Текст книги "Сломя голову"

Автор книги: Джули Дэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Что?! – только и смогли произнести все мы. Я сжала под столом руку Жака. И старалась поддержать его взглядом – если только могла бы ободрить и саму себя.

– Я-а понимаю, это было неправильно, но я просто не знала, что мне делать, – продолжала Шони извиняющимся голосом. – Кому я могла рассказать об этом? Кто поверил бы девчонке из провинциального городишки в Арканзасе? Кроме того, он ведь взял меня с собой на показ в «Диор»!

Лола одобрительно кивнула, действительно гордясь:

– Это было превосходное шоу.

– Я завязла, – продолжала Шони. – А две ночи назад Бартоломе сообщил мне, что должен встретиться с людьми, которые могут сделать нас по-настоящему богатыми. Он приказал мне оставаться дома, но я-а не могла. Зна-а-ете почему? Я-а проследила за ним.

Дважды пересев с одной линии метро на другую, затем на пригородный поезд и потом взяв от станции такси, Шони сообразила, что следует за Бартоломе на склад в пригороде. «Лесная опушка Ника», – подумала я. Далее я разрешила себе поинтересоваться, когда же Ник Сноу соберется позвонить, но потом снова сосредоточилась на истории Шони. В конце концов она увидела Бартоломе, входящим в помещение вместе с какими-то странными людьми, тайком прокралась на склад и рыскала там, пока не обнаружила испуганного Луиса-Хайнца, заталкиваемого в кладовую двумя мускулистыми мужчинами. («Они выглядели как телохранители Бритни Спирс» – так она выразилась.)

И что она сделала? Побежала домой? Позвонила в полицию? Нет, Шони последовала за ними – и в этом месте истории мое положительное мнение о ней кристаллизовалось в законченную форму прямо на глазах! Эта девушка оказалась одной из бесстрашных женщин Юга Америки. Из той самой группы, куда входили моя мама и Лайза Роулэнд. Интересно, относилась ли к этой группе я…

Шони нагло приложила ухо к двери и подслушала, как незнакомец – она называла его Француз – сказал Бартоломе, что он и его коллеги заплатят десять миллионов евро за рисунки и выкройки Луиса-Хайнца. И они хотели оставить его у себя. (Ее школьный уровень французского, отметила я, значительно лучше моего. Потом я виновато взглянула на Жака.)

– Итак, хозяева этой бельевой фирмы действительно считали, что платья Луиса-Хайнца способны разорить их? – размышляла я вслух.

– Какое безумие, – не выдержал Жак. – Все, о чем мечтал Луис-Хайнц, было сделать мир прекраснее. Каждую женщину. Он никогда не хотел создавать корпорацию!

Лола быстро перехватила внимание:

– А я бы и не позволила! Его платья должны быть эксклюзивом.

Шони лишь покачала головой.

– Это не то, что вы думаете, – сказала она. – Компания «Ле До Ляпен» настолько мелка – я даже не верю, что Бартоломе сделал бы меня когда-нибудь ее «лицом». – Она изящно фыркнула. – Они хотят шантажировать крупные компании-производители. Собираются угрожать им с помощью этого нового дизайна. Понятно?

Я увидела: кровь Лолы вскипела при мысли о том, что творения Луиса-Хайнца наводнят массовый рынок. Жак, явно ошеломленный поворотом событий, ссутулился в своем кресле. Помимо того что я находилась под большим впечатлением от навыков французской разговорной речи Шони, еще больше я была поражена извращенной логикой этих ничтожеств от нижнего белья. Маловероятно, что их затея могла быть успешной. Но это никак не могло помочь Луису-Хайнцу.

– Так, где же Луис-Хайнц? – спросила я Шони.

– Все еще на том складе, надеюсь, – ответила она.

Каким-то чудом – или из-за оплошности, типичной для ведения дел французами (зависит от вашего отношения к французскому бизнесу), – Бартоломе вместе с другим мужчиной и двумя громилами не побеспокоились о том, чтобы запереть дверь, и покинули помещение. Шони видела их проходящими через склад – при этом они обсуждали, что собираются есть на обед, – затем прокралась в кладовку. Там был Луис-Хайнц со стеллажом, полным его прекрасных одежд.

