Текст книги "Дикая магия"

Автор книги: Джуд Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Глава 8
ПИСЬМА

– Сур побери, как я ненавижу это чертово море!

Она снова навалилась на планшир, схватив свои выбеленные солнцем и завязанные узелками косички в руку и издавая звуки ужасной рвоты. Не видя происходящего, вполне можно было подумать, что их издает овца, которую медленно и беспощадно душат.

Высокий худой человек, стоящий рядом, хладнокровно наблюдал за ней и, когда она выпрямилась, бесстрастно поднял бровь.

– Ты ошиблась с выбором профессии, если у тебя такой нежный желудок, Мэм.

Загорелая обветренная кожа женщины имела сейчас слабый оттенок зеленого. Кноббер считал, что ей это очень идет: так она выглядела более беззащитной, женственной. Он не видел, чтобы она проявляла слабость: с того давнего вечера в Йетре и происшествия с горцем, чье исчезновение вызвало такой прилив эмоций у Мэм, что Кноббер, можно сказать, застал ее утирающей слезу. Одну-единственную слезу, и ту она сердито стерла тыльной стороной ладони. Но и одна-единственная слеза на ее лице казалась чудом. В общем, Мэм с трудом можно было назвать женщиной, даже если ее отмыть, причесать и одеть в один из легких, прозрачных нарядов, которые, по слухам, носила новая королева и которые производили фурор среди окружения короля в Халбо. Кноббер передернул плечами. Картинка получалась не из приятных, и если бы Мэм узнала, о чем он думает, ей бы точно не понравилось. А от Мэм, которой что-то не нравится, лучше держаться подальше.

– Ну, что придумала, что мы ему скажем? – спросил он, меняя предмет разговора.

Мэм сердито рыкнула.

– Ты думаешь, мне надо выдумать байку, которая прозвучит еще более неестественно, чем правда?

Кноббер пожал плечами. Конечно, их наниматель, Руи Финко, лорд Форента, совсем не обрадуется, так как, несмотря на то, что им повезло украсть целый трюм отличного эйранского оружия, по странному стечению обстоятельств им не удалось привезти самый главный груз: человека, без которого все остальное окажется бесполезным. Хотя дальность полета стрелы значительно увеличилась в последние времена, все еще не было оружия, которое могло стрелять через широкий Северный океан из Истрии в Эйру. Нужен был корабль, который мог приблизить к врагу на расстояние выстрела.

Когда наемники прибыли на корабельную верфь, выяснилось, что пропал не только Мортен Дансон, но и большинство его рабочих и лучший строевой лес. С кем бы они ни разговаривали, никто ничего не знал: невнятное бормотание про представление в Халбо, на которое пригласили Дансона, едва ли объясняло пропажу людей и леса. Кноббер решил, что к этому приложил руку кто-то из врагов короля. Когда они вернулись в Халбо и доложили о неудаче, Мэм уже выглядела сердитой и полной безадресного гнева. Не выясняя причину ее расстройства, наемники выпалили свои нерадостные вести и скрылись в одной из таверн.

Кноббер размышлял о том, что ему бы не хотелось объясняться с лордом Форента. Нет кораблей – нет войны. Поправка: нет эйранских кораблей – без эйранского корабельщика; а войны нет, потому что мелкие истрийские суденышки более чем бесполезны в открытом море. Нет войны – нет работы для наемников. «Возможно, – думал Кноббер, – нам стоит затеять гражданскую войну в Южной Империи или…»

– Мы бы могли заставить капитана повернуть и взять к северу через Акулий пролив, а потом продать корабль лорду Несса…

– Этот капитан не сможет найти Акулий пролив, даже если акула укусит его за задницу. Потом у Несса нет денег, – спокойно ответила Мэм, и это означало, что она уже обдумала и отвергла такой вариант.

– Эрл Бардсон?

– Он работает по-тихому и не вступает в открытые конфликты. Пара слов и нож в спину – и все дела. Война с Истрией, возможно, и отвечает его интересам, но покупать целый корабль с оружием – это слишком приметно. Нет, у Бардсона совсем другие планы, держу пари. Притом я совершенно не уверена, что взяла бы у него деньги, если бы он меня позвал.

Кноббер задумчиво поскреб подбородок.

– У тебя все учтено, Мэм. Может, ты знаешь и слабое место молодого Врана?

