Текст книги "Далекое будущее Вселенной Эсхатология в космической перспективе"

Автор книги: Джордж Эллис

Между наукой об эволюции и ортодоксальной религией ощущается заметная взаимная враждебность. Попытки их примирить чаще всего приводят к тому, что неудачливому примирителю достается с обеих сторон – и от пламенных атеистов, и от фундаменталистов–креационистов. Разумеется, в усилиях найти общий язык недостатка не было, и все же едва ли разумно перекидывать бумажные мостики через «трещины», на деле оборачивающиеся зияющими проломами. Христианская традиция с ее неразделимыми концепциями воплощения и воскресения в особенности непостижима для сторонников натурализма. Как же нам достичь еще более сложного синтеза, в который будут включены не только воплощение и воскресение, но и эсхатология?

Как мы уже подчеркивали, условия действия эволюции могут быть намного более тонко сбалансированы, чем принято считать. Об этом мы можем судить по двум основным факторам. Во–первых, несмотря на неисчерпаемые комбинаторные возможности биологических форм, особенно молекулярных, конечные их варианты жестко ограничены и отличаются замечательной эффективностью. Во–вторых, в мире вокруг нас мы замечаем удивительную, если не чудесную, экономичность: для создания необыкновенно сложной органической архитектуры, строение которой априори предсказать невозможно, используется ограниченное число строительных блоков (например, аминокислот). В–третьих, мы видим, что с возрастанием сложности, которое мы привыкли называть прогрессом, доступные возмож–ности уменьшаются. Грубо говоря, кем бы ты ни был и что бы собой ни представлял, видеть, слышать, нюхать, а возможно, и думать ты будешь так же, как все прочие. Отсюда два следствия. Во–первых, вполне возможно, что возникновение жизни неизбежно ведет к возникновению развитого разума, который мы называем человеческим. Во–вторых, поскольку мы имеем эволюционное происхождение и являемся в значительной степени частью этого мира, нам следует направлять свое самопонимание прочь от деструктивных импульсов, не забывая о том, что природа и мы – одно целое. И отсюда также имеются два интересных следствия. Во–первых, как уже отмечалось, стоит задаться вопросом, в самом ли деле биосфера – удобный объект для эксплуатации, который мы можем грабить и переделывать по своему вкусу. И во–вторых, если наш разум возник из неких эволюционных предпосылок, возможно, нам стоит гораздо более серьезно отнестись к зачаткам разума у наших братьев по жизни, в особенности позвоночных и головоногих. Нас снова спросят: какое отношение все это имеет к эсхатологии, теории о последних временах, когда будет произведен подсчет накопленным богатствам? Если вселенная – это творение, то у нее есть не только структура, но и потенциал. Если он реализовался в эволюционном процессе, найдя свою вершину в том виде, ради которого было совершено воплощение (и который так часто его отвергает), возможно, мысль о конце времен уже не кажется столь фантастичной.

Но есть ли в других местах что‑нибудь, кроме безжизненных планет, солнц и облаков пыли? Большинство современных биологов знакомы с парадоксом Ферми, утверждающим, что, если бы внеземная разумная жизнь существовала, мы бы уже о ней знали – не в последнюю очередь потому, что люди относительно поздно вступили в игру. Энтузиасты SETI в ответ на вопрос: «Где же они?» оглядываются на квазистатистическую основу уравнения Дрейка; однако, похоже, их аргументы основываются в основном на надежде (вполне почтенное чувство), если не на вере, в то, что внеземная жизнь должнасуществовать. Быть может, дурно так говорить; но, читая некоторые книги по SETI, я не могу отделаться от ощущения, что люди порой пытаются совместить Национальную академию с гольф–клубом и получить в результате какой‑то высокоинтеллектуальный джин с тоником. Почему бы не превратить уравнение Дрейка в список покупок: Земля определенного размера [23], к ней, пожалуйста, Луну побольше [22], Солнечную систему с летучим кометным облаком Оорта [35], способным донести до земли все необходимые вещества, и еще вон тот большой Юпитер [45], спасибо; да, и, пожалуйста, положение в галактике поудобнее, чтобы не долетала радиация вон от той сверхновой [27], и так далее. Так что, как я писал в другом месте: «Вполне возможно, что жизнь универсальна – и все же мы здесь одни» [6].

