Текст книги "Свинья, которая хотела, чтоб ее съели"

Автор книги: Джулиан Баджини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

91. Никто не пострадает

Скарлетт не могла поверить своей удаче. Ибо, насколько она себя помнила, Брэд Депп был всегда ее кумиром. А теперь, к своему удивлению, она случайно наткнулась на его уединенный курортный домик на Багамах, о существовании которого не знали даже папарацци.

Более того, когда Брэд увидел фигуру, одиноко прогуливающуюся по пляжу, он предложил ей напитки и во время их разговора оказался таким же очаровательным, каким она его и представляла. Затем он признался в том, что за эти последние несколько недель ему стало немного одиноко и, хотя из-за его стиля жизни это должно остаться в тайне, ему бы очень хотелось, чтобы она провела с ним ночь.

Существовала всего одна проблема: Скарлетт была замужем за человеком, которого она сильно любила. Но то, чего вы не знаете, не может обидеть вас, а он никогда ничего не узнает. Она получит ночь фантазий, а Брэд немного утешения. Каждый либо останется таким же, каким он был, либо станет немного опытнее. Никто не пострадает. Когда можно приобрести так много и ничего при этом не потерять, какие еще причины на свете могут быть у Скарлетт, чтобы сопротивляться потрясающему взгляду Брэда, зовущему ее в постель?

Если кто-то доверяет вам, то что вы теряете, когда предаете это доверие? Как хочется думать Скарлетт, иногда совсем ничего. Если ее муж не будет знать о ее свидании, тогда его доверие к ней останется прежним. Она думает «никто не пострадает», так почему же не пойти на это свидание?

Это может звучать холодно и расчетливо, но такие мысленные рассуждения вполне привычны. Вещи, которые мы обычно считали неправильными, могут показаться нам абсолютно приемлемыми, если только мы уверены в том, что никто от них не пострадает. Так, например, человек, который никогда не ограбит банк, с удовольствием примет большую выплату из неисправного банкомата, решив, что банк не потеряет своих денег и никто в результате не пострадает.

Действительно ли самым лучшим способом определить нравственность поступков является такой: суммировать их последствия в плане счастья и несчастья для других и выбрать тот образ действий, который увеличивает первое и уменьшает второе? Преимуществом такой системы является простота, но она, похоже, затушевывает некоторые более тонкие области нашей нравственной жизни.

Посмотрите на природу доверия. Многие люди скажут, что взаимное доверие является наиболее важным элементом в самых близких для них отношениях. Чаще всего мы сразу чувствуем, когда нашим доверием злоупотребили. Если, к примеру, мы доверили кому-то разумно расходовать наши деньги, то мы очень быстро можем выяснить, потратил ли этот человек их на что-то бесполезное. Это доверие, но не самой высокой степени, потому что мы не просто полагаемся на доверие, чтобы убедиться, что уважаются наши желания, мы еще можем видеть, когда они не уважаются.

Глубочайшее доверие, в противоположность этому, представляет собой именно готовность поверить в кого-то, даже и в том случае, если вы не знаете, сдержит этот кто-то свои обещания или нет. Это такой вид доверия, который обходится без страховки на случай обнаружения обмана или разоблачения. Такое доверие необходимо, если мы хотим быть уверены в верности человека, ибо, как нам всем известно, неверность (измены) часто можно сохранять в тайне, иногда и до конца жизни.

Поэтому, если Скарлетт проведет свою ночь страсти с Брэдом, она разрушит самый основательный вид доверия. И именно тот факт, что ее муж никогда не узнает об этой ночи, делает ее измену такой глубокой, ибо оказывать доверие в таких обстоятельствах – значит оказывать наивысшую степень доверия.

И, однако же, «никто не пострадает». Доверие может быть разрушено (подорвано), но доверие не является чем-то осязаемым. Как это может быть, что Скарлетт никого не обижает и тем не менее разрушает самую важную часть наиболее дорогих для нее отношений?

