Текст книги "Сын теней"

Автор книги: Джульет Марильер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Воцарилось недолгое молчание.

– Я понимаю сомнения Лайама, – спокойно произнес Ибудан. – Возможно, ты возлагаешь на этот поход большие надежды. Я тоже слышал, что об этом разбойнике говорят со смесью ужаса и восхищения. Возможно, все, что говорят о его способностях, – правда. Но такому человеку нельзя доверять, поскольку, собственно, часть его достоинств проистекает из его способности предавать и из отсутствия верности. Этот человек обманщик без чести и совести. Он способен сделать твой поход успешным. Или все испортить. И до самого последнего момента ты не будешь знать, что он выберет.

Лайам кивнул.

– Он может взять деньги и просто испариться. И, кстати, может слишком дорого запросить.

– За такое, – яростно воскликнул Шон, – не жалко отдать ничего!

И тут накатила тень. Комната вокруг меня растворилась, и вместо нее я увидела двух сцепившихся в схватке мужчин. За ними высились темные столбы с вырезанными на них чудищами: крылатым драконами, остроклювыми грифонами… Мужчина в зеленом крепко захватил рукой горло другого и все сжимал, сжимал. У мужчины в зеленом был квадратный подбородок, на глаза ему свисал непослушный клок каштановых волос. Я узнала Эамона. Похоже, он побеждал в этой битве. Тогда почему же он задыхается? Почему лицо у него бледное, как пепел? Тень пролетела над дерущимися, сцепившимися в смертельном объятии. И я увидела кинжал, воткнутый глубоко в зеленую тунику. Кинжал крепко сжимала рука, испещренная сложным узором из перекрещивающихся кругов и спиралей. Мне не нужно было смотреть в его лицо, чтобы узнать. Но я посмотрела. И видение тут же расплылось и изменилось. Лицо одного мужчины стало лицом другого, искаженным ненавистью настолько, что я уже не могла сказать, кто есть кто. Я тихо вскрикнула, и тень отступила, отпустив меня обратно в залитую светом очага комнату. Наверное, я упала со стула, поскольку теперь полулежала на полу, а Шон обнимал меня за плечи. Лайам и мама смотрели друг на друга так, будто увиденное было им хорошо знакомо. Отец принес мне воды, я попила. И скоро совсем оправилась, во всяком случае, с виду. Но я не собиралась рассказывать им, что увидела.

– Шон достаточно хорошо защищает свою точку зрения, – продолжил отец. – Ее нужно всесторонне рассмотреть. Может быть, он и прав. Вполне возможно, уже довольно проливать кровь.

– А ты думаешь, Крашеный не станет проливать кровь? – спросил Лайам, недоверчиво приподняв одну бровь. – Да у него руки в крови по локоть! Ты же слышал рассказ Эамона.

– Всем нам случалось убивать. И мало ли на свете рассказов. Я не поддерживаю ни одного из вас. Я просто предлагаю не отмахиваться просто так от идеи Шона. Можно высказать ее нашим союзникам, когда они все соберутся здесь. Я бы не стал обсуждать все это в Таре, но здесь, в Семиводье такое вполне безопасно. Переговори с ними перед поездкой на большой сбор. Ты поймешь, как они настроены.

Лайам молчал.

– Надо спросить у Конора, – сказала мама. – Он приедет сюда завтра. Спроси его, мудро ли действовать вопреки пророчеству.

– Конор! – Тон Лайама был холоден. – Мнению Конора больше нельзя доверять.

– Это несправедливо, – вмешался Ибудан. – Все мы отчасти виновны в том, что случилось с Киараном. Ты не можешь во всем обвинять только брата.

– Я знаю, бритт, – рявкнул дядя. – Распущенность твоей дочери тоже сыграла свою роль.

Отец медленно поднялся. Он был на целую голову выше Лайама. Сорча рядом с ним потянулась и зевнула, прикрывая рот рукой.

– Уже поздно, – промурлыкала она. – Думаю, пора спать. Лиадан, тебе нехорошо. Пойдем, я помогу тебе лечь. Рыжий, ты не мог бы принести свечу? – Она встала и подошла к сердитому брату. – Доброй ночи, Лайам. – Потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в обе щеки. – Пусть богиня пошлет тебе сладкие сны и ясную голову с утра. Доброй ночи, Шон.

