Текст книги "Джеймс Поттер и проклятие Привратника (ЛП)"

Автор книги: Джордж Норман Липперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

– Заткнись, Ральф, – беззлобно сказал Джеймс. – Просто возьми меня за руку. И ты, Роуз. Думаю, мы просто обязаны посмотреть. Вот и все.

Медленно и осторожно Джеймс, Роуз и Ральф наклонились над каменной чашей. Поверхность текучего содержимого Омута Памяти выглядела неприятно, напоминая клубящийся ртутный туман в волшебном зеркале Мерлина, только этот сильнее светился. Он озарил лица троих школьников, и что–то начало всплывать из глубин Омута Памяти. Казалось, оно поднималось не со дна чаши, но из невыразимого далека. Свечение усиливалось, Джеймс затаил дыхание. Вращение тоже нарастало и ширилось, как будто жидкости в чаше стало больше. Оно заполнило все поле зрения Джеймса, а затем, быстро и безболезненно словно бы охватило его. В тот же миг Джеймс, Роуз и Ральф упали в Омут Памяти так, будто бы он вырос до размеров бассейна. Их полностью поглотило и, к добру или к худу, пути назад не было. Они стали частью поблекших воспоминаний Альбуса Дамблдора и Северуса Снейпа.

***

Каждый из троицы пережил этот момент отдельно и по–своему. Когда Джеймс очнулся посреди первого воспоминания, ни Ральфа, ни Роуз нигде не было видно. Как и говорил Скорпиус, воспоминания немного поблекли. Джеймс ощущал все, как будто не проживал их, а видел во сне. Как только мир воспоминания вокруг него прояснился, он оказался стоящим в кабинете директора, но таком, каким не видел его прежде. Все вокруг подрагивало и плыло перед глазами, как если бы сцена происходила под водой, затем стало твердеть. Феникс Фоукс чистил перья на насесте, подтверждая, что Джеймс видит комнату такой, какой она была во времена директора Дамблдора.

– Мы должны быть готовы к неожиданностям, Северус, – говорил Дамблдор, не глядя на Снейпа, стоявшего у окна и смотревшего в темное небо. – Не стоит полагать, будто бы Волан–де–Морт окажется слишком горд, чтобы применить подобную тактику. Если он начнет опасаться за свои планы, а тем более за свою жизнь, мы должны предусмотреть, что, находясь под угрозой, он подготовит себе некоего преемника.

– Темный Лорд не готовится к провалу, директор, – сказал Снейп, – В своем тщеславии он не допускает возможности поражения. Доказательством его уверенности служит огромное количество подготовленных им крестражей.

– Не соглашусь, – ответил Дамблдор, сев за стол и сложив пальцы домиком. Джеймс заметил, что одна из рук бывшего директора выглядела жутко потемневшей и нездоровой. – Одного крестража было бы достаточно для уверенного в себе злодея. Солидная же коллекция Волан–де–Морта доказывает скорее обратное. Он живет в постоянном страхе смерти, веря, что только самые крайние меры смогут ее отвратить. Не так ведет себя человек, уверенный в своем бессмертии. Если, в свое время, он начнет бояться, что даже эта коллекция его подведет, он обратится к еще более отчаянным мерам. Вы поймете, когда придет время, и, если это произойдет, ваш долг будет очевиден.

Снейп отвернулся от окна и подошел к столу:

– Мне горько это признавать, но эта задача почти за пределами моих возможностей, директор. Вы гораздо лучше подходите для этого, чем я.

Дамблдор медленно кивнул и улыбнулся:

– Не буду спорить, Северус, но мы оба знаем, что когда это время придет, я вряд ли буду еще жив. Задача по умолчанию возложена на вас. Впрочем, я вполне уверен в вашей способности сделать то, что нужно. Несмотря на то, что вы сами в себя не верите, вы, наоборот, на редкость пригодны для такого рода работы...

