Текст книги "Скандальный дневник"
Автор книги: Джулия Лэндон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 30
Два дня, не переставая, лил сильный дождь. Земля так напиталась влагой, что на поверхности образовались огромные лужи. Все это время Эвелин угрюмо слонялась по дому, пытаясь обуздать шторм в собственной душе.
Отчуждение Натана задело ее за живое. Поразительно, как быстро их сердца вновь потянулись друг к другу, словно повинуясь какой-то волшебной силе. После трех лет горя и разлуки случилось настоящее чудо. Она обрела то, о чем уже и не мечтала, – собственного мужа.
А сейчас он казался ей таким же далеким, как лежавший в могиле Робби. Со своего места у окна Эвелин видела верхушку каменного херувима.
– Проклятый дождь все не кончается, – проворчала Кэтлин, входя в комнату Эвелин со стопкой сырых простыней. – Удивительно, как нас еще не смыло в море.
«Очень жаль», – подумала Эвелин. После резкого разговора с Натаном в его кабинете она видела мужа всего два раза. Первый раз это было за завтраком, он вежливо отвечал на ее вопросы, но при первой же возможности ушел из столовой.
А второй раз – в детской. Да-да, в детской – последнем бастионе ее страданий. Она, наконец, нашла в себе мужество туда войти. Правда, не сразу: она несколько раз подходила к этой комнате, стояла и смотрела на закрытую дверь, а потом уходила. В очередной раз, все-таки собравшись с духом, она взялась за ручку двери, помедлила и осторожно, затаив дыхание, открыла створку.
Наверное, именно поэтому Натан ее не услышал.
Он сидел на детском стульчике, обхватив лицо руками. Увидев мужа, Эвелин удивленно вскрикнула.
Натан резко поднял голову и быстро поднялся со стульчика. Явно напуганный ее неожиданным появлением, он нервно провел рукой по волосам.
– Прошу прощения, – поспешно сказала Эвелин. – Я не знала, что ты здесь… не хотела тебя беспокоить.
– Входи, пожалуйста, – пригласил он.
Она заглянула в комнату, увидела детскую кроватку с поднятыми боковыми стенками, защищавшими ребенка от падения.
Именно в этой кроватке Робби испустил свой последний вздох.
В детской ничего не изменилось: в маленьком гардеробе по-прежнему висела одежда Робби, под ней стояли в ряд его ботиночки и сапожки. Кроватка была застелена пожелтевшим от времени постельным бельем. На низкой полке, до которой он мог легко дотянуться, аккуратно размещались игрушки.
– Я и забыла, как много у него лошадок и пони, – улыбнулась она.
«Пони» было его первым словом.
Она взяла мягкую лошадку и выглянула в окно, выходившее на маленький розарий. Дождь лил, не переставая, струи воды стекали по оконным стеклам.
– Он часто залезал на подоконник и прижимался лицом к стеклу, – сказала Эвелин и приложила ладонь к окну, потом отступила назад. Лошадка повисла у нее в руке. – Здесь сыро. – Она посмотрела на Натана: – Как ты думаешь, это как-то способствовало его болезни?
– Нет, – тихо ответил он. – Здесь сыро, потому что в комнате давно никто не жил.
Нуда, конечно, он прав.
– Я часто спрашивала себя, была ли в этом моя вина…
– Нет, – быстро сказал Натан. – У него с рождения было слабое сердце, Эви, а лихорадка еще больше его ослабила. Он не мог прожить долго.
Эти слова больно ранили ее сердце, но она была с ними согласна.
– Возможно, все дело в том, что я сама переболела легкой простудой во время беременности. Помнишь, перед самыми родами…
– О Боже! – Натан положил руки ей на плечи, заставив замолчать. – Посмотри на меня, – приказал он. – Послушай меня. Ты была самой лучшей мамой, которую я когда-либо видел, Эвелин. Ты ничем не навредила ребенку. Ничем! Если тебе надо кого-то обвинить в его смерти, обвини меня. Гораздо вероятнее, что причиной его слабого здоровья стало мое многолетнее пьянство.
– Что?
Он уронил руки.
– Я виноват, – сухо произнес Натан. – Я подозревал это с момента его рождения.
– Нет, Натан, – поспешно возразила Эвелин. – Нет-нет, я не позволю тебе себя корить!
