Текст книги "Леди и Волк"

Автор книги: Джулия Берд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Презрительно фыркая, Марлоу с отвращением наблюдал за разыгравшейся сценой.

– Ты вечно тратил время на слуг и шлюх! – сказал он, собираясь уходить, и, высокомерно нахмурив брови, добавил: – Завтра я жду вас к ужину. Только после того ты сможешь увидеть отца. Мы пойдем к нему вместе. А пока не беспокой его. Он очень устал.

Когда дверь за ним захлопнулась, Европа сердито затрясла головой.

– Как только вы уехали, сэр Гай, он тут же начал устанавливать свои порядки. Вы должны немедленно повидаться с отцом, граф все время спрашивает о вас, а Марлоу от этого бесится.

Стефан кивнул и обратился к Кэтрин:

– Вот вы и познакомились с моим братцем? Что скажете?

– Это было неприятное знакомство, – прошептала девушка, застигнутая врасплох столь откровенным вопросом. Словно оправдываясь, она добавила: – Я не умею лгать.

– Не бойтесь, я не дам вас в обиду! – торжественно заверил Стефан. – Европа проводит вас в комнату и принесет вам еду. А завтра мы встретимся за ужином в Грейт Холле, где вы увидите остальных членов семьи.

Кэтрин неуверенно взглянула на Европу, а затем в темноту, поджидавшую их за дверями. Даже под вуалью волосы ее отливали мягким золотым сиянием, подобным ореолу факела.

– Значит, мы увидимся только завтра? – смущенно обратилась она к Стефану.

– Да, миледи! – Он чувствовал, что Кэтрин боится одиночества, и с радостью остался бы с ней. Но это было преждевременным. Если он коснется ее, она может испугаться, и он потеряет ее навсегда. Впереди у нее была ночь, полная тревог и сомнений. – Идите спать, Кэтрин, – резко сказал он. – Завтра вы будете чувствовать себя намного лучше.

Европа взяла девушку за руку, и они направились к выходу. Уже у самой двери Кэтрин остановилась и, откинув со лба золотистую прядь, повернулась к Стефану.

– Милорд! А как вы узнали, что мне плохо? – Нотки любопытства, смешанные с застенчивостью, слышались в ее вопросе.

– Интуиция подсказывает мне, что происходит в вашем сердце. А интуиция – это сестра веры!

В глазах девушки вспыхнули надежда и понимание, однако было видно, что она растеряна и напугана. Чем именно, Стефан не мог сказать точно, но заметил, как сдвинулись ее брови и краска отхлынула от лица. Нащупав в сумочке четки, девушка немного успокоилась и последовала за кормилицей. «Бог мой, как она прекрасна! Ее благородная душа стремится ввысь, но запертая, как птичка, томится в золотой клетке и не улетает, – вздохнул он, глядя на исчезающую во мраке фигурку. – Слава всем святым, что притворное благородство и льстивые речи Марлоу не обманули ее, как многих других!» И Стефан вспомнил мать, которая боготворила брата, не замечая его черной души; баронов, восхваляющих его справедливость и честолюбие. Даже отец, хоть и не испытывал к Марлоу теплых чувств, никогда с ним не ссорился.

Не переставая думать об отце, Стефан отдал последние распоряжения конюхам и через аллею направился в покои графа. Отряхнувшись от снега, он распахнул тяжелые двери Грейт Холла и окунулся в долгожданное тепло родного дома. Как только он вдохнул знакомый запах тростника, раскиданного по полу, и аромат свежевыпеченного хлеба, сердце согрели томительные воспоминания юности.

Он шел к покоям отца по огромной гостиной. Она была торжественно уставлена столами. Около спальни дежурил слуга. Глубоко поклонившись, он отошел в сторону. Затаив дыхание, Стефан толкнул дверь. В спальне пахло ладаном, словно в часовне. Около постели больного священник тихо пел псалмы. В дальнем углу комнаты хлопотали две пожилые сиделки. На стуле мирно спал старый лекарь, просыпаясь время от времени от собственного храпа. Верный Рамси нетерпеливо ходил по комнате. Увидев Стефана, он радостно улыбнулся.

– Как я рад, что вы пришли сюда, Гай! – прошептал верный слуга, быстро подойдя к Стефану и обнимая его. – Я был уверен, что встречу вас здесь и мы сможем поговорить без свидетелей.

