Текст книги "Подчинение миллиардеру (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Стар
https://www.youtube.com/watch?v=6dOwHzCHfgA
Умереть сегодня в твоих руках
Мне кажется, я умираю. Это единственный объяснение того, что я чувствую. Все куда-то отдаляется. Больше ничего не осталось, только я на этом столе и его рука, прикрывающая мне рот, широко разведенные ноги, пока он все быстрее и быстрее работает своими пальцами внутри меня. Уверенно, с силой, быстро, возбуждающее. Я распадаюсь от первозданного удовольствия, купаясь в нем. На меня продолжают накатывать волны экстаза.
Но не долго. Оказывается, я не умерла, потому что возвращаюсь назад. Испытывая безмолвные рыдания и смущение. Его пальцы все еще находятся внутри меня, своими соками я намочила его кофейный столик.
Я вижу перед собой его холодные глаза и думаю, что сейчас он посмеется надо мной, но… Его глаза такие прекрасные, я никогда не встречала раньше таких прекрасных глаз. У меня даже перехватывает дыхание от их красоты. Я настолько потрясена. Мне кажется, будто они затягивают меня в свою глубину. В холодный омут, против которого устоять невозможно. Они тянут меня все глубже и глубже.
Медленно он убирает свою руку с моего рта, я с дрожью вдыхаю. Он опускается между моих бедер. И окончательно шокированная, я ощущаю его язык в складках моей киски. Он ласкает нежно, лениво, уверенно. У меня начинает покалывать кожу сначала на бедрах, потом по всему телу, мне становится резко жарко.
Он что-то бормочет, но я ничего не слышу, стук крови, быстро бегущей по венам, отдается у меня в ушах.
Он поедает меня, не торопясь, посасывая, облизывая, покусывая, и очередной оргазм накрывает меня. Я пытаюсь глотнуть воздуха открытым ртом, как рыба, застрявшая на берегу. Он продолжает свои действия, наблюдая за мной своими отчужденными холодными глазами. Я беспомощно смотрю на него.
Никогда раньше я не ощущала ничего подобного.
Он поднимается во весь рост, оставаясь полностью одетым, полностью контролирующим всю ситуацию, свысока наблюдая за мной. Я голая, лежу перед ним, только что испытавшая два оргазма, с широко разведенными ногами. Он не спеша окидывает взглядом все мое тело. Я не могу понять выражение на его лице. Может триумф, удовлетворение, а возможно всего лишь похоть.
В этот момент я очень хочу, чтобы он оказался внутри меня, чтобы он смог заполнить ту ноющую пустоту, которая образовалась внутри.
– Одевайся и иди в свою комнату, – хрипло и даже резко произносит он.
Я с удивлением смотрю, как он, не оборачиваясь широким шагом выходит из комнаты, словно не может задержаться со мной еще на секунду. Я настолько смущена и ошеломлена, что не могу даже двигаться. Потом быстро натягиваю трусики и платье, выскальзываю из комнаты. В коридоре никого нет, тихо.
По широкой лестнице поднимаюсь к себе в спальню. Телефон вибрирует на комоде. Я хватаю трубку. Семнадцать сообщений от Найджела. Я тупо пялюсь на них. Все они наполнены таким отчаяньем.
Позвони мне.
Пожалуйста, позвони мне.
Я действительно волнуюсь. Где ты?
Стар. Я позвоню в полицию, если ты не позвонишь мне в ближайшее время.
Черт побери. Позвони мне.
Стар. Я уже схожу с ума.
Боже. Я не смогу пережить этот месяц.
Стар. Позвони мне. Прошу тебя. Я умираю здесь без тебя.
Ты там?
Позвони мне, как только прочтешь сообщения.
Там еще полно смс-к от него, но я даже не хочу их просматривать.
Набираю его номер, он хватает трубку при первом же гудке.
– Стар, – с отчаяньем, чуть ли не всхлипывая произносит он.
– Да, – виновато отвечаю я. Я даже ни разу не вспомнила о нем с Николаем. Ни разу.
– С тобой все в порядке?
Я глубоко вздыхаю.
– Да, да, все хорошо.
– Где ты была? Я тут с ума схожу.
– Я ужинала. Я же говорила тебе.
– Ужинала? Тебя не было больше двух часов.
– Правда? – Я как-то с трудом соображаю.
