Текст книги "Сломя голову"

Автор книги: Джули Дэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Жак, присаживайся, присоединяйся к нам, – бормотала я, пытаясь взять ситуацию под контроль. – О, Жак, это моя мама, – представила я. – Мама, это Жак Биллингс. Ты помнишь?

– Конечно, помню, – солгала мама. Она не смогла бы выделить моего учителя французского языка в средней школе в ряду остальных, так что было здорово, что я рассказала ей всю историю, все, что произошло со мной за последнюю неделю. Сейчас едва ли было подходящее время для продолжительных объяснений. – Рада встретить парня из Техаса, – добавила она. – Воистину все дороги ведут в Париж!

Жак улыбнулся моей маме и пожал руку Лоле. Я по-прежнему видела печаль в его взгляде, которую теперь еще сильнее подчеркивали темные круги под глазами.

– Что случилось? – прошептала я, пока мама и Лола отвлеклись на непродолжительную беседу. Я покровительственно положила руку ему на спину. – Извини, если не смог застать меня вчера… – К счастью, я контролировала биение моего пульса, чтобы украдкой быстро взглянуть на Ника.

Жак нервно оглядел помещение, прежде чем приблизить свою голову к моей.

– Я слышал от одной… – сказал он еле слышно, – модели. Не знаю даже, как она нашла меня, но сообщила, что все знает. – Он прикрыл глаза, его губы задрожали.

– Знает что, Жак? – Я пыталась не позволить воображению зайти слишком далеко, но дело, похоже, обстояло не лучшим образом.

– Знает, что случилось. Что случилось с Луисом-Хайнцем. И где они его держат.

– Что, кто, почему? – Я вдруг ощутила вину за то, что не принимала всерьез самые мрачные опасения Жака. Все это время я истратила на Ника… «Но черт побери, – подумала я, – была ли это на самом деле модель?»

– Мне жаль, я не знаю, потому что заболел от волнения, – продолжал Жак. – Она не захотела говорить со мной по телефону о том, что случилось. Сказала, что хочет встретиться сегодня вечером. Вот почему я так отчаянно разыскивал тебя. Ты должна пойти со мной… Я не знаю, что делать…

– Конечно, Жак. – Я старалась, чтобы голос звучал уверенно. – Конечно, я пойду с тобой сегодня вечером.

Я могла почувствовать, как пульс Жака слегка замедлился, а его дыхание стало менее стесненным. Но он все еще продолжал сжимать меня. Могу лишь представить себе, что могли подумать о нас завсегдатаи ресторана… И Ник. Я украдкой взглянула на него. Он наблюдал, ладно. Я отвела взгляд от Ника и пожала руку Жака.

– Все будет хорошо, – сказала я ему – и себе. – Я точно знаю.

Он кивнул.

– Думаю, мне надо выпить, – произнес он.

– Тебе и мне, обоим, – ответила я.

После двух порций водки Жак, казалось, совсем успокоился и даже нашел легкое развлечение в том, как Лола и моя мать мучили меня насчет Ника.

– О, он очень привлекателен, – вставил Жак, когда дамы нагло указали ему на «мистера Страстного».

По-видимому, жидкотекучий алкоголь помог расслабиться и мне тоже, потому что где-то между steak au poivre [72]72
  Бифштексом с перцем (фр.).


[Закрыть](заказанным saignant [73]73
  С кровью (фр.).


[Закрыть]– в прямом смысле этого слова кровавым, – что вполне отвечало моему душевному состоянию) и эспрессо я решила послать Лолу в дамскую комнату в обход, мимо столика Ника, с целью немного пошпионить. Лола взялась за разведывательную миссию как за контрагента.

Мы наблюдали, как она извилистым путем движется по залу, останавливаясь то тут, то там и посылая воздушные поцелуи то клиенту дома Диор, то коллеге – рекламному агенту. И как раз в тот самый момент, когда она припарковалась слева от столика Ника и завязала с официантом – так казалось с того места, где мы сидели, – о чем-то очень проникновенный, но в конечном счете бессодержательный разговор…

– О, она способная, – тихо сказала я. – Слишком способная.

