Текст книги "Ральф де Брикассар"

Автор книги: Джуди Кэролайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

62

Боже, зачем? Ну зачем все это?! – с тоской думала Вирджиния, сидя в такси. – Ты мнила себя шлюхой, так радуйся: ты ею стала. Но почему нет удовлетворения?..

Она с отвращением вспомнила ласки Эдны, слезы этой несчастной, ее благоговение перед ней, которого она вовсе не хотела и которое довело ее до исступления. Потом был пожилой мужчина, почти старикашка. Тихий и беспомощный, от которого ее едва не тошнило. Вот когда добрыми словами вспомнишь толстяка Гарри… Затем миссис делила с ней заработанное. Немного приятно, но не более того. Во всяком случае разве это достаточная плата за взгляд, который ей придется сейчас выдержать – взгляд милого и наивного Ральфа?

В этот раз Вирджиния решила не избегать мужа. Так ей подсказывал приобретенный опыт. Однако нынешний ужас от предстоящей встречи был не меньшим. Но предпочитала она его, чем ту безысходную муку, от которой страдала, пытаясь преодолеть порочность своей натуры. Продолжение расследований и самокопаний, в этом Вирджиния была уверена, – прямая дорога в сумасшедший дом. Так что из двух домов она выбрала более спокойный – публичный. «Тем более, – усмехнулась Вирджиния, – в нем хоть платят!»

Внутреннее «очищение» завершилось. Вирджиния надела маску. У нее не было привычки скрывать что-либо, но инстинкт самосохранения подсказывал: необходимо изменить стиль поведения. Поэтому она не стала упрашивать Ральфа пойти с ней куда-нибудь, а, стиснув зубы, смогла выглядеть естественной до самого ужина, во время которого Ральф заметил, что она совсем не ест. И если две недели назад она была полностью во власти животных инстинктов, за счет которых во многом и «выехала», то теперь, как и у миссис Эллен в общении с клиентами, ей просто не хватало опыта, мастерства, профессиональной сноровки. Врать тоже нужно учиться. Во всех ее жестах просматривалось замешательство, а в речах слышались нотки вины.

Смутное беспокойство отразилось на лице Ральфа. Нет, до осознанной тревоги еще было далеко – однако его сознание, как часовой, уже заступало на стражу. Другими словами, он был близок к тому, чтобы что-то заподозрить. Догадавшись об этом шестым чувством, Вирджиния едва не лишилась самообладания. К счастью, ужин закончился.

– Ты идешь работать? – вежливо спросила она.

– Да, и ты приходи, – ответил Ральф.

Вирджиния совсем забыла, что в последнее время, когда муж работал дома, она с книгой устраивалась в его кабинете. Так повелось с тех пор, когда она решила посвятить себя его счастью.

Всплывшие в памяти воспоминания о том прекрасном и чистом обещании расстроили ее, но таиться от Ральфа она не стала. Правда, устроившись в кресле, в котором привыкла проводить время, твердо решила, что прибегнет к малейшему удачному поводу, лишь бы остаться одной. Ведь это и честней, и лучше, чем притворная интимность. Вирджиния огляделась. Эта строгая, благородная комната, сплошь уставленная книжными шкафами, мягкое освещения, а над всем – сосредоточенное благородное лицо Ральфа… Как соединить все это с разухабистыми картинками с 15-й улицы, которые вновь обступили ее? Находясь в таком замешательстве, она даже не замечала внимательных взглядов, которые время от времени бросал на нее муж. Вирджиния вдруг услышала, что он встает. Спешно устремив взор в книгу, она поняла, что держит ее вверх ногами. Времени на то, чтобы перевернуть ее, у нее уже не оставалось, и Ральф сделал вид, что он этого не заметил.

– Тебе хочется побыть одной, – сказал он. – Так что лучше иди спать.

Никогда прежде Вирджиния не замечала в нем такой твердости. Она послушно поднялась и направилась к себе. Выждав несколько секунд, Ральф остановил ее вопросом:

– Ты не хочешь поцеловать меня на ночь?..