Как только Дамблдор это произнес, воспоминание стало медленно таять. Комната растворилась в неизвестности, а вместе с ней исчезли и Снейп с Дамблдором. Казалось, прошло какое–то время, прежде чем Джеймс осознал, как следующее воспоминание оформилось вокруг него. Он был в гостиной роскошного дома, в глаза бросалось, что дом этот довольно старый и его лучшие дни уже позади. Огромная хрустальная люстра лежала на полу разбитая, словно труп. Повсюду были осколки битого хрусталя, искрившиеся огнем.

– Поттер, – произнес высокий, бархатный голос. Джеймс обернулся и увидел ужасную фигуру в мантии, стоящую у камина. Она напоминал человека, но лишь отчасти. Лицо под капюшоном было очень бледным, почти прозрачным. Носа отсутствовал вовсе, только пара нелепо расширявшихся щелей, зато выделялись горящие красные глаза с узкими вертикальными зрачками. У Джеймса колени подкосились от страха, фигура, казалось, холодно уставилась прямо на него, но затем перевела взгляд на женщину, съежившуюся на краешке ближайшего дивана.

– Мне казалось, все предельно ясно, – продолжил высокий, холодный голос, и Джеймс теперь узнал его. Это был Волан–де–Морт собственной персоной, во плоти. – Меня не должны были беспокоить ни из–за чего, кроме Гарри Поттера. Беллатриса прекрасно помнит, что мое требование было более чем конкретным. И все же она понесет ответственность за то, что прервала мою работу, не имея Гарри Поттера, чтобы предъявить мне по возвращении.

Беллатриса всхлипнула и соскользнула с дивана, бросившись на пол у ног Волан–де–Морта:

– Он был здесь, мой повелитель! Говорю вам, он был моим пленником, когда я вас призывала, иначе я бы никогда не осмелилась! Люциус и Нарцисса могут это подтвердить! Но нас предали в последнюю минуту, – Беллатриса взмахнула рукой в направлении человека, которого Джеймс прежде не замечал. Мужчина стоял в тени, его лицо было пустым и мертвенно бледным. У него были длинные белокурые волосы. – Скажи ему, Люциус! – умоляла Беллатриса. – Расскажи Темному Лорду, что Поттер был у нас в руках! – затем, когда мужчина не ответил, лицо Беллатрисы исказилось в бессильной ярости. – Тогда, возможно, тебе стоит рассказать ему, как мальчишка Поттер тебя обошел! Расскажи ему, Люциус, как был сбит оглушающим заклятьем в считанные минуты после того, как они ворвались сюда! Скажи ему!

– Северус, – сказал Волан–де–Морт, не обращая внимания на неистовство и протестующие всхлипы женщины, – этот прискорбный случай заставляет меня рассмотреть вариант, который, как я надеялся, не понадобится.

Джеймс обернулся и увидел Снейпа, стоявшего у закрытой двери гостиной. Он знал, что ни Снейп, ни Волан–де–Морт не могут его видеть, но несмотря на это, чувствовал дискомфорт, стоя между ними во время разговора. Мальчик отошел в ближайший угол, напротив пристально наблюдавшего Люциуса Малфоя. Снейп просто стоял и ждал, глядя прямо в жуткое змеиное лицо.

– Я отозвал тебя с поста по той причине, что больше не полагаюсь на Нарциссу, Сивого и сына Малфоя. Никто другой не должен знать об обязанности, которую я на тебя возлагаю. У самого Люциуса будет в этом своя роль, если он пожелает ее принять. У меня есть все основания полагать, что он жаждет доказать свою состоятельность в свете последних событий. Но у тебя, Северус, в данном мероприятии будет не менее важная функция.

– Как пожелаете, мой лорд, – спокойно сказал Снейп.

Волан–де–Морт продолжил, отходя от камина:

– Как ты знаешь, Северус, я подготовил Крестражи, создав нерушимую цепь бессмертия для своего господства...

Когда Волан–де–Морт медленно пересек комнату, разбитая люстра бесшумно поднялась над полом, позволяя ему пройти. Осколки хрусталя взлетели вместе с ней, вращаясь и поблескивая, как капли дождя.

– Я вполне уверен, что Крестражи сослужат мне службу, однако, хотя и маловероятно, если все они будут разрушены...

– Никогда, мой лорд! – воскликнула Беллатриса, продолжая пресмыкаться на полу. – Это невозможно!

