Текст книги "Романы катастроф"

Автор книги: Джордж Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Он ехал медленно и часто останавливался, чтобы осмотреть что-либо заслуживающее внимания. Не раз и не два во время пути его сердце начинало бешено колотиться, но увы. Изредка он видел трупы, но в основном, везде была пустота. Очевидно, развитие болезни было достаточно медленным, и люди не умирали прямо на улицах. Проезжая через один из городков, он отчетливо ощущал трупный запах, запах тления и разложения, стоящий в воздухе. Он вспомнил, что сообщалось в газетах: очевидно, это был один из последних центров концентрации людей, и именно здесь было большинство трупов. В этом городе было слишком много смерти, и совсем не было жизни. Здесь не следовало останавливаться дольше, чем необходимо.

Во второй половине дня он увидел вдали город, ярко освещенный западным солнцем. В городе тут и там поднимались струйки дыма, но это не был дым из труб каминов. Он подъехал к дому, где некогда жили его родители. Надежд он не питал. Достаточно того чуда, что он сам остался жив – это будет чудо из чудес, если кто-либо из его семьи тоже уцелел!

С бульвара он свернул на улицу Сан-Лупо. Все выглядело, как обычно, хотя тротуары были пусты и не подметены, как этою требовали обычаи. Это была улица, на которой жил цвет города и даже сейчас она сохраняла свою роскошь и респектабельность. Трупов на улице не было – это было бы слишком невероятно для Сан-Лупо. Он увидел старого серого кота Хатфилдов, который спал на крылечке, как это он делал сотни раз до этого. Разбуженный шумом проезжающего автомобиля, кот поднялся и лениво потянулся.

Он остановил автомобиль у дома, где прожил столько лет, нажал на кнопку сигнала два раза и подождал. Ничего! Он вышел из автомобиля, прошел к дому.

В доме все было в полном порядке. Он осторожно осмотрелся, но в доме не было ничего, на что ему было бы страшно посмотреть. Он поискал записку, где было бы хоть что-нибудь сказано. Но записки не было.

Наверху тоже все было, как обычно, но в спальне родителей их постели не были приготовлены ко сну. Он вышел из спальни, чувствуя себя каким-то неуверенным.

Держась за поручни, он спустился вниз. – Кухня! – подумал он и ему сразу стало легче от того, что у него появилась определенная цель.

Когда он открыл вращающуюся дверь, все внутри у него всколыхнулось: ему показалось, что он заметил движение в кухне. Но это оказалась лишь секундная стрелка настенных часов, совершающая свои круги по циферблату. Затем он вздрогнул от внезапно возникшего шума, пока не понял, что это включился холодильник, как будто приход Иша разбудил его. От таких резких ударов по нервам Ишу стало плохо и его стошнило.

Придя в себя, он вышел и сел в машину, чувствуя страшную слабость. Если бы он тщательно обыскал всю квартиру, может быть, он что-нибудь и нашел. Но зачем ему мучить себя без пользы? В основном, все было ясно. Во всяком случае трупов в доме не было, и на том спасибо. И привидений тоже не было, хотя верные себе часы и холодильник можно было бы считать привидениями.

Куда теперь – обратно в дом, или куда-нибудь еще? Сначала он думал, что больше ему не войти сюда. А затем рассудил, что если его родители живы, то они наверняка приедут сюда. И через полчаса, поборов свою слабость, он вернулся в дом.

Немного погодя, он сел в гостиной Глядя на знакомую мебель, на книги, на картины, постепенно стал успокаиваться.

Наступили сумерки, и он понял, что ничего не ел с утра. Он не был голоден, но, возможно, его слабость и объяснялась недоеданием. Он пошарил по шкафам, нашел банку с супом, хлеб, правда, очень черствый, в холодильнике обнаружилось масло и лежалый сыр. Давление газа в плите было слабым, но тем не менее ему удалось согреть суп.

Поев, он сел на крыльце. Несмотря на еду, он все же чувствовал себя не очень хорошо: видимо, подействовал шок.