Мужчины притихли, гнев исчез из их глаз. Одной Дане известно, как они смогут общаться, когда мамы не станет.

Глава 14

На рассвете следующего дня мы все стояли под огромным дубом в чаще леса, готовые к ритуалу Ман Фоуэр. Конор и его собратья тоже стояли здесь, но на этот раз среди них не было рыжего ученика в снежно-белых одеждах. Мы держали в руках плоды последнего – необычайно богатого урожая. Мы выбрали все самое лучшее. Бесподобное яблоко, отличный, крепкий кочан капусты, горсть золотистых зерен, фляжки с медом и сидром, свежие травы. Мои пальцы сжимали великолепный желудь, надежно спрятанный под глянцевой шкуркой, крепко сидящий в своей чашечке. Мы стояли вокруг древнего дуба и дрожали от порывов предрассветного ветра. Лайам был серьезен и бледен, рядом с ним держался Шон – его юная копия. Отец, ни во что подобное особо не веривший, неподвижно застыл у гигантского ствола, обнимая мать за плечи. Она была очень тепло одета. Никто не смог убедить ее остаться дома и отдыхать. Кухарки и воины, конюхи и лесничие, фермеры и домашние слуги – все стояли тихо-тихо, плечом к плечу. Нам очень повезло, что Фионн и его люди до сих пор не приехали. Он, конечно, знал, что наша семья придерживается старых обычаев, но мудрее было не подчеркивать, какую огромную роль они играют в нашей жизни, поскольку это плохо сочеталось с христианским укладом его собственного дома. Нам было остро необходимо уговорить его вступить в военный союз, а в таком деле нельзя делать неверных шагов.

Конор тихо говорил, а холодные рассветные лучи начинали постепенно прорезать осенний балдахин листвы над нами, и все мы потихоньку подходили и клали наши приношения у искореженных, извивающихся корней одного из старейших обитателей леса, прикасались к шершавой коре, кланялись и шептали слова благодарности. На этот раз не было волшебного огня, и вообще никаких фокусов. Дядя говорил просто, от всего сердца.

– Наша благодарность неизмерима. Прими ее, о голос, что слышится нам под дубами. Прими ее, о животворящее солнце, примите ее, хранители наших лесов, следящие за порядком здесь от начала времен, присматривающие за всем живым от рождения до смерти и далее. В вас – мудрость веков. Мы благодарим вас и приносим эти прекраснейшие плоды уходящего щедрого лета, поскольку мы тоже живем здесь, мы тоже – народ Даны, хоть и смертный. И мы следуем путями, которые вы открываете для нас – от первого до последнего вздоха и после него.

Конор казался усталым, ему, похоже, приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы продолжать свою речь. На нем явно лежал груз размышлений, какой-то вопрос непрестанно терзал его. Я чувствовала это, но не могла сказать, в чем дело. Лицо его было безмятежно как всегда, а глаза казались спокойными и глубокими.

– Мы приветствуем грядущую тьму. Всему живому нужен отдых. Все должны видеть сны и становиться мудрее. Добро пожаловать, Королева и волшебница, открывающая нам тайные тропы. Мы уважаем твои знания. Мы восхищаемся твоей мудростью и одновременно боимся ее. Ты даришь рождение, ты пожинаешь урожай смертей. Мы благословляем твой приход. Мы готовы к времени теней.

Мы постояли еще некоторое время, склонив головы, а солнце поднималось все выше, и серый мир сумерек вокруг уступал место коричневому, зеленому и золотому. Ибудан все так же обнимал маму, отсутствующе глядя перед собой. Конор говорил правду. Смерть приходит, и остановить ее нельзя. Колесо времени крутится бесконечно. Все изменяется, все движется вперед. Даже бритт может понять это, если достаточно долго проживет среди нашего народа. Но он никогда не сможет этого принять.

Ритуал окончился, люди возвращались назад узкими лесными тропинками и, без сомнения, думали о теплом очаге и миске с овсянкой. Через некоторое время я обнаружила, что иду рядом с дядей Конором, а остальные внезапно исчезли, и только мы вдвоем движемся по бескрайней тишине леса.

– Рад, что у тебя теплый плащ и удобные ботинки, – заметил дядя. – Нам предстоит долгий путь.