Вирджиния остановилась как вкопанная, с минуту постояла, не поворачиваясь к мужу, и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

У себя в спальне она зарылась в подушки, чтоб заглушить рыдания. Терпение иссякло. Страстная мольба вырывалась вместе со стонами из ее уст: только бы избежать разоблачения… сегодня… в последний раз… и все будет кончено…

Порыв был настолько сильным и искренним, что она в очередной раз поверила в себя и немного успокоилась. Время приближалось к полуночи, Вирджиния, собравшаяся наконец спать, сняла платье, белье и вдруг увидела свое отражение в зеркале, к которому тут же присоединила еще два обнаженных тела – Дэзи и Эдны. Легкое удовольствие от этого видения сменилось убеждением в собственной полной и окончательной порочности. «Любые обещания – блеф. Я зашла слишком далеко. Мне не остановиться, – с горечью думала Вирджиния. – Но больше я не могу так жить, не могу обманывать Ральфа. Наверное, мне надо уйти от него, но как ему сказать об этом, ведь он спросит о причине… И куда же я уйду? Возвращаться в Хайворт? Ни за что! Уж лучше умереть. Может быть, я еще сумею избавиться от этого наваждения. А впрочем, стоит ли беспокоиться об этом? Все равно я долго не проживу. Что бы ни говорил Ральф, он меня просто успокаивает, а разве он может по-другому, милый великодушный Ральф? Только бы он не догадался, с какой порочной женщиной соединила его судьба…» Чтобы дольше не травить душу и хотя бы сегодня избежать мучительных самоистязаний, которые ненароком могли выдать ее и заставить во всем признаться Ральфу, она приняла снотворное и скоро забылась в тяжелом сне.

Ее разбудил Ральф. Он стоял рядом и смотрел на жену странным пронзительным взглядом, выражавшим то ли боль, то ли изумление, то ли еще что-то, чему она не находила слов. Эти глаза только что снились Вирджинии, и она готова была вот-вот выложить им все свои тайны. Но то был сон, а здесь явь. На лице женщины появилось выражение приговоренного к смертной казни человека. Кто знает, может быть, Ральф и не собирался говорить с ней, но ее гримаса подтолкнула его:

– Вирджиния, это не может больше продолжаться, – отрывисто сказал он, – я не хочу, чтобы ты боялась меня. Ты слишком честная для такой игры. Что с тобой творится? Ты можешь рассказать мне все. Я понимаю, ты хочешь пощадить меня и поэтому боишься открыться. Ты не доверяешь мне, даже если я предлагаю тебе помощь. Послушай, только не волнуйся, я говорю с тобой, как обычно… очень спокойно. Может быть, ты любишь кого-то? Ты мне не изменила, я уверен… Но, может быть, ты кем-то увлеклась и страдаешь, боишься своим признанием причинить мне боль? Но так мне еще хуже…

Взрыв резкого, ядовитого смеха остановил Ральфа. Вирджиния заговорила сбивчиво и неистово:

– Другой? У меня появился другой?! Как ты мог?! Я люблю тебя и всю жизнь буду благодарна тебе за то, что ты для меня сделал. Я никого больше не смогу полюбить, кроме тебя, мой любимый, моя надежда… Я твоя полностью… Но разве я не могу иногда быть нервной? Я отдам жизнь ради твоего счастья, хотя мне и жить-то осталось…

Вирджиния не договорила. Ужас и растерянность, которые только недавно сковывали все ее существо, словно испарились. Ральф ни о чем не догадывается! Вирджинию захлестнуло ликование, и в ее влажных блестящих глазах засияло такое обожание, что Ральф даже растерялся и почувствовал угрызения совести от того, что у него появились такие нелепые предположения. Конечно, она изменилась, но всему виной тяжелая болезнь, которая напугала ее и заставила думать о неминуемой смерти. Отсюда нервозность и приступы меланхолии.

– Вирджиния, дорогая, я прошу понять меня правильно. Твое состояние очень тревожит меня. Я уверен, я знаю наверняка, что физически ты вполне здорова, нет никакой угрозы для твоей жизни. Я верю врачам, которые консультировали тебя, ведь это лучшие специалисты по сердечным заболеваниям. Прости меня, дорогая, но я хочу предложить тебе… проконсультироваться у психиатра. – Ральф говорил мягко, чтобы не обидеть Вирджинию, но в его голосе все-таки чувствовалось, что для него этот вопрос решенный и он будет настаивать, чтобы Вирджиния прошла психиатрическое обследование. Испуганная Вирджиния вскочила с постели и упала в ноги Ральфу.