Он покачал головой, но Эвелин схватила его за руку и заставила посмотреть ей в глаза.
– Ты все это время полагал, что виноват в его смерти? Он поморщился. Ответом ей был проблеск страдания в его взгляде.
Эвелин обхватила его лицо руками.
– Ты здесь ни при чем, – уверенно повторила она. – Неужели ты, в самом деле, так думал? Нет, Натан, нет. Помнишь, как яростно он боролся за право появиться на свет? В нем была твоя сила. А как отчаянно он сражался с болезнью? Это тоже благодаря твоей силе.
Натан стиснул зубы. Сердце Эвелин разрывалось от жалости. Она и не подозревала, что его терзают знакомые ей бесконечные, жестокие вопросы.
– Ох, Натан, – ласково проговорила она и погладила его по груди.
Он накрыл ее руку своей и прижал к сердцу.
– Похоже, нас обоих мучают одни и те же сомнения. – Он вдруг отступил назад. – Ладно, не буду тебе мешать. Оставляю тебя наедине со своими мыслями.
– Натан, не уходи, пожалуйста…
Но он уже был у двери. Растерянно взглянув на нее, он шагнул в коридор и тихо затворил за собой дверь.
После его ухода по комнате как будто прошелся холодный ветерок. Эвелин опять обхватила себя руками и медленно обвела глазами каждый предмет обстановки.
Она вышла из детской только через час с небольшим. Задремав на кровати няни, она проснулась от промозглого холода и в последний раз остановилась взглядом на кровати Робби. Наконец-то, после стольких лет, сумела посмотреть в лицо судьбе и принять неизбежность смерти сына – принять раз и навсегда.
Теперь ей предстояло сразиться с новыми демонами.
Она как раз размышляла над этим, когда вошла Кэтлин с простынями. Горничная слонялась по комнате и ругала погоду, а Эвелин молча сидела у окна. Внезапно она увидела Натана, идущего с берега реки. На нем были плащ, застегнутый у горла, и широкополая шляпа, с которой ручьями стекала вода.
– Боже мой, нашел время для прогулок, – буркнула Кэтлин. – Так ведь запросто можно простудиться.
Эвелин приложила ладонь к оконному стеклу. Оно было холодным. Натан наверняка замерз.
– Скажите ему, мэм. Вас он послушает.
– К сожалению, моего мужа не интересует мое мнение.
– О вреде дождливой погоды? – недоуменно спросила Кэтлин.
– Обо всем. Он переменился ко мне.
– Что? Вы наверняка ошибаетесь, мэм, – возразила горничная, отворачиваясь от окна. – Позвольте сказать: я видела, как он на вас смотрит. Во всей Англии нет мужчины, который любил бы свою жену сильнее, чем он, вы уж мне поверьте.
– Это было до его последней поездки в Лондон на этой неделе, – вздохнула Эвелин и провела пальцем по стеклу, – и до его встречи с Данхиллом.
Тишина была такой оглушающей, что Эвелин оглянулась. Бедняжка Кэтлин стояла, разинув рот.
– О Господи, – наконец выдавила она. Эвелин грустно улыбнулась:
– Вот именно.
– Но вы же извинились перед ним.
Это прозвучало как утверждение. Неодобрительный тон горничной удивил Эвелин. У нее в голове крутилось множество резких ответов, но она вдруг поняла, что Кэтлин права: надо попросить прощения. В то время это казалось ей странным – извиняться перед человеком, который вел себя ничуть не лучше ее. Она ненавидела общество, которое, закрывало глаза на грехи мужчины, а женщину безжалостно казнило за малейшую оплошность.
Однако то, что сделал Натан, почти не имело значения. Важно было то, что сделала она. Эвелин теперь искренне раскаивалась и жалела, что вообще уехала из Истчерча. Жалела обо всем, что с ними произошло, и, самое главное, о том, что ей не хватило сил это выдержать.
Поэтому вечером того же дня Эвелин изобрела предлог для встречи с мужем – попросила Бентона сказать графу, что у нее в спальне не работает камин. Когда Натан пришел, она попросила у него прощения.
– Что? – спросил он, стоя на одном колене и осматривая дымоход.
– Прости меня, – повторила она, крепко сцепив руки. – Я очень, очень… виновата перед тобой, – произнесла она с запинкой, разводя руки в стороны.
