Текст книги "Скандальный дневник"

Автор книги: Джулия Лэндон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Разумеется, Эвелин понимала, что муж прав. Она действительно пыталась найти повод для развода… вместо того чтобы поздравить Натана с успехами в ботанике.

Сейчас, сидя в своей комнате у камина и глядя на танцующие языки пламени, она удивлялась, как ей вообще хватило смелости заговорить о разводе. Да, она много раз думала о том, чтобы расстаться с ним, но озвучить свои мысли… это было даже трудно представить.

Черт бы побрал Натана! Вчера ночью он смутил ее своим поцелуем и своими ласками! Сердце ее колотилось, тело пылало, и она едва могла дышать. В голове было только одно: надо что-то делать, потому что если она ему сейчас поддастся, то окажется в той же самой ловушке, из которой вырвалась несколько лет назад.

Вырвалась ли? После смерти Робби она сильно изменилась… или нет?

Эвелин вдруг перестала понимать, что в ней действительно изменилось, а что осталось прежним. Но она уже по-другому смотрела на жизнь, постоянно испытывала тревогу и всегда чего-то искала… В общем-то, здесь ей жилось неплохо. В этом доме она стала женщиной, женой, матерью – и все благодаря Натану. Несмотря на разницу в характерах, они были очень привязаны друг к другу. Она не испытывала к нему ненависти и даже перестала на него сердиться, но эта часть ее жизни ушла в прошлое, и Эвелин не хотела к ней возвращаться.

Натан не был к ней безразличен. Она видела, как он на нее сегодня смотрел. Она видела, с какой яростью он защищал ее от дорожных разбойников. А вчера ночью она видела в его глазах опьяняющую смесь желания, симпатии и смущения. Наверное, пока они жили отдельно, многое стерлось из его памяти. Но Эвелин не сомневалась, что, вновь сойдясь, они опять станут врагами.

Чтобы этого не случилось, надо поскорее развестись. Путь в прошлое заказан навсегда.

И все же ей не хотелось обижать Натана. Его увлечение ботаникой достойно восхищения, а она набросилась на него с упреками из-за того, что он держал ее в неведении! Что ж, придется сегодня вечером загладить свою вину.

– Итак, Эвелин, – сказала она самой себе, вставая с кресла, – ты должна стать благонравной дамой, какой тебя и воспитали.

Эвелин позвала Кэтлин, и та помогла ей одеться к ужину. Она надела вечернее платье с мягкими складками – бледно-голубое с переходом в темно-синий.

– Как красиво! – восхитилась Кэтлин, любуясь своей госпожой после того, как сделала ей причёску. – Вы похожи на принцессу, мэм!

– Я польщена, дорогая, – со смехом сказала Эвелин.

Нагнувшись к зеркалу, она пощипала себя за щеки, чтобы придать им розовый цвет. Кэтлин превзошла саму себя: волосы Эвелин были подняты наверх и собраны в затейливый пучок, который держался с помощью крошечных, хрустальных шпилек, сверкавших в свете свечей.

Довольная своим видом, Эвелин подала руку Харриет, которая пришла с Кэтлин:

– Пойдем, я познакомлю тебя со своим мужем.

Эвелин взяла предложенную горничной шаль, свободно накинула ее на плечи и вместе с девочкой направилась в главную столовую, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть те места, которые могли пробудить воспоминания о сыне, приказав себе ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Она улыбалась встречной прислуге и делала вид, что не замечает откровенно любопытных взглядов, направленных на нее и Харриет.

Лакей, стоявший при входе в столовую, открыл им дверь. Эвелин сделала глубокий вдох, вскинула подбородок и шагнула за порог.

В столовой было пусто, если не считать двух лакеев, стоявших рядом с буфетом. Конец обеденного стола украшали два столовых прибора. Этот стол ручной работы из красного дерева – свадебный подарок лорда Доннелли – был изготовлен в Ирландии и в разобранном виде привезен в Англию.

Эвелин нерешительно взглянула на слуг и пошла в конец стола, проводя пальцами по спинкам стульев, которые были придвинуты к столу и расставлены на идеально ровном расстоянии друг от друга. Когда она приблизилась к своему месту, из соседней двери, словно по команде, появился Бентон и поспешно выдвинул ее стул, пока лакей усаживал Харриет.