И все‑таки при чем тут последние времена? Прежде всего, я полагаю, что от космологической перспективы эволюция только выиграет. Как мы уже видели, комбинаторная бесконечность биологического «гиперпространства» в некотором смысле уменьшает вселенную, однако можно предположить, что навигация в этом пространном море подчиняется куда более жестким правилам, чем принято думать. Далее, биологические структуры потрясающе сложны: как напоминает нам Рассел Стеннард [39], кто бы согласился обменять наш мозг на солнце?

Здесь открываются и новые богословские перспективы. Я начал эту главу с того, как ничтожно человеческое существование в сравнении с космосом. Карл Ранер поворачивает эту мысль неожиданным и ценным образом:

Уже сегодня и еще более в будущем людям, в том числе и христианам, предстоит яснее и радикальнее понять, что само осознаниеи принятиефакта их затерянности в космосе, в сущности, поднимает их над ним и позволяет понять его как выражение того предельного опыта случайности, который они, согласно своей древней вере, должны пережить как конечные существа пред лицом бесконечного Бога. В этом смысле оправданно говорить, что космос стал для человека «более богословским»… В этом смысле чувство космического головокружения можно понять как развитие богословского сознания людей… Если… научное исследование космоса никогда не подойдет к концу и если правы богословы, говорящие о фундаментальной непознаваемости Бога, то наш опыт неизмеримости вселенной – не что иное, как пространственное соответствие богословскому догмату, и ничего другого мы и ожидать не могли (хотя, разумеется, это предположение нуждается в проверке). Если люди перестанут чувствовать себя во вселенной как дома и поймут, что вселенная им не дом, что отражает характер нашего религиозного опыта, несомненно, это будет закономерный элемент судьбы человечества ([32], с. 50; выделения авторские).

Насколько нам известно, мы – единственные существа во вселенной (кроме Творца), хотя бы отдаленно понимающие природу нашего нынешнего жилища. Теперь предположим, что парадокс Ферми верен: мы одни. В принципе жизнь и ее атрибуты, в том числе мозг и сознание, могли бы возникнуть где угодно; но только здесь верно совпали все условия. Эта мысль не отрицает того, что сознание распространено в мире шире, чем принято думать, однако не отрицает и нашего превосходства. Как заметил Ранер [32], вопрос о том, есть ли у животных зачатки речи и сознания, относится к области эмпирической антропологии, а не богословия. И еще он сказал:

Если человеческим существам присуща эта трансцендентальность, если в ней имеется возможность свободной борьбы с самими собой, если человек способен анализировать и исправлять собственное мышление… и если этой трансцендентальности нет в животных (кто‑нибудь когда‑нибудь пробовал обнаружить ее у животных?), тогда, значит, людям необходимы богословы ([32], с. 43).

Иными словами, размер вселенной напрямую связан с историей человечества. Мы вплетены в ткань вселенной, но разумная реальность существует только здесь. С этой точки зрения, которую, как я прекрасно понимаю, поддержат очень немногие ученые, эсхатологическая перспектива выглядит уже не столь смехотворно. Как всегда, у нас есть выбор. Наше одиночество и уникальность могут быть кошмарной случайностью или же ключом, открывающим все двери. Для некоторых, может быть, это проверка их веры. Здесь возможны вопросы, подобные вопрошаниям Иова. Здесь открывается дверь туда, где эсхатология вновь станет жива и актуальна (см., например, [13, 16, 20, 26, 28, 36]). И быть может, не покидающее нас чувство отчуждения и потери – это не участь разочарованного примата, а обещание огромных, больше известной нам вселенной, чудес, ждущих нас в будущем.

1. Axe, D. D., «Extreme Functional Sensitivity to Conservative Amino Acid Changes on Enzyme Exteriors», J. Mol. Bio., 301,585–96 (2000).

2. Bieri, R., "Humanoids on Other Planets?" Amer. Sci, 52,452–58 (1964).

3. Cashmore, A. R., Jarillo, J. A., Wu, Y. – L, and Liu, D., "Cryptochromes: Blue Light Receptors for Plants and Animals", Science, 284,760–65 (1999).

4. Chesterton, G. K., "A Defence of Humility", in The Defendant(Dent, London, 1922), 129–37.

5. Chothia, C, "One Thousand Families for the Molecular Biologist", Nature, 357.543–44 (1992).

6. Conway Morris, S., "A Plurality of Worlds, a Plurality of Bodyplans?" Astron. Soc. Рас, Conference Series, 213,411–18 (2000).

