Текст книги "Ральф де Брикассар"
Автор книги: Джуди Кэролайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
54
Вирджиния проснулась, едва забрезжил рассвет, и тем не менее чувствовала себя бодрой и вполне отдохнувшей. Подумывая уже было соскочить с постели, она вдруг вздрогнула, заметив рядом с собой мужа. Ральф был здесь… Впервые после болезни они провели ночь в одной постели. Как же крепко она спала! Конечно, это он защитил ее от страшных снов, кошмарных видений. Кто, кроме него, способен отвлечь ее от горечи и неприятностей? Кто, кроме него, может сделать ее счастливой? Когда Ральф прижимал Вирджинию к себе, она постоянно задавалась вопросом, не перешло ли то смутное наслаждение, которое изнуряло ее во время выздоровления, в новое чувство к мужу, какого она раньше к нему не испытывала. Вирджинии и раньше нравилась близость с Ральфом, но она вызывала в ней лишь тихое умиротворение. Во время болезни в ней проснулась жажда бурных наслаждений, всепоглощающего сексуального взрыва. В своих видениях она предавалась таким необузданным сексуальным оргиям, которые трудно было представить себе в реальности и уж тем более с Ральфом. При нем она стыдилась даже вспоминать о своих кошмарных видениях. Он был слишком чист для этого.
Предрассветная полутьма скрывала его прекрасные черты, и Вирджиния слышала лишь тихое дыхание мужа. Ральф спал спокойно, как ребенок, Вирджиния взволнованно смотрела на мужа, и два года, которые они прожили вместе, пронеслись в ее сознании, словно поток солнечного света. Только Ральф наполнял радостью ее жизнь все это время, заботясь о ней с такой теплотой и нежностью. «Получал ли он удовольствие от близости со мной?» – вдруг подумала Вирджиния. Как же раньше она не задумывалась над этим? Да, у них было особенное душевное взаимопонимание. А секс? Они никогда не занимались сексом как таковым, и их интимная жизнь была как бы продолжением душевной. Наверное, так и должно было быть, но сейчас Вирджинии казалось этого мало. Может быть, потому, что душевная связь утратилась, и она пыталась найти ей замену. «Чем женщина может удержать мужа?» – И неожиданно вспомнила она дурацкий вопрос дяди Роберта и передернулась. Она не собирается удерживать его насильно, он волен уйти от нее тогда, когда захочет, хотя Вирджиния не могла даже представить себе, что она будет делать, если это случится на самом деле, и почему-то была уверена, что этого никогда не произойдет. «Как много бед я могу натворить», – неожиданно подумала она и сама же удивилась своим мыслям. «Глупости, во всем мире для меня существует один только Ральф, и он никогда меня не оставит». Это убеждение было настолько сильным, что Вирджиния улыбнулась своим дурацким опасениям. Что бы ни случилось, Ральф никогда не будет страдать из-за нее. Какую нежность испытывала она к этому спящему ребенку-мужчине! Теперь она постарается сделать для него счастливым каждый день, каждую минуту, и так будет до конца. Вирджиния почувствовала, как внутри у нее опять все сжалось при мысли о конце, который мог наступить очень скоро, но постаралась не думать об этом. Сколько бы ни осталось ей жить, они пройдут весь путь вместе без подозрений и сомнений. Вирджиния ощущала в себе такой наплыв сил, такую бесконечную преданность, что будущее опять представилось ей легким и прекрасным. Все остальное глупости: и ее кошмарные видения, и то странное чувство, которое она испытала вчера с Кроузом. До сих пор Вирджиния жила и управляла только теми эмоциями, которые были оформлены в виде ясных и доступных истин. Уверенная в том, что она всегда может контролировать себя, женщина и не подозревала, что в ней спят силы, противиться которым она не сможет.
Стремясь поскорее поделиться с мужем переполнявшими ее чувствами, Вирджиния нежно поцеловала его в губы. Еще в полусне, притягиваемый магнитом инстинкта, Ральф обнял Вирджинию и еще несколько секунд оставался в этом таинственном сказочном забытье.
