Текст книги "Непостоянное сердце"
Автор книги: Джули Гаррат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Джули Гаррат
Непостоянное сердце
Scan, OCR & SpellCheck: Larisa_F
Гаррат Дж . Г21 Непостоянное сердце: Роман/ Пер. с англ. И.П. Новоселецкой. – М.: Издательский Дом на Страстном, 1999. – 384 с.
(Серия «Scarlet»)
Оригинал : Julie Garratt «Change of heart», 1997
ISBN 5-7847-0037-5
Переводчик: Новоселецкая И.П.
Аннотация
Десять лет назад семейные неурядицы и юношеский максимализм заставили молодую англичанку Серену Кордер бежать на другой край земли – в Австралию. Однако нелепая гибель мужа и загадочная смерть отца вынуждают ее вернуться на родину.
Серена становится наследницей когда-то ненавистного большого литейного завода, обеспечивающего работой всю округу, а по сути, – хозяйкой целой Кейндейлской долины, на вересковых пустошах которой прошли ее детство и юность. Вступив в наследство, строптивая англичанка многое пересматривает в своем отношении к родителям, к делу жизни отца, к людям Кейндейла.
Далеко не последнюю роль тут играет встреча Серены со своей первой любовью – Холтом Блэквудом, молодым местным предпринимателем. Их чувства, выдержав испытание временем и всевозможными интригами ревнивой тетушки Холта, разгораются с новой силой...
Джули Гаррат
Непостоянное сердце
Об авторе
В школе Джули Гаррат лучше всех писала сочинения! В начале 90-х годов она окончила Институт Сити и гильдий Лондона по специальности преподаватель писательского творчества, и с тех пор часто ведет курсы обучения писательскому мастерству в разных учебных заведениях графства.
Джули – автор четырех любовных романов. Она утверждает, что отпуск обычно использует одновременно в двух целях – «для отдыха и совершения познавательных поездок!» Джули Гаррат замужем, у нее двое взрослых детей, она живет на вершине крутого холма, который возвышается над долиной, раскинувшейся на границе между графствами Ноттингемшир и Дербишир.
Она увлекается фотографией, любит водить автомобиль, интересуется музыкой, любит посещать ярмарки старинных книг, обожает свой сад, где, по ее собственным словам, под сенью деревьев пишет свои романы или играет со своими собаками!
Книги, входящие в серию «Скарлет», публикуются по соглашению с издательством «Robinson Publishing Ltd» (Великобритания) и выходят в свет вскоре после английских изданий.
Серию «Скарлет» можно выписать по почте наложенным платежом.
Заявки направляйте по адресу: 111250, Москва, а/я 56, «Скарлет»
ПРОЛОГ
Австралия
Мельбурн томился под палящими лучами жаркого январского солнца, выжигавшего влагу из палисандровых деревьев и азалий; в парках под сенью развесистых смоковниц дышалось легче. Но город не спал. Мельбурн жил полнокровной жизнью в любую погоду – и в жару, и в холод, и в проливной дождь. Гремели трамваи, резвились дети, на ступеньках станции метро «Флиндерз-стрит» в любое время дня и ночи устраивали свидания влюбленные.
В родильном доме было прохладно – работали кондиционеры. Над стерильной детской кроваткой склонилась темноволосая девушка. Ребенок ухватился за ее палец, и она улыбнулась, восхищаясь крошечным совершенством, которое произвела на свет.
Улыбка получилась грустной. Радость омрачало отсутствие Райана, который должен был бы сейчас находиться рядом. Но Райан был далеко, за тысячи миль, в Англии, куда увезла его холодная белокурая англичанка. Правда, Кирстен почему-то не испытывала ненависти к Серене.
Если бы полгода назад ее попросили назвать единственного человека, которому она готова доверить свою жизнь, она прежде всего подумала бы о Райане Фарраре. Теперь же ею владели сомнения и неуверенность. И разочарование. Нелегко будет одной воспитывать ребенка, о существовании которого Райан даже не подозревает.