7. Cronin, J. R., and Pizzarello, S., "Amino Acids of the Murchison Meteorite. III. Seven Carbon Acyclic Primary a‑amino Alcanoic Acids", Geochim. Cosmochim. Acta, 50,2419–27 (1986).

8. Cronin, J. R., and Pizzarello, S., "Enantiometric Excesses in Meteoritic Amino Acids", Science, 275,951–55 (1997).

9. Denton, M., and Marshall, C, "Laws of Form Revisited", Nature,410, 417 (2001).

10. Doupe, A. J., and Kuhl, P. K., "Birdsong and Human Speech: Common Themes and Mechanisms", Ann. Rev. Neuro., 22,567–611 (1999).

11. Elsasser, W. M., Reflections on a Theory of Organisms: Holism in Biology(Jonhs Hopkins University Press, Baltimore, 1998).

12. Eshenmoser, A., "Chemical Etiology of Nucleic Acid Structure", Science, 284,2118–24 (1998).

13. Freyne, S., and Lash, N., eds., "Is the World Ending?" Concilium,x + 131 pp. J.(1998, part 4).

14. Greene, J. C., Debating Darwin: Adventures of a Scholar(Regina Books, Claremont, Calif., 1999).

15. Hamilton, P. V., and Winter, M. A., "Behavioural Responses to Visual Stimuli in the Snail Littorina irrorata Anim. Beh., 30,752–60 (1982).

16. Hauerwas, S., "Why Time Cannot and Should Not Heal the Wounds of History but Time Has Been and Can Be Redeemed", J. Theoi, 53,33–49 (2000).

17. Heiligenburg, W., and Bastian, J., "The Electric Sense of Weakly Electric Fish", Ann. Rev. Physiol., 46,561–83 (1984).

18. Hughes, H. C., Sensory Exotica: A World Beyond Human Expirience(MIT Press, Cambridge, Mass., 1999).

19. Jaki, S. L., Is There a Universe'? The Forwood Lectures for 1992(Liverpool University Press, Liverpool, 1993).

20. Keller, C, "The Attraction of Apocalypse and the Evil of the End", Concilium,65–73 (1998, part 1).

21. Linzey, A., and Yamamoto, D., eds., Animals on the Agenda: Questions about Animals for Theology and Ethics(SCM Press, London, 1998).

22. Lissauer, J. J., "It's Not Easy to Make the Moon", Nature, 389,327–28 (1997).

23. Lissauer, J. J., "How Common Are Habitable Planets?" Nature,402, C11–C14 (1999).

24. Mangum, C. P., "The Fourth Annual Riser Lecture: The Role of Physiology and Biochemistry in Understanding Animal Philogeny", Proc. Bio. Soc. Wash., 102,235–47 (1990).

25. Marino, L., "What Can Dolphins Tell Us About Primate Evolution?" Evol. Anthropol, 5,81–85 (1996).

26. Nichols, A., "Imaginative Eschatology: Benson's The Lord of the World'", The New Blackfriars,72,4–8 (1998).

27. Norris, R. P., "How Old Is ET?" in When SETI Succeeds: The Impact of High‑Information Impact,ed. A. Tough (Foundation for the Future, Bellevue, Wash., 2000), 103–5.

28. Paretsky, A., "The Transfiguration of Christ: Its Eschatological and Christological Dimensions", The New Blackfriars, 72,313–24 (1992).

29. Piatigorsky, J., "Lens Crystallins: Innovation Associated with Changes in Gene Regulation", J. Biol. Chem., 267,4277–80 (1992).

30. Pizzarello, S., and Cooper, G. W., "Molecular and Chiral Analyses of Some Protein Amino Acid Derivatives in the Murchison and Murray Meteorites", Meteor. Planet. Sci, 36,897–909 (2001).

31. Rahner, K., "Christology within an Evolutionary View of the World", Theological Investigations 5, part 3(Darton, Longman, and Todd, London, 1966), 157–92.

32. Rahner, K., "Natural Science and Reasonable Faith", Theological Investigations,XXI (Darton, Longman, and Todd, London, 1988), 16–55.

33. Roy, K., "The Roles of Mass Extinction and Biotic Interaction in Large‑Scale Replacements: A Reexamination Using the Fossil Record of Stromboidean Gastropods", Paleobiology, 22,436–52 (1996).