И вдруг, к нашей тревоге, слегка усиленной выпитым, рыжеволосая встала, а за ней поднялся и Ник.

– Неужели уже уходят? – сказала я еле слышно, втайне ликуя по поводу неудачного свидания – возможно, даже хорошо представляя себе причину этого, – до тех пор, пока не стало ясно, что рыжая удалилась в дамскую комнату, а он вернулся и снова сел.

– О, у него хорошие манеры, – прошептала мама, в то время как Лола внезапно закончила свою болтовню с официантом и последовала за подружкой Ника вниз по лестнице, сначала остановившись, чтобы послать нам дурацкую сентиментальную усмешку.

Мы, оставшиеся, при этом были вне себя.

– Ради Бога, что Лола Эйтон собиралась сказать? – удивилась мама. И хихикнула: – Все рекламные агенты натренированы шпионить?

– Может быть, она ходит на шоу «под прикрытием», – засмеялась я. – Вдруг она окажется «кротом», двойным агентом. Секретный трюк. Может настроить их всех против него, и…

– Гм, гм!

Я замерла посреди хохота, посреди мысли, возможно, даже посреди оскорбления, заметив, что и Жак, и моя мать, оба уставились на что-то позади меня, поверх моей головы.

Это могло означать лишь одно, и я почувствовала, как заливаюсь краской, начиная с ушей. Или уши должны были гореть у Ника? Как удачно – я могла бы просто обернуться и спросить его.

Но вместо этого сидела неподвижно, остолбенев. Ник заговорил первым.

– Алекс? – произнес он тихо.

Я нагнула голову и начала приглаживать волосы вокруг лица, будто это могло каким-то образом сделать меня невидимой.

– Алекс, извини, если помешал, – начал он снова.

Я закусила губу и увидела, что мои соседи по столу изменили мне и делают вид, что глубоко увлечены беседой друг с другом о том, стоит ли заказывать десерт к эспрессо. Тогда я отважилась немного повернуть голову и посмотреть на него краешком глаза.

– О, привет, – произнесла я как можно более небрежно.

Ник Сноу встал на колени около стола, глядя мне в лицо.

– Алекс, пожалуйста, позволь мне сказать еще раз, что мне очень жаль, – прошептал он. – Бог – свидетель, я искренне сожалею, что ты увидела меня здесь в этой компании. – Он потер глаза, а затем молитвенно сложил руки, прижав их ко рту и носу. – Пойми, у меня контракт, – сказал он. – Я делаю это не для того, чтобы встречаться с моделями. Просто хотел побывать в Париже. Я хотел приключений. Я подписал это из прихоти, но теперь я не могу все бросить. Если бы у меня был шанс… – Он покачал головой и вздохнул. – Но у меня его нет. Я обязан довести это до конца. Я даже не уверен, что имею право говорить с тобой об этом…

У меня закружилась голова. «Не позволяй обмануть себя так легко только потому, что он такой симпатичный и смотрит на тебя тем взглядом, тем самым взглядом, против которого невозможно устоять, его губы произносят «прости», а глаза говорят «я твой, весь твой»».

Нет. Должна. Нет. Назад. Вниз.

Но я позволила себе взглянуть ему в глаза – и моя способность быстро восстанавливать душевные силы испарилась.

– Ник, – сказала я мягко, – я хочу поговорить с тобой, да. Но сейчас не самое подходящее время, честно… – И несколько раз моргнула, в то время как рассудок пытался обуздать мое сердце. – Вот номер моего мобильного, – сказала я, нацарапав его на чеке, который, вероятно, пригодился бы мне для составления отчета о расходах, но какая разница? Этот проклятый прекрасный мужчина пытался подъехать ко мне. Я подарила ему – спасибо гордости – легчайший намек на улыбку. – Позвони мне сегодня вечером, хорошо?

Прежде чем я поняла что-либо, Ник быстро поцеловал меня в губы и отошел от нашего стола. «Наглая обезьяна», – подумала я, в то время как лицо запылало: я осознала, что нахожусь на публике.

10

– У меня есть для вас история, – сообщила слегка запыхавшаяся Лола, подплывая назад к столику.

– Гм, у нас тоже есть история для тебя, – ответила моя мама. – Не так ли, Алекс?

