Текст книги "Джеймс Поттер и проклятие Привратника (ЛП)"

Автор книги: Джордж Норман Липперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

В последнее время Люциус никуда не ходил без кинжала, но сейчас вдруг пожалел, что не оставил его в особняке. Затем, когда Лианна вернулась и поставила перед ним чашку, все внезапно прояснилось. Он посмотрел на ее чай, слегка наклонив чашку в неярком свете. Да, все было именно так. Сомнений не оставалось: в утробе женщины развивался плод мужского пола. Листья подтверждали это. Люциус вздохнул с облегчением и улыбнулся. Кинжал снова был неподвижен.

– В чем дело? – несколько нервно спросила Лианна, усаживаясь напротив. – Что вы увидели там? Мой муж вернется ко мне?

Люциус смотрел на нее сияющими глазами. Он слегка прикоснулся своей рукой к ее.

– Скоро вы воссоединитесь, – пообещал он, – если выполните нашу просьбу. Это можно будет сделать уже сегодня вечером, если вы пожелаете. Я помогу вам. Но не должно быть никаких колебаний и никаких вопросов. Возможно, вы будете поражены, а также испытаете легкую боль, но это все на мгновение и закончится в считанные минуты. Вы сделаете это, мой дорогая миссис Агнеллис?

Она кивнула, несколько напуганно, но решительно.

– Я знала, что начальники Уилфреда были скверными людьми, а вещи, которыми они занимались, зачастую просто ужасными. И я говорила ему то же, что скажу вам сейчас, сир: я не хочу ничего об этом знать. Я сделаю то, о чем вы просите, но не рассказывайте мне больше. Я просто хочу освободить Уилфрида, а затем мы покинем вас, если вы не будете против.

Люциус понимающе кивнул, похлопывая ее по руке, но Лианна, похоже, сказала все, что хотела. Ее рот сжался в тонкую линию, яснее всяких слов говорящую о том, что эта простая женщина сделает все, чтобы вернуть своего мужа. Она явно догадывалась, что это будет нечто ужасное, но не изменила выражения своего лица. Оно сообщало: я сделаю все, что необходимо, и никогда не упомяну об этом, вообще никогда больше не позволю даже мысли о сделанном прокрасться в мою голову. Никто не узнает о содеянном, равно как оно сотрется из моей памяти. Уже стерлось. Мой разум чист и безмятежен. Начнем же.

Когда Люциус убедился, что выражение упрямой решимости прочто угнездилось на лице молодой женщины, он сунул руку в складки мантии и извлек оттуда завернутый в ткань предмет, при этом сохраняя вид обеспокоенного дядюшки. Он положил сверток на стол.

– Разверните, миссис Агнеллис, – тихо сказал Малфой. – Это предназначено вам.

Она потянула сверток к себе, затем развернула ткань и недоуменно уставилась на поблескивающий серебром некрасивый кинжал.

Люциус продолжал улыбаться.

– Будет совсем чуть–чуть больно, – ободряюще прошелестел он. И принялся объяснять ей порядок действий.

***

– Какой ужас! – воскликнула Роуз дрожащим голосом. – Твой дед просто чудовище!

Скорпиус ничего не ответил на это, со скучающим видом уставившись на пыльную поверхность Зеркала Еиналеж.

– Так как кинжал вообще попал в руки к этому простофиле Бэддоку? – недоуменно нахмурился Ральф.

– Он учился на седьмом курсе в Хогвартсе еще до битвы, – ответил Скорпиус. – Мой дед полагает, что кинжал просто позволил себя отыскать, зная, что в итоге это приведет его туда, где он должен быть.

– Несчастный тупица, – согласилась Роуз со вздохом.

– Но если кинжал все время находился у Бэддока, – подумал вслух Джеймс, – значит, магическим объектом, который твой дед почуял в Запретном Лесу, был... – тут он оборвал сам себя. На лице Роуз явно отразилось понимание.

– Воскрешающий Камень! – выдохнула она. – Вот значит как они его нашли! Простая удача – пройти неподалеку, когда все твои чувства так напряжены! Он почуял Камень, хотя и принял его за кинжал!