– А где все? – поинтересовалась она, садясь за стол.

– Остальные уже поели, мэм.

Странно… Эвелин посмотрела на часы, стоявшие на буфете. Без четверти восемь. В этом доме ужин всегда подавали ровно в восемь.

– Не понимаю, – сказала она.

Тем временем один лакей наполнил ее рюмку вином, а другой налил половником суп в их тарелки.

– Вообще-то это трудно назвать едой, – объяснил Бентон, накрывая ее колени льняной салфеткой. – Они поужинали орешками.

– Орешками?

– Да, мэм.

Она подняла глаза.

– А скажите, сэр, где они сейчас?

– В личной гостиной его сиятельства, играют в карты.

– Понятно. – Эвелин прищурилась и вновь посмотрела на двух лакеев. – Бентон, попросите, пожалуйста, Кэтлин, чтобы после ужина она посидела с леди Харриет. – Она улыбнулась девочке. – И передайте ей, что миледи обожает играть в шахматы.

– Не волнуйтесь, – глубокомысленно сказала Харриет, – я часто ужинаю одна. Так даже проще: никто не ругает меня за плохие манеры.

«Бедная девочка!» – подумала Эвелин, но засмеялась:

– Я не буду ругать тебя за плохие манеры, но и ты, пожалуйста, не осуждай меня, договорились?

За ужином они болтали о принцессе Амелии. По словам Харриет, та потеряла золотую шпильку, и разразился целый скандал: подумали, что ее взяла горничная. Но, в конце концов, пропажа нашлась, и с горничной были сняты все подозрения. Девочка сообщила об этом с явным облегчением.

– Мама говорит, что ее надо было вышвырнуть из дома, – сказала Харриет. – Мама всегда выгоняет прислугу. Когда я вырасту, я не буду вышвыривать из дома слуг, потому что они все очень добры ко мне. А вы?

Эвелин улыбнулась:

– Надеюсь, что нет. Харриет зачерпнула ложкой суп.

– Я буду лучшей хозяйкой, чем мама, – заявила она. – Моим слугам никогда не захочется уходить из моего дома, потому что мы будем часто устраивать вечеринки и веселиться.

– Вот здорово! – воскликнула Эвелин. – Можно я тоже приду к тебе?

– Конечно, – серьезно ответила Харриет. – Только не приводите маму, а то она начнет выгонять слуг.

Эвелин засмеялась.

Когда они поужинали, Эвелин пожелала девочке спокойной ночи и пообещала встретиться с ней за завтраком. Харриет увел лакей, а она пошла в другую сторону, к зеленой гостиной и дальше, в личные покои Натана.

С каждым шагом она спрашивала себя, стоит ли туда идти… но потом услышала смех и почувствовала запах табака.

Подумать только: всего несколько часов назад ей было его жалко! Он и его проклятые дружки ничуть не изменились – все так же пьянствуют, все так же играют в карты. Раньше она часто ссорилась с Натаном из-за этих его кутежей, а сейчас он хотел убедить ее в том, что стал другим!

Эвелин повернула хрустальную ручку и отворила дверь в кабинет. На полу лежал толстый обюссонский ковер, а в глубине комнаты четверо мужчин сидели за карточным столом, некрасиво сгорбившись в своих креслах и зажав в зубах сигары. Возле каждого из них стояло по стакану виски.

Эвелин пошире открыла дверь и вошла в гостиную.

Увидев ее, мужчины поспешно встали – правда, без особой грации. Доннелли опрокинул свой стакан, даже не заметив этого. Эвелин в ужасе смотрела, как темная жидкость впитывается в ковер.

– Мэм? – сказал Натан, прищурившись и, оперся рукой о карточный стол.

– Прошу прощения… Я спустилась к ужину и обнаружила, что в столовой никого нет.

Натан взглянул на Ламборна:

– Ужин? Ах да, ужин! Я… э…

Она сцепила руки за спиной и прошла в комнату.

– Как я поняла, вы решили провести ночь за картами, а перед этим подкрепились орешками. Отличное меню!