– Родная… – прошептал он.
Вирджиния зажгла лампу, стоявшую на столике рядом с кроватью. Ей захотелось видеть то блаженство, которое скрывалось за этим словом. Свет лампы, затененной шелком абажура, заполнил комнату. Ральф даже не пошевелился. Новое, неизвестное ей выражение, которое она пыталась обнаружить на его лице, исчезло вместе с темнотой. Он был таким, как всегда, нежным и искренним, и ласково смотрел на нее.
– Значит, ты уже давно проснулась. Но ведь еще так рано. Ты хорошо себя чувствуешь?
Вирджиния тихо засмеялась.
– Я хотела тебе сказать, как ты мне дорог, а еще спросить, как сделать тебя счастливым…
Она остановилась, догадавшись, что взяла слишком высокую ноту. На лице Ральфа появилось изумление.
– Прошу тебя, – проговорил он, – не занимай себя этими мыслями. Я вполне доволен жизнью с тобой.
– Во всяком случае, – продолжала Вирджиния, – я должна как можно больше знать о том, чем ты живешь…
– Не надо говорить об этом, – прервал ее Ральф, и Вирджиния сама почувствовала, как напыщенно прозвучали ее слова, ведь тогда на Сауресе у нее не было необходимости говорить ему это. Она просто жила с ним одной жизнью, и сейчас она только надеялась на деликатность Ральфа и на то, что он не будет напоминать ей об этом. Он и не напомнил. И все-таки Вирджиния испытывала неудовлетворение от своего порыва: она так хотела служить Ральфу, снова установить с ним душевный контакт, ведь он был у них, хотя она понимала, что ни ее образования, ни культуры, ни способностей не хватало, чтобы встать с ним вровень, жить одинаковыми духовными запросами.
– Что я могу сделать для тебя, любимый? – снова взволнованно прошептала она. Этот непривычный в последнее время тон Вирджинии удивил Ральфа. Он склонился над ней и посмотрел в ее глаза так, словно хотел проникнуть в ее душу. Они долго разглядывали друг друга, и каждый делал свое собственное открытие.
Вирджинию охватила дрожь. Даже не высказанный напрямую, призыв мужа, какой она увидела в его глазах, попал в точку – в плоть, которая никогда еще так не трепетала. Это походило на ощущение, какое она испытала накануне с Кроузом, только много сильней и откровенней. Ей захотелось, чтобы Ральф тут же сжал ее в своих объятиях, настоящую силу которых она до сих пор не знает. И когда он овладел ею, Вирджиния застонала от долго сдерживаемой страсти и полностью отдалась во власть мужчины. В какой-то момент она почувствовала, как сладкое содрогание охватило каждую клеточку естества мужа, и в тот же миг ее подхватила знойная волна неведомого ей до сих пор наслаждения, как будто молния пронзила ее и выплеснула наружу бушующие в ней силы. Она запустила руки в густую шевелюру мужа и счастливо, облегченно засмеялась.
Некоторое время они лежали не двигаясь. Потом Ральф почувствовал на себе руку жены и нежно сжал ее.
– Ты не хочешь после завтрака прогуляться со мной по парку? – прошептала Вирджиния.
– А ты не боишься, что устанешь?
– С этим покончено. Я совершенно здорова. Одевайся, любимый.
Когда Ральф вышел из спальни, Вирджиния вдруг вспомнила, что ничего не рассказала ему о Кроузе. «Нет, не буду его огорчать», – подумала она и, приняв такое решение, почувствовала себя свободнее. «Какая прелесть скрывать что-то от близкого человека. Пусть у меня будут свои маленькие тайны».