– На этот случай я подготовил один, последний Крестраж, – продолжил Волан–де–Морт, полностью игнорируя вспышку Беллатрисы. – Абсолютно уникальный. Фактически, я совершенно уверен, что подобный предмет никогда прежде не создавался.

Волан–де–Морт достиг середины комнаты и остановился. И пока разбитая люстра парила над ним, он медленно сунул руку в мантию и извлек длинный узкий кинжал. Сделанный из серебра с драгоценной инкрустацией, он выглядел на редкость безобразно. Лезвие было запятнано до тусклого блеска, словно покрытое копотью.

– Этот кинжал, – продолжил Волан–де–Морт, медленно поворачивая его в свете огня, – вещь для меня особенная. Он долго путешествовал со мной и много раз помогал мне. Тебе может показаться интересным, что он принадлежал моему отцу. Я забрал его как наследство из его мертвой руки. Так что, вполне логично, Северус, что этот кинжал – последний и, возможно, самый важный из моих Крестражей. Я поручаю тебе сохранить его под защитой Хогвартса до тех пор, пока не придет его время.

– Я сохраню его любой ценой, мой лорд, – сказал Снейп, склонив голову. – Для меня честь выполнить задачу, которая продлит срок вашей жизни.

– Увы, Северус, – протягивая тому кинжал столь медленно, словно не желая отдавать его. – Этот Крестраж не относится к подобному роду. Отдавая эту реликвию, я думаю о будущих поколениях. Не хотелось бы лишний раз упоминать о милосердии твоего Лорда, ведь данный Крестраж предназначен не для меня. Как я уже сказал, этот кинжал – особенный. И содержащаяся в нем часть моей души навеки потеряна для меня. Вернуть ее я не могу. Таким образом, если цепь прочих Крестражей будет разрушена, этот кинжал не последует их примеру, он не повлияет на мою жизнь или смерть.

Беллатриса ахнула, ее огромные расширенные глаза не отрывались от кинжала, который, поблескивая, покачивался в бледной руке Волдеморта.

– Часть моей души, заключенная в этом оружии, – бесценный дар, друзья мои. Его предназначение – быть переданным. Люциус, мой верный слуга, я попросил тебя остаться, потому что знаю, насколько сильно твое желание оправдать себя в моих глазах. Возможно, когда–нибудь твоим долгом – и твоей честью – будет передать этот кинжал дальше, если сей день наступит.

Впервые за все это время на безэмоциональном лице Люциуса Малфоя появились признаки жизни. Он моргнул, затем потянулся вперед, к Волдеморту, не решаясь коснуться своего господина.

– Благодарю вас, мой лорд! Это большая часть для меня! Я не подведу вас!

– Уверен в этом, – спокойно, почти доброжелательно проговорил Волдеморт. – Если же по каким–либо причинам кинжал будет тобой утерян, то он сам найдет путь обратно. Благодаря моим чарам он будет связан с тобой и твоей семьей. В случае, если несчастье постигнет директора Снейпа, ты получишь кинжал в свое владение. Он будет ждать тебя. То же самое случится, и если момент для его использования будет упущен. Кинжал найдет тебя и членов твоей семьи. Уверен, ты понимаешь, о чем я.

– Я понимаю, мой лорд, – кивнув, выдохнул Люциус. – Я выполню все ваши указания. Клянусь, господин!

Волан–де–Морт медленно кивнул:

– В таком случае твоя работа начинается сегодня, Люциус. Найди для меня достойный сосуд. Найди чистокровную семью, лояльность которой никогда не вызывала сомнений. Когда придет время, приди к женщине из этой семьи, ждущей ребенка. Она должна взять кинжал и собственной рукой начертить мой знак – первые буквы моего имени – на животе над нерожденным ребенком, написать своей кровью. Пусть ее желание перенесет жизнь из кинжала в материнскую кровь, и она будет принята младенцем. Таким образом, остаток моей души будет передан. Мальчик будет иметь мою сущность, обновленную и готовую служить еще одному поколению. Это твой долг и обязанность передо мной, Люциус. Поклянись.