– Ради всего святого, Стар. Что с тобой происходит? Ты ведешь себя так, будто тебе все равно.
– Мне не все равно. Правда. Иначе меня бы здесь не было. – Голос звучит как-то странно, потому что я хочу другого мужчину.
– Стар, я люблю тебя. Я больше не могу это выносить. Я хочу, чтобы ты вернулась.
Я чувствую, как во мне поднимается гнев.
– Да?! А что будет с моим отцом?
К моему ужасу он начинает тихо рыдать.
– Пожалуйста, не плачь, Найджел. Прошу тебя.
– Прости. Я очень нервничаю и переживаю за тебя. Ты говоришь так, будто тебе на нас насрать.
– Конечно, нет.
– Ты любишь меня, Стар?
– Да.
– Уверена?
– Абсолютно. – Мне приятно это говорить. По крайней мере, это правда. Я чувствую себя виноватой перед ним, потому что мне понравилось все, что Николай со мной делал, но больше чувствую виноватой, что мне хотелось большего, но это всего лишь физическое влечение с моей стороны. Я люблю Найджела. Очень сильно его люблю.
– Он уже что-нибудь с тобой сделал?
– Да.
Наступает потрясенная пауза.
– Ты имеешь в виду, что он даже не дождался ночи?
Я чувствую вспышку раздражения.
– Нет, Найджел. Он не стал ждать. Так же, как ты не дождался ночи, когда познакомился со мной.
– Тебе не понравилось, да?
Я никогда не слышала, чтобы он был настолько не уверен в себе.
– Послушай, Найджел. Я не хочу об этом говорить. Нам лучше не говорить об этом, что я с ним делаю.
– Значит тебе понравилось? – набрасывается он на меня.
– Я этого не говорила. Я сказала, что не хочу об этом говорить. Мне кажется странно, что ты меня об этом спрашиваешь.
Внезапно дверь в мою комнату резко с грохотом открывается. Я поворачиваюсь на звук, Николай заходит в комнату. Его лицо – маска ярости, я отступаю на шаг назад, настолько пораженная его видом. У меня отвисает челюсть. Вокруг его рта залегла белая полоса.
Я знаю, что мне не за что себя винить, но все же у меня появляется такое чувство, будто я сделала что-то неправильное, мне не следовало этого делать. Найджел продолжает что-то говорить в трубку, но я не слышу его. Я не могу оторвать взгляд от сверкающих яростью глаз Николая. Он направляется ко мне, вырывает телефон из моих трясущихся рук. Прислоняет к уху и слушает Найджела несколько секунд, затем открывает рот и говорит с таким призрением, что я даже отскакиваю в сторону.
– Не смей звонить ей, пока она находится в моем доме. Если я снова застукаю тебя, домогающуюся ее, я переломаю тебе все кости. – Говорит он настолько низким и убийственным тоном, что я с трудом могу поверить, будто это тот же самый человек, который совсем недавно кормил меня с вилки ягненком.
И прежде чем Найджел собирается что-то ответить, Николай со всего маха бросает телефон об стену. Тот разбивается от удара, разлетаясь на кусочки.
– О, боже мой, – с ужасом кричу я. – Папа. Мне могут позвонить из больницы. Мне просто необходим телефон.
Я несусь к стене, начинаю ползать по полу, собирая кусочки. Я пытаюсь собрать разломанные части, но у меня так трясутся руки, что не могу.
– Ты разбил его. – Я с ненавистью поднимаю на него глаза. – Ты разбил мой телефон. Как ты мог? Как ты смеешь? Сначала ты унижаешь меня, потом крушишь мои личные вещи. У тебя нет на это права. Ненавижу тебя. Ты настоящий тиран, – кричу я, и слезы начинают катиться у меня по лицу. – Ты лишил меня телефона. Высокомерный засранец.
Он приседает рядом со мной на полу, у меня продолжают течь слезы.
Я вижу, как подергивается нерв у него на скуле. Что-то мелькает в его глазах. Вдруг буквально долю секунды он выглядит смущенным, виноватым. Разве такое возможно? Потом его челюсть напрягается.
– У тебя будет новый телефон через час. – Он поднимается и выходит из комнаты.