– Любимый, любимый! – твердила она. – Не надо. Прошу тебя. Со мной все в порядке. Ты увидишь. Просто я еще не совсем оправилась после болезни…

Вид жены, валявшейся у него в ногах, ее умоляющий голос ошеломили Ральфа. Он поднял Вирджинию, уложил ее опять в постель и твердо пообещал больше не заговаривать о психиатре, хотя для себя он был уже окончательно убежден, что психика Вирджинии нарушена. Если бы это было не так, она бы не испугалась его в общем-то невинного предложения. Ральф решил сам встретиться с психиатром, как-нибудь под видом знакомого пригласить его в дом и все-таки показать ему жену, а пока оставить ее в покое. Скоро Ральф почувствовал тягость и от другой забытой было мании жены – сделать его счастливым. Она не давала ему ни минуты покоя. Когда он работал дома, постоянно заглядывала к нему в кабинет под предлогом того, не нужно ли ему что-то сделать или принести.

– Нет, дорогая, иди отдыхай. Займись чем-нибудь, – терпеливо говорил Ральф. Вирджиния уходила, но не проходило и получаса, как она опять тихонько стучала в дверь. Ральф был вынужден уходить из дома и заниматься в библиотеке или в доме дяди, который уже шел на поправку.

А Вирджиния уже даже перестала контролировать свои наваждения. Как и раньше, ее посещали сладострастные фантазии, изощренность которых с каждым днем становилась все выразительнее. Она даже как-то сроднилась с этими тупыми и низменными физиономиями, обладатели которых каждую ночь брали ее всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Само собой, никуда не делась и 15-я улица. Правда, какое-то время Вирджиния боялась уходить из дома, когда Ральф работал в своем кабинете, но все-таки она прекрасно знала, что рано или поздно она вернется туда. «Лучше рано, – думала Вирджиния, – иначе миссис Эллен окончательно разуверится во мне и больше не захочет иметь со мной дело». В общем, очень скоро страх, что у нее не будет возможности получать наслаждения наяву, а не в одних только видениях, заставил ее поторопиться к миссис Эллен. Вот теперь-то и началось настоящее отравление. Ибо на смену удовольствию и ожиданию чего-то из ряда вон пришла привычка. Точно так же она по утрам чистила зубы. Расслабленность и безразличие стали постоянными спутниками Вирджинии в заведении миссис Эллен. Радости, на которую она надеялась в первые дни своей «карьеры», не было. Она спокойно, как домой, поднималась в эту слишком теплую квартиру, без отвращения слушала бесконечные рассказы миссис Эллен и новых подружек. Вирджиния стала своей. Этому способствовала и легенда, которую она, не мудрствуя лукаво, сочинила и однажды преподнесла «коллегам». Оказывается, у нее был возлюбленный, который соблазнил ее совсем молоденькой девушкой. Она его обожала, но он оставил ее ради другой, богатой. Теперь она на содержании у пожилого и доброго человека. Правда, он очень подозрителен и, возможно, шпионит за ней. Поэтому она так осторожна. Кроме того, он требует постоянного ее присутствия рядом с ним. Отсюда то странное – полуденное – время, в которое она «работает». Слушая ее, Дэзи и Эдна даже прослезились.

Так уж сложилось, что большинство посетителей миссис Эллен были постоянными. И все они посчитали своим долгом попробовать новенькую. Вирджиния переносила это внимание спокойно – без смущения, но и не восторгаясь. Она часто и с удовольствием вспоминала свой первый опыт и тот животный страх, который его сопровождал. Однако больше с Гарри она ничего подобного не испытывала. Вирджиния даже удивлялась: чем взял ее этот чудаковатый тип?