Смотрите также

7. Когда никто не выигрывает

34. Не вините меня

44. Пока смерть не разлучит нас

83. Золотое правило

92. Автономное правительство

Было бы безумием предположить, что в бесславном прошлом министрам, вероятно мало что понимавшим в экономике, доверяли принятие важных решений в таких областях, как расходование средств и налогообложение. Некоторые подвижки к лучшему появились, когда право устанавливать процентные ставки перешло к банкирам центрального банка. Но настоящий прорыв случился, когда компьютеры стали настолько способными, что могли управлять экономикой лучше людей. К примеру, суперкомпьютер «Гринспэн Ту» управлял экономикой США двадцать лет, в течение которых наблюдался постоянный экономический рост, который превосходил долгосрочные прогнозы; цены не скакали вверх и не падали вниз; уровень безработицы оставался на низком уровне.

В таком случае, неудивительно, что лидером в гонке за место в Белом доме, согласно всем опросам общественного мнения (проведенным компьютерами и очень точными), являлся другой компьютер – или, по крайней мере, некто, кто обещал разрешить компьютерам принимать все решения. «Бентам», как его называли, мог просчитать влияние всех политических решений на общее благосостояние населения. Его сторонники утверждали, что он эффективно вытеснит из политики всех людей. И, поскольку у компьютеров нет недостатков или корыстных интересов, «Бентам» мог бы стать гораздо лучшим вариантом, чем политики, которых он заменит. До сих пор ни демократы, ни республиканцы еще не выдвинули какого-то убедительного контраргумента против него.

Мысль о том, чтобы разрешить компьютерам управлять нашей жизнью, до сих пор кажется большинству из нас немного пугающей. В то же время на практике мы постоянно доверяемся компьютерам.

Нашими финансами почти полностью заведуют компьютеры, и сегодня многие люди считают, что банкомат справится с банковскими операциями на их счете лучше, чем банкир-человек Кроме того, компьютеры управляют узкоколейными железными дорогами, а если вы будете лететь на самолете, то вы можете и не догадаться о том, что большую часть полета пилоты вообще ничего не делают. На самом деле компьютеры могут с легкостью управлять посадкой и взлетом, просто пассажиры еще не могут свыкнуться с этой мыслью.

Поэтому идея о том, что компьютеры могли бы управлять экономикой, не такая и странная. В конце концов, большинство экономистов уже в огромной степени полагаются на компьютерные модели и предсказания. От действий, основанных на информации, предоставляемой машинами, недалеко и до того, чтобы позволить машинам действовать за нас.

А мог бы компьютер заменить всех политиков? Это уже более радикальный пункт президентской кампании «Бентама». Если компьютер может просчитать влияние, оказываемое политиками на благосостояние населения, то почему он не может просто сделать то, что принесет нам наибольшее удовольствие?

Обойтись совсем без людей нелегко. Проблема в том, что для компьютера нужно устанавливать определенные цели. Цель политики – не просто сделать счастливыми как можно больше людей. Например, нам нужно решить, с каким объемом несправедливости мы готовы мириться. В целом какой-то один план может осчастливить много людей, но при этом оставить в ужасающих условиях пять процентов населения. Возможно, нам нужно предпочесть менее счастливое общество, в котором никому не придется жить в нищете.

Компьютер не может определить, какое из этих решений лучше; только мы можем сделать это. Более того, вполне возможно, что желаемый нами исход может измениться в соответствии с обстоятельствами. Например, чем богаче становится общество, тем более нетерпимо оно к тому, чтобы позволить кому-то из его членов обходиться без самого необходимого. Кроме того, чем богаче мы становимся, тем чаще мы начинаем думать о том, что обязаны помогать другим менее процветающим странам.

Даже если бы компьютер знал о том, чего мы хотим, это бы не закончило спор. Должно ли демократическое общество просто следовать воле большинства, или мнение меньшинства тоже должно учитываться? Если так, то в какой степени?

Может настать день (возможно, скорее, чем мы думаем), когда компьютеры смогут управлять экономикой и даже государственными делами лучше людей. Но гораздо труднее представить себе, каким образом они смогут решать, что для нас лучше, и отправить восвояси всех политиков.

Смотрите также

9. Большой Брат

10. Завеса неведения

36. Упреждающее правосудие

87. Справедливое неравенство

93. Зомби

Люсия жила в городе, в домах которого горел свет, но жителей в них не было. Она жила среди зомби.

