Текст книги "Подчинение миллиардеру (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Думаю, ты выглядишь прекрасно, – говорит Селин.

Я перевожу на нее взгляд в зеркале.

– Тебе не кажется, что немного распутно?

Ее глаза расширяются.

– Нет, не думаю. Совсем нет. Ты выглядишь потрясающе. Обещаю, господин Смирнов будет очень доволен.

– Будет ли? – шепотом спрашиваю я сама себя.

– Да, – твердо говорит она.

Я хмурюсь.

– Хочешь, я провожу тебе в столовую?

– Где она находится?

– Рядом с комнатой, где мы повстречались.

– В таком случае, я найду сама. Спасибо за помощь.

– Хорошо. – Она идет к шнуркам с кисточками, висящим рядом с кроватью.

– Я в комнате дальше по коридору. Если понадоблюсь, потяни за этот шнурок. Он зазвонит у меня в комнате.

Я еще раз благодарю ее, она желает хорошего вечера и выскальзывает из комнаты. Я опять поворачиваюсь к зеркалу. С удивлением ловлю себя на мысли, что с момента прибытия, ни разу не вспомнила о Найджеле. Быстро вытаскиваю телефон из сумочки и звоню ему.

Он отвечает при первом же звонке.

– Слава богу, ты позвонила. Я от беспокойства схожу с ума. С тобой все в порядке? – быстро спрашивает он, действительно переживая.

– Да, – отвечаю я, смотря на свое отражение.

– Где ты сейчас находишься?

Я не могу отвести от себя взгляд.

– В спальне, в своей спальне, пока я буду здесь.

– Ты одна?

– Да.

– А где он?

– Наверно, внизу.

– Ты уже встречалась с ним?

– Да, как только приехала.

Он резко выдыхает.

– Он... с тобой все в порядке?

– Да.

– Он ничего не... сделал с тобой, так ведь?

Я прикусываю губу.

– Ничего.

– О, Стар. Не могу поверить, что ты там, у него. И все из-за моей глупости. Я не знаю, смогу ли это пережить. Как только ты ушла не могу найти себе места. Я никогда не был один вечерами в нашем доме, и это ужасно. Мне чертовски одиноко. – Он издает рыдающий звук.

– Все хорошо, Найджел. Если мы пройдем через это, станем только сильнее, – говорю я почти автоматически, хотя не верю в свои слова.

– Обещать? – всхлипывает он.

– Обещаю, – вру я, потому что из зеркала на меня смотрит совсем другая женщина. Не я, не Стар. Женщина, которая скрывалась во мне все эти годы. И я знаю, что ничто уже не будет прежним.

– Чем ты сейчас займешься? – спрашивает он.

– Пойду ужинать.

– С ним?

– Да.

– А после?

Я молчу.

– О, Боже, – он начинает опять то ли всхлипывать, то ли усиленно дышать.

– Возможно, будет лучше, если мы больше не будем затрагивать эту часть контракта, Найджел.

– Ты права. Я эгоист. Тебе и так сложно, трудно. Ты позвонишь мне позже? Перед тем, как лечь спать.

– Я попробую.

– Прошу тебя, Стар. Прошу. Ты должна найти способ и позвонить мне сегодня вечером. Я не смогу заснуть. Я ничего не могу делать. Я полностью разрушен.

– Хорошо, я постараюсь.

– Я люблю тебя. Я даже до сегодняшнего дня не мог предположить, как сильно тебя люблю.

– Да, я тоже тебя люблю.

– Думай обо мне, Стар.

– Хорошо.

– Не разрешай ему забрать тебя у меня. Думай обо мне, даже когда будешь с ним.

Я чувствую, как во мне зарождается гнев, но мне не хочется выплескивать на него.

– Мне пора идти, Найджел.

– Я люблю тебя, – с отчаяньем всхлипывает он.

Я не отвечаю. Глядя на свое собственное отражение, я отключаюсь от разговора. Что будет, то будет. Сделав глубокий вздох, выхожу из спальни. Спускаясь по лестнице, замечаю тень, упавшую на нижнюю ступеньку. Николай Смирнов стоит внизу лестнице и смотрит на меня. На нем темный костюм и белоснежная рубашка.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Стар

«Таких страстей конец бывает страшен»

Шекспир

Он не отводит от меня взгляда и от света светильников его глаза горят волчьим огнем. Он не двигается, молчит. Просто смотрит, как я спускаюсь по лестнице. Но его взгляд я ощущаю всем своим телом и чувствую себя каким-то одиноким скрученным, корявым деревом в пустыне, которое берет свои силы глубоко из земли, а больше им ничего и не нужно, ничего и ничто.

