Текст книги "Талисман любви"

Автор книги: Джуд Деверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24

Джемма с головой ушла в работу на целую неделю. Дважды она ездила за продуктами в супермаркет Уильямсберга. Она не хотела встречаться с Элли и отвечать на вопросы о том, где и с кем сейчас Колин. Или, что еще хуже, ловить на себе жалостливые взгляды из-за того, что ее бросил мужчина, которого любит весь город.

На протяжении всей недели она непрерывно читала и выписывала заинтересовавшие ее факты, касающиеся предков Фразьеров. Фразьеры, как обычно, навещали ее и были с ней неизменно любезны и тактичны. Шеймас часами сидел у нее, и Джемма обнаружила, что, когда ему хотелось поговорить, он разговаривал. Он принес целую кипу проспектов различных колледжей и, показывая их Джемме, спрашивал, куда, по ее мнению, ему стоит пойти учиться.

У Джеммы нашлись друзья, которые преподавали в некоторых из этих учебных заведений, поэтому она позвонила им всем и задала ряд вопросов. В результате этого телефонного опроса четыре колледжа удалось вычеркнуть из списка как неподходящие для Шеймаса.

Уходя, Шеймас поцеловал ее в щеку и сказал:

– Добро пожаловать в семью.

Когда ее нанимали на работу, она и не думала о том, что ей предстоит стать членом семьи Фразьер. Она лишь предполагала, что может завести себе приятелей среди горожан, возможно, даже, познакомится с молодым человеком – и эти люди составят круг ее общения в нерабочее время. Чего она даже вообразить не могла, так это лишь, что среди ее новых друзей, тех, с которыми она будет проводить свободное время, будут члены семьи Фразьер. Но так сложилось, что теперь без них она не представляла свою жизнь.

Два дня Джемма носила с собой повсюду телефон, представляя себе, как скажет Колину, что она, возможно, его простит, если он никогда больше не будет ее ревновать. Но он не позвонил.

Каждый вечер в семь часов ее рвало. Она безуспешно боролась с тошнотой и в итоге поняла, что лучшее средство борьбы с приступами рвоты – это лечь, затихнуть и ждать, пока все пройдет само.

Однажды утром, примерно через неделю после размолвки с Колином, Джемма, проснувшись, сказала себе:

– Все. Довольно! – Ей надоело жалеть себя. Пора браться за ум. Хватит воображать себя Золушкой и ждать принца на белом коне.

Она пошла в библиотеку, села за стол и составила список дел на ближайшее время. Самым важным обстоятельством ее теперешней жизни было то, что она ждет ребенка. Нравится ей это или нет, вместе ли они с отцом ребенка или нет, пора строить планы с учетом беременности.

Она отдавала себе отчет в том, что семья Фразьер готова помочь ей материально. В этом она была согласна с Трисом. Джемма не собиралась жить за их счет, но от помощи не отказалась бы.

В ней боролись два желания. С одной стороны, ей хотелось бежать из Эдилина и никогда сюда не возвращаться, но она не была настолько наивной, чтобы думать, что ей по силам поднять ребенка совсем одной. О том, чтобы поехать к матери, она не думала, ибо знала, что мать будет стыдиться того, что ее дочь нагуляла ребенка.

Нет, лучше остаться в Эдилине, где у ее малыша будут бабушка и дедушка, которые станут его обожать, где она познакомилась с людьми, ставшими ее друзьями.

Первое, что должна была сделать Джемма, – это найти настоящую работу, где платили бы больше, чем двадцать пять тысяч в год. Чтобы получить такую работу, надо было закончить диссертацию и защитить ее, получив степень доктора исторических наук.

Ей потребовалось меньше часа, чтобы составить письмо своему научному руководителю. Она перечислила шесть возможных тем для диссертации и попросила одобрить одну из них, чтобы она могла начать работу.

Отправив это письмо, Джемма написала еще четыре письма своим знакомым профессорам, спрашивая, знают ли они кого-то в колледже Уильяма и Мэри, с кем бы она могла поговорить о возможной вакансии на должность преподавателя истории.