Так проходили день за днем. Однажды Вирджиния высказала кое-какие сомнения, касающиеся ремесла женщин для свиданий, на что миссис Эллен взялась преподать ей некоторые приемы и секреты. Это обучение, ощущение того, что она становится машиной для удовлетворения мужской страсти, вначале вызвало у Вирджинии протест. Но потом она поняла, что профессионалка – это в первую очередь техника, а уж потом, если, конечно, хочется, энтузиазм. Вирджиния быстро постигла и эту немудреную истину. Она без проблем отдавалась мужчинам в присутствии других: клиентов, Дэзи или Эдны. Иногда посетитель требовал группового секса, и это также ее не шокировало. И вообще больше ничего не имело для нее значения. Лишь голос миссис Эллен, извещавший об очередном посетителе, только он вызывал в Вирджинии легкую приятную дрожь. Собственная покорность – вот что доставляло ей истинное наслаждение и помимо ее воли делало из нее настоящую жрицу любви. Теперь ее рабочая неделя была, как и у других девушек, полной. Ральф целыми днями отсутствовал, и она, как только утром за ним захлопывалась дверь, бежала на 15-ю улицу.

63

Вот и в тот день Вирджиния работала с утра и, обслужив очередного клиента, уставшая и опустошенная, собиралась домой.

– Подождите! – остановила ее миссис Эллен. По тону, каким она тут же позвала остальных, Вирджиния поняла, что предстоит еще работа и, скорее всего, не из приятных. И она не ошиблась. Ожидавший их мужчина был крепко пьян. По виду явно рабочий, он тупо смотрел то на свои грязные туфли, то на окружающую обстановку, которая ему, по всей вероятности, была по душе.

Вот эта! – весело и развязно сказал он, кивнув головой в сторону Вирджинии. – А также хорошую рюмку рому. И побыстрей.

Приказание было исполнено, и пока он пил, Вирджиния, чтобы не терять время, стала раздеваться. Никаких эмоций со стороны клиента это не вызвало. Во всяком случае Вирджинии показалось, что на свои огромные запыленные ботинки он смотрел с большей любовью и интересом. Так же молча, лишь рыгая от выпитого и отфыркиваясь, как лошадь, от заданного им яростного темпа, он овладел ею. И она вдруг распознала эту пьяную и полузверинную грубость, это сладострастие первобытного человека.

Маньяк из переулка в ее снах, мужчина с давно не стриженным и мощным затылком, входивший в дом на 15-й улице, рабочий из парка, которого она так хотела тогда весной. Все они объединились в этом чугунном теле, подмявшем ее под себя и раздиравшем своим огромным узловатым мужским орудием. Вирджиния громко и жалобно стонала. Это не было удовлетворение скромного желания. Проснулась трижды помноженная страсть, которая долго терзала ее и в конце концов привела сюда, на эту постель. Вскоре она почувствовала, как через все тело, каждый его закоулок, каждую клетку пронеслась мощная волна расслабления. Такое случалось с ней впервые. Блаженство, счастливое удивление и еще масса разнообразных чувств отразилась на ее лице. Она крепко сжала зубы, пытаясь задержать так долго ожидаемый миг, но он ускользал. Вирджинии захотелось вдруг плакать, но помимо воли вместо слез вышла широкая и умиротворенная улыбка.

Расправившись с добычей, мужчина бросил на маленький столик смятые купюры и, пошатываясь, удалился.

Вирджиния долго не могла и не хотела подниматься. Ей казалось, что теперь она может все и ничего не боится. Богатство впечатлений, которое она только что получила, переполняло женщину. Она боялась неосторожным движением расплескать, растерять его. Наконец-то она достигла финиша той ужасной гонки, в которую ее отправила собственная природа. Но в том-то и дело, что финиш был лишь стартом. Она была уверена в этом. Физическое удовлетворение потрясло Вирджинию, однако ее дух взлетел еще выше. Он парил, кувыркался, бесился, выплясывал, крутился. Он безумствовал. И Вирджиния поняла, что стоило… стоило лгать, мучиться, желать смерти, предавать. Это перевесило все. Вместо сумасшествия, которое, казалось, было очень близко, она получала счастье. Победа, достигнутая ценой пережитого в последнее время ада, ошеломляла, наполняла ее чувством гордости.

Покинув наконец комнату, Вирджиния натолкнулась на сочувственные взгляды подружек.

