Текст книги "Дети Понедельника"
Автор книги: Е. Мысова
Соавторы: М. Хмелинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Кто додумался подпереть дверь изнутри шкафом с бумажными тестами?! – в тишине громкий голос Нонны Вениаминовны, начальника учебного отдела, показался очень громким. – Только не говорите мне, что это крысы сделали!
Дама в самом расцвете, Нонна Вениаминовна, отличалась довольно спокойным, но в исключительных случаях, взрывным характером. На работе бывала постоянно занята, причем, непосредственно работа отнимала малую толику ее драгоценного времени.
– Так, это… они же на прошлой неделе холодильник опустошили, – неуверенно предположила Ульяна, учебный менеджер очного отделения. – Ничего не оставили, даже целлофан от сосисок и крабовых палочек сожрали, сволочи.
– Да, – на полном серьезе поддержала Лина. – И записку оставили: "Спасибо, было вкусно, приносите еще".
– Надо шкаф на место поставить, наверное, – задумчиво произнесла Люда, помощница Лины, глядя на стену с отодранными обоями.
Помимо хранения тестов вышеупомянутый предмет интерьера выполнял другую, не менее важную, функцию: создавал впечатление качественно сделанного евроремонта, закрывая дальний угол, не обклеенный обоями. Сами обои были выполнены в лучших традициях классического абстракционизма, так как представляли собой оборотки, использованные раза по четыре, что, впрочем, придавало кабинету определенный шарм и изящество. По крайней мере теперь менеджеры не перебирали многочисленные папки с экзаменационными ведомостями в поисках нужной оценки, а просто внимательно присматривались к стене за спиной; по всем известному закону подлости нужная ведомость обнаруживалась обычно под самым потолком. Тогда в дело шла та самая стремянка на все случаи жизни: лампочку вкрутить, расписание повесить, добраться до своего рабочего места через окно, посмотреть ведомость или просто оглядеть мир с высоты птичьего полета.
– Надо Владика позвать! Он в этом деле – профи! – согласилась Майя, менеджер заочного отделения, остроумная, с хорошим чувством юмора, умеющая замечать различные забавные ситуации, а также попадать в них изо дня в день. Увлекалась сочинением пародий на своих коллег, причем, зачастую, ее слова сбывались вплоть до последней буковки. Майю это приводило в состояние легкого недоумения, так что иногда она подозревала в себе способности к ясновидению.
Владя, невысокий, крепкий парень, добродушный и флегматичный, как тяжеловоз-першерон, служил в техническом отделе на подхвате. Сложные манипуляции с компьютерными программами были ему недоступны. Зато если появлялась необходимость переместить этот самый компьютер с одного этажа на другой, да и вообще что-нибудь куда-нибудь переставить, прибить и завинтить, конкурентов у него просто не находилось.
– Может и крысы, – проворчал Владя, оттаскивая в сторону тяжеленный шкаф, набитый бумажным хламом, с таким видом, словно это была пустая картонная коробка. – У нас в компьютерном зале эти твари все шнуры пожрали. Мы чего только не делали, чтобы их отвадить: и перцем провода посыпали, и уксусом поливали, и горчицей мазали.
– И что? – поинтересовалась Лина, принимаясь стругать карандаш.
– А ничего. Они сказали, что с уксусом не очень любят, а вот с горчицей им понравилось!
Знакомство командированных волшебников с сотрудниками филиала состоялось часом позже. Особо в представлении усердствовала Брумгильда Леонардовна, существо, встречавшее их батоном-кетчупом на крыльце. В Академии она занималась воспитательной работой, будучи чрезвычайно активной и целеустремленной донельзя. Любимым коньком Брумгильды Леонардовны был правильный образ жизни, который она усиленно навязывала своим подопечным, не слишком считаясь с их мнением на сей счет. За недолгое время общения с заместителем директора Шеллерман успел выяснить, что в распоряжение Академии предоставлены три площадки: «Альфа», «Бета» и «Дельта», все в разных частях города. За организацию и проведение занятий отвечал учебный отдел, техническое оснащение обеспечивал отдел ТСО. Начальники этих подразделений, как и сами сотрудники, друг друга на дух не переносили, и не проходило ни дня без того, чтобы Нонна Вениаминовна и Полуэкт Полуэктович не обменялись взаимными обвинениями в срыве учебного процесса. За всем этим своим зорким оком следила Элла Эдуардовна, дочь директора филиала и по совместительству главный бухгалтер, а посему и зарплата начислялась, исходя из ее настроения. Об отделе кадров ничего плохого Шеллерман не услышал, скорей всего, потому, что работавшие там сор из избы предпочитали не выносить, разбираясь со всеми проблемами самостоятельно.