Единственной проблемой, которой она пока не находила решения, был Колин. Она боялась, что когда снова его увидит, то сорвется, и поклялась, что будет держать себя в руках. У них была короткая интрижка, но теперь все закончилось и надо – она ненавидела этот штамп, но лучше не скажешь – жить дальше.

К выходным она почувствовала себя лучше. Встав рано, она поехала в Уильямсберг в поисках подходящего тренажерного зала. Воспользоваться ключом от зала, который дал ей Майк, она не могла, потому что возможная встреча с Колином могла закончиться непредсказуемо. Джемма тридцать минут провела на велотренажере, сорок пять – работая с легким утяжелением, затем надела перчатки и боксировала еще двадцать минут. Она опасалась делать удары ногами, боясь нанести вред тому, кто рос в ней, и потому не стала их выполнять.

Приняв душ в раздевалке, она надела чистую одежду и впервые за несколько дней почувствовала себя хорошо.

Следующая задача, которую она себе поставила, заключалась в том, чтобы победить страх и справиться с комплексами. Первый шаг в преодолении комплексов состоит в том, чтобы взглянуть этому страху в лицо. Она боялась появляться в Эдилине, боялась осуждения или жалости со стороны горожан. Что же, пора принять вызов. Джемма еще не была готова к встрече с Элли и к ответам на ее вопросы, а потому оставила машину на парковке в центре города и вышла на площадь. Она видела там магазин, который раньше не представлял для нее интереса, но зато пригодился сейчас.

Это был элегантный маленький бутик, находившийся как раз напротив офиса Колина. Когда Джемма открыла дверь, зазвонил старомодный колокольчик. Вся обстановка магазина, деревянные полки и большой стеклянный шкаф в дальнем углу были настоящими антикварными вещами, позаимствованными из зданий более ранней постройки. И в этом магазинчике, который, словно машина времени, возвращал тебя лет на сто-двести назад, продавались самые очаровательные вещи для младенцев, какие Джемма когда-либо видела. Они были все из мягчайшего хлопка и, похоже, ручной работы.

За прилавком стояла высокая изящная женщина, очень приятная, лет сорока. Улыбаясь, она вышла из-за прилавка, подошла к Джемме и спросила:

– Вы подруга миссис Ньюленд, не так ли?

Джемма не сразу поняла, о ком речь.

– Ах, вы о Саре. Да, я ее подруга.

– Сара одна из моих самых любимых покупательниц, – сказала продавщица. – Недавно она позвонила и заказала еще один экземпляр в пару к каждому из комплектов, который уже успела приобрести. Меня зовут Оливия Уингейт. Чем могу быть вам полезной?

Джемма едва не выболтала, что ждет ребенка, но вовремя спохватилась. К такому шквалу сплетен она все же не была готова. И потому сказала первое, что пришло ей в голову.

– Моя сестра ждет третьего, и я бы хотела подарить ей что-то из детской одежды, чего не купишь в обычном магазине.

– Тогда вы обратились по адресу. Что вы знаете о семейных рукодельных реликвиях?

– Практически ничего.

– Вы бы хотели просто выбрать наряд или хотите узнать, как он изготавливается?

– «Узнать» – мое любимое слово в любом языке, – сказала Джемма и поставила сумку на прилавок. – Я вся превратилась в слух.

Через час она покинула магазин с тремя умопомрачительно красивыми детскими комплектами, каждый из которых был завернут в китайскую шелковую бумагу с аккуратно вложенным внутрь саше с сухой лавандой. В голове Джеммы роилось множество новых слов, таких как «мережка», «игла-перо», «защипы», «канитель». И все же главным результатом ее пребывания в магазинчике миссис Уингейт стало то, что мысль о ребенке, наконец уложилась в ее сознании.

Впервые перспектива стать матерью воспринималась ею не как тяжкое испытание, не как неподъемное бремя, но как радость. Она очень любила своих племянниц, и ей нравилось играть с детьми Джос, которые уже стали ее узнавать. И детей Сары ей тоже очень хотелось увидеть.

При мысли о новорожденных Сары Джемме вдруг пришло в голову, что она должна сделать Саре подарок, и она уже знала, что именно хочет ей подарить. При помощи миссис Уингейт она обратила внимание на два голубых костюмчика для новорожденных.

