Текст книги "Сын теней"

Автор книги: Джульет Марильер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

– Ты сделала это из жалости? Ты отдалась мне, надеясь, что это меня изменит, переделает, сделает более приемлемым с твоей точки зрения? Для тебя это – крайний метод в излечении?!

– Прекрати! – рявкнула я, вскакивая на ноги. – Да как ты можешь говорить такое? Как ты можешь думать такое после прошлой ночи! Я не врала тебе, ни словами, ни делами! Я выбрала тебя добровольно, зная, кто ты и чем занимаешься. Я не хочу никого другого! У меня не будет другого! Разве ты не видишь этого? Не понимаешь?!

Когда я снова обернулась к нему, он сидел, закрыв лицо руками.

– Бран? – тихо позвала я через некоторое время, опустившись перед ним на колени и отняв его ладони от лица. Неудивительно, что он заслонял глаза: с них слетели все возможные щиты, и их чистые серые глубины были полны смеси ужаса и надежды.

– Ты мне веришь? – спросила я.

– Тебе незачем мне врать. Но я не думал… не предполагал… Останься со мной, Лиадан! – Он крепко сжал меня в объятиях, и от странной жесткости в его тоне у меня защемило сердце.

– Это не самое рациональное предложение из тех, что я от тебя слышала, – дрожащим голосом произнесла я.

Бран глубоко вдохнул, а когда снова заговорил, голос его звучал крайне неуверенно, почти сдавленно:

– Это неподходящая жизнь для женщины, я знаю. Я этого и не жду. Но у меня есть некоторые средства. И есть одно место… я думаю, оно тебе понравится. Я сумею тебя обеспечить… – Говоря все это, он избегал смотреть мне в глаза.

– Я не могу, – прямо ответила я. – Мне нужно вернуться домой, в Семиводье. Моя мама очень больна, ей уже недолго осталось. Я очень нужна там. По крайней мере, до Белтайна я должна оставаться дома. Потом у меня появится выбор.

В ту же секунду я поняла, что случилось нечто ужасное.

Его лицо резко изменилось, будто на него натянули маску, он медленно и аккуратно высвободил руки из моих ладоней. Он снова превратился в Крашеного. Но голос его звучал глухо от боли и потрясения:

– Что ты сказала?

– Я… я сказала, что сейчас мне необходимо вернуться домой. Я там очень нужна… Бран, что случилось? Что-то не так? – Глаза у Брана стали холодными и пустыми, как у чужого.

У меня сердце зашлось.

– Домой в Семиводье, так ты сказала, да?

– Д… да. Так называется мой дом. Я дочь хозяев.

Он прищурился:

– Твой отец… твоего отца зовут Лайам? Лорд Семиводья?

– Ты его знаешь?

– Отвечай на мой вопрос.

– Лайам мой дядя. Моего отца зовут Ибудан. Н-н… но мой брат – наследник Семиводья. Мы все из одной семьи.

– Лучше тебе сказать все прямо. Этот человек… Ибудан. Он брат Лайама? Кузен?

– Да какая разница?! Почему ты так на меня рассердился? Ведь ничего же не изменилось, ведь…

– Не прикасайся ко мне. Отвечай. У этого Ибудана есть другие имена?

– Да.

– Черт побери, Лиадан, говори же!

Я вся похолодела.

– Сейчас это его единственное имя. Оно было выбрано потому, что похоже на имя, которое он носил до того, как женился на моей матери. Тогда его звали Хью.

– Бритт. Хью из Херроуфилда, – он произнес это имя так, будто говорил о самом ничтожном из ничтожеств.

– Он мой отец.

– А твоя мать… она…

– Ее зовут Сорча. – Сквозь потрясение во мне начали пробиваться первые роски гнева. – Сестра Лайама. Я горжусь тем, что я их дочь, Бран. Они оба хорошие люди. Достойные люди.

