Текст книги "Сын теней"

Автор книги: Джульет Марильер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

– Откуда ты знаешь о жизни? – без выражения спросил человек-ворон. – Из волшебных сказок? Мы живем по своим законам. У нас нет имен, нет прошлого, нет будущего. У нас есть задачи, мы выполняем их лучше всех. Для этого человека, как и для каждого из нас, вне всего этого жизни нет. И не может быть. Отойди от тюфяка.

Становилось все темнее, и кто-то зажег маленькую лампу. Безумные тени заплясали по изогнутым каменным стенам. Лицо командира таило угрозу столь же реальную, как нож в его руке. Я отчетливо понимала, какой ужас оно могло внушать врагам. В неверном свете свечи он и впрямь казался полувороном, чьи глаза опасно сверкали над завитками и спиралями тонко выполненного узора.

– Отойди, – повторил он.

– Не отойду, – ответила я.

И он поднял левую руку, словно желая ударить меня по лицу. Лишь могучим усилием воли мне удалось не отпрыгнуть. Я смотрела ему прямо в глаза и надеялась, что он не поймет, что внутри я вся дрожу от страха. Он тоже, не мигая, смотрел на меня своими светлыми глазами, а потом медленно опустил руку.

– Командир, – начал Альбатрос, слишком прямой, чтобы молчать.

– Придержи язык! Ты размяк, Альбатрос. Сначала умоляешь о двух днях пощады для парня, у которого явно никакой надежды, и который сам не захотел бы жить, даже если бы смог. Потом приводишь сюда эту сумасшедшую девицу. Где вы ее нашли? Язычок у нее острый, это бесспорно. Может, покончим уже с этим? У нас много работы.

Похоже, он надеялся, что я испугалась и буду молчать.

– У него есть шанс, – произнесла я, радуясь, что он передумал меня бить, поскольку голова у меня уже и так раскалывалась от предыдущего удара. – Небольшой, но вполне реальный. Руку он потеряет, тут я ничего поделать не смогу. Но я попытаюсь спасти его жизнь. Я не верю, что он хочет смерти. Он просил меня ему помочь. Позволь мне хотя бы попытаться.

– Почему?

– А почему нет?

– Потому что… проклятие, женщина, у меня нет ни времени, ни желания спорить с тобой! Я не знаю ни откуда ты пришла, ни куда шла, и мне совершенно не интересно ни то ни другое. Ты только мешаешь и создаешь неудобства. Здесь не место для женщин.

– Поверь мне, я здесь не по своей воле. Но теперь, раз уж твои люди притащили меня сюда, дай мне хотя бы попробовать. Я покажу тебе, на что способна. Семь-восемь дней… достаточно, чтобы как следует заняться этим человеком и дать ему достойный шанс. Вот все о чем я прошу.

Я увидела на лице Альбатроса явное удивление. И правда, теперь я полностью противоречила своим прежним словам. Возможно, я делала глупость. На лице у Пса расцветала надежда, остальные смотрели в стену, на руки, в пол, куда угодно, только не на своего вождя. Кто-то позади меня тоненько присвистнул, будто говоря: «Ну и ну!».

Человек-ворон несколько мгновений стоял неподвижно и, прищурившись, разглядывал, а после убрал нож обратно в ножны.

– Семь дней, – повторил он. – Думаешь, этого достаточно?

Я слышала тяжелое дыхание кузнеца и циничные нотки в тоне вопроса.

– Надо отрезать руку, – сказала я. – Прямо сейчас, сегодня. С этим мне понадобится помощь. Я могу рассказать, как это сделать, но у меня не хватит силы пилить кость.

После этого я им сама займусь. Десять дней, конечно, было бы лучше.

– Шесть дней, – произнес он спокойно. – Через шесть дней нам надо двигаться. Задерживаться мы не можем, нас ждут в другом месте, туда еще надо добраться. Если Эван не сможет к этому времени нас сопровождать, мы оставим его в лесу.

– Ты требуешь невозможного, – прошептала я. – И знаешь это.

