела, значения не имело. Прошло минут десять, а необходимую ведомость найти не удалось. Зная, что ее там в принципе быть не может, Ульяна удвоила усилия.
– Долго вы еще будете пудрить мне мозги! – заорала председательница. – Нет у вас этих ведомостей! Нет! – Она повернулась к Лине, из-за отсутствия рабочего места стоявшей неподалеку. – Теперь Вы! Объясните, каким образом Вы ставите семь групп по тридцать человек в каждой в кабинет на четырнадцать посадочных мест?!
– Молча, – ответила Лина, пожимая плечами. – Я человек подневольный, что директор говорит делать, то я и делаю.
"Как я ей объясню, что в лучшем случае из всех придет человек десять?" – подумала она про себя.
– Почему расписание такое бледное? Цвета должны быть яркими и насыщенными, дабы создавать позитивный настрой!
– Но это же копии! Вы посмотрите на стенде, там все – согласно инструкциям, – Лина терпеть не могла, когда на нее кричали.
– Я вижу у Вас только три экземпляра инструкций! Этого недостаточно, их должно быть семь! А лучше восемь!
– Остальные у нас тоже есть, просто не здесь.
– Где Ваше рабочее место? – миссис Гриббли не унималась. – В какой еще дельте?! Я не спрашиваю географическое положение, мне нужно знать, где Ваш рабочий стол? Площадка "Дельта"? Это еще где?… ГДЕ?! – председательница комиссии переключила свое внимание на начальника учебного отдела. – Вы понимаете, что делаете?! У Вас основное подразделение сидит без связи, света и тепла! Нет расписания – нет Академии!…
Далее последовали пространные рассуждения миссис Гриббли о назначении каждого отдела филиала, о фактическом невыполнении ими своих должностных обязанностей, о перепутанных документах… Речь вышла не хуже классических выступлений Эдуарда Игнатьевича.
Берт Геринг ни на шаг не отставал от миссис Гриббли, поддакивал, записывал все, что она говорила, почтительно указывал на пропущенные ею мелочи, придирался к сотрудникам филиала, и вообще, вел себя отвратительно. За прошедшие несколько часов его успели возненавидеть буквально все.
Проверка подходила к концу. Миссис Гриббли собрала своих коллег, они уселись за стол и принялись составлять акт. Недочетов, подлежащих исправлению, насчитали полторы сотни. Правда, председатель комиссии милостиво согласилась с тем, что все они вполне поправимы и филиалу нужно дать шанс. Шанс дали, в последний момент криво улыбнувшись и пожелав удачи при прохождении Комиссии из Министерства магического образования Великобритании примерно через четыре недели.
– Но, – сообщила миссис Гриббли очень сурово, – я рассчитываю, что через месяц тут все будет идеально! Хьюго, – обратилась она к Шеллерману, которого знала еще с младенчества, – надеюсь, ты удостоишь меня беседой, мой мальчик?
Все вытаращили глаза в крайнем удивлении, а на Берта было просто жалко смотреть.
– Охотно, тетушка Летиция, – Шеллерман галантно подал руку школьной подруге своей прабабушки и с трудом удержался от искушения показать мистеру Герингу язык. – Позвольте предложить Вам чаю?
– Да, пожалуй. С лимоном, если можно. Твоя последняя работа по улучшению снадобья от ревматизма просто великолепна! Я всегда говорила Ариадне, что ты многого добьешься…
Глава 10 Возвращаться – плохая примета
Несомненно, положительным результатом пребывания в Академии комиссии стало уже то, что расписание спешно вернули назад. Девчонкам, как и в первый раз, дали двадцать минут на сборы и грузовым ковром-самолетом доставили обратно. Народ потеснился; в одну из трех крохотных каморок, на которые разгородили кабинет сотрудников, втиснули два стола, и девушки начали распаковывать свои причиндалы, стараясь как можно компактнее их разместить. Получалось не слишком. Возможно, именно по этой причине Лина выглядела откровенно расстроенной. Кое-как расставив на новом рабочем месте монитор, клавиатуру, мышь, восемь стоек с бумагами и шесть толстенных папок, она уселась за стол и попыталась заняться делом. Получалось, опять-таки, не очень. В конце концов, она оттолкнула клавиатуру и с тоской уставилась в окно. Профессор МакДугл, с вежливым недоумением наблюдавшая за этим, поинтересовалась:
– Вы огорчены переездом? Неужели вам так нравилось в лесу?