– Ха! – Снова этот взрыв презрения. Он резко вскочил, отошел в сторону и уставился на лес. Когда он снова заговорил, голос его был тихим, и обращался он не ко мне:

–…это не для таких как ты, сучий выкормыш… ты ублюдок, ты засранец, тебя нельзя выпускать на свет… как ты мог хоть на секунду вообразить… марш в свой угол, уеби…

– Бран! – Я попыталась говорить твердо, несмотря на ухающее сердце. – В чем дело? Я ничуть не изменилась, я все та же женщина, которую ты обнимал до рассвета. Ты должен сказать мне, что произошло.

– Она отлично тебя обучила, да? – произнес он, не оборачиваясь. – Твоя мамочка. Как заставить мужчину свернуть с его истинного пути, как сделать его слабым и во всем подчинить своей воле, да? Уж она-то знала в этом толк!

У меня отнялся язык.

– Когда вернешься домой, скажи ей, что я не такой слабак, как ее высокородный Хью из Херроуфилда. Я раскусил твои фокусы. Я точно знаю, в какие игры ты играешь. А то, что я сперва тебе поверил… что оказался таким идиотом… что доверился тебе… да, это было и впрямь глупо. Больше я такой ошибки не совершу.

В его словах не было никакого смысла.

– Моя мать никогда… если бы ты знал ее, ты бы понял…

– Ой, только не надо, это не пройдет, – сказал он, по-прежнему стоя спиной ко мне. – Эта баба и мужик, которого она околдовала… Именно они сделали из меня того, кто я есть: мужчину без совести, человека без имени, без талантов, способного разве что к убийству, существо без личности. Это они отобрали у меня семью и дом, они лишили меня имени. Может быть, тебе рассказывали что-то другое. Но она выкрала твоего отца из места, где он должен был находиться. Ради того, чтобы следовать за ней, он пренебрег своими обязанностями. И из-за этого я потерял все. Из-за них я… я превратился в ничтожество, в грязь на дороге!

– Но…

– И что самое забавное, похоже, кто-то сыграл с нами злую шутку. Как могло так получиться, что единственная женщина, которую я… которая почти заставила меня забыть… что ты окажешься ее дочерью. Это явно не случайно. Это мне в наказание за то, что я осмелился поверить, будто у меня может быть будущее.

– Бран…

– Придержи язык! Не называй меня так! Собирай свои вещи и проваливай, я видеть тебя больше не могу.

Холодный камень на сердце. Именно так это и ощущалось. Мне немного пришлось паковать. Закончив, я спустилась с холма и минутку постояла у могилы Эвана. Я еле смогла ее найти. Очень скоро она станет и вовсе неразличима.

– Прощай, друг, – прошептала я.

Бран вывел аккуратно оседланную лошадь. К седлу он приторочил мою тощую сумку. Флягу с водой. Свою куртку, скатанную и связанную куском веревки. Это показалось мне несколько странным.

– Она без приключений довезет тебя до дома, – сказал он. – И не стоит беспокоиться и возвращать ее. Считай это… платой за удовольствие.

Я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от лица. Я размахнулась, изо всех сил ударила его по щеке и смотрела, как на чистой коже расцветает алое пятно. Он не сделал попытки уклониться от удара.

– Тебе пора, – отчужденно сказал он. – Езжай на восток. Там проходит дорога. Потом на юг до Низинки. Здесь не очень далеко.

Потом он обнял меня за талию и поднял в седло. Но не сразу убрал руку с моего бедра, будто не мог меня отпустить.

– Лиадан, – произнес он, старательно изучая землю под ногами.

– Да, – прошептала я.

– Не выходи замуж за Эамона. Скажи ему, что если он женится на тебе, он труп. – Эти слова прозвучали, как клятва.

– Но…

Тут он шлепнул лошадь по крупу, и послушное животное рвануло в галоп. Не успела я найти слова для прощания, как он исчез из виду, и стало уже слишком поздно.