– Ты хотела испытания. Вот твое испытание. Теперь, прости великодушно, но нам надо работать. Ты, Альбатрос, и ты, – он кивнул Псу. – Раз уж ваше безумие приволокло ее сюда, можете ей помогать. Достаньте, что она попросит, делайте, что она скажет. А все остальные… – Он обвел глазами мужчин, и они тут же смолкли. – Женщина – неприкосновенна. Думаю, вам не надо об этом напоминать. Кто ее тронет, вряд ли сможет назавтра поднять оружие. Она будет жить здесь, а снаружи постоянно будет стоять часовой. Если замечу хоть тень нарушения, вы об этом жестоко пожалеете.

Глава 7

Я старалась казаться спокойной, но внутри вся закаменела от страха. Я, девушка, мечтавшая тихо жить дома и собирать свои травы… Более всего на свете любившая вечером после ужина рассказывать и слушать истории в кругу семьи… Сейчас стану объяснять безжалостным незнакомцам, как правильно отрезать руку у умирающего и прижечь культю раскаленным железом? Я, дочь хозяев Семиводья, стою одна в логове Крашеного и его банды беспощадных убийц (ясно же, что это как раз те самые бандиты, о которых рассказывал Эамон!) и торгуюсь с мужчиной, который… как там говорили? Выполняет свою работу без гордости и верности? Теперь я была не вполне уверена, что это правильное описание. Мне казалось, что, наоборот, присутствует и то, и другое, правда, возможно, в ключе, непонятном Эамону. Этот человек был, вне всякого сомнения, исключительно неприятен. Но почему он согласился с моим предложением, раз был так уверен, что я заблуждаюсь?

Я обдумывала это и одновременно приказывала Псу разжечь костер прямо у выхода из пещеры, дать ему прогореть, поддерживать жар и накалить на нем кинжал. Докрасна, если выйдет. Альбатрос собирал прочие нужные материалы. Особенно меня интересовали небольшая чашка теплой воды и очень острый нож с зубчатым лезвием. Змей принес еще светильников и расставил их вокруг пещеры. Я в это время сидела рядом с кузнецом… с Эваном, и пыталась поговорить с ним. Он то приходил в сознание, то снова уплывал, то бредил, то вдруг, очнувшись, смотрел на меня со смесью надежды и ужаса. В эти краткие моменты ясности, я пыталась объяснить ему, что с ним произойдет.

—…твою руку сохранить не удастся… чтобы спасти тебе жизнь, руку необходимо отрезать… я усыплю тебя так глубоко, как смогу, но ты, скорее всего, все же почувствуешь боль. Некоторое время тебе будет очень плохо. Попытайся не двигаться. Верь мне. Я знаю, что делаю…

Неясно, понял ли он меня, поверил ли. Я сама не очень-то себе верила. Снаружи раздавался размеренный шум хорошо организованной работы: кто-то ухаживал за лошадьми, лязгали ведра, кто-то точил оружие. Разговаривали мало.

– Мы готовы, – доложил Альбатрос.

С самого дна сумки я достала маленькую губку и опустила ее в чашку – ненадолго. Альбатрос потянул носом.

– Этот запах возвращает меня в детство. Напоминает зелья моей матери. Сильная штука. Тутовник, белена, сок хмеля и мандрагора? Ну, и где же такая славная девушка могла узнать рецепт подобного варева? Оно скорее убьет парня, чем вылечит, уж это точно.

– Вот поэтому-то нам и нужен уксус, – ответила я, как-то по-новому взглянув на Альбатроса. У мужчины без прошлого, оказывается, есть мать? – Губку смочили в отваре и высушили. В дороге это очень удобно. Так ты кое-что в этом понимаешь, да?

– Я почти все забыл. Это женская работа.

– Возможно, тебе стоит все вспомнить. Для мужчин, подвергающих себя такому риску, у вас, похоже, слишком мало средств для лечения.

– Нас трудно ранить, – вмешался Пес. – Мы – лучшие. В основном, нам удается уйти невредимыми. Это был чистой воды несчастный случай.

– Он сам виноват, – согласился Альбатрос. – И, кстати, ты ведь слышала командира. Мы разбираемся с такими вещами очень быстро. Обуза нам не нужна.

Я поежилась.