Джемма повернула назад, к магазину, как вдруг лицом к лицу столкнулась с Колином. И помимо воли лицо ее расплылось в улыбке. Она очень по нему соскучилась, и ей так хотелось поделиться с ним новостью о ребенке.

В следующую секунду она вспомнила все его несправедливые, и оттого еще более обидные, обвинения, и улыбка сползла с ее лица.

– Джемма, – сказал он и протянул к ней руки.

Она отступила на шаг и заставила себя вежливо улыбнуться.

– Как поживаешь? – спросила она как можно непринужденнее. – Хорошая погода, не правда ли?

– Джемма, мы не могли бы зайти с тобой куда-нибудь и поговорить?

Если бы он сказал ей это несколько дней назад, она бы сказала «да», но сейчас время ушло.

– У меня очень много дел, и мне надо поскорее вернуться в гостевой дом. Придется нам поговорить как-нибудь в другой раз. – Она повернулась и пошла к машине.

– Ты слышала, что случилось с Майком? – спросил он.

Она не хотела оглядываться, но не смогла с собой справиться. «Черт бы побрал твое любопытство!» – выбранила она себя.

– И что с ним?

Всю серьезность с него как рукой сняло. Он улыбнулся:

– Я сплетничаю только за едой.

– Я не голодна, – сказала Джемма и сделала шаг к машине.

– Если ты не слышала ничего о Майке, тогда, наверное, Джос ничего не рассказала тебе и о Люке тоже. Хотя меня это не удивляет. Ведь об этом знают всего несколько человек из самого близкого круга. Похоже, камень желаний работает.

– Вот черт! – громко сказала Джемма, посмотрев на него. Любопытство, как наркотик, порождает зависимость. Она должна была знать, о чем он говорит.

– Где? – спросила она сквозь зубы.

Как она ненавидела его за эту многозначительную ухмылку, что расплылась у него на физиономии! Колин подхватил Джемму под руку и повел в сандвич-бар за углом.

– Что я могу для вас сделать, шериф? – спросила хорошенькая девица за стойкой.

– Мне все как обычно, Джулия, а Джемму устроит все, что угодно, лишь бы там была малина. Чем больше малины, тем лучше.

– Я возьму молочный коктейль с манго, – сказала Джемма. – Я больше не ем малину. Я завязала с ней. Навсегда, – добавила она.

Колин повел ее за дальний стол в нише. Как у многих домов в Эдилине, фасад этого дома был узким, зато сам дом уходил метров на десять в глубь двора. Колин и Джемма уселись друг напротив друга на диваны и стали ждать, когда им принесут заказ. Других посетителей в баре не было.

– Как жизнь? – спросил Колин.

– Замечательно, – сказала она. – А у тебя?

– Скучаю по тебе, – произнес он вполголоса и потянулся за ее рукой, но она поспешно убрала ее. – Джемма, я не могу тебе всего рассказать, но я…

– В таком случае мне пора. Работа ждет, – отрезала Джемма и поднялась с дивана.

Официантка принесла их заказ, перекрыв Джемме путь к отступлению.

– Все в порядке? – спросила она.

Джемма знала, что любое слово, произнесенное ею в присутствии этой девушки, сегодня же станет достоянием всего города.

– Лучше не бывает. – Она снова села.

Девушка поставила напитки на стол и ушла.

– Ладно, – со вздохом сказал Колин. – Давай оставим пока все как есть. Произошло еще одно ограбление.

– Правда? – сказала Джемма. Ей хотелось как следует расспросить его, но она сумела обуздать любопытство. Опустив глаза, она молча принялась тянуть из трубочки молочнофруктовый коктейль.

Колин понизил голос:

– Мы об этом никому в городе не говорим, но вор оставил ту же «роспись» – пучок ивовых веток, перевязанных розовой лентой. И в том доме тоже живет девочка десяти лет. – Он помолчал немного. – Джемма, не знаю, как благодарить тебя за то, что ты заметила эту деталь на фотографиях.

Она продолжала смотреть в стакан и не желала встречаться с ним взглядом.