34. Ruse, M., Can a Darwinian Be a Christian? The Relationship between Science and Religion(Cambridge University Press, Cambridge, 2001).

35. Sekanina, Z., "A Probability of Encounter with Interstellar Comets and the Likelihood of Their Existence", Icarus, 27,123–33 (1976).

36. Sherry, P., "Redeeming the Past", Relig. Stud., 34,165–75 (1998).

37. Smith, T. F., and Morowitz, H. J., "Between History and Physics", J. Mol. Evol, 18,265–82 (1982).

38. Soppa, J., "Two Hypotheses – One Answer: Sequence Comparison Does Not Support an Evolutionary Link between Halobacterial Retinal Proteins Including Bacteriorhodopsin and Eukaryotic G‑Protein‑Coupled Receptors", FEBSLett., 342,7–11 (1994).

39. Stannard, R., "Who'd Swap the Sun?", The Tablet,638–39 (13 May 2000).

40. Strausfeld, N. J., and Hildebrand, J. G., "Olfactory Systems: Common Design, Uncommon Origins?", Curr. Opin. Neurobio., 9,634–39 (1999).

41. Suzuki, Т., Kawamichi, H., and Imai, K., "A Myoglobin Evolved from Indoleamine 2,3–Dioxygenase, a Tryptophan‑Degrading Enzyme", Сотр. Biochem. Physiol., В 121,117–28 (1998).

42. Switzer, C. Y., Moroney, S. E., and Benner, S. A., "Enzymatic Recognition of the Base Pair between Isocytidine and Isoguanosine", Biochemistry, 32,10489–96 (1993).

43. Wald, G., "Fitness in the Universe: Choices and Necessities", Orig. Life Evol. Bio., 5,7–27 (1974).

44. Ward, P. D., and Brownlee, D., Rare Earth: Why Complex Life Is Uncommon in the Universe(Copernicus, New York, 2000).

45. Wetherill, G. W., "Possible Consequence of Absence of 'Jupiters' in Planetary Systems", Astrophys. Space. Sci., 212,23–32 (1994).

46. Wistow, G., "Lens Crystallins: Gene Recruitment and Evolutionary Dynamism", Trends Biochem. Sci, 18,301–6 (1993).

Часть Четвертая. Человечество

11. Глубокое время
Имеет ли оно значение?

Стивен Р. Л. Кларк

Тема моей статьи – проблема глубокого времени: а именно, этические и метафизические результаты помещения нами себя самих в контекст прошедших и грядущих эпох. Я сосредоточусь на влиянии представлений о возможном будущем,и рассмотрю: (а) концепцию Судного дня, предполагающую, что наше будущее будет очень кратким; (б) концепцию «точки омега», в которой будущее будет долгим и победительным; и (в) концепцию презентизма, для которой все рассказы о будущем – лишь метафоры наших сегодняшних представлений и желаний. В более ранней редакции этой статьи я называл последнюю концепцию «платонической» – но сейчас вижу некоторые различия между собственно платонизмом и «рациональным презентизмом» (который в большой степени представляет собой попросту эгоизм). Здесь я продолжаю размышления, начатые в книге «Мир Божий и великое пробуждение» [12], а также в статье, озаглавленной «Конец времен» и написанной для сборника, посвященного миллениуму [16], в недавних выступлениях на Витгенштейновской конференции в Киршберге в 2000 году [18], на Темплтоновском симпозиуме в Риме в 2001 году, на конференции по природе и технике в Эбердине [19], а также в лекциях в Вестминстерском аббатстве, Кебл–колледже и Шеффилде. Помимо всего прочего, это позволит мне оправдаться в том, что я тратил рабочее время на чтение научной фантастики.

Глубокое время, или идея глубокого времени, несомненно, оказала большое влияние на нашу этическую и метафизическую чувствительность: вспомним множество как ученых, так и писателей–фантастов, признававшихся в том, каким эмоциональным потрясением стали для них работы Олафа Степлдона, в особенности «Последние и первые люди», «Последние люди в Лондоне» и «Создатель звезд». Вспомним притчи из индуистских и буддистских проповедей, в которых о нашей ничтожности и незначительности наших судеб напоминают нагромождения лет и пространств вокруг крохотных делянок наших жизней. Странно, что современные западные философы совсем не уделяют внимания этой теме, для наших предков вовсе не чуждой. Мы, кажется, принимаем как должное, даже занимаясь философским изучением теории эволюции или спекулятивной космологии, что единственно верным временным контекстом наших жизней следует считать тот, что доступен человеку. Нашевремя куда меньше столетия, хотя нам прекрасно известно, что века и даже тысячелетия в сравнении с геологическими или космологическими эпохами подобны мгновениям.

