Текст книги "Джеймс Поттер и проклятие Привратника (ЛП)"

Автор книги: Джордж Норман Липперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

– Метла с сотней маглов на борту, – смеялся он. – Знаешь, я никогда не видел, как они летают. Надеюсь, однажды это случится, мой мальчик. Искренне в это верю.

Джеймс зажмурил глаза так сильно, как только мог, но это было бесполезно. Он зарыдал, громко и сухо всхлипывая, и наклонился к краю гроба. Гарри Поттер положил руку на плечо сына и держал его крепко, медленно укачивая, пока тот плакал, безнадежно и беспомощно, как ребенок, которым он все–таки был.

***

– Конечно, в тот день не было никакого дня рождения, – говорила Молли Одри, жене Перси, когда они стояли в солнечном дворе Норы, держа в руках чашки с пуншем. – На самом деле он родился в феврале. Мы хотели отметить его семьдесят восьмой с половиной день рождения. Только так мы могли удивить его. Конечно, я должна была знать, что он найдет способ посмеяться последним, господь с ним. Ох, Одри...

Джеймс зачерпнул себе стаканчик пунша и отошел от стола, не желая больше ничего слышать. Хагрид сидел на одном из крошечных шезлонгов, вдавив его в землю. Ему было явно неудобно.

– Я знал Артура еще, когда он учился в школе, да, – говорил Хагрид Андромеде Тонкс, сидевшей за столом рядом с ним. – Не могу припомнить человека со столь же мягкой душой, это точно. Всегда готов улыбнуться и рассказать что–нибудь. Но обладал острым умом. Острым, как коготь.

Джеймс проскользнул мимо, постаравшись остаться незамеченным. Он любил Хагрида, но был слишком утомлен после произошедшего в церкви. Он не думал, что сможет слушать истории о молодости дедушки прямо сейчас. Это было слишком печально.

Увидев Роуз, Альбуса и Луи, сидящих за переносным столиком на краю лужайки, он присоединился к ним.

– Я слышал, бабушка собирается продать Нору, – сообщил Луи, как только Джеймс примостился на краешке стула.

– Она не может так поступить! – сказала пораженная Роуз, – Нора была домом семьи Уизли с тех пор, как... как... ладно, я не знаю точно, но явно еще до рождения наших родителей! Она для всех словно член семьи!

Луи пожал плечами.

– Папа говорит, что ей будет сложно содержать это место в одиночку. В смысле: здесь семь этажей, не считая чердака и подвала. Требуется масса магии только для того, чтобы поддерживать все в вертикальном состоянии. Сейчас, когда все дети разъехались и дедушки больше нет, ей потребуется слишком много сил, чтобы поддерживать порядок самостоятельно.

– Это кажется ужасно неправильным, – заявила Роуз, постукивая по ножке стола. Она подняла взгляд, ее глаза округлились. – Почему бы кому–нибудь просто не переехать к ней обратно? Например, Джордж мог бы поселиться здесь вместе с Анджелиной после свадьбы, разве нет?

Джеймс посмотрел туда, где под палящим солнцем угрюмо слонялись члены семьи и друзья.

– Джордж не может оставаться в Норе, – сказал он. – У него запланировано расширение сети магазинов. К тому же Анджелина упоминала, что нашла работу в Хогсмиде. Они собираются снимать квартиру на той же улице, где расположен магазин.

– Слышал, Тед собирается пожить на верхнем этаже, – сияя, ответил Луи. – Он хочет попробовать свои силы в национальной сборной по квиддичу, и Джордж сказал, что он может жить с ними и работать в магазине, пока тренируется.

– Да, ладно, – скривилась Роуз. – Тед хороший игрок, но неужели он всерьез думает, что сможет попасть в национальную сборную?

Луи снова пожал плечами:

– Мама считает, что Джордж был неправ, приглашая его в свой дом. Она говорит, что Тед не знает, чем себя занять. Ему следует встряхнуться и найти постоянную работу.

– Тетушка Флер говорит так почти обо всех, – заметила Роуз.

– Вы двое с нетерпением ждете начала учебного года? – Джеймс заговорил раньше, чем Луи смог ответить.