– Расскажи мне о Люке и Майке.

– Ах да, – сказал Колин. – Думаю, ты знаешь о том, что Сара родила двойню, как она того пожелала.

– Конечно, Джос мне об этом сказала, и Трис тоже.

Произнося имя Триса, Джемма взглянула на Колина и увидела в его глазах боль. Словно он и в самом деле верил, что между ней и доктором Трисом что-то есть. Да, подумала она. Витамины для беременных.

– Я как раз заходила в этот маленький магазин, здесь, рядом, покупала детские вещи в подарок сестре, и когда уже все купила, вспомнила, что забыла о Саре. Думаешь, ей понравятся голубые комбинезоны для ее малышей?

– Обязательно понравятся, – кивнул Колин. – Ты такая молодец, что о ней подумала. Сара…

– И еще Джос. Поздновато я об этом вспомнила, но ведь и ее детям я могла бы что-нибудь купить. Вообще-то… – Джемма полезла в сумку и, достав один из купленных нарядов, разложила его поверх шелковой бумаги на столе. Ей сказали, что это дневной наряд, который подходит и мальчику, и девочке. Он был сшит из швейцарского батиста и расшит по подолу маленькими пчелками. Как заверила ее продавщица, вручную.

– Правда, красивая вещица? – спросила Джемма.

Колин потрогал подол.

– Очень милая. У миссис Уингейт много таких вещей. Она живет за городом неподалеку от Триса и… – Стоило Колину произнести это имя, как у него пропала охота говорить, и Джемма поняла, что, как бы плохо ей ни было сейчас, ему еще хуже. Возможно, это должно было поднять ей настроение, но этого не случилось.

Джемма снова завернула наряд в бумагу и сделала большой глоток молочного коктейля.

– Мне действительно пора. Я послала резюме в несколько университетов, и мне нужно узнать, что из этого вышло. Как только тема моей диссертации будет одобрена, я начну работать над ней по вечерам.

Колин смотрел, как она убирает сверток в сумку.

– Подожди! Я не рассказал тебе о Люке и Майке.

– Ничего. Я попрошу Джос, и она мне расскажет, или Саре позвоню. В любом случае мне надо узнать ее адрес во Флориде, чтобы отправить ей подарок.

– Они переезжают сюда.

– Замечательно! – сказала Джемма и встала. – Приятно было поболтать. – С улыбкой она вышла из бара и торопливо свернула за угол, к магазину миссис Уингейт.

– Вы что-нибудь забыли? – спросила у нее миссис Уингейт, как только Джемма вошла.

К неописуемому своему ужасу, Джемма разрыдалась.

– О Боже! – всполошилась миссис Уингейт и бросилась к Джемме, чтобы усадить ее на стул. Она забрала у нее сумку и дала ей бумажную салфетку, достав ее из коробки, что очень кстати стояла на прилавке.

– Я вообще-то не плакса, – сказала Джемма, – но последнее время со мной что-то такое происходит, что слезы сами текут, и я не могу их остановить.

– Это все гормоны – вернее, их избыток, – сказала миссис Уингейт.

– У меня нет избытка… – начала Джемма, но, посмотрев на женщину, спросила: – Откуда вы знаете?

– Я открыла этот магазин сразу после того, как скончался мой муж, и вы представить не можете, чего я только не повидала. Столько молодых женщин приходят сюда, делая вид, что выбирают подарок для родственницы, но я-то знаю, что на самом деле они только что узнали о том, что беременны, и им хочется с кем-то поговорить.

– И что вы с ними делаете?

– Вначале я их выслушиваю, а потом отправляю к кому-нибудь из Олдриджей. Доктор Тристан, он?..

– Отец ли он? – спросила Джемма. – Нет.

– А, – сказала миссис Уингейт. – Вы уже сказали нашему шерифу?

– Ад скует вечная мерзлота, прежде чем я… – Джемма перевела дыхание. – Я хочу сказать, что я ему не говорила. Мы поссорились, и он… – Джемма пожала плечами.