Иш смотрел на город, который выглядел, как обычно. Работа электростанций была полностью автоматизирована Вода вращала генераторы, а те, в свою очередь, вырабатывали ток. Он видел сложный рисунок огней восточной части города, за которой виднелась гирлянда фонарей Бэй Бридж. А еще дальше в слабом вечернем тумане виднелось море огней Сан-Франциско и вязь моста Голден Гэйт. Даже светофоры еще работали, переключаясь с красного света на зеленый. Высоко на башнях моста светились маяки, посылая предупреждающие сигналы аэропланам, которых уже не было. Дальше на севере, где-то в Окленде, огней не было. Видимо, отказал переключатель или сгорели предохранители. Даже некоторые рекламные огни все еще горели. Они рассыпали в темном небе призывы покупать, хотя больше не осталось ни тех, кто мог покупать, ни тех, кто продавал. Одна огромная надпись, нижней части которой не было видно из-за высокого здания, повелевала «Пейте…» хотя было непонятно, что нужно пить.

Виски не принес Ишу удовлетворения. – Наверное, я не тот тип человека, – подумал он. – Напиваться одному мне совсем не хочется. Ему казалось более интересным смотреть на мелькание света рекламы. «Пейте… чернота. Пейте… чернота. Пейте…» Интересно, сколько времени это будет продолжаться? Погаснут ли огни когда-нибудь? Что же случится со всем тем, что люди создавали веками и теперь оставили после себя?

– Я думаю, что мне нужно покончить жизнь самоубийством. Да нет, еще рано. Я жив, может, еще кто-нибудь остался. Теперь мы как отдельные молекулы газа в вакууме – передвигаемся беспорядочно и не можем войти в контакт друг с другом.

Снова тоска, почти отчаяние, овладела им. А что если ему так и придется жить одному, питаясь теми огромными запасами пищи, что остались на складах? Что, если он будет жить хорошо, в свое удовольствие, и даже встретится с другими выжившими? Они, кстати, могут оказаться очень глупыми и даже невыносимыми товарищами. Он смотрел на мелькающий огонь рекламы: «Пейте… чернота. Пейте… чернота. Пейте…» И снова он подумал, сколько же времени будет эта реклама призывать несуществующих покупателей к несуществующим продавцам. Некому предлагать выпивку, некому пить ее… Он вспомнил то, что видел за день, подумал о койоте, который бежал по шоссе вполне независимо, подумал о стадах овец и о лошадях, которых видел в поле. Что будет со всеми ими?

И вдруг что-то толкнуло его изнутри, и он снова ощутил острое желание жить. Ну что же, если он больше не может быть участником, он будет зрителем, причем зрителем квалифицированным, умеющим наблюдать, его же учили этому. Пусть на человечество опустилась завеса, все равно он нашел в ней дырку, чтобы наблюдать величайшую драму. В течение тысячелетий человек старался завоевать мир. Теперь люди исчезли надолго, может быть, навсегда. И даже если осталось на земле нисколько человек, пройдет еще много времени, прежде чем они смогут стать царями природы. Что же произойдет с миром и его обитателями без человека? Его оставили, чтобы увидеть это!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Все же Иш лег в постель, но сон не шел к нему. И когда холодные щупальцы летнего ночного тумана в темноте стянули дом, он ощутил одиночество, затем страх и, наконец, отчаяние. Он поднялся с постели. Завернувшись в халат, сел к приемнику, в нетерпеливом ожидании крутя ручку настройки, но слышался только треск разрядов и ничего больше.

И вдруг он вспомнил о телефоне, поднял трубку, услышал гудение зуммера. Он набрал номер – первый попавшийся! Где-то вдали послышались длинные гудки. Он ждал, представляя, как звонок разносится по пустому дому. После того, как гудки прозвучали раз десять, он положил трубку. Затем набрал второй номер, третий… и больше не стал пробовать.

