Текст книги "Дикая магия"

Автор книги: Джуд Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Набрав в грудь воздуха, он громко обратился к ним:

– Меня зовут Гало Бастидо, я – капитан корабля. Истрия объявила вам войну, и мы приплыли из имперского города Форента по приказанию его лорда, чтобы забрать корабельного мастера Мортена Дансона. Выдайте его нам, и мы уплывем, не причинив вам вреда. Если вы откажетесь сделать это, то мы возьмем его силой, и многие из вас погибнут!

Барангет за его спиной хрустнул суставами пальцев и отпустил какую-то непристойную шуточку, обращаясь к соседу.

Одна из женщин, наблюдавших за чужаками с крыши, худощавая, невысокая, с длинными темно-рыжими косами, решила говорить от имени жителей острова.

– Убирайтесь отсюда! – крикнула она на Древнем языке с эйранским акцентом; слова звучали резко, гортанно. – Мы не собираемся отворять вам двери и никого не выдадим по доброй воле.

Бастидо рассмеялся.

– Не стоит вам ввязываться в драку с нами. Со мною тридцать опытных воинов.

– А со мною – пятьдесят! – соврала Бера.

– Пятьдесят слабых женщин, ты хочешь сказать, – подал голос Барангет. – И каждая их этих курочек вполне созрела для того, чтобы пощипать ее.

Капитан резко обернулся и гневно уставился на него. Тихо, но твердо он произнес:

– Слушай, мастер Кнут, корабела лучше взять без боя; искалеченные женщины стоят очень немного…

Оттер Гарсен взяла хозяйку Камнепада за руку. Шепотом, так, чтобы их не услышала женщина с Тюленьего утеса, она предложила:

– Слушай, Бера, может, выдать им корабельщика? Какой нам от него прок? Из-за него мы раньше времени окажемся у Фейи и веки вечные будем вышивать для нее узоры.

– Нет, – сурово возразила Бера. – Мортен Дансон уже пережил унижение, когда был похищен для моего мужа, при этом я потеряла одного из сыновей. Может, он мне и не очень нравится, но я не выдам его шайке убийц из Южной Империи. В клане Камнепада помнят о том, что такое честь.

– Они выглядят устрашающе, – продолжила Оттер. – Какие у нас шансы выстоять против них?

– Это мы скоро узнаем.

– Можно было солгать, что Мортена Дансона здесь нет.

Бера фыркнула.

– Я не умею лгать. Честь не позволяет.

– Эта честь доведет нас до погибели.

– Если и погибнем, чести не потеряем.

Оттер поморщилась, потом, вздохнув, расправила плечи.

– Пусть тогда вместе с нами умрет много врагов, – мрачно произнесла она.

Бера Рольфсен повернулась к чужакам и подняла свой меч.

– Мы хоть и женщины, но не беззащитные. Если выдумаете, что мы легкая добыча, то попытайте счастья, капитан Гало Бастидо; но здесь не куры, которые ждут, когда их ощипают, и единственный урожай, который вы соберете, – наши стрелы и копья!

Бастидо покачал головой.

– Ну что ж, делайте как знаете. Вы не станете отрицать, что вам предлагали уладить дело миром! – Он повернулся к своим людям: – Постарайтесь их не калечить, – сказал он. – Помните, что каждая из этих женщин, если она будет жива и здорова, принесет нам на рынке в Гибеоне по крайней мере триста кантари!

Как только истрийцы двинулись вперед, один из них внезапно вскрикнул и упал. Это был уроженец севера Империи, жилистый смуглый мужчина по кличке Потрошитель; он двадцать лет разделывал рыбу, которую ловили рыбаки Сэры, и отлично управлялся с длинным острым ножом. Сейчас из его живота торчал наконечник стрелы. Он извивался, как разъяренная змея, хватался за древко в боку окровавленными руками и пронзительно кричал, пока Барангет не отсек ему мечом голову.

– Рана в живот, – спокойно объяснил он слегка шокированному Бастидо. – После таких ран редко выживают, к тому же он такой крик поднял.

Писто Дал захохотал:

– А мне он просто не нравился.