Кивком приказав присутствующим покинуть покои, Стефан бесшумно приблизился к кровати. Рамси молча следовал за ним.

– Как здоровье графа Джеймса? – Стефан говорил тихо, чтобы не побеспокоить отца.

– Я не могу судить, Стефан. Это известно только Богу. Но судя по тому, как он мучается, дни его сочтены. – Нотки беспомощности слышались в словах Рамси. – Ему так часто пускали кровь, что, кажется, не оставили ни капли.

– Значит, надо готовиться к худшему. – Грудь обожгло такой мучительной болью, что Стефан невольно приложил руку к сердцу. Эта боль была подобна той, что испытывал отец во время приступов. – Как это печально! Возможно, я слишком долго отсутствовал. Я думал, что граф не захочет меня видеть здесь, особенно после убийства лорда Роби. Теперь не могу себе простить, что так долго не мог решиться. Жизнь так коротка, Рамси. – Стефан напряженно вглядывался в бледное лицо графа, его изможденное тело, поредевшие русые волосы. Внезапно повернувшись к дворецкому, он спросил: – Что происходит в доме? Я чувствую, что болезнь отца – не единственное, что вас волнует.

Рамси горько усмехнулся.

– Все этот дьявол Марлоу! Да простит меня Бог за столь оскорбительные для семьи графа слова, но это правда! Он потворствует двум самым сильным и гнусным смотрителям замка. Я слышал, он дает им какие-то секретные поручения и вынашивает подлые замыслы. Эти двое сеют недовольство среди рыцарей, присягнувших на верность вашему отцу. Ходят слухи, что они хотят создать свою армию. К чему это приведет, и подумать страшно. Потом вдруг появился ваш дядя Роберт.

– Мой дядя! Роберт вернулся? – недоверчиво переспросил Стефан.

– Месяц назад. Его приезд только ухудшил здоровье графа. Самое большее, что я мог сделать, это послать за вами…

Безумная ярость поднималась в Стефане откуда-то из глубины глаз и пульсирующей болью отдавалась в висках. Как Роберт мог оказаться здесь после стольких лет вражды? Младшего брата отца изгнали из дома много лет назад. Что послужило тому причиной, Стефан не знал. Говорить об этом в семье было не принято. Он так ясно помнил осеннее утро, когда Роберт покидал замок. Не мог он забыть и как отец сидел у камина, страдание искажало черты его лица, но проводить брата он так и не вышел. Стефан вспоминал, как мать, стоя на крепостной стене, провожала Роберта последним мучительным взглядом. И потом, уже поздно вечером, горько рыдала в своей спальне. Тогда лорд Роби сказал, что… Тут Стефан прервал цепочку воспоминаний, не желая в сотый раз видеть свои руки, обагренные кровью лорда Роби. Все это было в прошлом… Пусть там и остается.

– Держу пари, Роберт и Марлоу что-то затевают, – сказал Рамси.

Стефан покачал головой:

– Какой смысл? Все это и так скоро перейдет в руки Марлоу. Ему не надо интриговать, чтобы получить, то, что принадлежит ему по закону. И он не должен ничем делиться с дядей Робертом. Нет, что-то произошло. И отец знает. Что бы там ни было, уверен, именно это сокращает его жизнь.

Рамси положил руку на плечо Стефану:

– Я всецело предан сэру Джеймсу, и вы всегда можете рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах.

– Вы выглядите усталым. Я останусь с графом. – Глаза Стефана сузились. – И проследите, чтобы Марлоу держался подальше от Кэтрин!

– С удовольствием, – печально улыбнулся Рамси.

Когда дверь закрылась, Стефан обратил свой взор на спящего отца. Он был укрыт мягкими горностаевыми шкурами. Встав на колени возле кровати, он бережно поднял худую руку больного. И хотя Джеймсу уже исполнилось пятьдесят, выглядел он молодо. Стефан всегда думал, что отец будет жить вечно. Теперь же он видел перед собой желтые впалые щеки и еле заметную пульсацию сонной артерии. Он обвинял себя в проступках, которыми причинял боль отцу, и без того страдавшему от сердечных приступов. Граф умирал не от старости. Его подвело слабое сердце. Стефана охватила еще незнакомая ему боль утраты.