– Основным ингредиентом зелья из корня халфлингера является корень халфлингера? – насмешливо поинтересовалась Роуз, усаживаясь поудобнее.

Джеймс моргнул.

– Полагаю, ответ – «да».

– Вы знаете, что новый директор внес некоторые изменения в этом году? – заметил Луи. – Теперь комнаты могут делить между собой только учащиеся одного года обучения. Расписания отрегулированы. Все предметы с прошлого года должны быть сданы. Фактически, он полностью отменил все изменения, проведенные тем парнем, что был директором еще до МакГонагалл, Тирамом Восснеймом.

– А мне нравилось, что ребята с разных курсов жили в одной комнате, – пробормотал Джеймс.

– Ну да, но мама сказала, что именно эти «дальновидные» реформы, проведенные Тирамом, и привели к возникновению Прогрессивного Элемента и всей этой ерунде с восстановлением доброго имени Волдеморта, – мудро заметил Луи, приподнимая брови.

На это Джеймсу было нечего ответить. Хотя он не был удивлен, что Мерлин осознанно решил вернуть Хогвартс к некоторым «до–битвенным» стандартам и методикам.

– Джеймс, как думаешь, на какой факультет мы попадем? – спросила Роуз. – Папа считает, что мне светит Гриффиндор, но что еще можно от него ожидать? Честно говоря, я бы предпочла Когтевран.

– Я не имел ни малейшего понятия, на какой факультет попаду, – поделился Джеймс. – Распределяющая Шляпа сама этого не знает до тех пор, пока не окажется на твоей голове. Не удивлюсь, если она, лишь взглянув на тебя, предскажет тебе одиннадцать С.О.В.

Роуз складывала салфетку, лежащую перед ней на столе.

– Знаешь ли, я, конечно, вся в маму, но это вовсе не означает, что я невероятный гений.

– Не означает, – согласился Луи. – Но тот факт, что ты прочитала от корки до корки «Энциклопедию магических ядов и противоядий» и сможешь с точностью вспомнить, на какой странице располагается рецепт бальзама Барглнарфа... Говорит сам за себя.

– Не было такого, – настаивала Роуз, но щеки у нее покраснели. – Мама месяцами рассказывала эту историю, но это полная чушь. Во имя Мерлина, она купила мне эти энциклопедии на десятый день рождения. Я читала их только ради того, чтобы научиться варить Напиток... гм...

Луи вежливо улыбнулся и поднял брови:

– Напиток...?

– Вряд ли это имеет значение, – сухо откликнулась Роуз, все еще возившаяся с салфеткой. – Что я могу поделать, если у меня хорошая память на детали. Кроме того, это всего лишь средство от ядовитого плюща. И я не помню точную страницу. Только главу.

– Ну, тогда другое дело, – скорчил рожицу Луи.

– Не делай так при мне, – Роуз бросила в него салфетку, попав в лицо. – Никто не сравнится с тетушкой Флер. Она родилась с таким выражением лица.

– Ну, я надеюсь попасть в Пуффендуй, – Луи кинул салфетку обратно Роуз, и теперь старался выглядеть сдержанным. – Этот факультет славится усердием и упорным трудом. Я планирую всерьез заняться учебой.

Роуз закатила глаза, беззвучно передразнивая Луи. Джеймс улыбнулся.

– А ты, Альбус? – Луи легонько толкнул брата Джеймса.

Альбус сел поудобнее и огляделся.

– Какое это имеет значение, серьезно?

– Какое значение? – недоверчиво переспросил Луи. – Это, всего лишь, самый важный момент твоего школьного обучения. То есть, что если тебя отправят не на тот факультет?

– Какой, например? – многозначительно спросил Альбус.

– Ну, не знаю, – Луи развел руками. – Для каждого свой.

– Альбус Северус Поттер, – многозначительно сказала Роуз. – Луи пока не в курсе. Вот вам и усердие и упорный труд.

Луи неодобрительно смотрел на Роуз.

– Я уже давно в курсе, как зовут Альбуса, благодарю.

– Дело в его инициалах, уродец, – чопорно заявила Роуз. – А.С.П. Почти как аспид, то есть змея.