Натан встал с пола и удивленно воззрился на нее:
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. О Боже, как же это трудно!
– Прости меня, Натан, зато, что я заставила тебя страдать.
Он молча смотрел на нее.
– Прости меня зато, что я не смогла справиться со своим горем после смерти нашего сына. Прости, меня за то, что я уехала в Лондон и… – Она махнула рукой, не в силах продолжать. – Прости меня за то, что наше короткое перемирие продлилось так недолго. Просто я… – Она замолчала, тщетно пытаясь подобрать слова, которые выразили бы ее чувства.
Натан слегка нахмурился:
– Дымоход совершенно исправен, не так ли? Она кивнула.
– Я откручу голову болвану Бентону.
– Бентон здесь ни при чем, это я его попросила. Сначала он упирался, но мне удалось его убедить. Ты же знаешь, он всегда меня слушается.
На лице Натана появилось стоическое выражение. Эвелин тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.
– На самом деле я просто хотела с тобой поговорить, но, поскольку мы очень редко видимся, я… заставила Бентона тебя обмануть. Теперь, когда ты здесь, я хочу, чтобы ты знал – я очень виновата перед тобой. И искренне прошу у тебя прощения. У меня нет слов, чтобы выразить тебе всю глубину моего раскаяния.
– Понятно, – коротко ответил он и взглянул на музыкальную шкатулку, которая по-прежнему стояла на каминной полке ее спальни.
Только сейчас вспомнив о ней, Эвелин, удивляясь самой себе, решительно пересекла комнату, взяла шкатулку в руки и с размаху швырнула ее на плиточный пол перед камином. Шкатулка разлетелась на несколько крупных обломков.
– О Боже! – пробормотал Натан. Уцелевшая танцующая парочка покатилась по полу и остановилась, наткнувшись на мысок туфли Эвелин. Поддавшись внезапному порыву, она принялась яростно топтать фарфоровые фигурки.
– Вот так! – Она упала в кресло, сняла покореженную туфлю и потерла ногу. – Понятно?
– Еще бы!
Натан стоял подбоченившись и смотрел на обломки шкатулки. Эвелин, надеялась, что улыбка, которая играла на его губах, – не плод ее воображения.
– Ну что ж, я…
Но он не успел договорить, потому что в дверь постучали. Когда Натан открыл, на пороге возник Бентон. Дворецкий виновато поклонился:
– Прошу прощения, милорд, но наконец-то прибыл шериф.
– Нашел время, черт возьми! Иду.
Бентон кивнул и тут же исчез. Натан оглянулся на Эвелин.
– Мы продолжим этот разговор позже, – сказал он и покосился на разбитую музыкальную шкатулку. – Смотри, не наступи на обломки, – добавил он и размашисто вышел из комнаты.
Застонав, Эвелин в изнеможении откинулась на спинку кресла.
Глава 31
Закончив свои обычные утренние дела, Френсис Брейди спросил у бабушки, которая приглядывала за ним, пока отец был на работе, можно ли ему пойти на кладбище и прибраться на могиле малыша. Бабушка обмотала его шею шарфом (на улице было ветрено) и отпустила, наказав вернуться домой к полудню.
Шагая по своей любимой лесной тропинке, мальчик нашел ветку, которая упала с дерева во время грозы. Из нее получился отличный меч. По дороге Френсис сражался с невидимыми врагами: пригибался, прячась за деревьями, а потом выскакивал и делал молниеносные выпады, не оставлявшие противнику ни малейшего шанса. Добравшись до опушки возле церкви аббатства, он утратил интерес к ветке, выбросил ее и вышел из леса, держа руки в карманах. Длинный шарф размотался и волочился за ним по земле.
Из-за угла церкви появился мужчина. Френсис улыбнулся. Он довольно часто видел здесь этого человека. Улыбнувшись в ответ, мужчина протянул руку для приветствия:
– Мистер Брейди, не так ли?
– Да, милорд, – ответил Френсис.
– Линдсей сказал, что я найду тебя здесь. Френсис остановился и поднял взгляд на мужчину. У него были маленькие карие глазки, длинное пальто и шляпа, надвинутая на самые брови. Он схватил мальчика за плечо:
– Линдсей дал тебе поручение. Выполнишь? – Да, милорд.