Натан вдруг улыбнулся. Эвелин знала эту теплую, совершенно обворожительную улыбку – когда-то, увидев ее, она испытывала чувство невесомости.

– Орешки и впрямь были вкусными.

– О Боже! – ахнул Доннелли, только сейчас заметив пролитое виски.

Остальные трое тоже увидели мокрый ковер и засмеялись.

Эвелин направилась к остывающему камину. Проходя мимо карточного стола, она не сводила глаз с Натана.

– Ах, лаванда! – повел носом Уилкс. – Позвольте заметить, мэм, что женщине не очень идет этот запах.

– Значит, вы побывали в маленькой лаборатории Линдсея? – спросил Ламборн. – Я еще не встречал человека, который бы так любил лаванду, как он.

Эвелин удивленно поморгала, потом посмотрела на Натана.

– Так они знают? – Она обвела рукой его друзей. Натан слегка качнулся.

– Они сами обнаружили мою лабораторию, – сказал он, метнув на Ламборна уничтожающий взгляд.

– Да-да, – поспешно подтвердил Ламборн. – Это произошло совершенно случайно. Мы охотились… – он сделал неопределенный жест рукой, – и наткнулись на лабораторию.

Приятели Натана, очевидно, считали ее полной дурой.

– Наткнулись? Значит, вы еще могли ходить? Какая удивительная история! – сухо заметила Эвелин и перевела взгляд на Натана: – Думаю, вам, милорд, будет интересно узнать, что не вы один имеете хобби. Я вот, к примеру, собираюсь восстановить порядок в аббатстве и оранжерее – вернуть им былую красоту.

– Что ж, на здоровье.

Натан с удивлением уставился на свои карты. Казалось, он только сейчас заметил, что все еще держит их в руке.

– Разумеется, я не поскуплюсь на затраты.

– Конечно, – протянул Натан и опять поднял глаза, в то время как остальные мужчины смотрели кто в пол, кто на стол – лишь бы не на Эвелин.

– Ну ладно, господа, – небрежно произнесла она, – не буду вам мешать. Грызите орешки и режьтесь в карты.

– Спокойной ночи, леди Линдсей, – выдавил Доннелли.

Эвелин закатила глаза и пошла к двери, однако по пути ее внимание привлекли чернильные пятна на стене – оставленные Робби длинные беспорядочные росчерки. У нее слегка сдавило в груди, но вопреки собственным опасениям она быстро с этим справилась.

Когда за Эвелин закрылась дверь, Натану, который был уже в сильном подпитии, показалось, что его жена немного похожа на ангела, спустившегося с небес. Он рухнул в кресло и попытался сосредоточиться на своих картах.

– Черт побери! – тихо выругался он.

– В чем дело, Линдсей? – сочувственно спросил Уилкс. – Ты еще не приструнил ее?

– Она же не собачка, – заметил Доннелли, беря свои карты.

– Я выразился фигурально, – раздраженно сказал Уилкс.

– Спокойно, господа, – пробормотал Натан.

– Не слушайте Уилкса, – осклабился Ламборн, – он все время городит чушь.

Это замечание было встречено взрывами смеха.

– Это не я сказал, что ты развлекался с Каролиной, – хохоча, выдал Уилкс, пока Натан пытался налить ему еще виски.

– Я не прикасался к этой женщине! – возмутился Ламборн. – Клянусь могилой моего бедного папеньки, царствие ему небесное!

– Одного твоего слова мало, – возразил Доннелли. – Теперь тебя могут обвинить в государственной измене.

– Я говорил тебе, что они начали допрашивать людей? – добавил Уилкс.

– Да, говорил! Но мне нечего бояться, – похвастался Ламборн, однако его слова никого не убедили.

Он пустился в пространные объяснения, доказывая свою невиновность, но Натан его почти не слушал. Его здорово развезло, но когда Доннелли протянул ему очередную порцию, он выпил, тщетно надеясь, что алкоголь облегчит его сердечную боль. Он почувствовал ее, как только увидел Эвелин в Карлтон-Хаусе, и с каждой минутой ему становилось все хуже.

Незаметно для себя Натан отключился, но даже в пьяном забытьи не избавился от боли. Перед его мысленным взором маячил ангел в голубом.