Гнев, всколыхнувшийся в душе, сменила горечь. Кирстен сожалела, что ее не оказалось рядом с Райаном в Квинсленде в тот момент, когда погиб его отец, сожалела, что не сообщила о своей беременности до отъезда в Мельбурн, сожалела, что не придется работать на телевидении, заниматься делом, о котором мечтала.
Телефонные звонки и письма служили плохим утешением. Если б только она была там, рядом, делила с ним горе и радость, заботилась о нем, знала, что Райан любит ее.
Неужели теперь слишком поздно? – спрашивала себя Кирстен, отходя к окну. Неужели ничего нельзя спасти из того, что когда-то так дорого было им обоим?
Она стояла и смотрела на лежащий внизу раскаленный город, пытаясь сосредоточить взгляд на людях, но глаза застилала туманная пелена. После обеда приходила Холли. Губы Кирстен изогнулись в кривой усмешке. Старшие сестры всегда спешат на помощь, и Холли в данном случае не исключение.
Настроение поднялось. Холли подскажет, что делать, – хотя она и жутко сердится на Райана за то, что тот сбежал, ничего не объяснив.
Но сама Кирстен не верила, что он сбежал. Должно быть, есть какая-то веская причина. Ведь Райан любит ее.
Выход один. Решение созрело в одно мгновение. Она отправится в Англию. Отыщет его там и скажет про свою любовь.
И тут же в душу закралось сомнение. А вдруг он опять отвергнет ее? Что она станет делать, если окажется, что он теперь любит не ее, а Серену?
Что делать? Это она решит, когда вновь увидит его, посмотрит в глаза, один взгляд которых способен лишить ее разума и воли, и спросит, что же произошло.
Однако сильнее ее беспокоило другое. Как сообщить ему о дочери? Кирстен отвернулась от окна и, подойдя к кроватке, осторожно взяла на руки крошечную незнакомку, к которой еще только начинала привыкать.
– Он обязательно узнает о тебе! Он имеет право знать... – с жаром прошептала она.
ГЛАВА 1
Словно и не было последних десяти лет, думала Серена Кордер, глядя на пустынный сад Уинтерсгилла, который когда-то был ее домом.
Ничего не изменилось. Даже два разбитых каменных желудя так и стояли у подножия лестницы вымощенной плитами террасы. В детстве она присаживалась на эти желуди и, напевая колыбельную, укачивала на руках свою любимую куклу. На глаза навернулись слезы. Тогда все было совсем по-другому...
Серена почувствовала на себе пристальный взгляд стоявшего рядом мужчины.
– Я горюю не об отце, – решительно заявила она. – Даже думать не смей, будто я могу плакать из-за него. Тебе ясно это, Райан Фаррар?!
– Зря ты строишь свою жизнь на ненависти к Максу Кордеру.
В голосе спутника Серены угадывался австралийский акцент.
Она резко вскинула голову и посмотрела ему в лицо.
– Я никогда не говорила, что ненавижу отца.
– Не говорила! Но издавна приучила себя думать, будто ненавидишь все, что он защищал, отстаивал, символизировал. Потому и сбежала на другое полушарие, что не смогла одержать над ним верх.
– Ты считаешь, что я сбежала в Австралию? – растерянно промолвила Серена. – Но это же чушь. Я переехала в Австралию аж через восемь лет после того, как покинула родной дом. И все те годы жила здесь, на севере Англии, работала в Нортамберленде, а это, можно сказать, бок о бок с отцом.
– Отправься ты на край света, тебе бы и там казалось, что старый дьявол рядом, верно? – улыбнулся Райан. – Признайся честно, Сера, тебе ведь невыносима даже сама мысль о том, чтобы сегодня присутствовать на его похоронах. Я прав? Очевидно, поэтому мы и опоздали.
– Глупости! – Серена устремила взгляд на дом, стоявший на вересковой пустоши на фоне живописных кливлендских гор, затем опять повернулась к Райану. – Ты прекрасно знаешь, что мы не могли приехать раньше, – возразила она. – Чем я виновата, что в аэропорту произошла путаница с автомобилем, который я взяла напрокат? К тому же на подготовку к отъезду у нас было всего четыре дня. За это время просто невозможно достать билеты на самолет, вылетающий в Англию.
Темноволосый мужчина с худым лицом выставил вперед ладонь.