55
Отныне изнуряющим ночным наваждениям пришел конец. Они больше не посещали Вирджинию. Ушла и та раздвоенность, которую она испытывала во время болезни и выздоровления, когда, казалось, в ней поселилась какая-то чужая, сладострастная женщина. Та, которая получала удовольствие от оргий, разыгрываемых в воображении больной Вирджинии. Эта похотливая тень, порождение ее нездоровья, к счастью, растаяла, как только силы вернулись к ней и сознание раскрылось навстречу окружающему миру. И она все более уверенно стала занимать в нем свое место. Отдых, удовольствия, забота, любовь – все, как и раньше, было к услугам Вирджинии, и все благоприятствовало ее спокойствию. Появившийся вкус к жизни, интерес к любым ее проявлениям и деталям стимулировали воображение женщины. Она с удовольствием изучала свое новое жилище: мебель, одежда, ковры, цветы на подоконниках, другие мелочи нравились ей, и она как бы устанавливала с ними отношения. Старалась меняться и сама Вирджиния: она по-другому строила свой день, вникала во все мелочи домашнего хозяйства.
Эта более интенсивная внутренняя жизнь отразилась и на лице Вирджинии: она все больше стала напоминать ту молодую нежную женщину с озера Саурес. Уже давно Ральф не видел ее такой живой и улыбчивой, и давно уже она не проявляла к мужу столько нежности. Она не забывала своего твердого решения – служить мужу и теперь всеми силами хотела вернуть их прежние отношения. Иногда ее самоотречение даже пугало Ральфа и наводило его на мысли, что она еще не совсем здорова. И чтобы отвлечь Вирджинию от чрезмерных забот о нем, он с удовольствием поддержал возникший у нее интерес к нарядам и даже частенько сопровождал Вирджинию к портнихам, иногда, чтобы порадовать ее, а чаще всего из-за того, чтобы она не отказывалась от дорогих заказов. Впрочем, он им только мешал – жене и ее постоянной спутнице Рэйчел Стоун. Эта женщина чувствовала себя среди тканей, манекенов, продавщиц и швей как рыба в воде. Она обладала безупречным вкусом и своей энергией уничтожала бесконечную скуку примерочных и ателье. В отличие от той же Вирджинии, которая иной раз просто страдала от этих бесконечных примерок и всегда пыталась закончить их побыстрее.
56
Однажды вечером, так и не дождавшись Рэйчел, Вирджиния отправилась к портнихе одна. Вдруг, когда она уже приготовилась снимать новое платье, в ателье влетела подруга.
– Прости меня, – заворковала запыхавшаяся Рэйчел, – но если бы ты знала…
Она бегло оглядела Вирджинию, не сделала никаких замечаний и, подождав, пока уйдет портниха, продолжила почему-то шепотом:
– Я была у Джейн и узнала неслыханную вещь: Синтия, о, наша Синтия… Она регулярно посещает… публичный дом! Разумеется, подпольный…
И заметив, что Вирджиния никак не отреагировала на ее сообщение, Рэйчел продолжила:
– Ясно, ты этому не веришь. Я тоже, признаться, сначала не верила. Но потом… некоторые детали… Так что теперь можно не сомневаться. В общем, Джейн случайно подключилась к телефону, когда Синтия разговаривала с хозяйкой, содержательницей этого притона. Ты же знаешь Джейн, она хоть и болтушка, но врать не станет. И потом, это было бы преступлением… Говорю тебе, конечно, по секрету. Джейн меня так просила…
– Значит, скоро об этом узнает весь Нью-Йорк. – Казалось, Вирджиния была спокойна как никогда. – А что ты скажешь о моем платье? Я должна надеть его завтра вечером.
– Прости, дорогая. У меня не такая трезвая голова, как у тебя. Подожди… Повернись… Послушайте, мадмуазель…
И она начала свои педантичные замечания. Однако Вирджиния чувствовала, скольких усилий ей это стоило. Рэйчел задумывалась, запиналась, говорила о несущественных мелочах, в общем, процедура не поглощала ее, как прежде.
Как только примерка закончилась, Рэйчел спросила:
– Что ты сейчас делаешь?
– Возвращаюсь домой, Ральф будет сегодня вовремя.
– Тогда я тебя провожу. Мы должны еще поговорить о бедной Синтии. Иначе я тебя не понимаю…
Они сели в машину, и подруга вновь рассказала ту же самую историю.
