Текст книги "До нас (ЛП)"

Автор книги: Джуэл Э. Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 7

В субботу к Сюзанне в гости приезжает Мишель, и я отправляюсь на столь необходимую пробежку. Заворачивая за угол парка, замечаю знакомую машину с частично опущенными окнами. Это Эмерсин. Она спит на откинутом водительском сиденье, ее голова склонена набок, а из уголка рта стекает струйка слюны.

– Эмерсин?

Она дергается, словно с трудом пробуждается ото сна. У нее приступ?

– Эмерсин?

Она снова шевелится, но глаз не открывает.

– Эмерсин!

Она подпрыгивает.

Я вытираю пот со лба и опускаю другую руку на бедро.

– Зак? – спрашивает она, щурясь.

– Что ты здесь делаешь?

Она садится и поднимает спинку сиденья.

– Дремлю. А ты что здесь делаешь?

– Бегаю.

Она несколько раз кивает, все еще щурясь, будто от головной боли.

Я разглядываю ее машину, особенно, заднее сиденье хэтчбека, набитого хреновой кучей хлама. Там не только моющие средства.

Одежда.

Полотенца.

Коробки.

Гарри Паутер.

Упаковки кошачьего корма.

Вдоль подголовника заднего сиденья лежит черный бюстгальтер.

Обувь.

Пакеты из-под фаст-фуда разбросаны по сиденью и полу, а также пустые бутылки из-под воды.

Просто… всё.

– Что же… немного жарковато, чтобы дремать в машине. Почему ты не дома? – Отрываю взгляд от кучи хлама и сам смотрю на нее прищуренным взглядом.

– Уснула случайно. Я не собиралась дремать. Наслаждалась теньком, ветерком, а потом – бац!

Никакого ветерка нет.

– Я провалилась в сон. – Она пожимает плечами.

– Это небезопасно. В машине чертовски жарко. Кстати, твоему коту тоже неуютно.

– Где Сьюзи?

– Дома с сестрой. Тебе тоже следует вернуться домой.

– Хороший план. – Она заводит машину. – Рада была повидаться. Надеюсь, у Сьюзи все в порядке?

Я снова осматриваю заднюю часть машины.

Она прочищает горло, возвращая мое внимание к ней.

– Рада видеть, что ты бегаешь. Сьюзи хочет, чтобы ты заботился о себе.

Я рассеянно киваю в ответ, не особо вникая в смысл ее слов, потому что… эта машина абсолютно отвратительна.

– Ладно, передай Сьюзи, что завтра я загляну и прополю сорняки в саду.

– Ты живешь в своей машине.

– Я была занята. Мне нужно в ней прибраться. Очевидно. – Она закатывает глаза. – Но я не живу в своей машине.

Она фыркает, усмехается, но я не упускаю беспокойства в ее глазах.

Страха.

Распространяющегося по лицу румянца.

Я не отрываю от нее глаз, ее взгляд перемещается на лобовое стекло, на людей на парковой дорожке и детей у разбрызгивателя на газоне.

– Эмерсин, – медленно тяну я ее имя, чувствуя себя сбитым с толку. Она бездомная? Как такое может быть? У нее есть работа. Образование. Парень.

– Закари, – отзывается она, не глядя на меня.

– Где ты живешь?

– А что? Хочешь зайти в гости?

Между нами повисает пара секунд напряженной тишины.

– Если не возражаешь.

Прежде чем она успевает выразить хоть малейший протест, обхожу машину и усаживаю задницу на сиденье рядом с ней.

В машине стоит вонь, но я стараюсь не морщиться.

Грязное белье.

Кошачья моча.

Объедки.

Как долго все это мариновалось здесь? Все лето?

Эмерсин заводит машину и выезжает с парковки.

Поворот налево.

Поворот направо.

Снова направо.

Два раза налево.

Она возит меня по всему городу до тех пор, пока не остается другого выбора… затем направляет машину к моему дому. Все это время я молчу. Прекрасно понимаю, что ей некуда ехать. Этой экскурсией по Атланте она просто оттягивает неизбежное.