Философы следуют моде, как и богословы. Религиозное воображение, напоминающее нам, что «тысячи веков в глазах Твоих как день минувший», кануло в прошлое, и теперь даже верующие предпочитают верить в чисто имманентное Божество, чей временной горизонт не шире нашего собственного. Когда‑то, не так уж давно, Беркли радостно провозглашал, что дела милосердия, «кажется, расширяют само бытие человека, распространяя его до самых отдаленных мест и будущих времен, так что и невиданные страны, и будущие века могут ощутить на себе действие его щедрости, в то время как сам он пожинает награду в блаженном сообществе всех тех, кто, многих обратив к праведности, сияют, как звезды, вовеки»([6]; выделение мое). И еще: «Итак, не следует роптать на Божественные законы или с нетерпением переносить те преходящие страдания, что порою нас постигают; ибо

хотя они и уязвляют плоть и кровь, однако кажутся мгновением, если мы сравним длительность сего малого и преходящего мира со славой и вечностью мира грядущего» [5]. Именно это буквальное верование наложило свою печать на все, что говорит Беркли о религии. «Я легко преодолеваю любую преходящую скорбь, когда вспоминаю, что в моей власти быть счастливым неисчислимые тысячелетия. Без этой мысли я был бы скорее устрицей, чем человеком, самым глупым и бесчувственным животным, а не разумным существом, мучимым неутолимой внутренней жаждой совершенства, кою оно отчаивается обрести в здешнем мире».

Все, что происходит с нами здесь, одновременно и гораздо более, и гораздо менее важно, чем мы думаем: гораздо более – потому что от этого зависит наша бессмертная жизнь; гораздо менее – потому что «если бы нам случилось всего лишь на один час узнать, что значит быть ангелом, мы возвращались бы в мир сей, пусть и на самые сияющие его троны, с неизмеримо большей неохотой и отвращением, чем сейчас спускаемся в склеп или в затхлую темницу» [5].

В наше время верующие избегают подобных попыток преувеличить или преуменьшить значение настоящего; напротив, о краткости наших жизней и самой нашей истории куда чаще напоминают нам неверующие (как будто есть нечто шокирующее в понимании, что на свете много вещей гораздо больше и гораздо старше нас). Религиозные люди стремятся поверить, что единственная доступная нам Бесконечность находится рядом с нами и в нас самих – «увидеть бесконечность на ладони и вечность разглядеть в одном часу» [7] – быть может, оттого, что реальное, буквальное прошлое и будущее, открывающиеся нам в геологических и астрономических исследованиях, им не по вкусу. Атеисты же полагают, что наша ничтожность в сравнении с невообразимой величиной окружающего нас пространства и времени заставляет усомниться в религии: не может быть, чтобы пашижизни представляли какую‑то ценность.

Но, хотя космология и биология способны нам сообщить,что реальный мир существует дольше и наших жизней и даже наших историй, мы редко позволяем себе всерьез об этом задумываться. Предприятие, задуманное Стюартом Брендом – «часы долгого „сейчас“» [8], быть может, и способно несколько прояснить для нас концепцию глубокого времени; однако было бы чересчур оптимистично полагать, что оно что‑то серьезно изменит. Большинство из нас продолжит жить и действовать во временном контексте, куда более коротком, чем даже наша собственная жизнь. Почему же еще большинство из нас соглашается сделать доклад на конференции через несколько месяцев, как не из‑за счастливой уверенности в том, что будущее нереально и конференция не состоится. Но даже «долгое „сейчас“» Бренда намного, на десятки тысяч лет, короче Эона.