Тут его осенила новая мысль. Он схватил фонарь с рефлектором и, выбежав на крыльцо, стал посылать в ночь световые сигналы. Точка, точка, точка, тире, тире, тире, точка, точка, точка – старый, как мир, сигнал помощи – СОС. Сколько раз посылали этот сигнал отчаявшиеся люди, ждущие спасения. Но ни откуда не пришло ответного сигнала. Он понял, что улицы города ярко освещены, и на фоне этой иллюминации вряд ли что-то можно рассмотреть. Он даже сам еле различал свои сигналы.

Он снова вошел в дом. Туманная ночь заставила его дрожать от холода. Он включил отопление и услышал жужжание нагревателя. Пока есть электричество и бак полон топлива, беспокоиться не о чем. Он уселся, выключил свет в доме, позволил темноте и туману окутать его, спрятать… Он постоянно ощущал ужас одиночества и поэтому положил молоток поближе к себе, чтобы схватить его, если возникнет необходимость.

Утром Иш разработал план. Он был уверен, что в городе с двумя миллионами жителей должны были остаться живые. Задача была ясна – найти хоть кого-нибудь, вот только как это сделать.

Сначала нужно пройтись по соседним домам, поискать знакомых. Но в окружающих домах не было признаков людей; трава на лужайках пожухла без поливки, цветы завяли.

Возвращаясь домой, он прошел через парк, где часто играл ребенком. Два больших камня прислонились друг к другу, образуя как бы вход в пещеру, высокий и узкий. Иш в детстве любил здесь прятаться. Он заглянул сюда и сейчас, но увы, никто сюда не спрятался.

Затем он прошел по каменистой равнине, где в камнях еще остались круглые отверстия от шестов, на которых индейцы натягивали свои вигвамы.

– Мир этих индейцев давно кончился, – подумал он. – А теперь пришел конец и нашему миру. Неужели я остался один из всего мира?

Вернувшись к дому, он сел в машину и поехал по городу с таким расчетом, чтобы его звуковые сигналы были слышны везде. Он ехал, останавливаясь каждую минуту и сигналя, а затем, слушая тишину, при этом он осматривался вокруг, с интересом отмечая все любопытное.

Улицы выглядели так, как будто было раннее утро. Машины были припаркованы, но везде ощущался небольшой беспорядок… Тут и там разгорались пожары, в небо поднимались столбы дыма. В одном месте он увидел труп мужчины, которого смерть настигла на улице. Возле трупа стояли две собаки. В другом месте увидел мужчину, повешенного на телеграфном столбе. На груди его висела табличка с надписью «Грабитель». А когда он въехал в деловой квартал этого района города, то увидел, что окно винного магазина выбито.

В конце улицы он снова нажал сигнал и прислушался. Где-то вдали раздался слабый звук. Сначала он решил, что слух обманывает его.

Он крикнул и тут же услышал ответный крик – сердце его забилось. – Эхо! – подумал он. Но затем снова крикнул два раза. А когда пришел ответ, то это был только один крик.

Он быстро развернулся и поехал в сторону, откуда доносился крик. Это должно было быть не больше мили. Проехав три квартала, Иш снова крикнул и прислушался. Вроде бы теперь нужно направо. Он свернул. Путаясь в улицах, Иш заехал в тупик, развернулся, поехал по другой улице. Он кричал, и ответ слышался все громче. Вскоре крик послышался сзади и чуть справа. Иш снова развернулся и въехал в небольшой квартал. Вдоль улицы стояли автомобили, но он не увидел никого. Он подумал, что странно, что тот, кто отвечает ему, не вышел на улицу. Он крикнул снова, и ответ прозвучал где-то совсем рядом. Иш остановил машину, выскочил из нее и побежал к тротуару. На переднем сиденье машины, стоящей у тротуара, он увидел мужчину. Человек, казалось, был не в себе, так как лежал грудью на руле. Затем он соскользнул на сиденье, задев кнопку сигнала. Раздался жалобный звук. Подойдя ближе, Иш ощутил сильный запах виски. Он видел человека со спутанной бородой, красным испитым лицом – видимо, он был мертвецки пьян. Иш осмотрелся и увидел открытую дверь винной лавки.