– Этот скот не слишком тебя расстроил? – нежно спросила заботливая Эдна.

Вместо ответа Вирджиния звонко и счастливо рассмеялась. Сочувствие женщин сменилось удивлением: до этого момента Таинственная Незнакомка не то что смеяться – улыбаться себе не позволяла.

Не меньшее удивление ее веселое и ровное настроение вызвало вечером у Ральфа.

– Поужинаем сегодня в ресторане! – почти приказала Вирджиния. – Иди и поищи такси, дорогой.

Голос, удовлетворенная, спокойная улыбка – все это удивило Ральфа, напомнило ему прежнюю Вирджинию.

64

Вирджиния не пыталась разбираться в причинах пробуждения ее сексуальности. Копаться, доискиваться – это значит срывать покров тайны, нарушать целостность и неприкосновенность открытия. Поэтому она даже не спрашивала себя, когда повторится этот чудесный, преобразивший ее удар молнии. Но в том, что он повторится, она не сомневалась. Теперь, когда она узнала о своих истинных силах и страстях, Вирджиния была уверена, что никто и ничто не сможет помешать ей ощущать этот рвущийся из нее сексуальный напор. Но, к сожалению, ни один мужчина, выбиравший ее в последующие дни, удовлетворения не приносил. И она поняла, что ее счастье нуждается в особой обстановке и климате, который она одна, увы, создать не в силах. Оставалось только ждать.

Однажды у миссис Эллен появился высокий молодой мужчина с каким-то свертком под мышкой.

– Я с ним не расстаюсь, – пояснил он, указывая на свою ношу, – уж очень люблю.

У него был приятный голос и четкая артикуляция. Мужчина даже как бы бравировал этим. Или развлекался. Понять его было не просто. Гладкие, отрывистые слоги складывались в слова, а те во фразы, подлинный смысл которых из-за поигрывания интонациями, казалось, был известен только ему.

Как и большинство женщин, миссис Эллен двусмысленностей не любила. Но в его иронии ничего подозрительного она не видела, потому что все это сопровождалось бесконечной любезностью. К тому же молодой человек был хорош собой, строен, широкоплеч, со вкусом одет. На его лице уживались детская доверчивость и зрелый ум – сочетание редкое.

– Я позову девушек, хорошо? – спросила довольная миссис Эллен.

– Я надеюсь, они будут соответствовать моему высокому интеллекту? Да, объявите им, только торжественно, что меня зовут Эндрю. Предвижу, что они перейдут на «ты». Ничего страшного, пусть их это не беспокоит. Фамильярность, если, конечно, она переходит в скромную интимность, я прощаю. И еще об одной просьбе, так, пустячке, доложите девушкам: они не имеют права быть некрасивыми. Мне не подходит даже посредственность или, как говорят в народе, «так себе». Иначе б я не выбрал ваш замечательный дом. Так, мадам? Я оказался у вас, потому что однажды, закрыв глаза, ткнул пальцем в колонку и попал в ваше трогательное объявление. Стало быть, меня привел случай. А он никогда не ошибается, если…

Миссис Эллен, смеясь, прервала его:

– Вы были столь любезны, что я немножко вас испугалась!

Мужчина с удовольствием поддерживал разговор, пересыпая его остротами по любому удобному поводу. Дэзи и Эдна мало что понимали и чувствовали себя немного не в своей тарелке. Им было ясно, что этот красавец из другого мира. Но то, что он, как им казалось, забыв об их профессии, расточал направо и налево лучшее, что в нем было, девушек трогательно смущало. Лишь Вирджиния не участвовала в беседе, хотя только она могла постичь подлинный смысл и направление затеянной словесной игры. Задетая ее холодностью, наивная Эдна прошептала подруге на ухо:

– Ну будь же понежней с этим мальчиком! Такие, как он, бывают здесь не часто…

Эндрю, не догадываясь о смысле, правильно принял шепот на свой счет.

– Вы ни о чем меня не просите, мои милые подружки. С чего бы это? Жадность претит мне, я предпочитаю самодовольство. А богатство… с ним надо расправляться в ресторанах и в заведениях типа вашего. Я правильно говорю? В общем, сегодня я чуть-чуть богат и мечтаю о самом дорогом вине и вашем обществе.