– Руки у него были связаны, но, увидев меня, он оживился, – вспоминала Шони. – Я попыталась заговорить с ним сначала по-английски, а затем по-французски, но он только качал головой.

– Ох, Луис-Хайнц! – вздохнул Жак. Вид у него был несчастный. – Мне действительно следует прекратить говорить с ним на эсперанто. Он должен учиться!

– Я-а развязала ему руки, он попытался что-то объяснить мне, только я не поняла. Так как его руки были свободны, он написал свое имя, ваше имя, Жак, номер вашего телефона… а потом вручил мне это платье и вытолкал меня за дверь.

Впервые за все время, что Шони рассказывала о Луисе-Хайнце, я смогла моргать. Увлеченная ее историей, я просто чувствовала, что она говорит правду. Теперь надо было сообразить, что нам с этим делать. Но Жак меня опередил.

– Где этот склад? – Спросил он нетерпеливо. – Мы отправляемся туда сегодня вечером.

Диктофон: есть. Крошечный блокнот, который вручили на показе «Миссони»: взяла. Механический карандаш: на месте. (Опытным путем, во время преследования охранника фирмы «Сакс» в коридоре здания суда на процессе по делу Вайноны, я узнала, что карандаши «тикондерога» № 2 ломаются, а в ручках кончаются чернила.) Мобильные телефоны снабжены текстовыми сообщениями на случай, если придется вести себя тихо: готово. Огромная сумка «момбаса», чтобы взять с собой все необходимое, вдобавок ко всему имеющая полезную тяжелую ручку из рога, может быть использована в качестве средства самозащиты: проверено.

Незадолго до полуночи мы, наконец, были готовы и вооружены.

Вопреки моему лучшему решению – конечно, в этом случае следует разобраться, что значит «лучшее», – я неохотно уступила требованиям моей мамы, желающей пойти с нами.

– Кому придет в голову подозревать средних лет женщину, одетую в «Шанель», в том, что она стоит «на стреме»? – заключила мамочка, разбуженная нашими голосами.

– Разве еще недостаточно историй для твоих друзей дома? – спросила я, прежде чем уступить окончательно. – А кто же останется здесь, чтобы принять телефонный звонок, если что-нибудь пойдет не так, как надо? – Я чуть не подавилась собственными словами. Мама и Лола посмотрели друг на друга.

– Ну ладно, – сказала Лола с недовольным видом. – Я останусь. – Осмотрелась вокруг. – Я заработаю деньги на вашем гардеробе, если вы не вернетесь? – Добавила она, подмигнув.

Жак и я оделись одинаково – черные свитера с воротниками «хомут», черные штаны и черные кожаные тренчи, будто нас извергнула «Матрица» – и сверили часы. (Как выяснилось, у нас обоих были «Картье тэнк франсэ», такие, с дополнительным циферблатом, которым я не пользовалась, потому что не знала как.) Тем временем мама наполняла свою сумку от Шанель салфетками «Клинекс», увлажняющим кремом, глазными каплями, пакетом «Эм-энд-эмс» (королевского размера), антибактериальным лосьоном для рук, димедролом и несколькими полиэтиленовыми пакетами для сандвичей – короче, хламом, который почти никогда не был нужен, но был удобно бесполезным на случай, если – ох! – вдруг мне потребуется немного комфорта. Я дрожала в своих туфлях от Джимми Чу на низком каблуке. Они были самыми низкими из всего того, что я привезла с собой, но где же вы, мои спортивные ботиночки от Прада, когда вы так нужны?

Итак, мы были готовы: мама, мой учитель французского и я. Но это, поклялась я себе, не будет упоминаться ни в моей статье, ни в книге или фильме, созданных по этому сюжету. В любом случае, кто бы мне поверил?

Стараясь казаться как можно менее заметными, мы втроем промаршировали строем по холлу гостиницы и вышли в облачную ночь.

Сев на заднее сиденье такси, спустя тридцать секунд я осознала, что, собственно говоря, даже не знаю точно, куда ехать. Опустив стекло, я подозвала швейцара отеля («Так невежливо с моей стороны», – поежилась я, но момент был отчаянный – и спросила, не знает ли он, где находится оптовый склад нижнего белья фирмы «Ле До Ляпен». Сначала его брови подпрыгнули в тревоге, ведь парижане знают свою моду так же хорошо, как лондонские таксисты окольные дороги.