– Думаю, он тоже это быстро понял, – уныло сказал Джеймс. – Изначально не имев точного понятия о том, что это было, после нападения Бэддока он точно знал, что это не был кинжал. И в конце концов пробрался в лес и отыскал неизвестный предмет. Черт возьми! Бедняга, наверно, штаны намочил, когда понял, что держит в руках слизеринскую часть Сигнального Камня!

Скорпиус покачал головой.

– Не знаю, о чем вы толкуете, но в ваших словах определенно присутствует логика.

– Что ж, – спросил Джеймс, – на этом история заканчивается? Бедняжка Лианна начертила кинжалом необходимые инициалы на своем животе и родила ребенка с душой Волдеморта?

Скорпиус кивнул, все еще отводя взгляд.

– После случившегося она заболела и, естественно, дедуля ничего не сделал, чтобы освободить ее мужа из Азкабана. Сомневаюсь, что он вообще был на это способен, даже если бы захотел. В конце концов, все оказалось ложью. И когда Уилфрид так и остался под стражей, Лианна поняла, что сделала нечто ужасное, не получив ничего взамен. К тому времени она совсем обессилела, и ее отвезли в госпиталь Св. Мунго, где та в итоге и умерла, дав жизнь своему ребенку.

– Какой ужас. Лучше бы я ничего этого не знал, – пробормотал Ральф, его губы сжались в тонкую линию.

Роуз подняла взгляд, ее глаза загорелись.

– А что случилось с отцом ребенка?

– Уилфред пробыл в Азкабане очень долго. Он знал, что его жена умерла при родах, но никогда не видел свое дитя. Он требовал, чтобы его выпустили – ведь кто–то должен был растить ребенка! Когда он окончательно обезумел, его поместили в одиночную камеру. Где несколько дней спустя и нашли мертвым. Мой дед думает, что охранники кинули его в яму с дементорами.

– Яма с дементорами? – переспросил Ральф, поежившись.

Роуз вздохнула:

– Раньше дементоры охраняли Азкабан. После их связей с Волан–де–Мортом их сочли ненадежными и заключили в тюрьму, в темную камеру в подвале. Как и борли, дементоры – теневые существа. Без света они беспомощны. Темные ямы Азкабана ослабляют их, сводят с ума от голода. Если же человека бросают в такую яму, то это безумно мучительная смерть.

– Зачем охранникам бросать беднягу в яму? – спросил Ральф.

– Месть, – ответил Скорпиус. – Они считали, что он молчал, защищая самых худших Пожирателей Смерти. Тех, кого так и не схватили. Почти все новые охранники – бывшие Авроры и Харриерсы. Они видели множество людей, которых убили Пожиратели Смерти. Им не жалко тех, кто сидит в Азкабане. Они не жалеют даже тех, чья вина не доказана.

– То есть, ребенок стал сиротой, – ровным тоном произнес Джеймс. – Прямо как мой папа.

Скорпиус кивнул:

– Мой дед был в ярости, когда узнал, что родилась девочка. Он до сих пор понятия не имеет, что это Северус Снейп заговорил кинжал, затуманивший его рассудок в тот момент. Он отказывается называть ребенка девочкой, зовя ее "Наследник" или даже "Оно". Он одновременно и отторгает, и стремится к ней, зная, что именно в ней сокрыто все, что осталось от его мертвого повелителя. Девочку воспитали родители Лианны, которые не очень–то уж ее и любили. Мой дед шпионил за ними многие годы. Бабушка и дедушка никогда не применяли насилия, но дед считает, что они втайне винили девочку в смерти их дочери.

Роуз покачала головой:

– Хватит. Я не могу больше это слушать. Это совсем уж по–свински.

Лицо Джеймса вдруг стало жестким. Он решительно посмотрел на Скорпиуса.

– Нет, – сказал он. – Ты рассказал нам еще не все. Осталось самое главное. Скажи, кто она.