Внезапно разозлившись, Иш сильно тряхнул человека. Тот с усилием приоткрыл мутные глаза и издал какой-то звук, который, по всей вероятности, означал: В чем дело? Иш усадил человека, и тут же рука его потянулась к полупустой бутылке виски, которая стояла на полу машины. Иш успел перехватить бутылку и швырнул ее. За спиной раздался звон стекла. Его наполняло чувство горькой иронии. Это же надо, чтобы из всех выживших он нашел только этого пьяницу. Когда он взглянул в глаза мужчины, то почувствовал, что ярость оставила его и сменилась жалостью.

Эти глаза видели так много. Они видели такие ужасы, которых не высказать словами. Пусть сейчас этот человек напился до полубессознательного состояния, но у него был мозг, который пережил такое, что трудно, почти невозможно перенести. Единственное, что оставалось ему – это искать забвения любой ценой.

Они сидели рядом. Глаза пьяного бегали по сторонам, видимо, он потерял контроль над собой полностью. Он хрипло дышал. Иш подозрительно посмотрел на него и взял его руку, чтобы пощупать пульс. Пульс был слабый и нерегулярный. Вероятно, этот человек пил без передышки всю неделю. У Ища возникли сомнения, сможет ли этот человек выдержать такой режим и остаться живым.

– Ну вот, – подумал Иш, – в живых могли остаться или прекрасная молодая девушка, или приятный интеллигентный мужчина, но он нашел всего лишь пьяницу, от которого трудно было ждать какой-либо помощи.

Немного погодя, Иш вышел из машины. Он из любопытства вошел в винную лавку. На стойке лежал мертвый кот, но оказалось, что он живой. Когда Иш стукнул дверью, кот встал, потянулся, недобро блеснул глазами на Иша. Ишу стало не по себе, но он вспомнил, что потревоженные кошки всегда ведут себя так. Кот казался хорошо откормленным.

Осматривая полки, Иш увидел то, что искал. Этот человек даже не старался выбрать виски получше. Он пил то, что попадалось под руку, даже самое дешевое пойло.

Выйдя из лавки, Иш увидел, что пьяница извлек откуда-то бутылку и тянет прямо из горлышка. Иш понял, что он здесь ничего не сможет сделать. Но он хотел попытаться еще раз.

Он наклонился к окну автомобиля. Человек, которого выпивка немного привела в себя, посмотрел на Иша, стараясь поймать его в фокус своего зрения, и улыбнулся.

– Пр-в-т, – сказал он грубым голосом.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Иш.

– Я Бр-л-о, – сказал он.

Иш попытался понять, что это означает. Человек по-детски улыбнулся и снова повторил фразу, стараясь, чтобы она прозвучала более разборчиво.

– Я… Бр…л…оу…

Иш наполовину уловил. – Ваше имя Барелло? – спросил он. – Или Барлоу?

Человек кивнул при втором имени, снова улыбнулся и, прежде чем Иш успел перехватить его руку, снова сделал большой глоток из бутылки. Иш не разозлился, нет, ему просто захотелось плакать. Зачем теперь имя этому человеку? Мистер Барлоу делал сейчас то, что земная цивилизация считала лучшим методом снятия напряжения.

Затем мистер Барлоу снова осел на сиденье, войдя в ступор. Виски из бутылки с бульканьем полилось на пол.

Иш колебался. Стоит ли ему остаться тут и попытаться привести мистера Барлоу в чувство, отвлечь его от алкоголя. Но исходя из того, что он знал об алкоголиках, шансов у него почти не было. К тому же оставаться здесь значило терять шансы на встречу с кем-либо другим, более приятным.

– Ты оставайся здесь, – сказал он, обращаясь к распростертому телу в надежде, что человек еще способен воспринимать речь. – Я еще вернусь.

После этого Иш решил, что он выполнил свой долг. Но надежд он не питал. Мистер Барлоу видел слишком много, и пульс у него был слишком частый. Иш поехал дальше, на всякий случай заметив место.