Внезапно ощущаю неуверенность в своих ногах.

Хватаюсь за перила и осторожно продолжаю путь вниз.

Достигнув третьей ступеньки снизу, останавливаюсь, сейчас я на одном уровне с ним и что-то мелькает в его глазах. В нем много секретов. Много секретных уголков, в которые вход мне заказан.

Он протягивает руку и дотрагивается до моего живота. Мурашки бегут по позвоночнику, волоски на руках встают дыбом, и все тело оживает. Мне следует приложить усилия, чтобы не показать ему, насколько я откликаюсь на его простое прикосновение. Делаю глубокий вдох, и запах его одеколона, перемешанный с его собственным запахом тела, попадает мне в нос. Я уже знаю, как он чувствуется на моем языке.

– Прошлой ночью мне приснился сон, – тихо произносит он. – Ты объезжала меня. Скакала на моем члене вверх и вниз. И твои волосы были распущены, подпрыгивали.

У меня глаза расширяются от шока.

– И когда ты кончила, ты выкрикнула мое имя.

– Я не думаю, что буду кричать твое имя, – с сарказмом говорю я, но мое тело реагирует по-другому. Мои слова звучат не так уверенно.

Он медленно улыбается. Так медленно, словно я наблюдаю за таяньем льда.

– Осторожнее с коготками кошечка. Это звучит как вызов. А?

– Думай, как хочешь, – дерзко отвечаю я.

В его глазах опять мелькает что-то странное, он берет меня за талию.

– Хммм... мне всегда нравились дерзкие женщины, но давай сначала поедим.

– Я же говорила, что не голодна.

– Тем не менее, я заказал тебе еду. Думаю, ты не ела весь день.

– Я не голодна, – без эмоционально повторяю я, хотя меня удивляет, что он позаботился обо мне.

– Посмотрим, – мягко отвечает он, скользнув рукой по моей спине к низу. Он едва прикасается ко мне, но я чувствую тепло от его руки, пока он ведет меня в огромную красную комнату.

С одной стороны огромный длинный обеденный стол накрыт для двоих. Свет от высокого подсвечника освещает теплым кругом света этот уголок. Выглядит романтично.

Мужчина похожий на грека или испанца, может даже с Ближнего Востока, делает шаг вперед и отодвигает для меня стул. Я тихо его благодарю. Он кивает и наполняет мой бокал шампанским, прежде чем выйти из комнаты.

Я поворачиваюсь к Николаю, он внимательно смотрит на меня. Сила его взгляда меня нервирует.

– Разве тебе не одиноко жить в таком огромном поместье одному?

– На самом деле, я здесь не живу. Провожу всего несколько выходных.

– Какая пустая трата денег! – пренебрежительно замечаю я.

– Ты бы предпочла, если бы я проиграл в блэк-джек? – с издевкой высокомерно спрашивает он.

Это завуалированный намек на Найджела, который тут же заставляет меня встать в оборону. Я верна ему. Как он смеет критиковать моего мужа? Если он будет продолжать в таком же духе, я возненавижу его окончательно.

– Зависимость – это болезнь, мистер Смирнов. Как рак. Вы осуждаете человека, который болен раком?

Выражение его лица не меняется.

– Ты планируешь меня и дальше называть мистер Смирнов, даже, когда мой член будет в твоей п*зде?

Я бросаю на него разъяренный взгляд.

– Мне кажется, этот термин невероятно вульгарен и неприличен.

У него в глазах светятся смешинки.

– Какой именно? Член или п*зда?

– Последний, – стиснув зубы, отвечаю я.

Он поднимает бокал и с любопытством посматривает на меня.

– Какой термин предпочитаешь ты?

Я опускаю глаза.

– Влагалище.

Он смеется.

Я резко поднимаю голову. Смеясь он кажется моложе, беззаботнее и выглядит как-то по-другому.