– Ну, хорошо, хорошо, Сера! – примирительно произнес он, останавливаясь рядом с девушкой. – Черт с ними, с этими похоронами. – Райан поежился и втянул голову в плечи, кутаясь в черное кожаное пальто. – Боже! Ну и холодрыга, – пробормотал он и, чтобы согреться, стал выстукивать ногами дробь на тропинке. – Когда же кончатся похороны? – Он обвел взглядом сад. – И почему твой отец не выстроил в саду какой-нибудь домик или сарай, где можно было бы укрыться от холода, пока остальные вернутся с церемонии?
Серена только теперь сообразила, что Райан впервые столкнулся с английской зимой, и, в отличие от нее, проведшей в Австралии всего два года, был более чувствителен к холоду.
– Как ты себя чувствуешь? – встревожилась она.
– Замерз, черт побери!.. Только и всего. Заледенел.
– Возвращайся в машину и включи мотор. Идем, я провожу тебя.
Серена взяла его за руку, но Райан сердито вырвался и, раздраженно заворчав, стал в нетерпении вышагивать взад-вперед по заиндевелой тропинке.
У Серены едва не сорвалась с губ резкая реплика, но она вовремя прикусила язык, вспомнив, что пообещала себе не досаждать Райану чрезмерной опекой. Он меньше всего желал, чтобы с ним носились, как с малым ребенком! Серена погрузилась в созерцание сада и окрестностей, стараясь не замечать худую сутулую фигуру Райана, его бледное лицо и страдальческий взгляд, но ей это плохо удавалось. Сад с голыми влажными деревьями и кустами, на которых торчали сморщенные плоды шиповника и побитые морозом бутоны, навевал тоску и уныние. В этот момент Серена ненавидела Англию с ее отвратительной зимой. Ей хотелось вновь оказаться в солнечной Австралии, хотелось вернуть то время, когда Дон, отец Райана, еще не умер.
– Хорошо, что тебе не пришлось так мучиться, когда хоронили моего отца, – произнес Райан, словно прочитав ее мысли.
Серена стиснула ладони и, почти не сознавая, что делает, стала крутить кольцо, спрятанное под кожаной перчаткой на пальце левой руки.
– Дело ведь не в погоде, верно? Но ты прав: на похоронах Дона все было по-другому. Я его любила...
Райан подошел к девушке и обнял за плечи.
– Все это ужасно нелепо, – тихо проговорил он. – И бессмысленно.
Отказываясь вспоминать события полугодичной давности, она смотрела на широкие квадратные окна старого дома, на рыхлую стену, сложенную из бледно-розового кирпича, на невысокую серую шиферную крышу, и неожиданно почувствовала, что на сердце становится теплее. Она так долго была лишена этого тепла, что сейчас, в день похорон отца, просто не могла отгородиться от него.
Как бы она ни сердилась на отца, Уинтерсгилл, этот горделивый старый особняк, – ее дом. Он представлял собой длинное приземистое двухэтажное здание с крыльцом, наполовину утопающим в спутанных ветвях жимолости; в древних каменных желобах под окнами в прежнее время всегда цвели георгины. Сейчас в желобах было пусто, опавшая листва выметена, однако у застекленных створчатых дверей столовой, в «саду камней», торчали зеленые ростки крокуса, вскормленные плодородной почвой вересковой пустоши; в траве под яблонями в другом конце сада белели грациозные подснежники.
Тоска, жгучая, всепоглощающая, неистовая, и одновременно радость вдруг завладели всем ее существом. Это ее дом, ее дом, который она не видела десять долгих лет, но с которым теперь уж ни за что не решится расстаться, – ведь со смертью отца старый особняк наверняка отойдет к ней.
Серена почувствовала, как рука Райана соскользнула с ее плеча. Молча страдая, он вновь стал мерить шагами дорожку. Она следила за ним с беспокойством во взоре: его бледность и круги под глазами неизменно вызывали у нее тревогу. Между ними установилась неразрывная связь; ему отведено определенное место в ее будущем и наоборот. Что ж, они могут жить здесь, только он и она, вдвоем, размышляла Серена. Им вовсе незачем возвращаться в Австралию; ни его, ни ее там ничто не держит. А Уинтерсгилл – большой дом. Они будут жить каждый сам по себе, если таково будет его желание.