Миссис Эллен переглянулась с девушками. Тот же неуверенный и смущенный взгляд.

– Вот спасибо! – произнес Эндрю с деланной признательностью. – Вы что, девчонки, предпочитаете, чтобы я отнес свои деньги в другое место? Или вы отказываетесь вспрыснуть… мою первую книгу? А?!

– Ты пишешь книги? – первой, немного недоверчиво удивилась Дэзи, которая часто задавалась вопросом, как выглядят люди, имена которых красуются на ярких суперобложках.

Эндрю молча развязал принесенный с собою пакет. В нем было пять одинаковых томиков.

– Это правда, девочки! – воскликнула Дэзи. – Эндрю Милз… Автор… это ты?!

Эндрю улыбнулся с такой искренней гордостью, что она могла показаться наигранной.

– Я и не знала… – простодушно продолжала Дэзи. – Нужно, чтобы ты подарил мне… одну из них.

– Это… Это авторские экземпляры…

– И что?

У Эндрю не хватило смелости добавить, что он хотел бы оставить их себе. Его тронула искренность и наивность Дэзи, и он, не раздумывая, протянул ей книгу. А следом другую – Эдне, которая не сводила с него глаз, и еще две – Эллен и Вирджинии. Гордый поступком Эндрю спрятал последний томик в пиджак и принялся надписывать подаренные экземпляры.

В первую минуту, когда Вирджиния услышала, что их посетитель пишет книги, ее пронзил страх. А что, если это знакомый Ральфа, и он видел их где-нибудь вместе. Но молодой человек был ей незнаком, да и вел он себя просто и естественно, во всяком случае не разглядывал ее и ничем не показывал, что знает ее. И она успокоилась.

Шампанское текло ручьем. Никогда еще у миссис Эллен не веселились так невинно и беззаботно. Но в самый разгар праздника раздался звонок. Смущение и странная грусть поселились в лицах Дэзи и Эдны.

– Что делать, нужно идти и открывать, – как бы извиняясь, досадливо сказала Эллен.

Удивленный внезапно наступившей тишиной, Эндрю не мог понять внезапного огорчения этих женщин, которые только что так от души, радовались вместе с ним. Он по очереди взглянул на притихших Дэзи, Эдну и Вирджинию. Глаза последней, самые блестящие, выражали радость избавления.

– Нет, вы останетесь со мной в любом случае, – сказал он, обращаясь к Вирджинии.

Та вздрогнула, как от удара током. Меньше всего на свете ей хотелось принадлежать этому молодому, красивому, чистому мужчине.

– Извините меня, я вас прошу… – Она прошептала это очень тихо, только для него.

Брови Эндрю поползли вверх… Впоследствии он часто думал об этой скромной и сдержанной мольбе, которая не могла исходить от простой обладательницы клички. Но тогда, удивленный, он все же незаметно кивнул ей и повернулся к Дэзи, которая тут же принялась его страстно целовать.

– Таинственная Незнакомка, бедняжка, вам не повезло. – Миссис Эллен, только что встретившая нового клиента, заглянула в комнату. – Поторопитесь, прошу вас. Это месье Джек, у него полчаса. Как обычно, спешит…

Кому, как не Вирджинии, знать этого живчика, коротышку, пропитанного насквозь запахом сырой кожи: он держал цех кожаных изделий недалеко от 15-й улицы. Джек выбирал только ее и был от нее в восторге. Вирджиния же, напротив, хранила от их бестолковых и коротких встреч мрачные воспоминания. Однако нет худа без добра, и на сей раз клиенту каким-то чудом удалось привести женщину в то трепетное состояние, на которое она почти не надеялась.

Как это уже случалось, Вирджиния пробыла некоторое время в сладостном оцепенении, а затем, очнувшись, вышла в комнату Эллен. За стеной звучал громкий смех подружек и Эндрю. Она села перед рабочим столиком и, зажав подбородок еще влажными от переживаний руками, стала прислушиваться к откровениям своего тела.