Мое зардевшееся лицо теперь сделалось совершенно красным.

– Я что-то пропустила? – спросила Лола, посмотрев на меня.

– Ник подходил, – пробормотала я. – Вот и все.

– И поцеловал ее на глазах у всех. И она согласилась поговорить с ним позже, – доложила мама и добавила, передразнивая меня: – Вот и все.

– Ах ты, маленькая негодяйка, – пошутила Лола. – Всем выпивку за мной счет!

Я с напускной скромностью взглянула на Лолу и использовала возможность, чтобы бросить взгляд на столик Ника, где рыжеволосая, казалось, до краев наполнилась возбуждением, а он снова встал, чтобы пододвинуть даме стул. И прежде чем я успела отвернуться, модель подмигнула в нашу сторону. Взволнованная – действительно, неважное состояние, когда люди за тобой наблюдают или, ну, в общем, шпионят, – я огляделась. Неужели это она мне?

– Неужели она только что мне подмигнула? – спросила я.

– Нет, дорогая, она подмигнула мне, – сухо возразила Лола. – А теперь разве я не говорила, что могу рассказать вам кое-что очень интересное?

К моему удивлению, именно Жак добродушно попросил:

– Умоляю, расскажи.

– Ладно, друзья мои, верю, что смогу сделать себе и другую карьеру, если модное дело надоест, – усмехнулась она. – Паблисити и шпионаж – две стороны одной медали. Ну, мода требует конкуренции. И естественно, информации.

– О, вот почему каждый дизайнер утверждает, что его модели самые лучшие и в то же время принесут прибыль, – прокомментировала мама.

– Что-то вроде, – ответила Лола. – Это можем обсудить позже. Так или иначе, я последовала за рыжей в дамскую комнату, но я не хотела злить ее, поэтому сначала ничего не говорила. Просто делала вид, что поправляю макияж, причем достаточно долго. – Лола вращала глазами. – Когда она закончила делать свои дела, я спросила, не закапывает ли она глазные капли. Конечно, да. Конечно.

Я не знала наверняка, почему «конечно», но не хотела прерывать рассказ.

– Тогда я попыталась разговорить ее, спросила, не модель ли она, объяснила, что работаю рекламным агентом, – продолжала Лола. – Тут я хочу сделать небольшое отступление: если бы я была мужчиной, она бы могла подумать, что я хочу сблизиться с ней, преследую ее. Это, действительно, неверное поведение. Поверьте, я знаю. – Лола замолчала, прищурив глаза, как будто вспоминала какой-то ужасный – типа «Эй, малышка!» – момент. Избавившись от воспоминаний, она продолжила: – Но к счастью для нас, я женщина, и она клюнула. Сообщила мне, что ее имя Сиобхан и – да, она хочет стать моделью. Фактически она совершенно уверена, что прославится, потому что собирается попасть на ТВ. О мой Бог, вы не поверите, что они делают на этом шоу. О, она все мне выложила. Будто бы не ела несколько дней, а потом поедала все, что попадалось на глаза. Только пища вырывалась обратно. – Лола наморщила нос. – Э-э-э… это было грубое сравнение, извините. И на самом деле это неправда, потому что они едят. По крайней мере, стараются это делать, но совсем не просто отмотать назад годы и годы выработки условного рефлекса.

В то время как мама и Жак обменялись недоумевающими взглядами, я удовлетворенно кивнула. Слава Богу, Ник рассказал мне правду про шоу.

– Видите ли, эти модели думают, что Ник – принц из некоей крохотной страны, о которой они никогда не слыхали, потому что ее нет в реальности, и, чтобы стать его принцессой, девушка должна набрать вес, потому что в его стране почитают толстых женщин, – доложила Лола, чрезвычайно довольная собой, в то время как Жак буквально разинул рот, а моя мама ахнула.

– Солнышко, ты знала, что это за шоу? – не выдержала она.

Я уставилась вниз, на свои колени, вверх на потолок – куда угодно, лишь бы не встречаться глазами с мамой, – и скривилась. Как признаться маме теперь, когда правда выплыла наружу, что я кое-что знала, но была слишком сбита с толку?