Отвязавшись, наконец, от Леонардовны, профессора из Британской Академии Высшей Магии облегченно вздохнули. Теперь можно было углубиться в изучение документов для выявления и исправления замечаний перед приездом Комиссии из Министерства магического образования Великобритании. Поначалу исправление всех недочетов за такой короткий срок казалось невозможным. Много позже оказалось – не казалось.
– Интересно, а как же к нему обращаться?
– Ну, как, по имени отчеству, наверное.
– А какое у него отчество?
– Откуда я знаю, пойди и спроси!
– Ага, спроси! Вот сама пойди и спроси!
Профессор Шеллерман злился. Он честно пытался не обращать внимания на отчетливый тихий шепот за спиной и работать, но когда именно твою персону обсуждают так, как будто тебя нет рядом, никакие нервы не выдержат.
– Если вы хотите что-либо спросить у меня, спрашивайте! Или прекратите разговоры!
Майя и Лина удивленно посмотрели на Целителя: что-что, а на слух он, похоже, не жаловался. Девчонки переглянулись; Лина изогнула бровь, косясь в сторону подруги; Майя слегка качнула головой: мол, не-а, не дождешься, не спрошу. Наконец, Лина робко проговорила:
– Простите, мы хотели бы узнать Ваше отчество.
– Мое что? – профессор раздражался с каждой минутой все больше и больше. Мало того, что эти бестолочи отвлекают его от важных документов, так еще и мямлят нечто неразборчивое!
– Отчество, – повторила Майя чуть громче. – Ну, как звали Вашего отца?
– Причем тут мой отец?! – рявкнул профессор, приподнимаясь из-за стола. Девицы нервно переглянулись, и он уловил мысль одной из них: "Чего он взъелся? Псих какой-то…"
– Просто в России так принято, – взялась объяснять Лина. – Уважительное обращение подразумевает полное имя и отчество, образованное от имени отца. Как его звали, Вы не могли бы сказать?
– Моего отца звали Авраам, – отрывисто бросил профессор, опускаясь на стул. – И не надо разговаривать со мной, как со слабоумным!
– Это получается… Хьюго Авраамович?! – девушка растерянно посмотрела на подругу, потом на него. – Звучит как-то…
– По-идиотски! – сообщил свое мнение Шеллерман. – И профессора МакДугл тоже не стоит называть Марион Дункановна!
– Да, не стоит, – слабым голосом проговорила его собеседница, чей взгляд все еще был откровенно обалдевшим.
– Но как же нам тогда к Вам обращаться? – вторая девушка слегка нахмурилась. – Нельзя же просто…
– Нельзя! – отрезал Шеллерман. – Будет лучше, если вы будете обращаться к нам так, как принято у нас: профессор МакДугл и профессор Шеллерман. Или просто профессор!
– Зовите меня просто: Ильич! – пробормотала Майя, зыркнув на Лину. Та с трудом сдержала смешок. Профессор Шеллерман нехорошо прищурился:
– Что Вы сказали?
– Ничего, профессор!
– Тогда, может быть, вы приступите к работе? – его тихий шипящий голос был практически не слышен в царившем шуме.
– А мы, собственно, не развлекаться пришли, – Лина плюхнулась на краешек своего стола, особо не переживая по поводу последствий. Освободить ее от должности Мастер-Целитель не мог, а нынешнему начальству это было крайне невыгодно: где еще можно найти человека, выполнявшего свои обязанности даже во сне, а порой и вместо него, невзирая на необходимость отдыха? Так что максимум ее ждал только выговор с занесением в личное дело, что девушку абсолютно не волновало.
