Текст книги "Свинья, которая хотела, чтоб ее съели"

Автор книги: Джулиан Баджини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

81. Чувство и чувствительность

Гуманоиды с Галафреи во многом похожи на нас. Однако их чувственное восприятие очень отличается от нашего.

Например, свет, отражаемый в диапазоне частот спектра, видимого людьми, жители Галафреи чувствуют по запаху. Видимый нами синий цвет они воспринимают как запах цитруса. То, что мы слышим, они видят. Девятая симфония Бетховена для них представляет собой яркое световое беззвучное шоу неописуемой красоты. Единственное, что они слышат, – это мысли: свои и чужие. Вкус – это то, что остается в их глазах. Их лучшие художественные галереи славятся своим приятным вкусом.

У них нет чувства осязания, но они обладают другим чувством, которого нет у нас. Оно называется мулст. Это распознавание движений суставами. Нам настолько же невозможно представить себе мулст, насколько жителям Галафреи невозможно представить себе прикосновение.

Когда люди впервые узнали об этой странной расе, прошло не так много времени и кто-то из них спросил: а когда на Галафрее падает дерево, слышится ли при этом звук от его падения? Между тем на Галафрее задавались вопросом: когда на Земле показывают какой-либо фильм, пахнет ли он?

Источник: Джордж Беркли «Трактат о принципах человеческого знания» (1710).

Загадка «если в пустынном лесу падает дерево, то раздается ли при этом какой-либо звук?» – одна из самых древних в философии. Поскольку она стала такой банальной, полезно было бы рассмотреть эту проблему под новым углом зрения.

Отсюда и любопытный вопрос: «Когда на Земле показывают фильм, источает ли он какой-нибудь запах?» Каким бы странным он ни был, он столь же уместен, как и классический вопрос о падении дерева в лесу.

Эти загадки возникают от осознания того, что наше восприятие мира зависит во многом, если не во всем, от нашего строения (конституции) и от самого мира. Атмосферные волны определенной частоты преобразуются нашим мозгом в звуки. Собаки слышат звуки, которые неслышны нам, и нет логических оснований полагать, что другие создания не мстут преобразовывать те же самые атмосферные волны в запахи, ощущения или цвета. И действительно, синестезия – смесь ощущений, в которой цвета слышимы, а звуки видимы, – возникает у людей либо временно, как редкое состояние, либо постоянно, под воздействием таких галлюциногенов, как ЛСД

Принимая во внимание эти очевидные факты, возникает вопрос о том, существуют ли такие понятия, как звук, если не существует тех, кто мог бы что-нибудь слышать. Именно такая ситуация возникает при вибрации воздуха во время падения дерева в пустынном лесу. Но если звуки находятся в ушах слышащих, то разве нельзя сказать, что без ушей нет звуков?

Если вы хотите возразить этому выводу и сказать, что, когда на Галафрее падает дерево, оно производит звук, то вам, разумеется, придется сказать, что, исходя из той же логики, когда на земле показывают какой-либо фильм, то он источает запах. Ибо если сказать, что дерево производит звук, это еще не значит, что кто-то что-то слышит. Это лишь значит, что, когда при данном событии присутствует человек, он слышит этот звук. И этого достаточно, чтобы сказать, что звук был произведен. Но если это верно, тогда почему неправильно говорить о том, что фильмы пахнут? Это не значит, что при показе фильмов кто-либо чувствует какой-либо запах. Это значит, что если бы человек, который чувствует то, что мы видим, присутствовал на просмотре фильма, он почувствовал бы запах этого фильма. Кажется, что это настолько же верно, насколько верно утверждение о том, что, если бы земной человек оказался в галафрейском лесу во время падения дерева, он бы хоть что-ни-будь, да услышал.

Такой ход размышлений, похоже, приводит нас к абсурдному заключению о том, что мир наполнен звуками, которые никто не слышит, цветами, которые никто не видит, запахами, которые никто не ощущает, тканями, которые никто не осязает, а также целой гаммой других чувственных ощущений, которые мы даже не в состоянии представить. Ибо нет конца способам, которыми живые существа могут познавать этот мир.

Смотрите также

21. Земля эпифенов

28. Кошмарный сценарий

59. Глаза видят это

73. Быть летучей мышью

82. Дармоедка

Элеонор восхищалась своим новым широкополосным соединением с Интернетом. Ей, привыкшей устанавливать связь со Всемирной паутиной через телефон, очень нравилось, что сейчас у нее имеется постоянный доступ к Сети и она может получать из нее нужную информацию гораздо быстрее, чем раньше. Вдобавок ко всему, так уж случилось, все это она получала абсолютно бесплатно.