Это было не так страшно, как кажется. Эти зомби не были вурдалаками-людоедами из фильмов ужасов. Они были похожи на нас с вами и вели себя точно так же. У них была даже такая же физиология, как и у нас. Но они отличались от нас в главном: у них не было разума. Если вы уколете их, они скажут «упс», поморщатся, но не почувствуют никакой боли. Если вы «огорчите» их, они начнут плакать или разозлятся, но у них не будет смятения в душе. Если вы поставите для них успокаивающую музыку, вам покажется, что они наслаждаются ею, но в своем сознании они не будут ничего слышать. Внешне они были похожи на обычных людей, но внутри их ничего не происходило.

Благодаря этому Люсии было просто общаться с ними. Было легко забыть, что у них нет такой внутренней жизни, как у нее, поскольку они разговаривали и вели себя как обычные люди, в том смысле, что они тоже говорили о своих чувствах и мыслях. Гостям города тоже не удавалось заметить в них что-либо странное. Даже когда Люсия выводила гостей на улицы, они отказывались ей верить.

«Откуда ты знаешь, что у них нет разума?» – спрашивали они у нее обычно. «А откуда вы знаете, что у других людей он есть?» – отвечала им Люсия. И этот ответ обычно заставлял их замолчать.

«Откуда ты знаешь?» – иногда это очень хороший вопрос. Но и на него, увы, очень трудно ответить убедительно. Мы редко знаем – возможно, и никогда не знаем – что-либо наверняка. Лучшее, на что мы можем надеяться, это иметь веские основания верить в то, во что мы верим. По крайней мере, эти основания должны быть убедительнее доводов против.

Именно поэтому нам кажется, что не нужно беспокоиться о самой вероятности того, что мы живем среди зомби. Даже если предположить, что мы живем среди них, хотя у нас есть больше оснований думать, что это не так, мы можем спокойно избежать беспокойства о существовании неправдоподобных вариантов.

Считать, что другие люди не являются зомби, выгодно чисто экономически. Если они ходят, как мы, говорят, как мы, и имеют такой же, как у нас, мозг и тело, то существует вероятность того, что они похожи на нас и во всех значимых смыслах, в том числе и в своих внутренних ощущениях. Было бы очень странно, если бы нервная система, которая дает мне сознание, не делала того же и для других людей.

Однако именно с этой точки зрения любопытно рассмотреть идею о существовании зомби. Ибо почему мы должны думать, что физическое сходство свидетельствует и об умственном сходстве? Проблема с сознанием как раз и заключается в том, что кажется невозможным объяснить тот факт, что чисто физические субстанции, такие, как мозг, порождают субъективные ощущения. Почему стрельба С-волокном по мозгу должна быть на что-то похожа? Какое отношение это событие в мозге имеет к ощущению боли?

Если эти вопросы кажутся серьезными, но на них нет удовлетворительных ответов, то из этого следуег, что нег ничего логически противоречивого в том, чтобы представить себе, что такие события в мозге, как стрельба волокном, не сопровождаются никакими ощущениями. Другими словами, представление о зомби – людях, похожих на нас во всех физических аспектах, но не имеющих никакой внутренней жизни, – абсолютно логично. И поэтому мысль о том, что другие люди являются такими зомби, какой бы она ни казалась невероятной, реальна.

Как и в фильмах ужасов, убить зомби не так просто. Чтобы устранить возможность их существования, вы должны доказать, почему существо, имеющее такую же физиологию, как мы, должно еще иметь и такую же психологию.

Это значит, что вам нужно доказать, к примеру, почему на боль должна быть похожа именно стрельба С-волокном, а не видение желтого цвета или ничего вообще. Жалко, что еще никому не удалось убедить в этом философов. Если это никому не удастся, то мы не сможем быть уверены в том, что по Земле не ходят зомби.

Смотрите также

19. Лопанье мыльных пузырей

32. Освободите Саймона

39. Китайская комната

68. Безумная боль

94. Налог Соритеса

Политическое выступление министра финансов лорда Соритеса

Наша страна переживает сейчас трудные времена. Последнее правительство оставило нам развалившуюся финансовую систему и необходимость увеличения государственных расходов. Но вы, народ, не хотите расплачиваться за это. Так как же мы можем заработать нужные нам средства, при этом не причинив вам страданий?