– Гм… да?

К счастью, Лола продолжила свой репортаж с места событий:

– О Боже, посмотрите на нее сейчас, отщипывающую крошку хлеба.

И конечно, мы все повернулись и посмотрели.

– Как бы то ни было… я спросила ее, кто симпатичный парень за ее столом. Само собой получилось. – Когда благодарные слушатели отодвинули в сторону чашки и поставили локти на стол, подпирая подбородки руками, Лола преподнесла неожиданное продолжение: – Знаете, она неплохо выглядит. – И посмотрела на меня искоса, сверкнув глазами. – Держись, Алекс, я не закончила. Я только хотела сказать, что она выглядит, как Джери Холливэлл, только удлиненная дюймов на десять или около того. О, и голос тоже похож. – Она, безусловно, была горда собой. Лола прочистила горло и перешла к тому, чтобы совершить свое лучшее перевоплощение «Кокни-из-Ист-Энда-включая-умирающего попугая». – «Ой, Ник, он, да, такой привлекательный», это я цитирую Сиобхан. – И Лола продолжила ее голосом: – «Но чтоб мне провалиться, подозреваю, что он гей. Он даже не слишком-то целовался ни с одной из нас – уж не говоря о том, чтоб переспать. Все мои приятели предупреждали, что наверняка будет какой-то подвох в этом шоу!» Конец цитаты. Гм, гм… А теперь, делая выводы из рассказанного мисс Симонс – и надеюсь, что не обижу вас, миссис Симонс, – я-то не думаю, что он гей! Но, Алекс, я уверена, что подвох – это ты!

Думаю, что я явственно произнесла: «Полный п…!» Лолино утверждение заставило меня порозоветь от удовольствия – или, возможно, покраснеть, – я задумалась и в смущении почувствовала, как мои щеки заливает предательская теплота. «У Ника действительно получается заставить меня прекратить делать это, – подумала я. – Гм… заставить меня краснеть – вот все, что он должен был компенсировать мне в конце?»

Я нравлюсь ему, я действительно ему нравлюсь.

И это – все, что мне нужно? Я должна была обо всем хорошенько подумать.

Правильно, но что меня так разозлило, если то, что Сиобхан сообщила Доле, было правдой? Итак, Ник делает нечто дурацкое на ТВ; черт, я тоже была там и тоже такое делала. Ладно, перефразируем: он добровольно делал нечто дурацкое на ТВ. С другой стороны, существовали на свете люди (включая тех, одержимых Пулитцеровской премией – и я не имею в виду Лили – часть меня), которые считали мою профессию просто нелепой. В конце концов, ведь она связана с чтением публикаций в журналах типа «Кошачий концерт на подиуме». Кто бы говорил?

Так в чем же было прегрешение Ника Сноу? Он не рассказал мне все о происходящем на самом деле, что заставило меня чувствовать себя немного… глупо и сбило с толку. Но он сам выставлял себя в дурацком свете на телевидении, не я. В конце концов, я никогда не подписывала никаких документов. Ха! Если даже они выставят в эфир видеозаписи наших свиданий, им придется прикрывать мое лицо одним из тех размытых синих пятен. Я хихикнула про себя. Никто не поверит моей маме, если она начнет хвастаться, что ее дочь – это синее пятно. Я покачала головой над всей этой нелепицей.

– Давайте уйдем отсюда, – предложила я, доставая из бумажника пачку евро, чтобы оплатить счет. Но когда поднялась со стула и направилась к выходу, то не смогла удержаться, чтобы выйти просто так. Сначала продефилировала мимо Определенно-неопределенной парочки и широко улыбнулась для их скрытых камер, а затем, выпрямив спину, обнаружила, что прохожу мимо стола Ника в опасной близости, так что моя сумка задела спинку стула Сиобхан. Я небрежно задержалась, чтобы поправить на шее шарф из «Эрме» – просто так, – и затем пошла дальше. Еще бы на сантиметр ближе – и, возможно, если бы она держала бокал красного вина и была одета в белое вместо черного, то произошел бы трюк с опрокидыванием, подобного которому не было со времен рекламного ролика пива «Миллер лайт». Вот это, возможно, было бы сделано для небольшого количества хорошего ТВ.