– Этого жеребца? – фыркнула Мэм. – Бедный парень едва ли вообще что-нибудь сейчас соображает. Скоро в Халбо станет нужен новый король, и вовсе не из-за происков Бардсона: эта женщина уже небось пообтесала его член до размера червяка, поэтому вряд ли он доставляет ей много удовольствия.

Кноббер искоса посмотрел на командиршу. Конечно, женщины получают удовольствие от постели, но такую, которая могла в этом признаться, еще надо поискать.

– Думаешь, Бардсон будет пытаться занять трон?

– Есть много таких, кто встанет на его сторону. Вран нажил немало врагов, взяв в жены кочевницу без роду-племени вместо девицы из эйранской знати. И он совсем не обращает внимания на своих советников, даже когда сидит рядом с ними, что, по моим сведениям, случается крайне редко. Проводит большую часть времени в объятиях новой королевы, а все остальное – гори огнем. Говорят, Штормовой Путь и Шепси делают все, что могут, но они уже стары и не так влиятельны, как прежде. А вокруг них, как собачонки, вьются властолюбивые лорды и жадные фермеры.

– Южный Глаз всех их держал в кулаке.

– Да уж. Ладно, мы сделали свое дело, и нам за это хорошо заплатили – так или иначе.

Они потерпели фиаско на Собрании и потом, когда королю Врану удалось сбежать. Поэтому было очень трудно уговорить лорда Форента заплатить им оставшуюся часть денег, даже несмотря на то, что, как недвусмысленно объяснила Мэм, они выполнили свою часть сделки, доставив короля. Только из-за глупости Варикса Врану удалось бежать. Руи был, мягко говоря, впечатлен тем, с какой легкостью Мэм перешла на сторону врага, когда изменилась расстановка сил. Когда стало ясно, что может подняться ненужная шумиха, он им все-таки заплатил, правда, с недовольным лицом. И тем более они были удивлены, когда лорд Форента предложил им новую сделку. Работа есть работа, и ее не так много, чтобы отказываться.

Двое наемников угрюмо пялились на нескончаемую череду серых волн за бортом и размышляли о своей несчастной судьбе. Но если Мэм внутренне кляла себя за опоздание и недостаток интуиции в деле с похищением корабельщика, то Кноббера неожиданно посетило желание вернуться на тот маленький остров, на расстоянии одного дня пути к востоку от Галийских островов. На этом островке он оказался случайно, из-за неудачной стычки с пиратами. Солнце там светило изо дня в день, а прибрежные волны были того же мутного молочно-зеленого оттенка, что и камень на подвеске, которую он однажды сорвал со смертельно раненного воина-южанина в небольшой схватке у подножия Золотых гор, когда наемники оказались на проигравшей стороне и быстро поменяли свои убеждения на противоположные. Он повесил эту штуку себе на шею и подарил ее прежнему владельцу быструю смерть, которой тот не заслуживал. Таким образом этот камень стал его талисманом.

Иногда, когда он снимал его и изучал, Кноббер мог поклясться, что камень меняет цвета. Лежа на великолепном, сияющем берегу того островка, усыпанном поломанными ракушками – солнце жарило его спину, и рубашка высыхала жесткими складки, – он наблюдал, как отполированный камушек из серого прямо на глазах становится цвета морской волны…

Его вышвырнуло из воспоминаний, когда особенно высокая волна ударила в борт так сильно, что деревянная обшивка крякнула, судно вздрогнуло, затрещало, и этот треск неприятно отозвался у Кноббера в костях.

– Сур! Дай истрийскому капитану прекрасное эйранское судно, и он все равно, черт его побери, пустит его ко дну! Неужели они совсем ничего не понимают в мореплавании? Просто чудо, что мы еще не опрокинулись. Если бы мы были ближе к суше, я бы лично утопила эту бестолочь и взяла штурвал в свои руки!

Налетела еще одна волна. Мэм зарычала. Затем схватилась за планшир и снова в отчаянии перегнулась через него.

– Уф! Вот это да!

Толстяк Дого встал рядом с Кноббером, улыбаясь во весь рот. Его коротко остриженные пегие волосы торчали жесткими колтунами – частью из-за морской соли, частью оттого, что у них не было воды для мытья… Но Кноббер не мог вспомнить, когда Собачий Дух вообще мыл хоть какую-то часть себя, не говоря уже о таком пустяке, как волосы. Дого утверждал, что из-за мытья человек лишается важного слоя кожи, а поскольку она и так тонка, он едва ли может рисковать и терять ещё хоть чуточку.