И вот он услышал звук автомобильного сигнала. Бип-бип-би-и-ип! Это нажимал на кнопку не пьяница. Когда он подъехал к источнику сигнала, то увидел мужчину и женщину, стоящих рядом. Он подъехал ближе и вышел из машины. Это был здоровенный мужчина, одетый в кричащий спортивный костюм. Женщина была достаточно молода и привлекательна, но какая-то неряшливая. Рот ее был густо намазан помадой и резко выделялся кровавым пятном на лице. На пальцах сверкало множество колец.

Иш сделал два шага вперед и затем остановился, внезапно подумав: два человека – компания, а три уже толпа. – Взгляд мужчины был откровенно враждебным. И Иш заметил, что правая рука мужчины была в оттопыривающемся кармане пиджака.

– Привет, – сказал Иш, остановившись.

Мужчина кивнул, а женщина хихикнула, но Иш заметил, что в ее улыбке было приглашение, призыв, и тут же почувствовал опасность. – Прекрасная жизнь, – сказал мужчина. – Много еды, много вина, много… – он сделал двусмысленный жест и ухмыльнулся. Женщина снова захихикала, и Иш снова почувствовал призыв и опасность.

Он подумал, кем же была эта женщина в старой жизни. Сейчас она выглядела процветающей проституткой. На ее пальцах было столько бриллиантов, сколько не нашлось бы в среднем ювелирном магазине.

– Кто-нибудь еще остался жив?

Они посмотрели друг на друга.

Женщина снова хихикнула. Видимо, хихиканье ей заменяло речь.

– Нет, – сказал мужчина. – По-моему, никого. – Он помолчал, взглянул на женщину.

Иш посмотрел на руку, которую мужчина не вынимал из кармана. Он видел, как губы женщины соблазнительно шевельнулись, глаза сузились. Она намекала на то, что достанется победителю. Да, глаза этой парочки не содержали страдания, которое переполняло глаза пьяницы. Видимо, они были не очень щепетильные люди. Внезапно Иш понял, что сейчас он ближе к смерти, чем когда-либо.

– Куда вы едете? – спросил мужчина, и смысл его слов был ясен.

– О, просто езжу вокруг, – ответил Иш, и женщина снова хихикнула.

Иш повернулся, направился к автомобилю, ожидая выстрела в спину. Он сел в машину и поехал…

На этот раз сигналов не было, но, когда он повернул за угол, он увидел ее стоящую посреди улицы длинноногую девушку подростка с вьющимися светлыми волосами. Она стояла внезапно остановившись, как лань, замершая в ожидании. Легким движением осторожного зверька она наклонилась вперед и, заслонив глаза рукой от солнца, пыталась рассмотреть, кто находится перед нею. Затем она повернулась и бросилась бежать, быстро и легко, как лань. Она шмыгнула в дыру в заборе и исчезла.

Он пошел за ней, пролез в дыру, кричал, звал ее, но безрезультатно Он ждал хотя бы насмешливого смеха из какой-нибудь дыры, или хлопанья юбки за углом. Тогда бы он продолжил преследование. Но, увы, ничего не было слышно. Видимо, она уже имела печальный опыт встреч с людьми и поняла, что в такое время одинокой девушке самое лучшее побыстрее убежать. Он ждал несколько минут, но ничего не произошло, и он пошел обратно…

Иш снова услышал звуки автомобильного сигнала, но они прекратились раньше, чем он сумел найти их источник. Он ездил по улице несколько минут и, наконец, увидел старика, выходящего из магазина с детской коляской, нагруженной разными продуктами. Когда Иш подошел ближе, он увидел, что старик вовсе не так уж стар. Если эту спутанную бороду убрать, то ему вряд ли будет больше шестидесяти лет. Но сейчас он был грязен и неопрятен. По всему было видно, что он даже спит не раздеваясь.