Время тянулось медленно. Глядя на теплое пламя факела, он слышал редкие выкрики рыцарей, чей-то приглушенный смех и песню менестреля, доносившуюся со двора. Все окутывало Стефана теплом и умиротворенностью. На мгновение он забыл о своем горе.

Внезапно веки отца дрогнули. С усилием разомкнув их, он озадаченно посмотрел на сына, словно не узнавая, и лишь потом облегченно вздохнул.

– Я знал… ты вернешься вовремя, сынок. Ты… всегда был неутомимым. – Его сухие губы с трудом раздвинулись в признательной улыбке. – Твоя мать никогда тебя не понимала, а я… я всегда знал того, кто очернил тебя. – Его голос был слаб, как отдаленный шум ветра.

Стефан вздрогнул. Сколько раз он хотел объяснить отцу обстоятельства смерти лорда Роби! Но легче было отсечь себе руку, чем причинить ему страдания горькой правдой.

– Ты встретил дочь Гилберта, сынок?

– Да, отец. Она необыкновенно красива! И кроме того, хорошо воспитана, умна и смела! Она станет прекрасной женой. – Стефан вспомнил ее фарфоровое личико и опечаленный взгляд, когда они говорили о графе. И от этих воспоминаний сердце учащенно забилось.

– Твоя мать тоже была красавицей, – произнес отец, дотрагиваясь до руки Стефана, – я был так слеп… если бы ты только знал… Выслушай меня, сынок! Я был несправедлив к тебе. Я считал тебя трусливым убийцей, не способным признаться в содеянном. Я был уверен, что ты пошел по ложному пути, опозорив мою честь и разрушив все, что я создавал долгие годы. И тогда я проклял тебя, хотя ты был больше всего дорог моему сердцу!

Голос графа слабел, на висках и над верхней губой заблестели капельки пота.

– Я был неправ. И признаюсь тебе в этом теперь, когда знаю истину. Я хочу, чтобы ты немедленно объявил о помолвке и женился. Кэтрин должна родить ребенка как можно скорее. Мы очистим твое имя от позора. И сообщим королю…

Внезапно холодное дуновение ветра погасило пламя факела, и длинная черная тень накрыла лицо графа. Стефан напрягся подобно гончей, учуявшей лисицу. Обернувшись, он увидел Марлоу. Тот закрыл дверь и прислонился к стене. Лицо его было скрыто тенью. Чувствуя лисицу так близко, Стефан готов был разорвать ее на части.

Покосившись в сторону старшего сына, граф сжал руку Стефана и придвинулся поближе.

– Мы все обсудим позже, – прошептал он, – когда будем одни. Собери надежных людей. Завтра мы должны послать депешу королю. И она непременно должна до него дойти.

Умирающий еще раз взглянул в сторону Марлоу, смежил веки и погрузился в беспокойный сон.

– Скоро все выйдет наружу, Марлоу, – лаконично произнес Стефан, оставаясь у постели отца. Его холодные глаза пристально смотрели на брата. – Что здесь происходит? Что заставляет кровь идти против крови?

Марлоу подошел к кровати и сел с другой стороны. На его лице, белом, как лист пергамента, были видны лишь быстрые движения губ и ввалившиеся черные пятна глаз. Он смотрел на отца.

– Да, все и в самом деле выплывет наружу, если только он не умрет раньше.

Стефан содрогнулся. От этих страшных циничных слов кровь застыла у него в жилах. Он сам ужаснулся догадке, пронзившей его мозг.

Неужели смерть отца, на которую рассчитывает Марлоу, и правда вызвана вовсе не болезнью? Или Стефан просто сходит с ума от подозрительности? Он не представлял себе, что Марлоу сможет покуситься на жизнь собственного отца. Да и зачем? В этом случае он больше потеряет, чем приобретет? Дождавшись, пока болезнь сведет графа в могилу, он станет полноправным хозяином поместья, ничем при этом не рискуя.

Сердце Стефана бешено колотилось. В голове возник жуткий образ. Он видел Смерть. Кровь отца стекала с ее костлявых пальцев.

– Отец умрет не раньше, чем пробьет его час. – Он подошел к двери и распахнул ее перед Марлоу. – А если он умрет сегодня ночью, я буду знать, что он умер не своей смертью. Будь осторожен, брат.

