Текст книги "Воронье"

Автор книги: Джордж Доус Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Отец по-прежнему был насторожен.

– Вы не против, если я сначала приглашу моего адвоката?

– Значит, тогда у нас получится официальныйвизит. А это наложит ограничения на то, что я могу сказать вам. Единственное, что я хочу, – это познакомить вашу семью с некоторыми возможными сложностями. Это займет не больше десяти минут.

– Ох, да впусти его, Митч, – с дивана сказала мать. – Не будь невежливым.

Наконец отец пожал плечами:

– Ладно.

Он уступил дорогу, и гость сделал шаг в дом. Мать суетливо попыталась привести комнату в порядок.

– Миссис Ботрайт? – обратился к ней мужчина. – Меня зовут Билл Руни, и я рад встрече с вами.

– Чем вас угостить? – спросила мать. – Скотч, джин с тоником? Что вы предпочитаете?

– Мэм, я тронут, благодарю вас. Я просто хотел бы кое о чем поговорить со всеми вами.

– Со всеми нами?

– Да. Привет, приятель, – обратился он к Джейсу. – Тебе тоже стоит послушать.

Все расселись. Руни занял большое удобное отцовское кресло. Он расстегнул свой портфель и вынул оттуда что-то вроде папки с бумагами. Каждое его движение было продуманным и неторопливым.

– Я предполагаю, – сказал он, – то, что я хочу сказать вам, собрано вот здесь. Будьте готовы. Видите ли… потому что все в вашей жизни вот-вот изменится. И эти изменения могут стать источником больших радостей или разрушительных бед.

Он говорил тихо и спокойно, но в его словах чувствовались жар и напор. Он не был похож на чиновников, которых Таре доводилось видеть. Он что, обкуренный? Почему бы и нет? Если он умен – а похоже, так и есть, – такая работа для него то же самое, что вылизывать задницу, и, может, единственный способ справиться с ней – быть под балдой. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Он слегка улыбнулся ей в ответ.

– Мистер Ботрайт, – затем сказал он, – могу я вас кое о чем спросить? Каковы ваши планы? Если, предположим, вы таки выиграете джекпот. Вы свернете ваш бизнес?

– Нет, сэр. Я бы предпочел расширитьего.

Руни продолжал улыбаться.

– Да? Что ж, понимаю. Я знаю, что думаете об этом. Но вы не сможете. Прошу прощения. Я не называю вас лжецом. Я просто говорю вам – как-нибудь вечером вы слишком переберете на вечеринке, а следующим утром подумаете: какого черта, я могу еще немного поспать. Только разок. А на следующий день, когда вам все же придетсявыйти на работу, вы не сможете собраться. Потому что вы будете думать – ну, скорее всего, так и будет: «Я уже получил все деньги в мире, и, может быть, держать маленькую захудалую копировальную мастерскую в Джорджии совершенно бессмысленно».

Отец собрался, чтобы возразить:

– Строго говоря, я не уверен, что… м-м-м… вам стоит судить о…

Руни поднял руку, призывая его к молчанию:

– Рано или поздно, мистер Ботрайт, вам надоест работать, вы приобретете себе виллу на Гавайях и будете жариться под солнцем, что, конечно, прекрасно, если не считать, что все вы будете напоминать игуан. Вы попытаетесь завести друзей, но кому же вы сможете доверять? Верно? Так что вы предпочтете сидеть дома и смотреть телевизор. Вы никого не будете знать, испытывать чертовское одиночество и тосковать по своим дурацким занятиям…

– Сэр! Мне не нравятся ваши слова.

– И вас будет сжирать разочарование, горечь и желание снова встретиться с волшебным миром джекпота. И я здесь для того, чтобы сказать вам, всем вам четверым, что есть только один путь, чтобы спасти себя от этой смерти наяву. И он заключается в том, чтобы использовать ту власть, что вы получили, на что-то достойное. Вы следите за моими словами? Принесите в мир немного доброты. Дайте ему любви. Облегчите страдания. И черт с ним, с этим домом на Гавайях. Пошлите к черту все эти игрушки и…

– А теперь заткнитесь! – сказал отец. Его голос наконец обрел силу. – Я не собираюсь слушать эти речи в своем доме.

Руни в упор смотрел на него, но, казалось, не слышал.