Я падаю на пол, продолжая рыдать. Обычно я так не реагирую на столь незначительные вещи, но вероятно эмоции за весь день, наконец, прорвались наружу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Николай
«Ты настоящий тиран»
Слова звучат у меня в голове как эхо. Мне казалось, что я убил этого ублюдка, но он не умер. Прошлое никогда не может умереть. Оно тихо лежит в темном колодце печали, и когда меньше всего ждешь появляется на свет божий. После стольких лет. Внешние шрамы зажили, но уродство под ними остается таким же заметным, как будто это было вчера. Я быстро отворачиваюсь от нее. Я не хочу, чтобы она видела. Не она. Я уже и так открылся перед ней. Я становлюсь слишком уязвим перед ней.
У меня рука дрожит, когда я закрываю за собой дверь. Я слышу ее плач и хочу вернуться, но не могу. Для меня это рискованно.
Прошлое. От него никуда не деться.
Оно не умерло.
Оно все еще зовет…
Двадцать шесть лет назад …
– Мальчики, спуститесь, пожалуйста, – кричит наша домработница Дуся.
Я сразу же поворачиваюсь к своему младшему брату Павлу. Поздняя осень, и мы оба в нашей комнате делаем домашнее задание. Его голова склонилась над альбомом, он усиленно что-то рисует. Возможно, он даже не услышал Дусю, но для любой повод хорош прерваться от домашнего задания.
– Давай спустимся и узнаем, что она хочет, – говорю я, вскакивая.
Мой брат поднимает голову от своего альбома. Его глаза зеленые, как у мамы, а светлые волосы длинные и кудрявые. Он больше похож на девочку, чем на мальчика, но мама не за что не хочет его стричь, потому что у него такие красивые волосы.
– Николай. Павел, – снова кричит Дуся.
Мы мчимся вниз по лестнице. Я быстро бегаю, чем Павел, у меня ноги сильные и длинные, поэтому я добираюсь быстрее, но я останавливаюсь в конце коридора. Рядом с Дусей стоит мужчина и женщина, которых я не знаю.
– Идите сюда, мальчики, – нежно зовет Дуся.
Мы идем к ней, но немного побаиваясь. На обычно веселом, круглом лице Дуси нет улыбки. Мой взгляд скользит к незнакомцам, стоящим рядом с ней.
На мужчине шляпа и длинное черное пальто. Лицо бледное. Женщина одета в темно-синий костюм. Она выглядит идеально ухоженной, ни один волосок не выбивается из ее прически. И у мамы такие же прочные ботинки, как и у нее, но в отличие от мамы у нее холодные голубые глаза.
Дюся кивает и говорит:
– Идите, идите, мои дорогие.
Я беру за руку брата, и мы идем к ней, останавливаясь рядом. Она приседает, Обнимает Павла, но при этом пристально смотрит на меня.
– Николай, эти люди работают с твоими отцом и матерью. У них есть... они хотя вам кое-что сказать. – Ее нижняя губа начинает дрожать, она выглядит нервной и расстроенной.
Мужчина делает шаг вперед и снимает шляпу.
– Мой долг сообщить вам, что ваши родители попали в ДТП. Они оба умерли. – Он произносит это совершенно без эмоциональным голосом.
Я чувствую, как Дуся крепко сжимает мне руку. Я поворачиваюсь, взглянуть на брата. Ему всего шесть, и я вижу, что он не понимает, что нам только что сообщили. Он смотрит на меня большими, испуганными глазами. У меня руки сжимаются в кулаки. Не может быть, чтобы мои родители умерли. Я отказываюсь в это поверить. Я инстинктивно чувствую, что этим людям нельзя доверять.
– Они не умерли. Я разговаривал с ними вчера вечером, – со злостью отвечаю я.
– Я знаю, что в это трудно поверить, но они погибли, – подтверждает женщина.
Я освобождаюсь от рук Дуси.
– Нет. Я не верю вам.
– Как бы то ни было, вы должны пойти с нами, – говорит женщина.
Дуся встает.
Я пытаюсь схватить брата, чтобы убежать наверх, но мужчина хватает меня за руку и оттаскивает от Павла. Павел начинает плакать.
– Оставьте нас в покое, – кричу я и яростно начинаю пинать по голеням этого человека.
Он не отпускает. Он злиться и раздражается.
– Бесполезно сопротивляться. Твои родители погибли, и ты должен пойти с нами.