Френсис всегда с радостью помогал графу. Он восхищался этим человеком и даже жалел, что Линдсей – не его отец. Его собственный папа вкалывал от рассвета до заката и редко бывал в хорошем настроении.
– Передай леди Линдсей, чтобы она в половине одиннадцатого пришла в коттедж. Граф будет ее там ждать. Он приготовил ей сюрприз.
– Лавандовое масло? – спросил Френсис, просияв. Мужчина улыбнулся:
– Тебе можно доверить это важное задание?
– Да, сэр! – Мальчик энергично кивнул.
– Вот и отлично.
Еще раз улыбнувшись, мужчина отвернулся, пошел назад к церкви и вскоре исчез за углом.
Это показалось Френсису странным, ведь сегодня не было церковной службы, но он не стал над этим долго раздумывать: ему не терпелось поскорее выполнить поручение лорда Линдсея.
Ему повезло: четверть часа спустя леди Линдсей сама появилась возле церкви. Ее сопровождал мужчина в ливрее. Он остановился у калитки, а графиня пошла по кладбищу, аккуратно приподняв юбки и перешагивая через старые могилы. Увидев ее, Френсис обрадовался: значит, ему не придется идти в графский дом, чтобы передать сообщение.
– Доброе утро, мэм! – весело крикнул он.
– А, это ты, Френсис! – Графиня широко улыбнулась.
Мальчик невольно улыбнулся в ответ. Когда леди Линдсей только приехала домой, она все время грустила, зато сейчас выглядела спокойной. А какая она хорошенькая! Во всем Истчерче нет другой такой симпатичной женщины. Правда, в Лондоне Френсис видел немало красавиц. Наверное, все они живут именно там. Его мама, наверное, тоже красивая, только он никогда ее не видел.
– Его сиятельство просил вам кое-что передать, – важно объявил он, гордясь доверенной ему миссией.
– Вот как? – Тыльной стороной ладони она откинула со лба прядь волос и быстро взглянула на могилу малыша. – Ну же, не тяни. – Она пощекотала его ухо. – Что именно?
– Его сиятельство хочет встретиться с вами в коттедже в половине одиннадцатого. У него для вас сюрприз.
Она на мгновение растерялась, и Френсис испугался: может, он что-то не так сказал?
– Я думала, что он уехал в деревню, – проговорила она. Мальчик покачал головой и подтвердил:
– Граф собирается чем-то удивить свою жену и ждет ее в коттедже, как и сказал тот мужчина.
Но тут лицо графини озарилось ослепительной, как солнце, улыбкой. Она радостно воскликнула:
– Сюрприз? А ты знаешь какой?
Френсис понятия не имел, но не хотел показаться несведущим и сказал первое, что пришло в голову:
– Лавандовое масло.
Тут паренек спохватился: а вдруг она скажет графу, что уже знает про его сюрприз? Тогда он, Френсис, окажется виноватым.
– Но я не должен был вам этого говорить, мэм. Вы ведь не выдадите меня? – испуганно спросил он.
– Конечно, нет, – заверила графиня, потом нагнулась, подняла оброненный Френсисом шарф и замотала его шею. – Смотри, не снимай, а то простудишься!
Она похлопала его по щеке, весело махнула рукой и ушла с кладбища вместе с лакеем.
В глубине души Эвелин надеялась, что приглашение Натана в коттедж означает конец их размолвки. Она поспешно переоделась – сменила серое дневное платье, в котором ходила на могилу Робби, на ярко-голубое шелковое, которое ей очень шло.
Эвелин глянула в зеркало. Хоть бы Натан понял, что она искренне хочет с ним помириться! Что она его любит! Да-да, любит – она всегда любила его, но только сейчас начала понимать это. Слава Богу, что он приехал за ней в Лондон, иначе неизвестно, что она могла натворить…
Ну ладно, хватит об этом думать! Пора идти за сюрпризом – лавандовым маслом! Усмехнувшись, она взяла свой плащ.
В половине одиннадцатого, преисполненная надежды и с улыбкой на лице, Эвелин выпорхнула из дома – одна, без охраны. Слуга, повсюду ходивший за ней тенью, не слышал ее разговора с Френсисом. Да и зачем он ей сейчас? С ней будет муж, другой защиты и не надо.