– Дайте-ка мне рассказать об одном парне, которого я знаю. Он работал в техническом центре по вызову на окраине Дейтона в Огайо. Когда у какой-нибудь маленькой старой женщины не загружалась программа, он объяснял ей, что надо сделать. «Кликните на „Все программы“». «Переходите на „Дополнить“ или „Сменить программу“». Тупая работа, сплошной геморрой в заднице, но я хочу сказать, что все эти годы, девять лет, этот парень не прекращал мечтать. Потому что он верил, что есть некая тайная сила, которой он овладеет. И когда бы он ни смотрел на мир, он думал, что есть мир, полный красоты, мир, который наконец даст о себе знать. Он думал, что как-то найдет ту силу, которая мощно принесет в этот мир красоту.

И вот настал день, когда ему выпал отпуск. В первый раз в жизни он отправился на юг. Он ехал по трассе I–95 и подбадривал себя декси. Он остановился у придорожного магазинчика. Войдя внутрь, он узнал, что именно здесь был продан билет на лотерею джекпота. Тот самый билет. И он подумал: вот я здесь со своей великой мечтой. Она при мне. Я полон любви; я хочу принести в мир доброту, истину и красоту. Но у меня никогда не было средств для этого, а сейчас они лежат передо мной…

Отец внезапно встал и сжал руки в кулаки.

– Вон из моего дома!

– Что?

– Я вызову полицию. А ты немедленно убирайся.

– Мистер Ботрайт, я говорю о нашем будущем…

Отец вытащил из кармана мобильник и откинул крышку.

Но Руни тоже сунул руку в карман и извлек пистолет.

– Положи телефон, – сказал он.

Мама вскрикнула.

Руни приставил дуло пистолета ей к виску и рявкнул на отца:

– Брось этот гребаный телефон!

Аппарат выскользнул из его пальцев и звякнул, упав на пол.

Джейс заплакал:

– Мама! Мама!

Но Руни схватил его, притянул к себе и сказал:

– Еще одно слово, и я убью вашу мамочку и малыша. Прямо у вас на глазах. Так что не заставляйте меня это сделать.

Джейс захлебывался от рыданий, но старался сдерживать их. Руни оттолкнул его, и Тара обняла брата.

– Отлично, – сказал Руни. – Могу ли я попросить общего внимания?

Он переводил взгляд с одного лица на другое. Затем опустил пистолет, набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Значит, все отлично. Хватит вранья. Все в открытую. Мое настоящее имя Шон Макбрайд. Я хочу половину вашего выигрыша. Это все, что я хочу. Получив его, я уйду. Если вы станете сотрудничать со мной и не поднимать шума, то, когда я удалюсь, будете в полной безопасности, счастливы и богаты сверх всяких мечтаний. – Говоря это, он смотрел прямо на Тару. Словно именно она, а не ее родители, должна была принять решение за всю семью. – Вы поняли меня? – спросил он.

Она не поднимала взгляда. Не стоит бросать ему вызов.

– Да.

– Вы сделаете что я прошу?

– Да.

Но он скептически усмехнулся, вскинув голову:

– Нет. Вы уже прикидываете план. Я это вижу. Вы думаете, как связаться с копами? Как бы подать им сигнал, чтобы они пришли к вам на помощь и скрутили этого хищника? Верно? Вы уже что-то замышляете против меня?

Тара не поднимала глаз.

– Нет.

– Хочешь знать, почему твой замысел не сработал бы?

Она не знала что сказать и лишь прошептала:

– Хорошо.

– Джейс, – сказал он, – выключи свет.

Джейс не шелохнулся.

– Выключи этот гребаный свет!

Джейс, обливаясь слезами, встал и щелкнул настенным выключателем. Затем потушил настольную лампу. В комнате остались лишь слабые отсветы уличного фонаря за окном.

– Теперь выгляни в окно, – сказал Шон Макбрайд. – Видишь его?

Какая-то смутная тень. Под дубом.

Мать в ужасе застонала. Джейс принялся хныкать.

Шон сказал:

– Я хочу, чтобы ты вышла, Тара.

– Наружу?

– Да.

– Зачем?

– Зачем? Никогда больше, мать твою, не спрашивай меня зачем. Просто выйди.

– Я пойду с тобой, – сказал отец.

Шон прижал дуло пистолета к уху матери.

– Сиди, Митч. Это дело касается только Тары.

Отец обмяк от страха.

– А теперь иди, – велел Шон.

Она встала и пошла к дверям. Открыла их. В темноте нащупала ручку и вышла во двор перед домом.

Человек, стоящий под деревом, окликнул ее:

– Эй!

Она больше не могла контролировать дыхание, от которого вздымалась и опадала грудь. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Тара попыталась молиться, но все молитвы вылетели из головы.

– Иди сюда, – сказал человек.

Она приблизилась. Теперь она стояла под деревом и так близко к нему, что могла в темноте разглядеть его лицо. В нем было что-то детское. Большие глаза, мягкий взгляд.