– Я клянусь, мой лорд, – хрипло произнес Люциус, падая на колени.

– Мой лорд! – задыхаясь воскликнула Беллатриса, подползая на коленях и умоляюще протягивая руку. – Выберите меня! Позвольте мне стать сосудом вашего дара будущим поколениям! Я выращу мальчика вашим идеальным подобием! Я готова! Я жажду!

– Да, моя верная Беллатриса, – тихо сказал Волан–де–Морт, не поворачиваясь к ней. Между ними вращались в воздухе осколки парящей хрустальной люстры. – Но при такой задаче твоя верность – компрометирующее обстоятельство. Никто не должен догадаться, в чьем чреве переродится моя душа. Несмотря на твое огромное желание, этот долг не может пасть на тебя.

Беллатриса зарыдала.

– Тогда зачем вы держите меня здесь, мой лорд? – отчаянно простонала она. – Зачем оставили меня смотреть, как то, чего я жажду больше всего, вырывают из моих рук?

Волдеморт снисходительно вздохнул.

– Дорогая Беллатриса, ответ скрыт в самом твоем вопросе. Попробуй взглянуть на это с другой точки зрения: я мог бы убить тебя на месте за то, что ты позволила Гарри Поттеру ускользнуть от тебя сегодня, а вместе этого я всего лишь убил твою мечту.

– Нееееет! – взвизгнула Беллатриса, заламывая руки. Волосы на затылке Джеймса встали дыбом, он никогда не слышал такого отчаяния, такой безысходности в человеческом голосе.

Волдеморт шагнул вперед, на его губах зазмеилась улыбка, словно крики Беллатрисы были сладчайшей музыкой для его ушей. Он протянул клинок Снейпу. Как только тот взял кинжал, люстра за их спинами с оглушающим грохотом обрушилась, заглушая стенания женщины.

Воспоминание погасло.

Из густого клубящегося тумана выплыла еще одна сцена, словно сон в горячечном бреду. И снова Джеймс увидел Северуса Снейпа. Тот расхаживал туда–сюда по кабинету директора, который в то время занимал уже сам.

– Вы, похоже, не понимаете до конца, Альбус, – сказал Снейп, обращаясь, по–видимому, к портрету Дамблдора на стене. – Это не будет просьбой. Слагхорн – человек, ответственный за умение Темного Лорда создавать крестражи. И он разбирается в этом лучше, чем я. Он наверняка знает способ сделать один из них бесполезным.

– Только в том случае, если бы это было возможным, Северус, – ответил портрет Дамблдора. – Но это не так. Ты можешь уничтожить крестраж, но ты не можешь отнять у него силу. К тому же, как мне помнится, я предлагал просто отравить инструмент, тем самым убив и мать и дитя, в которое она должна была проникнуть.

– Я не могу уничтожить крестраж, пока жив Темный Лорд, – возразил Снейп. – Он связал его с Люциусом Малфоем, так что сразу узнает, если что–то случится, и моя лояльность окажется под подозрением.

– Тогда сделай как я сказал, – почти яростно выдохнул портрет Дамблдора. – Отрави лезвие. Это в твоих силах. Уже в одной только этой комнате можно найти несколько необнаруживаемых зелий. Пусть инструмент, несущий темную душу, принесет с собой гибель.

– Может, вы и могли бы убить женщину и ее нерожденное дитя ради "высшей цели", Альбус, но меня эта способность минула.

– В таком случае ты просто дурак, Северус, – горько вздохнул портрет. – И семя этого крестража взойдет не на почве Горация Слагхорна, но на твоей.

Снейп медленно сделал несколько вдохов и выдохов, размышляя. Наконец он снова поднял взгляд.

– Может быть, и нет, – проговорил он, словно про себя. – Возможно, есть другой выход.

– Ты ошибаешься, Северус, – возразил Дамблдор. – Только мой способ приведет к победе. В любом ином случае мальчик родится, и кровь Волдеморта будет бежать в его венах.

По лицу Снейпа пробежала холодная усмешка.

– Возможно, и нет... – снова прошептал он.

– Так ты не сомневаешься, что кинжал передаст таящуюся в нем часть души Волдеморта дальше?