Она останавливает машину у моей подъездной дорожки.

– Как долго? – спрашиваю я.

Эмерсин с трудом сглатывает, ее глаза краснеют от навернувшихся слез.

– Не так уж и долго, – шепчет она так, будто едва может сдержаться.

– Как не долго?

Она смахивает слезы, как только они соскальзывают.

– С весны.

– Господи… – Я сжимаю пальцами переносицу и качаю головой. – Как? Почему? Я не понимаю.

Я злюсь. Не на нее. Ну, вроде как на нее и на абсурдность ситуации. Кроме того… я… я хочу знать, как, черт возьми, такое возможно.

Она отводит взгляд от окна на заросший сорняками двор, отчаянно нуждающийся в покосе. Я решил потратить час вдали от Сьюзи на пробежку, а не на стрижку газона. Неужели Эмерсин думает, что с моей стороны слишком ставить под сомнение образ ее жизни, когда я явно не лучший образец для подражания?

– У тебя нет семьи? Друзей? У тебя ведь был парень, когда ты начинала у нас работать. Как так вышло, что ты жила в своей машине, а не со своим парнем?

В ответ она предпочитает молчать.

Я хмыкаю, качая головой.

– Твой парень… ты не говорила ему. Не так ли?

Снова тишина.

– Это потому, что он слишком большой мудак? Или потому, что ты слишком гордая?

Она кусает щеку изнутри, не отрывая взгляда от руля.

– Ты не можешь оплачивать аренду из заработанных на уборке домов денег?

– Нет, – бормочет она. – Я могу либо заплатить за аренду… либо купить лекарства от эпилепсии, либо оплатить студенческие ссуды и базовый тарифный план сотовой связи.

– И все же… у тебя есть кот.

– У меня не было кота! Кота мне подарил мой парень-мудак.

Я напрягаюсь от нарастающего гнева, барабаня пальцами по коленям.

– Потому что он не знал, что ты живешь в своей машине?

– Твой двор дерьмово выглядит. Надо бы мне его покосить за тебя.

Она судит меня.

– К черту двор. Моя жена умирает, а ее новая лучшая подруга живет в машине… с гребаным котом.

– Я временно живу в своей машине. Но у меня есть машина. И есть работа. Моя жизнь сейчас не идеальна, но я молода. Талантлива. Трудолюбива. Так что прекрасно переживу это. Временно жить в машине – не самое худшее, что может случиться.

Она излучает удивительную уверенность, учитывая, что распевает свою позитивную песню в вонючей, захламленной машине после того, как лгала нам несколько месяцев.

– Ты – она.

– Кто? – спрашивает она.

– Сюзанна. Вы – вечные оптимистки, даже если знаете, что на руках у вас больше не осталось козырей. Но, мне кажется, что она оптимистка для меня больше, чем для себя. Ты же – настоящая оптимистка.

– Даже если ты меня уволишь за то, что я живу в машине, Мамфорды со мной не распрощаются. И у меня остается три других клиента, и еще несколько человек, которые хотели нанять меня, когда мой график будет свободнее. Я могу уточнить у них. Так что я бы не сказала, что на руках у меня больше не осталось козырей.

Не знаю, улыбаться ли из-за того, что она такая сильная, – о существовании этой черты в ней я и не подразумевал, – или обидеться на то, что она так плохо думает обо мне.

– Я бы никогда не уволил тебя за то, что ты бездомная.

– Чувак… у меня есть машина.

– Я не собираюсь спорить с тобой из-за терминологии. – Я массирую виски. – Давай занесем твои вещи в дом.

Я открываю дверцу.

– Что? Нет! Зачем?

Сунув голову обратно в салон, поднимаю брови. Она серьезно?

– Чтобы устроить тебя в более безопасном месте на ночлег, пока ты не разберешься со своими делами.