– Почему? Почему мы должны пойти с тобой? – Вызывающе спрашиваю я. Я вспоминаю, как мама говорила мне, когда я была в возрасте Павла, что если что-то случится с ними, то я должен взять брата (тогда он был еще совсем маленьким) и пойти к бабушке домой. Она заставила меня выучить адрес, затем показала, как поднять свободную половицу в ее спальне и достать оттуда синюю коробку, которая была спрятана под ней. Внутри были деньги и документы. «Если кто-то придет сюда и попытается забрать тебе или брата, ты должен немедленно позвонить Дяде Оксане. Он знает, что делать», сказала она. Я кивнул, и она заставила меня еще несколько раз повторить его номер.
– Вы должны пойти с нами сейчас же, – лает мужчина, держа меня боком, чтобы я не смог его ударить.
– Я хочу позвонить своему дяде, – говорю я со злостью.
– Сейчас для этого нет времени. Ты можешь позвонить ему позже, – вступает женщина. Ее лицо вот-вот лопнет от улыбки, отчего она похожа на крокодила.
– Я хочу позвонить ему сейчас, – упрямо повторяю я. – Мама хотела, чтобы я позвонил.
Женщина смотрит на мужчину, выгнув брови.
– Дуся, помоги нам, – прошу я, но она беспомощно всхлипывает. Когда я вижу, как она плачет, вдруг меня окатывает страх. Наших родителей здесь нет, и эти ужасные люди заберут нас, а Дуся, всегда улыбающаяся, счастливая Дуся плачет, как будто ее сердце разрывается. – Прошу тебя, Дуся. Пожалуйста, помогите нам. Сделать что-нибудь.
Дуся опускается на колени, и смотрит на них, сложив молитвенно руки.
– Прошу вас, не забирайте мальчиков, им нужно идти в школу. Пусть мальчик позвонит своему дяде. Я могу позаботиться о них, пока он не придет, – умоляет она, ее голос дрожит от страха.
– Эти дети врагов народа, и удерживая их здесь, ты действуешь против воли государства. Вместо того, чтобы беспокоиться о них, ты должна собрать свои вещи и покинуть этот дом, поскольку он и все в нем теперь принадлежит правительству. – Голос женщины резкий и Дуся вздрагивает, как будто ее ударили хлыстом.
– Я не хочу идти с вами, – кричу я.
– Посмотрите, как они одеты, – отчаянно плачет Дуся. – Пожалуйста, пожалейте их. На улице мороз. По крайней мере, позвольте мне дать им теплую одежду, – умоляет она.
– У нас нет времени. Они должны сейчас же пойти с нами, – повторяет мужчина с каменным выражением лица.
Дуся снимает теплую шерстяную шаль и со слезами на лице кладет ее на плечи Павла. Павел хватается за нее, полностью повиснув на ней.
Мужчина смотрит на женщину.
– Давай поторапливайся. Мы теряем время.
Женщина подходит к Павлу и резко отдирает его от Дуси. Она срывает ее платок с его плеч, бросает его на пол и тащит моего орущего брата к входной двери.
Я пытаюсь бороться с мужчиной, удерживающем меня изо всех сил, но он большой и слишком сильный. Без предупреждения он поднимает руку и бьет меня по голове. Удар такой сильный, что у меня плывет все перед глазами. Я действительно вижу звезды. На секунду я даже глохну. Тело сгибается, и он тащит меня вниз по ступенькам.
Снаружи стоит длинная черная машина.
Я инстинктивно понимаю, что нам ни за что не следует садиться в эту машину. И со всей силой начинаю бороться и кричать так громко, как только могу, зовя соседей. Но улица остается пустынной. Ни одни занавески не поднимаются. Ни один человек не открывает дверь, чтобы выяснить, что происходит в доме Смирновых.
Почему дети кричат?
Почему снаружи стоит большая черная машина?
Почему двое незнакомцев вытаскивают из дома детей?
– Помогите, помогите. Нас похищают, – кричу я.
Внезапно я чувствую резкую боль в верхней части руки. Когда я дергаю головой от боли, я вижу иглу, торчащую из моей руки.
Мир очень быстро становится черным.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Стар
Час спустя я слышу рев мотоцикла перед особняком. Минут спустя раздается тихий стук в дверь, я открываю на пороге стоит Селин.
Она странно на меня поглядывает. Я знаю, что у меня глаза опухшие и красные.
– Привезли ваш новый телефон. Женщина, которая научит вас им пользоваться, ждет вас.