Я не ответила. Это казалось излишним. Но через некоторое время я все же сказала:

– Отец, наверное, будет беспокоиться.

Конор слегка усмехнулся.

– Ибудан знает, что ты со мной. Правда, возможно, он не считает этот факт успокаивающим. Мне уже не доверяют так, как раньше. А у тебя, похоже, настоящий талант попадать… во всякие неприятности.

Мы бесшумно шагали по ковру из мокрых листьев.

– А что, если сегодня приедет Ниав? – спросила я. – Я ведь могу не застать ее. Мне необходимо быть дома, когда приедет сестра.

Он серьезно кивнул:

– Я понимаю, Лиадан. Понимаю гораздо лучше, чем ты думаешь. Но сейчас для тебя именно это намного важнее. Мы вернемся еще до наступления ночи.

Я приподняла брови, но не ответила.

Через некоторое время дядя продолжил:

– А ты способная. Даже я не могу пробить твои щиты. Где ты научилась окружать свой разум таким непробиваемым барьером? И зачем? И что ты там прячешь? Я встречал такой контроль лишь один раз в жизни, когда Финбар закрывался от твоей матери, давным-давно. Ей было очень больно.

– Я делаю то, что должна.

Он искоса взглянул на меня.

–Угу, – больше он ничего не сказал.

Мы двигались молча и быстро, а день все разгорался, и лес вокруг нас постепенно оживал. Мы шли, окруженные дубами, и золотистые листья кружились вокруг нас в порывах свежего ветра, а белки на ветвях хлопотливо готовились к зиме. Мы миновали серые воды озера, поднялись вверх по течению седьмого ручья, вспухшего от осенних дождей до размеров небольшого потока. Потом пришлось преодолевать крутой подъем по каменной россыпи, чьи валуны были испещрены прелюбопытнейшими узорами, будто кто-то пальцем изобразил на каждом надпись на неизвестном, давно исчезнувшем языке. На вершине мы остановились, Конор предложил мне перекусить черствым хлебом и сухофруктами. Мы напились из ручья, и от ледяной воды у меня заболела голова. Странное это было утро, но полное общения.

– Ты не спрашиваешь меня, куда мы идем, – заговорил Конор, когда мы снова тронулись в путь меж старых рябин, отягощенных алыми ягодами.

– Нет, не спрашиваю, – вяло ответила я.

Он снова усмехнулся и в этот момент стал похож на себя в детстве. На мальчишку, который носился со своими пятью братьями и младшей сестрой по бескрайним лесным просторам. Но безмятежное выражение главы друидов почти тотчас вернулось на место.

– Я сказал, что для тебя это очень важно. Надеялся все объяснить тебе напрямую, мысленно. Но теперь вижу, что ты никого не допускаешь в свои мысли. Ты хранишь какую-то важную тайну. Значит, мне придется использовать слова. Существует источник и при нем озеро, они так хорошо скрыты, что лишь несколько человек знают об их существовании. Именно туда мы с тобой и идем. Тебе необходимо разобраться в собственных способностях, понять свои возможности. Иначе ты рискуешь действовать вслепую и пользоваться силой, которой сама не понимаешь. Я покажу тебе.

– Ты меня недооцениваешь, – холодно ответила я. – Я не ребенок. Я прекрасно понимаю, насколько опасно бездумно использовать силу. – Я говорила прямолинейно и коротко, поскольку лишь отчасти понимала, о чем он говорит.

– Возможно, – согласился он. Мы резко повернули налево, прошли под свисающими ивовыми ветвями, за которыми вдруг показалось маленькое неподвижное озерцо меж заросших мхом камней, где из-под земли била ключевая вода. Место совершенно невзрачное. Его и не заметишь, если не знаешь, что искать. – Это место показывается не каждому путешественнику, – произнес Конор, начертив в воздухе перед собой какой-то знак и замерев в двух шагах от воды.

– Что теперь? – спросила я.

– Посиди на камнях. Смотри на воду. Я буду недалеко. Это безопасное место для любых секретов, Лиадан. Эти камни хранят секреты многих тысячелетий.