– Конечно, нет, – глаза Снейпа сузились. – Но что, если он не передаст ее мальчику?..

– Не время для загадок, Северус, – терпеливо сказал Дамблдор.

– Позвольте мне это маленькое удовольствие, – спокойно ответил Снейп. – Я просто размышлял вслух. Темный Лорд уверен, что его душа найдет место в теле мальчика. По своему характеру он относится к тому типу мужчин, который уверен в превосходстве своего пола. Но что если выбор Люциуса будет неверным? Если что–то затуманит результаты его предсказаний? И в итоге последний крестраж будет передан девочке?

– Какая разница. Его душа все равно подавит личность любого ребенка–пристанища. Она вырастет под влиянием его сути.

– Его неимоверно "мужская" сущность, – пробормотал Снейп, почти не слушая возражения портрета. – И противостоять ей будет тепло ее женского сердца. О, превосходно...

– Это рискованная глупость, друг мой, – мягко прервал его портрет. Я продолжаю убеждать тебя: отрави кинжал, а если это не в твоих силах, то просто уничтожь его при первой же возможности.

Снейп, прищурившись, взглянул на портрет. Он извлек кинжал из складок своей мантии и держал его в руках. Клинок мрачно блеснул, столь же страшный, как и тогда, когда Джеймс в последний раз его видел.

– Да, – выдохнул он, соглашаясь. – Вы абсолютно правы, Альбус. Когда придет время. Сейчас я не могу уничтожить крестраж, это вызовет слишком много подозрений, и моя лояльность будет поставлена под угрозу. В то же время я буду... экспериментировать. Люциус Малфой связан с кинжалом. Я смогу проникнуть в эту связь, извратить ее, затуманить его разум в любом случае. Если Люциус успешно воспользуется клинком, то он "случайно" передаст его сущность нерожденной девочке, тем самым нарушив планы своего повелителя. Возможно, только возможно, от этого будет зависеть все. В противном случае я лично уничтожу кинжал, когда придет время.

– Прошу простить меня, Северус, – сказал Дамблдор, глядя тому прямо в глаза, – но что если ты не проживешь так долго?

– У меня достаточно причин, чтобы оставаться в живых, Альбус, – ответил Снейп, пряча кинжал обратно в складки своей мантии. – И, как вам хорошо известно, уничтожение сего таинственного объекта не является главной из них. Поверьте, я буду осторожен.

Как только прозвучало последнее слово – "осторожен" – воспоминание завертелось и истаяло в клубах серебристого дыма, заполнившего все поле зрения Джеймса. Затем он осознал, что стоит, опираясь о что–то твердое. Все тело занемело от пребывания в неудобной позе, так что мальчик откинулся назад, в результате он отдалился от Омута Памяти Дамблдора, ощутив при этом головокружение и чувство легкой дезориентации. Ральф и Роуз проделали то же самое. Все трое стояли, цепляясь друг за друга, чтобы сохранить равновесие.

– Ты его видел? – спросил Скорпиус. Джеймс заморгал, пытаясь сосредоточиться. Скорпиус сидел на сундуке в углу захламленной комнаты, опираясь о стену. – Видел кинжал?

– Я – да, – кивнул Джеймс. – А ты, Роуз? Ральф? Я не заметил ни одного из вас там.

Роуз потрясла головой.

– Я видела все. Я видела директора Дамблдора и профессора Снейпа, обсуждающих возможность появления некоего Наследника. И затем... Я видела его. Того, Кого Нельзя Называть. Это было ужасно.

– Я не совсем точно уловил, о чем они толковали, но, полагаю, понял большую часть, – лицо Ральфа было бледным как простыня. – Эти самые крестражи должны были защищать части души Волдеморта, так что даже будь он убит, он бы на самом деле не умер, да?

– Но последний крестраж, заключенный в кинжале его отца, этот отличался от прочих, – кивнула Роуз. – Он не смог бы получить его обратно, что бы ни случилось. Этот предназначался для нерожденного ребенка и нес в себе частичку его души для соединения с новой жизнью.

Джеймс нахмурил брови.

– Но почему кто–то, кто был настолько одержим бессмертием, потратил один из них на чужую жизнь?