– И вы это уже делали? Резали чью-нибудь глотку вместо того, чтобы попытаться спасти человека?

Пес прищурил на меня свои желтые глаза.

– Ты из другого мира. Ты не поймешь. Раз ты ранен так, что не можешь делать свою работу, среди нас тебе нет места. А уйти некуда. Командир прав. Спроси любого. Кого угодно. На месте Эвана каждый из нас умолял бы о ноже.

Я обдумывала это, пока заставляла кузнеца проглотить несколько капель из губки.

– В этом нет никакого смысла, – сказала я. – Возможно, это часть ваших законов. Но тогда почему же вы пытаетесь спасти этому парню жизнь, невзирая на все приказы командира? Почему бы просто не прикончить его, как он хотел?

Похоже, отвечать им не хотелось. Я сжала губку в ладони, и в рот Эвана вылилось еще немного наркотического зелья. Глаза его закрылись. И тут Альбатрос вполголоса заговорил:

– Понимаешь, с ним все иначе. Эван – кузнец, а не воин. У него есть шанс начать другую жизнь, как только он скопит достаточно, чтобы уйти от нас. Он ушел бы, сразу уехал за море. Там, в Британии, его ждет женщина. Он собирался уйти, скопив средства на безопасную дорогу. За его голову назначена награда, как и за наши. Но он все равно надеялся.

– Мы не могли рассказать этого командиру, – прошептал Змей. – Вымолить для него пару дней было практически невозможно. Надеюсь, целительница, ты умеешь творить чудеса. Сегодня они тебе понадобятся.

– Меня зовут Лиадан, – не задумываясь, произнесла я. – Зови меня по имени, так будет легче для всех. Ну, а теперь нам пора начинать. Кто будет резать?

Альбатрос взглянул на Пса, на него же смотрел и Змей, а Пес глядел на остро отточенный зубчатый нож.

– Похоже, придется мне, – проговорил он.

– Рост и сила тут не главное, – предостерегла я. – Тебе понадобится умение превосходно владеть собой. Резать надо быстро и точно. А он будет кричать. Я дала ему сильное зелье, но боль будет сильнее.

– Я отрежу.

Никто не слышал, как подошел командир. Похоже, как ни хороши были его люди, он был еще лучше. Оставалось надеяться, что он не слишком долго подслушивал наш разговор. Его холодные серые глаза внимательно оглядели площадку перед пещерой, потом он подошел и взял нож. На лице Пса отразилось неимоверное облегчение.

– Не жди, что отделаешься так просто, – заметила я. – Похоже, ты здесь самый крупный, значит, тебе придется держать его за плечи. Ухватись подальше от места где… где он будет резать. А вы двое держите Эвана за ноги. Сейчас кажется, что он без сознания, но во время операции и после нее ему будет очень больно. Как только я скажу, навалитесь на него всем весом и не отпускайте.

Они встали по местам, привычные подчиняться приказам.

– Ты когда-нибудь делал это раньше? – спросила я человека с ножом.

– Именно это – нет. Но ты, безусловно, сейчас мне все растолкуешь.

Я уже решила не терять спокойствия, как бы вызывающе не вел себя этот человек.

– Я расскажу тебе все очень подробно. Когда мы начнем, тебе придется исполнять все мои приказы немедленно. Будет легче, если ты скажешь, как к тебе обращаться. Я не стану звать тебя «командир».

– Называй, как хочешь, – произнес он, приподняв брови. – У нас здесь нет имен, кроме тех, что ты слышала.

– Есть такой сказочный персонаж по имени Бран, – сказала я. – Это означает «ворон». Я буду звать тебя так. Кинжал раскалился? Пес, как только я скажу, немедленно вынимай его.

– Все готово.

– Отлично. Ну, Бран, видишь вот эту точку у плеча, где кость все еще цела?

Мужчина, которого я окрестила именем легендарного путешественника, кивнул, все его лицо выражало глубокое неодобрение.

– Ты должен отпилить здесь, чтобы срез был чистым. Не позволяй ножу соскользнуть ниже вот этой точки. Рана никогда не заживет, если внутри останутся осколки кости. Сконцентрируйся на работе. Пусть другие держат. Сначала я отрежу мясо своим кинжалом… где мой кинжал?