– Ты бы сам понял это немного позже, но ладно... – ответил Скорпиус. – Она – единственная известная сирота, учащаяся в Хогвартсе сейчас. Хотя никогда и не упоминает об этом. У нее темные мамины волосы и рост ее отца. Все остальное она получила из–за темного влияния кинжала–крестража, последнего кусочка души Волан–де–Морта. Сегодня днем она стояла неподалеку от вас, прячась за книжными полками в библиотеке, и подслушивала ваш разговор. Вредноскоп отреагировал так именно на ее присутствие. Вы ведь поняли, о ком я говорю? Скажите мне ее имя. Я не могу произнести его вслух, потому что мой дед убьет меня. И, возможно, он использует этот чертов кинжал.

Джеймс задумчиво посмотрел на Роуз и Ральфа, а потом перевел взгляд на Скорпиуса.

– Это Табита Виолетта Корсика. Именно в ней сейчас находится кусочек души Волан–де–Морта, – сказал он твердо. – Кажется, я стал об этом догадываться уже давно.

– Тогда вы можете знать кое–что еще, – произнес Скорпиус, вздыхая и поднимаясь на ноги.

– Что? – спросил Ральф, по очереди глядя на каждого, находящегося в этой комнате.

– Мы знаем, в ком сейчас находится последняя часть души Волан–де–Морта. Также мы знаем, кто будущий хозяин Привратника. Это все один человек – Табита, – спокойно ответила Роуз.

Джеймс медленно покачал головой:

– Есть кое–что, чего мы не знаем. Как и когда это произойдет. И что мы можем сделать, чтобы остановить ее.

Глава 18. Триумвират

В прошлом году, во время злополучного приключения в Запретном Лесу Джеймсу повстречалось существо, называемое дриадой или лесным духом. Существо, притягивающее нечеловеческой красотой, было очень грустно, своим гипнотическим голосом оно поведало, что кровь злейшего врага отца Джеймса по-прежнему течет, пусть и в чужих жилах, не более чем в миле от них. Последующие слова дриады послужили Джеймсу предупреждением: прошли дни твоего отца, сказала она, твоя же битва впереди еще.

Джеймс не знал, что конкретно тогда дриада имела в виду, но с тех пор его не покидала мысль о том, что у Волдеморта есть Наследник. Он подозревал Табиту Корсику долгое время, в то время как остальные убеждали его, что она просто очень умная и коварная девушка, особенно в свете недавней истории. Теперь Джеймс был уверен, что именно Табита и была тем таинственным Наследником, о котором его предупреждала дриада. Он чувствовал себя как никогда беспомощным. Он ничего не мог сделать, чтобы остановить Табиту, в основном потому, что он не знал, в чем заключался ее план. Скорпиус утверждал, что его дед никогда не рассказывал ему, как Наследник воссоединится с Привратником, за исключением того, что потребуется пройти некий тест, который докажет готовность Табиты и ее приверженность цели Привратника. Джеймсу хотелось расспросить Мерлина об этом, но его последний разговор с директором только усилил беспокойство мальчика относительно великого колдуна. Также Джеймс мог  бы написать письмо отцу, рассказать ему все и попросить о помощи, но у его отца сейчас было слишком много забот с продажей Норы, с поиском жилья для бабушки Уизли, с подавлением таинственного восстания дементоров в Лондоне. Кроме того, в своем последнем письме отец Джеймса признался, что настоящее расследование дела о Привратнике посеяло бы страх вокруг. А Министерство считало это выдумкой своих недоброжелателей. Как Джеймс мог просить о помощи своего отца, если тот считал его тревогу глупой и ненастоящей? Все больше и больше Джеймс ловил себя на мысли о последних словах дриады: это была битва не Гарри Поттера, это была его битва. Битва Джеймса Поттера.

Скорпиус считал, что они просто должны следить за деятельностью Табиты настолько, насколько это вообще возможно – задача, становившаяся все труднее с приближением конца учебного года. Впрочем, Джеймс регулярно видел ее на репетициях, поскольку та была помощником постановщика и отвечала практически за все, кроме окончательного результата, который оценивала уже сама профессор Карри. Давление с ее стороны все усиливалось, еще больше осложняясь тем, что Табита умела так составить свою критику в его адрес, что в результате она как будто бы извинялась перед остальными за его полную бездарность. Однажды Джеймс даже слышал, как та говорила профессору Карри: "В конце концов, я просто согласилась с большинством относительно него, а сейчас уже поздно что-либо менять..."