Клермано, самый опытный в отряде, раздумывал, откуда прилетела стрела. Она ударила Потрошителя, стоявшего позади всех, в левый бок, и вышла через живот. Стреляли явно не со стороны дома, к тому же оттуда до него было слишком далеко.

Это заинтересовало не только Клермано. Оттер повернулась к женщине с Тюленьего утеса, но ее стрела лежала на тетиве, а Бера еще не открывала колчана. Она крикнула вниз, тем, кто находился в доме:

– Кто-нибудь из вас стрелял? Отвечайте быстро!

Послышался голос Киттен Соронсен:

– Никто здесь не стрелял; мы не знаем, кто его ранил.

Не обращая внимания на колючки, которые цеплялись за одежду, Катла Арансон спрыгнула с переплетенных аркой ветвей боярышника и бесшумно перебежала за ограду дома; лук, закинутый за плечо, бил ее по спине. Там, где ограда сворачивала под прямым углом, она остановилась и, приподнявшись, глянула на дом. Теперь она была не сбоку от врагов, а позади них, и видела, как двое оттаскивают обезглавленное тело в канаву, а остальные открывают колчаны и снимают с себя богато украшенные, но небольшие южные луки. «Не дальнобойные, – подумала Катла. – Им придется подойти поближе к дому, чтобы стрелять». Она видела, что ее мать и женщины на крыше изготовились для стрельбы и взяли чужаков на прицел, и одобрительно кивнула. Такой она мать никогда раньше не видела. Катла почувствовала, как ее наполняет гордость.

Нападающие произвели несколько пробных выстрелов, но стрелы упали, не долетев до целей. Их главарь приказал что-то, и они начали продвигаться вперед. «Давайте, – думала Катла, – еще несколько шагов…»

Когда враги прошли эти несколько шагов, Оттер Гарсен показала, на что способна, попав одному из них в горло стрелой с черным оперением.

«Одна из моих», – радостно подумала Катла, которой начинало нравиться происходящее. Она достала из колчана такую же стрелу и наложила на тетиву охотничьего лука. Потом прицелилась в крупного мужчину, черные волосы которого были собраны в хвост, а в правом ухе блестела серебряная серьга. Свистнув, стрела промелькнула в воздухе и вонзилась врагу между лопаток. Катла не стала дожидаться, пока чужаки опомнятся, и метнулась вдоль стены, стараясь пригибаться как можно ниже. На углу она снова выглянула. Над головой пролетели сразу три стрелы, и она почувствовала, как шевельнулись волосы, словно тронутые ветерком. Двое воинов отделились от основной группы и бросились к ней.

– Проклятие! – выругалась Катла и понеслась вниз с холма, но при этом ее разбирал смех. Оказавшись в роще, она взобралась на старый дуб, покрытый грубой морщинистой корой, и распласталась на толстой ветви. В таком положении стрелять из лука было очень неудобно, но они с Халли в детстве частенько играли в охоту друг на друга, и она всегда побеждала. Один из врагов вломился в подлесок, как кабан во время гона. Она сразила его стрелой в грудь. Второй появился через несколько мгновений. У Катлы не было времени, чтобы достать стрелу и как следует прицелиться. Повесив лук на руку, она достала метательный клинок из ножен, закрепленных на бедре, и замерла, выжидая удобный момент. Но этот человек оказался более осторожным, чем его товарищ. Сначала он не видел убитого, но потом заметил в траве его вытянутую руку; он резко отпрянул назад, и брошенный Катлой нож вонзился в мох там, где он только что стоял.

Чужак поднял глаза и посмотрел на дуб. Одну его щеку пересекал шрам, собиравший кожу морщинами; отметина была светло-розовой и резко контрастировала с темной, почти коричневой кожей лица. Шрам поддернул вверх один угол рта, и казалось, что мужчина непрерывно ухмыляется, выставляя напоказ два желтых, острых, как у крысы, зуба. Катла мгновение рассматривала эту отвратительную физиономию, а потом осознала, что враг смотрит прямо на нее сквозь бурые, увядшие листья. Другой угол рта тоже пополз вверх – чужак хищно улыбался.

– Попалась! – прохрипел он на Древнем языке.