– Что, по–твоему, это означает?

– Альбус боится, что его отправят в Слизерин, – Джеймс закатил глаза. – Одно время была такая семейная шутка. Первый Поттер, попавший к змеям.

– Почему бы тебе не заткнуться? – мрачно заявил Альбус.

– Что? – ответил Джеймс. – Сам знаешь, все возможно, меня самого едва не отправили туда.

– Да, ты постоянно твердишь об этом, – тихо сказал Альбус. – Но потом, слава богу, тебя распределили на Гриффиндор. Первенец Гарри Поттера оказался на любимом факультете отца. Кто бы мог подумать?

– Это правда, Ал. Да ладно, Слизерин теперь не та уж и плох, – рассуждал Джеймс. – Ральф попал туда, и ничего. Может, вы объедините усилия и вывернете наизнанку старые слизеринские легенды, а?

Альбус нахмурился, наклонился вперед и уткнулся подбородком в сложенные руки.

– Зеленый – твой цвет, Альбус, – задумчиво произнесла Роуз. – Подойдет к твоим глазам и темным волосам.

– Ага, – вмешался Луи. – Слышал, у них в комнатах из–под крана бежит холодная и горячая кровь дракона.

Под взглядами остальных Альбус встал и пошел прочь от стола. Роуз уставилась на Луи, приподняв брови.

– Что? – защищаясь, начал он. – Это лучшее, что я мог придумать. Горячая и холодная... говорят, семьи слизеринцев охотятся на драконов, – он закатил глаза. – Забудьте, это вне вашего понимания.

– Глупо верить всему, что слышишь, – прямо за его спиной раздался голос. Джеймс обернулся и взглянул на мужчину с бледной кожей и резкими чертами лица. Рядом с ним стояла темноволосая женщина.

Мужчина натянуто улыбался.

– Простите, что прерываю вас. Хотел уточнить, тот ли это дом, однако подтверждение стоит прямо передо мной. Смею предположить, что разговариваю с мистером Джеймсом Поттером, так?

Джеймс кивнул и стал разглядывать мужчину и темноволосую женщину: их красота была какой–то холодной, одеты они были в черное, но со вкусом. Внезапно Джеймс подумал, что будь здесь Зейн, его американский друг, он обязательно бы сказал, как смело с их стороны выходить на улицу днем или как здорово они уложили волосы, не имея возможности увидеть в зеркале свое отражение. Стоит ли говорить, что он был рад отсутствию Зейна.

– Может быть, – продолжал мужчина, – ты будешь так любезен и проводишь меня к твоему папе, Джеймс. Меня зовут...

– Драко?

Джеймс оглянулся: его мама медленно приближалась, глядя на прибывшего со смесью недоверия и осторожности.

– Джинни, – произнес мужчина. Последовала длинная, неловкая пауза наконец заговорила темноволосая женщина.

– Мы очень сожалеем о вашей потере, миссис Поттер, – она попыталась улыбнуться, но вышло довольно натянуто.

– Гарри знает, что вы... – Джинни по–прежнему смотрела на мужчину.

– Думаю, да, – Драко чуть приподнял голову, глядя мимо Джинни.

Гарри встал рядом с женой и смерил взглядом бледного мужчину.

– Рад тебя видеть, Драко.

Драко медленно кивнул, стараясь не смотреть Гарри в глаза.

– Да, прошло много времени. Услышав о кончине мистера Уизли, я решил, что будет... уместно... выразить наши соболезнования.

Джеймс наконец узнал бледного человека, хотя прежде никогда не встречал его лично. Он сравнил взрослого мужчину с фотографиями молодого Драко Малфоя. Глаза остались прежними, также как и зачесанные назад светлые волосы. Осталась и презрительная усмешка, совсем как на старых фото, но Джеймс заметил, что в ней больше не было язвительности или хотя бы осознанности. Драко так долго демонстрировал ее, что она стала частью его внешности.

Гарри длительное время изучал Драко, а после улыбнулся. Джеймс узнал вежливую улыбку отца.

– Спасибо, Драко. Мы с Джинни ценим это. Правда. А это, должно быть, твоя жена?