– Влагалище – это попытка холодного интеллектуального разума превратить невероятно таинственную и красивую часть тела в обычный другой орган. Типа почки или печени. Влагалище, мотылек, не является подходящим сосудом для члена. Влагалище сухое. Ты не можешь его раскрыть и отсосать. Или взять пальцами, когда из него будет вытекать сок. Влагалище, именно этот термин, ты найдешь в учебнике биологии.

Он подается вперед, я завороженно наблюдаю за ним.

– Теперь, насчет п*зды. Это совсем другая игра. Она сладкая, красивая и жаждущая. Очень сильно желающая, очень жаждущая. Поэтому, если ты называешь свою п*зду влагалищем, это означает одно – ты никогда не трахалась до умопомрачения с мужчиной.

Я с гневом выпаливаю:

– Меня уже трахал до умопомрачения мужчина, большое спасибо.

– Мы скоро узнаем так ли это, да?

Он делает глоток шампанского.

– За твое образование.

Я отказываюсь присоединиться к его тосту.

В коридоре слышится какой-то шум, дверь открывается. Появляется все тот же мужчина с двумя блюдами. Он ставит передо мной глубокую тарелку с супом.

– Лук-порей и картофельный суп с крем-фрешем, – вежливо произносит он.

Я поднимаю глаза на Николая Смирнова. Он наблюдает за мной, но его взгляд прочитать я не могу. Это явно не простое совпадение.

Я поднимаю глаза на мужчину, обслуживающего нас.

– Я не хочу есть. Я не буду.

До сих пор его лицо не выражает ничего, но от моего отказа в его глазах появляется удивление. Но он тут же берет себя в руки, удивление исчезает, он хочет забрать мою тарелку с супом.

– Оставь, Григорий. – Его голос, как звук хлыста в огромной комнате.

Григорий замирает, затем выпрямляется, почтительно кивает и покидает комнату, не глядя на меня.

Я жду, пока он выйдет, а потом говорю:

– Это же не совпадение, что мне подали мой любимый суп, не так ли?

– Конечно, нет, – мягко соглашается он.

– Как ты узнал?

– Узнал мой начальник охраны.

Григорий входит с корзиной хлеба. Он протягивает ее мне, чтобы я могла выбрать, но я отрицательно качаю головой.

– Положи кусок хлеба из разных злаков ей на тарелку, – говорит Николай.

Мужчина послушно выполняет, я же сжимаю кулаки под столом. Он идет к Николаю, тот выбирает булочку, и опять удаляется. Николай разламывает булочку и запах свежеиспеченного хлеба распространяется по комнате. Мой рот наполняется слюной. Николай намазывает булочку маслом. Я перевожу взгляд с хлеба на его лицо.

– Ты собирал на меня информацию?

– Естественно. А как ты себе представляешь, смог бы я быть тем, кем являюсь, если бы ничего не про кого не знал?

Я облокачиваюсь на спинку стула, злясь.

– Что еще ты знаешь обо мне?

Он откусывает булочку. У него красивые прямые зубы.

– Я знаю, что ты принимаешь таблетки.

У меня челюсть падает вниз.

– Откуда ты знаешь?

Он жует.

– Чему бы ты поверила больше? Что мой охранник видел контрацептивы в твоей сумочке, или кто-то рылся в твоем мусорном мешке несколько недель подряд.

Я с удивлением пялюсь на него.

– Что? Ты заплатил человеку, чтобы он рылся в моем мусоре?

Он берет ложку.

– Почему тебя это так удивляет? Целый штат людей, работающих на Восточноевропейскую мафию, регулярно просматривают мусорные мешки лондонцев. Вот почему не следует разрывать свои банковские выписки на четыре части и бросать их в мусорный мешок.

Я от потрясения, даже вздохнуть нормально не могу. Он знает сколько денег на моем счету! От этого я прищуриваюсь.

– Но твой охранник не мог узнать о моем любимом супе, роясь в моих мусорных мешках, так ведь?

– Нет. Может ты упоминала об этом в своей почте или при телефонном разговоре.

Я с недоверием смотрю на него.

– Кто-то прослушивает мои телефонные звонки и читает мои личные письма?

Он перестает есть и смеется. На самом деле, смеется.

– Ты, очевидно, не восприняла откровения Сноудена серьезно. Кто-то всегда подсматривает и подслушивает, Стар. На этот раз им оказался один из моих людей. (Эдвард Сноуден – бывший сотрудник американский разведки, выступивший с разоблачением американской разведки, что все время она прослушивает и следит за президентами и известными деятелями не только своей страны, но других стран, а также за простыми гражданами. – прим. пер.)