– Но я видела ее всего два раза, не больше. И ты это прекрасно знаешь.
– Да хоть полраза. Неважно! Этот факт… Факт сам по себе… пусть даже речь идет о незнакомой… которая… которая… я не нахожу слов. Ты явно не отдаешь себе отчета, ты думаешь только о своем новом платье. Женщина нашего круга, может быть и не столь богатая, как мы, но, поверь, она такая же, как ты, как я, а ходит в дом свиданий!..
– В дом свиданий? – машинально переспросила Вирджиния.
Удивленная отстраненностью собеседницы, Рэйчел помолчала некоторое время и затем заговорила более спокойно:
– Я должна была предполагать… Ты так далека от всего этого… Ты знаешь, это даже и к лучшему…
Однако волнение не покидало ее. Рэйчел долго крепилась, но возбуждение все равно пересилило:
– Нет, милая, нужно, чтобы ты знала! Это тебе не повредит, да и невозможно жить с закрытыми глазами. Уверена, даже для мужчин некоторые подобные вещи тягостны. Подумай только, что может твориться в этих вертепах! С первым встречным: уродом, неандертальцем… Потому что он платит… А значит, может вытворять с тобой все что пожелает… Каждый день новый, и не один – пять, десять. И все уроды… Эта убогая, вся в клопах мебель… Эти пропитавшиеся потом и другим чужие постели… На одну-единственную секунду представь себе, что этим занимаешься ты, и картина становится живой и еще более отвратной…
Она говорила не переставая, но так как Вирджиния молчала, это распаляло Рэйчел и заставляло ее живописать уже не черной краской, но одной грязью. Подруга по-прежнему не открывала рта.
Если бы рано сгустившиеся сумерки вдруг рассеялись, то Рэйчел наверняка пожалела бы о своем рассказе, стоило ей только взглянуть на Вирджинию. Рядом сидела не цветущая женщина, а мумия с выражением лица агонизирующего человека, скрюченными пальцами, одеревеневшим телом и едва слышным дыханием. Вирджинии в самом деле казалось, что она умирает. Останавливалось сердце, а перед глазами мелькали жуткие картины ада: яркое пламя и тьма, а потом снова и снова, и в промежутках клубки спаривающихся обнаженных тел. Ей хотелось закрыть лицо руками, но те бессильными плетьми застыли на дрожащих коленях. Ей хотелось закричать, но язык и губы будто отнялись.
Между тем каждая фраза Рэйчел, каждая мрачная картина, которая возникала в ее буйном воображении, так или иначе проникала в мозг Вирджинии и откладывалась там на потайных полочках, становясь при этом все реальней и реальней. Куда там кошмарным видениям времен болезни…
Вирджиния не помнила, как она вышла из машины и попала в квартиру. Ощущение жизни вернулось к ней только на пороге ее спальни. Придя в себя, она случайно заглянула в зеркало и тут же отшатнулась: там была другая женщина. Она пристально глядела Вирджинии в глаза и обволакивала ее своей нематериальной плотью, стараясь проникнуть прямо в тело живой девушки. Стремясь спрятаться от наваждения, боясь этого слияния, Вирджиния отвернулась и закрыла глаза. Но неведомая сила, которой она не могла противостоять, вновь приблизила ее лицо к зеркалу и заставила смотреть. Чужое напряженное выражение, с которым, наверное, идут под нож гильотины. Эти белые как мел щеки, выпуклый лоб, запавшие, бессмысленные глаза и, наконец, чудовищно красный, напомаженный, но неживой рот. «Смотри же! – приказывал внутренний голос. – Это важно, это сейчас главное!..»
В какой-то момент Вирджиния все же не выдержала пытки собственного сознания и бросилась к выходу, чтобы поскорее покинуть это страшное место, чтобы как можно больше пространства оказалось между ней и той, что осталась в зеркале. В состоянии, близком к истерике, она дернула дверь, но та не поддалась. Вирджиния покрылась холодным потом. Кто-то закрыл ее! Кто?!