Это было последнее слово, которое произнес в своей жизни Писто Дал. Второй нож Катлы, прекрасно сбалансированный метательный снаряд с рукоятью, отделанной сардониксами, и с вытесненным узором на клинке, с хрустом вошел в то место на лице наемника, где до этого был нос. Катла видела, как он свел глаза к его рукояти, словно хотел рассмотреть, что за нарост появился у него. Потом ноги его подогнулись, он рухнул на колени и умер в позе почитателя Фаллы.

– Нет, – сказала Катла негромко, спрыгнув с дуба. – Это ты попался.

К тому времени, когда она, очистив ножи, вернулась к вершине холма, положение дел ухудшилось. Враги сумели подобраться к дому так близко, что теперь стрельба из окон не имела смысла. Только двое из нападавших лежали мертвыми на земле, хотя двор был утыкан стрелами с гусиным оперением, среди которых валялись, как бесполезные палки, брошенные из дома копья. Еще двое разбойников прихрамывали, ноги у них были перевязаны окровавленными тряпками – у одного голень, у другого бедро. Несколько мужчин вскарабкались по углу дома и забрались на крышу. Беры и Оттер не было видно, а третья женщина лежала наверху, пронзенная двумя толстыми стрелами. Чужаки принялись терзать дерн клинками, проделывая в нем большие дыры.

А внутри Бера Рольфсен столкнулась с угрозой мятежа.

– Отдай им его! – требовала Тиан Йенсен. – Он не наш. Нам нет дела, что с ним станет.

Сам Мортен Дансон был бледен, руки его тряслись.

– Отпустите меня, – произнес он. – Они хотят, чтобы я строил для них корабли, и не посмеют убить меня.

– Мы этого не сделаем, – твердо ответила Бера. – Даже если это спасет нам жизнь. Ты построишь им флот, на котором они нападут на Эйру, и погибнет множество людей.

Мастер повесил голову. Он не знал, что сказать. Он не хотел оказаться в руках этих злобных чужеземцев – это он знал наверняка, но он также не желал быть причиной гибели женщин. Кроме того, если пришельцы будут атаковать дом, он и сам мог погибнуть по чистой случайности.

– Он может построить для них плохие корабли, – предложила Форна Стенсен. – Они поплывут и утонут в океане, и их проклятые команды пойдут на дно; Сур построит из их костей стены для своего нового дворца.

Мортен Дансон энергично закивал:

– Да-да, это я могу!

Бера горько рассмеялась.

– Если ты думаешь, что они оставят нас в покое, заполучив тебя, значит, ты глупее, чем я думала, мастер-корабел. Захватив тебя, они придут за нами. Они мечтают получить награду, обещанную за тебя лордом Форента, но это не те люди, которых можно удовлетворить лишь деньгами. – Она повернулась к женщинам и обвела их суровым взглядом. – Посмотрите на этих чужаков. Это шайка наемных головорезов, готовых за несколько кантари продать своих матерей, сестер и любовниц. Все вы знаете, что рассказывают о людях из Южной Империи, об их неуемном корыстолюбии. Они презирают женщин и используют их только для того, чтобы получить удовольствие. Вы видели, что они сделали с несчастной Маглой Фелинсен… – При этих словах Оттер Гарсен застонала, заломив руки. – Вы видели, как они поступили с одним из своих, когда он получил стрелу в живот. Это не благородные воины, соблюдающие кодекс чести; они убивают, если хотят взять что-то, и не задумываются ни на миг, кто перед ними. Подумайте над тем, что я сказала. Сейчас они прикидывают, сколько выручат за нас, когда продадут на невольничьем рынке!

Какая-то из женщин начала рыдать.

– Слезами делу не поможешь! – крикнула Бера сердито, глядя на толстуху Брету и Марин Эдельсен. – Утритесь и приготовьтесь обагрить ваше оружие кровью истрийцев, если хотите сласти свои жизни и свою честь. Не обещаю, что мы их одолеем, но по крайней мере не будем опозорены перед нашими мужчинами, не пойдем, как телята, под нож мясника.

Шмыгая носами, женщины с сомнением смотрели на свои копья и ножи. Потом, собравшись с духом и покрепче сжав оружие в руках, они приготовились защищаться.

– Пусть приходят, – заявила Геста Рольфсен, потрясая копьем. – Если мы и погибнем, то сражаясь.