Марлоу поднялся и прошествовал мимо Стефана. Уже из гостиной послышался его ироничный смех:

– Ты забываешь, Стефан, что это о тебе все говорят как об убийце! Я же буду всего лишь шакал.

– Я позабочусь, Марлоу, чтобы отца хорошо охраняли.

– Можешь даже спать с ним в его кровати. Мне нечего бояться. И нечего прятаться.

– Увидим.

Когда Марлоу удалился, Стефан закрыл дверь и вернулся к постели больного. Леденящая пустота разрасталась внутри. Он стоял на коленях и чувствовал, как леденящий холод сковывает его сердце. Он потерял брата. Не сейчас. Давно, но рана слишком глубока… И никаких слез! Марлоу не достоин сожаления…

Глава 3

Миледи, вставайте! Сэр Гай хочет вас видеть! – проговорила Европа за дверью. Кэтрин уснула перед самым рассветом. Было холодное раннее утро, и она дрожала даже под теплыми меховыми одеялами. Ей не хотелось расставаться со сладкими сновидениями, которые унесли ее в монастырь, к Богу и молитвам.

– Сэр Гай хочет встретиться с вами до того, как займется делами! – продолжала кормилица. – Вам надо поторопиться!

Кэтрин потянулась и застонала, чувствуя во всем теле усталость и боль. Долгая поездка верхом давала о себе знать. Сны быстро развеялись, возвращая девушку к суровой действительности. Она находилась в Блэкморе с мало знакомым ей человеком, который в сравнении с другими членами семьи казался едва ли не ангелом.

Вытащив из-под подушки четки, она помолилась за душу Джорджа и позвала Европу. Как бы ей ни хотелось оставаться в постели, но пришло время вставать.

Старая женщина, завернувшись от холода в плед, торопливо вошла в комнату. Как ни странно, Кэтрин очень обрадовалась ее появлению. Сладко зевнув, она потерла заспанные глаза и спросила:

– Всегда ли сэр Гай поднимает девушек так рано?

– Не сердитесь, миледи! – ответила Европа со смехом. – Наверное, что-то важное, раз он решился разбудить вас! Позвольте, я вас одену.

Кэтрин нехотя вытащила ноги из-под одеяла.

– Я осмелюсь сказать, что он заслуживает увидеть меня в таком виде, раз уж заставил проснуться в столь ранний час.

Европа громко рассмеялась, и ее большие, как дыни, груди заколыхались под льняным платьем.

– Неплохое начало, юная леди, коли вы сразу собираетесь показывать ему характер, – сказала Европа, отбивая в умывальнике лед костяшками пальцев.

Кэтрин быстро умылась и переоделась. Холодное льняное платье окутало гибкую фигурку с плеч до щиколоток. Девушка поежилась. Наконец ткань согрелась, и Кэтрин расправила плечи. Теперь можно было застегивать пуговицы. Она протянула руки Европе. Хотя у старой женщины суставы распухли от ревматизма, она справилась с этим намного быстрее, чем Агнес, служанка в отцовском доме. Закончив, Европа вздохнула с облегчением: пуговиц на рукавах было по два ряда от локтей до запястий. Она смотрела на девушку добрым спокойным взглядом. И Кэтрин почувствовала, как угасшие искры любви и надежды снова вспыхивают в ее сердце. Улыбнувшись, она сказала:

– Не оставляй меня одну, Европа! Признаюсь, меня пугает этот мрачный замок. А ты – единственная, кто с добротой относится ко мне.

Женщина притянула Кэтрин к себе и поцеловала ее в лоб.

– Не волнуйся, детка. Все будет хорошо. Сэр Гай позаботится об этом. А сейчас пора собираться!

С этими словами она накинула ей на плечи роскошную бархатную накидку, которая ниспадала мягкими свободными складками. Густые золотистые волосы были уложены на затылке в тяжелый шелковый узел. И лишь несколько непослушных тонких прядей вились у висков, обрамляя овальное девичье лицо. Тонкая лента аметистового цвета изящно удерживала прозрачную вуаль, накинутую поверх золота волос. Она обхватывала лоб девушки, словно уздечка, и, казалось, хотела сдержать ее упрямые порывы. Наконец туалет был закончен. Кэтрин надела кожаные туфли, хотя в шерстяных чулках ножки смотрелись изящней. Но пол был слишком холодным, чтобы ходить без обуви.