Я иду за Селин вниз, где молодая итальянка-девушка улыбается мне и начинает показывать, как пользоваться телефоном. Он очень отличается от моего, и я никогда не слышала раньше о таком бренде, но она – хороший учитель, интерфейс простой и вскоре я уже уверенно жму разные иконки.
– Вот и все. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, не стесняйтесь звонить мне, – говорит она, вставая.
– Сожалею, что вам пришлось ночью приезжать сюда.
Она расплывается в широкой улыбке.
– Я хочу, чтобы больше людей вызывали меня ночью, как вы. За один такой вызов, я получаю почти недельную зарплату, поэтому поверьте мне, для меня это наоборот в радость.
И видя мое неприкрытое удивление, она объясняет, что работает на Бонд-стрит в дорогом магазине. Ее босс позвонил ей, когда она уже готовилась ко сну, послал курьера, чтобы забрать ее и отвезти в магазин, где он выдал ей телефон. Ее задачей было доставить его и научить меня им пользоваться.
Здоровяк, которого Николай называл Семеном, поджидает ее в коридоре. Когда она уходит, я поднимаюсь к себе наверх. Я захожу в ванную, запираю дверь и пишу смс-ку Найджелу.
Я: Я собираюсь ложиться спать, Найджел. Пожалуйста, не пишите и не звоните мне, пока я не напишу тебе сама. Я не хочу, чтобы Николай что-то сделал с тобой. Я люблю тебя. Несмотря ни на что. Я напишу тебе завтра.
Найджел: С тобой все в порядке?
Я: Да, все хорошо.
Найджел: Я услышал громкий хлопок. Он ударил тебя?
Я: Нет.
Найджел: Тогда, что это был за шум?
Я: Он разбил мой телефон.
Найджел: Что за черт!!!
Я: Но все хорошо. Теперь все в порядке.
Найджел: И чей телефон ты используешь?
Я: Он подарил мне новый.
Найджел: Должно быть, он спятил.
Я: Не звони и не пиши мне. Я свяжусь с тобой сама, когда смогу.
Найджел: Теперь я действительно беспокоюсь за тебя. Что если он что-нибудь сделает с тобой?
Я: Не сделает.
Найджел: Откуда ты знаешь?
Я: Единственный человек, который может причинить мне боль – это ты.
Найджел: Мы пройдем через это. Я обещаю.
Я: Я устала. Я собираюсь лечь спать. Я позвоню тебе завтра.
Найджел: Я буду ждать твоего сообщения завтра. Я люблю тебя так сильно, что мне даже больно.
Я закрываю глаза и говорю то, что всегда говорю.
Я: И я тоже.
Его ответ появляется на экране, и мне становится так грустно, что хочется плакать.
Найджел: Спокойной ночи, моя дорогая. Я буду смотреть о тебе сны.
Я заползаю в кровать. Простыни шелковистые, мягкие. Мне требуется много времени, чтобы заснуть, и когда я все же проваливаюсь в сон, мне не снится Найджел. Я ворочаюсь, потому что мне снятся кошмары с мужчиной с серебряными глазами, наполненными болью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Николай
Я открываю глаза, почти ночь, мой брат прижался ко мне, и машина едет по одинокой дороге. Я пытаюсь потянуться, но не могу пошевелить руками. Опускаю глаза вниз, руки связаны веревками.
Мужчина и женщина сидят спереди.
– Куда мы направляемся? – Спрашиваю я.
Женщина поворачивает голову.
– Если ты не заткнешься, мне придется заклеивать вам рты, – предупреждает она.
Я молчу. Мой брат прижимается еще ближе ко мне, когда мы проезжаем через сельскую местность, пока не натыкаемся на высокую стену. Она утыкана острыми осколками битого стекла, а сверху нанизана колючая проволока. Машина останавливается у больших черных ворот. Мужчина выходит и звонит в звонок. Через некоторое время появляется пожилой человек, чтобы открыть большие замки на воротах.
Мы проезжаем и останавливаемся перед огромным серым зданием. Я никогда не забуду вид этого здания. Оно такое большое и внушительное. На окнах решетки, похоже на тюрьму. Нас вытаскивают из машины и заставляют подняться по каменным ступеням.