В этот момент у задней стены послышался шум – один из наемников, забравшихся на крышу, проник на чердак и спрыгнул вниз. Толстуха Брета сразу же ткнула в него копьем. Острие скользнуло по блестящей кольчуге, женщина не устояла и упала на коле-ни у ног чужака. Это был стройный молодой паренье миндалевидными глазами; с улыбкой победителя он протянул Брете руку. Ни один мужчина никогда так не улыбался ей, тем более такой красивый, и Брета безропотно взяла его за руку. В это время сверху спрыгнул второй и с усмешкой взглянул на эту парочку.

– Куры в клетке, – сказал Мило Форин брату на непонятном диалекте, сжимая руку Бреты, – и такие упитанные!

Внезапно Марин Эдельсен ударила его в бок кинжалом, и Мило, удивленно взглянув на нее, упал. Марин потрясенно смотрела, как он корчится на полу; окровавленный клинок выпал из ее ослабевшей руки. Нуно Форин с рычанием набросился на девушку, схватил ее за горло. Он дико озирался на окружавших его женщин, потом посмотрел на брата – тот, шатаясь, поднялся на ноги. Оказалось, рана неглубока, хотя крови вытекло много.

В воздухе просвистело копье. Оно ударило Мило в грудь, отбросило и пригвоздило к одной из колонн, поддерживающих кровлю. Спустя мгновение он молча испустил дух. Бабушка Рольфсен вытерла руки о передник.

– Ну вот, – сказала она, – кажется, копье бросать я еще не разучилась.

Развернув Марин, Нуно Форин прижал ее к себе, прикрываясь, как живым щитом. Вроде бы простое дело принимало опасный оборот. Свободной рукой он вытащил из ножен меч.

– Дверь! – прорычал он. Это было одно из немногих слов Древнего языка, которые он знал.

Никто не двинулся.

– Дверь! – прохрипел Нуно и снова взмахнул мечом.

– Не подходите к двери, – холодно сказала Бера.

Марин принялась выть, но наемник стиснул ей горло, и она замолчала. Он подталкивал ее к заваленной скамьями двери, озираясь по сторонам; его красивое лицо исказилось злобой. Поравнявшись с Киттен Соронсен, он остановился, привлеченный ее ярким нарядом. Потом внезапно полоснул Марин Эдельсон лезвием по горлу, бросил ее тело на одну из женщин с Тюленьего утеса, а сам, воспользовавшись замешательством, схватил Киттен вместо убитой заложницы. Свободной рукой пробежал по ее телу сверху вниз, задержавшись на ягодицах. Киттен стояла окаменевшая, потрясенная гибелью подруги, все еще прижимая к себе копье. Наконец пальцы ее разжались, и древко выпало из рук. Нуно Форин выдрал из ее волос красивые голубые ленты с шелковыми цветочками, грубо намотал косы девушки на кулак и приставил клинок к ее горлу. Тонкая струйка крови побежала по лезвию и закапала на пол. У Киттен начали подгибаться колени.

– Дверь! – снова проревел наемник, удерживая за волосы ослабевшую девушку. Жестом он показал, что отрежет ей голову, если они не выполнят приказ.

Две женщины, стоявшие ближе остальных к двери, начали разбирать баррикаду из скамей.

– Остановитесь! – закричала Бера.

– Мы не можем стоять и смотреть, как он убьет ее.

– Тогда увидите, как они изнасилуют ее, а потом все равно убьют! – гневно ответила Бера, но женщины продолжали раскидывать скамьи, пока дверь не освободилась. Толкая Киттен, Нуно двинулся к выходу. Когда он проходил мимо Оттер Гарсен, та бросилась к Киттен, пытаясь вырвать ее из рук наемника. Нуно коротко взмахнул мечом. Оттер закричала – три пальца со стуком упали на пол, и женщина рухнула, потеряв сознание.

Чужаки радостно закричали и заулюлюкали, когда Нуно вышел из дверей и, прикрываясь сзади девушкой, направился к ним.

– Сколько их там? – спросил Бастидо.

– Примерно двадцать. Все – женщины, – ответил Нуно. – Никто, кроме меня, не коснется этой птички. Вам достанется целое стадо старых кур и жирных индюшек.

– Что с мастером?