– Какая красота! – восторженно воскликнула Европа, любуясь девушкой и своей работой. Высоко подняв свечу, старая женщина повела Кэтрин вниз через темную гостиную. Они направлялись к комнате, примыкающей к покоям графа. У резной дубовой двери Европа остановилась, пропуская девушку вперед. Кэтрин быстро обняла ее и бесшумно вошла в помещение.

У огня, не сразу заметив ее присутствие, погруженный в раздумье, стоял человек, которого она так боялась. Его рыцарское одеяние было торжественно украшено фамильным гербом Блэкморов. Но несмотря на одежду, сменившую платье простолюдина, его все еще можно было принять за привлекательного крестьянина, с которым она встретилась в харчевне. Взъерошенные и растрепанные волосы как нельзя лучше отражали состояние его смятенной души. Прежде ироничный взгляд исчез, уступив место глубокой печали. Черты лица обострились, отчего шрам на щеке стал еще заметнее. Гнетущее настроение Стефана передалось Кэтрин. Она смотрела на него с болью и сочувствием. Теперь ей был понятен мрачный юмор его речей перед возвращением в Блэкмор. Противоречивость натуры Стефана рождала желание узнать его лучше. Кэтрин захотелось разделить с ним его тревогу.

Она неуверенно шагнула к нему и кашлянула. Стефан обернулся. Радость вспыхнула в его глазах.

– Кэтрин! – воскликнул он и приблизился к ней. Под красно-черной накидкой блестела кольчуга. Сотни маленьких металлических колец отливали серебром, отражая золотое свечение огня. Восхищенная красотой доспехов и изяществом, с которым он их носил, девушка заулыбалась. Однако причины, вынуждающие Стефана облачиться в кольчугу в родном доме, вызывали тревогу.

– Вы собираетесь на войну, милорд? – спросила Кэтрин. – Вы и шлем наденете?

Стефан иронично усмехнулся:

– На самом деле, я надел это не для защиты, а для демонстрации силы и мощи нашей семьи, миледи. Я должен проехать сегодня по деревне в броне и с пиками. Крепостные и бюргеры рассчитывают на поддержку сыновей графа Блэкмора. Такое шествие напомнит им о том, что они находятся под нашим покровительством и всегда могут рассчитывать на защиту от нападения других лордов. – Глаза Стефана внезапно сузились, и на скулах напряженно замерли желваки. – Кроме того, никогда не знаешь, на чей кинжал можно напороться в темных углах замка Блэкмор.

«Суровость, с какой он говорил, очевидно, была вызвана какими-то событиями минувшей ночи», – думала Кэтрин.

– На мгновенье я приняла вас за очаровательного крестьянина из харчевни. – Девушка стремилась отвлечь его от угрюмых мыслей приятными воспоминаниями о ночи, проведенной вместе во время снежной бури. Помолчав немного, она добавила: – Вы очень суровы сегодня, милорд. Вы плохо спали?

– Я вовсе не спал. Извините, что так рано побеспокоил вас, леди, но эта комната намного теплее вашей. Я поддерживал здесь огонь всю ночь. Рядом находится комната отца, и я охранял его сон. Сейчас там Рамси.

Кэтрин кивнула. Ее глаза устремились к фруктам, лежавшим на столе возле огня. Она вспомнила, что еще ничего не ела. Перехватив ее взгляд, Стефан придвинул к столу стул с кожаным сиденьем, и девушка с удовольствием взяла кусок хлеба. Немного помолчав, Стефан подошел к ней и, обхватив ладонями резную спинку стула, произнес:

– Я предупредил вас о многом, но, боюсь, недостаточно подготовил к тем опасностям, что поджидают нас в замке на каждом шагу.

Его теплое дыхание ласкало шею, заставляя девушку трепетать от неожиданного удовольствия.

– Опасности? – с усилием вымолвила Кэтрин. – Не понимаю. Что вы хотите рассказать мне?

Не услышав ответа, девушка обеспокоенно повернулась к Стефану.

– Что случилось, милорд?

Стефан стал напротив огня, откидывая огромную тень на хрупкую женскую фигуру.