Что толку злиться. Все кончено. Больше я никогда не увижу Крашеного. Наступило время вернуться домой. Не успеет прийти следующее новолуние, а случившееся уже потускнеет в памяти, подобно невероятному сну. Я шептала все это выносливой серой кобылке, пока она размеренно скакала на восток. Под деревьями, мимо редких ручьев и неподвижных озер, аккуратно двигаясь меж валунов по направлению к дороге. Мне не нужно было ее направлять, она сама знала путь.

Когда солнце поднялось высоко, мы отдохнули у ручья. Лошадь попила и немного попаслась. Я отвязала сумку и обнаружила там кусок твердого сыра и сухой хлеб в тряпице. Для мужчины, которому не терпелось от меня избавиться, он оказался на изумление заботлив. Я подумала, что он, наверное, просто следовал установившейся рутине поспешных отъездов и принятых на бегу решений. Такая уж у него жизнь. Она дарила ему один удар за другим, а он принимал их, вставал и двигался дальше. Я изо всех сил пыталась не думать о нем. Дом. Именно к дому мне следует обратить свои мысли. Скоро, когда подъеду достаточно близко, я воспользуюсь силой своей мысли и позову Шона, чтобы он выехал мне навстречу. Не сейчас, думала я. Если сделать это слишком рано, я рискую навести на Брана и его людей воинов Семиводья. Все это время я чувствовала некое напряжение, попытку проникнуть в мой мозг. Брат безмолвно звал меня: «Лиадан! Лиадан, где ты?» Но я тогда закрылась от него. Если кто и предаст банду Крашенного и приведет к ее уничтожению, то пусть это буду не я.

Мы все скакали и скакали. Я начала уставать. Я почти не спала ночью, и помимо воли в моем мозгу бесконечно крутились сказанные этим утром слова: «Не прикасайся ко мне. Я видеть тебя больше не могу. Считай ее платой за удовольствие». Я приказала себе не быть идиоткой. Чего я ожидала, в самом деле? Что я смогу навсегда изменить его жизнь, как он изменил мою?

Я снова и снова пыталась думать о доме и о моем возвращении. Что я скажу своим родным? Ничего о том, где я была, о бандитах, искавших моей помощи и неожиданно ставших мне друзьями. И уж конечно ни слова о мужчине, которому я столь поспешно отдалась. Я ведь повторила ошибку сестры, разве не так? Следовательно, если узнают правду, со мной обойдутся не лучше, чем с бедняжкой Ниав: поспешный брак, изгнание из семьи, отлучение от друзей, от леса. Я поежилась. Семиводье – мой дом. Я всем серцем прикипела к его невзрачной красоте. Но я изменила ход вещей. Я спала с Крашеным, и неважно, как больно ранили меня его злые слова, он теперь тоже стал частью меня. Мне хотелось сказать правду. Хотелось спросить отца, что за жуткая тайна из прошлого так настроила этого человека против меня и моих родных. Если я не расскажу правды, я так никогда и не узнаю, почему Бран прогнал меня. И все же, я не могу ничего рассказать.

Слева и справа от меня раздался перестук копыт. Тихий цокот, словно кто-то скакал изящным галопом. Лошадь подо мной задрожала и беспокойно прянула ушами. Я быстро огляделась. Никого. Вечерние тени дрожат в летнем ветерке. Вот послышался тихий смех. И снова перестук копыт, будто кто-то невидимый скачет рядом со мной. Сердце у меня забилось часто-часто. Я остановила лошадь и прислушалась. Звук прекратился.

– Ну, хорошо, – произнесла я так спокойно, как только смогла, пытаясь на ходу припомнить все, что Ибудан рассказывал мне о самообороне. – Где вы? Кто вы такие? Выходите, покажитесь мне! – Я вытащила из-за пояса кинжал, подаренный отцом, и сжала его в руке, готовясь к неизветсному.

Возникла короткая пауза.