Я села и сосредоточила взгляд на неподвижной поверхности озера. В этом месте витало ощущение абсолютной надежности, защищенности. Казалось, ничто не менялось здесь долгие-долгие годы. В тишине до меня донеслись слова: «Эта скала – твоя мать. Она держит тебя на ладони». Дядя начал отступать назад и скрылся под ивами. Я попыталась очистить свой разум от мыслей и картин, но одну никак не удавалось изгнать, а я отказывалась снять с нее щит. Если кто и вычислит Крашеного, то не потому, что я выдала то, что знаю. Никому нельзя доверять, даже главному друиду.

Вода пришла в движение, хотя здесь, на этой крохотной опушке меж деревьев и камней, ветра не было. Вода пошла рябью. В ней отразилось и пропало что-то белое. Я заставила себя остаться на месте и не смотреть наверх. Воздух стал тяжелым и неподвижным, словно приближалась летняя гроза, хоть лес и хранил осеннюю прохладу. Вода вспенилась, забурлила и снова сделалась неподвижной. Кто-то стоял на другой стороне озерца. Но не дядя Конор.

«Ты очень похожа на мать». – Кто бы он ни был, он молниеносно прошел сквозь защитные барьеры моего разума. Его способности далеко превосходили таланты Конора, у меня не было никакой надежды противостоять его силе. – «Такая же, но иная». – Я сидела и не могла поднять глаза. – «Тебе нет нужды смотреть. Ты и так знаешь, кто я».

Вода стала матовой, потом зеркальной. Я увидела его отражение. Это мог быть и Конор. Это был почти что Конор. В другой одежде, конечно. Вместо белоснежного балахона этот мужчина носил бесформенные одежды непонятного, серо-коричневого оттенка. Ноги его были босы. Волосы Конора, как у всех друидов, были заплетены во множество аккуратных косичек. Черные кудри этого мужчины свободно вились по плечам. Глаза у Конора серые и спокойные. Глаза этого мужчины бездонно глубоки и, похоже, не имели цвета, как вода, в которой он отражался. Я не могла заставить себя взглянуть на него. «Ты знаешь, кто я». – Он слегка двинулся, и в воде снова отразилось белое пятно. Он носил широкий плащ из домотканой материи, изношенное одеяние с застежкой на плече, местами волочившееся по земле. Он снова двинулся, и я, наконец, признала правду. Глаза не обманывали меня. Вместо левой руки у него действительно было большое белое крыло. Он снова накрыл его плащом.

«Дядя». – Если мысленная речь может быть дрожащей, то моя определенно дрожала.

«Дочь Сорчи. Ты похожа на нее. Как тебя зовут?»

«Лиадан. Но…»

«Подними глаза, Лиадан».

Я была готова к тому, что никого не увижу. Он стоял так неподвижно, что его сложно было заметить, словно он был частью камней, мха и папоротника, росшего по берегам. Ни молодой, ни старый, он поразительно походил на маму, но ее глаза были зелеными и обреченными, а его смотрели ясно и далеко и имели цвет солнечного луча на воде. Отражение не обмануло меня. Мужчина среднего роста, худой, с прямой осанкой, обреченный до конца своих дней нести знак того, что случилось когда-то с шестью братьями и их маленькой сестричкой.

«Кто ты? Ты друид?»

«Мой брат друид».

«Но тогда кто ты?»

«Я – взмах лебединого крыла в потоке ветра. Я тайна в сердце камня. Я остров в бушующем море. Я огонь в голове колдуна. Я ни из этого мира, ни из Иного. И все же я человек. В моих руках течет кровь. Я любил и потерял. Я чувствую твою боль и знаю твою силу».

Я благоговейно смотрела на него: «Они думали, что ты умер. Все. Сказали, что ты утопился».

«Кое-кто знал правду. Я не могу жить ни в вашем мире, ни в другом. Я хожу по границе. На такую судьбу обрекла меня ведьма».

Я поколебалась: «Мама… ты знаешь, что она очень больна? Ей совсем недолго осталось до последнего путешествия». – Дядя казался спокойным. – «Ты придешь проведать ее до этого времени? Ты можешь это сделать?»

«Мне не нужно никуда идти, чтобы с ней увидеться». – Под внешним спокойствием крылась глубокая печаль. В больших потерях виновна леди Оонаг.

«Так она знает? Она знает, где ты?»