Нуно пожал плечами:

– Стоит, дрожит, как заяц, выпучил глаза от страха.

– Наверное, боится женщин Камнепада больше, чем нас, – усмехнулся Клермано. – Я слыхал, у них между ног вместо волос – зубы!

Бастидо и его люди принялись забрасывать дом копьями и стрелами, стараясь попасть в пробитые в дерне дыры. Но когда женщины начали метать из окон их собственные копья, наемники поняли, что так они ничего не добьются. Спускались сумерки, люди начали жаловаться, что замерзли, проголодались и устали, что им надоела эта возня.

Гало Бастидо знал, на что они намекали. У него оставалась еще пара уловок на случай, подобный этому. Одна могла привести к значительным потерям среди потенциальных рабынь. Вторая была получше. Он приказал набрать дров и зажечь огонь. Потом отозвал в сторону Барангета и пошептался с ним. Его помощник ухмыльнулся, затем подошел к великану Касто Агену.

– Держи Нуно Форина, – тихо сказал он. – И не отпускай, пока не скажу.

Кулачный боец сдвинул брови, постоял, не двигаясь; отблески пламени играли на его широком лице. Ему требовалось время, чтобы осмыслить приказ. Потом он подошел к Нуно, сграбастал его и сжал так, что парень покраснел и начал кряхтеть.

Гало Бастидо рывком поставил Киттен Соронсен на ноги и посмотрел на дом. В неверном красноватом свете огня виднелись головы прильнувших к окнам женщин. Он закричал, обращаясь к ним:

– Мы устали и замерзли, нам нужно согреться. Выпускайте мастера, не то мы вам устроим веселенькое представление! – Бастидо толкнул девушку к своим людям и велел: – Сорвите с нее одежду!

Ухмыляясь, наемники окружили Киттен. Девушка пронзительно кричала, а они, толкая ее от одного к другому, рвали на ней одежду, пока она не осталась совершенно голой. Киттен стояла перед ними, дрожа от ужаса; тело покрылось синяками от грубых пальцев; из глубоких царапин, оставленных грязными ногтями, текла кровь.

– О боже, – простонала Бера. – Это изверги. – Она положила меч, изготовленный Катлой, взяла охотничий лук, наложила стрелу и прицелилась. Выпушенная стрела впилась в плечо невысокого черноволосого мужчины, и он взвыл, как собака. За первой стрелой последовали еще три. Один из разбойников упал на колени – из его живота торчало оперенное древко; два выстрела оказались напрасными.

Великан, державший Нуно, разжал объятия. Два наемника повалили Киттен Соронсен на траву, а Нуно принялся развязывать штаны.

Оттер Гарсен высунула из окна кулак, обвязанный окровавленной тряпкой.

– Ваши сосиски раздуются и почернеют, если вы ее тронете! – закричала она на Древнем языке. – Клянусь троллем святых Вод! У вас яйца высохнут и отвалятся, а кишки сгниют! – Она перевела дыхание и продолжала: – Почки у вас вскипят, грудь лопнет и сердце вывалится. Вы сдохнете в муках!

Бера подняла бровь. Удивили ее не столько сами ругательства, сколько знание Древнего языка, продемонстрированное Оттер, причем весьма искусное.

Она заметила, что мужчины начали переглядываться. Нуно Форин все-таки снял штаны, а потом упал на колени меж ног Киттен; все подумали, что он готовится изнасиловать ее, но тут увидели, что из спины у него торчит стрела с темным гусиным оперением. Прежде чем кто-либо понял, что произошло, еще один наемник упал замертво. Во мгле сбоку дома промелькнула проворная фигурка.

– Катла! – выдохнула Бера. – Это Катла! – Она повернулась к женщинам. – Мы им не позволим! Берите все, что можно бросать. Покажем им, на что способны женщины Камнепада!

Через мгновение шайку накрыл град всевозможных предметов. В них летели палки, поленья, кухонная утварь, камни, все, что попадалось женщинам под руку.

Бабушка Рольфсен заговорщицки подмигнула толстухе Брете и Форне Стенсен:

– А ну-ка поддержите меня, девочки!