– Что случилось, Мэм? Не то съела? Может, это тот вчерашний хогфиш? Как-то он пах не очень. Или, может, утрешний суп из крабов?

Звук рвоты усилился, а затем неожиданно оборвался. Мэм резко выпрямилась, сгребла толстяка за грудки и стала поднимать вверх, пока ноги его не оторвались от палубы.

– Почему бы тебе не пойти и не заняться чем-нибудь полезным, Собачий Дух?

Каждое ее слово сопровождалось встряской.

– Держись от меня подальше и не смей упоминать о еде в моем присутствии, иначе ты очень скоро познакомишься с акулами!

Когда она отпустила его, Дого быстро укрылся за спиной Кноббера.

– Меня послал за тобой Джоз, – выпалил он, – от Форента прилетела птичка.

– Сур меня побери, – вздохнул Кноббер и суеверно воздел руки к небу. – Как эти хреновы голуби находят одну-единственную лодочку посреди проклятого океана?

– Мне платят за то, что я воюю и ворую и не забиваю себе голову всякими лишними знаниями, – мрачно сказала Мэм. – Может, лучше спросить Дока? По мне, так следовало задушить того гадкого голубя, но Лазло клялся, что это его ручная птица. Помнишь, еще до того, как мы послали Руи Финко сообщение о нашей маленькой неудаче? Ручная птица, ха. Хоть у кого-нибудь когда-нибудь была ручная птица на корабле? Поджарили бы его, будь моя воля…

– У Сура, – перебил ее Дого.

– Что?

– У Сура был ворон, который везде следовал за ним.

Мэм угрюмо уставилась на толстяка.

– Заткнись, – сказала она.

– И что?

– Готовься запугивать этого проныру-капитана, если новости плохие. У него храбрости, как у мыши. Он такого про нас нарассказать может лорду…

– Я мог бы насадить его на вертел специально для тебя, Мэм, – весело добавил Собачий Дух из надежного укрытия за широкой спиной Кноббера. – Я мог бы проткнуть вертелом его горло, да так быстро, что он подумает, будто его муха укусила!

– Наверно, так думают женщины, с которыми ты спишь, коротыш. – Командирша приняла наигранно озадаченный вид и запищала неестественно высоким голосом: – Ой, мамочки, это маленький комарик побеспокоил мое укромное место, или меня только что посетил могучий Дого? – Мэм злобно глянула на толстяка. – Не смей сажать Лазло на вертел, ты, тупица, он ведет корабль. Мне нужно, чтобы его всего лишь запугали, и то если понадобится. Надо перейти реку, прежде чем мы перережем веревки, так?

А голубь тем временем устроился на рее над широким парусом и отказывался спускаться вниз.

Двое наемников – Джоз и Док – и пестрая толпа матросов из полудюжины истрийских провинций собрались под мачтой и таращились вверх. Невысокий, озабоченного вида человек в дорогой кожаной одежде велел забраться на мачту худому темнокожему мальчишке с Южных гор Империи, которого все называли Мартышкой (за его умение лазать и в честь легендарного существа Дальнего Запада). Однако мальчик возражал, и, с точки зрения Мэм, вполне разумно. Он говорил, что голубь испугается его и улетит, может быть, вообще покинет корабль. И что тогда делать? За это Мартышка получил от капитана удар по уху.

Джоз Медвежья Рука вздохнул и покачал головой. Эти люди были слишком несообразительны, что вызывало у него раздражение. Он отступил на пару шагов, вытащил что-то из-за спины, прицелился. Мгновением позже птица, трепыхаясь, упала на палубу. Посреди ошеломленной тишины, которая последовала за этим, Джоз подобрал камень (один из его самых любимых – отполированный морской водой, из белого кварца, тот, что он нашел на Огненных островах) и положил в мешочек. Потом подобрал безвольную тушку голубя, отвязал послание с его ноги и вручил Мэм.

Она развернула пергамент и посмотрела на чередования точек и тире.

– Это послание адресовано мне!

Истрийский капитан с яростным видом подскочил к ней, протянул руку и надменно щелкнул пальцами.