Эвелин поспешно направилась к коттеджу.
Вчера вечером шериф сообщил, что Джон – человек, стрелявший в Эвелин, – сегодня будет перевезен в Сиренстер, где предстанет перед судом. Шериф спросил Натана, не хочет ли он в последний раз поговорить с преступником.
Рано утром Натан поскакал в Истчерч, чтобы встретиться со злоумышленником, но, когда он приехал, шериф огорошил его новостью: он только что обнаружил, что Джон повесился, не дожидаясь суда.
Натан был потрясен. Почему этот человек решил покончить с собой? На ум приходил лишь один более или менее правдоподобный ответ: он опасался чего-то более страшного!
Возможно, он предпочел самоубийство смерти от чужой руки.
Натан помчался домой, подстегиваемый необъяснимой тревогой. Он знал, что Эвелин под присмотром его лучших лакеев, но не мог отделаться от дурного предчувствия.
Проезжая мимо церкви и кладбища, он увидел Френсиса, который устало шел от могилы Роберта. Паренек тоже его заметил и замахал руками, призывая остановиться. У Натана не было времени, но он не хотел огорчать мальчика, поэтому натянул поводья, и Седрик встал возле ограды.
– Я сделал, как вы просили, милорд, – тяжело дыша, выпалил Френсис, подбегая к ограде.
Натан взглянул на могилу Роберта.
– Я вижу, Френсис. Молодец! – Он улыбнулся и поднял поводья.
– Нет, милорд, я говорю не об этом. Я передал леди Линдсей ваше сообщение, – объявил он, сияя от радости, и сердце Натана ухнуло куда-то вниз. – Я не хотел рассказывать ей про сюрприз, но она спросила, и я…
– Какое сообщение? – резко перебил его Натан. Френсис растерянно заморгал:
– О том, что она должна встретиться с вами в коттедже…
– О Боже! Говори помедленнее, парень. Кто велел тебе передать это леди Линдсей? И когда она должна со мной встретиться?
Кровь отхлынула от лица мальчика.
– Один дж-жентльмен, – запинаясь, проговорил он. – Он попросил меня передать ваше сообщение, сэр.
– Какой джентльмен?
– Не знаю, – взволнованно ответил Френсис. – Я уже видел его здесь, но не знаю, как его зовут.
– Когда? Когда она должна со мной встретиться? – рявкнул Натан, и Френсис съежился от страха.
– В половине одиннадцатого, милорд.
Натан быстро достал из кармана часы – как раз половина одиннадцатого! Он пришпорил Седрика. Конь сорвался с места, напугав Френсиса. Натан слышал, как вскрикнул мальчик, но ему нельзя было терять ни минуты.
Река вышла из берегов, бурные воды несли мусор, оставшийся после затяжных ливней. Тропа была в рытвинах и колдобинах. Эвелин приходилось перепрыгивать через мелкие грязные лужицы. В том месте, где дорога сужалась, – между скалой и рекой, которая протекала в опасной близости от тропинки, – Эвелин услышала приближавшийся топот лошадиных копыт.
Натан!
Она остановилась посреди дороги и, радостно улыбаясь, посмотрела вдаль. Однако когда она увидела в конце тропы всадника и его коня, улыбка ее померкла: это не муж скакал к ней во весь опор.
У Эвелин оборвалось сердце. Она лихорадочно огляделась по сторонам – укрыться негде, разве что в речной стремнине. Обернувшись, она посмотрела в ту сторону, откуда пришла. Нет: тропинка слишком длинная и узкая, конь нагонит ее в два счета. А между тем всадник летел прямо на нее. Парализованная ужасом, Эвелин не могла даже закричать: горло сковал спазм. Оставалось лишь беспомощно стоять и смотреть, как взрывают землю копыта стремительно приближавшегося коня.
Он был уже совсем близко… Вдруг в Эвелин что-то надломилось. Она закричала, прикрыв руками голову и ожидая, что сейчас ее затопчут или сбросят в реку.
Но ничего не случилось. Она услышала лошадиное ржание и открыла глаза. Конь встал на дыбы, а седок отчаянно пытался развернуть его на узкой тропе.
«Может, всадник не заметил меня и поэтому чуть не наехал?» – предположила Эвелин, но он нагнулся к шее коня и на всех парах ускакал прочь.