Шеллерман сделал вид, что не заметил наглости, но про себя пообещал запомнить поведение нахальной девчонки. "Я не злопамятный, – нередко уверял он окружающих. – Я просто злой, и память у меня хорошая!"
– Нонна Вениаминовна просила напомнить, что нужно проверить посещение занятий. Расписание в приемной. Майя Вас проведет по аудиториям, а то еще потеряетесь по дороге, – таких невинных ангельских глаз профессор не видел даже у самых шкодливых своих студентов, что бы те ни натворили.
Лина соскочила со стола и испарилась, подарив профессору на прощание зловредную ухмылку. Шеллерман проводил ее злобным взглядом.
– Долго еще Вас ждать? – раздраженно бросил профессор Майе, поднимаясь из-за стола. Когда он пребывал в таком состоянии, окружающим приходилось солоно. Однако его провожатая и бровью не повела: ей было не привыкать.
– Идемте, профессор.
Они вышли из крошечного кабинета сотрудников и зашагали по длинному коридору мимо множества закрытых дверей. Поднялись на второй этаж, третий, а когда Майя свернула к лестнице на четвертый, Шеллерман потерял терпение.
– С какой стати Вы решили показывать мне аудитории с верхних этажей?
– Наши студенты на площадке "Альфа" с утра занимаются только на шестом, чердаке и мансарде, – Майя поражала своей невозмутимостью.
– А остальные пять?
– А остальные до четырех часов дня заняты.
– Кем?!
– Двумя лицеями и тремя училищами. А с шестнадцати ноль-ноль мы делим помещения с вечерней школой для особо одаренных среди недоразвитых переростков нашего города, – Майя повернулась в сторону лестницы, вовремя спрятав улыбку, однако, мысли ее были донельзя отчетливы: "Вот блин, еще один придурок выискался!… Надо сходить к вечерникам, предложить пополнить их ряды…"
Шеллерман смолчал. Доказательств неуважительного отношения к своей персоне у него не было, а чтение мыслей уже давно признавалось в магическом мире противозаконным. Хотя, никто не станет подозревать иностранного гостя во внезапном пищевом отравлении, которое совершенно неожиданно произойдет с некоторыми сотрудниками филиала Академии в ближайшее время. Хьюго мысленно пообещал себе запастись попкорном, как только представится такая возможность, чтобы повеселиться от души, глядя на результаты своей тайной диверсионной деятельности.
За темпераментной беседой профессор и его провожатая поднялись на шестой этаж. Майя толкнула дверь ближайшего кабинета:
– Психомаги-очники. Третий курс.
В аудитории полным ходом шла лекция по физиомагнетизму шимпанзе, которую читал компьютер голосом алкоголика с двадцатилетним стажем пребывания в психушке. Лекция была щедро приправлена нецензурными выражениями из самой ненормативной лексики. Помимо компьютера в помещении находились две девочки с внешностью отличниц и лохматый юноша с мечтательным взглядом. Девочки прилежно конспектировали, временами краснея от наиболее крутых оборотов речи своего электронного наставника; парень сидел, раскачиваясь на стуле и рассеянно пялясь в потолок.
– Как? Всего трое?! – брови Шеллермана взлетели под самую макушку.
"Хлопай ресницами и взлетай, – пропела про себя Майя, глядя на профессора. – А он и половины не видел. То ли еще будет, ой-ой-ой… Кстати, а ресницы у него ничего…"
– Ну, вообще-то, в группе двадцать шесть человек, – уточнила она вслух.
– А где все остальные?
"Н-да, до него убийственно долго все доходит. Наверное, акклиматизация", – снова подумала девушка, одновременно поясняя.
– На семинары студенты ходят очень неохотно, а лекции и вовсе игнорируют.
– Заставляйте!
– Не получается! Студенты боятся только отчисления, да и то не слишком. Но пока они платят за обучение, мы не можем их отчислить.