«Сначала она не знала. Теперь все изменилось. Они все знают: сестра и братья, те, что остались. Но лучше, чтобы другие не знали. Конор навещает меня, время от времени.

«Тебе наверное… наверное очень тяжело». – Я даже не могла представить себе, насколько.

«Дай, я покажу тебе. Успокой свой разум, Лиадан. Успокой и останови мысли. Дыши глубоко. Вот так. Теперь подожди. Сейчас ты почувствуешь то, что чувствую я. Почувствуешь, как мои мысли вплетаются в твои. Они смешаются с ними. Почувствуй, как мой разум сливается с твоим. Позволь мне на время стать частью тебя. Посмотри моими глазами».

Я сделала, как он просил. Мне не было страшно, откуда-то я знала, что в этом месте безопасно. Я дышала его дыханием. Я чувствовала, как его мысли перетекают в мои, тихие и загадочные, как тени, они быстро захватили меня. Но не как пленницу. За охраняющей завесой его мыслей я по-прежнему оставалась собой, и в то же время стала юным Финбаром, стоявшим на туманном закате на берегу озера, глядящим в глаза злу и чувствующим, что начинает изменяться, изменяться настолько, что разум готов воспринимать лишь то, что доступно дикому животному: холод, голод, опасность… еда, сон… яйца в гнезде, самка с изящно изогнутой шеей и гладкими перьями… рождение, смерть, потеря… холод, вода, невыразимый ужас преображения.

«Вот так это было для нас. Так это осталось для меня». – Он аккуратно отпустил меня. Я дрожала и чуть не плакала.

– Я не понимаю, – прошептала я. – Я не понимаю, зачем меня сюда привели. Почему ты решил открыться мне? Я же не друид.

«Может, и нет. Но у тебя есть дар. Могучий и опасный дар, похожий на мой собственный. Предвидение. Способность исцелять силой разума, которой ты пока едва пользовалась. Я вижу, что ты в беде. Я вижу тебя звеном в цепи, звеном, от которого многое зависит. Тебе необходимо научиться управлять своим даром, иначе он станет для тебя наказанием».

«Управлять? Видения приходят ко мне непрошеными. Я не могу понять, правдивы они или нет, вижу я будущее или прошлое».

На этот раз он заговорил вслух. Голос у него был хриплый, будто он давно им не пользовался.

– Видения напоминают головоломки, они сложны и обманчивы. А иногда ужасающе ясны. Здесь, в этом защищенном месте, их легче контролировать. Вне этой рощи тени сжимаются все теснее. Дай, я покажу. Что ты носишь глубоко-глубоко в сердце? Что бы тебе хотелось увидеть больше всего на свете? Посмотри на воду. Заставь мысли умолкнуть.

Я невольно оглянулась, не наблюдает ли за нами Конор. Его не было видно. Тогда я заставила себя замереть. Я начала дышать глубоко и медленно, почувствовала, как время и место преображаются и застывают вокруг меня. В воде сверкнул какой-то свет, возникло цветное пятно, оно стало яснее и превратилось в картинку. Картинка дрожала и изменялась. Там было темно. Только свет небольшого светильника под сенью странного дерева с широкими перистыми листьями. Лампа освещала двоих. Один спал, завернутый в одеяло, и заплетенные в косички волосы разметались по его шоколадной коже. Возможно, он пытался побороть сон, чтобы побыть со своим другом в темноте, но усталость после боя наконец свалила его. Другой сидел, скрестив ноги, с длинным ножом в одной руке и камнем в другой. Он точил нож, точными, равномерными движениями – раз, и два, и три. Казалось, его глаза следят за монотонным движением стали, но ничего не видят. Временами, он смотрел вверх, словно надеясь, что небо посветлело, потом сдавался и снова принимался за работу. Лезвие этого ножа уже могло пройти сквозь человека, любую броню и вообще все, что угодно.

Руки у меня непроизвольно потянулись вперед, и я тихонько вскрикнула. В то же мгновение мужчина в воде посмотрел наверх, прямо мне в глаза. Выражение его лица ударило меня в самое сердце. Горечь, обида, желание, тоска. Не знаю, чего там было больше. Его глаза потрясенно распахнулись и медленно, очень медленно он опустил нож. А потом поднял руку, протянул ко мне свои разрисованные пальцы, и я в ответ тоже потянулась рукой, немного, еще чуть-чуть, и еще…

«Не трогай поверхность воды».