– Я понимаю, – сказала миссис Уингейт, – и вы можете быть уверены, что я никому ничего не скажу. Хотя, дорогая, вы ведь знаете, что слишком долго скрывать это не удастся.

– Особенно с учетом того, что с некоторых пор в Эдилине стало модным рожать близнецов.

Миссис Уингейт улыбнулась:

– Да, похоже на то. Как раз сегодня утром одна из женщин, что на меня работает, закончила шить комплекты для мальчиков-близнецов. У меня такое чувство, что та добрая фея, что покровительствует нашей дорогой Саре, пришлет в мой магазин покупателей, которые захотят приобрести для нее подарки.

Джемма шмыгнула носом и улыбнулась миссис Уингейт.

– Вы настоящая бизнес-леди, если так подумали.

– Мне приходится думать наперед. Я пытаюсь выжить в мире массового производства. А теперь пойдемте со мной, и я покажу вам нечто особенное.

– У вас есть туалет?

– Как у меня его может не быть, когда столько леди в интересном положении навещают меня? Вот дверь.

Джемма улыбнулась. Мало кто сейчас называет беременность «интересным положением». Бабушка Джеммы согласилась бы с миссис Уингейт. Она тоже считала, что называть женщину беременной – вульгарно, и ни один воспитанный человек никогда не стал бы использовать это грубое слово.

Когда Джемма вернулась, миссис Уингейт уже разложила на прилавке несколько красивых детских вещей. На этот раз Джемме предстояло узнать буквально все об оборках, буфах, воланах и прочих сборках. Когда Джемма сказала, что Майку понравилось бы, если бы на костюмчиках его мальчиков был вышит какой-нибудь каратист, миссис Уингейт открыла лэптоп, ввела пароль, и Джемма выбрала фотографию, которая могла бы послужить прообразом будущей вышивки.

– К концу недели у меня будет два новых наряда, – сказала миссис Уингейт. – Почему бы вам не зайти ко мне тогда, и мы поговорим о… обо всем?

Когда Джемма вышла из магазина, она чувствовала себя значительно лучше. Она уносила в сумке еще один, четвертый наряд для малыша, которого только собиралась родить. Миссис Уингейт действительно была прекрасной бизнес-леди!

Как только Джемма добралась до компьютера, она написала Джос, спросив ее о Майке и Люке. Джос ответила:

«Прости, что сразу тебе не сообщила, но я так закрутилась, что забыла об этом. Люку предложили работать в кино. По его сценарию ставят фильм. Брэд Питт хочет играть Томаса Кэнона. И я не могу поверить, что никто не сказал тебе ничего о Майке. Он был в ресторане в Форт-Лодердейле и узнал одного парня, которого разыскивают за убийство четырех женщин. Майк скрутил его и доставил в полицию, а при обыске в доме преступника нашли еще одну женщину, которую этот извращенец связанной держал у себя. Майк спас ей жизнь! В качестве награды ему разрешили уйти в отставку досрочно, и при этом пенсию ему будут выплачивать полностью. Они с Сарой и мальчиками навсегда переезжают в Эдилин в конце лета».

У Джеммы упало сердце. Похоже, исполнились желания еще нескольких человек. Если фильм по книге Люка завоюет «Оскара», он подарит ему вожделенное бессмертие. И Майк получил то, что хотел, – предал правосудию настоящего злодея и спас жизнь жертве преступника. Джемма написала Трису письмо обо всем, от «утренней» тошноты, которая отчего-то начиналась у нее в семь вечера, до только что полученных новостей.

В тот вечер, готовясь ко сну, Джемма взглянула на серебряную пудреницу в корзинке для косметики в ванной. Она открыла ее и, посмотрев на маленький камушек в золотой оправе, сказала, повинуясь внезапному порыву:

– Я не думаю, что ты волшебный, но если ты на самом деле исполняешь желания, сделай, пожалуйста, так, чтобы Колин вернулся в мою жизнь.

Камень не подмигнул ей, как на то втайне рассчитывала Джемма. Разочарованная, она закрыла пудреницу и пошла спать.

 

Глава 25

– Скажи ей.

