Текст книги "Свинья, которая хотела, чтоб ее съели"

Автор книги: Джулиан Баджини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

16. Наперегонки с черепахой

Добро пожаловать на решающий афинский забег между Человеком и черепахой. Меня зовут Зенон, и я буду комментировать для вас эти состязания. Однако должен вам сказать, что результат этого забега предрешен. Ахиллес совершил ужасную ошибку, дав черепахе Таркине фору в девяносто метров на старте. Позвольте, я объясню.

Тактика Таркины состоит в том, чтобы постоянно двигаться вперед, пусть и медленно. Если Ахиллес захочет догнать Таркину, то сначала он должен добежать до того места, где находилась Тарки-на в начале забега. На это у него уйдет несколько секунд. За это время Таркина продвинется чуть вперед и будет немного опережать Ахиллеса. Теперь, чтобы Ахиллесу нагнать Таркину, ему снова придется добежать до того места, в котором вначале была Таркина. Но за то время, которое понадобится Ахиллесу на то, чтобы сделать это, Таркина продвинется вперед еще немного. Поэтому Ахиллесу вновь придется добираться туда, где находится в данный момент Таркина, для того чтобы обогнать ее, а за это время Таркина продвинется вперед. И так далее. Картина ясна. С точки зрения логики и математики Ахиллес просто не в состоянии перегнать черепаху.

Однако поздно делать ваши ставки на черепаху, потому что участники уже стоят на старте, и вот… они уже побежали! Ахиллес приближается все ближе… ближе…ближе… Ахиллес обогнал черепаху! Я не могу в это поверить! Это невозможно!

Источник: Древний парадокс об Ахиллесе и черепахе, авторство которого приписывается Зенону (родился в 488 г. до н. э.).

Объяснение Зеноном того, почему Ахиллес не может перегнать черепаху, представляет собой парадокс, потому что оно приводит нас к выводу о том, что две несовместимые вещи верны. Приводимые доводы, похоже, показывают нам, что Ахиллес не может перегнать черепаху, но опыт говорит нам о том, что он, разумеется, может это сделать. И кажется, что нет ничего неправильного ни в этих доводах, ни в том, что говорит нам опыт.

Некоторые люди полагали, что им удастся обнаружить изъяны в этих доводах. Последние срабатывают только тогда, когда вы допускаете, что время и пространство представляют собой постоянные целые величины, которые можно бесконечно делить на небольшие фрагменты. Это происходит потому, что данные доводы основаны на представлении о том, что всегда существует промежуток времени, пусть и небольшой, в течение которого черепаха продвинется немного вперед, каким бы коротким ни был период времени, который понадобится Ахиллесу, для того чтобы оказаться там, где находится черепаха. Возможно, это предположение просто неверно. Постепенно вы достигнете точки во времени и пространстве, которую уже нельзя будет делить дальше.

Но само по себе это просто создает другие парадоксы. Проблема такой точки зрения заключается в том, что она утверждает, что самая маленькая единица пространства, по сути, не имеет размеров (длины, высоты и ширины), потому что, если бы она их имела, ее можно было бы разделять и дальше, и мы бы снова столкнулись с парадоксальными проблемами этого забега. Но тогда каким образом пространство, которое определенно имеет размеры, может быть составлено из фрагментов, которые сами по себе не имеют размеров? Та же проблема возникает и со временем. Если малейшая единица времени не имеет продолжительности и поэтому не может быть разделена дальше, то как же время, как нечто целое, может иметь продолжительность?

Итак, мы остаемся с парадоксом из парадоксов: два парадокса, оба из которых кажутся истинными, но при этом если они оба верны, то делают невозможными два единственных варианта. Озадачены? Не беспокойтесь – так и должно быть.

Не существует простого решения этой проблемы. На самом деле для ее решения требуется прибегнуть к довольно сложным математическим расчетам. И это, пожалуй, реальный урок, который можно извлечь из истории об этом забеге: рассуждения на кресле, задействующие простейшую логику, являются ненадежным ориентиром для раскрытия фундаментального характера Вселенной.