– Кто вам сказал такую вопиющую глупость?
– Директор, кто же еще. Идем дальше? Только там еще хуже. Тут хотя бы кто-то пришел.
– Идемте, – отрывисто бросил в ответ Шеллерман, резко разворачиваясь к дверям. – Я хочу видеть картину в целом.
Полчаса спустя картина была яснее ясного. На занятиях присутствовали не больше пяти студентов из каждой группы при том, что групп с численностью меньше двадцати человек просто не существовало. Вдобавок не явилась половина преподавателей, означенных в списках. Вместо них лекции вели компьютеры, у каждого из которых имелся собственный взгляд на читаемый предмет. Соответственно, содержание лекций оказалось более чем оригинальным. Инспектируя кабинеты, профессор ярился все сильнее и сильнее, но не проронил ни единого слова. То ли копил злость для очередной планерки в понедельник, то ли решил не нарываться на мысленные язвительные комментарии Майи в свой адрес, потому как ничего не мог с ней сделать до поры до времени. Он не понимал столь вопиющего пренебрежения обучением как со стороны студентов, так и со стороны преподавателей. Маг-недоучка – это же стихийное бедствие! Вот только усваивать такую простую истину студиозы не желали. Правда, на эту проблему у профессора уже нашлось решение, достойное четырежды чемпиона Международных Магических Игр.
Завершив обход, он в сопровождении Майи вернулся к психомагам. Компьютер все также сыпал специальными психомагическими терминами, изложенными посредством брани. Студентки прилежно записывали; их одногруппник спал с открытыми глазами.
– Список группы сюда! – велел Шеллерман, оглядев пустые места в аудитории.
Получив желаемое, он пробежал взглядом ряд фамилий и сурово поинтересовался, кто присутствует. Девушки, робея, назвались; парень дрых. Не обращая на него внимания, профессор положил на стол лист со списком, сделал сложное движение рукой, щелкнул пальцами и отчеканил:
– Сивка-Бурка, встань передо мной, если дружишь с головой!…
Над бумагой мигом материализовался клок черного дыма и разбился о поверхность листа. Буквы, из которых состояли фамилии студентов, словно вобрали эту черноту и стали объемными. Шеллерман злобно ухмыльнулся, поднял список и отчетливо прочитал самую первую фамилию:
– Абдубердыбабаев!
Раздался звучный хлопок, и на один из стульев из-под потолка свалился волоокий жгучий брюнет в одних трусах. Он испуганно озирался вокруг; его лоб украшал жирный черный оттиск: круглая печать с черепом в бандане и скрещенными костями в центре.
– Нехорошо опаздывать на занятия, Абдубердыбабаев, нехорошо! – вкрадчивый голос профессора вгонял в ступор, равно как и то, что он ухитрился запомнить и с первого раза безошибочно произнести языколомную фамилию. Проигнорировав направленные на него оторопевшие взгляды, Шеллерман продолжил воспитательную деятельность. – Бестолковых! Баранов! Гадюкина! Дракулович! Забубенов!
На стулья шлепались студенты и студентки. Большинство из них было, мягко говоря, не совсем одето, что ясно давало понять: они предпочитали дрыхнуть до обеда. Каждого украшало страшненькое клеймо с черепушкой. Но всех переплюнул Ядный – он материализовался не один, а с двумя разбитными девицами; печать красовалась на его бритой макушке. Последним появился загулявший преподаватель. Судя по его опухшей физиономии, ночь он провел совсем даже не скучно. Незадачливые прогульщики с ужасом озирались вокруг, не понимая, что могло выдернуть их из дома в такую несусветную рань – одиннадцать утра. Мало-помалу всеобщее внимание сосредоточилось на незнакомой личности в черном, брезгливо взирающей на них с кафедры. Личность, с непередаваемым отвращением оглядев аудиторию, сообщила:
– С этого дня я настоятельно советую вам не пропускать занятия без веской причины.
– А че, блин, в натуре, – Ядный попытался возразить и даже привстал со стула.