– Bien sur, mademoiselle [75]75
  Хорошо, конечно, мадемуазель (фр.).


[Закрыть], – ответил швейцар, наклоняясь к полуоткрытому окну водителя и пускаясь в самые подробные объяснения, какие мне когда-либо доводилось слышать. Водитель периодически кивал.

– Ты записываешь все это? – спросила шепотом мама. Я беспомощно пожала плечами. Я перестала что-либо понимать уже после упоминания первого поворота.

– Заплачу, чтобы он подождал нас, – пообещала я, пытаясь ободряюще улыбнуться ей.

Швейцар дружески шлепнул такси по крыше И пожелал нам успеха.

«Хуже некуда, – подумала я, – хотя, конечно, не хуже, чем погоня за несбыточным в случае Луиса-Хайнца и Жака». Откинулась на спинку и постаралась расслабиться. Судя по описанию маршрута, нам предстояла долгая поездка.

Через двадцать пять минут, миновав не запертые и не охраняемые ворота, я спряталась за тележкой, наполненной рулонами лайкры и кожи.

В такси мы согласовали план действий, основанный на информации, полученной от Шони: мама и я встанем на страже в главном помещении мрачного бетонного блока склада. Несмотря на то, что открытое пространство было большим, как футбольное поле, можно было почувствовать клаустрофобию, находясь в центре скопления двух десятков тележек с тканями всех оттенков черного, белого и серого.

Тем временем Жак отправится на поиски кладовой, где держали Луиса-Хайнца. Мы очень надеялись, что он все еще там. Мы даже не рассматривали возможность того, что он может находиться где-то еще, не говоря уж о том, чтобы составить запасной план действий, – пока в моем мозгу не сверкнула внезапно эта мысль, в тот момент, когда кусок кожи задел макушку. «О, черт», – пробормотала я, отметая и мысль, и кожу. Я пыталась думать о чем-нибудь хорошем – о том, как Жак воссоединяется с Луисом-Хайнцем. А Лола – с теми платьями. А я – с…

Из состояния мечтательности меня вывела вибрация мобильного, который я прикрепила к своему ремню – уродливому, но необходимому модному аксессуару, раз уж я не догадалась взять с собой новую вместительную шоколадно-коричневую кожаную сумку «Боттега Венета» с маленьким карманом для телефона, удобно расположенным на замшевой внутренней поверхности, достаточно низко, чтобы быть спрятанным от «липких» пальцев посторонних. Я оставила включенной только функцию текстовых сообщений, ведь не могла же я отправиться в свой первый полицейский рейд с мобильным, который мог зазвонить в самый неподходящий момент?

Мама наблюдала, как я прокручиваю строчки сообщения, и, естественно, видела выражение моего лица, постепенно приобретающего глупую слащавость.

– Ник? – прошептала она.

– Да… – усмехнулась я. – Но что я должна сообщить ему, находясь здесь в этой… этой… ситуации?

Уже сам разговор об этом сделал меня упрямой, я сунула голову между двумя рулонами ткани и осмотрела склад. Никаких признаков жизни. Я втянула голову, как черепаха под панцирем.

– Я должна послать ему какое-нибудь текстовое сообщение.

Мама подняла брови.

– Наподобие тех, что посылают друг другу десятилетняя дочь Макдаффа и ее друзья? Неужели больше никто нормально не разговаривает?

– Гм… нет, если не с кем, – призналась я. Одному лишь Богу известно, насколько проще было отвечать «нет» Рода, и по электронной почте.

– Знаешь, миссис Макдафф убеждена, что тот усеченный язык, который дети используют сегодня для мгновенной передачи сообщений и прочего, делает их почти неграмотными, – выдала моя мама с большой степенью неодобрения. Она имела привычку перескакивать с одного на другое. – А ты – ты работаешь для журнала новостей! Ты ведь писатель!

– Да, я писатель, и, вероятно, ты права, – ответила я. – Но здесь особые обстоятельства – это смягчает мою вину. Так что мне ответить? – Я стиснула телефон в правой руке, держа наготове большой палец, в то время как мама заглядывала через мое плечо.