Они забрались на чердак и приподняли ее. Она высунулась в одну из дыр в крыше и принялась обстреливать врага из старой рогатки Фента, используя в качестве снарядов голыши, костяные бабки, металлические чушки и гнутые толстые гвозди. Клермано получил крупным камнем по челюсти, но был скорее удивлен, чем напуган. Наемники бросили Киттен и укрылись за оградой.

– Это унизительно! – крикнул Барангет. – Надо наконец взять проклятый дом приступом!

– Нет, – ответил капитан Бастидо, – используем последнее средство.

Он послал нескольких человек собирать хворост, других – найти сухую солому, из которой скрутили толстые жгуты. Два наемника побежали с охапками сена к правому углу дома, двое других – к левому. Сухое дерево быстро занялось пламенем. Женщины в доме заметались, подтаскивая к окнам лохани с водой и выливая ее наружу. Но вода быстро кончилась, и они принялись лить из окон все жидкое – рассолы, соусы, бульоны. Толку от этого было мало. Пламя поднималось все выше. Наемники начали обстреливать дом горящими стрелами, и сухой дерн на крыше загорелся. Внутри плавал густой удушливый дым.

– О боже, Бера, этого мы не переживем, – прохрипела Оттер. – Отдай им мастера, ради Фейи.

Сквозь плотный дымовой полог Бера Рольфсен смотрела на старую подругу, на кровавую тряпицу, которой была замотана ее рука, на ее жалкое заплаканное лицо. Потом повернулась к Мортену Дансону.

– Иди, – просто сказала она.

Мастер посмотрел на нее. Он выглядел недовольным, но, не сказав ничего в укор, подошел к двери и отпер ее. Выглянув, он крикнул в темноту:

– Я – Мортен Дансон, корабельщик короля Эйры! Не стреляйте, если хотите доставить меня своему лорду живым!

Он шагнул наружу. Бера услышала победные крики наемников. Она обвела взглядом помещение. Синеватая пелена дыма мешала смотреть. Лица женщин можно было различить только там, где на стенах мерцали светильники. Она увидела, как у Кит Фарсен из носа бегут две струйки, черные, словно сажа, как сообразительная Тин Хилди обматывает нос и рот мокрой тряпкой, как старуха с Тюленьего утеса хватается за грудь, будто хочет разодрать ее. Геста Рольфсен выглядела бодро, хотя глаза ее покраснели и слезились, а сама она опиралась о колонну; а вот Форна Стенсен, которая была более чем в три раза моложе Гесты, выглядела так, будто вот-вот испустит дух. У задней стены кто-то тяжело, с хрипом дышал, будто загнанная лошадь. Наверняка это толстуха Брета, подумала Бера с раздражением. Больше они ничего не могли сделать. Огонь уже охватил верхнюю часть центральной колонны, крыша пылала по краям – там, где дерн был суше. Если они останутся здесь, то погибнут, как насекомые на горящем дереве, а если выйдут и отдадутся в руки извергов…

Не хотелось думать о том, что случится дальше.

– Слушайте меня! – хриплым голосом выкрикнула Бера, перекрывая треск горящего дерева. – Больше мы ничего сделать не можем, чтобы спасти наши жизни; если останемся, то сгорим, если выйдем, попадем в руки насильников. Пусть каждая из вас сделает свой выбор. – Она закашлялась и помолчала, собираясь с силами.

Потом закончила: – Выбор небогатый, простите меня за это. Я не знала, что так получится.

Оттер Гарсен заметила слезы на глазах у хозяйки Камнепада и заподозрила, что дело здесь не только в дыме.

Стоя прямой гордо, Бера смотрела, как женщины двинулись к выходу – сначала медленно, потом, когда почувствовали чистый воздух, быстрее и наконец остановились в дверях, увидев, что разбойники расположились вокруг костра, громко прихлебывают из бочонков с вином и весело посматривают на них. Они криками подбадривали женщин, громко переговаривались – что именно говорили, было непонятно, но наверняка ничего хорошего.

– Нет!

Голос прозвучал откуда-то сверху, казалось, он шел с неба. Женщины стали дико оглядываться; половина их вышла из горящего дома, половина осталась внутри. Тиан Йенсен посмотрела вверх, на крышу, и задохнулась от ужаса.

– Там привидение! Оно сидит верхом на бревне!