Кто-то ведь должен заботиться о нем, убеждала себя Серена. Она просто обязана сделать для него все, что в ее силах. Это ее долг перед Доном.
– Райан! – окликнула она, смиренно вздохнув. – Не вредничай. Делай, что я говорю. Иди в машину. Ну, чего ты добиваешься, расхаживая на холоде?
Райан резко обернулся и воззрился на нее гневным взглядом. Длинные темные волосы, щетинистый подбородок и густые черные брови придавали его худощавому лицу еще более свирепый вид.
– Оставь меня в покое, – процедил он сквозь зубы. – Я не беспомощное дитя.
С этим, по крайней мере, Серена вынуждена была согласиться. Беспомощным Райана никак не назовешь. Высокий, ростом шесть футов, с гибким, длинным телом, резко очерченными скулами и глубоко посаженными глазами, он в данный момент напоминал загнанного в угол волка. Будь он для нее чужим человеком, она наверняка не заметила бы утомленности под загаром. И опять же, не знай она его так хорошо, появление мелких морщинок возле глаз объяснила бы для себя просто тем, что он долго прожил в жарком климате, где постоянно печет беспощадное солнце. Только дело все было в том, что она знала истинное положение вещей. Вот почему в этот морозный январский день он стоял вместе с ней на северо-восточной окраине йоркширских вересковых пустошей. Она не посмела оставить его одного в Австралии, тем более что он совсем недавно потерял отца.
Из раздумий ее вывело тарахтенье приближающегося автомобиля. Серена подняла голову и прислушалась. Сердце уныло сжалось. Автомобиль остановился на дороге, где-то по другую сторону от дома.
– Они вернулись! И она вернулась. Мари Уайатт.
– Не нервничай, – произнес Райан, взглянув на Серену. – Ты имеешь право находиться здесь. Не забывай, это твой дом.
– Но она живет здесь уже десять лет, с тех пор, как я уехала. Мари Уайатт! Она все это время была... – Серена проглотила комок в горле, – содержанкой отца. Меня тошнит от всего этого. Господи, и зачем только я приехала? Осталась бы лучше в Квинсленде.
Райан сжал ее руку.
– Это твой дом, – подчеркнул он. – Ты вернулась домой. И не чувствуй себя стесненно. К тому же, детка, слово «содержанка» уже давно вышло из моды. Представь, что она, скажем, «компаньонка» твоего отца.
Серена кивнула и, не сдержавшись, рассмеялась, правда, в ее смехе слышались истерические нотки.
– Тогда вперед? Ты это хотел сказать?
– Деваться некуда. Рано или поздно ты должна встретиться с ней, Сера.
Райан, размахивая на ходу рукой, в которой сжимал ладонь Серены, повел девушку к дому через застывший сад. Серена чуть воспряла духом. Хорошо, что она привезла с собой Райана. В ближайшие часы ей не обойтись без его поддержки.
Серена едва узнала Мари, когда та вышла из машины. Десять лет назад секретарша отца, бодрая, энергичная, была пухлой миловидной женщиной со смеющимися глазами. Тогда ей было сорок пять. Теперь же, наблюдая, как Мари несет поднос с чаем и бутербродами в уютную маленькую гостиную с окнами в сад, Серена отметила, что вид у нее уставший и не совсем здоровый. Белокурые волосы женщины, когда-то отливавшие золотом, потускнели, приобретя невзрачный соломенный оттенок; лоб изборожден морщинами, глаза утратили лучистость. Но вкус в одежде, вынуждена была признать Серена, как всегда, безупречный. Мари предстала перед ними в черном кашемировом костюме с коричневатой блузкой, имевшей воротник-хомутик, – идеальный наряд для церемонии похорон в холодный январский день.
Мари поставила поднос на низкий столик перед кожаным диваном «честерфилд», на котором устроились Серена с Райаном, а сама присела в кресло, предварительно чуть выдвинув его вперед, чтобы иметь возможность не вставая разливать чай.