– Да, – мрачно сказал он, – похоже, пришло время рассказать вам больше, чем хотелось бы.

Он резко взял ее за подбородок и пытливо заглянул в испуганные глаза. Сердце Кэтрин трепетало, как крылья мотылька, который слишком близко подлетел к огню. «Нет, вчера он не был таким агрессивным», – подумалось ей. Его пальцы, словно раскаленное железо, обжигали ее нежные щеки. Только что вспыхнувшие в сердце чувства угасали. Ей не нужны были ласки, приносящие столько боли. «Он хочет, чтобы я забыла клятву, данную Джорджу», – напомнила себе Кэтрин с тревогой.

– Пойдемте, миледи! – Стефан схватил брошенный на ближайший стул плащ, подбитый мехом рыжей лисы, и накинул его на плечи девушке. – Позвольте, я покажу вам Блэкмор сверху. Там, я уверен, нас никто не подслушает.

Стефан вел Кэтрин по лабиринтам темных коридоров к южной башне замка. Винтовая лестница, со всех сторон закованная в холодный серый камень, вела на крепостную стену. Когда глаза привыкли к темноте, Стефан ускорил темп, преодолевая подъем через две ступеньки. Девушка не поспевала за ним, и ему приходилось ждать ее на каждой площадке. Поднявшись на самый верх, Стефан распахнул дверь. Каменный пояс, толщиной в восемь футов, окружал замок со всех сторон, в четырех его углах устремлялись в небо стройные башни. В каждой из башен была своя винтовая лестница, позволявшая охране наблюдать за приближением друзей или недругов с любой стороны. Плотнее завернувшись в плащ Стефана, девушка шагнула в морозный воздух.

Занимался рассвет. Пурпурные и золотистые лучи веером рассыпались по небу, окрашивая его в бледно-розовые и голубые тона. Прямо под ними, из конюшен, слышалось ржание еще не накормленных лошадей. А из голубятни доносилось нежное воркование. В дальнем конце двора кузнец ковал подковы, и звон его молота разлетался по всему двору. Мельник, согнувшись под тяжестью, тащил на кухню мешок зерна. Глядя сверху на маленькие фигурки, Кэтрин сама себе казалась всевидящей и вездесущей. Это ощущение власти возбуждало ее. Она вспомнила, что такое же чувство испытывала еще ребенком, когда подсматривала за братом и его друзьями с высокой яблони. Скрытая кроной дерева, она слушала не предназначенные для девичьих ушек слова и понимала, что проникла в запретный мужской мир, посвященный в основном радостям плоти. Подобно Богу, она все знала о личной жизни каждого из них, однако, в отличие от Бога, никак не могла повлиять на их поведение. И, к большому ее сожалению, не могла присоединиться к ним.

Стефан закрыл дверь. Напротив, в конце аллеи, на расстоянии нескольких тысяч футов от них, на крепостной стене стоял охранник. Распознав в молодом человеке Стефана, он поклонился и тут же, отвернувшись, углубился в изучение горизонта.

Прижав к себе руку девушки, Стефан спокойно повел ее вдоль стены. Он рассказывал о сражениях, о своем участии в них, и нотки гордости слышались в его словах.

– Именно отсюда я научился поражать врага в самое сердце, – говорил он и указывал на зубчатый край крепостной стены, защищающий рыцарей от стрел во время осады. Свистящий ветер приглушал слова Стефана. – Я уже почти научился попадать в цель значительно чаще, когда внезапно снизу взлетела пылающая стрела. Она пронеслась над крепостным валом и воткнулась мне в шею, оставив там шрам на всю жизнь. Кроме того, волосы вспыхнули, и я целый месяц ходил лысым. В то время мне было не больше десяти лет.

– Так ваша голова была объята пламенем? – спросила Кэтрин. Она шла впереди и, пораженная рассказом, остановилась, заглядывая ему в глаза.

– Да, – весело рассмеялся Стефан, – моя жизнь была полна опасностей и душевных переживаний. Я совершенно облысел!

«Почему он становится таким обаятельным, когда этого меньше всего ожидаешь?» – подумала девушка.