Драко обнял женщину за талию.

– Конечно, прошу меня простить. Это Астория.

Гарри поклонился, а Джинни пожала ей руку.

Оживившись, Джинни предложила:

– Может, пройдете в дом, чтобы чего–нибудь выпить?

Астория слегка повернулась к Драко, приподнимая брови.

– Я бы не отказался, что бы они ни предложили, – Драко посмотрел на Джеймса, криво улыбаясь. – Спасибо, дорогая.

Джинни шла впереди между столиками, Астория последовала за ней, оглянувшись на Гарри и Драко.

– Как идут дела в Гринготтсе, Драко? – Гарри и не собирался приглашать мужчину к остальным гостям, собравшимся у дома. – Понимаю, люди практически не имеют власти в банке, но все же ты – вице–председатель или что–то в этом роде, как я слышал. В школе мы бы здорово повеселились, скажи кто–нибудь нам, что ты станешь важной шишкой в волшебном банке Англии.

– Тогда, в школе, – спокойно ответил Драко, все еще не глядя на Гарри, – мы бы отлично повеселились, скажи кто–нибудь нам, что, оказавшись вместе в одном дворе, мы не направим друг на друга палочки.

Улыбка исчезла с лица Гарри.

– Да, – сказал он негромко. – Что есть, то есть.

Повисла долгая пауза. Джеймс слышал приглушенную болтовню около дома и щебетание птиц в саду. Он взглянул на Роуз, которая с интересом наблюдала за этой сценой. Она ежеминутно поднимала брови и качала головой.

– Знаешь, – невесело рассмеялся Драко, изменив тон, – по правде говоря, это не единственное в моей жизни, что не отвечает моим школьным ожиданиям.

Улыбка полностью исчезла с лица Гарри. Он стоял и смотрел на бледного мужчину, в его глазах нельзя было ничего прочесть.

– Взрослея, мы все чему–то учимся, – продолжал Драко. – И лишь изредка нам хватает смелости усомниться в этом. Мы вырастаем, чтобы принять тот облик, который наметила для нас семья. Тяжесть верований многих поколений давит на нас, формируя нашу личность по своему подобию. И, в большинстве случаев, это хорошо, – Драко наконец смотрел Гарри в глаза, и впервые за время посещения, ухмылка исчезла с его лица. – В большинстве случаев, это хорошо, Гарри. Но иногда мы взрослеем, время идет, и многие, многие годы спустя появляется шанс отказаться от устойчивых убеждений, и тогда ты оглядываешься назад. И начинаешь сомневаться.

Джеймс перевел взгляд с Драко на отца. Лицо отца оставалось бесстрастным. После долгой паузы Гарри оглянулся на дом и вздохнул.

– Слушай, Драко, что бы ты ни собирался сказать и что, по–твоему, ни должно произойти...

Драко покачал головой.

– Ничего не должно произойти. Я пришел сюда не для того, чтобы просить у тебя прощения, Гарри. Я пришел выразить соболезнования тебе и твоей семье. Несмотря на твои ожидания, мне известно, что Артур Уизли был сильным человеком. И благородным. Мой отец не согласился бы со мной, но, как я уже заметил, мы взрослеем. Кто–то, оглядываясь назад, сомневается.

Гарри слегка кивнул.

– Спасибо, Драко.

Драко подошел на шаг ближе к Гарри.

– Есть еще одна причина, почему я приехал. Думаю, я должен тебе в этом признаться. Я пришел, чтобы кое–что себе доказать.

Гарри не моргал.

– Что именно?

Не отводя глаз, Драко чуть улыбнулся:

– Хотел доказать себе, что смогу прийти и поговорить с тобой. И, что важнее, ты меня выслушаешь.

Драко протянул правую руку. Гарри, не глядя, медленно пожал ее. Зная историю этих двух людей, Джеймс с трудом мог поверить в увиденное. Это нельзя было назвать слезами примирения, и у Джеймса сложилось впечатление, что Драко никогда бы так не поступил, если бы кто–то из его близких мог видеть эту сцену. И все же, это было удивительно. Рукопожатие закончилось через мгновение, а через 5 минут Драко и Астория уехали на своей очень большой и очень, очень черной машине. Однако само рукопожатие, одновременно смелое и уязвимое, непрочное, как мыльный пузырь, надолго застряло в памяти у Джеймса.