За десять лет в доме мало что изменилось. Все та же массивная старинная мебель, все так же сочно переливаются в отсветах пламени камина темные панели на стенах. Серена отметила, что за время ее отсутствия в доме появилось центральное отопление, причем узкие радиаторы, установленные в укромных местах, совершенно не портили интерьер. Были заменены также и окна, но на двойные переплеты она обратила внимание лишь тогда, когда вдруг осознала, что не слышит привычного свиста сквозняков.
Да, Мари нужно отдать должное. Вкус у нее отменный. Во всем. Изменения в доме произведены наверняка по ее инициативе. Отец просто не стал бы этим заниматься, – из-за отсутствия и времени, и желания. Отца заботило только его предприятие: Кейндейл и вторая семья – рабочие литейного завода и обитатели пятидесяти-шестидесяти небольших домиков, выстроенных по его распоряжению на склонах холмов в долине Кейндейл, раскинувшейся в двадцати милях от Уинтерсгилла. Кейндейл был делом его жизни, основой его существования.
Серена сочла своим долгом объяснить причину опоздания.
– Мне очень жаль, – стала извиняться она, – что нам не удалось приехать раньше. Я, естественно, не хотела опоздать на похороны отца, но в аэропорту вышла неувязка с автомобилем, который я заказала, и нам пришлось ждать почти два часа, пока все выяснилось.
– Главное – вы приехали, – улыбнулась Мари. – В аэропортах постоянно случаются задержки. С сахаром, с молоком? – спросила она, протягивая руку к фарфоровому кувшинчику с цветочным узором.
– Без сахара, – отказалась Серена. – Немного молока, если можно.
Мужчина, сидевший подле нее, кивком попросил добавить ему и того и другого. Мари положила ему сахар и разлила в обе чашки молоко и чай.
– Я думала, народ с похорон приедет сюда, – натянуто произнесла Серена. – Не ожидала, что вы будете одна.
– Из долины все пришли проводить его, – тихо промолвила Мари. – Макс редко говорил о смерти, но я знала, он хотел, чтобы его последний путь пролегал через Кейндейл: мимо завода, вдоль гавани по берегу моря. Это то, чему он отдал свою жизнь, как вы знаете.
Серена кивнула с выражением чопорной любезности на лице.
– Но с вами сюда никто не поехал.
– Я сама так захотела. Я заказала заупокойную службу в часовне Кейндейла, чтобы «вторая» семья могла почтить его память как полагается прямо там, где он пользовался столь глубоким уважением и авторитетом. – Губы Мари тронула ироничная усмешка. – Он всегда называл обитателей долины своей «второй» семьей, – объяснила она Райану.
– Эти люди просто работали на него, – сухо заметила Серена.
– Думаю, не просто работали. – Мари поднесла к губам чашку и отпила глоток. – Они по-своему любили его.
Райан, чтобы предотвратить грозившее возникнуть неловкое молчание, быстро проговорил:
– Я, можно сказать, человек посторонний, но мне бы очень хотелось посмотреть все, что окружало Серену, когда она росла.
– Ну, в этом доме она родилась. Я с удовольствием проведу вас по комнатам, господин Фаррар. – Мари с видимым облегчением воспользовалась возможностью сменить тему разговора. Серена, глядя на нее, вдруг осознала, что почему-то не испытывает неприязни к женщине, которая все эти годы занимала в сердце отца место ее матери.
– А ведь меня зовут Райан. Слово «господин» добавлять не обязательно.
Райан дружелюбно улыбнулся Мари.
Надо положить конец этой неуместной непринужденности, решила Серена.
– Мы не можем долго здесь задерживаться.
Она поставила чашку с блюдцем на столик.
– Съешьте бутерброд. Вы, наверно, голодны. Как-никак два дня в дороге.
– Нам удалось позавтракать, хотя и на бегу, – сказал Райан.
Серена покраснела. Ну, кто тянул Райана за язык? Может сложиться впечатление, будто она вовсе не спешила в Уинтерсгилл, на похороны отца. А это совсем не так, хотя Райана ей, похоже, не переубедить. Она беспокоилась прежде всего о нем. Долгие перелеты утомительны, а Райану желательно избегать стрессов. Только поэтому, убеждала себя Серена, она настояла, чтобы они утром позавтракали.