– Сообщи ему, что ты в данный момент занята, – посоветовала она нерешительно.

Я снова открыла сообщение Ника и выбрала функцию «ответить». Затем я позволила своим большим пальцам «поговорить», усердно нажимая соответствующие кнопки, пока не получилось правильное письмо. Я задалась вопросом, быстро ли обнаружили доктора новую эпидемию среди подростков, сопровождаемую мононуклеозом и прыщами: растяжения связок большого пальца, вывих большого пальца или даже параличи большого пальца, вызванные без конца повторяющимися нагрузками.

«Будьте прокляты, травмы!» Я напечатала и прочитала: «ПОЛУЧТВ СБЩЩАС ЗНТАПОГВРПЗЖ».

– Вау, довольно безлично, не так ли? – прошептала мама.

Тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук. «ПОЛУЧ ТВ СБЩ ЩАС ЗНТА ПОГВР ПЗЖ ХОХО».

– Лучше? – спросила я маму.

Она всмотрелась в крошечный экран:

– Изумительно. Это более странно, чем я могла подумать. Что это за язык? Где ты всему этому научилась?

– Понятия не имею, – призналась я. – Может, у моделей, с которыми я встречалась. Они приблизительно на том же образовательном уровне, что и дочь миссис Макдафф, – усмехнулась я. – Итак, мне отправлять это сообщение или нет?

Мама кивнула, и я исполнила. Не успела я снова прицепить телефон на пояс, как он опять завибрировал. Я открыла крышку и увидела новое сообщение: «Я ДЛЖ ТБ УВДТ ГДЕ ТЫ».

Как бы сильно я ни хотела увидеть его тоже, вряд ли сейчас для этого было подходящее время… не так ли? Но прежде чем я осознала опрометчивость своего поступка и прежде чем моя мама, которая каждую минуту окидывала взглядом склад, смогла проследить за тем, что я делаю, я успела настрочить: «НА СТРЖ СКЛАД ЛЕ ДО ЛЯПЕН», и нажала «Отправить».

Плохая, плохая девочка.

11

– Что за…

Остаток предложения застрял у меня где-то между мозгом и горлом. Я стояла парализованная, беспомощно моргая, как испорченный телевизор. Вспышка света – расплывчатые очертания снопа искр. А потом ничего.

– Что за… – начала я снова. И опять замолчала на том же самом месте и по той же причине. Словно возникшая мысль оказалась слишком невероятной, чтобы высказать ее до конца. Двери склада распахнулись – на пороге стоял Ник с двумя кинооператорами. Я смотрела на него как громом пораженная, лишившись дара речи. То есть я имею в виду, что, сообщив ему свое местонахождение, я не так уж сильно удивилась его появлению. Но что здесь делали эти камеры?

Я ощутила тяжелый взгляд пары пытливых глаз.

– Это тот, о ком я думаю? – спросила мама.

– Господи, – сказала я. – Боже мой! – И, быстро нырнув за цементную колонну, крепко зажмурилась. «Надо… взять… себя… в руки, – подумала я. Глубокий вдох. – О-о-о… Ох…»

Мама схватила меня за плечо и начала трясти, как флакончик с лаком для ногтей, пока мое лицо вновь не обрело нормальный цвет вместо молочной белизны магнезии.

– Ради всего святого, объясни, что здесь происходит? – спросила она.

– Гм, футы! Это Ник, – пожала я беспомощно плечами. – Я знаю лишь то, что мы стоим на стреме тут, на складе, в надежде найти нашего без вести пропавшего дизайнера и что мой сценарий из «Ангелов Чарли» неожиданно превратился в «Это твоя жизнь…» [76]76
  Фильм «Это твоя жизнь…» – экранизация книги Мег Уолитцер, семейной мелодрамы, США, 1992 год.


[Закрыть]– Я старалась дышать, как можно глубже. – Ладно, в общем, я сообщила ему, где мы находимся. Но я не ожидала, что он придет!

Мама посмотрела на меня подозрительно, я ответила ей глуповато-застенчивым взглядом и спросила как можно тише:

– Я хорошо выгляжу?

– Ты выглядишь превосходно, – ответила она, неодобрительно качая головой.