– Молчать! – слово было сказано тихо, ровно и настолько зловеще, что заткнулись даже мухи. – Как только занятия закончатся, черепушка исчезнет. Но имейте в виду: стоит вам пропустить хоть одну пару, и она появится снова. Причем так, что ни косметика, ни одежда не помогут вам ее скрыть. И я всегда смогу с ее помощью вытащить любого из вас откуда угодно. Хоть с кладбища. Делайте выводы.
Шеллерман еще раз взыскательно оглядел студентов, оценил степень выпученности глаз и решил, что его поняли достаточно хорошо. Он спустился с кафедры и жестом предложил преподу занять его место и начать лекцию. Тот повиновался.
Выходя из аудитории, Шеллерман слышал, как он излагает тему лекции языком, не слишком отличавшимся от языка его электронного предшественника, тем более что наглый комп все время вмешивался и вносил собственные коррективы.
– Профессор! – изумленно выдохнула Майя, о которой Шеллерман, занятый наведением конституционного порядка, как-то подзабыл. – Как Вы это делаете? Научите нас!
– Смотрите внимательно и учитесь, – сухо бросил в ответ профессор, направляясь к другой аудитории. – Следующая группа будет в вашем распоряжении.
Глава 2 День первый, или Добро пожаловать
Часть II. Еще не вечер
К двум часам дня (что большинство сотрудников, работавших в первую смену, считали уже вечером) Эдуард Игнатьевич созвал расширенное заседание коллектива, а это происходило крайне редко и ничего хорошего не предвещало. Обычно тему планерки знали заранее, морально настраиваясь на втыки, выписываемые шефом направо и налево во время подобных мероприятий. Однако сейчас все было по-другому. Директор кратко обрисовал сложившуюся ситуацию и передал слово профессору Шеллерману.
– У меня для вас пренеприятнейшее известие, – мрачно сообщил Хьюго своим новым собравшимся коллегам.
– К нам едет ревизор? – высунулась неугомонная Нина, менеджер заочного отделения, мать-героиня одного пятилетнего оболтуса, который в столь раннем возрасте начал проявлять совершенно сверхъестественные способности: пацан без всякого зазрения совести и последующих неприятных последствий бегал в кабинет директора и просил того почитать сказки.
– Попрошу не умничать! – сурово осадил ее профессор. – Не ревизор, а комиссия! Комиссия из Министерства магического образования Великобритании!
– Ой…
– "Ой" – самое страшное слово в ядерной физике, – пробурчала Майя вполголоса.
– Вот именно, – сухо кивнула начальник учебного отдела, оглядев притихших подчиненных. – И чтобы пройти аттестацию, нам необходимо серьезно готовиться.
– Вот это – новые инструкции, – с этими словами профессор Шеллерман выложил на стол огромную папку. – Вы все должны самым внимательным образом с ними ознакомиться и привести документы в соответствующий вид.
Он вскинул правую ладонь, разведя пальцы на манер командора Спока, взмахнул ею – папок стало восемь.
– Какой классный ксерокс! – ахнула Ульяна. – А можно и нам такой же? А то наш уже совсем зачах, – но получив в ответ гневный взгляд от босса, умолкла.
– Каждое подразделение берет себе один экземпляр и работает! Вопросы есть?
Вопросов от ошарашенных "радостным" известием сотрудников не последовало.
– Свободны!
Все зашевелились, поднимаясь с мест. Двое или трое подошли к столу за инструкциями. Мгновение спустя раздался истошный вопль.
– Так ведь они же на английском!
Развернувшийся было к выходу Шеллерман раздраженно обернулся:
– В чем еще дело?!
– Инструкции, профессор…
– Да они на английском…
– На английском языке, как их читать?!.
– Это какой-то кошмар! Что с ними делать?…
– Тихо! – рявкнул профессор. – Кто у вас хоть немного знает английский?
– Нонна Вениаминовна, Янина, Лина и Динь Динь.
– Возьмите инструкции и займитесь переводом. Остальные будут вам помогать!