– Подсматривающий?

– Боюсь, что мой начальник службы безопасности относится к своей работе очень серьезно.

– Перестань притворяться, что ты своими действиями не вторгся в мою частную жизнь. Он выискивает на меня информацию, потому что ты это требуешь, – гневно вскрикиваю я. Я очень разозлилась, мне даже хочется схватить тарелку с супом и вылить все содержимое на его ухмыляющееся, самодовольное, высокомерное лицо. Как он смеет рыться в моих личных письмах. В конце концов, не я ему задолжала. У меня даже дыхание становится учащенным от злости.

– В моем доме ты тоже поставил камеры? – спрашиваю я.

– Нет.

– Мне следует сообщить о твоих действиях в полицию.

Он широко улыбается.

– И что ты им скажешь?

– Я расскажу им, что ты следил за мной. Это незаконно.

Он поднимает бокал с шампанским.

– Твой муж дал мне разрешение.

– Я тебе не верю.

– Ты хочешь назвать меня лжецом?

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Стар

Его голос остается вежливым, но глаза адски поблескивают, но мне плевать.

– Да, хочу, – отвечаю я. – Я знаю, что Найджел не дал бы тебе разрешения вмешиваться в мою личную жизнь.

Он делает глоток шампанского, ставит бокал на белоснежную скатерть и поднимает на меня взгляд.

– Если ты решила поиграть в маленькую домохозяйку и зарыть голову в песок, то тебе намного лучше не бросаться такими обвинениями. Твой муж подписал контракт, в котором было четко сказано, что любой, берущий у меня в долг, будет находится под пристальным наблюдением. Включая членов семьи и друзей.

Я падаю на спинку стула, опустив взгляд на колени. Ладони вспотели и липкие. Сначала Роза, а теперь он говорит мне тоже самое. Они вдвоем дают мне понять, насколько я была наивной и глупой все это время. Я настолько безоговорочно доверяла Найджелу. Он говорил, что всегда будет ставить меня на первое место, мою безопасность, и я доверилась ему.

– Суп – хорош. Тебе стоит попробовать.

Я поднимаю на него глаза. Мне хочется сделать что-нибудь возмутительное, чтобы стереть этот самодовольный взгляд с его лица, но я боюсь. Я не знаю, как он отреагирует. Он не Найджел. Я никогда раньше не встречала такого мужчину, как он. Он как гепард, дикий и полный сил, грации, хищник.

– Я не собираюсь есть твой чертовый суп, – рассерженно заявляю я, поднимая бокал к губам, попивая шампанское. Оно холодное и вкусное.

Он кладет ложку и вытирает рот салфеткой, Григорий входит в комнату. Может он наблюдает в мониторы за своим хозяином в соседнем помещении? Молча, он забирает мой нетронутый суп. В комнате восстанавливается тишина, когда он уходит. Я демонстративно смотрю в одно из окон в темноту, окутывающую землю. Так я буду выражать свой протест. Я даже не буду на него смотреть. Буду вести себя так, как будто его даже нет в комнате. Григорий приходит и наполняет мой бокал.

У меня урчит в животе. Я, на самом деле, голодная. Я невольно бросаю взгляд на кусок хлеба на тарелке, лежащий слева от меня.

Григорий возвращается со следующим блюдом.

– Ягненок, глазированный в гранатовой патоке, с хрустящими кусочками картофеля, – говорит он, ставя передо мной большую тарелку. Ягненок розовый, края прожаренные, коричневые, выглядит как произведение искусства.

Поднимающийся аромат, заставляет мой желудок опять заурчать. Решительно вздернув подбородок, я наконец отваживаюсь взглянуть на Николая. Он ловит мой взгляд. В его глазах танцуют смешинки. От чего я еще больше злюсь, я беру бокал и выпиваю. Грубая ошибка. Алкоголь прямиком ударяет мне в голову. Григорий опять появляется и наполняет мой бокал.

– Он наблюдает за нами из другой комнаты? – Спрашиваю я, как только Григорий выходит.

– Нет, почему ты спрашиваешь?

– Мне кажется, он точно знает, когда ты заканчиваешь есть.

Он улыбается.