– Сейчас он тебе еще не понадобится. – Справа отменя показался высоченный мужчина на лошади. Почти мужчина на почти лошади. Он не то, чтобы материализовался в одно мгновение. Похоже, он все время находился рядом, просто я не могла его разглядеть, пока он этого сам не захотел. Волосы у мужчины были того же невообразимого цвета, что и шкура его лошади – яркие, маково-алые, а одет он был в нечто многоцветное и изменчивое, как закат.

– Продолжай ехать, – посоветовал голос слева от меня, и кобыла подо мной снова тронулась в путь. – До дома еще далеко. – Это говорила черноволосая женщина в синем плаще, бледная и прекрасная. Раньше я иногда размышляла, удастся ли мне, подобно маме, увидеть их: Хозяйку Леса и ее огненноволосого спутника. Я сглотнула и обрела голос.

– Ч-ч-ч… что вам от меня нужно? – спросила я, все еще изумленно разглядывая их высокие статные фигуры и хрупких не-лошадей под ними.

– Послушания, – произнес мужчина, обратив на меня взгляд своих бесцветных глаз. Смотреть в них было все равно, что вглядываться в огонь пожара. Заглядишься – и тебя обожжет.

– Здравого смысла, – добавила женщина.

– Я еду домой. – Я не могла себе представить, каким боком мои дела могли хоть отчасти заинтересовать столь могущественных созданий. – У меня хорошая лошадь, теплая одежда и оружие, которым я умею пользоваться. Утром я свяжусь с братом. Это ли не здравый смысл?

От хохота мужчины вокруг затряслась земля. Я почувствовала дрожь своей серой кобылы, но она продолжала скакать прямо вперед.

– Этого мало, – голос женщины звучал мягко, но очень серьезно. – Мы хотим получить от тебя обещание, Лиадан.

Мне это не понравилось. Обещание, данное Дивному народу, придется держать, если у тебя есть хоть капля здравого смысла. Страшно даже подумать, что может произойти, если такое обещание попытаться нарушить. Этот народ обладает невообразимыми возможностями. Во всех сказаниях об этом говорится.

– Какое обещание?

– Судьба Семиводья и Островов может оказаться в твоих руках, – сказал красноволосый.

– От тебя, возможно, зависит будущее не только твоего народа, но и наше собственное будущее, – согласилась женшина.

– Вы о чем? – Возможно, это прозвучало не слишком вежливо. У меня был трудный день.

Женщина вздохнула.

– Среди детей Семиводья мы надеялись найти того, в ком сочетались бы сила и терпение твоего отца с редким талантом твоей матери. Того, кто смог бы наконец воплотить в жизнь наши цели. Ты разочаровала нас. Похоже, ты из тех грубых натур, что ничего не видят и не понимают, кроме плотских удовольствий. Твою сестру совратили с пути истинного. Твой собственный выбор тоже оказался исключительно неразумен. Тебе не стоило слушаться голосов.

– Голосов?

– Голосов земли, там, в Старом Месте. Не надо было позволять им руководить тобой.

Меня била дрожь, смесь страха и гнева.

– Прошу прощения, – произнесла я, – но мне казалось, что я слышу голоса Дивного народа.

Женщина покачала головой и приподняла одну бровь, будто не могла поверить в мое невежество.

– Нет, те гораздо старше. Примитивные. Мы победили их, но порой они все еще вылезают на свет. Они подтолкнут тебя к неверным шагам, Лиадан. Собственно, уже подтолкнули. Не стоило слушать их обольстительные речи.

Я нахмурилась:

– Я вполне способна решать, что мне делать без всяких там… обольстительных речей, как вы изволили выразиться. И я не жалею ни о чем из того, что сделала. И, кстати, что с пророчеством? Оно хоть когда-нибудь исполнится? Вы можете сбросить со счетов меня и сестру, но ведь существует и еще один ребенок – мой брат Шон. Достойный молодой человек, неспособный на неверные шаги. Почему бы просто не забыть обо мне и не дать мне спокойно жить своей жизнью?