Я выглянула из-за Колонны и посмотрела на Ника и мистера и мисс Неизвестных, которые на сей раз открыто держали камеры в руках. Пока Ник рыскал по складу, эта парочка горячо спорила.

– О чем он думает? – спросила я саму себя.

– Дорогая, Жак должен появиться с минуты на минуту, – сказала мама. – Иначе нам придется пойти за ним.

В ее глазах плескался страх, а голос выдавал сильное волнение. Много лет назад мой папа сообщил мне, что, когда мама была беременна мною, она постоянно смотрела фильмы о Джеймсе Бонде. Представляю себе.

– Дай подумать, – сказала я. И бросила еще один взгляд из-за колонны. Ник теперь находился всего лишь в пятидесяти метрах от меня, а две тени следили за ним с противоположных сторон помещения. Я предположила, что они нуждались в различных ракурсах для создания эффекта реальности.

– Алекс! Я здесь! – позвал Ник.

Черт! О чем я только думала, когда нажимала «Отправить»? Я потерла виски. Нужно соображать быстрее… Жаль, что я не захватила с собой компакт-пудру, тогда я могла бы проверить свой макияж… Держись. Приоритеты! Как насчет того, чтобы попытаться заставить его замолчать, чтобы злодеи – где бы они ни были – не узнали, что нас тут набежала целая толпа? Ш-ш-ш…

Я набрала в легкие воздуха, сжала губы, чтобы размазать по ним то, что еще осталось от моей помады, и вытянула шею.

– Сюда! – крикнула я, глядя ему в глаза, прижала указательный палец к губам и, отчаянно гримасничая, прошипела – Ш-ш!

А что же сделал Ник? Он улыбнулся одной из своих знаменитых ослепительных улыбок и затрусил ко мне. В исполнении кого-либо другого бег трусцой выглядел бы неуклюже, но он был, как всегда, великолепен.

Я закрыла глаза. Ник был полной противоположностью медузы Горгоны: все, на что падал его взгляд, тут же размягчалось. А вот этого-то я как раз сейчас и не могла допустить.

– Алекс! – сказал он, продолжая смотреть мне в глаза. – Алекс, я получил твое сообщение. Объясни, Бога ради, почему ты находишься под стражей?

– Что? Под стражей? – повторила я.

Он взял меня за руку и наконец моргнул. А когда его взгляд прояснился, он заметил, что мы не одни.

– О, еще раз здравствуйте, – сказал он, улыбаясь маме. – Это все как-то немного необычно, вы не находите?

– Мама, это Ник. Ник, это моя мама, – сказала я, переминаясь с ноги на ногу и внимательно изучая носы своих туфель. Наконец я отважилась поднять голову и посмотреть, как проходит официальное знакомство.

Мама молча оценивала Ника – полагаю, она считала это своим долгом в отсутствии папы. Он напряженно улыбался ей.

– Под стражей? – повторила я озадаченно. – Стра-а-ажа… О, черт! Я имела в виду стоять на страже. Это текстовое сообщение не совсем полное.

Я попыталась изобразить самоуверенную улыбку или, по крайней мере, не выглядеть так же нелепо, как прозвучали мои слова.

– О! – произнес он. – Ладно, хорошо… итак, вы на страже? – Он начал озираться вокруг, оглядывая склад.

– Гм, да, это длинная история. В общем, мой друг Жак ищет своего бойфренда, который находится где-то тут, потому что его похитили… и… и мы надеемся, что здесь больше никого нет… типа плохих парней или кого-нибудь еще… – Замолчав и подняв на него глаза, я поразилась, увидев выражение на его лице.

– Понятно… – сказал Ник. Что-то – беспокойство или смущение – заставляло его держаться рядом со мной и неотрывно смотреть мне в глаза несмотря на то, что сейчас я сильно смахивала на семиклассницу надомного обучения с чересчур буйным воображением.

– Угу… – Взволнованная его пристальным взглядом, я опустила глаза и притворилась, что осматриваю помещение. И тут я увидела камеры. – Проклятие! – сказала я тихо, вспомнив, что они находятся тут же, прямо за спиной Ника, и все снимают на камеру. А ведь, пожалуй, к ним действительно можно привыкнуть. Вот почему люди так глупо выглядят на телевидении… И эта мысль моментально вернула меня к действительности, которая была одновременно и очень реальной, и сюрреалистичной.