– Григорий, конечно, точно знает сколько времени мне нужно, чтобы поесть. Вот почему я так хорошо ему плачу.

Мне нечего ответить, поэтому делаю еще глоток шампанского. Голова шумит и даже кружится, смешно. Краем глаза я наблюдаю, как Николай берет нож и вилку. Ягненок – это мое любимое блюдо и от его запахов мне становится только хуже от голода, но я отказываюсь проиграть, хотя бы в этом. Поэтому делаю вид, что опять смотрю в окно, хотя, на самом деле, краем глаза вижу, как он разрезает мясо. Должно быть оно очень нежное, потому что он легко орудует ножом и вилкой. Он кладет кусочек в рот. Я представляю, как оно тает на языке.

– Очень вкусно. Тебе стоит попробовать, – говорит он, и я понимаю, что он подсмеивается надо мной.

– Я не хочу есть, – холодно настаиваю я.

– Жаль, что твой желудок не согласен с тобой. Он продолжает все время урчать.

Я вспыхиваю до корней волос.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Когда позже ты упадешь в обморок, я бы предпочел, чтобы это не было связано с голодом.

Я моментально поворачиваю к нему голову.

– Обморок?

Он улыбается.

– От удовольствия.

У меня открывается рот.

Он отрезает кусочек мяса и подносит вилку к моим губам. Во рту тут же начинает собираться слюна. Мне хочется сопротивляться, но бороться с самой собой очень трудно. Я смотрю в его серебряные глаза. Вижу в них черные зрачки. Большие. В конце концов, я не в чем не виновата, что не могу ему противостоять, с ним очень трудно бороться. Да еще шампанское. Я немного уже пьяна, у меня голова кружится.

– Ты не выиграешь эту битву. Эволюция заставляет людей потреблять почти все, когда они хотят есть. Ты тоже должна поесть, – мягко говорит он.

Аромат зажаренного мяса соблазняет меня все больше и больше, также как и слюноотделение. Я с трудом сглатываю. Черт с ним! Желудок громко урчит, но я все равно сопротивляюсь. И тогда он дотрагивается кусочком мяса до моей нижней губы. И мои губы сами собой раскрываются и кусочек оказывается у меня во рту. Что мне остается делать? Он уже лежит во рту. И его вкус распространяется по языку и небу.

Он улыбается.

– Не так сложно, не так ли? Я все равно заставил тебя сделать то, что ты отчаянно хотела.

Я медленно прожевываю. Мясо нежное и сочное. Самое вкусное блюдо, которое я когда-либо ела. Я беру нож и вилку. Будь он проклят! И начинаю есть. Быстро. Я умираю с голоду. Я намазываю хлеб маслом и откусываю. Пока я ем, не смотрю на него. Мы молчим. Закончив трапезу, откладываю в сторону нож и вилку.

Николай тоже заканчивает есть, появляется Григорий. Я благодарю его, пока он убирает мою тарелку. Он торжественно кивает. Его выражение лица не меняется, хотя я фактически вылизала свою тарелку.

– Тебе понравилась твоя комната? – спрашивает Николай.

– Да, хорошая.

– Отлично. Тебе нравится Селин?

Я хмурюсь.

– Какая разница нравится она мне или нет?

– Если не нравится, я заменю ее.

– Она мне понравилась, – тут же шепотом отвечаю я, потрясенная его жесткостью. Бедная, желающая угодить Селин. Из-за моей прихоти она может потерять работу, если я пожалуюсь, что она мне не нравится. Надеюсь, если он и дальше будет себя вести подобным образом, я точно его возненавижу, когда уйду отсюда.

Десерт – кокосовый шифоновый бисквит, проложенный клубничным джемом, подается с мороженым пина колада. Ну, его начальник службы безопасности, конечно, поработал на славу. Мне очень нравится кокос, клубничный джем и пина колада. Так что, порадуем этого ублюдка. Я подношу ложку к губам и кладу в рот. Ого... десерт в доме Смирнова неописуемо вкусный. Почти божественный.

– Я здесь останусь на целый месяц?

– Нет, ты будешь здесь, пока я здесь. И будешь ездить везде со мной.

Я перестаю есть.

– Я не могу покинуть страну. Я должна каждый день навещать отца. Он находится в больнице.

– Я знаю. Обычно ты ездишь до ланча. Иван будет возить тебя.