Повернув защелку, она немного успокоилась и прошептала:
– Значит, я хотела спрятаться… Это я замкнула себя… Но от кого я убегала?..
Она так и не переступила порог. Образ, который еще жил (она была в этом уверена) совсем рядом, за спиной, в зеркале, почему бы ему не появиться в другом месте?
Стараясь не глядеть в ту сторону, Вирджиния пересекла спальню и бессильно упала в кресло. Она крепко-крепко сжала горячие виски, чтобы избавиться от гула в голове. Как же холодны были ее ладони! Эта прохлада постепенно уняла горячку, и Вирджиния смогла, наконец, оценить происшедшее. Тут-то она и попыталась вспомнить, как рассталась с Рэйчел. Но тщетно: импульсивные, беспорядочные движения в памяти не задержались. Чуть погодя стерлось даже воспоминание о том кошмарном отражении, которое так напугало ее.
Вирджиния освободилась от этого хаоса с чувством невыносимого стыда. Ей казалось, что она осквернена навсегда, но в то же время она… не хотела смывать с себя эту скверну.
– Что со мной?.. Что со мной происходит?.. – беспрестанно повторяла она, бесцельно бродя по дому и восстанавливая события.
Напрасно, все напрасно: ничего не соединялось, картина пережитого разбивалась о что-то чудовищное, исходящее из таких глубин, до которых ее воля не дотягивалась.
Неожиданно оказавшись в кабинете Ральфа, Вирджиния набрала номер подруги.
– Послушай, Рэйчел, – она пыталась унять волнение, но получалось это плохо. – Милая, в машине у меня было головокружение, я даже впала в забытье. Представь себе, я даже не помню, как мы с тобой расстались.
– Как всегда. Я ничего не заметила. Расскажи подробней, что с тобой случилось.
Вирджиния с облегчением вздохнула. Значит, не выдала себя. Как же ей это удалось? Впрочем, какая разница?..
– Не молчи! – участливо продолжала Рэйчел. – Ты чувствуешь себя лучше?
– Все, к счастью, прошло, – последовало в ответ, – я даже не скажу об этом Ральфу.
– Ты должна быть осторожна. Весенние вечера опасны. Не забывай потеплее одеваться…
Рэйчел щебетала в своей привычной манере, это раздражало Вирджинию, но она не останавливала подругу. Может быть, она вернется к этой истории… «И тогда я, конечно, пойму, что явилось причиной моего состояния», – говорила себе Вирджиния.
Рэйчел еще не закончила свои рекомендации, когда в прихожей раздались шаги Ральфа. Тот же необъяснимый страх, который заставил Вирджинию запереться в своей комнате, вдруг охватил ее снова. «Если Рэйчел заговорит о Синтии, он догадается! – молнией пронеслось в голове женщины. И тут же всплыло иное: – Вот только о чем он догадается, если я сама ничего не могу понять?..» Однако трубку она все-таки бросила.
– Ты вернулась недавно, дорогая? – поинтересовался Ральф.
– Нет, нет, уже прошло, наверное, минут десять… – суетливо, как бы оправдываясь, начала Вирджиния и осеклась: она все еще была в пальто и шляпке. Но снова, торопясь и захлебываясь, заговорила: – Десять минут… Это значит… Я не знаю точно… Может быть, меньше? Я вспомнила, что забыла спросить у Рэйчел… Не знаю, что происходит с этим телефоном… Разговаривая, я не замечаю время… но не думай…
Почувствовав, что запуталась и краснеет, Вирджиния пробормотала извиняющимся тоном:
– Подожди, пойду разденусь.
Когда она вернулась, ее здравый смысл торжествовал победу над этим неизвестным врагом, который хотел отнять у нее самое сокровенное. Успокоившись, она осознала в своем поведении и речах странность близкую к помешательству. А еще мучил стыд и мнилось, что виновата не только перед Ральфом, но и перед всем миром. Откуда это ощущение вины? Эта подозрительная растерянность, замешательство? Желание просить прощения?