Ральф пожал плечами, как будто ответ был очевиден.

– Это по–прежнему его жизнь, но хорошо спрятанная. Кто мог заподозрить подобное? Пока Волан–де–Морт был самим собой, все добрые волшебники охотились за ним. Он знал, что по крайней мере несколько человек вроде твоего отца, Джеймс, никогда не остановятся, пока последний Крестраж не будет уничтожен и последняя частичка души Волан–де–Морта не будет разрушена. Так что скрыть последнюю капельку своей души в каком–то безвестном младенце было просто гениальным решением. Я имею в виду, ты видел, как выглядел Волан–де–Морт. Он, мягко говоря, выделялся в толпе. Но чтобы он стал частью какого–то младенца? Да кому придет в голову преположить что–то подобное? Никому! Просто прекрасная маскировка.

– Но в любом случае, он не может стать этим ребенком, – сказала Роуз, брезгливо сморщившись. – Ведь кусочку его души придется сражаться с целой душой другого человека, пребывая внутри него самого.

– Или сотрудничать с ним, – сказал Скорпиус. – Если он найдет слабое место в хозяине, то сможет его эксплуатировать, каким–нибудь образом подчинить его. И все, этот человек станет новым Волан–де–Мортом. Даже дерево можно согнуть, если влиять на него с того момента, как его посеяли. Волан–де–Морт был очень терпелив и хитер. Его сущность за определенное время сможет слить новую душу со своей.

– Так что же случилось с кинжалом? – спросила Роуз, садясь на ящик. – Судя по всему, профессор Снейп был убит прежде, чем получил шанс уничтожить Крестраж. Но удалось ли ему прежде заколдовать клинок так, чтобы твой дед ничего не заподозрил?

– Похоже на то, – произнес Скорпиус, мрачно улыбаясь. – Мой дед ничего не знает об Омуте Памяти и о воспоминаниях, которые он содержит. Так что он рассказывает эту историю немного иначе...

И Скорпиус с энтузиазмом принялся рассказывать оставшуюся известную ему часть истории.

***

Все началось уже после смерти Снейпа от руки Волдеморта, убитого не потому, что он утратил доверие Темного Лорда – Скорпиус не знал обо всем этом до того, как посмотрел воспоминания из Омута Памяти – но в силу ошибки, когда Волдеморт пожелал полностью завладеть Бузинной Палочкой, магическим артефактом невероятной силы. Снейп этого не ожидал и потому не успел уничтожить зачарованный кинжал–крестраж.

Снейп же, однако, был достаточно хитер, чтобы заранее спрятать клинок и никому не выдать его истинного расположения. Вскоре после того, как Волдеморт был повержен, а его почитатели – Пожиратели Смерти – разбиты, Люциус Малфой отправился на поиски кинжала, полный фанатичного рвения оправдать доверие своего погибшего повелителя. Он прокрался в школу вскоре после завершения битвы, когда оборона еще была достаточно слаба. Использовав все доступные ему силы, он смог почувствовать местонахождение оружия, но не сумел обнаружить точно, где скрыт тайник. Подобный факт едва не свел его с ума от злости и страха, ведь он считал, что в случае неудачи Темный Лорд найдет способ отомстить ему даже из могилы.

Пока Люциус судорожно в очередной раз обыскивал кабинет директора Снейпа, его присутствие было обнаружено, так что ему пришлось бежать под чужой личиной, накладывая проклятия на всех на своем пути. В Запретном Лесу он неожиданно для себя почуял присутствие поблизости магического объекта невероятной силы. Тогда у него не было времени подробнее изучить это место, но он сделал пометку, чтобы вернуться позже, пребывая в уверенности, что обнаружил местонахождение кинжала–крестража.

Время шло, но у Люциуса так и не появилось возможности вернуться в Лес. Большая часть его товарищей–Пожирателей Смерти ударились в бега или были схвачены и заключены под стражу. Сам же Люциус исключительно хорошо умел заметать следы, но по–прежнему жил в постоянном страхе, что будет обнаружен. Его жена, Нарцисса, оставила его вскоре после битвы, и даже собственный сын Драко не хотел иметь с ним ничего общего, так что Люциус продолжал скрываться в одиночку. Последние сбережения он потратил на приобретение полуразрушенного особняка на Консервном Ряду. Там, в одиночку он и начал планировать возвращение в Хогвартс за кинжалом.