– Не нужна мне ни твоя жалость, ни твое милосердие. И я определенно не хочу, чтобы ты рассказывал об этом Сьюзи.

– Держу пари, ты хочешь в душ. Бьюсь об заклад, твой кот хочет спастись от жары.

Я закрываю дверцу, затем медленно открываю ее хэтчбек.

Твою мать… как так можно жить?

Вещи высыпаются на землю. Эмерсин выскакивает из машины и торопится их собрать, в том числе, трусики, зацепившиеся за бампер.

– Просто… – Она съеживается и пытается оттолкнуть мои руки, когда я тянусь к ее вещам. – Дай я сама. Не нужно заносить внутрь все вещи только для того, чтобы принять душ и дать Гарри Паутеру отдохнуть от жары.

– Сюзанна будет настаивать, чтобы ты осталась.

Она молниеносно сдергивает лифчик с моей кроссовки.

– Вот почему мы ей не скажем.

– Я не могу скрывать такое от нее.

Эмерсин лихорадочно хватает с подъездной дорожки сандалии и тюбик помады, прежде чем снова выпрямиться.

– Слушай, Зак, у тебя есть разрешение. По крайней мере, от меня. Я понимаю, что тебе нужно каким-то образом исполнить каждое желание Сьюзи, но ни ей, ни тебе сейчас не нужна прислуга. И ты это знаешь. Сьюзи все еще здесь, с нами, так что тебе нужно сосредоточиться на ней. Вам нужно время наедине. Так что перестань вести себя так, будто выполняешь предсмертную просьбу. Последнее желание. Вынужденное обещание, данное в момент слабости. Или что мучаешься старым добрым чувством вины. Я знаю, она захочет приютить меня, как бродячую собачонку. Но я этого не хочу. Нет. – Она качает головой. – Просто – нет.

– Почему ты всегда даешь мне почувствовать, что немного не уверена во мне?

– Не уверена? – Она склоняет голову набок.

Я пожимаю плечами.

– Не хочу сказать, что думаю, что я тебе не нравлюсь, но ощущения схожи. Ты немного напрягаешься, когда я появляюсь в одной комнате с тобой и Сюзанной, будто порчу вечеринку или по какой-то причине заставляю тебя нервничать.

Ответа я не получаю. Она хмурится на меня, скрещивает руки на груди и отводит бедро в сторону.

Что я такого сделал?

С Заком мои нервы всегда в состоянии боевой готовности.

Во-первых: я невинно увлечена им. Он сам виноват, нечего быть таким идеальным мужем.

Во-вторых: я невинно увлечена им. Он сам виноват, нечего все время выглядит так сексуально.

В-третьих: я невинно увлечена им. На этот раз виновата Сьюзи, нечего было рассказывать мне об их сексуальной жизни. Поскольку она умирает, ей это простительно, и теперь я вынуждена винить Зака еще и в этом.

Если не считать увлечения им, я не умею читать Зака. Я вообще не умею читать мужчин. Если бы я подвергла себя психоанализу, все свелось бы к проблемам с отцом.

Ведя себя так уверенно, как только могу (что немного, поскольку он знает мой секрет, а отвратительный запах от этого секрета доносится из задней части моей машины), делаю глубокий вдох и выдыхаю.

– Я немного заблудилась. И с тех пор, как Сьюзи подружилась со мной, я почувствовала себя чуточку найденной. Вы наняли меня убираться в вашем доме, и я боюсь, что делаю это не так хорошо, как следовало бы. Думаю, ты рад, что я иногда провожу время со Сьюзи в твое отсутствие, но когда ты здесь… я чувствую себя незваной гостьей, потому что…

Зак склоняет голову набок.

– Потому что?

Покусывая нижнюю губу, пожимаю плечами.

– Потому что между вами такая сильная близость. Как только ты оказываешься в одной комнате со Сьюзи и мной, я сразу же чувствую, что слишком у вас засиделась.

Он хмурится.