– Нельзя, чтобы эти камеры все снимали, – сказала я твердо. – И вообще, что они здесь делают?!

– Что? – Ник, казалось, был захвачен врасплох. Он обернулся, посмотрел вокруг и, наконец, обнаружил своих верных спутников. – О! Это они. – Он покачал головой. – А я о них совсем забыл. – («Я была права!» – подумала я торжествующе.) Он грустно посмотрел на меня. – Ты же знаешь, это не моя идея, просто они следуют за мной повсюду, и я ничего не могу с этим поделать. Контракт и все такое…

И когда я, не отрываясь, или почти не отрываясь, смотрела в его ласковые глаза, я поняла, что это был момент истины. Забудьте о моем намерении держать его в подвешенном состоянии. Пришла пора стать менее строгой и научиться жить с его реальностью (ТВ) и со временем превратиться в очень-очень счастливую, хотя порой и всем недовольную девушку. Разве не узнала я этим вечером, насколько полезным оказалось реалити-шоу, например, для Шони?

– Действительно, твой контракт, – сказала я, с трудом сдерживая желание поцеловать его прямо здесь и сейчас, на глазах у моей мамы, перед камерами и вообще. Устоять на самом деле было трудно.

– Алекс, – услышала я голос мамы. И поняла, что момент истины придется отложить.

Я быстро обернулась и сначала увидела Жака, его тяжелые броги цокали по цементному полу. Он практически тащил на себе худого, бледного человека с коротко остриженными черными волосами, которого даже большинство начинающих экстрасенсов телемаркета под руководством мисс Клео [77]77
  «Мисс Клео» – настоящее имя Йори Харрис, провозгласила себя медиумом, телепатом, экстрасенсом, была популярна на американском ночном телевидении в конце 1990-х – начале 2000-х годов.


[Закрыть]определили бы как «чувствительную, творческую натуру».

По всей видимости, это и был Луис-Хайнц.

А те два здоровяка, быстро входившие в двойные двери в противоположном конце склада? Это наверняка за неимением лучших слов – плохие парни.

А еще там были мы, стоявшие как раз посредине, в центре места действия.

– Черт! – выругалась я с большим опозданием и, обернувшись, увидела, как моя мама нырнула за один из многочисленных автокаров, стоявших на территории склада. – Оставайся там, – пыталась сказать я ей беззвучно. Я сомневалась в том, что мама могла услышать меня, но, озвучив то, что должно было выполнять роль плана, почувствовала себя увереннее.

Ник схватил меня и толкнул за другой автокар, после чего отправился навстречу конфликту, собирающемуся вспыхнуть в противоположном конце склада.

Что все это значит? Он собрался поиграть в героя? Я осмотрелась вокруг, чтобы оценить ситуацию. Два оператора закрепились на позициях таким образом, чтобы заснять все происходящее.

«Должно быть, они думают, что уже умерли и попали в небесное реалити-шоу», – подумала я. Неужели им не приходит в голову, что все это может зайти слишком далеко? (А может, просто проявление моего журналистского снобизма.) Кто знает, возможно, они уже перегорели, освещая войны и голод, и заблуждаются насчет этой части работы?)

А там, в центре, Жак и Луис-Хайнц добрались до Ника, который теперь стоял между ними и большими плохими парнями – с ударением на «большими» – и, казалось, пытался в чем-то их убедить.

Я быстро оценила плохих парней. Шони оказалась права: они определенно были сделаны из того же материала, что и телохранители знаменитостей. Или, возможно, защитники национальной сборной по футболу. Я затаила дыхание. Каждый весил по меньшей мере триста фунтов. И, Боже всемогущий, что это выпирает из штанов у одного из Больших Парней? Нет, не там. Неужели это револьвер?

И вдруг сюжет «Это твоя жизнь» превратился в «Клан Сопрано».

– Р-револьвер… пистолет… пушка! – взвизгнула я, обращаясь неизвестно к кому. Был ли хоть малейший шанс, чтобы Ник услышал меня отсюда?