– О нет, боюсь, теперь мы не можем этого сделать.

– Что значит «теперь»?

– Пророчества, знаешь ли, не исполняются сами по себе. Им нужно помогать. – Мужчина бросил на меня хитрый взгляд. – Мы надеялись на детей Сорчи, но вот что я должен сказать. Мы не ожидали твоего появления.

Я вспомнила, как мама рассказывала, что для всех я явилась сюрпризом. Нежданный близнец. И что именно это позволяет мне менять ход вещей.

– Я хочу кое о чем спросить, – сказала я.

Они выжидающе молчали.

– Зачем вы привели меня тогда к сестре и… и ее любовнику в лесу? Ее услали прочь, она полна горечи и несчастна. И Киаран тоже. Из-за этого вся семья переругалась, было столько горя… Зачем это понадобилось?

Воцарилась тишина. Они смотрели друг на друга.

– Пробудилось древнее зло, – наконец произнесла женщина, и в голосе ее звучала печаль. – Нам нужна вся наша сила, чтобы его остановить. То, что мы сделали, обернется к лучшему. Мечты твоей сестры все равно были несбыточны. И вообще вы, люди, с вашими мелкими бедками и обидками совершенно неважны. Важен только ребенок.

– Древнее зло? – спросила я, сжав зубы. Похоже, она не поняла, насколько меня разозлили ее слова, полные пренебрежения к страданиям таких как я.

– Оно вернулось, – серьезно произнесла женщина, не отрывая темно-синих глаз от моего лица. – Мы верили, что оно окончательно побеждено, но мы ошибались. Теперь мы близки к гибели. Нас теснят все больше, все сильнее. И без ребенка мы не сможем победить. Ты должна немедленно возвращаться домой, Лиадан. Игры кончились.

– Знаю, – ответила я, досадуя на близкие слезы. – Я же сказала, что еду домой.

Мужчина откашлялся.

– Тебя вожделеют двое: от одного ты уехала, к другому возвращаешься. Ни один из них тебе не подходит. В выборе спутника жизни ты продемонстрировала исключительно неудачный вкус. Но это нестрашно, тебе вообще не нужно выходить замуж. Забудь обоих. Возвращайся в лес и оставайся там.

Я ничего не понимала.

– Какое зло? Какая гибель? Мне бы здорово помогли хоть какие-то объяснения.

– Вы, люди, все равно не поймете, – пренебрежительно отмахнулся мужчина. – У вас слишком приземленные взгляды. Вам необходимо научиться игнорировать волнения плоти и трепыхания сердца. Все это ничтожно и мимолетно, как ваша молодость. На кон поставлены гораздо более важные вещи.

– Вы оскорбляете меня и после требуете слепого послушания, – произнесла я.

– А ты напрасно теряешь время, которого и так мало. – Теперь голос мужчины звучал угрожающе. – Ты пытаешься кусаться, как зверюшка, пойманная в силок. Было бы разумнее признать свои слабости и слушаться. Мы можем помочь тебе. Мы способны защитить тебя. Но только если ты свернешь с пути упрямства и своеволия. Он таит такие опасности, какие тебе и в страшном сне не снились. – Он взмахнул рукой, и мне почудилось, будто по лесу пронеслась тень: трава словно припадала к земле перед ней, деревья дрожали, кусты трещали, а птицы резко вскрикнув, замолкали на ее пути.

– Нам снова противостоит давний враг, – произнесла женщина. – Мы надеялись, что она повержена, но она изыскала возможность избежать всех сторожевых постов. Она долго пряталась и от нас и от людского племени, а теперь пытается простереть свои злые руки над будущим Дивного народа.

Я в ужасе обернулась к ней.

– Но я… я обычная девушка, вы же видите. Каким образом мой выбор может играть хоть какую-то роль в столь огромной и опасной борьбе? Зачем мне обещать вам оставаться в Семиводье?