Тут сзади послышался топот копыт другой лошади. Вскрикнув от страха, Эвелин прижалась спиной к скале, раскинув руки в стороны. Всадник – а это был Натан – спрыгнул с седла, подбежал к жене и обнял ее.
– Ты жива? – задыхаясь, спросил он.
– Что случилось? – крикнула она. – Кто это был?
– Не знаю, – мрачно ответил Натан, обхватил ее рукой за плечи и повел к своему скакуну.
Эвелин попыталась оглянуться через плечо. – Не понимаю, – сказала она, когда Натан подсадил ее в седло. – Он подъехал так близко, что чуть не сбил меня с ног! Он что, не заметил меня? Или хотел напугать?
Натан сел сзади и крепко обнял ее руками.
– Он хотел тебя убить, – коротко бросил он и погнал Седрика к дому.
– О Господи! – прошептала Эвелин.
Она больше не могла этого отрицать: кто-то покушался на ее жизнь.
Глава 32
Когда Натан помог жене слезть с коня, она все еще дрожала и смотрела перед собой широко открытыми глазами, не в силах оправиться от только что пережитого кошмара.
– Бентон! – крикнул Натан. – Где ты, черт возьми?
Спустя мгновение дверь дома широко распахнулась и дворецкий пружинистой походкой спустился с крыльца, жестом направляя одного лакея к коню Натана, а другого – к двери.
– Собирай поисковый отряд, – распорядился Натан, когда дворецкий заметил дрожащую Эвелин. – Надо найти мужчину на лошади. Сейчас он наверняка ускакал далеко в лес. Я хочу, чтобы обыскали каждый дюйм этого поместья!
Бентон кивнул и поспешил выполнять указания.
– И пусть ко мне немедленно приведут Френсиса Брейди! – крикнул Натан ему вдогонку.
Потом он обернулся к жене и ласково сказал:
– Я сейчас позову Кэтлин…
– Нет! – воскликнула Эвелин, схватила Натана за лацкан сюртука и с ужасом посмотрела ему в глаза.
– Успокойся, Эви, – он взял ее за руку и повел на крыльцо, – теперь ты в безопасности…
– Нет-нет, ты ошибаешься, – взволнованно возразила она, когда они вошли в холл. – Он хотел сбросить меня в реку! Он хотел, чтобы я утонула! Френсис направил меня к этому человеку… Френсис должен знать, кто он такой!
– Френсис маленький, Эвелин, – сказал Натан, заводя ее в ближайшую комнату, – Его одурачили. Он не желает тебе зла, – добавил он, как только они остались наедине в маленькой гостиной.
– Конечно, нет, но он должен знать, кто это сделал!
– Ты права, – согласился Натан. – Я сейчас же с ним поговорю, а ты пока посиди здесь…
– Нет! – опять закричала она и бросилась к мужу, чуть не свалив его с ног.
Натан схватил ее за талию, а она обвила руками его шею и прижалась лицом к сюртуку.
– Эвелин, дорогая, здесь тебе ничего не грозит, а мне надо идти. Я должен найти этого мерзавца!
– Пусть ищут другие, – со слезами взмолилась Эвелин. – Пожалуйста, Натан, ради Бога… обещай мне, что на этот раз ты меня не бросишь!
Эта просьба пробудила в Натане одно неприятное воспоминание. Когда-то она вот так же умоляла его остаться, а он ушел. Она стояла в своей спальне в ночной сорочке и халате, прямые тусклые волосы были рассыпаны по плечам, под глазами темнели круги.
Он уже не помнил, куда собирался, но она слезно просила его не уходить.
– Обещай, что не бросишь меня, Натан, – говорила она дрожащим голосом. – Я этого не вынесу.
– Ты должна держать себя в руках, Эвелин, – резко сказал он и вышел, глухой и слепой к ее слезам.
Тогда ему казалось, что он не выдержит ее страданий. Она нуждалась в утешении, а он отказался ей помочь. Сейчас в ее глазах читались те же безнадежное отчаяние и панический страх.
– Пожалуйста, Натан, – взмолилась она сквозь слезы, – пожалуйста, не бросай меня!
Он погладил ее по волосам.