Альбатрос наклонился и вынул мой нож из-за голенища.

– Спасибо. Начали.

Позже я сама удивлялась, как тогда мне удалось не сорваться. Как я сумела казаться такой собранной и знающей? Сердце у меня билось в три раза быстрее обычного, я обливалась холодным потом, а в душе плескался страх. Страх поражения. Я боялась того, что принесет неудача – не только безрукому Эвану, но и мне самой. Никто прямо не говорил, что будет, если все пройдет не так, как задумано, но я вполне могла себе это представить.

Сначала все шло не так уж плохо. Чисто отрезать ткани, оттянуть кожу до самого плеча, туда, где рука туго перетянута узкой полоской ткани. Руки у меня скоро стали красными от крови. Все шло нормально. Кузнец дрожал и дергался, но не проснулся.

– Хорошо, – сказала я. – Теперь, Бран, режь. Прямо здесь. Пес, держи крепче. Он не должен двигаться. И все надо делать очень быстро.

Наверное, лучший помощник в такого рода делах – человек, не задумывающийся о чувствах других, он может резать кость живого человека так же аккуратно и решительно, как резал бы кусок дерева. На лице такого человека ничего не отразится, если его жертва вдруг дернется, замечется, начнет вырываться из крепко держащих сильных рук и душераздирающе стонать.

– Господи Иисусе, – выдохнул Змей, всем телом навалившись на ноги кузнеца, чтобы удержать его.

Жуткий звук распиливаемой кости звучал размеренно и непрерывно. Распил вышел прямой, как лезвие меча. С моей стороны Пес упер одну из своих могучих ладоней в левую руку раненного, а другой прижал его грудь.

– Осторожно, Пес, – предупредила я. – Ему все же нужно дышать.

– Похоже, он приходит в сознание. – Руки Альбатроса с силой давили на Эвана справа. – Мне очень сложно его удерживать. Ты не можешь дать ему еще снадобья?

– Нет, – ответила я. – Он получил ровно столько, сколько может вынести без вреда для себя. Мы почти закончили. – Последний кусок кости был, наконец, перепилен, и с невыносимым звуком отвалился, увлекая за собой крошево, бывшее некогда человеческой рукой. Бран поднял голову. Руки его были по локоть в крови, и на рубахе повсюду краснели брызги. Я не заметила никаких изменений в выражении его лица. Он только приподнял брови в молчаливом вопросе.

– Сними с огня кинжал.

Да поможет мне Дианехт, эту часть придется мне проделать самостоятельно. Я знала, что произойдет, и сжала волю в кулак. Бран вышел на улицу и вернулся с кинжалом в руке, держа за обмотанную тряпицей рукоять. Лезвие светилось, как меч в кузнечном горне. Он вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, – ответила я. – Я сама. Это моя работа. Развяжи повязку вокруг плеча. Польется кровь. Потом обойди его и помогай Псу держать. Он будет кричать. Держите крепко. Он не должен двигаться.

Повязка полетела на землю, и из культи полилась кровь, но меньше, чем я думала. Дурной знак. Возможно, это означало, что ткани уже отмирают. Не говоря больше ни слова, я перешла на другую сторону тюфяка, а Бран занял мое место и приготовился держать кузнеца.

– Давайте, – произнесла я и прижала раскаленное железо к открытой ране.

Раздался неприятный шкворчащий звук, по пещере разлился тошнотворный запах паленого мяса. Кузнец заорал. Ужасным, нечеловеческим криком, из тех, что потом долгие годы снова и снова слышишь в ночных кошмарах. Все тело его забилось в агонии так сильно, что затрещали кости, голова и плечи остались на тюфяке только благодаря отчаянным объединенным усилиям Пса и Брана. Огромный, уродливый Пес побелел, как простыня.

– Господе Иисусе… – снова прошептал Змей.

– Простите, это еще не все, – сказала я, сморгнув слезы, и снова прижала клинок к ране, сдвинув его так, чтобы прижечь все открытое пространство.