Глава 14

Переодевшись ко сну, Эвелин еще два часа пыталась успокоиться, методично составляя список вещей, которые ей предстояло купить завтра в деревне. С чего начать ремонт дома? Убрать с глаз долой все охотничьи и рыболовные снасти, почистить или заменить ковры и шторы, в каждой комнате поставить восковые свечи…

Она только-только закончила свой список, как за дверью послышалась какая-то возня. Громкий шум напугал Эвелин: она решила, что кто-то лезет к ней в спальню, и, вскочив из-за туалетного столика, схватила расческу – первое, что попалось ей под руку.

В дверь постучали, и она вскрикнула.

– Леди Линдсей, прошу вас, откройте! – крикнул Доннелли.

– Зачем? – прокричала она в ответ. – Что случилось? Из коридора донеслись звуки, похожие на драку. Эвелин отступила от двери, все еще сжимая в руке расческу.

– Пожалуйста, леди Линдсей! Нам некуда его девать, но оставить его в гостиной мы не можем! – сообщил Ламборн из-за двери.

Она осторожно шагнула вперед.

– Кого, Линдсея?

– Да, мэм!

Боже, какая нелепость! Она решительно подошла к двери и резко ее распахнула. Трое закадычных друзей держали ее мужа на весу, подхватив под мышки его руки-ноги.

– О Господи! Вы что, не могли положить его в кровать? В его спальне, разумеется.

– Могли… конечно, могли… но… – Ламборн поморщился, – вы же знаете Бентона. Он не будет спать из-за Линдсея всю ночь. Совесть не позволила нам так поступить.

– Ну конечно. – Эвелин покачала головой. – А то, что я не буду спать всю ночь, не смущает вашу совесть?

Трое мужчин виновато переглянулись.

Вздохнув, Эвелин отступила в сторону и раздраженно махнула расческой, указывая на свою кровать. Джентльмены весьма неуклюже занесли приятеля в спальню, задев дверной косяк и ударив Натана головой о кресло, после чего уложили его на кровать Эвелин – вернее, свалили, точно мешок с углем. Доннелли попытался стянуть с Натана сапоги, но его самого сильно шатало, и попытка окончилась неудачей.

– А теперь уходите! – приказала Эвелин мужчинам, топтавшимся вокруг ее кровати. – Немедленно!

Не слушая пьяные извинения и слова благодарности, она выпроводила всех троих из спальни, захлопнула дверь, заперла ее на замок, а потом резко обернулась, привалилась спиной к двери и уставилась на спящего мужа. Он застонал и повернулся на бок.

Друзья сняли с Натана сюртук, жилет и шейный платок. Рубашка выбилась из брюк, а в распахнутом вороте виднелась грудь, поросшая темными волосами. Он занял неожиданно много места на ее кровати.

Натан опять застонал, перекатился на спину и закинул руку на глаза.

– Как я могла надеяться, что ты станешь другим? – пробормотала Эвелин. Оттолкнувшись от двери, она подошла к изножью кровати, не сводя глаз с мужа. – Ты ни капли не изменился, Натан.

– Прости, Эви, – неожиданно сказал он. Эвелин вздрогнула.

– Так ты не спишь? – вскричала она. Ответа не последовало.

Она обогнула кровать и ткнула его пальцем в бок. Он не шелохнулся.

– Натан, не притворяйся! Послушайте, сэр, если вы не спите, идите в свою кровать и оставьте меня в покое!

Он издал громкий храп.

Эвелин нахмурилась и пристально посмотрела на мужа, но он не шевелился, тогда она вернулась к изножью кровати и схватила его за ногу.

– Так уже было, я помню, – сказала она на случай, если он только притворяется спящим. – В ночь после его смерти. Тебя не было больше суток, и я уже боялась…

Закусив губу, она стянула с его ноги сапог, поставила его возле кровати и взялась за другой.

– А в полночь Бентон и два лакея принесли тебя наверх и уложили в эту самую кровать. – Эвелин стащила второй сапог и поставила его на пол рядом с первым, потом подперла бока руками и уставилась на Натана. – Я думала, что потеряла вас обоих.