Мэм одарила его своей самой отвратительной улыбкой, чтобы он увидел все до единого обточенные зубы. «Вообрази, как будет приятно, если я укушу тебя, – говорил ее взгляд. – Вообрази, как будет приятно, если я укушу тебя за твой…» Затем она передала ему письмо с безразличием, которое о многом говорило. Джоз поймал взгляд Дока, и тот подмигнул ему. Дого выглядел разочарованным: он мечтал продемонстрировать капитану свой клинок.

Наемники разошлись, чтобы собраться снова в другом месте.

– Ну? – нетерпеливо спросил Кноббер. – Что он написал?

– Грустно, но, кажется, последняя птичка капитана не долетела до места, – оскалилась Мэм. – Лорд Форента крайне недоволен отсутствием новостей и требует сведений о королевском корабельщике.

Джоз ухмыльнулся.

– Вот позор, – сказал он. – Лазло будет иметь грустный вид, если мы приплывем, а лорд еще ничего не будет знать о Дансоне.

Но Лазло, капитан, уже выглядел расстроенным. Мэм внезапно развеселилась.

– Может, мы и не получим денег за это дело, но мне не терпится увидеть лицо его светлости, когда я расскажу ему, что его драгоценного корабельщика украли люди из клана Камнепада!

Джоз и Кноббер обменялись взглядами. Это была неожиданная новость. Временами они подозревали, что Мэм командовала ими так успешно, потому что скрывала самую важную информацию. Ведь именно она постоянно напоминала им, что знания – это сила, и каким-то образом она всегда умудрялась узнавать больше, чем все они вместе.

Эрно проснулся еще до рассвета; каждый его мускул пел в предвкушении того, что ему предстоит сегодня сделать.

Серый утренний свет еще не перешел грань между сумерками и рассветом. Стараясь не шуршать галькой под ногами, Эрно направился через маленький каменистый берег к кромке воды. Утро было холодным, в нем уже чувствовалась близость зимы. Но здесь зима будет гораздо мягче, чем в Эйре, размышлял он, наблюдая, как выдыхаемый воздух превращается в пар. Может, здесь даже не бывает снега. Или он сразу тает, достигая земли, которую все лето напролет грело жаркое солнце.

На Западных островах снег устилал землю и кружился в хаосе вихрей, как будто Сур вытряхивал над миром огромные мешки гагачьего пуха. Снег, однажды выпав, не сходил весь сезон. Живя в доме Арана Арансона, Эрно всегда вставал раньше всех и благодаря какому-то первобытному инстинкту всегда знал, когда начинал идти первый снег. Ему нравилось стоять во дворе, подняв лицо, чтобы чувствовать прикосновение первых кружащихся хлопьев к теплой коже щек и любоваться, как они, будто мошки, садятся на его плечи и руки. Зимой на Камнепаде было красивее всего – снег покрывал поля и холмы ровным белым покрывалом, которое сияло и мерцало в лучах солнца. А лед соединял землю и воду в одно целое. Полупрозрачная замерзшая поверхность озер, рек и даже прибрежной части моря могла выдержать вес чаек, гусей и даже мальчика, быстро двигающегося на длинных деревянных полозьях, привязанных к ногам кожаными шнурками и смазанных китовым жиром.

Красота зимы на Камнепаде никогда не переставала удивлять его, даже несмотря на то, что он видел все это каждый день, а другие люди постоянно жаловались на холод, дым в доме, вяленое мясо и соленую рыбу, которыми приходилось питаться в эти тяжелые месяцы, и, сидя у очага вечерами, рассказывали долгие тоскливые истории о землях, где солнце светит круглый год, о плодах, растущих на деревьях, и пшенице, что поднималась в человеческий рост. Но для Эрно ничто не могло сравниться с видом неба над Голубым пиком, когда в День Последней Луны садилось солнце. Однажды в приступе отчаянной храбрости он забрался на Голубой пик как раз тогда, когда солнце уже почти исчезло из виду, и его не остановила даже мысль о том, что спускаться вниз придется в полной темноте. Усевшись на камень, он достал кожаный шнурок, который всегда носил с собой для таких целей, и завязал на нем узелки – они будут напоминать ему о том, как дымчатые следы алого исчертили синее небо, как низкое облако, висящее над западной оконечностью острова, окрасилось в огненно-золотистый цвет, как клубы тумана от горячих источников внизу поднимались в темнеющем воздухе, словно духи острова, и устремлялись прочь, плывя над замерзшими торфяниками и древними выбросами лавы.

Как раз сейчас он теребил этот шнурок, который носил вокруг левого запястья. Он вспоминал тот вечер и видел все так ясно, что почти чувствовал, как волоски в его ноздрях превращаются в сосульки.