Теперь она многое понимала. Она знала, что отказала Эндрю, потому что он был из ее круга – и социального, и духовного. Такие мужчины – умные и тонкие – окружали ее в обычной жизни. Тот же муж. Нет, с Эндрю она бы ему не изменила. Никогда! Она не за тем шла на 15-ю улицу, чтобы получать от клиентов нежность, доброту, доверие. Этим ее щедро одаривал Ральф. Странное животное наслаждение – вот чего недоставало. Дал бы его Эндрю? Вряд ли. Он не мужлан.

Элегантность, воспитание, желание понравиться, остроумие… Зачем ей они, когда она мечтала быть раздавленной, униженной, опороченной, взятой самым низменным способом. Только тогда ее тело расцветало от щемящего физического восторга.

Раздвоение? Двойная жизнь? «Да! Да! – кричала Вирджиния сама себе. – Почему я должна переживать от этого, если в итоге – бесконечное облегчение… Да, после долгих недель пыток и почти сумасшествия она, кажется, понимала себя, приняв как должное своего странного двойника, совместившись с ним. Судьба не позволила, чтобы от Ральфа исходил тот дар, который приносили ей грубые и непристойные клиенты. Так что? Взять и отказаться от удовольствия, которое другим женщинам достается от любимых мужей и мужчин? Стоило тогда проходить весь этот страшный путь? Ведь с инстинктом не поспоришь… Неужели она не имела права на то, что дано каждому живому существу – любить физически, содрогаться от этих священных волн, познать ясность и красоту оргазма? Неужели надо было иссохнуть? Почему тогда земля, на которой она живет, каждый год, весной, родит зеленый лист и заботится о нем: греет, поит соками, обвевает теплым весенним ветерком? Где же справедливость? И можно ли, нужно ли убивать в себе жизнь? А что, как не жизнь, ее наслаждение?

Эти открытия вернули Вирджинии прежнюю уверенность и спокойствие. Отныне, открыв и заполнив в себе пустоту, в которой так долго покоилось опасное и непредсказуемое чудовище, она чувствовала себя даже более безмятежно, чем раньше.

Возвращающаяся к жизни Вирджиния ориентировалась… на глаза Ральфа. Именно они, с каждым днем размягчающиеся, оттаивающие, убедили ее в правильности пути, на который она решительно ступила. Рождение новой, прежней Вирджинии приносило им трогательное, нежное наслаждение, и у них было время насытиться, ибо Вирджиния возвращалась осторожно, шаг за шагом. Каждый день она делала маленькое отступление назад. Каждый день еще вчера робкая и покорная Вирджиния предъявляла Ральфу какое-нибудь небольшое новое требование, желание, только одно. Она прекрасно видела, что он жаждет ей повиноваться, но четко чувствовала, что торопиться следовало медленно. Любые резкие изменения всегда рискуют возбудить подозрение. А ей этого вовсе не хотелось, как и отказаться от посещений миссис Эллен. Вирджиния искала равновесия между двумя полюсами и, добиваясь успехов, превращала это занятие в искусство.

Но, быть может, это обыкновенная скрытность? Вряд ли. Во всяком случае, она настолько привыкла утаивать и маскироваться, что даже не замечала этого. Никогда Вирджиния не чувствовала себя так наполненной, так целиком принадлежащей Ральфу, как после визитов к миссис Эллен. Несколько часов, которые она по-прежнему проводила там ежедневно, принадлежали другому, почти потустороннему миру. И там, за гранью обычной реальности, Вирджиния забывала себя. Кто она? Вирджиния? Нет, Таинственная Незнакомка, чье тело, словно особенный цветок, расцветало на несколько мгновений и вновь, когда подходил срок, возвращалось к действенному состоянию.

Прошло еще немного времени, и Вирджиния уже не замечала своей раздвоенности. Ее не было. Верней, она была в порядке вещей. Женщине казалось, что подобное существование было предписано ей задолго до рождения, а может быть, в юности, когда она осталась на обочине жизни.

Окончательная точка была поставлена в день, когда Вирджиния опять стала близка с Ральфом. Просто однажды она решила, что ее тело снова достойно любви мужа. Правда, ее объятия не стали от этого менее нежными, чем раньше, но иногда она была скована, боясь, что ненароком раскроет недозволенное искусство, данное природой и опытом Таинственной Незнакомки.