Мужчина вздохнул:

– Я уже сказал, ты все равно не сможешь понять. Я совершенно не вижу, зачем ты сопротивляешься, разве что из чистого упрямства. Ты обязана сделать так, как мы требуем.

Мне показалось, что он стал больше, по его телу пробежали сполохи, будто он горел. Глаза его стали пронзительными, он удерживал мой взгляд, и в голове у меня зазвенело от боли.

Тут заговорила женщина. Голос был мягкий, но в тоне чувствовалась сталь.

– Послушайся, Лиадан. Иначе ты подвергнешься опасности большей, чем способна даже представить.

– Обещай, – повторил мужчина, и мне показалось, что волосы поднялись вокруг его головы, подобно сверкающей огненной короне.

– Обещай, – сказала женщина, и печаль в ее голосе пронзила мне сердце.

Я сжала коленями бока своей серой кобылы, и она двинулась вперед. На этот раз они не поскакали вместе со мной, а остались сзади. Но голоса их все преследовали меня, приказывая, заклиная: «Обещай. Обещай».

– Не могу, – прошептала я, и этот шепот шел из самой глубины моей души.

Очень странно, ведь до этой самой минуты я собиралась сделать так, как они просят: вернуться в Семиводье, собрать нити моей предыдущей жизни и сделать все от меня зависящее, чтобы забыть о Крашеном и его соратниках. Но что-то изменилось. Я не собиралась слепо повиноваться существам, презрительно отметающим боль близких мне людей, как слишком мимолетную и неважную. Откуда-то я знала, что не могу согласиться с их требованиями.

– Я должна принимать собственные решения и идти по собственному пути, – произнесла я. – Сейчас я дейтвительно поеду домой, в Семиводье, и не вижу причины, почему бы мне не оставаться там и дальше. Но будущее… будущее неизвестно. Кто знает, что может произойти? Я ничего не стану вам обещать.

Их голоса раздались снова, гневные и такие мощные, что я задрожала. Кобыла тоже почувствовала это и вздрогнула подо мной. «Ты сделаешь так, как мы приказываем, Лиадан. Ты просто обязана!!!» Но я не ответила, а в следующий раз, когда я обернулась, они исчезли.

***

Стоял ранний вечер, почти сумерки. Я добралась до дороги и ехала на юг, а солнце садилось, окрашивая все вокруг восхитительной смесью розового и золотого. Как там говорит пословица? Красный закат – земледелец рад? Красный восход добавит забот? Я тихонько улыбнулась. Совершенно ясно, откуда я все это знаю. От отца, который когда-то держал меня на руках и, стоя на вершине холма, где росли его молодые дубки, показывал, как солнце садится на западе, уходит за море, в Тир На н’Ог. Оно опускается туда каждый вечер, и закатное небо предсказывает нам погоду на завтра. «Учись распознавать приметы, малышка», – так он мне говорил. Дивный Народ решил, что именно Ибудан будет отцом столь нужного им ребенка, его выбрали за силу и терпение. Бран, конечно же, ошибся. Мой отец, такой тихий, такой глубокий, он так заботится обо всем, живущем и растущем. Он не мог совершить ничего такого, что было бы способно исковеркать целую жизнь.