– Ну… Там было тише… И просторнее… И вообще…
Люда на секунду оторвалась от работы, внимательно поглядела на свою огорченную коллегу и многозначительно поджала губы. А Майя откровенно захихикала. И не перестала улыбаться даже после того, как получила папкой по голове. Она поднялась, сгребла со стола какие-то бумажки и двинулась к выходу, лавируя между тесно расставленными столами и мурлыча себе под нос:
– А!… Это любовь! Здесь рядом Амур крыльями машет! – услышав в ответ кровожадное шипение, Майя ускорила шаг, но не замолчала. – А!… Это любовь! Сердце не прячь, Амур не промажет! – она скользнула в коридор, проворно захлопнув за собой дверь, в которую секунду спустя с диким грохотом вмазался пущенный с размаху тяжеленный дырокол, ободрав краску; донышко отскочило, засыпав полкабинета бумажным конфетти. МакДугл, с ошарашенным видом следившая за происходящим, воскликнула:
– Я, конечно, все понимаю, но зачем же мебель ломать?!
– Для релаксации, – сообщила в ответ Лина и отправилась спасать свой дырокол.
– Взяли и перевели нас обратно! Нет, ну, почему так не вовремя?! Мы только-только поговорили, пообщались. И такой облом, представляешь?… Я все думаю, может, мне туда наведаться? Под благовидным предлогом, а?…
Тихий шепот Лины профессора Шеллермана нервировал и раздражал. Он всегда предпочитал тишину во время работы, хотя в последнее время все меньше обращал внимание на шум и гам вокруг себя. Но ее настойчивый шепот почему-то был отчетливее более громких голосов. Шеллерман слегка повернул голову и скосил глаза – Лина беседовала с Майей. Та слушала, насмешливо и сочувственно улыбаясь.
– И нечего улыбаться! У меня трагедия… почти… А она хихикает! Как же, все-таки, не вовремя все получилось! Закон подлости: сначала засунули куда-то к черту на кулички, а как только мне там понравилось, забрали назад! Я просто в ярости! И теперь не знаю, как с ним встретиться? Не хочется же навязываться, понимаешь? Ой, да ничего ты не понимаешь, иначе бы не ухмылялась! – Лина на мгновение замолчала. – И имя такое красивое! А глаза – серые. В них и утонуть не страшно… Я вот думаю, в его личном деле, наверное, есть фотка, может, ее присвоить?
– Не стоит, – раздался ответный шепот Майи. – Видела я его фотку – у него там такой вид, будто он не меньше часа ждал, когда же вылетит птичка! А вылетел птеродактиль…
– Жалко… Хотелось бы… Слушай, а может…
Что "может", Майе не суждено было услышать. Оказавшись невольным слушателем Лининых излияний, Шеллерман злился все больше и больше. Почему его так раздражала эта вполне невинная тема, он сам не смог бы сказать, но раздражала безумно! Профессор резко развернулся к подружкам и прошипел:
– У вас недостаточно работы, раз вы позволяете себе тратить время на такие разговоры?! В таком случае я могу позаботиться о том, чтобы обязанностей у вас стало больше!
– Но, профессор, – заикнулась было Лина.
Однако профессора, что называется, понесло.
– И никаких "но"! – рыкнул Шеллерман. Он поднялся, нависая над обеими, словно мрачная тень, и с издевкой продолжил. – Я понимаю, что ваши любовные проблемы важнее, чем ваши обязанности, но все же, не могли бы вы хоть иногда уделять немного времени последним? А беседы о сердечных переживаниях откладывать хотя бы до обеда? Извольте заниматься делом! – отчеканил он напоследок. – И молчать!
Профессор напрасно думал, что на этом все закончится. С каждым его словом выражение лица Лины становилось все менее растерянным и все более злым. Услышав приказ начальства замолчать, она взлетела с места, как петарда:
– Вам, профессор, самому неплохо было бы научиться иногда держать язык за зубами! И помалкивать!
– Что-о-о-о-о?! – побелевший от ярости профессор угрожающе шагнул к ней.