Я заставила себя держать его там, пока новый душераздирающий вопль эхом отдавался от стен нашего убежища. Наконец я отняла горячее железо и выпрямилась, слушая, как крик кузнеца переходит в стоны и всхлипы. Четверо мужчин вокруг меня ослабили хватку и медленно распрямились. Я, кажется, не могла больше двинуть и пальцем. Через некоторое время Альбатрос забрал у меня из рук кинжал и вышел, Пес начал тихонько собирать с земли вещи и бросать их в ведро, а Змей взял небольшую чашку с уксусом и после моего одобрительного кивка начал по несколько капель выдавливать его на распухшие губы Эвана.

– Не хочу даже интересоваться, где ты всему этому обучилась, – произнес Бран. – Ну, ты счастлива, что он вынужден был пройти через все это? Ты все еще уверена, что права?

Я посмотрела ему в лицо. Его жесткие черты и странный узор на них расплывались у меня перед глазами, перья, казалось, двигались в свете светильника. Я вдруг почувствовала неимоверную усталость.

– Я не изменила своего мнения, – слабо произнесла я. – Ты дал мне очень мало времени. Но я уверена, что права.

– Возможно, ты подрастеряешь свою уверенность, пока будешь жить с нами в лагере, – зловеще произнес он. – Когда хлебнешь хоть немного настоящей жизни, ты поймешь, что в расход можно пустить кого угодно. И исключений нет ни для опытного кузнеца, ни для сурового воина, ни для маленькой целительницы. Ты страдаешь, умираешь, и вскоре все забывают о тебе. А жизнь продолжается.

Я сглотнула. Казалось, каменные стены медленно надвигаются на меня.

– Меня будут искать, – прошептала я. – Мой дядя, мой брат, мой… меня уже ищут, и у них есть средства…

– Тебя не найдут. – Его тон не допускал никаких сомнений.

– А мои сопровождающие? – Я хваталась за соломинку, поскольку сильно подозревала, что все они мертвы. – Они ведь недалеко. Кто-то наверняка видел, что произошло… кто-нибудь последует…

Мой голос угас, и мне пришлось расставить для равновесия руки, поскольку перед глазами у меня закружились звезды.

– Прошу прощения, – пробормотала я, будто просила разрешения отлучиться у благородного собрания.

Неожиданно, сильная рука схватила меня за запястье, протащила к деревянному стулу и бесцеремонно толкнула на него.

– Змей, оставь пока все. Он все еще дышит, он справится. Достань для девушки чистую одежду, если найдешь хоть что-нибудь более-менее по размеру. Еще одеяло и воды для умывания. Ступай к костру, возьми себе поесть и принеси что-нибудь ей. Она и в нормальном-то состоянии мало на что годна, а от голодной и вовсе не будет проку. – Он снова повернулся ко мне. – Первое правило воина: только самые опытные могут сохранять эффективность без еды и питья. И приходит это только с опытом. Хочешь как следует выполнять свою работу, как следует готовься к ней.

Я слишком устала, чтобы отвечать.

– Сегодня тебя будут сторожить двое. Один – снаружи, другой – внутри, чтобы присматривать за кузнецом, пока ты спишь. Не слишком радуйся. Ты сама выбрала для себя эту работу и с завтрашнего дня будешь справляться с ней самостоятельно.

Он наконец-то ушел. Я закрыла глаза и провалилась в сон прямо там, где сидела. Кузнец на время затих.

– Да, и вот еще что.

Я рывком разлепила веки.

– Ты заслужила некоторое… уважение… среди моих людей. Следи, чтобы оно не переросло в нечто большее. Любой, кто нарушит наши правила, будет невероятно жестоко наказан. На твоей совести и без этого будет достаточный груз.

– Что такие как ты знают о совести? – пробормотала я, когда он развернулся на каблуках и вышел. Если он и слышал меня, то виду не подал.