– Я не брошу тебя, никогда не брошу – даю слово. – Он поцеловал ее в лоб, потом нагнулся так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Я хочу, чтобы ты еще раз подумала, Эви. Ты совершенно уверена, что не видела и не слышала в Лондоне ничего необычного или странного? Если ты что-то вспомнишь, это поможет нам найти злодея. Постарайся, – настойчиво попросил он. – Постарайся вспомнить свои встречи с Данхиллом…
– Я не хочу о нем думать! – сказала она и вывернулась из его рук.
Натану тоже было не слишком приятно поднимать эту тему.
– Вы когда-нибудь обсуждали скандал в королевской семье? – упрямо продолжил он.
– Нет, – ответила Эвелин, поморщившись, но потом сказала: – Не помню. Возможно. – Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Подумай, – настаивал Натан.
– Постараюсь.
Эвелин отошла к окнам, крепко обхватив себя руками.
Но все попытки встряхнуть память ни к чему не привели и даже возымели обратный эффект: чем больше вопросов задавал Натан, тем больше у нее все путалось в голове.
Френсис тоже мало помог. Он был напуган и сказал только, что уже видел этого человека в Истчерче – якобы это один из «охотников». Натан понял, что под охотником мальчик подразумевает егеря, но когда он собрал всех егерей, Френсис поклялся, что злоумышленника среди них нет. Маленькие карие глазки, шерстяное пальто и шляпа – вот все, что он запомнил.
Такие приметы были у многих мужчин графства.
Натан отправил заплаканного мальчика домой в сопровождении конюха.
Все происходящее казалось ему совершенно невероятным: кто-то покушался на его жену в его же собственном поместье, а он никак не мог установить личность мерзавца.
Вечером наспех собранная поисковая группа вернулась ни с чем. Один мужчина сказал Натану, что человек, пытавшийся сбросить Эвелин в реку, наверняка неплохо изучил местность.
– Отпечатки лошадиных копыт обрываются в излучине реки, – сообщил участник поисков. – Он не оставил следов.
– Этого не может быть, – возмутился Натан.
– Значит, ему знаком характер течений, сэр. Он перешел реку вброд и поднялся в гору, – предположил мужчина. – Он хорошо знает поместье.
Натан чувствовал себя совершенно беспомощным.
Вечером, уговорив Эвелин выпить снотворное и отправив ее в спальню в сопровождении Кэтлин, Натан обсудил этот вопрос с шерифом и принял решение: если они не сумеют найти злодея в Истчерче – а так, скорее всего и будет, – то придется опять ехать в Лондоне. Только на этот раз он возьмет жену с собой.
После полуночи он заглянул к ней в спальню.
Кэтлин похрапывала в кресле. Натан тронул ее за плечо, она вздрогнула и проснулась. Он быстро прижал палец к губам, призывая к молчанию, и поманил горничную за собой.
В коридоре он сказал, что через два дня они уезжают в Лондон, и велел подготовить вещи Эвелин. Кэтлин удивилась, но согласно кивнула.
– Можете идти к себе, я за ней присмотрю, – заверил ее Натан.
Кэтлин сонно побрела по коридору, а Натан опять шагнул в спальню жены. Он тихо подошел к кровати и взглянул на золотистые волосы, разметавшиеся по подушке, потом отвернулся и вдруг услышал ее голос.
Натан застыл. Может, она разговаривает во сне? Эвелин опять что-то сказала. Он присел на корточки у постели, увидел ее открытые глаза и ласково завел ей за ухо прядь волос.
– Прости меня, Натан, – прошептала она. – Я не знаю, почему за мной охотятся, клянусь.
Он погладил ее по щеке.
– Я хочу тебе кое-что сказать, – тихо произнесла Эвелин.
– Говори.
– Я… я боюсь.
В душе Натана всколыхнулось что-то грубое, первобытное.
Эвелин заглянула в его глаза, взялась за концы его шейного платка и, подтянувшись, села в постели, приблизив лицо к его лицу.
– Я боюсь тебя потерять, – прошептала она, и взгляд ее опустился к его губам.
Она прижалась к нему и поцеловала. Этот простой короткий и в то же время невероятно чувственный поцелуй мгновенно распалил его желание. Натан коснулся ее волос, лица, провел пальцем по шее.
– Не уходи от меня, Натан, – прошептала Эвелин, запуская пальцы в его волосы.
– Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться на это, – отрывисто сказал он, поднялся и лег рядом с ней на кровать.