Но Лина и не думала тушеваться:
– Именно то, что Вы слышали, профессор! Я, между прочим, не с Вами разговаривала! А подслушивать чужие разговоры нехорошо! А вмешиваться в них – тем более! А сейчас, если хотите знать, как раз обед! И он будет продолжаться еще восемь минут! Так что я могу болтать с кем хочу и о чем хочу, вот так! А если Вам не нравится, как я работаю, то делайте все сами!
Она смерила Шеллермана презрительным взглядом, демонстративно повернулась к нему спиной и направилась к своему столу, гордо задрав нос. Шеллерман тупо смотрел ей вслед, беззвучно открывая рот и впервые за много лет не зная, что сказать. Он не сразу сообразил, что Майя обратилась к нему с каким-то вопросом. Профессор услышал ее лишь тогда, когда она вкрадчиво поинтересовалась:
– Что с Вами, профессор? Язык проглотили?
Лопнуть от злости Шеллерману помешала со стуком распахнувшаяся дверь. В дверном проеме торжественно воздвиглась Брумгильда Леонардовна собственной персоной. Выглядела она, как всегда, ошеломляюще. Непонятного цвета волосы торчали дыбом, как иголки дикобраза. Грязноватое платье с глубоким декольте и разрезами до бедра со всех сторон было ярко-алого цвета, босоножки на высоченной платформе – кислотно-зеленого. Ее длинные ногти отливали сиреневым в тон браслету из бусин размером в грецкий орех каждая; тени на веках оказались голубыми, румяна – оранжевыми, а губная помада – темно-вишневой. Коллеги разглядывали ее с различной степенью недоумения. Профессор услышал, как Майя за его спиной страдальчески пискнула и пробормотала:
– Цветовая шизофрения…
Леопёрдовна, шагнув через порог, радостно просипела:
– Здра-а-асьте вам! Соскучились, небось, негодяйчики?! Ну-ка, сознавайтесь, кого тут, ешкин кот, перевоспитывать надо?
Сотрудники восприняли шутку кисло, на что Леопёрдовна не обратила внимания. Профессор МакДугл умело скрыла неодобрение и вежливо отозвалась:
– Добрый день, Брумгильда Леонардовна! Вы к нам по делу или просто в гости?
– По делу, ясен хрен! – энергично ответила Леопёрдовна. – Бункерок наш, чтоб ему репнуться, уж больно незаметен, студенты, мать их через копыто, жалуются. Найти не могут, дебилы убогие, по шесть часов по лесу блукают! Так что решение принято его того… покрасить! А вы что подумали?
– Покрасить? – с сомнением проговорила МакДугл, подозрительно рассматривая лучащуюся энтузиазмом физиономию главной академической воспитательницы. – Но ведь бункер, если не ошибаюсь, покрыт дерном? Вы что, траву собираетесь красить?
– Уже не покрыт! Мы дерн этот, едри его налево, сдернули! Красить будем кирпичи! Краску и пульверизаторы закупили уже, теперь добровольцы нужны, присмотреть за всем. Ну, граждане алкоголики, дебоширы, тунеядцы! Кто хочет сегодня поработать?
– Может быть, мне поехать? – с невинным видом предложила Лина.
Заметив огонек интереса в ее глазах, Шеллерман тут же увидел свой шанс слегка отыграться за недавнюю сцену. Мысленно похвалив себя за сообразительность, он сурово сообщил:
– У Вас еще не готово расписание на паскудников, то есть, погодников, на ближайшую грозу! Будет лучше, если отправится Майя – она уже выверила все списки должников!
Обе девчонки зыркнули на него, как на врага народа, но промолчали, справедливо опасаясь эскалации насилия с его стороны. Майя, спешно собравшись, отправилась с Леопёрдовной, а Лина с раздосадованным видом осталась – работать и переживать.
Майя вернулась только к концу рабочего дня, взъерошенная, перемазанная краской и злая, как оса. Она тихо шипела сквозь зубы нечто непечатное и дверью грохнула так, что на стене покосился красочный плакат с надписью: «Самогон наш враг – гоните его!»
– Ну, как? – сочувственно поинтересовалась Саша, оглядев подругу.
– Чудовищно! – Майя шваркнула на стол свою сумку. – Просто ЧУ-ДО-ВИЩ-НО!
– Похоже, осуществлять собственноручно малярные работы Вам не слишком по душе? – ехидно поинтересовался Шеллерман.