***

Большинство ближайших родственников на ночь остались в «Норе». Джеймсу было грустно при мысли, что, возможно, вся семья в последний раз собралась в старом доме. Несмотря на вечернюю суматоху, комнаты заполнило ощущение утраты и холода. Как будто все мысленно надели чехлы на мебель, сняли картины и упаковали посуду. Это вызвало в Джеймсе смутный, безотчетный гнев. Мало того, что дедушка умер – теперь, казалось, умирает и «Нора». В этом не было ничего нормального.

Даже спальня, которую он долгие годы делил с Альбусом и Лили, казалась холодной и пустой. Ему и в голову не могло прийти, что однажды эта комната будет принадлежать кому–то еще, незнакомому. Или, может, что еще хуже, новые владельцы снесут дом и построят новый? Что, если это будут маглы, которые понятия не имеют, как содержать это место? Он не смог вынести этой мысли. От злости он хлопнул дверью и начал натягивать пижаму.

– Хммм, – пробормотала Лили, перевернувшись и накрыв голову подушкой.

– Не обращай на нас внимания, – проворчал Альбус, занимавший большую кровать в углу. – Мы всего лишь пытаемся спать. Дай нам знать, если мешаем тебе.

– Простите, – пробормотал Джеймс, шлепнувшись на кровать и снимая обувь.

Альбус сел и уставился на дверь. Джеймс тоже посмотрел туда. Они видели их уже тысячу раз: внутренняя сторона двери была покрыта старыми рисунками и нацарапанными словами. На протяжении многих лет в комнате жило столько человек, и почти каждый оставил свою метку на двери, что раздражало бабашку Уизли. Впрочем, она не предпринимала никаких усилий для ее ремонта, что для волшебницы было бы совсем несложно. Джеймсу казалось, он знает причину. В самом центре была серия надсечек, которые были гораздо старше остальных. Кажется, их использовали для отсчета дней. Рядом с надсечками виднелись слова «Дни до свободы!». Чуть ниже последнего ряда отметок, который был очень длинным, той же рукой было нацарапано: «Фред и Джордж В ХОГВАРТСЕ и ПОСЛЕ! Да здравствуют Фред и Джордж!»

– Думаешь, бабуля действительно продаст дом? – Джеймс все еще разглядывал рисунки на двери.

Альбус не ответил. Через мгновение он отвернулся, уставившись в стену и натянув на себя большую часть одеяла.

Джеймс снял рубашку и схватил пижаму. Спрыгнув на пол, он направился в ванную, чтобы почистить зубы.

На три спальни и коридор третьего этажа приходилась одна ванная комната. Люси, дочь Перси, сидела на краю старинной ванны и усердно расчесывала свои блестящие черные локоны.

– Привет, Джеймс, – она на мгновение подняла взгляд.

– Привет, Люси.

– Рада видеть тебя. Этим летом я скучала по всем вам, – сказала Люси, проводя расческой по волосам. – Папа уверяет, что в следующем году мы будем больше времени проводить дома. Я радовалась этому до сегодняшнего дня. В смысле, в следующем году...

Джеймс кивнул:

– Ага.

– Тебе понравился первый курс? – Люси смотрела на него. – Хочешь вернуться в школу?

Джеймс кивнул и взял в руки стакан, стоявший на краю раковины. В нем находились зубные щетки всех членов семьи. Поморщившись, он повернул стакан, пытаясь отыскать свою.

– С нетерпением жду начала учебы, – Люси вновь принялась расчесываться. – Папа твердит, что нужно наслаждаться свободой, пока есть возможность, но я не чувствую себя свободной, пока неделями живу с родителями в гостиничных номерах. Мама считает, что для нас же лучше: сопровождать его в заграничных поездках, так мы остаемся семьей. Впрочем, ей нравится путешествовать. Она постоянно таскает нас с Молли к историческим памятникам, заставляет улыбаться, чтобы сфотографировать на фоне статуи или того самого камня, на котором стоял знаменитый человек во время великой битвы. Я пишу много писем, но не многие отвечают, по крайней мере, не так часто, как мне бы хотелось.