Выдернув из-под мужа покрывало, она накинула его ему на плечи и снова села за туалетный столик. Натан тихо похрапывал. Заканчивая приготовления ко сну, Эвелин время от времени украдкой посматривала на него, желая убедиться, что он действительно спит. Потом она побродила по комнате, подбросила углей в камин, убрала кое-какие вещи. Натан лежал без движения.

Наконец Эвелин задула две свечи, освещавшие спальню, и легла на маленький диван. Ноги свесились с края, а голова уперлась в спинку, вывернувшись под странным углом. Этот диванчик предназначался для сидения, а не для сна. Тем не менее, Эвелин решила устроиться поудобнее – свернулась калачиком и закрыла глаза.

Час спустя она села, откинула волосы с лица (после бесконечного верчения коса совсем расплелась) и сердито взглянула на кровать. Натан спал как дитя, раскинувшись на ее красивом шелковом покрывале. Эвелин спустила ноги на пол и осторожно подошла к другой стороне кровати.

Присев на краешек, она на мгновение задумалась: стоит ли это делать? Потом оглянулась через плечо, потихоньку откинула покрывало и легла на самый край постели. Прозрачные шторки над кроватью слегка колыхались, сквозь них просвечивали длинные тени, отбрасываемые тусклым светом камина. Эвелин вспомнила, как лежала здесь и смотрела на няню, тихо ходившую по комнате.

Она повернулась на спину и уставилась на вышитый балдахин. Матрас просел под тяжестью Натана, и ее затягивало в глубину постели. Знакомое ощущение: когда он лежал рядом, она чувствовала себя защищенной.

Он дышал ровно и глубоко. Раньше ей нравилось спать с ним в одной постели. Его тело согревало в холодные зимние ночи, а дыхание успокаивало.

Расслабившись, Эвелин подвинулась чуть ближе к Натану, натянула покрывало до подбородка и повернулась на бок.

Спустя мгновение Натан крякнул и перекатился набок, упершись в ее спину. Его рука обхватила ее под грудью, он тихо застонал и прижал Эвелин к себе. От его дыхания колыхались волосы у нее на макушке. Эвелин лежала ни жива ни мертва. Когда он опять задышал ровно, она, наконец, расслабилась.

Ей было приятно в его теплых крепких объятиях.

Она закрыла глаза и погрузилась в сладкий сон – впервые с тех пор, как ее муж возник перед ней, точно привидение дворца Карлтон-Хаус.

Натану снилось, что он в конюшне, лежит на сене в пустом стойле, рядом с Эвелин. На улице идет дождь, а лошадей в конюшне почему-то нет. Он не знал, куда они подевались.

Супруги лежали на сене, его губы касались ее затылка. Он скользнул рукой в открытый ворот ее ночной рубашки, обхватил грудь и слегка сжал мягкую теплую плоть, перекатывая в пальцах сосок. Эвелин вздохнула, потом медленно выдохнула и ткнулась грудью в его ладонь. Он понял, что ощущает ее дыхание изнутри: когда она делает вдох, в его легкие поступает воздух, а когда выдыхает, воздух выходит из его тела.

Натан провел рукой по ее гладкому животу и зарылся пальцами в мягких завитках на лоне. Он поцеловал ее в шею, его пальцы проникли в нежные складки, влажные от желания. Он ласкал ее между ног, его пальцы ныряли в нее и выходили наружу, крутились вокруг крошечного бугорка, все быстрее и быстрее… Эвелин тяжело задышала и прижалась ягодицами к его члену.

Натан наполнялся жаром ее тела и ощущал ритм ее пульса в собственных жилах. Прикусив ее нежное ушко зубами, он начал тереться об нее, продолжая ласкать самую сердцевину женского естества.

Ему снилось, что она все теснее смыкает ноги, сжимая его руку. Наконец она выгнула спину, часто задышала (каждый такой вдох эхом прокатывался по его нервам). Издав последний стон, она обмякла всем телом и медленно уплыла вдаль, исчезнув в эфире его сновидений.

Натан лежал в сене, изнывая от неутоленного желания… и вдруг вспомнил про лошадей. Интересно, куда они подевались? Доннелли будет в ярости…

Он попытался встать и отправиться на поиски лошадей, но руки-ноги не слушались. Внезапно дверь распахнулась настежь и конюшня наполнилась слепяще ярким светом…

Конюшня?