Кобыла жалобно всхрапнула и внезапно остановилась. Перед нами на дороге что-то происходило. Слышались людские голоса, перестук копыт, звон металла. Мы тихо отступили под защиту деревьев, я спешилась в полутьме. Звуки приближались, в угасающем свете дня мне удалось разглядеть четверых или пятерых мужчин в темно-зеленых туниках и одного, одетого в странный костюм из кожи и волчьей шкуры, мужчину с полуобритой головой. Он бился, как безумный, временами казалось, что он сильнее всех своих противников вместе взятых. Рост и телосложение этого мужчины давали ему несомненное преимущество, в конце концов, его все же сбросили с лошади и обезоружили. Раздались насмешки, потом слова вызова. Я слышала проклятия, хрипы, божбу, потом кто-то прокричал что-то о возмездии, и снова крики и ругань, когда металл вонзался в плоть. И наконец воцарилась почти полная тишина, слышно было только как глухие удары плотного кольца атакующих сыпятся на мужчину, свернувшегося в комок посреди дороги. Я ничего не могла сделать. Как я могла выступить вперед и обнаружить себя? Как я могла попытаться предотвратить это варварское избиение и одновременно не выдать, где я побывала? С чего бы порядочной девушке, вроде меня, вдруг защищать разбойника и убийцу? Кроме того, в этом кровавом месиве, они могли бы и не заметить меня, пока я сама не пала бы жертвой шального удара меча или топора. И вот я стояла совершенно неподвижно, а лошадь послушно застыла рядом со мной. Наконец, кто-то произнес:

– Хватит. Пусть теперь поварится в собственном соку.

Люди в зеленом вскочили на коней, взяли лошадь избитого под уздцы и ускакали по дороге.

Я осторожно вышла из укрытия. Было уже почти темно, я нашла его скорее по тихому, булькающему звуку неровного дыхания. Я опустилась рядом с ним на колени.

– Пес?

Он лежал на боку, лицо его исказила агония. Обе руки его были прижаты к животу, а вокруг него на земле темнела кровь и… Дианехт, помоги мне! Живот у него был раскроен крест-накрест, из него вывалились все внутренности, и он руками пытался удержать их!

Он что-то бормотал, отчаянно задыхаясь, хватая ртом воздух.

Но я смогла разобрать только одно.

–…нож…

И я обнаружила, что бывают случаи, когда и впрямь нет выбора. Трясущимися руками я достала из-за пояса подаренный отцом кинжал.

– Закрой глаза, – прошептала я.

Я согнулась над его истекающим кровью телом и в последнем свете дня аккуратно приставила кинжал к ямке у него под ухом. А потом закрыла глаза и, изо всех сил нажимая, провела лезвием по его шее. Сердце у меня замерло, в горле стоял ком, а желудок протестующе скрутился. Я почувствовала у себя на руках кровь. Лошадь беспокойно зафыркала. Тело Пса обмякло, а руки соскользнули со страшной раны на животе и… Я резко вскочила, отбежала от дороги и долгое время стояла там, трясясь и задыхаясь, а меня рвало и рвало без конца, у меня текло из глаз и из носа, а в голове стучало от накативших чувств. Какие там разумные рассуждения! Только ярость, отвращение и омерзение, выворачивающие наизнанку. Крашеный. Эамон с Болот. Шестерка одних, полдюжины других. Они сделали все от них зависящее, чтобы для этого человека не было завтра. Но шрам в душе от этого остался у меня, а они пожали плечами, забыли о нем и продолжили свою безумную охоту друг на друга.

Наконец поднялась луна и бледным серебряным светом осветила одинокие останки на дороге, а кобыла ткнулась носом мне в плечо, мягко, но настойчиво.

– Ладно, – сказала я. – Ладно, я знаю.

Пора ехать. Но я не могла оставить его вот так. И перенести его я тоже не могла – слишком тяжело. В мягком лунном свете лицо Пса казалось спокойным. Желтые глаза закрылись, испещренные оспой черты разгладились. Я старалась не смотреть на зияющую рану на горле.

– Дана, прими этого человека в сердце свое, – пробормотала я, стаскивая рубаху, которую носила поверх платья. Что-то блеснуло в лунном свете. Кожаный шнурок был аккуратно разрезан, когда я подняла ожерелье, оно запачкало мне пальцы кровью. – Ты был гордым, как дикий волк, – произнесла я, и из глаз у меня закапали слезы. – Сильным, как бесстрашный волкодав, готовый отдать за хозяина жизнь. Добрым, как самый верный из псов, когда-либо ходивших у женской ноги. Спи спокойно.