– Наверно, если б мы не задержались, – призналась девушка, – то, скорей всего, прибыли бы вовремя...
– Церемония прошла хорошо, – смущенно проговорила Мари. – Я попросила, чтобы звучала музыка, которая нравилась Максу.
Серена не помнила, чтобы ее отец интересовался музыкой, и не преминула выразить удивление:
– Вот как?
– Да. Но ничего слащаво-сентиментального. Макс бы этого не потерпел. Он был исключительно практичный человек. Ему нравилась хоровая композиция «Наковальня». – Мари улыбнулась, вспоминая прошлое. – Из «Трубадура» Верди. Я и сама люблю Верди. Его музыка несет в себе положительный заряд.
Железо! Сразу следовало бы сообразить, что отец мог признавать только музыку, напоминавшую ему о его благословенном железе.
– Идеальный выбор, – хмыкнула Серена, стараясь не переступать грани приличий.
Мари, чувствуя враждебность гостьи, заметила:
– Может, пора уже забыть плохое. Что было, то прошло. Макс ведь умер, Серена.
Да, умер, и погребен! Сереной овладело глубокое чувство вины: она не могла заставить себя скорбеть об отце.
– Он завещал, чтобы его кремировали, дорогая, – тихо объяснила Мари.
Абсолютно в духе отца, подумала Серена, судорожно вздохнув. Завершил свой путь, как и жил, – в огне. Горячее сердце и пылкий нрав были движущей силой всех его начинаний и поступков; раскаленный расплавленный металл – любимой стихией. Она сама унаследовала от отца много пламенных черт: как и он, легко приходила в ярость, легко обижалась. И некоторые обиды тлели в ней вечным огнем, пожирая изнутри.
– Я сделала все так, как распорядился Макс, – продолжала Мари. – Он оставил дела в полном порядке. Макс был педантом во всем, и завещание оформил за несколько лет до смерти.
Райан, наклонившись к столику, взял бутерброд. Очевидно, чтобы отвлечь Мари от разговора о смерти и похоронах Макса, предположила Серена. Вряд ли он хотел есть.
– Ммм. Вкусно. Поешь что-нибудь, Сера...
– Я не хочу есть, – раздраженно ответила девушка.
Мари смотрела на гостей, переводя взгляд с одного на другого. Райан, проглотив бутерброд, произнес:
– Я, наверно, зря приехал, миссис Уайатт. Не знаю, как вести себя в таких случаях...
Голос Райана сорвался, и Серена, заметив страдальческое выражение в его глазах, объяснила Мари спокойно:
– Несколько месяцев назад у Райана умер отец.
– О Боже... прошу прощения! Надо же, а я все про Макса да про Макса...
– Ничего страшного.
Райан смахнул с рубашки крошки. Серена догадалась, что он вспомнил про стрельбу в Квинсленде, потому и нервничал.
– Вы долго собираетесь пробыть в Англии? – поинтересовалась Мари, мгновенно меняя тему разговора.
Серена нахмурилась.
– Пока не улажу дела отца.
– Адвокат обо всем позаботится, – заверила ее Мари. – Мистер Эндрюз и его коллеги хорошо знают свое дело.
– Надо ведь решать вопрос не только с домом, верно? Что будет с заводом, с людьми, которые живут в долине? – Серена повернулась к Райану и, видя, что затравленное выражение не исчезает с его бледного изможденного лица, постаралась отвлечь его мысли от неприятных воспоминаний. – Кейндейл – отвратительное место! – беспечно бросила она. – Глубокое ущелье в горах, выходящее к морю. Сплошь голые камни. Вода в реке красная, потому что течет по камням, содержащим бурый железняк. Есть еще старый заброшенный рудник, где раньше добывали железную руду. Ну и, конечно, завод, отравляющий черным дымом всю скудную растительность на склонах холмов. Честно говоря, Райан, я уверена, ты просто возненавидишь Кейндейл, когда я свожу тебя туда...