Из всех тех, кого Иш повстречал за сегодня, старик казался наиболее коммуникабельным. Он провел Иша в свой дом, который оказался поблизости. Старик устроил из дома настоящий склад, собрав туда множество вещей, как нужных, так и совсем не нужных. Видимо, стариком всегда владела мания приобретения, и только теперь он мог отдаться ей со всей страстью. Иш узнал, что старик раньше был женат и работал клерком в магазине. Возможно, он всегда был одинок и несчастлив, контакты с другими людьми не приносили ему ничего хорошего И теперь он, наконец, приобрел счастье и покой. Никто не вмешивался в его жизнь, и он мог собирать вокруг себя все эти вещи. Он уже собрал целую груду консервных банок с разнообразным содержимым. В углу стояли корзины с апельсинами. Их было столько, что он вряд ли успел бы их съесть до того, как они испортятся. В целлофановых мешках хранились бобы, и из одного порванного мешка они весело рассыпались по полу.

Кроме того, у него стояли ящики с электрическими и радиолампами, дюжина будильников и множество других товаров и вещей, которые вряд ли когда-нибудь пригодятся ему. Старик был довольно дружелюбен, но Иш понял, что шок так подействовал на характер старика, что теперь он был близок к сумасшествию. Теперь он просто существовал, собирая вещи вокруг себя, погружаясь все дальше и дальше в безумие.

Но когда Иш собрался уходить, старик в страхе схватил его за руку.

– Что случилось? – спросил он. – Почему я остался жив?

Иш с отвращением посмотрел на искаженное страхом лицо. Рот был открыт, из уголка сбегала слюна.

– Да, – рявкнул Иш, которым овладела ярость, и он с радостью бросил ее в лицо этому типу. – Да… почему остался ты, а так много людей погибло?

Старик смотрел на него со страхом, с нечеловеческим, звериным страхом.

– Этого я и боялся, – прошептал он.

У Иша проснулась жалость.

– О, не бойся. Бояться нечего. Никто не знает, почему ты остался жив. Тебя никогда не кусала змея?

– Нет…

– Значит, дело не в этом. У тебя, должно быть, врожденный иммунитет. Увы, этого никто теперь не узнает. Но даже в самые страшные эпидемии находились люди, которые не заболевали.

Но старик покачал головой. – Должно быть, я великий грешник, – сказал он.

– Но в таком случае ты должен был бы погибнуть.

– Он… – старик замолчал и боязливо оглянулся. – Он, должно быть, решил оставить меня для чего-нибудь специального. – И старик содрогнулся…

Подъезжая к таможенному посту перед мостом, Иш чисто автоматически подумал, есть ли у него мелочь для уплаты пошлины. Несколько секунд он представлял дикую сцену, когда он замедляет ход автомобиля и бросает монету в невидимую руку, протянувшуюся к нему. Хотя он и чуть снизил скорость, но монету доставать не стал.

Он решил, что должен проехать в Сан-Франциско, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Но, проезжая по мосту, он понял, что сам мост привлек его. Это было произведение человеческого гения, символ единства и безопасности, надежности бытия. Мысль о поездке в Сан-Франциско была только поводом для того, чтобы проехать по мосту. Он хотел пробудить в себе мужество с помощью моста.

Теперь мост был пуст. Там, где раньше шесть потоков машин неслись навстречу друг другу, простиралась бетонная равнина, расчерченная белыми полосами. Чайки, сидящие на поручнях, лениво взмывали в воздух при приближении машины.

Внезапный каприз заставил его свернуть на полосу встречного движения. Он проехал через туннель, и перед его глазами возникла прекрасная перспектива столбов и длинных цепей, поддерживающих висячий мост. Как всегда уже снова началась перекраска столбов: некоторые еще были серебряно-серыми, а другие уже стали оранжево-красными.

Внезапно он увидел нечто странное. Одна машина, маленький зеленый автомобильчик, стояла, упершись носом прямо в поручни моста.

Иш подъехал, рассматривая машину с любопытством. В машине никого не было. Иш проехал мимо, но затем, движимый все тем же любопытством, развернулся, описав широкую дугу, и подъехал сзади.