– Да при чем тут малярные работы?! – гневно воскликнула девушка, всплеснув руками. – Студенты в лесу блуждали, да?! Найти не могли?! Ну, так теперь они все найдут! Да еще как найдут, вот увидите! Не найти ТАКОЕ – это… это, – она просто захлебнулась от негодования.
– Да что там такое? – забеспокоилась Нина, переглянувшись с остальными. – Расскажи толком!
– Я и объясняю! Толком! – рявкнула в ответ Майя. Она глубоко вздохнула и продолжила, попытавшись взять себя в руки. – Вы Леопёрдовну сегодня хорошо рассмотрели? Видели, как она одета была? А сколько она краски закупила, вам сказать?! Десять цветов! Наш бункер теперь сияет всеми цветами радуги в самых диких и немыслимых сочетаниях! Розовый с оранжевым, синий с фиолетовым! Голубой с зеленым в красных пятнах! Это уже не цветовая шизофрения – это цветовой терроризм получается!…
– Замечательно! – поджав губы, прокомментировала МакДугл. – Я многого ожидала, но такое…
– Вот именно! – мрачно кивнула Майя. – Я же вам говорю, теперь этот чертов бункер только дальтоник не отыщет! Там вдобавок еще и тропинка через весь лес краской забрызгана.
– Вот и хорошо! – иронично закрыл тему профессор. – Зато теперь у студентов отпадет необходимость вместо занятий играть в Гензеля и Гретель, отмечая путь камушками, бусинками и хлебными крошками!
Одним из многих творящихся в Академии безобразий был обеденный перерыв. Вернее, его фактическое отсутствие. Студенты невозбранно шлялись туда-сюда, совершенно игнорируя время обеда при полном попустительстве начальства. Любого из кураторов могли выдернуть с места буквально с набитым ртом и заставить заниматься делами студентов, а вдобавок пожурить за то, что драгоценное время тратится на такие презренные вещи, как еда, в тот момент, когда Его Величество Студент нуждается во внимании!
После того, как их дважды оторвали от ароматного горячего кофе из-за студенческих проблем, командированные профессора всерьез взялись за организацию питания. Отныне ровно в 13.30 двери кабинетов наглухо запирались и снабжались табличками с надписью: "ОБЕД! С 13.30 до 14.00 в помещении голодные маги-убийцы. Не верите – ну и Царство вам Небесное!", и до двух часов пополудни дверь не отпиралась даже в случае пожара, потопа или истерик нетрезвых студиозов.
К сожалению, открыть столовую или хотя бы буфет не получилось. Зато профессор МакДугл познакомилась с пожилой ведьмой, проживавшей по соседству. Ведьма, в прошлом повар обкомовской столовой, скучала на пенсии и охотно согласилась готовить для сотрудников Академии. Правда, еду следовало забирать утром, поскольку потом стряпуха отправлялась по своим делам, и, как следствие, до обеда все остывало. Это приводило к образованию огромной очереди к единственной и очень дряхлой микроволновке. Новые коллеги чопорных англичан, все без исключения "рожденные в СССР", мигом вспомнили навыки стояния в очередях. Даже те, кого чаша сия по малолетству должна была миновать, усвоили Правила Поведения в Очереди буквально на генетическом уровне, а также на уровне тычков, щелчков и подзатыльников старших, ревниво следящих за соблюдением Правил, неписаных, но вполне реальных. В результате каждый день минут на десять-пятнадцать все погружались в такое далекое, но близкое прошлое.
– Куда Вы претесь, не видите, тут люди!…
– А с чего бы это, Вас тут вообще не стояло!…
– Кого не стояло – меня? Да я тут с утра стою, а вот Вас не видела!…
– Глаза протри, не видела она!…
– Блин, убери локти, чашку мне опрокинешь!…
– Да куда я их уберу?…
– Твои локти, куда хочешь, туда и убирай!…
– Граждане, граждане! Это что делается?! Вы только посмотрите, она одна стоит, а в печку уже третью порцию ставит! Безобразие! Больше одного раза микроволновку в одни руки не давать!…
– Идите на фиг, дорогие коллеги! Мне, может, усиленное питание прописали!…
– Ой, ну надо же! А ты что, в борцы сумо готовишься?…
Народ с упоением пихался и переругивался, получая от процесса огромное наслаждение. Даже самые агрессивные перепалки немедленно сходили на нет, стоило очереди рассосаться, и самые непримиримые спорщики мирно беседовали, поглощая с боем подогретые обеды. Шеллерман и МакДугл понять этого, как ни старались, не могли. А их сотрудники оказались не в состоянии что-либо объяснить. В конце концов, британские волшебники пришли к выводу: это древняя, наверняка еще языческая традиция, освященная временем и вошедшая в подсознание. Человеку со стороны понять ее было совершенно невозможно, так же как невозможно понять любовь англичан к липкой и скользкой овсянке на завтрак.