Ответ прост. Фокус группы, опросы общественного мнения и экономисты показывают, что взимание дополнительного налога в размере 0,01 % незначительно сказывается на личном доходе граждан. Платя дополнительный налог в 0,01 %, ни один зажиточный человек не начинает жить хуже, ни один богатый не становится бедным, а уже бедные не становятся еще беднее.

Поэтому сегодня мы увеличиваем подоходный налог на 0,01 %. И логически, поскольку это небольшое повышение практически не важно и для человека, который зарабатывает на 0,01 меньше вас, и для вас самих, мы можем повторить этот шаг завтра, когда вы окажетесь в положении этого чуть менее бедного, чем вы, человека. А затем послезавтра, и после послезавтра, и в последующие 300 дней.

Всякий раз, когда мы повышаем налоги, мы делаем это таким образом, чтобы это повышение не сказалось на качестве вашей жизни. И поэтому качество вашей жизни не будет затронуто. Однако чудесным образом в результате этих мер значительно увеличатся государственные доходы, которые мы планируем использовать для снижения национального долга, после чего у нас останется еще достаточно средств, чтобы купить каждому жителю страны по кружке пива. Мы надеемся, что вы поднимете эту кружку за нашу изобретательность.

Источник: Древний парадокс Соритеса, приписываемый Эвбулиду Милетскому (IV в. до н. э.).

Политик, произнесший подобную речь, может не надеяться на получение каких-либо голосов на выборах. Даже если в результате ваших вычислений выйдет, что на самом деле он предлагает повысить налоги на 3 %, никто не поверит, что триста небольших прибавок к налогам не сложатся в одно приличное повышение.

Однако к логике министра трудно придраться. Она вытекает из древнего парадокса Соритеса. В его оригинальной версии спрашивалось, приведет ли изымание одной песчинки из целой кучи песка к преобразованию кучи в не-кучу (или, возможно, к ее значительному уменьшению). Ответ, похоже, отрицательный. Но это значит, что вы можете изымать по одной песчинке из кучи до тех пор, пока не останется всего одна песчинка, но это все равно будет куча.

Решение этой проблемы, кажется, состоит в предположении, что на каком-то этапе изымания песчинок эта куча уже не является кучей. Но это, похоже, просто абсурд. Отсюда вытекает парадокс: если одна песчинка имеет значение, то это абсурд; а если она не имеет значения, то единственная песчинка может быть кучей песка, что тоже является абсурдом.

Наш пример с налогами предлагает нам выход из этой ситуации. Можем ли мы не согласиться с тем, что каждая незначительная прибавка имеет значение, хотя и небольшое? Ясно, что, прибавляя несколько небольших значений, в конце концов вы получите большое значение.

Однако такие рассуждения не приближают нас к сути проблемы. Парадокс состоит в том, что ни одно незначительное изменение в доходах не может быть достаточным, для того чтобы стала очевидной разница между зажиточным человеком и бедным. Смысл этого парадокса заключается как раз в том контрасте между очевидным, когда мы «уменьшаем масштаб изображения» и видим совокупный эффект небольших изменений, и неочевидным, когда мы «увеличиваем масштаб изображения», и видим, что никаких изменений нет.

Сталкиваясь с этим парадоксом, большинство людей уверены в том, что это всего лишь некая игра слов или какой-то трюк Однако к этой загадке нужно подходить более серьезно. Многие считают, что ее решение требует от нас принять неопределенность многих понятий, таких, как «богатый» и «бедный», «высокий» и «низкий», «куча» и «кучка». Проблема такого подхода в том, что, если мы допустим слишком много неопределенности в языке и логике, само объяснение станет неопределенным. Альтернативный вариант – незначительные изменения на самом деле могут иметь значение, когда мы говорим о богатых и бедных, – сохраняет строгость логики и языка, но делает это, похоже, за счет достоверности (реализма).

Смотрите также

16. Наперегонки с черепахой

25. Буридан – осел

42. Бери деньги и беги

70. Инспекторская проверка

95. Проблема зла

И сказал Бог философу: «Я Господь, Бог твой, вселюбящий, всемогущий и всеведущий».