– Моя жена умирает. Это не… – Зак качает головой.

– Это интимно. Лично и уединенно. Не думаю, что действительно знаю, на что это похоже, но точно знаю, что когда ты входишь в комнату, и она смотрит на тебя… земля чуть замедляет вращение вокруг своей оси. Все эти невысказанные слова, кажется, тяжестью повисают в воздухе. Я едва могу дышать, когда нахожусь в одной комнате с вами.

Зак несколько раз моргает, прежде чем с трудом сглатывает.

– Может, это ты – кислород в комнате. Может, рядом с нами немного трудно дышать. Но я точно знаю, что бы вы двое ни обсуждали, это вызывает у нее улыбку, даже в те дни, когда ей больно. И это утешает меня так, как я не могу выразить. Так что не смей думать, что ты нам мешаешь.

Вот так, последняя капля гордости испаряется, и я сдаюсь, запихиваю несколько вещей в пластиковый пакет и отдаю ему. Затем забираю Гарри Паутера, его лоток и неполный мешок с наполнителем, часть которого рассыпалась по полу машины.

– Дело не в раке. – Я направляюсь к дому. – Мы редко говорим о раке. Думаю, я заставляю ее чувствовать себя нормальной. А нормальность заставляет ее улыбаться.

Я останавливаюсь и жду, пока он откроет дверь, потому что у меня заняты руки.

– Мне кажется, все ее друзья смердят горем и жалостью. Даже когда не упоминают о раке, держу пари, она может видеть его на их лицах.

Он нажимает на дверную ручку.

– А как на нее смотришь ты?

Крепче сжимая извивающегося Гарри Паутера, я пожимаю плечами.

– Наверное, с недоумением, что она относится ко мне как к равной. Не как к наемной помощнице. Не как к молодой глупой женщине, у которой не было такого же жизненного опыта.

Зак сохраняет безучастное выражение лица, словно ему требуется время, чтобы мой ответ проник в его мозг и обрел смысл. Сьюзи не хочет чьей-либо жалости из-за рака, как и я не хочу чьей-либо жалости из-за отсутствия жилья. Не знаю… может, она меня поймет. Может, мне уже давно следовало объяснить ей свои жизненные обстоятельства. Я не знаю, каково это, когда в моей жизни есть кто-то, кому можно доверять, поэтому не доверять никому – мой режим по умолчанию.

Я прочищаю горло.

– Я наполню лоток и прыгну в душ. Потом расскажу Сьюзи. Сама расскажу. И если она не предложит мне остаться, ты не скажешь ни слова. Хорошо?

Зак едва заметно кивает, прежде чем толкнуть дверь.

После долгого и столь необходимого душа я высушиваю волосы и надеваю сарафан. Сворачивая за угол, чтобы пройти на кухню, мое внимание привлекает куча вещей в гостевой спальне.

Эти вещи – мои. Все, что было в моей машине теперь аккуратно сложено в изножье кровати.

Зак ей сказал. Я его убью.

Он сделал это, хотя я просила его не говорить. Я иду по коридору, надеясь, найти его раньше, чем увижу Сьюзи, но замечаю его снаружи. Открыв входную дверь и тихо закрыв ее за собой, топаю босыми ногами к подъездной дорожке, где он чистит мою машину пылесосом Shop-Vac.

– Что ты делаешь? И зачем ей сказал? Я просила тебя позволить мне самой рассказать ей! – Я нажимаю кнопку, выключая пылесос.

Зак в замешательстве оглядывается через плечо, пока не видит меня.

– Зачем ты его отключила? – Он пятится от задней части машины.

– Зачем ты ей сказал?

– Я не говорил. Она спит.

– Тогда зачем притащил все мои вещи в дом? И почему чистишь мою машину?

– Боже…

Он отбрасывает шланг в сторону и присаживается на бампер, потирая ладонями лицо.