Пора было ехать домой, в Эйру.

– Где он?

Голос Руи Финко, обычно такой ровный и слащавый, сорвался на бешеный рев.

Мэм отклонилась назад вместе со стулом, отчего две его ножки пронзительно скрипнули по деревянному полированному полу, и бесцеремонно закинула ноги на дубовый стол лорда Форента. Ее башмаки – огромные, бесформенные и покрытые грязью – составляли разящий контраст с аккуратными стопками книг, бережно перевязанными пергаментными свитками, разложенной картой и изящным чернильным прибором.

– На Камнепаде, мой господин, на далеких Западных островах, где живет Аран Арансон и его клан.

Лорд Форента нахмурился.

– Арансон?

В памяти всплывали неясные воспоминания – темноволосый мужчина средних лет с проницательным взглядом, коротко подстриженная борода, темные волосы вперемешку с седыми, надменная манера держаться.

– Арансон… Это тот, чью дочь мы сожгли на костре? Отец той маленькой ведьмы, что забралась на Скалу Фаллы?

Мэм угрюмо кивнула. Она не собиралась говорить ему, что Катла Арансон выжила, – не видела выгоды для себя. А о предположительном местонахождении корабельщика рассказывала только потому, что Руи Финко ничего не мог изменить в этом: Камнепад был слишком отдаленным островом, до него надо плыть через весь Северный океан, и Финко туда ни за что не добраться.

Руи мерил шагами комнату, переваривая новую информацию. Потом с темным от бешенства лицом повернулся к Мэм.

– И убери свои вонючие ноги с моего стола!

Мэм покачала головой, нахально улыбнулась, а потом неспешно убрала ноги. На поверхности стола остались лепешки грязи. Естественно, лорд не станет опускаться до того, чтобы убирать их самому, но ей доставляло удовольствие думать о том, как ему придется позвать слугу, чтобы тот почистил стол, а слуга непременно догадается, каким образом дорогая мебель пропиталась отвратительным запахом собачьего дерьма.

Руи подошел к столу и стал сосредоточенно изучать карту, пытаясь при этом держать себя в руках. Старинную карту он позаимствовал в огромной библиотеке в Сэре. Там она валялась в пыли; никто и не заметит ее исчезновения. Карта была прекрасной работы и настолько древняя, что даже Йетра там называлась Йелдра. Это было имя Вечного города еще до того, как истрийцы пересекли реку Тильзен во время Долгой войны и прогнали своих врагов прочь с богатых земель. Они теснили их на север так долго, что тем оставалось лишь сесть на корабль и отправиться в неизвестность. Конечно же, в той стороне еще не было обозначено никаких островов. Пространство выше крайней северной точки Истрии – порта Гедера – занимала пустота, обозначавшая «неисследованные воды».

Руи поднял взгляд на Мэм, наблюдавшую за ним, насмешливо подняв одну бровь. Невыносимо, когда тебя заставляет чувствовать себя полным дураком грубая наемница, и оттого, что она женщина, было еще хуже. Он торопливо скатал карту в рулон и глубоко вздохнул.

– Ну так почему же вы не последовали за ними к этому… Камнепаду… и не взяли его силой?

– Согласно приказу, мы должны были вернуться сюда с оружием до Дня Басты, то есть, по моим подсчетам, как раз через три дня. Если бы мы стали преследовать их до Западных островов, это добавило бы еще дней десять к нашему плаванию. Кроме того, не факт, что Мортена Дансона увезли именно туда. Может, это всего лишь совпадение, что ребята с Камнепада и корабельщик испарились в одно и то же время.

Выражение лица лорда точно передавало его мысли по поводу этих аргументов.

– Неужели вы не могли додуматься до того, что едва ли вообще стоило заниматься перевозкой чертова оружия, если нет человека, который мог бы построить нам корабли, чтобы мы могли это оружие использовать?

Глаза Мэм вспыхнули.

– Я простая наемница, мой господин, мне платят за то, что дерусь, а не за то, что думаю. А поскольку ваша светлость не удостоили меня каким бы то ни было объяснением относительно связи между двумя грузами, которые я должна была доставить, то я выполнила заказ наилучшим возможным при сложившихся обстоятельствах образом.

Лорд Форента клацнул зубами.

– Надо было знать, что нельзя поручать такое ответственное задание безмозглым варварам!..