«Конечно, это не так, – ответил ему философ. – Я смотрю на этот мир и вижу в нем ужасные болезни, голод, смерть от истощения, сумасшествие. Однако Ты не останавливаешь этого. Значит ли это, что Ты не можешь остановить подобное? Тогда Ты не всемогущ. Ты не останавливаешь это, потому что не знаешь об этом? Тогда Ты не всеведущ. А может, Ты не хочешь это останавливать? Тогда Ты не вселюбящий».

«Какая дерзость! – сказал Бог. – Не лучше ли будет для тебя, если Я не стану останавливать все это зло. Тебе нужно расти морально и духовно. Для этого тебе нужна свобода делать как зло, так и добро и сталкиваться со случайными проявлениями страдания. Как еще Я мог сделать мир лучше, не убирая при этом твою свободу, необходимую для духовного роста?»

«Легко, – ответил философ. – Во-первых, Ты мог бы создать нас такими, чтобы мы ощущали меньше боли. Во-вторых, Ты мог бы сделать так, чтобы в нас было больше сопереживания другим, для того чтобы мы не творили им зло. В-третьих, Ты мог бы сделать нас более способными к обучению, для того чтобы для нашего духовного роста нам не приходилось бы так много страдать. В-четвертых, Ты мог бы сделать природу менее жестокой. Хочешь, чтобы я продолжил?»

Источник: Проблема зла возникает снова и снова в различных формах на протяжении всей истории теологии.

Мог ли Бог создать мир, в котором было бы меньше страданий, но в котором у всех нас были бы равные возможности использовать свою свободную волю и при этом, как говорят религии, еще и расти духовно?

Трудно ответить на этот вопрос, если не обратиться к нашим прежним предрассудкам. Для атеистов ответ, очевидно, будет утвердительным. Философ в нашей истории сразу же приводит четыре варианта ответов. Ни одни из них не кажется невозможным. Допустим, в нас всех есть определенная доля сочувствия, и это делает большинство из нас менее склонными к причинению вреда другим людям. Если это согласуется с нашей свободной волей, то почему тогда большая степень сочувствия должна угрожать ей?

Допустим также, что наша способность к обучению является чем-то, что нам неподконтрольно. И в самом деле, некоторые из нас контролируют эту способность лучше, чем другие. Почему Бог не сделал всех нас хорошими учениками, чтобы мы могли понять, что хорошо, а что плохо, без того чтобы обязательно подвергаться ужасному злу? Подобные размышления приводят многих к выводу о том, что Бог мог бы с легкостью создать мир, в котором было бы меньше страданий. И тот факт, что Он не сделал этого, якобы является доказательством того, что Он либо не существует, либо не достоин нашего поклонения.

Но если вы действительно верите в Бога, такие аргументы могут показаться очень слабыми. Ибо, кто мы такие, чтобы говорить о том, что Бог мог бы сделать свою работу лучше? Если Бог существует, то Он неизмеримо умнее, чем мы. Поэтому, если Он создал мир, наполненный страданиями, то, должно быть, Он сделал это из веских соображений, даже если эти соображения ускользают от нашего жалкого разума.

Такой ответ может показаться неудовлетворительным. Ибо он сводится к утверждению о том, что, если нам когда-нибудь представят рациональные причины усомниться в Боге, мы просто должны согласиться с тем, что наш интеллект ограничен и что то, что кажется нам иррациональным и противоречивым, имеет смысл с божественной точки зрения. Но это всего-навсего означает отказ от роли разума в религиозной вере. Вы не можете иметь одновременно и то и другое. Нет смысла защищать свою веру, используя разум (логику) в том случае, если вы не верите в то, что разумные аргументы против веры имеют какую-либо силу.

Именно в этом случае верующий, похоже, прекращает думать о проблеме зла.

Самые лучшие попытки решить эту проблему рационально являются, по сути, вариантами довода о том, что в конечном счете все, что ни делается, делается к лучшему. Но, чтобы принять это, нам потребуется вера, которая отрицает разум, ибо наша логика говорит нам о том, что это не самое лучшее, что мог создать Бог. Если атеистов можно обвинить в том, что, по их утверждению, они знают все лучше Бога, то верующих можно обвинить в том, что они утверждают, что их знания выше логики. Какое из обвинений серьезнее?

Смотрите также

8. Добрый Бог

17. Пытать или нет?

18. Требования логики

58. Божественное повеление