– Потому что я знаю свою жену. И вместо того, чтобы ждать, пока она проснется и скажет мне сделать именно то, чем я занят в данный момент, я решил начать с этого, – бормочет он, указывая на пылесос, прежде чем опустить руки по бокам. – Чего ты боишься? Чьей-то помощи? Разве ты не слышала пословицу: «Гордыня до добра не доведет»?

После нескольких секунд молчания медленно качаю головой.

– Это так… – шепчу я, – …унизительно.

– Эй, посмотри на меня.

Я заставляю свой взгляд подняться вверх.

– Ты не виновата в том, что у тебя эпилепсия. И не виновата в том, что в этой стране дерьмовая система здравоохранения – или ее, в принципе, нет. Ясно?

Я знаю, что это не моя вина, но мои проблемы так не решить. И эти проблемы начинают ощущаться как ошибки и недостатки.

– Иди и скажи Мишель, что остаешься и дождись, пока проснется Сьюзи. Мишель в прачечной, пришивает пуговицу к брюкам Сьюзи.

Я киваю, медленно поворачиваюсь и чувствую неизбежную слабость. Сделав два шага, оглядываюсь через плечо как раз в тот момент, когда Зак тянется к кнопке пылесоса, чтобы его включить.

– Зак?

Он поднимает голову.

– Да?

– Ты хороший человек.

После нескольких секунд он слегка улыбается мне.

Так красиво.

Так неожиданно по-доброму.

И так… сломлено.

Если душа способна покинуть тело перед смертью, я уверена, что душа Зака медленно ускользает, следуя за исчезающим существованием Сьюзи в этом мире. Представить не могу, на что похожа такая любовь.

ГЛАВА 8

Мишель заканчивает с шитьем и уходит как раз в тот момент, когда Зак наполняет ведро мыльной водой, чтобы вымыть мою машину. Вот и второй раунд смущения.

Я свернулась калачиком в бело-голубом кресле в углу спальни и наблюдаю за спящей Сьюзи. Она выглядит такой умиротворенной. Интересно, какие видения наполняют ее сны? Снится ли ей нынешняя жизнь? Или прошлая? Может, ей снится, как она покидает свое больное, хилое тело и воссоединится со своей прежней любовью.

– Ты весь день будешь смотреть, как я сплю?

Я ухмыляюсь, когда глаза Сьюзи распахиваются.

– Только если ты проспишь весь день.

Она переворачивается на бок, лицом ко мне.

– Почему такое грустное лицо, Эм? – Голос у нее другой. Не такой сильный. Это напоминание о том, что она умирает.

И вот я добавляю в ее жизнь то, чего ей не нужно. Слезы обжигают глаза, но я сдерживаю их, делая медленный глубокий вдох.

– Зак поймал меня в парке.

Глаза Сьюзи сужаются, отчего морщинки вокруг них углубляются еще сильнее, чем уже сделало отсутствие правильного питания.

– Поймал тебя? Ты упала?

С приглушенным мычанием я несколько раз мотаю головой.

– Он поймал меня дремлющей в машине.

Сьюзи часто моргает.

– Ладно…

Отведя взгляд в сторону и судорожно выдохнув, снова смотрю на нее.

– Из-за эпилепсии я несколько раз попадала в больницу. Без страховки. Мне… пришлось выбирать между арендной платой и лекарствами. А на вершине списка – задолженность по студенческому кредиту. Так что я временно живу в своей машине. Но прежде чем ты решишь, как на это реагировать, просто знай, что мне не впервой жить в машине. Но, по крайней мере, у меня есть машина и работа. Так что я не такая бездомная или… отчаявшаяся, как может показаться. На самом деле, со мной все в порядке. Это временно. Ничто не вечно. Ведь так? В смысле…

Нервозность завладевает моими мыслями, и с губ начинает срываться беспорядочный поток слов:

– Это не делает меня менее смелой. Скорее, наоборот, более смелой и стойкой. Так что… – Я кусаю губы, чтобы прекратить бессвязное бормотание.