Мужчина, похожий на скелет, с тонким, длинным лицом открывает толстую черную дверь. Он не смотрит ни на Павла, ни на меня. Просто кивает и открывает дверь шире. Запах, ударяющий в нос, трудно определить. Я никогда не ощущал такого запаха раньше. Кажется, он исходит от сырых стен и каменного пола. Я даже чувствую этот запах на скелете. Пахнет несвежей мочой и квашеной капустой, и чем-то еще. Чем-то, от чего я испытываю страх.
Внутри холоднее, чем снаружи. Слева от нас огромный бюст Ленина. Впереди длинный темный коридор. На стенах развешаны плакаты с надписью: «Дети восхваляют Сталина», «Спасибо, дорогой товарищ Сталин, за счастливое детство».
Мы следуем за скелетом по коридору.
Пожилая женщина с яростью моет пол. Швабра серая, а вода в ведре грязная, виднеются остатки мыльной пены сверху. Она даже не поворачивает в нашу сторону голову.
Мы проходим по обе стороны от нас пустые классы. Внутри ни звука. Дальше по коридору мимо нас проходит мальчик, намного старше меня. У него темные глаза и он поглядывает на меня с издевкой.
Подходим к двери и высокий мужчина вежливо стучит. Кто-то кричит «открыто», и человек толкает дверь, делая шаг назад. Лысый, толстый мужчина стоит за большим столом, заваленным бумагами.
– Ты привел мне еще маленьких врагов народа, чтобы я мог перевоспитать их в своем саду? – спрашивает он весело. Он напоминает клоуна или шута, но в его выпученных карих глазах есть что-то зловещее. Он окидывает меня взглядом, как масло, но как только он переводит взгляд на Павла, он не может оторваться от него. Он улыбается и облизывает губы. – И кто это у нас здесь?
– Старший – Николай, а младший – Павел, – говорит человек, который нас привел. В его голосе сквозит подтекст, которого раньше не было. Презрение и насмешка. Он не уважает толстяка.
– Я – Константин Разумовский, и я директор этого учреждения, – с гордостью объявляет толстяк. – Мы были открыты в 1918 году и у нас было много успехов, которыми можно гордиться. Более 7000 детей прошли через наши двери, и многие из них в настоящее время являются прекрасными, достойными выпускниками, у которых есть уже свои дети.
– Мне нужно позвонить дяде, – громко говорю я.
Директор улыбается.
– Телефонные звонки должны быть заработаны хорошим поведением. Если ты будешь хорошим, тебе будет разрешено воспользоваться телефоном. – Он смотрит на мои запястья, связанные веревками. – Ты будешь хорошим мальчиком?
– Да, – тут же отвечаю я. Я уже понял, что должен сделать все, что в моих силах, чтобы заслужить звонок Дяде Оксане. Возможно, я смогу, но маленький Павел не сможет спуститься по этим «стеклянным» стенам. Они разрежут его на ленточки.
Улыбка директора становится шире, он довольно благожелательно относится к нам.
– Хорошо. Вам здесь понравится, здесь много мальчиков вашего возраста.
Мы идем к другому человеку по имени Игорь. У него тонкое, неулыбчивое лицо, и он ведет нас в сырую комнату, где разрезают мне веревки, также нам приказывают раздеться и переодеться в бесформенную одежду из толстого, грубого материала. Он открывает шкаф и извлекает две пары полосатых пижам и две зубные щетки. Они не выглядят новыми. Щетинки изогнуты.
– Туалеты вон там, – говорит он, махнув в промозглый коридор, – но все они не функционируют в данный момент. Тебе придется пользоваться уборными снаружи. Вам нужно в туалет?
Павел, и я киваем.
С вздохом он выводит нас наружу и ждет, пока мы пользуемся туалетами. Туалетом на морозе. Мы как можно быстрее делаем свои дела и присоединяемся к Игорю.
Дрожа от холода, идем за ним наверх, в длинную комнату, полную кроватей. Запах мочи здесь гораздо сильнее. Здесь есть полки на стенах и небольшие груды одежды, мыло и зубные щетки. Никаких игрушек, книг, фотографий семьей или каких-либо личных вещей.
Игорь пытается уложить нас на кровати в разных частях комнаты, но я настаиваю, что хотел бы остаться с братом. Что-то мелькает в его глазах. Тайная улыбка. Как будто он знает что-такое, чего не знаю я.
– Я хочу есть, – тихо говорит Павел.