– Каким образом?! Все остальные в английском языке ни уха, ни рыла! А нам на такой объем несколько недель потребуется! – попыталась возмутиться Нонна Вениаминовна, которую с готовностью поддержала Янина. Видимо, на обеих сказывалось желание работать в прежнем темпе.
Лина благоразумно промолчала и мрачно переглянулась с Динь Динем, преподавателем заклинаний на английском языке, родившемся на Кубе, но волею судьбы живущего в России.
– Все переводить и не придется! – раздраженно пояснил Шеллерман. – Только то, что касается организации учебного процесса, – он открыл папку и вынул оттуда листов примерно восемьдесят. – Остальное переведем мы с профессором МакДугл. А вам поможет Динь Динь! – Шеллерман кивнул в сторону молодого кубинца.
– Я вообще-то больше по-португальски, – смущенно сознался тот, поправив очки, – но попробую.
– Надо не пробовать, а делать. Это чрезвычайно важно! Остальные будут набирать на компьютере перевод. Всё! Свободны!
Сотрудники потянулись к выходу, таща за собой стулья и озадаченно переговариваясь. Начальник учебного отдела отдала свою часть листов Лине, а Янина – Динь Диню под благовидным предлогом большой загруженности в связи с подготовкой к предстоящей проверке, и "осчастливленные" нежданно свалившимся поручением "переводчики" поделили документы и разошлись по местам – выполнять задание.
Ненадолго воцарилась относительная тишина, пока ее не прервало изумленное восклицание Лины.
– Сколько-сколько листов расписания?!.
Ей вторил растерянный голос Динь Диня.
– Что значит: "Выставлять оценки прошедшие, настоящие и будущие"? Это еще как понимать?!.
Менеджеры нервно запереглядывались и кинулись выяснять, что все это значит, но их мрачные коллеги только отмахивались. Мало-помалу все привыкли к тому, что возмущенное шипение доносилось то из одного, то из другого угла. Лина яростно черкала листы карандашом, то краснея от гнева, то бледнея от злости. Динь Динь, зашвырнув куда-то свои очки, стучал по клавиатуре, как отбойный молоток по барабанным перепонкам, одновременно виртуозно ругаясь сквозь зубы по-португальски.
Когда через несколько часов они представили получившийся перевод, начали ругаться все остальные. На русском литературном, русском разговорном, английском, французском, немецком, украинском (все зависело от того, кто какой язык изучал в средней школе) с мыслимыми и немыслимыми акцентами, то и дело упоминая всех известных и неизвестных доселе родственников.
– Это чудовищно! – печально подвела итог Маргарита Леопольдовна. – Просто чудовищно!
– Еще бы не чудовищно! – откликнулась Лина, нервно отгрызая ластик на конце карандаша. – Вот, взгляните! В наличии должно быть пять видов расписания, а именно: реальное, консенсуальное, виртуальное, общее и дополнительное, – она распалялась все больше и больше, – и каждое направление обучения должно быть раскрашено в свой цвет! И все ведомости текущей аттестации тоже должны быть помечены соответствующими цветами! А ведомости нужны свои на каждую разновидность этого долбанного расписания! Как прикажете это все понимать?!.
Полуэкт Полуэктович, с интересом слушающий сей инструкционный бред, решил высказать свои соображения по данному поводу и на полном серьезе заявил:
– А вот тут-то и сливаются реальная и воображаемая реальности, понятно, да? Кажется, что все, как надо, но на самом деле дело совсем не так обстоит! Другой вопрос, каким образом скомпоновать необходимые элементы в единое нерушимое целое, используя представленные реальности и пространственно-временной континуум, понятно, да? Но в любом случае, если просто всегда не просто, и это каким-то образом хорошо, то это уже очень, очень плохо!…
Крак!… Карандаш, стиснутый слишком крепко, сломался. Лина, одна из немногих, кто мог понять запутанные словосплетения начальника технического отдела, сжимая обломок карандаша на манер кинжала, медленно поднялась с места, явно прикидывая степень и форму членовредительства, которое собиралась причинить не в меру умно выражающемуся коллеге, но вместо этого развернулась к ближайшему к ней шкафу и принялась легонько биться головой о боковую стенку.