Но это само по себе является отрезвляющим уроком, поскольку для выявления несоответствий и изъянов в аргументах мы постоянно прибегаем к элементарной логике. Виновата здесь не сама логика: более сложные решения для парадоксов, подобных этому, зависят от твердого следования законам логики. Трудность состоит в том, чтобы применять логику для их решения.

Смотрите также

6. Колесо фортуны

42. Бери деньги и беги

70. Инспекторская проверка

94. Налог Соритеса

17. Пытать или нет?

Пленники Хейди выглядели непоколебимо, но он был уверен, что ему удастся сломать их, если претворить в жизнь одну угрозу. Главным злодеем был отец, Брэд. Именно он заложил огромную бомбу, которая, как он обещал, унесет жизни сотен, а возможно, и тысяч невинных граждан. Только он знал, где находится бомба, и не говорил об этом.

Его сын, Уэсли, не имел к этому никакого отношения. Но разум Хейди подсказывал ему, что, хотя Брэд и не сломается под пыткой, он почти наверняка сломается, если увидит, как у него на глазах пытают его сына. Он сломается не сразу, но довольно скоро.

Хейди раздирали противоречия. Он всегда выступал против пыток, и, возможно, он вынужден будет покинуть комнату, когда начнутся эти пытки. Невиновность Уэсли была не единственной причиной его сомнений, но она, безусловно, усиливала их. Кроме того, он знал, что это был единственный способ спасти сотни людей от смерти и увечий. Если он не прикажет начать пытки, то не обречет ли он тем самым из-за своей щепетильности и нехватки мужества невинных людей на смерть?

Многие годы истории, подобные этой, считались чисто гипотетическими. Цивилизованные общества не разрешают пытки. Но все это изменилось после начала войны с террором, и особенно после скандала вокруг содержания заключенных в иракской тюрьме Абу Грейб. Споры были не просто по поводу того, имело ли место плохое обращение с заключенными и, если это так, кто санкционировал его, а по поводу того, таким ли уж неправильным было это обращение.

Дилемма Хейди представляет собой упрощенную версию ситуации, в которой, разумеется, могут оказаться и нравственные, порядочные люди. Те, кто отстаивает право на пытки в подобных обстоятельствах, скажут, что, как бы ужасно это ни было, вам ничего не остается, как прибегнуть к пыткам. Например, как можно рисковать возникновением еще одного 11 сентября, отказываясь пытать одного или нескольких людей? Разве такой отказ не есть своего рода моральное потворство? Вы сохраняете свою чистоту, не делая необходимых грязных дел, но за счет жизни невиновных людей. И если вы видите доводы в пользу того, чтобы Хейди отдал приказ о пытке Уэсли, который невиновен, тогда доводы в пользу пыток виновных еще более убедительны.

Эти доводы трудно признать правозащитникам, которые склонны считать все пытки недопустимыми. Чтобы сохранить свою позицию, они могут выбрать одну из двух стратегий. Первая – это утверждать, что все пытки в принципе являются злом. Даже если они спасут тысячи жизней, все равно есть некоторые моральные границы, через которые переступать нельзя. Есть спорные аргументы в защиту этой позиции, однако невозможно опровергнуть обвинения в безразличии к жизни тех, кого в результате такого подхода оставили умирать.

Другая линия поведения состоит в том, чтобы утверждать, что, хотя теоретически пытки иногда могут быть морально приемлемы в отдельных случаях, мы должны наложить на них абсолютный запрет, для того чтобы сохранить моральные границы. На практике же, если иногда пытки и разрешаются, они неизбежно происходят в ситуациях, в которых они не должны происходить. Лучше подчас отказаться от пыток, когда это наиболее приемлемо, чем изредка пытать тогда, когда это неприемлемо.

Однако этот довод может не помочь Хейди. Несмотря на наличие веских причин для применения правила, запрещающего пытки, Хейди столкнулся со специфической ситуацией, в которой преимущества пыток очевидны.

Дилемма, с которой он столкнулся, состоит не в том, чтобы разрешить пытки, а в том, стоит ли ему в этом случае нарушать правила и делать то, что запрещено, для того чтобы спасти невинные жизни. Вы вполне можете подумать, что ему не следует этого делать, но очевидно, что его выбор не из легких.