Она многозначительно посмотрела на Джеймса: он видел ее отражение в зеркале, пока чистил зубы.

– Что случилось с Альбусом? – Люси встала и убрала расческу.

Джеймс прополоскал зубную щетку:

– Что ты имеешь в виду?

– Он подозрительно молчаливый сегодня. На него это не похоже.

– Ну, полагаю, сегодня все молчат больше обычного, – ответил Джеймс. Он посмотрел на Люси и криво ухмыльнулся. – Почти все.

Проходя мимо, она в шутку толкнула его. Уже около двери она остановилась и посмотрела через плечо:

– К тому времени, как ты завтра проснешься, мы, скорее всего, уже уедем, – сообщила она. – Папа говорит, нам нужно поскорее вернуться в Данию.

– Тогда, – ответил Джеймс, – счастливого пути, Люси. Прости за все. Так будет не всегда, правда? Если верить папе, дядя Перси – свой человек в Министерстве.

Люси улыбнулась:

– В следующем году это не будет иметь значения, верно? Я буду в Хогвартсе с тобой, Альбусом, Луи, Роуз и Хьюго. Будет весело.

Джеймс кивнул. Что–то в разговорах с Люси тревожило его. Не то чтобы он не любил ее. Во многом она нравилась ему гораздо больше остальных кузенов, особенно Луи. Она была совершенно другой. Понятное дело, она и есть другая: дядя Перси и тетя Одри удочерили ее, когда поняли, что у них не будет собственных детей. Люси, почти как Полумна Лавгуд, все воспринимала буквально. Она была невероятно, почти пугающе умна, но, в отличие от других, почти не шутила и не дразнила остальных. И всегда говорила то, что думает.

– Напишешь мне парочку писем, Джеймс? – ее глаза оставались серьезными. – Расскажешь, как дела в школе. Повеселишь меня. У тебя хорошо получается.

Джеймс опять кивнул:

– Хорошо, Люси. Напишу. Обещаю.

Люси осторожно закрыла дверь в спальню, которую делила с сестрой. Джеймс уже повернулся к двери, ведущей в его комнату, как краем глаза уловил какое–то движение. Остановившись, он посмотрел в ту сторону. Дверь в коридор была чуть приоткрыта, но в помещении было темно. Вероятно, кто–то ждал, пока он закончит. Он толкнул дверь и высунулся наружу.

– Я все, – объявил он. – Ванная свободна.

В коридоре никого не было. Джеймс посмотрел в обоих направлениях. Лестницы в концах коридора были невероятно скрипучими, так что он наверняка услышал, если бы по ним кто–то прошел. Он нахмурился и только–только собрался повернуться, чтобы двинуться дальше, как краем глаза заметил движение. Что–то промелькнуло в лунных лучах, падающих сквозь большое окно. Какое–то мгновение в них танцевала чья–то тень, а через секунду все снова было тихо.

Джеймс вышел из ванной, не сводя глаз с очертаний окна, вырисованных бледным лунным светом на полу и стенах. Что бы ни двигалось там ранее, больше он этого не видел. Он сделал несколько шагов по направлению к лестничной площадке, и тут под его ногой скрипнула половица. Этот звук как будто вспугнул тень, показавшуюся в лунном свете. Она промчалась по силуэту окна, словно ящерица, но явно была длиннее и обладала руками и ногами, словно разделенными на несколько сегментов. Намек на несообразно большую голову и уши – и тень исчезла.

Джеймс замер посреди коридора, крохотные волоски на его руках встали дыбом. Тень двигалась не бесшумно, производимые ею звуки напоминали шелест сухих листьев, падающих на камень. Джеймс изо всех сил напряг слух и снова услышал движение. Торопливые шажки раздавались с лестницы, расположенной пролетом ниже. Без лишних раздумий он направился туда.