– Там сейчас не так уж плохо, – вмешалась Мари. – Ты судишь по воспоминаниям десятилетней давности. С тех пор введены особые требования по вредным выбросам в атмосферу. Теперь Кейндейл – маленький процветающий поселок. Это единственное приличное место на много миль в округе, где можно найти работу. Если бы не завод, из Кейндейла давно бы все поуезжали. Благодаря заводу обитатели долины имеют средства к существованию. Твой отец был хороший хозяин...
Серена порывисто поднялась, увидев, что Мари прикусила губу, – очевидно вспомнив, что однажды произошло в Кейндейле. Сумеет ли Мари когда-нибудь забыть о том случае? Сама она, Серена, никогда не избавится от этого воспоминания. Как бы далеко от Кейндейла ни находилась, она всегда будет испытывать стыд и сожаление из-за тех глупостей, что натворила много лет назад. Никогда не простит себя, – даже если доживет до ста лет.
Райану об этом она не рассказывала, но сейчас, поймав на себе его озадаченный взгляд, с горечью осознала, что не может больше таиться от него. Следующие несколько недель им предстоит провести близ Кейндейла, и в округе наверняка найдутся люди, которые помнят, как она бунтовала в подростковом возрасте, и захотят поделиться с Райаном. А она не желает, чтобы он судил о ней по чужим рассказам. Однако говорить об этом очень тяжело, тем более в присутствии Мари. Но деваться некуда.
Серена вновь повернулась к Райану.
– В детстве я натворила много ужасного, – спокойно заговорила она. – И будь моя воля, Кейндейл давно бы исчез с лица земли. Райан, ты меня совсем не знаешь. Теперь я стыжусь своих поступков. Чего только я не придумывала, чтобы уничтожить это место... – Серена хрипло рассмеялась. – В подростковом возрасте я была настоящей бунтаркой. Я поставила перед собой цель – низвергнуть короля Кейндейла, моего отца, и избавить мир от самого Кейндейла. Так сильно я его ненавидела. – Она перевела дыхание и, опустив голову, чтобы не видеть изумленного лица Райана, переплела пальцы и продолжала: – Я пробралась на завод и разгромила станки, подожгла химикаты в красильном цехе, разбила трубы, устроив наводнение, стащила у отца ружье и выбила все окна в административном здании. Потом выкрала у него ключи и позапирала все двери на заводе, а ключи выбросила; в результате производство было остановлено на полдня, пока не поменяли замки...
Она мельком взглянула на Райана. Тот не сводил с нее удивленных глаз.
– Зачем? – наконец вымолвил он. – Зачем ты это делала, Сера?
– Потому что Кейндейл принадлежал отцу, – ответила она, вновь поворачиваясь к Мари. – И еще потому, что я ревновала отца к его «второй» семье – к рабочим, служащим, к людям, которые там жили.
Мари, с трудом поднявшись с кресла, покачала головой.
– Нет, – возразила она. – Истинная причина в другом, не так ли, Серена?
– Я... я не понимаю, о чем вы... – запинаясь, вымолвила девушка.
– Ты бунтовала из-за меня! Потому что твой отец сошелся со мной после смерти твоей матери...
Мари умоляюще вытянула руку.
– Вы, очевидно, хотели сказать, до смерти моей матери, – вскричала Серена, прежде чем сообразила, что говорит. – Не после, а до ее смерти, миссис Уайатт.
Мари отшатнулась.
– Как... как ты узнала?.. – хрипло прошептала она, открыв рот от изумления.
Серена, хоть и не ожидавшая от себя такого всплеска эмоций, теперь уже не могла притворяться.
– Я видела вас! – отчеканила она. – Вдвоем! В этой комнате. В тот самый день, когда умерла моя мама.
Райан, вскочив с дивана, похлопывал Серену по плечу.
– Эй, – тихо уговаривал он, – Сера, любовь моя, не устраивай скандал.
– Скандал! – Девушка резко обернулась к нему. – Скандал! – невесело, почти как безумная, рассмеялась она и, устало опустив плечи, продолжала: – Отец держал ее в своих объятиях и целовал. Они смеялись. Оба казались такими счастливыми. А моя мама только что умерла... Даже я, ребенок, не могла не понять, что они уже давно вместе...