Смотрите также

18. Требования логики

50. Хорошая взятка

57. Съесть Крохотульку

79. Заводной апельсин

18. Требования логики

София Максимус всегда гордилась своим здравомыслием. Она еще ни разу не поступала вопреки требованиям своего рассудка. Разумеется, София понимает, что некоторые из базовых побуждений к действию нерациональны – например, любовь, вкус, приверженность привычкам. Но быть нелогичным это не то же самое, чтобы быть алогичным. Нельзя сказать, что предпочитать клубнику малине логично или алогично. Но если учитывать данное предпочтение, то алогично покупать малину, когда клубника стоит столько же.

Однако сейчас София оказалась в своего рода тупике. Очень эрудированный друг убедил ее в том, что абсолютно логичным делом был бы взрыв бомбы, которая убьет множество невиновных людей без всяких очевидных выгод, таких, например, как спасение чьих-то жизней. Она уверена, что с доводами ее друга, должно быть, что-то не в порядке. Но, следуя своей логике, она не видит, что именно. Хуже того, эти доводы призывают ее взорвать бомбу как можно скорее, поэтому у нее нет времени на размышления.

В прошлом София всегда считала неправильным отвергать хорошо обоснованные доводы и заменять их догадками или интуицией. Однако если в данном случае она последует рассудку, то не сможет не почувствовать, что совершает чудовищное зло. Должна ли она сознательно выбрать менее логичный путь или ей следует довериться логическим доводам и все-таки взорвать бомбу?

Отсутствие подробностей в этом мысленном эксперименте может вызвать некоторые сомнения в его достоверности. Нам не говорят, что это за дьявольски рациональный аргумент, согласно которому допустимо взрывать невинных людей.

Неопределенность, однако, не является такой уж проблемой. Мы знаем по опыту, что логичными доводами людей убеждали совершать чудовищные вещи. Например, в сталинской России и в Китае времен Мао людей убеждали в том, что хорошо доносить на своих невиновных друзей. Противники атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки тоже согласятся с тем, что люди, принимавшие решение о бомбардировке, сделали это, по большей части, на основе доводов, которые они посчитали убедительными.

Но тут можно возразить, спросив о том, а не были ли логичные доводы, приводимые в данных случаях, ошибочными? Если бы мы могли увидеть тот довод, который поставил в тупик Софию, мы наверняка смогли бы доказать, что он ошибочен. Это, однако, предполагает, что с этим доводом все-таки должно быть что-то не в порядке. Если вы считаете, что рассудок всегда требует того, что правильно, то может случиться так, что вопреки первоначальному впечатлению взрывание бомбы правильно и доводы в пользу взрыва вовсе не так уж неверны. Предполагать, что доводы в пользу взрыва неправильны, значит ставить интуитивное убеждение выше требований рассудка.

В любом случае, оптимизм по поводу того, что логика всегда стоит в одном ряду с добром, – неуместен. ГЪворят, что проблема психопатов заключается не в том, что они лишены рассудка, а в том, что они лишены чувств. С этим соглашается шотландский философ восемнадцатого века Давид Юм. В свое время он писал: «Рассудок является и должен являться рабом страстей». Если рассудок отделен от чувств, тогда мы не должны утверждать, что он всегда приведет нас к добру.

Даже если этот взгляд слишком пессимистичен и совершение зла всегда нелогично, то сутью проблемы, по-прежнему стоящей перед нами, будет наша постоянная неуверенность в логичности своего поведения. Для тех, кто видел логичность в сталинизме и маоизме, доводы логики казались безошибочными. София умна, но как она может узнать, требует ли рассудок действительно того, чтобы она взорвала бомбу, или она просто не смогла обнаружить ошибку в своих аргументах? Одно дело верить в превосходство рассудка. И совсем другое – верить в способность людей всегда узнавать то, чего требует это превосходоство.

Смотрите также

7. Когда никто не выигрывает

44. Пока смерть не разлучит нас

83. Золотое правило

91. Никто не пострадает

19. Лопанье мыльных пузырей

Члены странной секты везерфильдов жили замкнутой жизнью в старинном особняке Хильда Хогден. Всем, кроме лидера, было запрещено контактировать с окружающим миром. Им говорили, что реальностью является мир, изображаемый в мыльных операх – единственных телевизионных программах, которые им разрешалось смотреть. Для везерфильдов, как их называли, «Улица Коронации», «Дерзкие и красивые», «Живущие на окраине» и «Соседи» были не вымышленными произведениями, а документальными фильмами, показывающими реальную жизнь. И, поскольку большинство членов секты родились в этом тесном мирке, поддерживать подобное заблуждение было нетрудно.