– Так много волнений за один уик-энд я не переживала с тех пор, как рухнула компания «Инрон», в акции которой я вложила деньги, – заявила мама с самым серьезным видом, когда мы вышли из ресторана. – Думаю, мне надо слегка-а-а поспать. – Она «слегка-а-а» зевнула.

Пока мы шли к остановке такси, мимо жилых домов на авеню Монтейн, я рассеянно осматривала улицу в поисках двух черных внедорожников. А вот и они, напротив дома Нины Риччи. Массивные машины были похожи на брызги плохого спрея для загара, от которого не мог избавиться Ник и который слезал с него слоями.

Лола должна была возвращаться в офис, если только не удастся освободить свое расписание на вечер.

– Я ходила с тобой в Двадцатый район и добывала для тебя историю, поэтому не пойду на попятный, – сказала она. – Что может быть хуже?

– Ладно… – проговорила я медленно, – мы встречаемся с моделью в баре «Будда» в семь.

Лола непроизвольно ахнула, и вид у нее стал испуганный.

– Я и не знала, что бар «Будда» открывается так рано, – призналась она, сморщив нос с неприязнью.

– Не по-модному рано, понятно, – сказала я, напрягаясь в поисках умозаключений, которые она оценила бы. – Но подумай вот о чем: мы же будем там задолго до того, как кто-то из знакомых сможет нас увидеть.

Лола остановилась, и ее наморщенный носик разгладился. Я порадовалась своим успехам в логике модников.

– Ну ладно, это удачный момент, – сказала она наконец. – А как мы ее узнаем?

– Она сказала, что будет одета в платье от Луиса-Хайнца, – ответил Жак, – чтобы доказать, что знает, о чем говорит.

– Маленькая воровка! Никому в руки не попадали эти платья, кроме меня, даже к Алекс! – выпалила Лола. И тихо произнесла несколько отборных ругательств. Но, минутку поразмыслив, тем не менее сменила гнев на милость. – Ладно, думаю, хорошо уже то, что я знаю, чего не стану надевать, – задумчиво произнесла она. – Насколько смущающим это было бы? Гм, – сказала она, – какого цвета будет платье?

Я вздохнула и поцеловала подругу в обе щеки, прежде чем сесть в ожидающее нас с мамой такси.

Пока мама дремала посреди заднего сиденья – без сомнения, в грезах о petites mains, вышивающих ее новый, заказанный в «Шанель» костюм, – мы с Жаком шептались поверх ее головы, словно маленькие дети, после того как выключили свет.

– Так что конкретно эта модель сказала тебе? спросила я, с неодобрением произнося слово «модель». – И можем ли мы называть девушку как-то иначе, чем «эта модель»?

– Ну, она не назвала себя, – возразил он. – Зато – думаю, случайно – упомянула, что собирается на показ дамского белья.

– Белье, вот как? – медленно произнесла я.

– Да, ключ к тому, чтобы найти любовь всей моей жизни, у модели, демонстрирующей нижнее белье. – Жак печально вздохнул. – Не слишком обнадеживающе…

– Она может оказаться высокоинтеллектуальной: днем – модель, демонстрирующая нижнее белье, а ночью – кандидат на докторскую степень по биохимии! В конце концов, девушка сумела найти тебя. – Я старалась говорить убедительно. – Как она тебя нашла, между прочим?

– Не знаю. Модель – я имею в виду эту… как ее там – не хотела разговаривать по телефону слишком долго.

– Этот информатор… как бы ее назвать… дай подумать… – Шестерни в моем мозгу начали быстро вращаться. В «Уикли» я много потрудилась, чтобы стать незаменимой для составления ярких заголовков, остроумных подписей под иллюстрациями, емких коротких строк для концовки. Теперь мне хотелось поднять настроение Жаку. Я не хотела больше слышать слово «модель». Да и пора было восстановить свою репутацию. – Белье… кливаж… розовые трусики… – Улыбка медленно расползлась по моему лицу. – О'кей, есть. «Эта модель» имеет теперь кодовое имя, – сказала я, выдержав паузу для эффекта, – Глубокое Декольте.