Очередь постепенно разбредалась по местам. Самые нетерпеливые пережевывали снедь прямо на ходу, не торопясь усесться за столы. На приверженцев присказки "Стоя больше влезет" Шеллерман поглядывал с откровенным неодобрением, но и делать внушение не спешил, со злорадным интересом ожидая, когда же кто-нибудь из них подавится. Или обляпается, на худой конец. Впрочем, его ожидания покуда оказывались тщетными.
В настоящий момент предметом его наблюдений, а равно и раздражающим объектом, была Майя. Она с невозмутимым видом стояла чуть в стороне и ела суп из одноразово-многоразовой тарелки. Причем процесс насыщения занимал ее далеко не полностью – Майя терпеливо ожидала, пока с разогревом своего обеда разберется Лина. Как только та выудила из недр микроволновки свою порцию, девицы ловко подхватили судки и направились к Лининому столу. А стол, по иронии судьбы, располагался как раз за спиной профессора. Хьюго честно старался не прислушиваться, но Лина сидела слишком близко.
– Хочу поехать туда в следующую субботу.
– И чего тебя тянет в такую даль?!
– Ну… Мне ведь нужно изменения в расписании отвезти, ведомости там… И тесты свои сдать! То, что я сдала в прошлый раз, почему-то оказалось у одного третьекурсника-агромага. Хотя зачем агромагу нужна общая теория предсказаний, не представляю.
– Ну, это ты у Денька спроси, зачем он твои тесты туда зафигачил!
– Я спрашивала – он не сознается! Так что придется ехать и сдавать… Заново.
– Ой, да ладно! Тесты, надо же.
– Да, представь себе! Вот такая я сознательная. Знаешь, в последний раз мы с ним разговаривали обо всем и ни о чем сразу. Только никак не могу понять, нравлюсь я ему всерьез или нет? И как узнать – ума не приложу!
– Может, спросить?
– Ага, щаз! Попробуй, спроси! У меня никогда на такой шаг не хватит наглости! Или смелости. Или глупости. Это уж как посмотреть.
– А он?
– А что, он? Тактичный, блин! И сдержанный. Ничего не скажет. Ни да, ни нет…
– Печально. Пожалуй, остается только порадоваться, что меня все эти заморочки ни разу в жизни не касались!
– Ну, не скажи! Это такое… такое… просто не знаю, как объяснить! Ты летаешь, как бабочка, земли ногами не касаясь!
– Ага, и светишься, как светлячок. По тебе видно!
– Не издевайся!
– Не буду… сегодня!
– Все, хочу в лес! К своей радости!
– Тихо ты! А то народ подумает, что ты решила податься в партизаны.
– А что? Это мысль! Я даже знаю, где буду партизанить!
Их зловредное хихиканье дуэтом довело профессора до белого каления. Он то и дело косился на стрелки настенных часов, мечтая о той секунде, когда ощипанная курица прокудахчет два часа дня и можно будет разогнать девчонок по местам. Он даже знал, что, как и в каких выражениях им скажет. Однако мечтам профессора Шеллермана не суждено было сбыться. В тот момент, когда минутная стрелка скользнула к двенадцати, хитрые девицы моментально замолчали, дружно встали и отправились мыть посуду. Вернувшись, они с добродетельными физиономиями уселись каждая на свое рабочее место и (разумеется!) разразились очередями на клавиатурах. Что ж, назначение чата в том и состоит, чтобы облегчать людям жизнь. Одни могут с удовольствием продолжить трепаться, не вызывая нареканий за лишние разговоры, а другие оказываются избавлены от выслушивания чужой болтовни. И всем хорошо!
"Странно. Они болтают, вместо того, чтобы заниматься делом, а я спокойно это терплю. По-моему, я становлюсь пофигистом!" – Хьюго едва заметно пожал плечами и углубился в работу.