Слова прозвучали так громко, что Колин проснулся. Он уснул в большом кожаном кресле, которое купил вместе с Джеммой, и когда кто-то прокричал эти слова, Колин сбросил ноги на пол, отчего пружины на кресле сработали и он едва не катапультировался в другой конец комнаты.

Он так глубоко спал, что, проснувшись, не сразу понял, где находится. Бумаги упали с его колен, и сейчас покрывали пол слоем, доходившим ему до щиколоток. Колин обвел взглядом комнату, словно всерьез рассчитывал кого-то увидеть, но он чуял, что, должно быть, еще не до конца проснулся и потому видит и слышит то, чего нет.

– Что сказать и кому? – пробормотал он, встав с кресла. За окном шел сильный дождь, но слова, звучавшие, как он теперь понимал, в его голове, заглушали все прочие звуки, в том числе и шум дождя: «Скажи ей. Скажи ей. Скажи ей». Снова и снова.

Громкий треск, едва не заставивший Колина схватить висящий на ремне револьвер, оказался раскатом грома, за которым почти сразу последовала вспышка молнии. Вчера вечером он не потрудился раздеться. Он перекусил сандвичем, запил его пивом, затем устроился в кресле и стал заново просматривать все материалы об Эйдриане Колдуэлле, он же – Джон Колфилд, он же… Список был бесконечен, но под каким бы именем ни действовал преступник, он оставался все тем же родным дядей Джин.

Последние несколько дней Колин много говорил о нем с Джин. С трудом, но он сумел настоять на том, чтобы их разговоры не затрагивали ничего, что касалось бы их собственных отношений. Колин ездил в Ричмонд и был у Джин в ее квартире, и она дважды приезжала в его офис в Эдилин.

Слушая ее, Колин не уставал спрашивать себя, как могло случиться, что он ничего о ней не знал. Джин рассказывала ему о своем детстве и о том, как дядя пробирался в ее спальню, с легкостью «обманывая» самые хитроумные системы охранной сигнализации. Не останавливали его и решетки на окнах.

– Когда я спрашивала его, как ему удается преодолевать все «рубежи обороны», он смеялся и говорил, что если мы в состоянии выбраться из своего дома, то он уж точно может туда забраться.

Она рассказала ему о том, что ее дядя дважды обнулил банковские счета ее матери.

– Мама так и не смогла оправиться после второго раза, – с горечью сказала Джин. – Ты никогда не задумывался о том, почему я храню свои сбережения в четырех банках и почему имею дело с тремя разными брокерами?

Колину было стыдно признаться в том, что он вообще ничего об этом не знал. Но с другой стороны, счета оплачивал он, а не Джин. Мужская гордость не позволяла ему интересоваться финансовым положением женщины, с которой он имел близкие отношения.

Она рассказала ему о том, как они с дядей помирились, когда Джин поступила в адвокатуру.

– Я думала, что если он будет больше знать о моей матери и обо мне, если он будет видеть в нас живых людей, то не станет у нас красть.

– Но твоя теория не сработала, – резюмировал Колин.

– Не сработала. Я думаю, он решил, что мы должны быть ему благодарны уже за то, что он не причиняет нам зла. – Она рассказала, как мать едва не сошла с ума, когда ее ограбили дочиста во второй раз. – Когда я познакомилась с тобой, я все еще помогала матери и расплачивалась с ее долгами. Я делала все, что могла, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Я не знаю, как бы она выжила, если бы ты не помогал мне оплачивать мои счета.

Чем больше рассказывала Джин, тем больше Колин ужасался своему неведению. Похоже, он совершенно не знал женщину, с которой прожил несколько лет бок о бок. Она не раскрывала ему своих секретов, никогда не говорила о своем прошлом, да и о настоящем тоже.

Но тогда он только и думал о том, как сильно ненавидит свою работу диллера. Он представления не имел о том, как трудно было Джин, через какие испытания ей пришлось пройти. Неудивительно, что она так охотно ссорилась с ним. Разрядка была ей нужна ничуть не меньше, чем ему, и ссоры помогали выпустить пар.

Как мог он не замечать того, что женщина, которую, как ему казалось, он искренне любил, изо дня в день, из года в год живет под гнетом стыда и страха?