– Вы пропустили время ужина. Тебе придется подождать до утра, чтобы позавтракать. Через двадцать минут погаснет свет, так что вы, ребята, можете остаться здесь.
Как только он уходит, Павел поворачивается ко мне, его глаза наполняются слезами.
– Мама и папа действительно умерли?
– Не уверен.
– Тогда зачем они привезли нас сюда?
– Я не знаю. Я думаю, что это ошибка. Мне нужно позвонить Дяде Оксане. Он придет и заберет нас от сюда, – бормочу я.
– Мы правда маленькие враги народа?
Я хватаю его за обе руки.
– Нет, мы не враги. Мы не сделали ничего плохого, как папа с мамой. Это просто ошибка. Ужасная ошибка, – с яростью говорю я.
Он кивает, и я отпускаю его маленькие руки.
– Мне страшно, – шепчет он, его прекрасные глаза наполняются слезами.
– Не надо бояться. Я здесь. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
– Мне обязательно спать одному?
– Нет. Я буду спать с тобой.
Он хмурится.
– Но тебе не нравится спать со мной.
– Я буду спать с тобой сегодня ночью.
– Уверен?
– Да.
– Спасибо тебе. – Он обнимает меня за спину. – Кто сегодня будет спать с Любовью? – спрашивает он.
Этого момента я действительно боюсь. В моей голове папа говорит: «Теперь идите в магазин вместе. Держи Павла за руку. Не отпускай его. Ты отвечаешь за своего младшего брата». Павел еще слишком мал. Как я смогу защитить его в этом огромном месте?
– Любовь будет спать одна? – снова спрашивает Павел.
– Нет, – мягко говорю я. – Дуся возьмет его к себе.
– Хорошо. Я бы не хотел, чтобы он был один. Ты же не думаешь, что она засунет его в стиральную машину?
– Зачем ей это делать?
– Она всегда так говорит.
– На самом деле она этого не сделает. Она говорит это только тогда, когда ты плохо ешь.
Какое-то время он молчит.
– Как ты думаешь, где мама и папа?
Я смотрю на него очень серьезно.
– Я скажу тебе секрет, но ты никогда никому не расскажешь, хорошо?
– Хорошо, – шепчет он, глядя на меня огромными глазами.
Я наклоняюсь к его уху и говорю:
– Я думаю, что они поехали в Америку, чтобы найти для нас дом.
– Откуда ты знаешь? – также шепчет он мне на ухо.
– Потому что я слышал, как они говорили об этом. Они сказали, что найдут дом, а потом мы все переедем в Америку. Мы все сможем ездить на машине, есть бургеры и картошку фри, и пить кока-колу.
– Правда? – Его глаза сияют.
– Да. Но ты не должен никому рассказывать.
Он торжественно кивает головой.
– Я не буду. Пусть волки вырвут мне сердце, но я никому не скажу.
Я улыбаюсь.
– Так говорит мама.
– И я с ней согласен.
– Все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.
– Я хочу к маме, – говорит он и начинает плакать.
– Шшш... – успокаиваю я, прижимая его маленькое тело к себе, раскачивая так, как делала мама и Дуся, когда у него температура и он не может заснуть.
Мы вместе забираемся на раскладушку в этой холодной комнате и смотрим на пустые серые стены. Мы оба пребываем в состоянии глубокого шока. С трудом верится, что мы из теплой своей комнаты, где мне было скучно делать домашнюю работу и Дуся готовила сытное рагу, попали в одно из самых страшных и враждебных мест, которые только можно себе представить для ребенка в России.
В детский дом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Стар
Я просыпаюсь пораньше и сразу же проверяю свой новый телефон. Никаких звонков и смс-ок. Направляюсь в красивую мраморную ванную комнату и принимаю душ. Завернутая в пушистый халат, сажусь на кровать и звоню бабушке. Она спрашивает, как я себя чувствую, я говорю ей, что лучше, и что увижусь с отцом завтра.
– Да, это было бы хорошо. Он спрашивал о тебе вчера.
– Я увижусь с ним завтра, – повторяю я.
– Чем вы с Найджелом сегодня занимаетесь?
Я закрываю глаза. Эта часть для меня очень болезненная.
– Не многим. Мы, наверное, останемся дома сегодня.
– Это хорошо. Лучше тебе не выходить из дома, пока не почувствуешь себя лучше.