В выражении лица Сьюзи что-то меняется. Я не могу этого расшифровать. Приподнявшись, она прислоняется спиной к мягкому изголовью и складывает костлявые морщинистые руки на коленях.

– Ладно.

Я жду большего.

Но она молчит.

Одно слово. Вот и все.

– Хорошо, – шепчу я.

– Зак предложил тебе комнату для гостей?

Я медленно киваю.

– Он… ну… думал, ты будешь настаивать на том, чтобы я осталась, но я в порядке. Мне не нужно…

С еще одной загадочной улыбкой она кивает.

– Тогда оставайся здесь столько, сколько тебе нужно.

– В том то и дело. Мне не нужно оставаться.

Она пожимает плечами, ее тело устало опирается на изголовье, улыбка слабая.

– Тогда не оставайся. Но прими решение, которое лучше для тебя и Гарри. Не позволяй своему эго говорить за тебя. Не позволяй гордыне украсть у тебя возможность иметь постель, душ, кондиционер и больше времени со своей слабеющей подругой, прежде чем она умрет. Я была слишком горда. Не будь мной. Будь лучше. Живи лучше. Прими смирение, потому что оно сделает тебя сильнее самой упрямой гордыни.

– Сьюзи…

Теперь приходят эмоции. Я не плачу о себе, но недостаточно сильна, чтобы скрыть свои чувства по поводу неизбежности ее потери. В одно мгновение полдюжины слез вырываются разом, и я так же быстро смахиваю их.

– Это судьба.

Я качаю головой. Рак – не судьба. Нет судьбы в том, чтобы умереть молодой. Это трагедия. Сьюзи не хочет слышать от меня такого, потому что видит во мне спасение до тех пор, пока для нее будет невозможно физически избежать конца. Если власть разума над материей даст ей ближе к концу еще несколько вдохов, возможно, несколько дополнительных дней или недель, то проглотить мои настоящие эмоции – задохнуться от них – и страдать от этой хронической сердечной боли того стоит.

– Судьба – смелое слово. – Всхлипнув и еще раз утерев глаза, пробираюсь к кровати и подползаю к Сьюзи.

Она берет меня за руку, переплетая наши пальцы и накрывая сцепленные руки ладонью другой руки.

– Заку это легко не дастся.

Это. Она имеет в виду свою смерть.

Так или иначе, мы все умрем. Ничего особенного. Это просто жизнь. Наверное, у нас их много. Нет нужды притворяться, что на самом деле наступает конец света.

Я смеюсь про себя над своими мыслями. Сьюзи поделилась со мной своим мировоззрением. Оно пригодится мне в ближайшие недели и месяцы – возможно, до конца моих дней. Нас связывает оптимизм, и я не верю, что эта жизнь – конец нашей дружбы, потому что она никогда не казалась ее началом. Наши души встречались раньше.

– Это многим не легко дастся, – хихикаю я, чтобы отогнать любые эмоции, пробивающие на слезу.

– Возможно. Но Зак попытается раствориться во мраке небытия. Я просто чувствую это. Поэтому мне нужно, чтобы ты этого не допустила.

Еще один вымученный смешок.

– И как мне это сделать?

– Не знаю. Ты поймешь. Ты умная.

– Ты ведь уловила ту часть, где мой интеллект не смог уберечь меня от жизни в машине?

– Просто скажи мне, что останешься здесь, пока жизнь не поведет тебя в новом и захватывающем направлении. Обещай остаться, пока не найдешь нечто по-настоящему лучше.

– Это большая ответственность. Что, если я не найду ничего лучше?

– Тогда Зак никогда не будет одинок, и это тоже вполне приемлемый исход.

Я напрягаюсь.

– Перестань. – Она опускает голову мне на плечо, слегка сжимая мою руку. – Я вижу, как ты смотришь на него и как он смотрит на тебя.