– Я могу взять такси.

Он вздергивает подбородок вверх.

– Должно быть я забыл тебе сообщить, что во время твоего пребывания со мной, ты будешь везде передвигаться с шофером. Это для твоей же безопасности.

Как только я съедаю последний кусок, Николай поднимается из-за стола.

– Пойдем, выпьем кофе и бренди в южной комнате. Там из окон открывается прекрасный вид. – Несмотря на количество еды, которую я съела, все еще чувствую себя немного пьяной, и поэтому, когда встаю, спотыкаюсь. Он моментально хватает меня за руку.

Я тут же смотрю на его лицо, но оно так же не читаемо, как и всегда. Долю секунду я ощущаю странное магнитное притяжение его глаз. Затем он убирает руку. Кожу у меня на руке покалывает, и я потираю это место.

Он приводит меня в элегантную комнату.

Здесь темно-розовые диваны и кресла. Я опускаюсь на один из диванов, Григорий приносит кофе на большом подносе. Он передает мне чашку, такого же размера, как я привыкла пить. Если честно, это нервирует, когда совершенно незнакомые люди знают столько о тебе.

Используя серебряные щипцы, он бросает два кусочка сахара в мою чашку. Именно так, я всегда и пью. Затем он обслуживает Николая и незаметно выходит из комнаты.

– Ты всегда с такой тщательностью выясняешь о людях, с которыми вступаешь в контакт?

– Нет.

Я морщу лоб.

– Но мне кажется, что ты чрезвычайно внимательно подошел к моим симпатиям и антипатиям.

– Но я не планирую с ними спать. В любом случае, я такой, какой есть. Чрезмерный. Когда я хочу чего-то, будь то дом, картина, бизнес или женщина, я никогда не останавливаюсь, пока у меня его или ее не будет.

Я делаю глоток кофе.

– Ты часто берешь жену в обмен на погашение долга?

Он залпом выпивает кофе.

– Ни разу.

– Тогда почему я?

– Потому что я хотел тебя.

– А что, если бы я не хотела тебя?

– А это так?

– Я люблю своего мужа.

Он встает и подходит к высоким дверям, выходящим на холмистую местность.

– Я разве просил твоей любви?

Я молчу, он оборачивается, чтобы взглянуть на меня.

– А?

Я прикусываю нижнюю губу.

– Нет.

– Хорошо. Когда мы выяснили это маленькое недоразумение, ты уже допила свой кофе?

– Нет.

– Допивай.

Я делаю еще один глоток и, подаюсь вперед, чтоб поставить чашку на красивый журнальный столик из ореха. Его тон заставляет меня занервничать.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Николай

«Так сладок мёд, что, наконец, он горек»

Шекспир

За окном темно. Животные устраиваются на ночь. Словно животное, предпочитающее охотиться ночью, чувствую сладость от предвкушения.

Наступает время охоты.

Я стою к ней спиной, но чувствую ее взгляд на себе. Она тут же отводит глаза, как только я поворачиваюсь. Медленно, но целенаправленно иду в ее сторону, останавливаясь, чтобы включить настольные лампы. Желтый свет заполняет комнату. Вижу, как она нервно ерзает на диване.

Я останавливаюсь позади нее, так близко, что чувствую ее запах. Цветочный, перемешанный пьянящим возбуждением и страхом. Я наклоняюсь к ней, и дыхание дотрагивается до ее шеи. Она замирает, потом выдыхает урывками. Поворачивает ко мне голову, чтобы взглянуть в глаза. И мой взгляд заставляет ее зрачки увеличиваться от паники. Она тут же опускает глаза, я медленно провожу пальцем по ее бледной щеке. У нее красивая кожа – гладкая и бархатистая.

– Время пришло, мотылек.

– Время для чего? – шепчет она, дрожа всем телом.

– Платить по долгам.

Она с трудом сглатывает.

– Для меня... это трудно. – Тихо произносит она, сжав зубы, даже кожа на скулах натянулась.

Ой... оказывается у меня застенчивая девица.

– Не волнуйся, я облегчу тебе задачу.

– Я не позволю тебе унижать меня, – рьяно произносит она. От произнесенных слов у нее начинает краснеть шея, поднимаясь к щекам. Мне нравится. Мне нравится, что она не будет лежать на спине лапки кверху, прикинувшись мертвой. Тем не менее, я не могу быть удовлетворен ничем, кроме полного подчинения с ее стороны. Я так хочу. Я хочу получить от нее абсолютное послушание. Полный контроль.