Но сегодня он стал мудрее, наблюдательнее, прозорливее. И, чтобы самому себе доказать, что это так, Колин внимательно ее слушал, следил за ее жестикуляцией, пытаясь понять язык тела. И из увиденного сегодня Колин сделал вывод о том, что Джин говорит ему далеко не все. Нет, она ему не лжет, просто кое-что не договаривает.

Он догадывался, что Джин знает, где находится ее дядя. Он мог бы побиться об заклад, что она недавно с ним общалась. И чем больше он говорил с Джин, тем отчетливее понимал, что, утаивая от него информацию, Джин подвергает опасности Джемму. Чем дальше, тем больше Колин боялся за Джемму еще и потому, что был почти уверен: Джин что-то против нее замышляет. За последнюю неделю она пару раз вскользь упомянула новую подругу Колина, сказав даже, что Колин отправил ее, Джин, в утиль, приобретя «модель поновее». И ее слова, и тон, которым они были сказаны, отчего-то внушали Колину страх, заставлявший шевелиться волосы на голове.

Он действовал исключительно в интересах Джеммы, перестав с ней встречаться на какое-то время. Нужно было внушить Джин мысль о том, что Джемма ей больше не соперница и мстить ей не за что. А что касается Джеммы, чем меньше она знает, тем лучше.

Колин думал так вплоть до прошлой ночи. Но вдруг все изменилось. Он в очередной раз просматривал документы дела и перечитывал протоколы допросов Джин. И вдруг его осенило – он поступает с Джеммой точно так же, как Джин поступала с ним.

С детства Колину внушали, что он – Фразьер, а потому не такой, как все. Что у него голова устроена по-особому. Впрочем, отец Колина никогда не затрагивал эту тему, но зато дед вообще редко говорил о чем-то, кроме «исключительности» Фразьеров.

– Мы не такие, как они, мы на них не похожи, – повторял его дед, под «ними» подразумевая жителей Эдилина.

– Почему? – спрашивал его Колин.

У деда ответа на этот вопрос не было.

– Так всегда было, и так всегда будет, – загадочно отвечал он. – Просто помни, что о твоих семейных делах никто знать не должен.

Вчера вечером Колин вдруг задумался над тем, сложились бы их отношения с Джин как-то иначе, если бы он так слепо не следовал данному дедом завету. Что бы произошло, если бы он однажды сел с ней радом и рассказал правду о том, как он ненавидит свою работу? О том, как сильно ему хочется вернуться в Эдилин и служить там шерифом?

– Мы бы расстались на несколько лет раньше, – сказал он вслух. С дядей или без него, Джин глубоко и искренне ненавидела этот маленький городок.

Еще один раскат грома и последовавшая за ним вспышка молнии, от которого замигали лампы в доме, вернули Колина к действительности. Он посмотрел на настенные часы, показывавшие начало третьего ночи. Слова «скажи ей» все еще эхом гудели в его голове.

Надо было ложиться спать. Утром он поедет к Джемме и скажет ей правду о… о…

– Я скажу ей, какие чувства к ней испытываю, – прошептал он и направился в спальню. «Нашу спальню», – подумал Колин.

Он не успел дойти до двери, как его мобильный и стационарный телефоны зазвонили одновременно. Колина чуть не хватил удар. Только если в его семье случилось что-то непредвиденное, могли в этот час зазвонить оба телефона.

Он ответил на звонки сразу, прижав трубки к ушам.

– Что случилось?

Мать звонила ему по мобильному из Калифорнии, где находилась сейчас с Ариэль, а отец – по стационарному.

– Шеймас не пришел ночевать, – сказала миссис Фразьер. Судя по голосу, она плакала. – Рейчел мне позвонила.

– Твой младший братишка куда-то отправился на всю ночь, и никто не знает, где он, – вторил ей Перегрин Фразьер. Он находился в Ричмонде, в квартире, принадлежавшей компании, где всегда останавливался, когда готовилась какая-то особенно крупная сделка и требовалось его присутствие. – Надеюсь, наш мальчик сейчас не один, а с девочкой.

– Это твой отец? Его я слышу? – спросила миссис Фразьер.