– Значит, судьба благосклонна к вам, милорд! Теперь у вас прекрасные длинные волосы! – она приблизилась к Стефану и дотронулась до них кончиками пальцев. Нет, не только его безупречная красота придавала ей смелость. Порывистый сильный ветер, властелин воздушной стихии, выхватил прядь из рук Кэтрин. И она с нежностью коснулась виска Стефана теплыми руками, пытаясь вернуть ее назад. Он в блаженстве прикрыл глаза, стон вырвался из его груди.

– Да, в самом деле – большая удача, что у меня отросла такая лохматая грива! – промурлыкал он.

Кэтрин была вне себя от радости, что доставила ему удовольствие, и, отведя руку, улыбнулась. Приоткрыв глаза, Стефан недовольно пробурчал:

– Не останавливайтесь, леди! Или вы все еще боитесь меня? Я уверен, уже не так сильно, как раньше.

Девушка загадочно улыбнулась:

– После знакомства с вашим братом уже и не знаю, кого стоит опасаться больше. Но в вас я тоже еще не уверена, Стефан!

Он окинул взглядом пространство, простирающееся до горизонта.

– Все эти земли будут принадлежать следующему графу Блэкмора… Моему брату Марлоу, – сказал он и со свойственной ему самоуверенностью властно приблизил ее к себе. Когда они были настолько близки друг к другу, что их одежды соприкоснулись, Кэтрин почувствовала, как под кольчугой тревожно вздымается мужская грудь. Она прикоснулась к металлическим кольцам дрожащими руками, но тут же отдернула их, такой холодной и грубой показалась ей сталь.

– Кэтрин, я хочу, чтобы вы знали, что моему брату нельзя верить. Любите вы меня или ненавидите, но мы должны объединиться. Когда Марлоу вступит во владение, нам понадобится вся наша сила. Не дайте ему обмануть себя сказками о моем прошлом.

– Вряд ли он сможет рассказать больше, чем я уже знаю, – сказала девушка, вырвавшись из крепких объятий. – Могу ли я забыть, что вы убили человека в порыве ярости – не в поединке, не в благородном сражении? Мне трудно смириться с этим и действовать заодно с человеком, которому я не могу доверять. Даже, если он представляет собой меньшее из двух зол!

Стефан сверкнул глазами, словно ему в руку воткнули кинжал.

– Вы уже наслушались историй, в которых нет правды!

– Как мне узнать правду, если вы сами не говорите о ней! Почему вы убили лорда Роби?

– Я не смогу объяснить причину, не опозорив чести других людей! Это был честный поединок! Больше мне вам нечего сказать.

– Я верю всем сердцем, сэр Стефан, что если вы невиновны, то никакие слова не повредят вам.

– Если вы верите поступкам, а не словам, то я смогу доказать свою невиновность.

– Джордж говорил…

Стефан шагнул к ней, не давая закончить:

– Джордж не был знаком со мной, поэтому считал, что знает правду.

Он стоял так близко, что его широкая грудь служила девушке укрытием от порывистого ветра. Даже не глядя на него, каждой частичкой своего тела она ощущала, насколько он выше и сильнее, насколько увереннее идет по жизни. Она знала, что его обветренные щеки пылают жарче ее, когда их губы сливаются в долгом трепетном поцелуе. Страстно желая этого тепла, Кэтрин оттолкнула его. Слезы вины застилали ей глаза.

– О, мой лорд! – чей-то слабый голос послышался из дальнего конца аллеи внизу.

Кэтрин смахнула соленые слезы и вгляделась в сумрак. Там стоял маленький, как казалось с высоты, человечек. На его руке величественно восседал сокол.

– Это Джаспер, сокольничий! – Стефан поприветствовал его рукой. – Похоже, сокол готов к охоте. Он хочет похвастаться им!

Тем временем из ближайшей башни, запыхавшийся от бега, примчался паж. В руках он держал перчатку и сумку с приманкой. Низко поклонившись Стефану, он слегка отдышался и сказал:

– Я бежал как можно скорее, милорд. Джаспер просил передать, что сокол готов к охоте. Надо надеть перчатку, милорд, и свистнуть.

Стефан погладил пажа по белокурым волосам:

– Ты думаешь, мальчик, я – новичок в этом деле?

Юноша покраснел от смущения:

– Нет, милорд, я только повторил, что сказал Джаспер. Извините меня, ваша светлость!