Но я уже коснулась ее, возникла рябь, и лицо Брана исчезло. Я выдохнула и села со слезами на глазах.

– Тебе это понадобится, Лиадан. Ты должна научиться, пока ты здесь. Учиться придется быстро и потом много практиковаться. Очень скоро подобный долгий путь и крутой подъем станут тебе не по зубам, по крайней мере, временно.

От изумления у меня открылся рот. Хоть что-то можно удержать в секрете?

– Здесь все тайны в безопасности.

– Думаю, ты видел. Видел то, что мне показали.

– Да, конечно. И он тебя видел, можешь не сомневаться. Но для него это не новость. Твой образ все время стоит у него перед глазами, и в битве, и в походе, в любом движении клинка, любой темной ночью. Ты приковала его к себе своим мужеством, своими сказаниями. И теперь держишь. Ты поймала дикого зверя, а содержать его тебе негде. Но он не может от тебя убежать, как бы ни желал и ни старался.

– Ты ошибаешься. Он сказал, что не хочет меня. Он меня прогнал. Я хочу только защитить его и осветить его путь. Больше это сделать некому. – Мне очень не понравились слова дяди. Будто я какая-нибудь соблазнительница, привязавшая к себе мужчину против его воли.

– Ты права и не права. Ты за него в ответе. Ты изменила его судьбу. А теперь отгораживаешься от него. Ты хочешь лишить его собственного ребенка? – Финбар выглядел очень серьезным, но в его тоне не было осуждения. И все же его слова меня рассердили.

– А что ты прикажешь мне делать? Я даже не знаю, кто он. А он, между прочим, презирает меня. Он никогда не явится в Семиводье. Он считает нас… считает отца и маму виноватыми в том, что с ним случилось. Ты предлагаешь мне самой его разыскивать?

– Я ничего не предлагаю. Просто показываю то, что ты должна увидеть.

– Я… я встретила в лесу Дивный Народ. Хозяйку леса и ее спутника с огненными волосами. Они сказали… они приказали забыть этого человека. Они хотели заставить меня обещать, что я останусь в лесу и никогда не выйду замуж. Но я отказалась.

– А-а-а.

– Я просто не знаю, что думать. В том месте были и другие голоса. Более древние, и они сказали мне… казалось, они говорят, что мой выбор верен. И теперь я не знаю, что мне делать.

– Не плачь, девочка.

– Я не плачу… я… – Я чуть было полностью не расклеилась. Я мечтала увидеть Брана, но его вид пробудил во мне сосущую тоску по невозможному.

– Однажды мне тоже случилось изменить ход вещей, давным-давно, – сказал Финбар. – Возможность с риском для жизни спасти жизнь и свободу другого. Я воспользовался этой возможностью и не жалею об этом, хоть и не могу сказать, был ли мой выбор верен. Возможно, последующие события произошли в наказание за то, что я верил, будто что-то изменил. Как видишь, сейчас у меня нет возможности принимать участие в деятельной жизни. Я живу один и не принадлежу ни этому миру, ни другому. Я просто проводник. – За смиренным взглядом и спокойным тоном чувствовалась глубокая печаль. – Я знаю, какого поведения мне бы от тебя хотелось. Но я не собираюсь давать тебе советы. Сейчас, как я вижу, ты несешь слишком тяжелый для такой малышки груз. Дай мне хотя бы на время облегчить его. Позволь, я покажу, что к чему, ведь со временем у тебя возникнет необходимость использовать эту свою способность. Сядь тихо. Дай уйти всему, что беспокоит тебя.