Когда остальные взглянули на крышу, они увидели существо, похожее на покойника. Оно оседлало крышу, раскинув ноги по скатам, и руками сбивало языки пламени, подбирающиеся к нему по дерну.

– Наверное, это Магла пришла с того света отомстить за то, что мы не спасли ее! – заплакала Кит Фарсен.

Встреча с мертвецом была для женщин куда более ужасным событием, чем перспектива оказаться в руках наемников – эти по крайней мере были людьми из плоти и крови, с понятными, хотя и грязными желаниями. Предания о покойниках рассказывались на всех островах; люди Севера верили, что мертвецы не всегда спокойно лежат там, где их похоронили, что они возвращаются с того света, посиневшие и раздутые, бродят по земле и творят безобразия, вредя живым и мечтая напиться их крови. Поэтому они завизжали и бросились врассыпную.

– Стойте! – снова раздался тот же голос. – Вернитесь, помогите мне погасить огонь! Ради вашего же спасения!

Но толстуха Брета, Тин Хилди, Кит Фарсен и Форна Стенсен во весь дух неслись прочь, и старухи с Тюленьего утеса почти не отставали от них, невзирая на свой почтенный возраст. Только Оттер Гарсен осталась на месте и, не обращая внимания на сыпавшиеся искры, пристально рассматривала фигуру на крыше. Та мало напоминала ее дочь; конечно, мертвецы могут менять свою внешность и голос, но Оттер была уверена, что это не Магла.

– Оттер! Где моя мать?

Это была Катла Арансон. Оттер разинула рот от удивления, потом бросилась к двери с криком:

– Бера! Бера!

Плотный дым волнами плыл по дому. Часть его поднималась вверх, к дырам в дерне, но все же внутри невозможно было дышать и ничего не было видно. Оттер не знала, как найти хозяйку Камнепада. Казалось, здесь никого не осталось. Зажав рот и нос ладонью, Оттер двинулась вперед. Центральная колонна пылала уже целиком; пламя жадно лизало балки и подбиралось к стропилам, озаряя чердак и кровлю. Обернувшись, Оттер обнаружила, что не видит выхода – его скрыла пелена дыма. Она подумала, что глупо искать здесь кого-либо. Наверняка никого живого в доме не осталось. Может, пока она глазела на Катлу, Бера Рольфсен вышла и убежала с остальными? Оттер повернулась, сделала шаг и, споткнувшись о тело убитого наемника, упала. Сильная боль пронзила ее – она ударилась о каменный пол искалеченной рукой. Но от боли прояснело в голове, и Оттер заметила, что внизу дым не такой густой; она увидела недалеко от себя две пары ног. Стиснув зубы, она поползла к ним.

Одна пара ног принадлежала хозяйке Камнепада. Бера Рольфсен стояла, кашляя и хрипя, рядом со своей старой матерью. Оттер не разбирала слов, но, кажется, женщины спорили. Медленно, с трудом Оттер поднялась на ноги.

– Мать, я не могу оставить тебя здесь!

Геста Рольфсен сидела в высоком резном кресле Арана Арансона, обхватив ладонями головы драконов на краях подлокотников, словно боялась, что дочь вытащит ее силой. Оно было великовато для старухи: ноги ее не доставали до пола и висели, как у ребенка, а на лице было написано детское упрямство.

– Я никуда не двинусь с этого кресла. Здесь мой дом; я слишком стара, чтобы покидать его.

– Кто говорит, что ты его покинешь? Разбойникам нет дела до тебя и других старух.

– А зачем мне жить, когда мой дом сгорел, мою дочь увезут, а я останусь одна – дряхлая, беспомощная, негодная даже в невольницы?

Бера застонала от бессилия и отчаяния.

– Но тогда ты погибнешь в огне!

В ответ старуха скрестила руки на груди и уставилась на что-то позади Беры – она заметила там силуэт Оттер Гарсен. Радостная беззубая улыбка озарила лицо Гесты.

– Оттер, моя дорогая Оттер. Ты вернулась, чтобы умереть со мной?

– Нет! – закашлялась Оттер. – Я вернулась, чтобы забрать вас. Катла сидит на крыше и пытается в одиночку погасить пламя!