– Ваша светлость считает, что вы добились бы лучшего результата, если бы послали в северную столицу команду верных истрийцев? Им бы там, конечно, было самое место, как шлюхам в храме…

– Убирайся! – взревел Руи.

– Сначала оплата.

– Оплата?

– Я не стану просить у вас всю сумму, но, принимая во внимание, что мы привезли сюда трюм оружия, как и было договорено, я уверена, ваша светлость признает, что нам положена половина обещанных денег…

– Ты не получишь от меня ни единого кантари за этот провал. Радуйся, если я не прикажу содрать с тебя шкуру заживо, а твои останки повесить над гаванью на корм чайкам.

Мэм шагнула к лорду и посмотрела на него в упор.

– Если я не вернусь к своим людям в целости и сохранности ко времени Второго Ритуала, Джоз Медвежья Рука пойдет просить аудиенции у герцога Сэры, чтобы предложить ему информацию относительно ваших отношений с северным королем… мой господин. Я не уверена, что члены Совета встретят вас радушно, если почувствуют, что ваши интересы не совпадают с их собственными.

Она вынашивала это подозрение еще с ночи Собрания, когда бесцеремонно затолкала Врана Ашарсона в шатер лорда Форента. Она заметила несколько любопытных деталей и подслушала разговор этих двоих, который был ей непонятен. Однако она сохранила его в памяти и раз за разом принималась размышлять над ним, пока ей не стало казаться, что она поняла его суть. Это был намеренный риск – так открыто продемонстрировать свои подозрения, тем более она сомневалась, что герцог Сэры не является тайным союзником лорда Форента. Но все слышанное ею от главы истрийского Совета заставляло верить, что этот старик слишком прямолинеен и консервативен, чтобы быть сообщником амбициозного Руи Финко. Всю свою жизнь Мэм имела дело с людьми вроде лорда Форента и прекрасно знала, какого сорта друзей они заводят. Она сделала высокую ставку на то, что могло показаться незначительным пустяком, но восемь тысяч кантари, которые был им должен этот человек, тоже сумма немаленькая.

Руи Финко стоило невероятных усилий сохранить спокойствие. Он клял себя за то, что недооценил умственные способности этой женщины и ее выдержку. Ему стоило вести себя с ней гораздо осторожнее. Мысленно он прокрутил все возможности. Обозвать ее обманщицей и приказать дворцовой страже разделаться с ней прямо здесь? Он благоразумно поступил, вынудив ее оставить на входе оружие, но все равно опасался, что она может положить его людей голыми руками, да и его самого тоже, даже если она не пронесла на себе тайком какой-нибудь нож (ни один истриец не захочет марать руки, обыскивая женщину-варвара; Фалла знает, в каких потайных щелях своего тела она может прятать клинок). А если она говорит правду и ее человек отправится к герцогу Сэры… Харо, конечно, скорее поверит ему, чем словам наемника, пока не… Наверное, лучше все же заплатить ей, сколько она просит, а потом подослать убийцу, чтобы ночью разделался с ней и ее парнями. Да, так будет лучше всего. Тот долговязый горец из Фарема с татуировками на лице… Персо. Варикс пользовался его услугами, чтобы убрать целое семейство в Сестрии, когда они стали на него клеветать… Задешево он не согласится работать, но может взять деньги, которые получит женщина. Восемь тысяч? Руи захотелось тут же отдать ей обещанное, чтобы поскорее от нее избавиться, но если он хорошенько не поторгуется, она заподозрит неладное. Он выдавил улыбку.

– Что ж, возможно, ты в чем-то права. Но ты же не ждешь, что я заплачу половину суммы…

– Восемь тысяч, – твердо сказала Мэм.

– Я дам вам шесть. – Ему было невыносимо тяжело разыгрывать эту сцену.

– Восемь.

Руи достал огромный ключ из ящика своего стола, прошел через комнату и открыл кованый медный сундук в нише под ликом богини. Вернулся назад, неся в руках три звенящих мешочка.

– Во имя Фаллы, женщина, возьми шесть и считай, что тебе крупно повезло.

Мэм наградила его своим лучшим оскалом.

– Годится.

Лорд Форента смотрел, как она неторопливо выходит из комнаты. При каждом шаге косички ее подпрыгивали и монеты в мешочках бряцали.

– Посмотрим, – угрюмо пробормотал он. – Посмотрим.