– Эй вы, там, – сказал он, по-свойски обращаясь к Двум Большим Парням. – Похоже, я неверно повернул. Мы… мы ищем отель «Костес».

О Боже! Я вытаращила глаза. Что он делает? Как будто они способны купиться на это!

Первый Большой Парень сделал шаг вперед. Ник, в свою очередь, отступил на один шаг назад. Это было похоже на какой-то старинный медленный танец. Жак и Луис-Хайнц моментально продолжили движение, дрожа, как тринадцатилетние подростки, набравшиеся смелости пригласить девушку танцевать.

Второй Большой Парень хмыкнул и похлопал по оттопыривавшемуся месту на штанах.

– Да, – продолжал Ник, не выказывая ни малейших признаков страха, – я должен встретиться здесь с группой моделей.

Я немедленно почувствовала, как в сердце мне вонзился кинжал. Почему, ну почему он всегда возвращается к этому?

Плохие парни сделали еще один шаг вперед. Сначала Ник, а потом и Жак с Луисом-Хайнцем ответили несколькими па назад, в направлении выхода и, как я надеялась, ожидающих снаружи внедорожников, которые повсюду следовали за Ником.

Первый Большой Парень сделал стремительное движение вперед.

– Я тебе не верю, – сказал он по-английски с сильным французским акцентом.

Ник ответил несколькими шагами по алкогольной траектории. Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно… Что это было – пасадобль или ча-ча-ча? Я не могла сказать с уверенностью; несмотря на все усилия моих родителей обучить меня хореографии, все, чему я научилась, было почерпнуто из фильма «Австралийское танго». И никто этой ночью не был одет в платья с блестками и лайкру.

Теперь они стояли лицом к лицу. Ник прошел как раз мимо меня, а за ним последовали оба злодея.

– Серьезно, дружище, – сказал Ник, уперев руки в бока. – Видишь того оператора позади меня?

«Господи, что он делает? Они разозлятся!» – подумала я.

Ник указал на мистера Неизвестного, стоящего на посту недалеко от выхода.

– Видишь ли, я участвую в телевизионном реалити-шоу, – похвастался он и, хихикнув, добавил: – Шоу о том, как назначать свидания моделям.

С того места, где я находилась, мне было хорошо видно лицо Ника, и я испытала шок, заметив, что взгляду него был откровенно развратным. Я содрогнулась. Он был слишком уж убедителен. Я увидела ту сторону представителей сильного пола, которую они обычно скрывают, по меньшей мере, первые пять месяцев знакомства. Все к лучшему, напомнила я себе. Все складывается как нельзя лучше.

Словно почувствовав мое смятение, Ник на какую-то долю секунды поймал мой взгляд и подмигнул.

Успокоенная, я оглянулась назад и посмотрела на маму. Она чуть не лопалась от еле сдерживаемого смеха. Я посмотрела на нее взглядом обидчивой супермодели и высунула язык. Разве она не понимает, что это опасная ситуация, совсем не шуточная для моей жизни? Черт, а сама-то я не забыла, что это была опасная ситуация? И это было по-настоящему, а не специально для телевидения! Хотя ладно, практически это как раз и делалось для телевидения, но было настоящей реальностью…

– Да, десять горячих – мы говорим «горячих», как в рекламе пива, – красоток ждут меня в «Костес», – говорил Ник. И это было совсем не похоже на него. Или, по крайней мере, мне хотелось на это надеяться. Должно быть, он был действительно талантливым начинающим актером в реальной, а не телевизионной жизни.

Три стороны продолжали свой танец вдоль длинной стены склада, теперь вел Ник, хоть и двигался задом.

– Vraiment [78]78
  Действительно (фр.).


[Закрыть], – сказал Первый Большой Парень. – Почему мы должны тебе верить?

Ник позвал оператора.

– Эй, Маркос, – сказал он, – подойди сюда и покажи им те горячие сцены в ванне.

«О Боже! Только не горячие сцены в ванне…»

Мистер Неизвестный поспешил к нему со своей компактной цифровой видеокамерой, энергично нажимая на кнопку перемотки и одним глазом следя за мелькающими в обратном порядке сценами на экране, а другим – за Ником.

– Regardez, – сказал он, запыхавшись, и повернул камеру перед лицами Больших Парней.