Хотя сказать, что это бесплатно, значит немного лукавить. За эти услуги Элеонор ничего не платила, потому что она использовала соединение WiFi (иногда еще называемое локальной компьютерной сетью (ЛКС)), имевшееся у ее соседа. Эта сеть позволяла любому компьютеру, находящемуся в пределах досягаемости и имеющему нужное программное и аппаратное обеспечение, подключиться без проводов к широкополосному Интернету. Так получилось, что квартира Элеонор находилась настолько близко от квартиры ее соседа, что она могла воспользоваться таким подключением к Интернету.

Элеонора не считала это воровством. В любом случае, сосед оставался подключенным к Интернету. А она лишь использовала излишки его широкополосного соединения. На самом деле, приличная компьютерная программа под названием «Добрая сорока» следила за тем, чтобы во время использования Интернет-соединения скорость передачи данных на компьютере соседа практически не замедлялась. Поэтому она пользовалась его подключением к Интернету, не причиняя ему неудобств. Что в этом предосудительного?

Множество людей, имеющих ноутбуки или наладонные компьютеры с возможностями WiFi, время от времени «заимствуют» у других широкополосное подключение к Интернету. Нуждаясь в готовом подключении к Интернету, они ходят по улицам, выискивая сигнал от ЛКС, а затем останавливаются и забирают из Интернета свою почту.

Компании или индивидуальные лица, чью связь с Интернетом они используют, никогда не догадываются об этом и не ощущают этого во время собственной работы в Интернете.

Элеонора делает нечто более систематическое. Для ежедневного доступа в Интернет она использует связь с Интернетом, имеющуюся у соседа. Он платит, она играет. Это кажется очень несправедливым. Но действия Элеоноры не оказывают негативного влияния на ее соседа. Ему все равно приходится платить за соединение с Интернетом, и ее работа в Сети не мешает ему. Если смотреть на эту ситуацию с этой точки зрения, тогда Элеонора является вором не в большей степени, чем человек, использующий тень от дерева, растущего в саду соседа.

Это частный пример проблемы дармоедства. Дармоеды извлекают выгоду из действий других, не помогая им. Иногда дармоедство уменьшает общую сумму имеющихся выгод, и тогда нетрудно увидеть, почему оно неправильно. Но в других случаях дармоед, по сути, наслаждается избыточными выгодами и ни у кого ничего не отбирает.

Существует бесчисленное количество примеров подобного дармоедства. Некое общество организует бесплатный концерт в парке, на который заходит случайная прохожая. Находясь в самом конце толпы, она стоит там, наслаждаясь концертом, при этом не лишая никого удовольствия. Но она и не вносит каких-либо денег в общую копилку пожертвований на это мероприятие. Или взять ситуацию, когда кто-то нелегально скачивает из Интернета какую-то песню, которую он никогда бы не купил. Доходы исполнителя песни не уменьшатся, поскольку, если бы этого человека заставили заплатить за песню, он бы ее и не скачивал. Но песня тем не менее ему нравится.

Если дармоедство и является преступлением, то похоже, что это преступление без жертв. Что же тогда в нем неправильного? Возможно, здесь важно концентрироваться не на частных случаях дармоедства, а на моделях поведения. Например, мы можем и не беспокоиться по поводу того, что кто-то использует нашу WiFi связь, если подразумевается, что и мы в схожих обстоятельствах можем воспользоваться WiFi связью других людей.

Подобным же образом можно не платить за благотворительный концерт, на который вы случайно забрели, если вы сделаете добровольное пожертвование для других людей, которых вы собираетесь навестить. Если только вы отдаете столько же, сколько получаете, то дармоедство само по себе вполне приемлемо. Однако в случае Элеоноры она лишь берет, но ничего не отдает. Она не предлагает кому-то свой доступ в Интернет в обозримом будущем. Таким образом, она живет за чужой счет, не исповедуя при этом принципа взаимного сотрудничества, который бы сделал ее пользование чужой связью приемлемым.

Поступки Элеоноры свидетельствуют о том, что она не думает о других людях. Тем не менее, даже если мы считаем это немного эгоистичным, то разве не верно было бы сказать, что ее нехороший поступок малозначителен? На самом деле, не будет ли любое утверждение о том, что она поступила более чем нагло, показателем того, что мы позволили себе слишком озлобиться на совершенно безобидное воровство?