Тара не была уверена, но ей показалось, что его сотрясает дрожь.

– Если ты хоть как-то помешаешь нам, – сказал он, – я убью всех, кого ты любишь. – Помолчав, он спросил: – Ты мне веришь?

– Да.

– Я убью твою бабушку. Это очень просто. Раз – и ее нет. Твоего кузена Альфреда. И твою кузину Ванессу. И твоего дядю Шелби и всю его семью. Всех их перебью. Когда Шон даст мне сигнал. А что, если я позову его, а он не ответит? Все равно пойду убивать. В любом порядке. И ты не сможешь остановить меня. Ты думаешь, я боюсь? Я в самом деле боюсь. Я хочу лишь одного – убраться отсюда к чертовой матери, уехать домой. Ну и что? Я все равно сделаю то, что должен.

Она кивнула.

– Для моего друга, – сказал он. – Не ради денег. Для него. Я ненавижу это дело, но я не брошу его.

Молчание.

– Тебя деньги тоже не интересуют, да, Тара?

– Нет.

– Значит, так. Все зависит от нас. От тебя и меня. Ни от Шона, ни от твоих родителей, а только от нас. Ты слышишь, что я говорю?

– Да.

Она почувствовала, что он едва ли не просит ее, когда сказал:

– Так дайте ему то, в чем он нуждается.

РОМЕО двумя часами позже в темноте ехал к бунгало Нелл Ботрайт, руководствуясь картой, которую сделал для него Шон. «Точки интереса» он отметил звездочками, и дом Нелл располагался к югу от большинства из них. Это была старая заросшая часть города. Добравшись до нее, он пересек улицу и выключил двигатель. Он видел, что в ее спальне мерцает экран телевизора. В поле его зрения попало изножье кровати и ее ноги в шлепанцах. Он ждал.

Наконец она встала, сначала заботливо переложив кота, которого держала на руках, и доковыляла до другого окна. Затем она прошла, как он предположил, в ванную. Лица ее он видеть не мог, но ему понравилось, как она двигается. Прямо и уверенно, несмотря на сутулость. На пороге ванной сидел другой кот, и она легонько отпихнула его. Больше Ромео ее не видел, пока она не вернулась в спальню. Снова взяв первого кота на руки, она прилегла.

Если Шон даст ему указание «Иди!», это означает, что Ботрайты оказали ему открытое сопротивление, и Ромео должен войти в ее дом и без промедления убить Нелл.

«Смогу ли я это сделать? – подумал он. – Я сказал Шону, что смогу, но, конечно, я притворялся. И он должен это знать».

Он стоял, глядя на дом Нелл, пока пожилая женщина не вырубила телевизор и не потушила свет.

Затем он выехал на 17-ю дорогу, главную магистраль, которая уходила к северу и к югу. Он добрался до района Айленд-Вью, где в ряду одинаковых строений стоял дом дяди Шелби и тети Мириам; тут же были баскетбольное кольцо и сетка для бадминтона, а большой задний двор граничил с заросшим пустырем. По сведениям Шона, у Шелби и Мириам было двое детей.

Предполагалось, что в случае острой необходимости Ромео уничтожит всю семью.

Он обдумал ситуацию, когда, вернувшись к 17-й трассе, направился на север. Он вставил в плеер «Колыбель для мусора», и теперь в голове у него были только тяжелые музыкальные ритмы. В воздухе стояла вонь крематория. Это было отвратительно. От нее тошнило. Он едва ли не чувствовал на языке ее вкус.

На Белл-Пойнт он повернул и поехал к дому Клио, который граничил с пустой заросшей площадкой. Он подъехал и остановился, прикрытый зарослями. Выбравшись из машины, Ромео прикрыл дверцу и углубился в гущу карликовых пальм. Идти было нелегко, потому что растительность под ногами была такой сухой и колючей, и он не мог не шуметь. Но повсюду по соседству шумно работали кондиционеры, и он сомневался, что его будет слышно, да и в этом случае можно было предположить, что шум производит собака или косуля, да и вообще кому какое дело, кого это обеспокоит?