Это было странное время. Существуют сказания о мужчинах и женщинах, которых Дивный Народ лунными ночами забирал к себе. Они путешествовали в Иной мир и жили там столь необыкновенной жизнью, что по возвращении едва могли отличить сон от яви. Крашеный и пестрая банда его последователей, конечно, были неимоверно далеки от призрачных обитателей Иного мира, но я среди них чувствовала себя совершенно оторванной от нормальной жизни. В это невозможно поверить, но там, в их тайном лагере, я совсем не думала о доме, о родителях и даже о том, как там справляется Ниав – одна в чужой стране, в постели с незнакомцем. Иногда я холодела от ужаса, вспоминая рассказ Эамона. Я прекрасно осознавала, в каком опасном положении нахожусь. Люди, посланные Лайамом меня охранять, скорее всего, были безжалостно убиты. Именно так эти бандиты подходили ко всему, что делали. Меня их правила, возможно, защитят, а может и нет. В конечном итоге моя жизнь зависит от того, выживет ли кузнец. Отец как-то сказал мне, что страх никогда не может помочь выиграть сражение. А потому я засучила рукава и сказала себе, что сейчас не время для истерик. От меня зависит жизнь человека. И, кстати, я должна кое-кому кое-что доказать и полна решимости сделать это.

В ту первую ночь и весь следующий день они следили за мной так тщательно, что мне казалось, у меня за спиной выросла вторая, хорошо вооруженная тень. Мне даже пришлось напомнить им, что у женщин существуют определенные телесные нужды, которые лучше всего отправлять в уединении. Мы пришли к компромиссу, я могла ненадолго удаляться из поля зрения охраны при условии, что не буду отсутствовать слишком долго и сразу вернусь туда, где с оружием в руках ждут Пес, Альбатрос или Змей. Я прекрасно понимала, что любая попытка к бегству совершенно бесполезна. Мне принесли еду, питье и ведро с водой для умывания. Меня одарили чьей-то чужой нижней рубахой, спускавшейся мне гораздо ниже колен, и огромной туникой с россыпью нашитых в беспорядке карманов. Я заплела волосы в тугую косу, чтобы не мешали, и принялась за работу. Аккуратно отмерила болеутоляющее. Составила смесь для курения – дым от нее должен помочь болезни покинуть тело. Приготовила сменные повязки для раны и компрессы, чтобы класть на лоб. Очень много времени я проводила, просто сидя у тюфяка и держа руку Эвана в своей, разговаривая с ним и напевая песенки, как больному ребенку.

Во вторую ночь меня даже допустили до костра, на котором готовилась пища. Пес вел меня через лагерь: то тут, то там среди кустов и деревьев ютились временные укрытия. Наконец мы пришли на расчищенное от зарослей место, где меж камней горел яркий бездымный костер. Вокруг сидело, стояло и лежало множество мужчин, они что-то ели из небольших мисок, из тех, что всегда найдутся у любого путешественника. Пахло тушеным кроликом. Я достаточно проголодалась, чтобы не привередничать, и взяла всунутую мне в руки миску. Стояла тишина, только сверчки стрекотали, да изредка у нас над головами перекликались, засыпая, птицы.

– Вот, – произнес Пес, протягивая мне небольшую, не слишком чистую костяную ложку.

Из темноты на меня смотрело множество глаз.

– Спасибо, – произнесла я, догадавшись, что удостоилась редкой привилегии.

Остальные использовали для еды пальцы, либо корки черствого хлеба. У костра не было слышно ни смеха, ни болтовни. Возможно, разговоры стихли при моем появлении. Даже чарки с элем передавались по кругу в полном молчании. Я доела, отказавшись от добавки. Мне предложили эля, и я взяла кружку.

– Ты хорошо потрудилась, – произнес кто-то вежливо.

– Отличная работа, – согласился другой. – И непростая. Я уже видел такое раньше. Человек может истечь кровью быстрей чем… короче, такие вещи надо делать умеючи.

– Спасибо, – серьезно ответила я и подняла глаза на лица вокруг костра.

Все они держались от меня на расстоянии трех-четырых шагов. Интересно, подумала я, это тоже часть правил? Они представляли собой удивительно разношерстную компанию, их необычный, многоязычный говор подтверждал то, что пришли они из разных мест, но уже много времени пробыли вместе. Из них из всех, может, только двое или трое родились здесь, в Ирландии, подумала я.

– У меня были помощники, – добавила я. – Я не смогла бы все сделать одна.