Основная задача наблюдений за Табитой упала на Ральфа, ведь он был в Слизерине. Как и она. Тем не менее, кроме каждодневных капризов Ральфу было не о чем докладывать. С Джеймсом Табита была либо слегка нетерпимой, либо льстиво вежливой, чего раньше не наблюдалось.

Школьных занятий становилось все меньше и меньше по мере приближения заключительного спектакля. Многие семьи хотели посетить это шоу, в том числе мама и сестра Джеймса. К огромному сожалению мальчика, его отцу пришлось остаться в Лондоне для очередного разгона дементоров, из-за чего тому не удастся присутствовать на представлении. Но Джинни обещала записать выступление Джеймса на Омнинокль, чтобы Гарри смог посмотреть его позже. Из-за того, что на спектакль собиралось очень много народу, намерение профессора Карри провести совершенно немагическую, в стиле маглов постановку было подпорчено преувеличенной решимостью ее учеников сделать из этого сенсационное шоу. Джеймс замечал тайное использование магии почти во всех отраслях работы: от педальной ветродуйной машины, которая стала работать сама по себе, и до выключенных прожекторов, при этом продолжающих светить. На самом деле, из-за того что в Хогвартсе не было электричества, несколько маленьких магловских генераторов были доставлены в школу специально для подачи электричества прожекторам. Даже профессор Карри не понимала, что для постоянной работы генераторов требовалось много топлива. Чтобы ни у кого не возникало вопросов, Дэмьен заколдовал генераторы так, что они издавали урчащий звук работы. Все шнуры, какие только нашлись, были воткнуты в них, но работали генераторы только на магии. Профессор Карри мудро решила переключиться с генераторов к другим более насущным вопросам.

Расписание репетиций Петры почти никогда не совпадало с расписанием Джеймса, поэтому ему редко доводилось репетировать с ней на сцене. Это было не очень хорошо, призналась профессор Карри, но все же не являлось неразрешимой проблемой, потому что Табита Корсика нашла дублера, который замещал Петру, когда та не могла присутствовать на репетициях с Джеймсом. Головокружение Джозефины Бартлетт уменьшилось настолько, что теперь она уже могла построчно читать реплики Петры. Именно она стала дублером Петры, что было весьма логично, ведь это ее выбрали на роль Астры до того "несчастного случая".

Несмотря на то что у девушки не будет возможности играть в самом спектакле, она исполняла роль Астры с безумной страстью, чтобы все смутились и поняли, что именно она – лучший вариант для этой роли. Скрестив руки на груди, Джозефина затаивалась на сцене, едва замечая других актеров, пока до нее не доходила очередь. В такой момент она начинала читать, переходя от апатии к драме в мгновение ока, а потом обратно, когда реплика Астры заканчивалась. Девушка почти не замечала Джеймса на сцене, хотя многие ее реплики относились именно к нему. Табита же, казалось, была весьма довольна поражением Джозефины и каждый раз самодовольно улыбалась, когда та читала свои реплики. Джеймса же особенно раздражало то, что ему приходилось практиковать кульминационную сцену поцелуя с Джозефиной, ведь до сих пор они ни разу не репетировали ее с Петрой.

– Даже не надейся поцеловать меня, ты, мелкий выскочка, – прошипела Джозефина, наклоняясь к нему с чарующей улыбкой.

– Если только в твоих мечтах, – пробормотал Джеймс, изобразив на лице влюбленность. – Я скорее опасаюсь, что ты на меня грохнешься. Ты выглядишь несколько неустойчивой.

Он звучно чмокнул мисс Джозефину. Через пару секунд свет погас, и Табита объявила о десятиминутном перерыве, во время которого технический персонал заполнял бак дождевой машины.