К тому времени момент был упущен – Хогвартс уже был перестроен и обзавелся усовершенствованной системой безопасности. Никто вроде Люциуса не мог даже и пытаться проникнуть на территорию, не будучи при этом обнаруженным. Так что ему требовалась помощь, а также деньги. Некоторое время спустя желаемое попало к нему в руки в виде Грегора Тиранникуса, слабохарактерного типа, изгнанного из королевской семьи Румынии. В руках у Грегора было небольшое состояние в виде золотых монет, выданное ему отцом в обмен на обещание вести себя тихо и никогда не возвращаться. Его легко оказалось очаровать сладкими рассказами о времени, проведенном с Темным  Лордом, в итоге тот пообещал пожертвовать все свое золото до последней крупицы на возвращение кинжала–крестража. Взамен же Грегор желал поддержки в возвращении своего трона, когда придет время. Люциус согласился с предложением принца, по–прежнему одержимый навязчивым желанием вернуть реликвию Темного Лорда.

Вместе они сколотили небольшую группу из воров и взломщиков, которых подготовили для осады замка Хогвартс. Впрочем, сам Люциус к осаждающим присоединяться не собирался. Он планировал воспользоваться суматохой и проникнуть в Запретный Лес, чтобы заняться там поисками кинжала. Несмотря на потраченные им и Грегором на тренировки усилия, на самом деле Люциус предполагал, что осаждающие будут разбиты и отправятся в Азкабан. Поскольку эти люди занимали весьма небольшую часть плана Люциуса, его не волновало, что случится с ними дальше. Это должно было стать всего лишь очередной небольшой жертвой на алтарь поверженного Темного Лорда.

Впрочем, осаде не суждено было случиться. Менее чем за неделю до планируемой атаки на Хогвартс Люциус находился в одиночестве в своем доме на Консервном Ряду, когда один из воров, молодой парень по имени Малькольм Бэддок, материализовался из тени рядом с ним, в руке его многозначительно поблескивал нож. С хищной улыбкой тот приказал Люциусу отвести его к золоту, спрятанному где–то в глубинах особняка.

– Давай пошевеливайся, старикашка, и тогда единственной пролившейся здесь кровью будет кровь из твоего отрезанного языка, – рыкнул Бэддок.

Люциус только вздохнул. Он закрыл книгу, которую читал, и почти лениво извлек свою палочку. Покрутил между пальцами, почти не направляя на Бэддока.

– Ну, молодой человек, что же заставляет тебя думать, что я не могу убить тебя на месте при помощи вот этой палочки?

Ухмылка Бэддока расширилась.

– Потому что это мой счастливый нож, вот почему, – сказал он, демонстрируя мрачно поблескивающее лезвие. – Он еще ни разу меня не подводил. Я успею три раза пырнуть тебя, прежде чем твое тело достигнет пола, я понятно объяснил, а, старичье тупое? Ни одна палочка не выстояла против него, так что тебе не на что надеяться. Так что живо тащи золотишко!

Глаза Люциуса сузились.

– Скажи–ка мне, мой юный дружок, – мягко протянул он, – каким образом твой кинжал сможет предугадать, если волшебник вдруг решит сделать... Вот это?!

И Люциус ловко взмахнул палочкой, резко и быстро. Тонкая красная линия пробежала по горлу Бэддока, тот вздрогнул. В разрезе запузырилась кровь. Она хлынула потоком, когда Бэддок попытался наклонить голову, выражение его искаженного от ярости лица казалось почти комическим, нож по–прежнему был зажат в руке. Когда тот открыл рот, пытаясь что–то сказать, его голова отделилась от тела, с глухим стуком упав на пол.