Смотрите также

14. Банковская ошибка в вашу пользу

34. Не вините меня

44. Пока смерть не разлучит нас

60. Делайте так, как я говорю, а не так, как я делаю

83. Золотое правило

Констанция всегда старалась соблюдать золотое правило нравственности: поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, или, как это довольно неизящно выразил Кант: «Действуй только исходя из принципа, который бы ты пожелал видеть универсальным законом».

Однако теперь ее подмывало поступить вразрез с этим принципом. У нее появился шанс сбежать с мужем своей лучшей подруги, прихватив с собой все их сбережения. На первый взгляд, это не значило, что она поступит так, как не хотела бы, чтобы поступили с ней.

Но, размышляла она; все гораздо сложнее, чем кажется. Когда мы сажаем за решетку преступника, мы не говорим, что нас тоже надо засадить туда же. Мы говорим, что нас нужно засадить за решетку, если мы окажемся в тех же обстоятельствах, что и преступник. Эта оговорка существенна: все решают обстоятельства.

Поэтому ей нужно задать себе следующий вопрос: могла бы она пожелать, чтобы универсальным законом стала ситуация, при которой женщины, находящиеся в схожих обстоятельствах, убегали бы с мужем лучшей подруги и всеми сбережениями, накопленными семьей подруги? Если уж на то пошло, то ответ, похоже, будет утвердительным. Она не говорит, что прелюбодеяние и кража имущества обычно правильны, просто в ее особых условиях это так и есть. Тогда все решено: она может убежать с чистой совестью.

Источники: Аналекты Конфуция (V в. до н. э.); Иммануил Кант «Основы метафизики нравов» (1785).

Золотое правило Конфуция проявляется в разнообразных формах практически во всех основных этических системах, которые придумало человечество. В своей простоте оно, похоже, предлагает нам практическое правило, которому мы все можем следовать.

Проблема, которую высвечивает ситуация Констанции, является не просто какой-то софистской шуткой по поводу этого правила. Она касается сути истинного значения данного принципа. Ибо, если придерживаться одной из двух крайних интерпретаций, то этот принцип будет выглядеть либо нелепо, либо бессмысленно.

Если он означает, что мы никогда не должны делать другим того, чего не желаем себе, какими бы ни были обстоятельства, тогда мы никогда не сделаем ничего неприятного, например, не будем наказывать людей или ограничивать их свободу. И поскольку мы будем возражать против того, чтобы нас самих лишили свободы, мы не будем лишать свободы и серийных убийц. Но это абсурд.

Именно поэтому Констанция права, говоря о том, что нужно учитывать обстоятельства. Но, поскольку обстоятельства слегка варьируются, каждый случай в некотором роде уникален. Поэтому все, что мы делаем, может быть оправданно, когда мы согласны, чтобы с нами сделали то же самое в тех же самых обстоятельствах. Но тогда универсальный аспект этого золотого правила исчезает, и оно становится бессмысленным.

Итак, следует ли нам искать какой-то средний путь? Это потребует привлечения идеи об относительном подобии. Мы должны поступать так, как хотели бы, чтобы поступали с нами в ситуации, которая хотя и не является абсолютно аналогичной ситуации, в которой оказываются другие люди, но с нравственной точки зрения все же похожа на нее. Поэтому, например, несмотря на то что все незаконные убийства отличаются друг от друга, они все относительно похожи, если оценивать их с точки зрения базовых нравственных ценностей.

Нечто похожее на этот подход нужно принять за практическое золотое правило. Но правило, применяемое нами сейчас, не является простым и понятным для всех правилом. Ибо обнаружение относительного подобия является делом нелегким, и заявлять об относительно значимых различиях могут не только те, кто ищет оправдания несправедливости. Людские дела очень сложны, и если мы не будем уделять внимание деталям каждого дела, то мы рискуем своей объективностью при отправлении правосудия.

Итак, мы снова возвращаемся к Констанции. Ее оправдания кажутся своекорыстными. Но что, если лучшая подруга Констанции на самом деле является лгуньей, которая уже сняла тысячи фунтов стерлингов с банковского счета своей семьи? Что, если она превратила жизнь своего мужа в ад? В этих обстоятельствах решение Констанции похоже больше на героизм, чем на эгоизм.

Дилемма Констанции отражает проблему для всех, кто пытается следовать моральным принципам: как сохранить гармонию между необходимостью следовать каким-то общепринятым принципам и не менее важной необходимостью (потребностью) учитывать специфику каждой конкретной ситуации.