Я не видела, что там показывали, но могу поклясться, что выпуклость в штанах Первого Большого Парня шевельнулась.

– Вот черт, – произнес Первый Большой Парень.

– Merde, эти девочки и правда горячие, – сказал Второй Большой Парень.

Оба они были всецело поглощены тем, что происходило на экране. Могу лишь предположить, что это имело какое-то отношение к бикини.

Ник ухмылялся, как безумный; когда он мельком взглянул на меня, глаза его были широко открыты.

Я в ответ сузила глаза. Что он пытается мне сообщить? Он явно хотел мне что-то сказать.

– Пистолет? – спросила я беззвучно, одними губами. – Да, я знаю!

Точно!

Он покачал головой и снова что-то произнес.

– Делайте? – попыталась прочитать я по губам. Что, черт возьми, он имеет в виду? Мой мозг лихорадочно перебирал алфавит, как ученик начальной школы.

– Бегите, – услышала я шепот за спиной. – Бегите, – повторила мама. Она протиснулась к тому месту, где я находилась, но я уже медленно отступала. Тогда она остановилась и пригнулась вместе со мной, спрятавшись за тележкой с рулонами какой-то материи.

И Первый, и Второй Большие Парни, по-видимому, увидели уже достаточно, чтобы удостовериться, что это телевизионное реалити-шоу действительно существует и Ник может обеспечить им теплую ванну и горячих малышек. Теперь они спорили между собой, как им добраться туда, где, как они наверняка рисовали в своем воображении, их ожидает оргия с моделями. Мне даже послышалось, как один из них спрашивал другого, хорошо ли они выглядят. Боже, как глупы мужчины!

Мы, две женщины, тем временем съежились позади моей тележки, обсуждая между собой, как отсюда выбраться. Не собирается же Ник на самом деле везти злодеев в отель «Костес», не так ли? Как нам от них отвязаться? И будут ли модели Ника действительно находиться там? Забудут ли Большие Парни о том, что должны сторожить Луиса-Хайнца?

В конце концов, они были мужчинами. И предвкушали оргию с моделями. Да, пожалуй, у нас будет путь для безопасного отступления.

Однако я не хотела рисковать, и мама согласилась. Нам нужно было определить маршрут эвакуации.

Я посмотрела на Ника, надеясь получить какой-нибудь сигнал. Что-то телепатическое, может быть. Он достал свой мобильный телефон, то же самое сделали и оба Больших Парня. Неужели они обмениваются номерами? Жак и Луис-Хайнц, заметила я, прошли почти весь путь до выхода и теперь опустились на пол возле мисс Неизвестной. (На ней были ботинки «Хаш Паппис», как мне удалось заметить. Очень практично. Я посмотрела на собственные остроносые туфли и съежилась.)

Увидев Жака и Луиса-Хайнца так близко к свободе, я облегченно вздохнула, мне почему-то захотелось затянуть мою любимую песню «АББА». Была ли переправа через Рио-Гранде «Фернандо» такой же романтичной? А что делали шведы на этой реке? Мне показалось, что я схожу с ума.

Я чуть не подпрыгнула, почувствовав вибрацию в области бедра. Неужели на меня так подействовало все это волнение? Я виновато улыбнулась. Ник выглядел ужасно мило.

А потом я включила мозги и поняла, что это вибрирует мой телефон. На экране появилось изображение конверта: пришло новое сообщение.

– «ПАРНИ СО МНОЙ ВЫ ЗБРТ СВХ, – прочла я шепотом. – БУДЬ СПОК».

– Это «СВХ» означает своих или схватили? – рассеянно спросила мама. – Должна сказать тебе, что этот новый язык обескураживает…

Вынуждена признать, ее слова заставили меня остановиться и на секунду задуматься. Но я тут же пришла в себя.

– Ну и каков план? – спросила мама.

– Давай используем эту тележку как прикрытие, – ответила я решительно, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно. – Просто на всякий случай. Тогда мы сумеем добраться до Жака и Луиса-Хайнца. Ник сообщил, что он договорился с Большими Парнями, поэтому нам нужно лишь подождать, пока они уедут, и тогда у нас все получится и мы будем свободны. Ну как, готова?

– Хорошо, что я ходила на занятия пилатесом, – сказала мама.