Но однажды ученик по имени Кеннет, который всегда был немного строптивым, решил покинуть Хогден и посетить места, которые он так часто видел по обожествляемому ящику. Это, разумеется, было строго запрещено. Но Кеннету удалось бежать.

Увиденное поразило его. Самый большой шок он испытал, когда ему удалось добраться до улицы Коронации и он увидел, что эта улица находилась вовсе не в общине везерфильдов, а в павильоне кинокомпании «Гранада студиос».

Но, когда он, крадучись, вернулся в Хогден и рассказал своим собратьям о том, что он обнаружил, они посчитали его сумасшедшим. «Тебе не следовало убегать, – сказали они ему. – Во внешнем мире небезопасно. У тебя что-то не в порядке с головой!» И с этими словами они изгнали его из своей коммуны, запретив ему возвращаться.

Источник: аллегория о пещере в «Республике» Платона (360 г. до н. э.).

Ясно, что история везерфильдов является аллегорией. Но что представляют собой различные ее элементы?

Эту притчу можно интерпретировать множеством способов. Есть те, кто утверждает, что обычный мир является иллюзией и что двери в реальный мир открываются с помощью особых наркотиков или практик медитации. Людей, утверждающих, что они видели истину таким способом, обычно считают наркоманами или психами; но они-то сами именно нас считают глупцами, попавшими в ловушку конечного мира чувственных ощущений.

Подходя к этой притче более прозаически, можно сказать, что настоящими везерфильдами являются те, кто не подвергаег сомнению то, что им говорят, и просто принимает все, что преподносит им жизнь, за чистую монету. Возможно, они не верят буквально в то, что мыльные оперы реальны, но они действительно воспринимают некритично получаемые знания, веря тому, что они читают в газетах и видят по телевизору Чему конкретно они верят, зависит от степени их социализации. Поэтому, к примеру, некоторые люди считают безумием верить в то, что президент Соединенных Штатов может быть виновен в терроризме. А другие считают таким же безумием утверждения о том, что президент ни в чем не виновен.

В связи с этим возникает вопрос о том, а что же все-таки является аналогом особняка Хильда Хогден в реальном мире. Обычно мы не возводим вокруг себя стены из кирпича и бетона, но мы действительно ограничиваем диапазон нашего опыта многими другими, менее заметными способами. Если вы читаете всего одну газету, вы серьезно ограничиваете то интеллекгуальное пространство, в котором вы живете. Если вы говорите с людьми, разделяющими ваши широкие взгляды, только о политике, вы возводите еще один метафорический забор вокруг своего небольшого мирка. Если вы никогда не пытаетесь посмотретъ на мир глазами другого человека, не говоря уже о том, чтобы войти в его положение, вы снова отказываетесь выглянуть за стены маленького, уютного мирка, который вы для себя создали.

Возможно, самой большой трудностью, с которой мы сталкиваемся в этой связи, является обнаружение такого Кеннета внутри самих себя.

Как нам отличить сбитых с толку глупцов, имеющих безумные взгляды на мир, от тех, кто по-настоящему открыл невидимые области жизни, которые недоступны нашему глазу? Мы не можем поверить любому, кто считает, что он получил доступ (ему открылись) к скрытым истинам. Прежде всего, потому, что все такие люди отстаивают совершенно разные точки зрения, и поэтому они не могут быть правы. Но если мы разом отвергнем все их утверждения, то мы рискуем уподобиться наивным, глупым везерфильдам, которые обречены на то, чтобы жить иллюзорной, а не реальной жизнью.

Смотрите также

1. Злой демон

49. Нестыковка компонентов

51. Жизнь в бочонке

61. Луна из сыра «Моцарелла»

20. Приговоренная к жизни

Виталия нашла секрет вечной жизни. Сегодня она поклялась уничтожить его.