Вирджиния через силу поцеловала мужа. Но чувство безопасности, которое она всегда испытывала в присутствии Ральфа, сняло напряжение. Впервые за этот неприятный и сумбурный вечер, когда, казалось, все было против ее воли, она почувствовала себя прежней Вирджинией. Растерянно поглядев на мужа, она глубоко вздохнула. Это вышло настолько красноречиво, что Ральф не замедлил с вопросом:
– Тебя что-то тревожит? Какие-то недоразумения с Рэйчел?
– Нет, напротив, я очень довольна. Портниха отменно потрудилась, и теперь у меня есть платье, которому будет завидовать весь Нью-Йорк. Что если нам отметить этот маленький праздник и куда-нибудь отправиться?..
Очень скоро ей удалось уговорить Ральфа пойти в мюзик-холл, а затем в танцевальный клуб. Яркий свет, музыка, многолюдье отвлекли и развлекли женщину. Однако стоило им выйти на улицу, как знакомая уже тревога пронзила все ее тело и стеснила грудь. Шум мотора, игра света и теней внутри машины, спина шофера живо напомнили Вирджинии ее злополучное возвращение с Рэйчел, когда та рассказывала о…
Когда они уже входили в дом, Ральф заметил бледность Вирджинии.
– Теперь ты видишь, что такие вечера тебя утомляют? – мягко спросил он.
– Это не от этого… Я тебя уверяю… Я тебе все расскажу…
Сказав наконец «а», Вирджиния почувствовала избавление. В одну секунду она решила полностью довериться мужу, чтобы раз и навсегда покончить со своими страхами. У него был некоторый опыт до того, как они стали мужем и женой. Быть может, он сумеет объяснить это дьявольское наваждение, что охватило ее сегодня. Объяснить и успокоить.
Но только ли надежда на успокоение, на избавление от приступа, который вновь зарождался в ней, подтолкнули Вирджинию к такому решению? Или ее влекло что-то другое, едва заметное, но чрезвычайно тревожное и могущественное? Из-за нежелания отдавать себе в этом отчет Вирджиния заговорила тотчас же, как только захлопнулась входная дверь:
– Меня взволновала одна история, о которой по большому секрету рассказала Рэйчел. Одна из ее приятельниц, Синтия, ты ее не знаешь, часто… ходит… в публичный дом!
Ральфа удивила нервозность, с которой она буквально выпалила последние слова.
– А потом? Что было потом, Вирджиния?
– Но… нет, это все.
– И это на тебя так подействовало?! Давай-ка побыстрей присядем.
Разговор происходил в передней. Ральф отвел жену в свой кабинет, и она как подкошенная упала на диван. Легкая дрожь пробегала по всему телу женщины и отнимала у нее последние силы, но не внимание.
Что же скажет Ральф? Она наконец разобралась в себе: ею владело не столько желание успокоиться, сколько непреодолимое любопытство. Она испытывала почти физиологическую потребность, сравнимую разве что с голодом, слушать об этих страшных вещах.
– Отвечай, отвечай же! – взмолилась она со странной горячностью.
– Но, моя радость, это ведь довольно распространенный случай. Желание роскоши, не более. Эта Синтия… Ее муж, конечно, мало зарабатывает? Да? Что же ты тогда хочешь! Она мечтает одеваться, как Рэйчел, как ты. Когда-то мне попадались такие женщины… в местах, о которых идет речь.
– И часто ты там бывал?
Ральфа покоробил тон вопроса, заданного Вирджинией. Он испуганно взял ее за руку и как можно спокойней, даже со смехом, произнес:
– Нет, конечно. Вот уж никогда не думал, что ты будешь ревновать меня к прошлому. Поверь, оно бывает у всех мужчин.