Прижав губы к ее волосам и закрыв глаза, он вдыхал исходивший от нее аромат лаванды. Его рука прошлась по ее боку.
Эвелин глубоко вздохнула, обдав своим теплым дыханием его макушку, стянула с его плеч сюртук, вытащила из брюк рубашку, скользнула под нее руками и добралась до его тела. Натан припал губами к ложбинке на ее груди, выглядывавшей из выреза ночной сорочки.
– Это я сумасшедшая, – прошептала она ему в волосы. – Я не должна была от тебя уезжать.
Искреннее сожаление в ее голосе растопило его сердце.
– Если бы можно было изменить прошлое, я сделала бы ради этого все что угодно.
Она провела рукой по его груди и животу.
О Господи, как же он ее хочет! Хочет наслаждаться ее запахом, вкусом ее кожи… Любовь подталкивала его в ее объятия, заставляя забыть о гордости. Он взял в рот ее сосок.
Эвелин застонала, схватила его голову и поцеловала в губы. Судя по этому страстному поцелую, она хотела его так же сильно, как и он ее. Натан был рад ее ублажить. Он навис над женой, заставив ее лечь на спину.
– Люби меня, – потребовал он, погладив ее тело. Она повернула его на бок и принялась ласкать рукой.
Натан целовал ее шею, плечи, грудь, выглядывавшую из сорочки. Его руки скользнули по ее спине к бедрам и задрали подол рубашки.
Эвелин тихо застонала и закрыла глаза от удовольствия, ощутив его пальцы у себя между ног.
Желание Натана было таким сильным, что не поддавалось никакому осмыслению. Оно заполняло собой все пространство комнаты, упиралось в стены, грозя их обрушить. Каждое движение его рук вызывало очередной тихий вздох или стон, каждое движение ее рук лишало Натана очередной доли самообладания.
– Я люблю тебя, – сказала она, прерывисто дыша, и приподнялась, чтобы поцеловать его в губы.
Его тронула искренность ее тона. Задрав ее сорочку, он жадно взял в рот сначала одну, потом другую грудь.
Натан не знал, когда именно это случилось, но им, наконец, удалось преодолеть ту невидимую пропасть, которая их разделяла. Ему уже казалось, что они вообще никогда не расставались и были так же привязаны друг к другу, как в день свадьбы, когда они стояли перед королем и королевой и произносили слова супружеских клятв.
Он на мгновение прервал свои ласки и посмотрел ей в глаза. Глядя на него, Эвелин через голову стянула сорочку и отбросила ее в сторону. Ее бездонные светло-карие глаза манили и притягивали, словно колдовские омуты. Натан понял, как сильно ему этого не хватало: теперь он будет любить ее, оберегать и защищать. Его жизнь наконец-то наполнится смыслом.
– Натан? – Она убрала с его лба тонкую прядку волос.
– Я люблю тебя, – хрипло проговорил он, – люблю. Она тепло улыбнулась:
– Я тоже тебя люблю.
Он прижал руку к ее плоскому животу и повел пальцы ниже – туда, где в завитках волос пряталось ее лоно. Все его естество занялось яростным огнем страсти. Встав на колени, он скинул с себя рубашку и расстегнул ремень.
Эвелин восхищенно погладила его по плечам и рукам.
Он опять лег на нее, почувствовал, какая она маленькая по сравнению с ним, и всей кожей вобрал ее тепло. Его губы прошлись по ее телу и остановились на самом мягком и нежном месте.
– О Боже! – охнула Эвелин.
Наслаждаясь ее запахом и вкусом, Натан опустился ниже. Когда его язык скользнул в складки ее лона, она издала сдавленный стон и содрогнулась от удовольствия. Но Натан нарочно медлил. Каждый раз, когда она выгибалась под ним, биение его сердца учащалось. Он взял в рот крошечный бугорок – сердцевину ее наслаждения, – и тело Эвелин начало спазматически двигаться, дыхание стало прерывистым. Она стиснула его ногами, а потом в изнеможении упала на матрас. Мгновение спустя она приподнялась на локтях и горячо поцеловала его в губы. Натан судорожно стянул с себя брюки, завладел ее губами, бедром раздвинул ее ноги и, опустившись на нее всем телом, вошел во влажную плоть.