Двести лет назад Виталия получила формулу эликсира бессмертия от некоего доктора Макропулоса. Молодая и глупая, она приготовила и выпила его. Теперь же проклинала свою жажду жизни. Друзья, любовники и родственники состарились и поумирали, оставив ее одну. Не ощущая за своей спиной дыхания смерти, она утратила всякие стремления и амбиции, и все проекты, которые она затевала, казались ей бессмысленными. Все наскучило ей и надоело, и сейчас она хотела лишь умереть.

И в самом деле, поиски способов прекращения жизни были единственной целью, которая придавала форму и смысл ее жизни в течение последних пятидесяти лет. Теперь у нее наконец появилось средство, нейтрализующее действие эликсира. Она приняла его несколько дней назад и начала чувствовать, что быстро ослабевает. Сейчас ей оставалось лишь проследить за тем, чтобы не осталось больше людей, которые были бы приговорены к жизни так, как была приговорена раньше она. Сам эликсир уже давно был уничтожен. Теперь она взяла листок бумаги с написанной формулой эликсира и выбросила его в огонь. Наблюдая за тем, как он сгорает, Виталия впервые за десятилетия улыбнулась.

Источник: «Дело Макропулоса» из книги Бернарда Уильямса «Проблемы личности» (Кембридж Юниверсити Пресс, 1973).

Часто думают, что трагедия человеческой жизни заключается в том, что наша смертность означает, что смерть является тем единственным, что нас действительно ожидает. История Виталии переворачивает эту общепринятую точку зрения с ног на голову и говорит о том, что бессмертие было бы для нас проклятием.

Смерть нужна нам для того, чтобы придать нашей жизни форму и смысл. Без нее жизнь окажется бессмысленной. В этой связи, можно сказать, что если ад является вечным проклятием, то вечной жизни в Преисподней будет достаточно, для того чтобы сделать этот ад местом наказания.

Удивительно, как мало людей, считающих вечную жизнь желательной, задумываются над тем, что она за собой повлечет (к чему приведет). И это понятно. Нам просто хочется жить подольше. Сколько еще мы проживем, нас особенно не волнует. Действительно, нам кажется, что семьдесят лет, и это в лучшем случае для нас не совсем достаточно. Существует так много мест, куда можно поехать, так много можно сделать и испытать. Если бы только у нас было больше времени на все!

Но, возможно, мы урезаем просто свои жизненные планы, для, того чтобы подстроить их под предположительную продолжительность жизни, и тогда, сколько бы лет мы ни жили, нам все равно будет казаться, что этого мало. Взять, например, феномен средней молодежи. Несколько поколений назад подавляющее большинство людей женились и заводили детей, когда им было за двадцать лет или еще раньше. Сегодня, имея больше денег и надеясь на более продолжительную жизнь и возможность завести детей в более позднем возрасте, все больше и больше людей наслаждаются своего рода продленной юностью, тогда, когда им уже переваливает за тридцать. По сравнению с предшествующим поколением в меру обеспеченная средняя молодежь вовсю путешествует по миру и получает больше впечатлений от жизни. Но довольны ли они? Если уж на то пошло, это поколение больше чем любое другое поколение желает того, чего оно лишено.

Как бы долго мы ни жили, нам все равно будет казаться, что этого мало. И, однако же, мы не настолько жадны до жизни, чтобы использовать полностью то время, которое у нас есть. А если бы у нас было неограниченное количество времени, то само понятие «полноценного использования» времени стало бы бессмысленным. Уже не будет такого понятия, как потраченное зря время, потому что времени будет в избытке. А когда у нас не будет оснований брать от жизни все, то не превратится ли существование в скучное, бессмысленное бремя?

Возможно, мы обманываем самих себя, когда говорим, что проблема заключается в краткости жизни. Поскольку мы не можем изменить продолжительность нашей жизни, мы не виноваты в трагедиях, возникающих вследствие ее быстротечности. Труднее признаться в том, что мы в ответе за то, как мы используем отведенное нам время. Вероятно, нам следует прекратить думать: «Если бы только у меня было больше времени» – и вместо этого сказать себе: «Если бы только я использовал с пользой имеющееся у меня время».

Смотрите также

19. Лопанье мыльных пузырей

52. Больше или меньше

69. Ужас

97. Моральная удача

3 Занимательные философские загадки