Натан застонал. Он вовсе не в конюшне, а в своей постели!

– Черт возьми, Бентон, что ты делаешь? – прорычал он. – Я разжалую тебя в угольщики!

– Это не Бентон. Это я.

Голос Эвелин напугал Натана. Он напряг свой истерзанный мозг, силясь понять, что она делает в его комнате, а заодно попытался сесть. Но сумел пошевелить только одной рукой: другую руку и ногу как будто что-то держало. Он открыл глаза.

И увидел в изножье кровати Эвелин. Так это ее кровать! Жена была одета, но не причесана – распущенные волосы струились по плечам. Она стояла, скрестив на груди руки, и барабанила пальцами по предплечью.

– Ты должен передо мной извиниться, – заявила она.

Натан огляделся по сторонам. Каким образом он оказался в ее спальне? О Господи, что же было вчера ночью? Последнее, что он помнит, – это как они сидели за карточным столом, и он проиграл Ламборну пятьдесят фунтов.

– Я жду.

Она коварно улыбалась, вскинув кверху одну бровь. Его запястье было привязано шелковым чулком к стойке кровати. Аккуратный скользящий узел находился высоко, Натан не смог бы до него дотянуться. Далее он заметил, что его лодыжка тоже привязана к стойке – по диагонали от обездвиженной руки.

– Могу я узнать, почему ты привязала меня к своей кровати? – хрипло спросил Натан, поморщившись от головной боли.

– Потому что ты должен передо мной извиниться.

– Ладно, прости. – Он дернул связанной рукой. – Может, расскажешь мне, как я сюда попал?

– Спроси своих приятелей, почему они решили принести тебя ко мне.

Господи, голова просто раскалывается на части! Ему нужно перебраться в собственную постель.

– Ну, хорошо, Эвелин, ты добилась своего. А теперь разреши мне встать.

– Только после того, как ты попросишь прощения.

Он закрыл глаза и потер веки пальцами.

– Я прошу прощения. Искренне. Всем сердцем. Прости меня, пожалуйста, – сказал он и открыл глаза.

– За что?

Натан не мог озвучить все свои прегрешения, но знал, что их очень много.

– З-за все, – с запинкой выдал он.

Она покачала головой, и золотистые волосы веером рассыпались по ее плечам.

– Этого мало, Натан.

Итак, все ясно: она хочет его помучить!

– Умоляю вас, мэм! Моя голова вот-вот взорвется, и ваши чудесные дорогие простыни будут безнадежно испорчены. Я чувствую себя полным идиотом от того, что каким-то образом оказался в вашей постели, связанный, как рождественский гусь. Простите меня, великодушно. И отпустите, пожалуйста.

Эвелин усмехнулась, и от этого смеха по спине Натана пробежала дрожь.

– Неужели ты всерьез думаешь, что этого извинения достаточно?

– Нет, – признался он, – но я надеюсь.

Натан подергал ногой, пытаясь избавиться от пут, – бесполезно! А ведь он сам когда-то учил ее вязать скользящие узлы. Как видно, она оказалась способной ученицей.

Эвелин засмеялась над его тщетными усилиями, подошла к кровати сбоку и сверху вниз посмотрела на Натана.

Он тоже улыбнулся. Обаяние – единственное оружие, которое у него осталось. Может быть, она все-таки сжалится над ним…

Но, увидев ответную улыбку Эвелин, он понял, что пощады не будет. В следующее мгновение она вдруг приподняла свои юбки, шагнула на кровать и оседлала Натана, сев на его живот, потом сжала коленями его ребра, положила руки ему на плечи и нагнулась – так низко, что ее волосы рассыпались по его груди, а лицо оказалось совсем рядом с его лицом.

– Ты должен извиниться передо мной, Натан, – пропела она бархатным голосом.

Ее влажные пухлые губки, маячившие возле его губ, полностью завладели вниманием Натана. Несмотря на свое затруднительное положение, он думал только об одном – как бы ее поцеловать.

– Ну же, проси прощения.