Лицо Мари страдальчески сморщилось.
– Я не знала... – Она опять покачала головой, на этот раз, очевидно, пытаясь изгнать воспоминания. Глядя прямо в лицо Серене, она спросила: – Как ты тогда здесь оказалась? В тот день Макс отправил тебя к Мэнлеям. Он отвез тебя рано утром, поскольку мы знали, что кончина твоей матери близко. С ней был врач... и сиделка. Они оба сказали, что будет лучше, если ты...
– Если я не буду путаться под ногами! – Серена дышала прерывисто, опущенные руки стиснуты в кулаки. Чувствуя себя абсолютно беззащитной, она уткнулась взглядом в пол. – Чтобы не путалась под ногами, – прошептала она. – Чего я хочу, никого не интересовало. Но я знала, что никогда больше не увижу маму, если уступлю вам. Я хотела быть здесь... – Она взглянула на Мари. – Как вы не понимаете? Я хотела быть с мамой. Поэтому, когда отец отвез меня к Мэнлеям, я взяла и вернулась. Миссис Мэнлей дала мне таблетку и оставила в спальне. Я нарочно чихнула и выплюнула таблетку, а миссис Мэнлей убедила, что проглотила. И когда она через несколько минут вернулась, я притворилась спящей. После этого мне не составило труда тайком выбраться из дома. Я прибежала назад через вересковую пустошь. И увидела вас... – Серена вскинула голову и пылающим взглядом воззрилась на стоявшую перед ней женщину. – Я увидела вас в объятиях отца. Вы оба смеялись!
Мари покачнулась, на мгновение прикрыла веки и прошептала:
– Я не хотела причинить тебе боль – ни тогда, ни сейчас. Но есть вещи, которые тебе не понять...
– Только прошу вас, – язвительно произнесла Серена, – не уверяйте, будто он был безумно влюблен в вас и тому подобное. Слышать это выше моих сил.
– Нет, дорогая, твой отец не любил меня безумно! Но ему нужна была женщина. – Мари гордо выпрямилась. – А я любила его. После смерти моего мужа Гарри Уайатта у меня это был единственный мужчина. Нет! Макс был не из тех людей, кто теряет голову от страсти. Он во всем слушался голоса разума. Но женщина ему была нужна, а Кэтрин... твоя мать... она ведь болела и уже давно не могла быть ему настоящей женой...
Серена чувствовала внутри жгучую всепожирающую боль, – боль, вызванную не физическим недугом. Ей захотелось немедленно освободиться от этой боли, выплеснуть ее на Мари.
– Выходит, вы его интересовали только как сексуальная партнерша! – презрительно бросила она.
Мари сдержанно кивнула.
– Такой человек, как твой отец...
– О Господи! Избавьте меня от подробностей...
Пальцы Райана вдавились ей в плечо; она ощущала их даже сквозь толстую ткань своего шерстяного пиджака. Райан предупреждал, что она зашла слишком далеко, но Серена его словно не замечала. Все ее внимание сосредоточилось на стоявшей перед ней женщине.
– Твоя мать очень страдала в последнее время перед кончиной, – спокойно продолжала Мари. – Смерть явилась для нее избавлением.
– И вам развязала руки. Вы ожидали ее смерти, зная, что тогда получите желаемое... или, по крайней мере, очень скоро сможете иметь то, что вам нужно.
Мари закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Серена, потрясенная собственной вспышкой, не знала, что делать. Она вовсе не собиралась ворошить прошлое и вести себя так жестоко. Райан рывком повернул ее к себе лицом.
– Идиотка, – вспылил он. – Сегодня не самый подходящий день для выяснения отношений, Сера.
Девушка проглотила комок в горле. Она была напугана, напугана тем, что с ее губ сорвались слова, которые не следовало произносить, ибо сердцем она понимала, что Мари сама оказалась игрушкой в руках отца. Вот кого надо винить.
Отец, очевидно догадываясь, что Мари к нему не равнодушна, просто убедил ее вступить с ним в связь. Он был человек жесткий, безжалостный. Да и что выиграла Мари? Отец так и не женился на ней. А что им мешало узаконить отношения?