Стефан рассмеялся, и добрые лучики озарили его благородные черты.

– Бегай по горам, малыш! И в один прекрасный день станешь отличным сокольничим! – с этими словами он взял перчатку и сумку.

Кэтрин улыбнулась. Такое доброе отношение к ребенку приятно удивило ее. Окинув взглядом бескрайнее голубое пространство, она с нетерпением ожидала волнующего зрелища.

– Во время чумы, когда в Шелби умер сокольничий, мы потеряли всех соколов. Хотя с тех пор, как мы их приобрели, прошло несколько лет. Так что я вам завидую.

Стефан надел перчатку и вынул из сумки сырое мясо.

– Джаспер поднимает сегодня в воздух сокола, которого отец собирался подарить королю. Это самая большая птица, какую я когда-либо видел. Размах его крыльев составляет четыре фута, как у гуся. Будьте осторожны, если надумаете пойти к клеткам. Эти птицы опасны.

– Хорошо, – ответила Кэтрин, поудобнее устраиваясь рядом с ним.

Джаспер взмахнул рукой, показывая готовность. Стефан поднял приманку повыше и пронзительно свистнул. Одно мгновенье, пока звук не достиг птицы, она сидела неподвижно. Затем, величественно взмахнув огромными крыльями, сокол подпрыгнул на руке Джаспера и взмыл в небо. Он поднимался со скоростью стрелы, пущенной из большого лука.

«Птица свободна», – подумала Кэтрин. Ее сердце забилось от радости и тревоги. Щурясь от бившего в лицо ветра, она следила за каждым движением сокола, представляя себя на его месте. И уже ощущала, как свободно парит в воздухе, соревнуясь с ветром. Сокол летел величественно и грациозно, выпустив в ожидании добычи длинные когти. Каждый взмах огромных крыльев стремительно приближал его к цели. Это был охотник, готовый поразить свою жертву насмерть.

За считанные секунды он преодолел расстояние и, пролетев над ними, издал резкий гортанный крик, словно раздумывал, какое решение принять: улететь на волю или схватить приманку, как того хочет хозяин.

«Улетай!» – шептала Кэтрин, горечь и восторг смешались в ее душе. И на какой-то миг девушке показалось, что он выбрал свободу! Всегда существовал небольшой риск, когда молодого сокола впервые поднимали в небо. Но этот не улетел. Сделав широкий круг, он набрал высоту и стремительно обрушился вниз и вонзил когти в приманку. Стефан молниеносно схватил птицу. Рука его содрогалась от каждого удара клюва, вонзающегося в сырое мясо.

Ошеломленная этой картиной, Кэтрин отступила.

– Потрясающе! – выдохнула девушка и взглянула на Стефана. Она увидела перед собой мужчину, который, забыв о птице, взирал на нее с нескрываемым восторгом и желанием.

– О Боже! Как вы прекрасны! – сказал он, будто внезапно обнаружил великолепный бриллиант. – Вы ошибаетесь, если думаете, что я этого не замечаю.

Даже сокол прервал на секунду свою кровавую трапезу. Склонив голову набок, он смотрел на Кэтрин, словно только что увидел и оценил ее красоту. Девушка в смущении отвела взгляд. Отмахнувшись от них, она отошла к стене. Ей хотелось остаться одной.

– Стефан, пожалуйста, больше ничего не говори. Я хочу пойти в свою комнату.

В ответ он неожиданно быстро приблизился и обнял ее за талию свободной рукой.

– Я хочу тебя, Кэтрин! – его брови сдвинулись у переносицы. – Не из-за свадьбы, не ради желаний отца – я хочу тебя как мужчина. Я держал себя в руках сколько мог, но это не может длиться вечно.

Девушка противилась его объятиям, хотя сердце жаждало любви. Страсть обжигала и мучила ее гибкое тело. Она изо всех сил старалась остаться непорочной и чистой, чтобы суметь исполнить клятву, данную Джорджу. Но чувства ее и Стефана были очевидны, желанны и… неминуемы. Истина обрушилась на нее, как гром среди ясного неба. Кэтрин хотела спрятаться. Позже она сможет сделать вид, что никаких чувств нет. Она с трудом освободилась из его объятий. Чего он ждет от нее? Торжественного объяснения в любви? Этого она сделать не может.