Один очень высокий парень внимательно посмотрел на меня и нахмурился.

– И все же, если бы не ты, вообще ничего бы не было, ведь так? – сказал он.

Я быстро огляделась, не желая навлекать ни на кого неприятности.

– Возможно.

– У него появился шанс, да? – спросил высокий парень, наклонившись вперед и сложив тонкие руки на костлявых коленях.

Он выжидающе замолчал.

– Именно, шанс, – осторожно произнесла я, – не больше. Я сделаю для него все, что смогу.

Многие закивали. Потом кто-то издал тихий звук, нечто среднее между шипением и свистом, и вдруг все они от меня отвернулись.

– Вот, Командир. – Ему передали миску и полную кружку.

– Как у вас здесь тихо, – заметила я через некоторое время. – Разве вы не поете песен и не рассказываете по вечерам истории?

Кто-то прыснул, но тут же подавил смешок.

– Истории? – Пес был явно озадачен и чесал бритую часть головы. – Мы не знаем никаких историй.

– Ты хочешь сказать, про всяких там великанов, чудовищ и русалок? – спросил высокий худой парень.

Мне показалось, что в его глазах что-то блеснуло.

– Эти, и другие, – сказала я ободряюще. – Существуют истории о героях, о великих битвах, о путешествиях в дальние, удивительные страны… Историй множество.

– А ты их знаешь? – спросил высокий парень.

– Заткнись, Паук, – тихо прошипел кто-то.

– Так много, что и за год не рассказать, – ответила я. – Хотите что-нибудь послушать?

Возникла долгая пауза, мужчины переглядывались и переминались с ноги на ногу.

– Ты здесь, чтобы делать свою работу, а не развлекать моих воинов сказками. – Я, и не глядя, знала, кто говорит. – Здесь мужчины, а не дети.

Интересно, обращаясь ко мне, этот человек говорил на чистом ирландском, бегло и без акцента.

– Рассказывать истории запрещено правилами? – тихо спросила я.

– А как насчет этого «Брана»? – отважно встрял Альбатрос. – Готов поспорить, о нем существует история-другая. Мне бы хотелось послушать.

– Это очень длинная история, чтобы рассказать ее, потребуется не одна ночь, – ответила я. – Я не пробуду здесь настолько долго, чтобы досказать ее до конца. Но существует масса других.

– Да ладно, Командир, – произнес Альбатрос. – В этом же нет никакого вреда.

– Давай, я начну, – произнесла я, – а, если почувствуешь, что в моих словах таится опасность, остановишь меня. Так будет справедливо.

– Правда?

Ну что же, он не сказал «нет», а странная банда вокруг костра явно ждала рассказа, поэтому я начала:

– Таким храбрецам, как вы, – сказала я, – больше всего подойдет история о величайшем воине всех времен, Кухулине, герое Ольстера. У него тоже очень длинная история, она составлена из множества рассказов. Сегодня я расскажу вам, как он научился военному искусству, как отточил его до такой степени, что ни один мужчина не мог сравняться с ним на поле битвы, а сам он сделался величайшим воином своего племени. Как вы понимаете, этот Кухулин не был обыкновенным человеком. Ходили слухи, и, возможно, обоснованные, что он был сыном земной женщины и Луга, бога Солнца. Полной уверенности ни у кого не было, но все знали одно: когда Кухулин решал драться, с ним что-то случалось. Люди называли это безумием битвы. Сначала все тело его горячело, его била дрожь, лицо краснело, словно огонь, сердце билось в груди подобно барабану, а волосы поднимались над головой и начинали потрескивать и светиться на концах. В такие моменты похоже было, что сам бог солнца вселялся в него, и когда он приближался с мечом в руках, его врагам казалось, что яркий, нестерпимый огонь пылает вокруг. Говорят, что по окончании битвы требовалось три бадьи ледяной воды, чтобы остудить его. Когда он погружался в первую, она буквально разлеталась на части. Во второй вода закипала. А в третьей нагревалась до пара, принимая в себя его жар, и он становился самим собой.