Смотрите также

18. Требования логики

44. Пока смерть не разлучит нас

80. Сердце и разум

91. Никто не пострадает

84. Принцип удовольствия

Так бывает – годами вы ждете прорыва в карьере, и тут вдруг у вас появляется сразу два варианта одновременно. Пенни, наконец, предложили две посольские должности, обе в небольших государствах островов Южного моря, с похожим размером, ландшафтом и климатом. Раритария имела суровые законы, которые запрещали внебрачный секс, алкоголь, наркотики, популярные развлечения и даже изысканную пищу. В этой стране разрешались только «высшие удовольствия» в виде живописи и музыки. В этом небольшом государстве в самом деле развивались данные направления, то есть там были оркестры мирового уровня, опера, художественные галереи, «законные» театры.

С другой стороны, Равитария была интеллектуальной и культурной пустыней. Тем не менее она была известна как рай для гедонистов. Там были отличные рестораны, сеть процветающих комедийных театров и кабаре и либеральное отношение к сексу и наркотикам.

Пенни не нравилось то, что приходится выбирать между высшими удовольствиями Раритарии и низшими удовольствиями Равитарии, потому что ей нравились оба вида удовольствий. На самом деле, идеальный день для нее сочетал в себе хорошую еду, напитки, высокую культуру и низкие развлечения. Однако ей нужно было делать выбор. Итак, что же ей выбрать, находясь в ситуации вынужденного выбора? Бетховена или Бифа Веллингтона? Россини или Мартини? Шекспира или Бритни Спирс?

Источник: Джон Стюарт Милл «Утилитаризм» (1863).

В какой из этих небольших причудливых стран легче наслаждаться жизнью? Возможно, вы подумаете, что это всего лишь вопрос личных предпочтений. Пусть любители живописи (искусства) едут в Раритарию, а завсегдатаи вечеринок в Равитарию.

Тем, кому нравится немного того и другого – а таких большинство, – придется решить, что они ценят больше всего или, по крайней мере, без чего им легче прожить.

Однако, если это просто дело вкуса и настроения, тогда почему высшие удовольствия привлекают государственные субсидии, а низшие удовольствия чаще всего облагаются огромными налогами? Если удовольствие, которое мы получаем от прослушивания оперы Верди, сопоставимо с удовольствием от прослушивания группы «Моторхед», то почему места проведения рок-мероприятий не финансируются так же значительно, как театр Королевской оперы?

Подобные мысли привели некоторых людей к выводу о том, что «высшие» удовольствия интеллекта и изысканного эстетического восприятия обладают неким превосходством над низшими удовольствиями. Однако, если усомниться в этой точке зрения, тогда будет трудно придумать оправдание различию между высшими и низшими удовольствиями. Есть подозрение, что утверждения о подобных различиях есть всего лишь дело вкуса, снобизм или высокомерие, облеченное в одежды объективной оценки.

Эта проблема занимала Джона Стюарта Милла, философа-угилитариста, который полагал, что цель морали состоит в том, чтобы увеличивать величайшее счастье для величайшего количества людей. Проблема, с которой он столкнулся, заключалась в том, что его философия, похоже, ценила жизнь, наполненную мелкими чувственными удовольствиями, выше, чем жизнь с меньшим количеством удовольствий, но удовольствий более интеллектуальных. У сытого кота жизнь лучше, чем у беспокойного художника.

Решение этой проблемы состояло в том, чтобы провести различие между качеством и количеством удовольствия. Жизнь, наполненная только низшими удовольствиями, хуже жизни, в которой имеется всего лишь несколько высших удовольствий. Это по-прежнему оставляет нас с проблемой оправдания: почему эта жизнь лучше?

Милл предложил провести тест. Нам следует узнать мнение компетентных судей. Те, кто вкусил как высшие, так и низшие удовольствия, лучше всех могли бы определить, какие из этих удовольствий обладают превосходством. Исходя из названий «высшие» и «низшие», Милл знал, что выберут эти судьи.

Если Милл прав, то Пенни, как компетентный судья, выберет Раритарию. Возможно, она будет сожалеть о потере низших удовольствий, но неспособность испытать высшие удовольствия будет беспокоить ее больше. И ее мнение будет иметь больший вес, чем мнения тех, кто никогда не наслаждался высоким искусством, или тех, кто никогда не позволял себе низменные удовольствия. Однако выберет ли Пенни это на самом деле? И скажет ли нам ее выбор об общем превосходстве высших удовольствий над низшими?