– Раздевайся.

– Что? – Ее лицо тут же вспыхивает от шока.

– Разденься для меня, прекрасная Стар.

– Здесь? – испуганно произносит она.

– Ага.

– Разве мы не можем пойти в спальню?

– Не волнуйся, там ты будешь проделывать это множество раз, – смеюсь я.

Она во все глаза смотрит на меня, раскрасневшаяся. Результат – шампанского, смущения и настоящего сексуального возбуждения.

– Ну?

Она прикусывает нижнюю губу.

– Я бы хотела сначала допить кофе.

Я медленно улыбаюсь.

– Он уже остыл.

– Что если кто-то увидит меня через окна?

– Для них это будет своеобразный бонус в их работе.

– Ты настоящий ублюдок.

Я отхожу и сажусь в кресло.

– Расслабься, мотылек. За окном никого нет, кто бы бродил в темноте, надеясь увидеть твое восхитительное тело.

– Это жестоко.

Я пожимаю плечами. Жестоко. Она понятия не имеет, что такое жестоко.

Ее яркие голубые глаза с обвинением смотрят на меня, пока она встает.

– Садись на журнальный столик, лицом ко мне, – указываю я.

– Зачем?

– Потому что я так сказал.

У нее белеют костяшки пальцев, сжимая их в кулаки. На ее лице отражается масса эмоций. Губы превращаются в одну прямую сжатую линию, она садится на низкий столик, немного пошатываясь на ногах, и это движение, показывающее насколько она уязвима в данный момент, заставляет мой член подняться, желая выпрыгнуть из брюк. Мне понравится объезжать эту милую кобылку. Она копается сзади на шеи с застежкой, несколько секунд сверля меня враждебным взглядом.

Я небрежно приподнимаю бровь. Специально, чтобы она позлилась еще больше. Мне нравится, когда она злиться и пытается противостоять мне.

С яростью стрельнув в меня очередным взглядом, ее платье соскальзывает вниз. По груди, скатывается на талию, животу и вниз по бедрам. Она резко стягивает его ниже, специально совершенно несексуально.

Она понятия не имеет, что ее показное нежелание заставляет меня хотеть ее еще больше, так же и как ей меня. Слишком часто у меня была покорная, желанная киска. Она пытается освободиться из платья, вытащить ноги, почти потеряв равновесие. Она взмахивает руками, чтобы удержаться в вертикальном положение, потом выпрямляется.

Странно, но мое сердце, когда она пошатнулась, подпрыгнуло к самому горлу. Я испугался, что она может упасть и ушибиться. Прошло много времени с тех пор, когда в последний раз я так переживал за другого человека.

Я ожидал, что ее трусики будут белого цвета, так и оказалось.

– Снимай, – говорю я, указав пальцем на трусики.

Она подхватывает их по бокам двумя пальцами. Жест инстинктивно медленный и чувственный. Достойный первоклассной стриптизерши. Господи, как она досталась такому дураку. Затем выражение ее лица меняется, видно, она вспоминает, что злится на меня, поэтому резко стягивает свои трусики по ногам. Теперь она стоит передо мной полностью голая, прикрыв треугольник между ног руками.

Я пристально молча рассматриваю ее.

Медленно она убирает руки. Ее киска недавно выбрита. Один вид ее восхитительно сексуального тела перед собой заставляет мою кровь стучать в ушах. Боже, я хочу взять ее прямо сейчас.

– Ты бреешь свою киску?

Она дерзко вскидывает на меня голову.

– Найджелу это нравится.

Она хочет еще больше разозлить меня, но понятия не имеет, что шутит с огнем, не стоит доводить меня до ярости. Мне хочется нанять какого-нибудь головореза, чтобы он перебил ему все кости. Но я сохраняю спокойствие, сжав челюсть, глаза не выражают моих эмоций.

– Не смей! – тихо произношу я.

– Что это значит? – резко произносит она.

– Думаю, ты точно знаешь, что я имею в виду.

– На самом деле, нет. Тебе лучше мне озвучить.

– Только у младенцев и маленьких девочек нет волос в этом месте, Стар.

– Как ты смеешь? – восклицает она. – Есть же личные предпочтения.