Уже мальчиком этот воин обладал необычайными способностями. Он мог нырять, как лосось, плавать подобно выдре. Он бегал быстрее оленя и видел в темноте не хуже кошек. Но пришло время, когда он возжаждал улучшить свои способности к ратному делу, чтобы завоевать сердце прекрасной девушки по имени Эмер. Когда Кухулин попросил у отца девушки ее руки, тот заявил, что жених еще недостаточно показал себя, как воин, и посоветовал искать достойного учителя. Сама же девушка готова была взять его в мужья, не откладывая: кто мог бы устоять перед таким мужчиной? Но она была послушной дочерью и сделала, как велел отец. И Кухцлинн начал искать, и вскоре узнал, что лучшим учителем военного искусства слыла женщина по имени Скатах, странноесущество, жившее на небольшом островке у берегов Альбы.

– Женщина? – недоверчиво переспросил кто-то. – Как это может быть?

– О, это была необыкновенная женщина, наш герой очень скоро это понял. Когда он пришел на дикий берег Альбы и посмотрел на бушующие воды и на остров, где та жила со своими воительницами, он почувствовал, что трудности, возможно, начнутся еще до того, как он туда доберется. На остров вел один единственный мост, такой узкий, что по нему едва мог пройти только одинокий путник. Едва Кухулин ступил на этот мост, как тот начал дрожать, извиваться и гнуться по всей длине так сильно, что любой безумец, отважившийся по нему пройти, был бы немедленно сброшен на острые, как гвозди, камни среди бурлящего прибоя.

– А почему он не поплыл на лодке? – спросил Паук, задумчиво нахмурившись.

– Ты не слышал, что сказала Лиадан? – сердито ответил Альбатрос. – Бушующие волны? Бурлящий прибой? Готов поспорить, что ни одна лодка не смогла бы пересечь это море.

– Ты прав, – сказала я улыбаясь. – Многие пытались сделать это, и все погибли, проглоченные морем или же ужасными зубастыми существами, живущими в нем. Что же было делать Кухулину? Он не привык отступать и хотел заполучить свою Эмер столь сильно, что желание это переполняло все его тело. Зорким глазом он измерил длину моста. Потом вдохнул и выдохнул, и снова вдохнул – и одержимость боя завладела им так, что сердце его готово было выскочить из груди, а все вены натянулись, подобно корабельным канатам. Кухулин разбежался и прыгнул, подобно лососю, когда тот приступом берет водопад, и приземлился в самую середину извивающегося моста, прямо на ступню своей левой ноги. Мост стал подпрыгивать и извиваться еще пуще, пытаясь скинуть его вниз, но Кухулин оказался слишком быстр для него. Он снова прыгнул, да так далеко, что следующим прыжком достиг земли и оказался на берегу острова Скатах. В это время Скатах со своей дочерью стояла на стене замка и наблюдала за морем.

“Подходящий парень”, – процедила она. – “Кое-что он уже знает. А чему-то смогу обучить его я”.

“Я бы тоже не отказалась научить его паре фокусов”, – произнесла дочь, у которой на уме было нечто совершенно иное…

Слушатели расхохотались. Может, эти люди и не привыкли слушать истории, но получать от них удовольствие они определенно умели. Я сама вошла во вкус повествования и только на минутку задумалась: что бы сказала Ниав, если бы увидела меня сейчас. Я продолжила рассказ:

– “Ну что же”, – ответила ей мать, – “если хочешь, бери его. У тебя есть три дня, чтобы обучить его искусству любви. А потом он мой”.

И вот дочь Скатах спустилась вниз навстречу герою и оказала ему такой теплый прием, что через три дня не осталось ничего, чего он не знал бы о том, как доставить удовольствие женщине. Эмер повезло. А после наступил черед матери, и началось обучение Кухулина. Вскоре он понял, что Скатах действительно была лучшей из возможных учителей. Она учила его год и один день, именно у нее он выучился боевому прыжку, который позволял ему пролетать высоко над брошенным в воздух копьем. Он мог теперь обрить человека быстрыми движениями меча: фокус, возможно, не слишком полезный с практической точки зрения, но наводящий безусловный ужас на врага.

Пес нервно провел по бритой части черепа.