Мое сознание постепенно заполняли образы: полная луна встает над озером, разливая по воде широкую серебряную дорожку. В рассветное небо взвивается первый жаворонок, и его песня звучит, словно гимн чистой радости. Ощущение, будто тебя обнимают сильные руки, теплые и надежные. Мы с Шоном скачем наперегонки вдоль озера, волосы у нас развиваются, сердца стучат, а мы хохочем и кричим от восторга, что живы, молоды и свободны… Склон холма, поросший молодыми дубками. Закатное солнце освещает зеленые листочки и превращает их в сверкающие золотые слитки. Заливистый смех младенца. Картинки сменяли друг друга, прекрасные, полные особого смысла, напомнившие мне обо всем хорошем, случившемся в моей жизни, заставлявшие меня радоваться, что я часть Семиводья и этой семьи. Я лучилась надеждой и благополучием. Образы на мгновение исчезли, и вот я уже гляжу в серые глаза, взгляд которых тверд, как камень. В надежные глаза. Я слышу голос, не принадлежащий Финбару. И он произносит: «Ты не должна делать все это одна, знаешь ли». А потом видения померкли, так же постепенно, как и пришли, сознание мое снова стало ясным, я открыла глаза, увидела перед собой неподвижные воды озера и фигуру дяди, глядящего на меня с того берега.

В голове у меня роилось столько вопросов, что я не знала, с чего начать.

– Ты научишься делать это так же, как и я. Это требует определенного усилия воли. Тебе нужно стать сильнее другого, достаточно сильной, чтобы своими мыслями изменить его собственные.

– Думаешь, мне придется это делать? Но когда?

– Я знаю, что придется. Но назвать точное время не могу. Ты сама поймешь, когда придет нужда. А теперь, Лиадан… Что насчет ребенка?

На меня неожиданно нахлынул страх.

– Ребенок мой, – яростно воскликнула я. – Я сама решу, что с ним будет. Ни эльфы, ни люди не смеют распоряжаться его судьбой.

– Ты права. Ребенок твой. И мужчину ты тоже хочешь вернуть, я видел это в твоем взгляде, когда ты тянула руки к картинке. Но этого мужчину нельзя приручить, Лиадан. Тебе не удастся держать его в Семиводье. А ребенок должен остаться здесь, это важно для всех нас. Возможно, именно твой ребенок – ключ ко всему. Я уверен, Дивный народ сказал тебе и это. Ты никогда не задумывалась, что, может так статься, заполучить обоих у тебя не получится?

– Без сомнения, все может быть и иначе, – сказала я, совершенно не понимая, к чему он клонит.

– Твой мужчина носит знак ворона.

– Он бритт. Я так думаю. Могу поклясться, что в нем нет ни единой капли ирландской крови. Он не может быть ребенком из пророчества. Это просто совпадение.

– Ты быстро ответила, – Финбар был серьезен. – Ясно, что эти мысли посещали и тебя. Но ты права. На его лице изображение ворона, достаточно дикое, чтобы удерживать на расстоянии всех, кроме самых упорных. Но все же он не подходит под слова пророчества. Ни бритт и ни ирландец, но тот и другой одновременно. Этот мужчина не подходит. Но зато твой сын подойдет.

Я протестующе мотнула головой.

– Успокойся Лиадан. Я говорю это, чтобы предостеречь. Сын носит знак своего отца в крови, в происхождении. Это неизбежно. Твой сын будет сыном ворона. Он пронесет по жизни соединенное наследие матери и отца. Бритт и ирландка, в которой слилась кровь двух народов. Все сходится. И время пришло. Как только узнают, кто отец ребенка, именно это все и скажут.

Меня прошиб холодный пот.

– Ты хочешь сказать, что будет лучше, если никто не узнает, чей это сын?

– Я этого не говорил. Для сына ужасно никогда не знать своего отца, а для отца – никогда не встретить своего сына. Спроси себя, почему ты рассказала именно те сказания, пока жила в банде. Я не пытаюсь повлиять на тебя, я не так глуп. Ты должна выбирать сама, как и мужчина с маской ворона, не знающий, что стал отцом. Возможно, ты продолжишь ломать общий узор. Но, в любом случае, будет мудро предпринять некоторые шаги для защиты ребенка. Возродились древние силы, которые мы считали давно ушедшими. Некоторые не хотели бы, чтобы этот ребенок вырос и возмужал. Здесь, в лесу он будет в безопасности.

– Откуда ты столько знаешь?

– Я ничего не знаю. Я просто пересказываю тебе то, что видел.

Я нахмурилась:

– Все: ты, мама, Конор, даже Владычица леса постоянно твердят о древнем зле. Что-то вернулось и с ним надо бороться. Но какое зло? Почему никто не объясняет?

Он посмотрел на меня с некоторой жалостью:

– Так они тебе еще ничего не сказали?