Этой ночью Джеймс увидел очередной сон, хотя в этот раз он был уверен, что это именно сон, а не чье-то видение. Как обычно, сон начался со вспышек лопастей и скрежета старого дерева. Фигура снова подошла к неспокойной глади бассейна и вгляделась в воду. И снова лица выплывали к ней, лица молодого мужчины и молодой женщины. В этот раз, впрочем, они выглядели по-другому. Мальчику показалось, что они выглядят точь-в-точь как его давно умершие дедушка и бабушка, родители его отца. Похоже, лица не смотрели на девушку с темными волосами. Вместо этого они не сводили глаз с самого Джеймса, который плавал в темноте позади нее. Лица казались мрачными и обеспокоенными, хотя они не издавали ни звука, они, казалось, стремились передать что-то выражениями глаз – предупреждение: будь осторожен, внук; приглядись повнимательнее и не спеши. Иначе...

Темноволосая девушка отвернулась от бассейна, и Джеймс посмотрел на нее. Даже сейчас, когда ему было известно, что это Табита Корсика, ее лицо по-прежнему оставалось полускрытым тенью. Джеймс попытался было заговорить, сказать, что ей больше нет смысла таиться, но его губы словно слиплись. Он двигался вместе с ней, когда она проходила вдоль края, и по мере продвижения все вокруг изменялось. Темные, поросшие мхом стены раздвинулись и словно бы растворились, откуда-то подул свежий ветерок, они оказались на покрытой травой вершине холма. Следующий за тенью Табиты Джеймс понял, что они оказались на кладбище. Справа был мрачного вида покосившийся кованый забор, полукольцом охватывающий несколько надгробий и склепов.

– Я никогда не бывал здесь раньше, – заметил чей-то голос. Джеймс огляделся и заметил высокий силуэт молодого человека, пришедший вслед за тенью. Сама же девушка казалась выше, и ее голос звучал по-другому, когда она заговорила:

– Какая причина могла привести тебя сюда раньше?

– Здесь похоронены мои бабушка и дедушка, – спокойно ответил голос. – Но я не помню, чтобы я бывал тут раньше.

– Как печально для тебя, – ответила тень Табиты.

– Если тебе так кажется.

Они вошли в круг света, источником которого был фонарь, одиноко качающийся на высоком столбе. Находившийся неподалеку человек резкими движениями выбрасывал землю из могилы. Он выпрямился, когда они приблизились, и окинул пару холодным оценивающим взглядом, как будто давно ожидал их прибытия.

– Чья это могила? – спросила тень Табиты.

Юноша вздохнул, и в этот миг к Джеймсу пришло осознание, кто это же был.

– Моя, – ответил Альбус, поворачиваясь к девушке. Теперь Джеймс смог его хорошо рассмотреть в свете фонаря. На вид тому было лет семнадцать-восемнадцать, красивое лицо портил землистый оттенок кожи, словно он не ел уже несколько дней. – Ты знала, что этот день наступит, – продолжил он, извлекая палочку из складок своей мантии. – Каждый выбрал свою сторону. Он знает, что ты здесь, и скоро примчится на крыльях ветра. Но сначала ты должна будешь сделать кое-что...

И Альбус вручил свою палочку тени Табиты.

Хотя Джеймс и осознавал, что это всего лишь сон, он все же попытался крикнуть, предупредить Альбуса, но сквозь сомкнутые губы не могло прорваться ни звука. Ему оставалось только смотреть. Тень Табиты подняла палочку Альбуса, направив ее в небо. Она шмыгнула носом, и ее плечи задрожали, словно от плача. Затем, без малейшего предупреждения откуда-то последовала жуткая вспышка зеленоватого света и резкое шипение. Первым поднял голову сутулый человек с лопатой, а вслед за ним – тень Табиты. Только тогда Джеймс осознал, что нужно посмотреть вверх. Альбус стоял, опустив взгляд. Над ними слегка трепетало сияющее изображение черепа со змеей, высовывающейся из полуоткрытого рта, ее челюсти угрожающе щелкали. Жутковатый отсвет Темной Метки озарил кладбище. На ближайших надгробиях Джеймс сумел разглядеть свое имя и имена его сестер. Его кровь застыла в жилах, несмотря на то, что он понимал, что эти имена принадлежат его бабушке и дедушке.

С ужасным шумом в воздухе материализовался еще кто-то, сжимающий в руке палочку.

– Стойте! – прокричала фигура смутно знакомым голосом. – Немедленно прекратите это! Я знаю, что вы собираетесь делать, но я не дам этому случиться! Альбус, не позволяй всему закончиться так!