Как обычно, ступени протяжно заскрипели, так что Джеймс не мог ничего расслышать, пока не достиг первого этажа. Семейные часы Уизли тихонько тикали в темноте, когда он крался через гостиную по направлению к кухне. На подоконнике стояла одинокая свеча, утонувшая в настоящем вулкане из воска. Лунный свет пересекал комнаты, отражаясь от бесчисленных горшков и сковородок, висящих над кухонным столом. Джеймс остановился и наклонил голову, прислушиваясь.

Шебуршание раздалось снова, и тут он увидел ее. Крошечная тень мелькнула, подскакивая, около шкафчиков, исчезая и появляясь в полосах лунного света. Похоже, она удирала в сторону кладовки. Джеймс быстро огляделся вокруг, стараясь определить местонахождение источника тени, но никак не мог сообразить, где же он.

Тень остановилась в углу на потолке и, казалось, взглянула вниз, на Джеймса. Крошечная фигура несколько напоминала домашнего эльфа, за исключением размера и непривычного количества суставов на конечностях. Вдруг она выпрыгнула из тени. Джеймс бросился вслед за существом, понимая, что оно направилось к задней двери. Удивительно, но дверь была открыта настежь.

Джеймс выскочил на улицу: ночной воздух был свеж. Он дико огляделся и напряг слух, силясь уловить тихий, удаляющийся звук. Никаких признаков крошечной фигуры не было.

– Добрый вечер, Джеймс, – раздался голос позади него, мальчик чуть не закричал от удивления. Обернувшись, Джеймс увидел отца: он сидел на поленнице, держа в руках бокал. Гарри рассмеялся.

– Прости, сынок. Я не хотел тебя пугать. Из–за чего ты такой нервный?

Нахмурившись, Джеймс снова огляделся:

– Мне показалось... показалось, я видел что–то.

Гарри тоже огляделся.

– Ты же знаешь, в этом доме многое можно увидеть: упырь на чердаке, садовые гномы. Обычно они обитают за пределами дома, но всегда находится парочка храбрецов, которые могут пробраться ночью и украсть одну–две репы. Они полагают, что, собирая урожай, мы воруем у них, поэтому порой бывают корыстными.

Джеймс пробрался к поленнице и сел рядом с отцом.

– Что пьешь? – он покосился на отцовский бокал.

Гарри тихо засмеялся:

– Вопрос скорее в том, что я не пью. Это огненный виски. Никогда не понимал его вкуса, но традиция есть традиция.

– Что за традиция?

Гарри вздохнул.

– Такой способ помянуть. Глоток в честь твоего дедушки и того, что он для нас значил. В ночь, когда мы похоронили твоего дядю Фреда, я пил с твоим дедом и Джорджем.

Джеймс немного помолчал, вглядываясь в темный сад и двор. В лунном свете чуть ниже вершины холма виднелась крыша гаража. Сверчки стрекотали свою неизменную летнюю песню.

– Я рад, что ты сейчас здесь, со мной, – заговорил Гарри.

Джеймс посмотрел на него:

– Тогда почему ты не пришел и не позвал меня?

Гарри пожал плечами:

– Пока ты не пришел, я не знал, что хочу тебя видеть.

Джеймс прислонился к гладкому каменному фундаменту дома. Он приятно холодил после дневной жары. Небо было непривычно чистым. Туманная полоса Млечного Пути, подобно руке, протянулась через небо, спускаясь вниз, к огням деревни, что скрывалась за садом.

– Твой дед был мне как отец, ты знаешь, – сказал Гарри. – Я тут сидел и размышлял. Конечно, я привык его так называть, но никогда всерьез не задумывался об этом. Никогда не осознавал, сколько в этом правды. Полагаю, мне и не нужно было, до этого момента.

Джеймс посмотрел на луну.

– Ну, это вполне логично. В смысле, твой отец погиб, когда ты был ребенком. Ты никогда не знал его.

Гарри кивнул:

– А мой дядя Вернон... хотел бы я сказать, что он сделал все, чтобы заменить мне отца. Но ты знаешь, что это неправда, ведь ты слышал достаточно о том, как все было. Честно говоря, я и не знал, что теряю. Просто знал, что все не так, как должно быть.

– Пока не женился на маме и не стал почетным Уизли?

Гарри, улыбнувшись Джеймсу, кивнул:

– Полагаю, да.