Искренний смех Жака заполнил такси. Немного легкомыслия нам было просто необходимо, так как эффект от алкоголя начал ослабевать и свет дня сиял через ветровое стекло. Но скоро мы впали в молчание, и я нервозно начала постукивать ногой по спинке переднего сиденья, в то время как мама клевала носом, ее голова покачивалась и склонялась на мое плечо. Жак в своем углу пристально смотрел в окно, перекинув сначала левую ногу через правую, а затем, наоборот, правую через левую, затем опять поменял их местами, и опять, и опять…

Загипнотизированная этим похожим на метроном движением ног Жака, я задремала, и во сне мне пригрезилась высокая, пышная женщина в темных солнцезащитных очках и ночной сорочке под плащом в темном многоэтажном гараже: это была наша девушка Глубокое Декольте.

Но она оказалась совсем не такой, как я представляла.

Когда мы с Жаком встретили Лолу в баре «Будда» – моя перевозбужденная, со сбитыми биоритмами мама свалилась в постель, как только добралась до гостиницы, и разбудить ее было невозможно, – то думали, что без труда вычислим нашу модель нижнего белья. В конце концов, в четверть седьмого эта горячая точка была едва прохладна, заполненная, как обычно, туристами из Германии и американского Среднего Запада. Может быть, красотка затерялась среди высоких тевтонцев – но там были сплошь мужчины. А молочно-белые розовощекие блондинки? Все в возрасте лет тринадцати и в сопровождении родителей.

Мы трое пришвартовались на нижнем этаже у бара, в тени гигантской золотой статуи Будды: Сотни свечей освещали красные лакированные стены и весь тот азиатский китч, который наполнял похожее на пещеру помещение, в то время как причудливые сочетания звучания флейт, барабанов и обволакивающей музыки просачивались сквозь гомон посетителей. Было трудно сосредоточиться, чтобы рассмотреть персону за столиком напротив тебя, уж не говоря о том, чтобы разглядеть осведомителя – модель нижнего белья, которую никогда прежде не видел.

Тем не менее мы продолжали изучать зал каждый в своем направлении, находя и отвергая одну женщину задругой. Никто не выделялся, и определенно никто не возвышался над остальными, как мы того ожидали.

В конце концов сначала я увидела платье: посадка по фигуре и облегание форм творения Луиса-Хайнца – это чудо ни с чем нельзя было спутать. Я обнаружила, что буквально загипнотизирована тем, как ткань цвета нектарина облегает бедра, а затем струится вокруг ног. Не отрывая глаз от приближающейся фигуры, я толкнула локтем Лолу, которая в свою очередь предупредила Жака.

– Это должна быть она, – сказала Лола, которая, как и я, не могла оторвать глаз от платья, – если только распутная девка не заложила платья, которые по праву принадлежат мне. – Немного подумала и добавила: – И тебе, Алекс, и всем женщинам мира.

Я была слишком поглощена мечтами о платье, чтобы заметить что-либо.

Именно Жак разрушил чары, спросив:

– Вы действительно думаете, что она модель для демонстрации нижнего белья?

– Что такое? – Я повернула голову и посмотрела на него. Жак прищурился из-за мерцания свечи на нашем столе. Виду него был, несомненно, озадаченный.

Я снова взглянула на таинственную женщину – но постаралась сосредоточиться на ней самой, а не на платье. Нет, она совсем не была высокой. И не имела пышных форм. Но, Боже ты мой, платье выглядело действительно потрясающе…

Вооруженная разноцветным коктейлем для девочек неизвестная стояла в углу совершенно неподвижно, но было ясно, что она осматривает зал. Это – а также тот факт, что она почти полностью прикрыла лицо широкополой соломенной ковбойской шляпой, – убедило нас, что на встречу явилась мисс Глубокое Декольте.

Жак быстро поднялся из-за стола и направился к ней, огибая группы туристов, как настоящий профи (я подумала, что этому он научился в «Ле Бон Марше»). По телодвижениям было ясно, что она облегченно вздохнула – но по-прежнему нервничала, – когда Жак, наконец, добрался. Они обменялись парой слов, затем разошлись; он пошел назад, к нам, она исчезла в противоположном направлении.