– Боюсь, что слишком поздно, – печально сказала Геста. Она протянула руку и ласково сжала плечо дочери. – Спасай свою жизнь, девочка моя, и, если возможно, спаси Катлу. Даже если вас заберут эти разбойники, все-таки вы останетесь живы. Я слишком стара, чтобы бороться за жизнь, но вам еще жить и жить. Если вы не уцелеете, кто отомстит за меня?

Бера поняла, что спорить с матерью бессмысленно. Она в последний раз обняла Гесту, потом взяла Оттер за руку и повела ее сквозь дым к двери.

Но путь к выходу был закрыт: несколько бревен с потолка упали, перегородив дорогу. По обуглившемуся дереву то и дело пробегали языки пламени; пройти было невозможно. Взглянув вверх, сквозь дыры в кровле, они увидели ночное звездное небо. «Наверное, это последнее, что я вижу в своей жизни, – подумала Бера. – Звезда Мореплавателя – она сейчас светит моему мужу во льдах Севера».

При других обстоятельствах эта мысль вызвала бы светлую грусть. Но сейчас она привела Беру в бешенство. Она была в ярости, потому что Аран обрек ее на эту страшную участь: он забрал всех мужчин, оставил Камнепад беззащитным.

– Будь ты проклят, Аран Арансон! – прокричала она в ночное небо. – Будь проклят ты и твое плавание!

В дыре крыши появилась голова – всклокоченные волосы, закопченное лицо, блестящие глаза, словно любопытный чертенок заглядывал внутрь дома. Это была Катла.

– Мама, Оттер, сюда!

Сверху упала веревка из тюленьей кожи. Через равные промежутки на ней были завязаны петли. Бера рассмеялась.

– Наверх, Оттер!

С одной здоровой рукой Оттер было трудно взбираться по веревочной лестнице, но погибать в дыму и пламени она не хотела. Она лихорадочно цеплялась за петли то искалеченной рукой, согнув ее крюком, то здоровой. Вскоре она исчезла в проломе, и за веревку взялась Бера.

Стояла восхитительная погода. Солнце щедро рассыпало по морю золотые лучи, воздух был свеж, крепкий ветер наполнял парус и на хорошей скорости гнал судно вперед. Когда они проплывали в тени гигантского утеса, называемого Долговязым, Эрно Хамсон смотрел на его бело-розовый пик, сверкавший на солнце – кристаллическая порода мерцала тысячью искр, – и вспоминал, как Катла Арансон призналась ему, что мечтает вскарабкаться на вершину этой величественной трехсотфутовой скалы.

– Но как ты оттуда спустишься, если даже заберешься? – спросил он тогда, потрясенный ее словами. Сам он не любил высоты и не собирался лезть на утес, одиноко возвышающийся над морем, несмотря на всю свою любовь к Катле.

Она расхохоталась, закинув голову.

– Что-нибудь придумаю! – задорно ответила она. Это было ее обычное отношение к любым возникающим проблемам.

Сейчас он представлял, как она сидит там, наверху, болтая ногами над бездной, и смотрит на чаек из-под полуопущенных ресниц; взгляд ее полон блаженства, как у кошки, стащившей вкусненькое и сожравшей добычу где-нибудь на солнышке.

Эрно не терпелось увидеть ее.

Они вошли в бухту Камнепада за час до полудня, немного позже, чем рассчитывала Мэм. Ветер с утра капризничал, и приходилось часто менять галс. Гавань была пуста. Не стоял на якоре «Птичий дар», старый корабль Арана Арансона, не видно было лодок, обычно во множестве причаленных у мола. Эрно подумал, что, быть может, они вышли на промысел в море, ведь зима необычайно теплая. Он принялся внимательно осматривать остров. Над домом на холме поднимались зловещие клубы черного дыма, и ветер уносил их в сторону. Эрно прищурил глаза. Что-то здесь не так. В доме всегда горел очаг – для тепла и приготовления пищи, но густой черный дым говорил о том, что случилось нечто страшное. По телу Эрно пробежала дрожь. Никто не вышел к гавани, чтобы встретить корабль, и он чувствовал, как напряглись мускулы, а сердце сжалось в груди.

– Что-то случилось, – сказал он Джозу Медвежьей Руке. – Обычно жители Камнепада встречают гостей.