– Да, мама, он на другом телефоне.

– Перегрин! – закричала миссис Фразьер. – Ты уехал и оставил нашего сына одного!

Колин положил два телефона рядом.

– Кажется, нянька ему уже не нужна, – возразил мистер Фразьер. – Никто не собирается его хватать и запихивать в багажник. Он все равно туда не поместится.

– Тебе бы только шутить, верно? – не унималась миссис Фразьер. – Мой младшенький пропал, потому что ты сбежал и оставил его без присмотра. Он, наверное, голодает.

– Рейчел…

– Не начинай про Рейчел! Рейчел и Пер влюбились друг в друга. Все это видят, кроме тебя. Я приехала сюда, в Калифорнию, чтобы дать им возможность побыть наедине.

– Ха! Ты поехала, чтобы пилить бедную Ариэль.

– Я никогда…

Закатив глаза, Колин взял оба телефона.

– Мне надо ехать искать моего беспомощного малютку братика, и мне нужен мобильник. Ложитесь спать, вы оба. – Он отключил телефоны и сунул мобильный в специальное отделение на брючном ремне, рядом с пистолетом в кобуре. Затем решительным шагом направился в гараж.

У Колина имелись соображения по поводу того, где следует искать Шеймаса. Из всей его семьи он один обратил внимание на то, сколько времени парень проводит у Джеммы. Раз, на днях, издали наблюдая за гостевым домом, или, вернее сказать, за Джеммой, Колин заметил, как Шеймас заходит к Джемме в дом, постучав для виду всего один раз. Очевидно, хозяйка так привыкла к его визитам, что ему не надо было просить разрешения, чтобы его впустили. Через два часа Колин снова подъехал к дому Джеммы, надеясь с ней увидеться, но не стал заходить, а остановился в нескольких футах от дома и заглянул в окно. Шеймас сидел на диване, склонившись всем своим большим телом над альбомом, водрузив ноги на кофейный стол, на котором стояла пустая тарелка и стакан.

Джемма лежала на животе на большой подушке на полу и делала пометки в блокноте. Возле ее лодыжки в ряд лежали цветные ручки.

Именно тогда Колин понял, что любит ее. Любит с тех самых пор, как впервые увидел. Никогда и ни с кем ему не было так тепло и покойно, как с Джеммой. Он никогда не чувствовал себя так, словно с ней соревнуется, как это было с Джин. Джемма была той, с кем он хотел бы быть и в печали, и в радости, с кем он хотел бы засыпать и просыпаться. Теперь он это знал.

Над Эдилином бушевала настоящая буря. Колин ехал к дому Джеммы и думал, глядя сквозь ветровое стекло, с которого «дворники» лихорадочно счищали потоки воды, о том, что допустил ошибку, не доверяя ей, показав, что ревнует ее. Не потому ли он не спешил открываться перед Джин, что на подсознательном уровне всегда знал, что и она с ним далеко не откровенна? Возможно, он уже тогда осознавал, что Джин нельзя показывать свою уязвимость, потому что она не замедлит нанести удар по самому больному. С Джин он всегда был настороже. Но Джемма была другой. Она была настоящей. И теперь он знал, что если не хочет потерять ее, то должен рассказать ей все, включая правду о своих чувствах к ней.

Когда Колин постучал в дверь и Джемма не ответила, ему показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Неужели все его задумки оказались напрасными и дядя Джин до нее добрался? Или она была с Трисом? Неужели из-за своего тупого упрямства он потерял ее, толкнув к другому мужчине?

«Надо успокоиться», – сказал себе Колин. Но когда нажал на дверную ручку и она поддалась, его охватил страх. Он втайне надеялся, что Джемма спит и из-за грозы не услышала стука в дверь. Если это так, он непременно напомнит ей о том, что дверь на ночь надо запирать.

Но кровать ее оказалась пуста, хотя и была расстелена. Колин обвел комнату пристальным взглядом, однако его наметанный глаз не обнаружил никаких следов борьбы. Пижама валялась на кровати. Похоже, она оделась, перед тем как выйти. Но ее «вольво» был на месте. Так где же она?