– Что происходит? – поинтересовалась я, не очень надеясь на ответ.

– Боже, как я хочу это платье, – выпалила Лола: первый признак того, что она вышла из транса.

Жак возвратился к столу без единого слова.

– Ну? – спросила я.

– Через несколько минут, – ответил он еле слышно.

Как обещала, она появилась спустя несколько минут с лицом, по-прежнему прикрытым шляпой, и хлопнулась на пустой стул, который мы добрых двадцать минут мучили, прежде чем смогли расположить как можно ближе к углу комнаты. (Каков этикет доносчика? Захочет ли она сидеть лицом к двери? Спиной к двери? Станет ли говорить в присутствии трех человек?) Истина оказалась в том, что она как будто ничего не замечала, кроме бутылки белого бургундского, которую заказала Лола. Лола налила стакан вина, и наша гостья прикончила одним глотком.

– Это мои друзья, – сказал ей Жак. – Они помогают мне разыскать Луиса-Хайнца, поэтому вы можете свободно говорить в их присутствии.

– Я-а рада-а, что вы нашли меня. – Она, наконец, повернула голову, так что лицо показалось из-под шляпы.

– Я вас раньше где-то видела, – тихо пробормотала Лола, почти про себя. – Знаю, я…

Я переводила взгляд с Лолы на Глубокое Декольте и обратно.

– Шони?!! – воскликнули мы одновременно.

– Да-а, как вы узнали? – Она явно занервничала.

– О мой Бог, конечно! – ликовала Лола. – Вы – та самая девушка, которую я видела вместе с Бартоломе. Я видела вас на показе в «Диор», запомнила вас по соревнованию моделей…

– Не могу поверить, что вы узнали меня, – я-а выиграла тот конкурс три года назад, мне было всего семнадцать, – сказала Шони, слабо улыбаясь нам из-под своей шляпы. Но то, что мы вспомнили ее через три года – вечность по меркам времени моды, – каким-то образом расположило ее к нам. Я заметила, что плечи девушки опустились, как будто напряжение выходило из нее вместе с каждым словом, и она уже не так крепко сжимала бокал. – Победа в том соревновании привела меня в Париж. Я-а была событием в мире моды, да-а, планировала стать следующей Кейт Мосс – но не такая высокая, сами видите. Думаю, агентство тайно надеялось, что я еще не перестала расти. – Шони печально рассмеялась. – И они были правы в какой-то мере. Я-а и вправду выросла – вширь. Я-а так тосковала по дому, что ела все подряд.

Когда Шони перестала подставлять бокал, чтобы его наполняли снова и снова, я получила возможность получше разглядеть ее лицо. Что-то было в глазах, делавшее девушку старше ее возраста. Потом я поняла: дело в искусственных синих контактных линзах.

– Ну, в общем, в скором времени они велели мне упаковываться, и я-а вернулась домой в Арканзас, – продолжала Шони. – И я-а вернулась к демонстрации тренировочных костюмов и платьев для прогулок для Мервин [74]74
  «Мервин» – сеть магазинов молодежной одежды.


[Закрыть].

Я мельком взглянула на Лолу. У ее подруги такой вид, будто она собиралась заплакать. Я толкнула ее под столом. Времени на то, чтобы провести ночь в слезах и соплях, у нас не было.

– Но все это время я-а знала, что это не для ме-ня-а, – продолжала Шони твердым голосом. – И однажды в пятницу вечером, сидя дома перед телевизором, поедая корн-дог и и наблюдая за игрой футбольной команды моей бывшей средней школы, я увидела рекламу нового реалити-шоу, для которого набирали актеров. Желающих изменить свой внешний вид и свою жизнь: Полное Преобразование. Это было как подарок небес.

Челюсть у меня, вероятно, отвисла ниже колен. Что случилось с американским телевидением за то время, пока я жила в Англии? Что случилось с благопристойностью, с сохранением личной тайны? С обзорами, добрыми «ситкомами» и полицейскими шоу? Неужели каждый вместе со своей матерью принимает участие в каком-нибудь шоу или по крайней мере смотрит их? Говоря о матерях, я решила не забыть спросить мою об этом шоу…

Когда Шони начала подробно рассказывать о своем возвращении к волшебству, ее голос завибрировал в диапазоне Мэрайи Кэрри. (Лола тем временем сопела в салфетку.)