– Действуй, – произнес Альбус, но Джеймс не смог определить, обращался ли тот к пришельцу или к тени Табиты.

– Нет! – снова выкрикнул некто, в его голосе отчетливо прозвучали нотки отчаяния. – Скоро прибудут другие, и они не будут тратить время на разговоры! У нас в запасе несколько секунд! Альбус, не будь дураком!

– Прости, – сказал Альбус, не сводя взгляда с тени Табиты. Он медленно кивнул ей. Девушка подняла палочку и нацелила на него.

Пришелец выступил вперед, выкрикивая имя тени Табиты, умоляя ее:

– Пожалуйста, не надо! Это не ты!

– Да, ты абсолютно прав, Джеймс, – тихо, почти с грустью вымолвила тень Табиты, – с этой ночи меня будут знать под другим именем.

Последовал душераздирающий крик и все вокруг озарила вспышка света. Она нахлынула на Джеймса, словно волна и, сколько бы тот ни пытался сохранить сон, видение рассыпалось осколками, будто все это было не более чем отражением в зеркале.

Джеймс распахнул глаза, задыхаясь, пижама на нем насквозь промокла от пота. Мальчик с трудом сел на кровати, его сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Фантомный шрам на лбу пульсировал так сильно, словно кто-то вскрыл ему черепную коробку. Он потер его, шипя сквозь зубы. Спустя минуту боль начала отступать, но медленно, слишком медленно. Затем, приложив для этого немалые усилия, мальчик сел на краю кровати. В темноте он нащупал ящик прикроватной тумбочки и, порывшись там некоторое время, извлек перо и кусок пергамента.

По мере того, как пот начинал леденить кожу в прохладном воздухе спальни, Джеймс наклонился и записал три слова. Затем некоторое время он разглядывал написанное в неярком лунном свете. Возможно, это не имеет никакого значения. В конце концов, это всего лишь сон, хотя и отличающийся от прочих тем фактом, что в нем участвовал и его шрам. Но все же что-то было не так, неправильно в глобальном смысле этого слова. Так что, по причине, которую он не мог себе до конца объяснить, Джеймс решил, что просто обязан запомнить это.

Наконец, несмотря на то, что его по-прежнему била крупная дрожь, Джеймс забрался под одеяло. На завтра была назначена премьера "Триумвирата", к тому же начиналась последняя неделя учебы. Где-то, может быть, совсем неподалеку, скрывался Привратник, поджидающий своего хозяина. А еще ближе, в тех же самых стенах находился человек, подходящий на эту роль, готовый совершить поступок, решающий его судьбу. И каким-то образом Джеймс обязан был остановить все это. Слова дриады по-прежнему эхом отдавались у него в ушах, вызывая беспокойство, и он погружался вслед за ними в беспокойный прерывистый сон.

Лежащий неподалеку Скорпиус Малфой тоже не спал, хотя и не выдал ни единым звуком или движением. Наконец, убедившись, что Джеймс уснул, мальчик выскользнул из своей постели. На цыпочках он прокрался через комнату, тенью мелькнув на фоне полуоткрытого окна. Скорпиус не взял своих очков, так что ему пришлось прищуриться, чтобы разобрать неровный почерк Джеймса. Он простоял так довольно долго, изучая написанное в лунном свете. Затем вернулся обратно к себе.

В отличие от Джеймса, Скорпиус еще долго не мог заснуть этой ночью.

***

– Сегодня великий день! – провозгласил Ной, плюхаясь на стул рядом с Джеймсом. – Давай-ка набей пузо поплотнее, «Трей». Ты же не хочешь грохнуться в обморок прямо на сцене? У нас не предусмотрено дублера для твоей роли.

Джеймс застонал. В столовой сегодня утром было особенно людно, поскольку часть семей, приглашенных на спектакль, прибыла еще вчера вечером. Отец Ральфа, Дэннистон Долохов, сидел рядом с тем за столом Слизерина, явно чувствуя себя неловко среди шумной толпы. Родители Ноя занимали места за гриффиндорским столом рядом с его братом Стивеном.

– Разве тебе не положено сидеть вместе со своей семьей? – угрюмо вопросил Джеймс.