– Сьюзи… – Я мотаю головой, мой голос дрожит. – Я не…

– Не отрицай. Ты смотришь на него так, как я когда-то, даже когда была с Тарой. Тогда, конечно, была не любовь, а счастье – честь дружить с таким добрым человеком. Иногда мы начинаем влюбляться в людей, прежде чем наши сердца осознают, что происходит.

Я не люблю Зака. Мое сердце слишком любит Сьюзи, мою подругу, сестру, которой у меня никогда не было. Разум Сьюзи достиг стадии неверного восприятия реальности.

– Ну… я… я могу сказать, что Зак смотрит на меня не иначе как на женщину, которая должна убираться в его доме, а не смотреть реалити-шоу с его женой.

– Сейчас он этого не понимает. И к твоему сведению, он тебя обожает. Я думаю, он видит в тебе более молодую версию меня. Из-за твоего духа. Твоей доброты.

– Сьюзи… – Не уверена, что когда-либо чувствовала себя так неловко. Это ужасный разговор.

– Тсс… – Она поднимает голову с моего плеча. – Я не утверждаю, что из этого что-то выйдет. Просто говорю, что нет ничего плохого, если что-то произойдет.

Ничего не произойдет.

Для меня Зак навсегда останется мужем Сьюзи. Подруги не влюбляются в мужей подруг. Я почти уверена, что это где-то высечено на камне.

– А сейчас… – Она отпускает мою руку и прижимает свою к груди, будто вот-вот произойдет нечто захватывающее. – Помимо того, что моя новая лучшая подруга переезжает ко мне, скажи мне что-нибудь, что… ну, не знаю… рассмешит меня.

У меня нет таких слов.

Разве что…

Мое чувство юмора несколько нездоровое, и я уверена, что это прямой результат ее дурного влияния на меня.

– Пожалуйста, не говори своему мужу, что хочешь, чтобы горничная влюбилась в него после того, как тебя похоронят на глубине шести футов.

У Сьюзи отвисает челюсть, глаза расширяются, а ладонь взмывает ко рту. Секунду спустя она фыркает от смеха, а на следующем вздохе уже открыто хохочет.

Я хихикаю.

Затем мы валимся друг на друга в приступе смеха, как две юные девицы, обсуждающие влюбленность в одного и того же мальчика в школе.

– Не скажу. – Она смеется. – Это будет нашим маленьким секретом.

– Что будет маленьким секретом?

Мы подпрыгиваем, проглатывая последние смешки и задерживая дыхание, когда в спальню входит Зак.

– Если расскажем тебе, это перестанет быть секретом, – говорит Сьюзи.

Я слезаю с кровати, не глядя Заку в глаза, потому что не могу. Пока нет. Не тогда, когда Сьюзи считает, что я смотрю на него по-особенному.

– Я… – Киваю на дверь и протискиваюсь мимо Зака. – Оставлю вас наедине. Спасибо за все. Правда.

– Нам только в радость, – говорит Сьюзи.

Не уверена, что селить у себя бездомную – это радость, но это мило с ее стороны – с их стороны – вести себя так великодушно.

Разложив свои вещи в гостевой спальне, пробираюсь на кухню, не ожидая застать Зака у плиты, готовящего что-то в большой кастрюле.

– Привет.

Он поворачивается и улыбается.

– Привет. Готовлю для Сьюзи спагетти. Она думает, что спагетти без соуса звучат заманчиво. Ты любишь спагетти?

– О… – Я качаю головой. – Тебе не нужно готовить для меня. Правда, здесь достаточно места. Я могла бы купить кое-что из продуктов, но ничего такого, что заняло бы много места в холодильнике. Обещаю.

– Так… это «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти? Я приду в шок, если Сьюз съест больше трех вилок. Останется фунт спагетти минус три вилки и полная банка соуса. Следующие три дня я в рейсе, а значит, что все это окажется в мусорном ведре. Итак… «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти?

– Кто не любит спагетти?

Зак усмехается.

– Возьми из кладовой банку с соусом.

Вот и все… это все, что мне нужно, чтобы вписаться в их жизнь.