Один из способов вернуть некоторый смысл и значение рассказам о «самом начале» и «самом конце» состоит в том, чтобы настаивать: «на самом деле» это истории о самом что ни на есть обыденном настоящем. Буквальноепрочтение мифологических рассуждений уверяет нас, что «самое начало» существовало давным–давно, «до» начала повседневной человеческой жизни. Однако сама сущность сказки в том, что она происходит «в незапамятные времена»: как бы далеко в обычную историю мы не углублялись, всегда оказывается, что феи и эльфы «уже исчезли», но в то же время продолжают жить «где‑то рядом». Их «прошедшесть» не та же, что у прошлогодней газеты, хотя кто‑нибудь и может возразить, что деяния прошлых лет очень быстро превращаются в мифы. Для молодежи рассказы родителей о событиях двадцатилетней давности – уже весть из невообразимо далекой эпохи, где‑то на полпути к динозаврам, занимающим еще один параллельный мир в их воображении. «Прошедшесть» «начал» осознается как их вечное существование где‑то рядом. Мир начинается всегда, из вездесущего центра внимательного сознания, который мы представляем себе в мифологическом ключе. И в то же время он всегда прорывается в более широкий мир, пробуждая его для суда. Рассказы об окончании и преображении, которые мы проецируем в будущее, имеют столь же мало общего с историческим будущим, как истории о начале мира – с историческим прошлым. В «далеком прошлом» люди были созданы из земли, чтобы населить землю; в «далеком будущем» мертвецы восстанут из гробов. Иногда это произносится открыто, как в буквальном выражении норвежского ритуала: Рагнарок – это просто ворота для нового неба и новой земли, чье явление становится катастрофой для прежних сил вселенной.

Согласно этой концепции, творение и суд – не события, отстоящие далеко от нас на временной шкале, но современные переживания вечных истин. Верить, что мир создан Богом, значит жить по завету; полагать, что Христос придет судить живых и мертвых, значит воспринимать себя в свете жизни и смерти Христа. «Таким образом, событие Христа может быть понято совершенно неэсхатологическим образом – как явление вечного настоящего в виде умирающего и воскресающего Господакульта» [27] или как реализация человеческой вины и человеческих возможностей. Совсем не этому учили наши предки, когда говорили о «конце».

 
Последний столб огня, как рок,
Слил небеса в один поток.
Огонь стал небом, и огнем
Явилось небо, и потом —
Лишь пепел. Шум не слышен был,
Но рядом Голос говорил:
«Иссякла жизнь, конец времен,
Настала вечность. Осужден
Отныне ты и навсегда» [9].
 

Успокоительно полагать, что перед нами не буквальноеописание событий, а лишь аллегория внезапного прозрения или даже кошмар, от которого всегда можно пробудиться. Миры гибнут, это несомненно; но каждый новый мир продолжает наше обыденное, повседневное, сиюминутное существование. Так говорит нам здравый смысл.

Однако «здравый смысл гласит, что все мы спим, о чем свидетельствуем храпом» [32]. В презентизме, возможно, и есть некоторый смысл, однако основания его определенно ошибочны. Одна из странностей современной литературной критики заключается в непонятном и необоснованном убеждении критиков, что научная фантастика,имеющая дело с большим миром и стремящаяся наполнить «концы» и «начала» каким‑то буквальным значением, менее «реалистична», чем истории о разных личных и бытовых делах. Разумеется, некоторые сценарии, используемые фантастами, ложны, но их общая тема по всем рациональным стандартам задана вполне корректно.

Мир, который мы создаем для себя в своей сноподобной жизни, так же глуп, как убеждение хоббитов, что Шир принадлежит им.

Но Шир – не твоя собственность, – сказал Гилдор. – До хоббитов здесь жили другие – и другие будут жить здесь, когда хоббитов не станет. Большой мир окружает вас: вы можете отгородиться от него, но вечно отгораживать его от себя не сможете [34].

Это поучение имеет не только чисто территориальный смысл. Сущность разума в том, что наши рассуждения не могут исчерпать реальность, и те, кто чересчур полагается на свой разум, на деле его предают.

Если мы всецело положимся на собственные рассуждения, то начнем строить и возводить умственный град, искажающий истину… Сновидец, проснувшись, видит, что все движения и порывы глупца – лишь сны, лишенные истины. И само наше сознание оказывается лишь сном» [28].

Так как же нам начать просыпаться, и какую новую мифологию мы можем обрести в литературе? Даже если рассказы о начале и конце в самом делехотя бы отчасти отражают и структурируют наши представления о повседневной жизни, связывая ее с грандиозными темами творения и суда, возможно, мы преуменьшаем их значение, отказываясь продумывать их до конца.