Он открыл дверцу и заглянул внутрь. Нет, никого! Может, водитель в отчаянии бросился вниз, когда почувствовал приближение конца? А может, водитель столкнулся с другой машиной, пострадал при столкновении, и его увезли? Ключи зажигания все еще болтались в замке. На табличке можно было прочесть: Джон. С. Робертсон, сорок четвертая стрит и какой-то номер. Обыкновенное имя и обыкновенный адрес. Теперь автомобиль мистера Робертсона стал принадлежностью моста.

Иш уже понял, что ему нет смысла ехать в Сан-Франциско, поэтому он не стал разворачивать автомобиль, а поехал обратно по мосту…

Вскоре он, как и обещал, приехал на ту улицу, где он беседовал – если это можно назвать беседой – с пьяницей, мистером Барлоу.

Он нашел его лежащим у входа в винную лавку. «Оказывается, есть предел тому количеству вина, которое может выпить человек без вреда для себя», – подумал Иш.

Собак поблизости не было, но Иш не хотел оставлять тело на улице. Ведь все-таки это его знакомый. Он не знал, как похоронить несчастного пропойцу, поэтому тщательно завернул тело в простыни, которые нашлись в одном из магазинов. Затем он всунул тело мистера Барлоу в его автомобиль, запер двери и поднял стекла. Получился прекрасный склеп – вполне в духе времени.

Он не стал произносить надгробное слово – это было не к месту, а взглянул в окно на белый тюк простыней. Мистер Барлоу, видимо, был неплохим парнем, но он не смог вынести того, что мир разлетелся вокруг него на куски. Затем Иш снял шляпу и несколько секунд стоял перед машиной молча…

К концу дня, описав широкий круг, чтобы объехать участок города, где было много трупов, Иш вернулся домой на Сан-Лупо.

Он узнал много. Великая Катастрофа – и так он стал называть то, что произошло – была не всеобщей.

Следовательно, у него есть возможность выбирать компаньона, а не связываться с первым встречным. Пока что он не видел подходящих. Все, с кем сталкивался он сегодня, были в той или иной степени поражены шоком.

В его мозгу сформировалась новая идея, и родилось название для нее: Вторичное Убийство. Из тех, кто пережил Великую Катастрофу, многие падут жертвами тех недугов, от которых их раньше оберегала цивилизация. Многие упьются до смерти. А это самоубийство в прямом смысле слова. Другие, вроде того старика, которые жили раньше более или менее нормальной жизнью, после перенесенного шока впадут в безумие и, вероятно, долго не протянут. Некоторые, будучи в одиночестве, без всякой помощи, погибнут от какой-либо случайности. Тех, кого постигнет болезнь, тоже умрут, так как теперь нет тех, кто лечил людей от болезней. Он знал, что существует некоторое критическое число особей данной популяции. Если количество людей станет меньше этого числа, то человечество не сможет восстановиться, исчезнет.

Сможет ли человечество выжить? Это был один из интереснейших вопросов, желание получить ответ, на который, давало ему силу жить. Правда, результаты сегодняшнего дня были очень малоутешительны в этом смысле. Если все выжившие таковы, то на что может надеяться человечество?

На следующее утро он проснулся с ощущением Робинзона Крузо – ему нестерпимо хотелось иметь товарища, хоть какого. Однако он решил, что будет подыскивать такого человека, который подходил бы ему, а не первого попавшегося. Единственным человеком, который желал его общества, была та женщина, проститутка, но в ее хихиканье и в мерзком подмигивании таились предательство и смерть. Даже если бы у него был пистолет, и он прикончил бы ее дружка, она предложила бы ему всего лишь физическую связь, но мысль о ней вызвала у Иша отвращение. А что касается другой девчонки, то для знакомства с ней необходимо обзавестись лассо или устроить западню. Вполне возможно, что она, как и тот старик, тоже тронулась.

Нет, Великая Катастрофа не выбирала самых хороших людей, чтобы оставить их в живых, а те, кто выжил, не стали лучше от того, что им довелось пройти через это испытание.