– Что ж ты так убиваешься? – вмешалась Саша. – Ты ж так не убьешься! Смотри, как надо: А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!…
Вечером того же дня Шеллерман отчаянно пытался сосредоточиться на составляемом документе. Однако ему, привыкшему к тишине персонального рабочего кабинета, было практически невозможно не обращать внимания на творившийся вокруг кавардак. В крошечном помещении толпилось человек пятнадцать – и сотрудники, и студенты. Они сновали туда-сюда, разговаривали, спорили, смеялись, шелестели бумагой. Пулеметными очередями щелкали клавиатуры раздолбанных компьютеров; системники гудели, как драконы на взлете. Голоса сливались в странную какофонию.
– Девушка, ну что Вы в заявлении написали?! Какая еще "колдовастика"?…
– А я ему говорю – ты что, сбрендил, я же не сумасшедшая…
– И тут ангел сказал: "Вы только половину времени использовали, почему бы вам еще не повеселиться?"
– Да не колдовастика, а колдовство!…
– А можно, я тесты домой возьму, у меня ребенок маленький… 15 лет всего…
Профессор попытался мысленно успокоиться. Посчитал до десяти. Пересчитал еще раз. Извлек квадратные корни и возвел цифры в куб. Не помогло. "Я их сейчас прокляну! – подумал Шеллерман, сжимая ладонями гудящую голову. – Всех до одного! Вот только заклинание вспомню и…" Он сформулировал проклятие: "Заткнись, а то порежу!" и… в эту секунду погас свет. А поскольку было уже немногим после шести часов вечера, и фонарь за окном, как обычно, не горел, в кабинете воцарилась абсолютная тьма! "Проклятье, неужели лангольеры?… Неужто и сюда добрались?" Вдруг из темноты раздался раздраженный голос Люды:
– Блин, опять конец света!
В ответ послышался ехидный комментарий из другого угла.
– Не опять, а снова! Сегодня еще ни разу не выбивало! – Майя, как всегда, была полна язвительности.
– Господи, ну что это такое? Я опять не сохранилась! – жалобные стенания Лины, не успевшей доделать расписание для отчетов, эхом отдавались от потолка.
– Это не Господи, это чайник! Так! Кто опять включил чайник и не выключил при этом обогреватель, верхний свет и все мониторы?! – Нина не упускала возможности поругаться с кем бы то ни было, что доставляло ей моральное удовлетворение.
– Вот, б…, почему свет не включают? Что, у нас никто не знает, где рубильник?!.
– Пойду, посмотрю! ОЙ! Что это?!…
– Это моя нога, вот что! Сядь, а то навернешься, сама схожу!…
– Можно подумать, ты не можешь навернуться!…
– А мне до дверей ближе!…
Профессор решил, что с него хватит:
– Немедленно замолчите! – Хьюго сухо щелкнул пальцами, и в воздухе повис светящийся шарик, похожий на шаровую молнию размером с небольшой мандарин.
Свет выхватил лица его новых подчиненных – они выглядели раздосадованными, но никто не казался испуганным, ни даже удивленным. Видимо, случившееся было в порядке вещей и никого не шокировало.
– Создатели Пресветлые, какая дикая страна! – пробурчал Шеллерман себе под нос, устало вздохнул и выбрался из-за стола. – В чем дело? – взгляд черных глаз раздраженно обежал полуосвещенную комнату и остановился на одной из девиц. Лина посмотрела на него, как на идиота, и ответила соответственно.
– Свет погас, профессор.
– Это я как-то сподобился заметить! – с издевкой сообщил Шеллерман. – Почему это происходит, я спрашиваю?! – девчонка пожала плечами и совершенно спокойно ответила:
– Электропроводка перегружена, поэтому время от времени…
– А на самом деле – довольно часто, – уточнила Майя, зажигая маленькую свечку и сосредоточенно приклеивая ее на монитор своего компьютера.
– В общем, пробки постоянно выбивает, – заключила первая, согласно кивнув в ответ на замечание подруги. – А проводку поменять нельзя – это во всем здании ее менять придется. А еще, бывает, киберы безобразничают, никакой на них управы!