– Что? Что сказали?!

– Думаю, не я должен тебе все открыть. Конор взял с нас клятву молчания. Возможно, со временем, ты все узнаешь. А пока пусть твоя свеча горит, девочка. Твой мужчина сейчас очень далеко. И его окружают тени.

– Я сильная, – произнесла я. – Достаточно сильная, чтобы удержать и своего мужчину, и своего ребенка. Я сохраню обоих. Я не отдам их. – Собственные слова удивили меня. Они были чрезвычайно далеки от здравого смысла, и все же я знала, что говорю правду.

Финбар минуту молчал, а потом внезапно раздался тихий смех.

– И как я только мог усомниться, – произнес дядя с усмешкой, напоминавшей улыбку его брата, и несколько неуместной на хрупком, нездешнем лице. – Ты же дочь своей матери!

А потом, рядом со мной, беззвучно появился Конор и успокаивающе положил руку мне на плечо.

– Нам надо уходить, – сказал он. Непонятно было, слышал ли он хоть что-то из того, что было сказано между мной и его братом. – Твой отец, безусловно, уже ногти грызет от волнения.

Озеро перед нами было гладким, как стекло.

«Ступай домой, Лиадан. Если я понадоблюсь, ты найдешь меня здесь. Тренируй свои способности».

Я кивнула, мы развернулись, снова прошли под свисающими ивовыми ветвями и пустились в обратный путь. Когда мы почти дошли до озера, я рискнула и спросила:

– Дядя, а что стало с тем юным друидом, с Киараном? Он вернулся в лес?

Дядя очень долго молчал, но наконец произнес:

– Нет, Лиадан. Он не вернулся.

– Куда он отправился?

Конор вздохнул:

– В дальний путь. Он выбрал опасную дорогу, чтобы найти свое прошлое. Он поклялся никогда больше не возвращаться в братство. Это большая потеря. Большая, чем он думает.

– Дядя, а это имеет какое-то отношение к тому… к тому злу, о котором говорила мама, к какой-то вернувшейся тени прошлого?

Губы Конора сжались. Он не ответил.

– Почему ты не хочешь сказать мне? – спросила я сердито и одновременно несколько испуганно. – Почему никто не хочет мне ничего объяснить?

– Об этом нельзя рассказывать, – серьезно ответил Конор, и мы снова замолчали.

Пока мы дошли до края леса и прошли через поля к дому, уже стемнело, и над главным входом уже зажгли светильник, а во внутреннем дворе суетились люди.

– Ты устала, – заметил Конор, когда мы зашагали по гравиевой дорожке к дому. – Даже я слегка притомился. Но сегодня тебе не удастся лечь пораньше. Я бы сказал, все выглядит так, что Уи-Нейлла и твою сестру ждут уже сегодня. Ты справишься?

– Я всегда справляюсь.

– Это не осталось незамеченным.

Мы вошли в освещенный зал. Конор оказался прав. Сестру ожидали еще до ужина. Пока нас не было, прибыли другие гости, и дом был наполнен светом, болтовней и запахом всяких вкусностей. Вот Шеймус Рыжебородый греет у очага свое большое тело и что-то шепчет на ухо молодой жене, а она смущенно хихикает. Вот Шон и Эйслинг, рука в руке, они светятся от счастья, что снова вместе. Вот мой отец хмурится, глядя на Конора. И Эамон. Эамон, который, когда мы вошли, поднялся с места. Бледный, впившийся в меня взглядом так, будто весь вечер только меня и ждал. Я помчалась наверх переодеваться. Никогда еще мне так не хотелось свернуться калачиком под одеялом и заснуть. У меня в комнате горел огонь, будто Жанис точно знала, когда я вернусь, а на кровати лежало зеленое платье. Я стащила с себя старую одежду и втиснулась в новую. Живот у меня стал лишь чуточку круглее. Если не знать, то и не заметишь. Очень скоро все узнают. Я застегнула платье и плеснула в лицо водой из кувшина. Потом сунула в огонь палочку и держала, пока она не занялась. Свеча уже прогорела почти до конца. Скоро мне придется делать новую. Я зажгла фитилек, и запах трав начал разливаться в вечернем воздухе. Травы любви, травы исцеления. «Держись. Где бы ты ни был, держись».