– Не повезло, приятель, – проникновенно сказал Ной, потирая кончик носа. – Членам семьи не положено видеться с тобой до начала спектакля. Традиция, понимаешь ли.

Сабрина замотала головой, отчего перо в ее рыжих волосах отчаянно заболталось.

– Ты все напутал, дурилка. Это женихам не положено видеть невест до начала свадьбы.

– Ну а как ты думаешь, откуда возникла эта отличная идея? – хмыкнул Ной с набитым ртом. – Кроме того, разве свадьба по сути не является очень большим спектаклем?

– Ты волнуешься, Джеймс? – спросила Сабрина, проигнорировав слова Ноя.

– Ну, немножко, – признался Джеймс. – Я имею в виду, я и не думал, что все будет проходить в амфитеатре. Придет намного больше народу, чем я ожидал. Семьи всех и каждого, ведь верно?

– Моя мама придет, – кивнула Сабрина. – И дядя Хастур. Он закончил Хогвартс сто лет назад и это будет его первое с тех пор возвращение.

– И мои родители тоже будут, – встрял Грэхем, – я играю газетчика, и у меня всего одна строчка, а они ведут себя так, словно я звезда всего шоу.

– Я бы предпочел, чтобы ты был звездой всего шоу, – пробормотал Джеймс, уронив голову на сложенные руки.

– Что, у кого-то появился страх перед сценой? – счастливым тоном спросила Роуз, усаживаясь напротив Джеймса.

– О, это очень плохо, – сказал Ной, подталкивая Джеймса локтем. – Ведь в таком случае к моменту поднятия занавеса от него не будет толку. И тогда мне придется играть обе роли! Впрочем, я готов.

– Особенно к драке на мечах между Треем и Донованом, – хмыкнул Грэхем.

– А где Петра? – спросил Джеймс, желая переменить тему. – Ее родители тоже приедут?

– Я видел ее с утра в общей гостиной, – ответил Ной. – Она, похоже, до сих пор трудится над своей ролью. Она была настолько погружена в изучение чего-то, что я не стал мешать. Думаю, ее семья тоже будет присутствовать, хотя она и не упоминала об этом.

– Я вчера спросила ее о ее родителях, – кивнула Сабрина. – И она ответила, что увидится с ними этим вечером. По-моему, это круто – познакомиться с родственниками других. Ведь мы можем их увидеть только на платформе девять и три четверти, а это обычно довольно печальный момент.

– О да, – закатил глаза Грэхем. – Я ни о чем так страстно не мечтаю, кроме как о нескольких щипках от чьей-нибудь бабули.

– Все дело в твоих щеках, – сказал Ной, резко потянувшись к его лицу через весь стол. Грэхем отшатнулся. – Они такие завлекательно румяные.

Джеймсу так и не смог сосредоточиться ни на одном из сегодняшних занятий. Впрочем, учитывая количество прибывших родителей и прочих родственников, преподаватели, похоже, и не ожидали многого от своих учеников. Хотя Джеймс был бы рад отвлечься на что-нибудь. Он постарался как можно точнее делать заметки на Предсказаниях, хотя профессор Трелони имела склонность хмуриться на все, что не касалось практических навыков.

– Предсказания базируются на инстинктивном понимании, а не на зубрежке, мистер Поттер, – пропела она, останавливаясь возле его парты и постукивая по пергаменту длинным окрашенным в лиловый ногтем. – Вы должны раскрыть умения, скрытые в каждом хоть немного одаренном волшебнике, а не повторять техники и теории. Так что покиньте границы разума и позвольте себе по-настоящему увидеть, мальчик мой. Какова ваша судьба, скрытая в этих картах?

Джеймс недоуменно моргнул в сторону Трелони, затем перевел взгляд на одну из восьмиугольных карт, лежащих перед ним.

– Эм, здесь вот эта, со звездой, – пробормотал он, беря наугад. – Звезды олицетворяют собой боль и... эм... Рождество. Это означает, что покататься на грузовике в следующие праздники будет плохой идеей, я не погибну сразу, но изрядно покалечусь, – он снова посмотрел на Трелони. – И, вероятно, умру в больнице несколькими неделями спустя. Так?