– Какие еще киберы? – Шеллерман не был уверен в том, что над ним не издеваются.
– Маги-кибернетики, – спокойно пояснила Лина, чуть свысока поглядев на своего нового начальника, не знающего простых вещей, – кибер-маги, киберы… Это все они.
– Они, они, – пробурчала Майя, все еще возясь со свечкой. – Бандиты – вот кто они! Если узнаю, что это киберы мой отчет по долгам угробили, таких плюх навешаю, на всю жизнь запомнят, олухи!
Дверь приоткрылась, и в кабинет, обдирая уши, протиснулась кудлатая голова одного из четырех системщиков, которые действительно что-то умели. Денис отличался на редкость спокойным, флегматичным характером и философским взглядом на жизнь. Кричать на него смысла не было: он относился ко всему индифферентно и жил по принципу: "Мелкие тревоги не стоят внимания, а все тревоги – мелкие". Среди сотрудников носил клички "Денёк" (по той причине, что просить его сделать что-либо приходилось в течение целого дня) и "Улыбка крысы Шушеры" (описание выражения его лица в ответ на подобные просьбы). Парень спокойно сообщил:
– Сегодня света не будет!
– Как – не будет?! А расписание?! Оно же еще не готово! Включайте немедленно, вы что!
– А что – мы? Это не мы. Это Чубайс – весь район обесточили!
– Fucking shit! Кто это сказал?! А, так это я сказал…
– Не волнуйтесь, профессор, еще немного здесь поработаете, Вам и не такое покажется, – успокоила Шеллермана Лина тоном старожила; в конце концов, они с Майей провели в Академии уже несколько чудесных лет, наполненных яркими событиями и потрясающими даже их воспаленное воображение идеями старого маразм… замечательного директора.
В конце рабочего дня командированные волшебники отправились в ближайшее кафе, которое находилось примерно в двух автобусных остановках от Академии, где не было даже буфета, – перекусить и успокоить нервы. Шеллерман заказал чай, и когда две дымящиеся чашки уже стояли на их столике в углу, профессор достал из внутреннего кармана своей куртки маленькую бутылочку и аккуратно налил в каждую немного темной жидкости.
– Что это, Хьюго? Успокоительная микстура? – поинтересовалась профессор МакДугл, принюхиваясь к своему чаю.
– Нет, Марион, это бренди, – хмуро отозвался тот, пряча бутылочку обратно. – Я думаю, не повредит. Особенно – после того, что мы видели! – он с мрачным видом взял свою чашку и сделал глоток горячего напитка.
– Да уж! Впечатление весьма даже… сильное! Мне категорически не нравится то, что там происходит. Работа организована просто ужасно! Вы обратили внимание: начальство, с одной стороны, призывает сотрудников проявлять больше твердости по отношению к студентам, а с другой, само занимается попустительством, возлагая ответственность за его последствия на тех же сотрудников. Большинство преподавателей и кураторов давно махнули на все рукой и просто плывут по течению. Очень немногие действительно пытаются что-то делать, но понимания не встречают. Я бы сказала, ситуация… э-э…
– Удручающая, – сухо подсказал Шеллерман, отхлебывая чай.
– Совершенно верно, – согласно кивнула МакДугл, отламывая печенье. – А студенты? За столько лет преподавания я навидалась всяких – от гениальных до откровенно тупых. Но такого контингента я не видела никогда. Не думала даже, что студенты могут быть настолько… как бы поточнее выразиться…
– Безбашенными, – проговорил профессор Шеллерман, уставившись на свою чашку с таким видом, словно это она была во всем виновата.
– Да, именно так! А организация труда? Ужасающе тесно, но этого еще мало! Последним распоряжением начальства количество рабочих мест уменьшается вдвое! Один стол на двоих, два стула на троих, на целый кабинет – единственный тюбик клея! А в кабинете, между прочим, пятнадцать человек! Вы представляли себе такое, Хьюго, – делить кабинет с еще пятнадцатью сотрудниками? Это просто… просто…