Он приготовил еду, но поел без аппетита. Затем он взял книгу и попытался читать, но слова были такими же безвкусными, как и пища. Он все еще думал о Мистере Барлоу и об остальных. Каждый из них, правда, по-своему, пострадали от Великой Катастрофы. До сих пор он не думал о себе. А как же он сам? В здравом ли он уме? Может, тоже шок подействовал на него? Он размышлял, трезво оценивая себя. Затем он взял перо и бумагу, решив классифицировать свои ощущения, объяснить самому себе, почему он хочет жить и даже получать удовлетворение от жизни, которого не могут получить другие.

После некоторых колебаний на бумагу легла первая строчка.

1. Хочу жить. Хочу видеть, что произойдет с миром без человека.

Затем, уже увереннее побежали и другие строчки.

2. Всегда был один. Не нуждался в общении с другими людьми.

3. Аппендикс вырезан.

4. Имею некоторые практические навыки, правда, не в технике. Умею жить на природе.

5. Не испытал шока от происшедшего, так как на моих глазах не умирали родные, другие люди. Худшего со мной не случилось.

Он остановился, глядя на последнюю строчку. Хотелось надеяться, что это так и есть.

Он сидел, смотрел и размышлял. Он мог приписать сюда и другие свои качества, например, интеллектуальную ориентацию, которая давала ему возможность приспособиться к новым условиям жизни. Или то, что он любит читать, и значит, у него есть сильное средство расслабления и бегства от действительности. А кроме того, у него полно книг, а это значит, что он может почерпнуть из них множество сведений, которые могут понадобиться в дальнейшей жизни.

Пальцы его сжали ручку, когда он думал, стоит ли писать, что он не суеверен и не религиозен. Это могло оказаться важным, иначе им мог овладеть страх при мысли о том, что Катастрофа – это деяние разгневанного Бога, который решил наказать грешных людей, как раньше он сделал это с помощью потопа. Причем в качестве Ноя он выбрал Иша (правда, без жены и без детей). А такие мысли – прямой путь к сумасшествию. Конечно, если человек начинает считать себя избранным богом, он уже близок к тому, чтобы себя считать богом, а это уже рядом с безумием.

– Нет, – подумал он. – Что бы ни случилось, я никогда не поверю, что я бог. Богом мне не бывать.

Он продолжал сидеть, и мысли бежали у него в голове. Вдруг он поймал себя на мысли, что ему даже нравится такая одинокая жизнь. Все прежние неприятности у него были связаны с людьми. Даже одна мысль о том, что ему нужно обнимать женщину в танце, бросала его в пот. Он плохо общался с людьми, его никогда не приглашали в компании, а в старое время общительность давала много преимуществ человеку. В тех редких случаях, когда его приглашали в компанию, он сидел в углу и только смотрел и слушал, не вмешиваясь в разговоры, наблюдая за людьми. Теперь его слабость превратилась в силу. Это было как со слепцом, когда весь мир погрузился во мрак. В этом случае зрячие оказались бы в панике, но слепцы чувствовали бы себя, как обычно. Мир для них остался прежним. И теперь они служили бы поводырями зрячим, в беспомощности мечущимися во тьме.

Вечером, лежа в постели, он понял, что одинокая жизнь, которая ждет его, совсем не так приятна и безоблачна, как ему кажется. Холодные щупальца тумана с моря обхватили дом на Сан-Лупо. И снова страх опустился на Иша, который лежал в постели, прислушиваясь к звукам ночи и думая, что это жуткое одиночество погубит его. Ему вдруг захотелось вскочить и убежать, мчаться куда-то во всю прыть, чтобы оставить позади то, что преследовало его, гналось за ним. Постепенно он успокоился и решил, что не может быть, чтобы болезнь скосила всех. Наверняка в Соединенных Штатах где-то остались люди, горстка людей, и он должен найти их, присоединиться к ним.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Утром его паника растаяла, но все же страх гнездился где-то в глубине его сознания. Он очень осторожно встал с постели, долго и придирчиво рассматривал горло, которое, как показалось ему, заболело. Затем, как старый ипохондрик, он тщательно прополоскал его на всякий случай. Спускаясь по лестнице, он крепко держался за перила. Он понимал, что теперь самая ничтожная болезнь, даже подвернувшаяся нога, может привести к смерти.