Лицо Трелони расплылось в улыбке, она слегка взъерошила его волосы ладонью.

– Вы слишком стараетесь, мальчик мой. Вы выбрали звезду потому, что именно ей вы будете сегодня вечером, – тут она загадочно вздохнула и проплыла обратно на середину комнаты. – Мало кому известен тот факт, что в молодости я была одаренной актрисой. До сих пор некоторые помнят мое пение на "Игроках Хогсмида" композицию Поразительного Шоу Всех Шоу Ахазриала Великолепного. К сожалению, я предпочла карьеру Провидицы и преподавателя сцене. Но я уверена, что ваше сегодняшнее выступление, мистер Поттер, будет чистым восторгом, от которого захватит дух. Предвижу это, – она опять улыбнулась Джеймсу, ее глаза блестели, огромные за стеклами очков.

Джеймс бросил взгляд на Ральфа, чье лицо было настолько бледным и взволнованным, насколько он ожидал. Учитывая способности профессора Трелони к предсказаниям, ее заверения о завершении сегодняшнего вечера не имели под собой особой основы, хотя и несколько утешали.

Весь остаток вечера Джеймс провел, вновь и вновь мысленно прокручивая свои реплики, не будучи способен прекратить это занятие. Ужасала одна только мысль, что он может выйти на сцену и позабыть какую-нибудь строчку. Еще меньше помогал тот факт, что все остальные, казалось, считали, что он находится в радостном предвкушении. Когда он бродил по коридорам, все встречные, в том числе и со старших курсов, похлопывали его по плечу и одобрительно улыбались, желая удачи и "ни пуха ни пера".

Он случайно заметил свою мать и сестру после ужина на пути из столовой к амфитеатру. Они только что прибыли в замок на поезде из Лондона. Лили смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, настолько зачарованная царившей вокруг суетой и внутренними интерьерами, что почти не обратила внимание на брата. Его мама же явно гордилась своим сыном.

– Ты так возмужал, – сказала она, потрепав его по плечу и расправив галстук. – Ты будешь великолепен, Джеймс. Нервничаешь?

– Учитывая количество людей вокруг, сообщающих мне, что все пройдет прекрасно, и тех, кто интересуется, не нервничаю ли я, я задаюсь вопросом, зачем вообще подписался тогда на это дело, – вздохнул Джеймс.

Джинни поцокала языком.

– Ты сделал это, поскольку знал, что сможешь, и неожиданно все с этим согласились. Так что постарайся расслабиться. Нет никакого толка в излишнем волнении.

– Тебе легко говорить, – пробурчал Джеймс.

– Так и есть, – Джинни улыбнулась сыну. – Потому что, в отличие от всех остальных здесь, я знаю, на что ты способен, Джеймс. Так что расслабься, этот вечер запомнится тебе на всю жизнь. Постарайся им насладиться.

Джеймс кивнул.

– Ты взяла с собой Омнинокль?

– Он у твоего дяди Рона, – Джинни закатила глаза. – Он пытается настроить его на автоматическую запись и, скажу я тебе, это заняло бы намного меньше времени, позволь он Гермионе заняться этим. Так или иначе, они в Хогсмиде поджидают Джорджа, Анжелину и Теда, которые прибудут через полчасика, и у них приготовлен сюрприз для тебя.

Джеймс уже успел позабыть, насколько много членов его семьи и просто знакомых собиралось присутствовать на выступлении. На секунду он ощутил приступ паники, но подавил ее. Сейчас, когда до начала представления оставалось не больше часа, он, как ни странно, чувствовал себя лучше, чем раньше. Так или иначе, все скоро закончится. После выступления профессор Карри организовывала нечто вроде вечеринки в Большом Зале с пуншем и сладостями. Так выступающим и остальным участникам удастся вдоволь пообщаться со своими семьями. Было большим облегчением думать, что не более чем через три часа Джеймс уже будет там, поздравляя Ноя, Петру и прочих членов команды и наслаждаясь заслуженным куском пирога. Так что Джеймс оставил свою мать и сестру, двинувшись дальше. Джинни только кивнула, помахав рукой ему на прощание.