Смотрите также

7. Когда никто не выигрывает

20. Приговоренная к жизни

26. Остатки боли

52. Больше или меньше

85. Человек, которого нет

«Ваша честь, защита моего клиента очень проста. Он признает, что действительно написал в своей газетной колонке о том, что «нынешний тренер сборной Англии по футболу является лжецом, глупцом и национальным позором». Он также признает, что написал далее о том, что «этого тренера следует пристрелить». Но, сделав это, он ни в коем случае не оклеветал истца, господина Гленна Робсона-Кегансона.

Причину этого легко увидеть. Во время написания и опубликования этой статьи уже не было такого человека, как тренер английской футбольной сборной. Господин Робсон-Кегансон за два дня до этого подал в отставку, и она была принята. Эта новость стала достоянием гласности в тот день, когда была опубликована статья ответчика.

Истец утверждает, что обвинения, которые выдвинул мой клиент, были ложными. Но они не были ни истинными, ни ложными, они не касались кого-то конкретного. Точнее сказать, что они были бессмысленными. Выражение «Флар-Флар является скаковой лошадью» истинно, если Флар-Флар действительно скаковая лошадь; ложным, если она таковой не является; и бессмысленным, если такой лошади вообще не существует.

Поэтому жюри присяжных должно отклонить иск истца. Было бы откровенной чепухой утверждать, что можно оклеветать кого-то несуществующего. Я закончил».

Источник: статья Бертрана Рассела «Про обозначения» в журнале «Майнд» № 14 (1905), широко цитируемая и публикуемая в Интернете.

Логики не похожи на обычных людей. Когда большинство людей выражают свои мысли словами, они вполне довольны тем, что делают это понятно, и тем, что другие люди, как правило, понимают, о чем идет речь, даже если иногда мысли выражаются немного неуклюже или неточно. Логиков, с другой стороны, расстраивают причудливость и двусмысленность повседневной речи. И они будут настаивать на том, что их явно незначительные придирки имеют смысл.

Взять, к примеру, защиту дела, представленного Гленом Робсоном-Кеганеоном. Жюри присяжных, возможно, отклонит этот иск, исходя из того, что мы знаем, кого защита имела в виду под «нынешним тренером английской футбольной сборной». Но давайте воспримем ее слова буквально и согласимся с тем, что такого человека в то время не было. Будут ли присяжные по-прежнему настаивать на том, что обвинения были ложными? Ибо если такого человека не было, то утверждение о том, что он был «лжецом, глупцом и национальным позором», разумеется, неверно?

Однако, если мы признаем это, тогда действительно существуют предположения, такие, которые очень сильно волновали Бертрана Рассела, когда он размышлял над истинностью высказывания «действующий король Франции является лысым», если Галлия является республикой. Проблема в том, что в логике отрицание ложного утверждения является истиной. Поэтому, например, если утверждение «Солнце вращается вокруг Земли» ложно, то ясно, что утверждение «Солнце не вращается вокруг Земли» истинно. Это однако означает, что если утверждение «король Франции лысый» является ложным, тогда утверждение «король Франции не лысый», должно быть истинным. Но не может быть истинным утверждение о том, что король Франции лысый, потому что такого короля не существует. И поэтому, кажется, что такие утверждения, как «король Франции лысый», произносимые в ситуации, когда такого короля не существует, и заявление о том, что «нынешний тренер английской футбольной сборной лжец», произносимые тогда, когда такого тренера не существует вовсе, не являются ни истинными, ни ложными.

А если утверждение не ложно и не истинно, то не является ли оно бессмысленным? Вы можете так думать, но, разумеется, значение выражения «нынешний тренер английской футбольной сборной лжец» совершенно ясно. А бессмысленное выражение, смысл которого ясен, будет противоречием в терминах.

И поэтому скрытый смысл явно безобидной загадки о том, насколько правдивыми и правдивыми ли вообще являются эти заявления, расширяется и умножается. И это притом, что мы даже не коснулись представления о том, что слова соответствуют каким-то объектам в мире и что истинность или ложность заявлений зависит от соблюдения этого соответствия.

Разумеется, здесь нельзя разгадать эту загадку. Однако ясно одно. Если вы считаете эти проблемы не забавными, а банальными, не изучайте логику или философию языка.

Смотрите также

23. Жук в коробочке

45. Невидимый садовник

47. Заяц!

74. Вода, вода, повсюду вода