– Тем же вечером я-а написала письмо на пяти страницах, всю мою печальную историю, взлет и падение Шони Карут, и знаете, продюсер позвонил мне через неделю, – произнесла она взволнованно. – Десять дней спустя я-а была в «Четырех временах года» в Лос-Анджелесе: каждое утро табу на завтрак, персональный тренер для звезд… и я была согласна довольствоваться несколькими глотками питья и парой крошек еды. – Шони остановилась, осветила нас торжествующей – и ослепительно белой – улыбкой. – Сделали небольшую липосакцию, приподняли грудь, подтянули бедра плюс занятия шейпингом… поработали над зубами, осветлили волосы, изменили форму бровей, убрали мелкие морщинки, сделав инъекции ботокса… и вот она я-а! Итак, я не работаю с известными именами – да, – но я вернулась! Туда, где должна быть!

Жаку и Лоле, а также, конечно, и Шони, должно было казаться, что я пристально изучаю ее достоинства, охваченная благоговейным трепетом, но на самом деле я подсчитывала стоимость ее «преобразования». Платье от Луиса-Хайнца было ей великовато, но я придерживалась мнения, что подворачивание и складки на модели были приемами «детской хирургии» колледжа Беверли-Хиллз. (А его произведение заслуживало посещения Гарварда, чтобы обладать этим сделанным со вкусом переходящим кубком.) После некоторого дальнейшего анализа я молча поздравила себя с тем, что смогла узнать ее с этим новым носом.

А, в конце концов, обнаружила, что благодарна этой маленькой модели. Мне пришлось признать, что определенная польза от реалити-шоу все же была.

Лола вытирала глаза уже раз десятый. А потом пододвинулась и обняла Шони.

– Это все настолько вдохновляет, – призналась она. После момента приобщения к положительной модельной карме Лола вспомнила другую причину, почему она узнала Шони. – Погоди-ка, а при чем тут Бартоломе?

– Именно из-за этого я здесь, – отозвалась Шони еле слышно. Она поправила длинные волосы, которые были отлично высветлены в салоне в цвет песка Малибу (под лучами солнца в три часа пополудни). – Я рассчитывала проинформировать вас о вашем друге – я-а не имею в виду Бартоломе, потому что он вообще не может быть другом никому.

Мы все пододвинулись поближе, еле сдерживая волнение.

Шони откашлялась и начала свой рассказ. Они познакомились с Бартоломе в одном ночном клубе несколько месяцев назад.

– Знаете, он подцепил меня, – сказала она. – И я-а не горжусь этим. Я не искала знакомства, но этот парень сказал, что сделает меня «лицом» самого потрясающего дизайнерского дома моды, какого еще свет не видывал.

– Негодяй! – тихо пробормотала Лола.

– Сначала я не восприняла его всерьез, но он был привлекателен, как никто другой. – Шони пожала плечами. – Однажды днем познакомил меня с вашим другом, Луисом-Хайнцем.

– Негодяй! – повторила Лола.

Я поняла, что она так потрясена, что не способна реагировать как-то иначе. В конце концов, скольких телефонных звонков, коктейлей «писко» и диких поездок стоило ей знакомство с Луисом-Хайнцем?!

– Он оказался милейшим парнем, такой спокойный, застенчивый, – продолжала Шони.

Я взглянула на Жака, тот выглядел одновременно и гордым, и обеспокоенным.

– А его сногсшибательные платья, конечно, просто потрясли меня. Однако когда мы вернулись домой, Бартоломе кое-что сказал. – Тут она понизила голос и произнесла, как я догадалась по Долиной усмешке, имитируя Бартоломе: – «Этот Луис-Хайнц идиот, его совсем не заботят деньги, его волнует лишь то, как женщины чувствуют себя в его платьях, бла-бла-бла, глупо, глупо!» Я-а была в шоке. Тем вечером он напился, как скунс, и говорил мне, что собирается украсть секреты Луиса-Хайнца!