– Прости меня, – от души сказал он. – Прости за все.

– Проси прощения за то, что похитил меня. И за то, что напился до беспамятства.

– Приношу тебе мои самые искренние извинения за все это – особенно за то, что я напился до беспамятства.

Свободной рукой он ухватил Эвелин за волосы, поднял голову и попытался ее поцеловать, но она тихо засмеялась и отстранилась – ровно настолько, чтобы он не мог до нее дотянуться.

– А теперь проси прощения за то, что оставил меня наедине с моими демонами.

– Я не знал, что ты спустишься к ужину, – пробормотал Натан и вновь попытался завладеть ее губами, но она опять слегка отвела голову, задев волосами его губы. Он ощутил запах лаванды и распалился еще больше. – Я не знал, милая, даю тебе слово. Поцелуй меня, Эви! – прорычал он. – Развяжи меня и поцелуй.

– Ты не понял. Я говорила не о том, что ты перестал со мной ужинать. Все гораздо хуже. Ты бросил меня, и мне пришлось в одиночку переживать свое горе.

Черт возьми, она говорит совершенно серьезно!

– Я не бросал тебя, Эви. Ты бы сама не приняла моей помощи… И потом, я не знал, как тебе помочь. Но я не бросал тебя, клянусь.

Она медленно откинулась назад и внимательно посмотрела ему в глаза, слегка приподнимаясь и опускаясь.

– Тогда объясни, пожалуйста, почему мы разбежались в разные стороны как раз в тот момент, когда нам необходимо было держаться вместе?

Она не только говорит серьезно, но и хочет, чтобы он, находясь в таком неловком положении, объяснил причину разрыва их семейных отношений. Натан покачал головой:

– Не знаю. Я и сам часто задавал себе этот вопрос. Она посмотрела на его губы, потом на плечи, потом опять в глаза.

– Ты должен извиниться еще кое за что.

– Даже не представляю за что еще…

– За то, что твои дружки сбивают тебя с толку, – сказала она, угрожающе прищурившись, – и постоянно путаются под ногами.

Он криво усмехнулся и погладил ее по плечу и руке.

– Ты права, они мне ужасно надоели. Прошу прощения, милая. Мне действительно очень жаль.

– Ох, Натан! – Она вздохнула, нагнулась вперед и мимолетно коснулась губами его губ. Он напрягся всем телом, пытаясь приподняться и поцеловать ее, но Эвелин держала дистанцию. Потом, повторив свою сладкую пытку, она спустилась вниз и принялась осыпать его грудь и живот легкими короткими поцелуями. Его тело мгновенно отреагировало на ласки, кровь заиграла в жилах. – Ох, Натан… бедный Натан… – шептала она.

Она сводила его с ума. Он извивался, обхватив ее одной рукой за голову и пытаясь высвободить другую руку.

– Бедный, милый Натан, – сказала она, добравшись до пояса на брюках, прикусила зубами пуговицы, а потом вдруг поднялась и сползла с кровати. – Но ты плохо извинился за своих друзей, – проговорила она с напускной печалью, развернулась и пошла прочь.

– Эвелин…

– Я иду завтракать, милорд, – небрежно бросила она и, встав перед зеркалом, оглядела себя.

– Эвелин! – хрипло позвал Натан. – Не уходи! Развяжи меня!

Она засмеялась и спокойно вышла из комнаты, оставив его привязанным к ее кровати шелковыми чулками.

– Эвелин! – закричал Натан, но ответом ему был звук закрывающейся двери. – Проклятие! – простонал он, уронив голову на подушку. – Проклятие, проклятие!

К тому времени, когда Кэтлин – круглолицая и розовощекая, как спелое яблочко, – развязала Натана, он успел многое обдумать и пришел к одному безусловному выводу. Встав и поблагодарив горничную, он направился к себе. Несмотря на шум в ушах, его мысли были ясными и сосредоточенными. Он устал играть со своей женой в кошки-мышки, устал извиняться и ходить вокруг да около. Однако он начал понимать, чего она хочет, и принял решение: надо ее соблазнить! Да-да, он будет всячески за ней ухаживать, добиваться ее расположения. И он вернется в ее постель, чего бы ему это ни стоило!