Я накрыла рубашкой его лицо и грудь. Потом вскарабкалась на кобылу, и мы снова поскакали на юг, пока я не сочла, что мы отъехали довольно далеко. Мы нашли убежище в куче соломы. Я развязала куртку Брана и легла, завернувшись в нее. Лошадь устроилась рядом со мной, словно понимая, как мне сейчас необходимо ее тепло. Никогда еще мне так не хотелось заснуть и не проснуться.

На следующее утро мы снова скакали на восток. Нам начали встречаться фермерские повозки и редкие путники. Все они смотрели на меня с любопытством, но никто так и не заговорил. Думаю, видок у меня был еще тот – спутанные распущенные волосы, следы крови и рвоты на платье… Сумасшедшая, не иначе. Когда я решила, что оказалась достаточно близко к Низинке, я остановилась на обочине и наконец-то открыла свой разум для брата. Я была осторожна и показала ему ровно столько, сколько было необходимо, чтобы меня найти. А потом села под рябиной и принялась ждать. Вряд ли он находится от меня на большом расстоянии. Солнце еще не достигло зенита, а на дороге уже раздался цокот копыт и показался Шон. Он соскочил с лошади, крепко обнял меня и испытующе заглянул в глаза. Но на них стоял столь же надежный щит, как и на моих мыслях. Я обняла его, но ничегошеньки не сказала. Через некоторое время я заметила, что Эамон тоже здесь, а равно и несколько его воинов. Эамон выглядел странно: глаза горели, а лицо – белое как пепел. Он не стал меня обнимать, это выглядело бы неуместно. Но когда он заговорил, голос его дрожал:

– Лиадан! Мы уж думали… ты цела? С тобой все в порядке?

– Все хорошо, – слабо и устало произнесла я, глядя, как перед ним замирают всадники в зеленых туниках.

– Выглядишь ты вовсе не «хорошо», – вмешался Шон. – Где ты была? Кто тебя захватил? Где тебя прятали? – Брат знал, что я не пускаю его в свой разум, и использовал все известные ему приемы, чтобы заставить меня раскрыться.

– Со мной все хорошо, – повторила я. – Можно, мы поедем домой?

Эамон оглядел на мою лошадь. И еще он глядел на большой серый плащ на моих плечах – на мужской плащ. Он хмурился. Шон смотрел мне в лицо и на заляпанные кровью руки.

– Мы поедем к Эамону, – сухо произнес он. – Там ты отдохнешь.

– Нет! – воскликнула я, наверное, слишком отчаянно. – Нет, – добавила я спокойнее. – Домой. Я хочу домой прямо сейчас.

Мужчины переглянулись.

– Пожалуй, будет лучше, если ты со своими людьми поедешь вперед, – произнес Шон. – Передай новости Большому Человеку. Он, наверняка, захочет нас встретить. Мы будем отдыхать в дороге, так что не торопись.

Эамон коротко кивнул и уехал, не проронив ни слова. Люди в зеленом последовали за ним. Остался только мой брат, двое воинов, да я.

Шон допрашивал меня всю обратную дорогу. Где я была? Кто меня выкрал? Почему я не отвечаю? Разве мне непонятно, что они должны отомстить, если мне нанесен хоть малейший вред? Неужели я забыла, что он мой брат? Но я ничего ему не сказала. Бран был прав. Нельзя доверять никому, даже самым близким.

Так я и ехала в Семиводье на лошади Крашеного, с его курткой на плечах, с ожерельем из волчьих когтей на шее и темными от крови руками. Вот тебе и способность изменять ход вещей! Вот тебе и встречи с Дивным Народом, голоса древней расы, предвидение смерти… Да кто я вообще такая? Просто беспомощная женщина в мире неразумных мужчин. Ничего не изменилось. Вообще ничего, разве что глубоко внутри меня, там, где никто этого не видел.