– Я предпочитаю, чтобы ты не брилась, пока будешь здесь. Я хочу, чтобы ты была естественной.

– Хорошо, – сжав зубы отвечает она.

У меня в крови смесь гнева и похоти – опасная комбинация.

– А теперь сядь и раздвинь ноги, покажи мне свою маленькую п*зду.

Я замечаю вспышку гнева в ее глазах, и как ей хочется послать меня куда подальше, но она все же опускается на кофейный столик и раздвигает ноги. От вида ее розовых раскрытых половых губ я резко выдыхаю.

– Шире.

Она еще больше раздвигает ноги, и я замечаю, насколько она мокрая. У меня распространяется медленная улыбка по лицу. Я направляюсь к ней.

– Ложись на спину.

– Зачем? – дрожащим голосом спрашивает она.

– Делай, что я сказал. – На мгновение она замирает, словно олень в ступоре перед ослепляющими фарами машин. Затем она сглатывает ком в горле и опускается на полированную поверхность столика.

Я смотрю на ее обнаженное тело на темной поверхности стола. Такое белое и все мое. От искусственного освещения ее кожа становится кремового цвета, такая безупречная. Я перевожу взгляд на ее грудь, на розовые соски. На правой груди у нее виднеется синяк от засоса. Этот больной засранец оставил мне свой любовный укус. Глупый человек. Когда я закончу с ней, от него ничего не останется.

Она сжимает свои полные губы, положив руки на живот. В тишине комнаты слышится ее медленное, глубокое дыхание, она старается сохранить спокойствие и контролировать ситуацию.

Но она не сможет.

Я контролирую.

Медленно передвигаю пальцы по ее груди, лаская каждую грудь. Ощущаю ладонью, как усиливается ее сердцебиение, как только мои пальцы спускаются к ее пупку и вниз живота. Я опускаю руку еще ниже к раздвинутым ногам. Она тут же сжимает мышцы бедер.

– Бедное влагалище. Наконец, оно дождалось настоящего мужчину.

– Не обманывай себя, – резко отвечает она, хотя ее голос дрожит.

– Можешь притворяться сколько угодно, но мы оба знаем правду, мотылек.

Она замирает, как только я начинаю проводить пальцем между ее половыми губами.

Я медленно начинаю сосать палец, омытый ее соками, ни на минуту, не выпуская ее глаз из вида, она потрясенно смотрит на меня. На вкус напоминает спелые персики, омытые дождевой водой. Так чертовски сладко.

Она хмурится, видно про себя ругая, свое собственное тело, которое так предательски поступает с ней.

Я опускаюсь на стол рядом с ней, хватаю ее за волосы. Она дергается и смотрит на меня с испугом и широко открытыми глазами. Страсть, проявившаяся в ее глазах, снова сменяется гневом, но теперь она полностью принадлежит мне, и я готов с ней поиграть. Я провожу по ее телу, ущипнув соски, у нее вырывается маленький всхлип. Двигаюсь вниз, еле дотрагиваясь подушечками пальцев, прикосновения напоминают перышко. Проскальзываю между ее бедер, пару секунд она пытается сопротивляться. Я могу, конечно, заставить ее открыться, но не сегодня.

В другой раз.

Опускаюсь к ее соску, начинаю сосать, пока ее бедра сами собой не раскрываются. Тут же запускаю в нее палец, и она вскрикивает от внезапного и резкого моего вторжения. Я закрываю ей рот ладонью. Она смотрит на меня распахнутыми глазами, пытаясь оторвать мою руку от своего рта. Бесполезно, ее глаза наполнены яростью и чем-то еще, она проигрывает битву. Мой палец по-прежнему двигается в ней. Я знаю, что действую жестко. Она заставляет меня почувствовать свою жестокость, а я не хочу ее чувствовать. Я не могу позволить ей иметь столько власти над собой.

Я вставляю второй палец, сильно и жестко трахая ее. Я даже не перестаю, когда она начинать корчится, елозя по поверхности столика. Она кричит, испытывая оргазм. Сильный. Поэтому я и зажал ей рот рукой, зная, что она будет кричать и биться в агонии. Все ее тело дергается и напрягается, и она опрыскивает мои пальцы и руку своими соками, которые даже проливаются на стол.

Шокировано она смотрит на меня широко открытыми глазами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