– Ты полагаешь?

Улыбка медленно исчезла с отцовского лица. Он снова отвернулся, вглядываясь в темный двор.

– Это был Сириус, – сказал Гарри. – Он был первым отцом, которого я знал. Строго говоря, он был моим крестным отцом, но меня это не заботило. Он предложил жить с ним, стать семьей. Но не сложилось. Он закончил свои дни, скрываясь от Министерства, переезжая с места на место, всегда в бегах. И все же, он старался изо всех сил. Купил мне «Молнию». И по сей день это моя самая любимая метла.

Гарри замолчал, встал и снял очки. Джеймс сидел молча.

– Я сидел здесь и думал о том, что твой дедушка – уже третий отец, которого я потерял; что я снова вернулся к началу. Если хочешь знать правду, сынок, то я сидел здесь и жалел себя. Сириуса убили прежде, чем у нас появилась возможность сделать хоть одно семейное фото на память. Иногда я едва могу вспомнить, как он выглядел, не считая плаката «Разыскивается». Но пустоту, которую он оставил в моем сердце, ничем не заполнить. Я попытался заполнить ее при помощи старого директора Дамблдора, но вскоре его тоже убили. Дедушка помог мне забыть об этом на долгое, долгое время, но теперь и он ушел. В смысле, серьезно, я должен бы легче пережить его смерть. У меня... у меня есть опыт.

Однако, по правде говоря, мне кажется, что твоя мама справляется с горем лучше меня. Я зол, Джеймс. Я хотел бы вернуть людей, которых потерял. Я просто не могу двигаться дальше, как остальные. Только что я сидел здесь и думал, что дедушка – это уже слишком. Я больше не хочу мириться с этим. Но что я могу сделать? Их не вернуть, но желание сделать это делает нас несчастными. Я думал обо всем этом, и знаешь, что произошло потом?

Нахмурив брови, Джеймс снова взглянул на отца:

– Что?

Гарри медленно улыбнулся:

– Ты выпрыгнул из двери, как черт из табакерки, и напугал меня так, что я чуть не выронил бокал.

Джеймс улыбнулся в ответ, а потом рассмеялся:

– То есть, когда ты напугал меня, то просто решил отомстить, да?

– Возможно, – Гарри все еще улыбался. – Но я кое–что понял в тот момент и поэтому обрадовался, что ты пришел сюда и сел рядом. Я вспомнил, что у меня есть еще один шанс наладить отношения отцов и детей, но с другой стороны. У меня есть ты, и Альбус, и Лили. Я могу приложить все усилия, чтобы дать вам троим все то, что упустил сам. И знаешь в чем настоящая магия? Когда это случится, немного вернется мне самому от каждого из вас, как отражение.

Джеймс пристально смотрел на отца, слегка нахмурившись. Ему казалось, он понял, только очень смутно. Наконец, он посмотрел на бокал в руке отца.

– Так ты собираешься пить это?

Гарри опустил глаза на бокал с огненным виски, а затем поднял их.

– Знаешь, сынок, – ответил он, глядя на луну сквозь  янтарную жидкость. –  Пора заводить новые традиции. Как думаешь?

Он поднял бокал чуть выше, на расстояние вытянутой руки.

– За тебя, Артур, – твердо сказал он. – За отца, которым ты был для всех нас, но не единственным для меня. И за вас, Дамблдор, за то, что делали все возможное до самого конца... и за моего настоящего отца, Джеймса Первого, которого я никогда не знал, но всегда любил...

Джеймс уставился на бокал в руке отца, когда Гарри сделал паузу. Наконец, он добавил вполголоса:

– И за тебя, Сириус Блэк, где бы ты ни был. Я скучаю по тебе. Скучаю по всем вам.

Как бы случайно Гарри выплеснул огненный виски из бокала. В лунном свете струя, искрясь, описала дугу и пропала в полумраке двора. Гарри глубоко вдохнул и, выдохнув, слегка вздрогнул. Он откинулся назад и обнял сына. Так они просидели какое–то время, глядя на луну и слушая сверчков в саду. В конце концов, Джеймс уснул. Отец отнес его в постель.