– Да, точно.
– Если хочешь, я приготовлю тебе суп, и дедушка привезет его тебе.
– Нет, не нужно. Мне уже намного лучше.
– Уверена, дорогая? Потому что ему заехать к вам это не проблема.
– В этом нет необходимости. Роза сказала, что принесет что-нибудь.
– Тогда все хорошо.
– Я позвоню тебе завтра.
Я вешаю трубку со вздохом и звоню Розе.
– О как раз время рассказать о сексе, – говорит она. – Как все прошло?
– Я не знаю.
– Что это значит?
– Мне кажется, я запуталась.
– Ну, я бы тоже запуталась, если бы оказалась в постели с одним из самых богатых людей в мире. Я не могу поверить, что ты сообщила мне, что его зовут типа Николай или как-то по-другому, когда он Николай Смирнов – член российского клуба миллиардеров.
– Значит, ты знаешь о нем?
– Конечно, знаю. Каждый в моей сфере знает о нем. Он встречается с моделями и разбил пару сердец.
Мгновенно у меня в животе появляется странное движение. Я не подхожу под модель. Я среднего роста и не тощая.
– Он ведь восхитительный, не так ли?
– Ммм.
– Ммм? Что это значит? Он выглядит намного лучше, чем Найджел.
– Ты не могла бы не сравнивать их, – чувствуя смущение прошу я.
– Не отключайся. Я хочу намазать маслом тост. Выходим в Facetime через две минуты. Мне нужны все подробности.
– Наверное, я не смогу воспользоваться Facetime.
– Это еще почему?
– Не думаю, что у этого телефона имеется такое приложение.
– У тебя что новый телефон? У тебя был старый телефон, когда я вчера встречалась с тобой, – удивленно говорит она.
– Николай разбил мой телефон об стену, поэтому купил новый.
Устанавливается ошеломляющая тишина на пару минут.
– Он разбил твой телефон? У меня плохое предчувствие. Не хочешь мне хоть что-то сказать, прежде чем я надумаю все сама?
– Я разговаривала с Найджелом вчера вечером, когда он пришел ко мне. Он так разозлился, что даже стал угрожать Найджелу, чтобы он не смел мне звонить, пока я живу у него в доме, иначе он его покалечит. А потом он бросил мой телефон об стену. Он был похож на зверя в тот момент, Роза.
– О боже мой. Где этот мужчина все эти годы скрывался? Послушай, мне не кажется, что он был похож на зверя. Наоборот, я думаю, что он совершенно правильно повел себя в данной ситуации. На его месте я бы поступила также.
– Что?
– Конечно. А как ты думаешь, Найджел фактически продал тебя на месяц в обмен на списание огромного долга. Представь себе, если бы этот дебитор попытался вернуть часть этого месяца. Я бы сошла с ума.
– Но Найджел так опустошен.
– И это хорошо. Я бы с большим удовольствием посмотрела на него, когда русские отводили бы на нем душу.
– Роза, – зову я.
– Подожди, я хочу все закончить намазывать маслом этот тост. – Я слышу, как она скребет ножом по тосту. – Что Роза? Найджел это заслужил, если он только всего лишь подумал, что может тобой погасить долг?
– Я же говорила тебе, что я сама это предложила.
– На что я ответила тебе, что это полное дерьмо собачье.
Я не хочу с ней вступать в спор, поэтому молчу.
– Знаю, ты мне не веришь, но, если честно, я не чувствую даже малейшего сожаления к Найджелу. Он сам себе вырыл яму. На самом деле, я рада, что его вынудили проснуться и трезво взглянуть на ситуацию. Он считал себя таким неуязвимым, таким умным, что у него может быть все. Как отправить тебя к другому мужчине, чтобы выплатить его долг и до сих пор он держит тебя на коротком поводке по телефону. Могу тебе сказать, что на этот раз он совершил огромную, мать твою, ошибку.
Я даже не знаю, что ей ответить, поэтому молчу.
– Итак, какой телефон теперь у тебя?
– Vertu.
– Что?! Настоящий Vertu?
– Я не знаю. – Я отвожу телефон от уха и внимательно рассматриваю его. – Он гладкий с перламутровой инкрустацией, и с белым чехлом из кожи аллигатора.
Она визжит в трубку.
– Что?
– Этот телефон стоит почти £18,000!