Люциус уже спрятал палочку обратно в рукав и принялся было размышлять над тем, что именно он скажет прочей команде относительно случившегося с Бэддоком, когда ощутил боль в области живота. В складках его мантии блеснула рукоять ножа. Мгновение спустя обезглавленное тело рухнуло на пол. Да, по–видимому, это и правда был счастливый нож, ведь он почти сумел завершить начатое даже после смерти своего хозяина.

Люциус потянулся за ножом, чтобы аккуратно извлечь его из своего живота. Это было больно, но не смертельно для волшебника его уровня. Но не успели пальцы коснуться рукояти, как он замер, глаза в удивлении расширились. Часть ее, видневшаяся из–под одежды, была инкрустирована драгоценными камнями, но несмотря на это, оставалась непривлекательной. И она была знакома Люциусу. Очень знакома. Осторожно сомкнув пальцы, старый волшебник извлек клинок наружу. Он медленно опустился на колени, по–прежнему не сводя с ножа взгляда, поворачивая той одной стороной, то другой и почти не ощущая боли. Отблески огня играли на покрытом кровью лезвии. И тут он захохотал.

– Благодарю вас, мой повелитель, – прорыдал он сквозь смех, – даже в смерти ваше слово – закон! И ваш последний крестраж все–таки нашел меня! Спасибо! Я не подведу вас снова! Я выполню ваш последний приказ!

Волшебник смеялся еще какое–то время, пока насквозь промокшая мантия и кровь, растекающаяся лужей по полу, не напомнили ему, что нужно исцелить рану в животе.

Вот так, спустя два года после Битвы за Хогвартс, после немыслимой гибели Темного Лорда, но Люциус все же получил возможность исполнить свой долг. Он рассказал Грегору историю возвращения кинжала, и они распустили оставшихся членов команды, выдав им немного золота и предупредив, что в случае огласки их постигнет участь злосчастного Бэддока.

У самого Малфоя уже давно была на примете "подходящая" семья для принятия дара Темного Лорда. Чистокровная, но не занимающая высоких постов и довольно бедная. Люциус давно уже следил за ними и знал о недавно начавшейся беременности молодой женщины. Ее звали Лианна Агнеллис, а ее муж за некоторое время до случившегося был задержан сотрудниками Министерства по обвинению в пособничестве Пожирателям Смерти в последние дни властвования Волдеморта. Люциус смутно припоминал паренька по имени Уилфрид. Тот действительно служил Пожирателям Смерти, хотя врядли догадывался об этом.

Молодой человек был до глупости прост и доверчив, так что Люциус использовал его в качестве посланника. И именно сам Малфой и сообщил Министерству о возможной связи того с Пожирателями Смерти, хорошо зная о том, что простофиля никогда не сможет даже упомянуть никого из них – все они были слишком осторожны, чтобы дать хоть малейшую зацепку. Уилфред был допрошен Визенгамотом и в конечном итоге заключен в Азкабан до тех пор, пока не назовет имена своих сообщников.

Вскоре после этого Люциус нанес визит молодой Лианне, находящейся тогда на начальных сроках беременности, в ее крошечной квартирке. Он легко завоевал доверие девушки, представившись одним из близких друзей и соратников ее мужа. Лианна заварила чай, и они сидели за расшатанным кухонным столом. Люциус рассказал о том, что у него есть деньги и влияние, достаточные для освобождения Уилфрида, но взамен потребуется одна небольшая услуга с ее стороны. Отчаявшаяся молодая женщина пала к его ногам, рыдая, готовая на все ради возвращения своего супруга. Когда она спросила, что именно ей придется сделать, Малфой немного сдал назад, сказав, что она может передумать, когда услышит, о чем пойдет речь. Он попросил минутку на размышление, пока она будет наполнять его чашку снова.

Когда Лианна отвернулась к печке, Люциус бросил взгляд на дно ее чашки, рассчитывая по оставшимся там чаинкам определить, носит ли она младенца мужского или женского пола. Подобного рода простые гадания были легко доступны волшебнику его уровня. Он внимательно вглядывался, но почему–то чайный узор расплывался перед глазами. Мужчина заморгал, пытаясь сосредоточиться. Кинжал–крестраж, спрятанный в складках его мантии, казалось, задрожал. Он чувствовал, что ответ лежит на границе сознания, но что–то мешало.