– Я вовсе не ревную. Мне просто интересно узнавать о тебе что-то новое. Продолжай, пожалуйста…
– Что ты хочешь, чтобы я рассказал? – удивился Ральф. – Про этих женщин? Я имею в виду таких, как Синтия… Или как там ее?.. Они ласковые, боязливые, покорные. Вот и все, моя дорогая. Больше мне сказать нечего. Впрочем, нет, еще одно. Знаешь, из всех удовольствий эти – самые грустные…
И вновь Вирджиния не могла понять, что с ней творится. Ее будто накрыло волной неведомых прежде ощущений. Она пила их, как обычную воду, но жажда никак не проходила. И когда волна схлынула, так падает в обморок наркоман, у которого отняли наркотик в момент укола. Конечно же, от объяснений Ральфа она ждала гораздо большего. Избавление не наступило, Ральф лишил ее такой возможности. Раздражение, о котором Вирджиния даже и предположить раньше не могла, стеной поднялось против мужа и заслонило все остальное. Злость рождалась где-то на кончиках пальцев и постепенно распространялась по всему телу, не щадя ни одного нерва, ни одной клетки. Наконец она спазмом перехватила горло и вступила в голову. Почти бессознательно Вирджиния прохрипела, не узнавая своего голоса:
– Рассказывай! Ну, рассказывай же!
Но заметив, что Ральф разглядывает ее широко вытаращенными глазами, тут же закричала:
– Нет! Замолчи! Хватит!.. Ни слова… Я больше не могу… Нужно было бы запретить… Ральф, Ральф, ты ничего не знаешь!..
Крик перешел в шепот, а шепот в рыдания.
– Вирджиния! Дорогая! Моя малышка!..
Сам чуть было не заплакавший, Ральф ласкал ее лицо, волосы, плечи с все возрастающим чувством беспокойства. Вирджиния цеплялась за эти ласки, будто они могли спасти ее от кошмарных преследований. Когда она поднимала глаза, Ральф как будто видел рядом с собой невинного, но почему-то затравленного ребенка. Наконец среди невнятных жалоб и стонов он смог различить нечто связное:
– Не презирай меня, не презирай меня…
Уверенный, что Вирджиния стыдится своих слез и только, ведь она никогда не плакала, Ральф заговорил почти с благоговением:
– За это я тебя люблю еще больше, моя малышка. Сколько же в тебе чистоты, чтобы так переживать из-за этой глупейшей и пошлейшей истории!..
Вирджиния резко отстранилась. Бросила на мужа мимолетный загадочный взгляд и, наклонив голову, твердо сказала:
– Да. Ты, как всегда, прав… Пойду спать.
Когда она с трудом поднималась с дивана, Ральф сделал неуловимый жест, намереваясь помочь ей, однако почувствовал вдруг, что становится безучастным к Вирджинии. Впрочем, ее потерянность и беспомощность заставили его предложить:
– Хочешь, я проведу ночь рядом?
– Ни за что на свете! – как бы помимо воли выкрикнула Вирджиния. Ральф вздрогнул и какой уже раз за вечер изменился в лице. Он ждал продолжения, и она добавила, на удивление мягко: – Но мне бы очень хотелось, чтобы ты побыл, пока я усну…
Впервые он дежурил у постели Вирджинии с такой тяжестью на сердце. Не видя ее лица, он догадывался, что она неотрывно смотрит в его сторону. Наконец Ральф не выдержал и склонился над Вирджинией. Казалось, она не заметила его движения.
– Что с тобой, дорогая? – слишком громко спросил он.
– Я боюсь.
Ральф почувствовал, что она задрожала.
– Разве я не с тобой? Чего ты боишься? Кого?
– Если бы я могла знать!
– Ты мне доверяешь?
– Да! Да, Ральф!
– Немедленно скажи себе, что завтра все будет хорошо. Посмотри, какое звездное небо! Прикажи себе завтра пойти гулять, купаться в бассейне, играть в теннис. Закрой глаза, собери все свои силы и представь все это… Тебе уже лучше?
– Лучше, – тихо ответила Вирджиния. Она действительно подумала о теннисе, но летящий в ее сторону мяч почему-то приобретал черты холодно улыбающегося Кроуза. Задремавший на время внутренний враг вновь проснулся. Но был ли это враг?