Добравшись до газона Клио, он оказался у задней части дома. Белые цветы виноградных лоз, высокая трава и одно освещенное окно. Он подошел почти вплотную, пока не смог заглянуть в него и увидеть Клио, которая сидела за столом в спальне, приникнув к ноутбуку. Высокая, длиннорукая и раскованная. Все руки в татуировках, а на щеке свернулась серебристая змейка. Шон показал ее изображение в «Моем мире». Шон словно подзуживал его, пытаясь вызвать неприязнь к этой девушке, зная, что именно такой тип и нравится Ромео. И вот она перед ним во плоти, в своей спальне. На ней только легкая майка и трусики; она сидит, поджав под себя правую ногу. Видно, что она совершенно спокойна. За окном глухая ночь. За спиной на стене – постеры рок-групп: «Аркада огня», ТВ на радио и какая-то группа из Джорджии «Гони быстро и закрой глаза». Она сидела с наушниками. Прикидывая, что бы еще написать, она потянулась, и под майкой четко обозначались очертания груди, и Ромео смутился даже от взгляда на нее.

«Ты и еесделал „точкой интереса“, – подумал он. – Ты поставил звездочку у дома этой девушки? Шон, ты что, рехнулся? Неужели ты думаешь, что, увидев ее, я смогу прикоснутьсяк ней?»

Наконец комары и москиты отогнали его от окна. Обсыпанный клещами, он снова продрался через джунгли. Нет, на него слишком много навалилось. Эта жара, порученное задание, эти москиты, что кружатся вокруг головы; и Клио, которая тоже кружится перед глазами, да и та, другая девушка, Тара, которая стояла в темноте, пока он излагал свои угрозы, и она говорила «да, да, да» в ответ на его вопросы, но не отступила ни на дюйм. Она пугала его. Когда он вернулся к машине, мерзкий запах снова забил ему ноздри; кабина была полна москитов, и эти гребаные создания кружились вокруг головы.

Он двинулся на север по 17-й, но отъехал недалеко и зарулил на стоянку магазина «Все в аренду», который был освещен одной из старых ртутных ламп. Он открыл дверцу, и его вырвало прямо на тротуар. Там оказался весь его обед.

Какое-то время он постоял, согнувшись и дыша запахом рвоты; ему казалось, что сейчас его снова скрючит, но обошлось. Подождав, он вытер рот и снялся с места. Нашел заправку, которая называлась «Счастливые времена», в туалете прополоскал рот и почистил зубы. Затем вернулся к патрулированию. Он должен работать. Шон сказал, что ему необходимо все время двигаться.

ШОН проснулся. Он должен прийти в себя после всех этих тысячеглазых кошмаров. Дом полон врагов. Враги повсюду. У него отчаянно колотилось сердце в грудной клетке.

Он пошарил на постели рядом с собой, пока не нашел свой автоматический «Вальтер-32» и не сжал рукоятку. Он сел. Вгляделся в темноту. «Мать твою, где я? Рядом кто-то есть. Кто-то дышит. Я его чувствую. Какое-то жутковатое горячее присутствие. Стрелять? Убить его прежде, чем он убьет меня?»

Наконец до него дошло: мальчишка. Это его комната, и Шон в его постели, а сам мальчишка спит на диванчике. Ботрайты. Джекпот. Все вспомнилось.

Если не считать дыхания мальчишки, стояла полная тишина.

Но они не спят, подумал Шон. Они просто ждут своего шанса.

«О господи. В какое дерьмо я втянул нас на этот раз?

Что со мной делается? Как мог я подумать, что переживу это бредовое приключение? Я что, лунатик? Но теперь пути назад нет. Единственный выход – тюрьма или смерть. Отступать нельзя, бежать некуда. Идиот, я даже назвал им наши подлинные имена. Явно рехнулся от самоуверенности.

Думал ли я о том, что делаю?»

Он посмотрел на часы на панели своего телефона. Без двадцати два. Ромео должен закончить проверку через двадцать минут.

«Но, о господи, неужели я завишу от Ромео? От Ромео – моей тени, моего слуги? Тогда с нами покончено. Стоит копам лишь прикоснуться к нему, он тут же расколется. Как я вляпался во все это дело? Из-за своей страницы в „Моем мире“, из-за тебя, Тара. И ты, и вся твоя семья оказались такими наивными, с вытаращенными глазами, такими податливыми и бесхребетными; это вы втянули меня.

Я занимался своим бизнесом, но ваша наивность просто петлей захлестнула меня и втащила в эту историю.

О, вы, засранцы, надеюсь, сейчас попробуете поиметь меня.

Я готов к встрече с вами. Кровь за кровь – и примите мои комплименты».

Гнев вскипел у него в голове. Он осознал, что больше ничего не боится. Ночной кошмар оставил его в покое. Теперь ему хотелось только отлить. Он сделал глубокий вдох, потянулся и включил свет. Комната немедленно наполнилась игрушечными самолетиками, светящимися куклами в образе Невероятного Халка, а за самолетиками высилась керамическая статуя Иисуса. Шон сел, собираясь с мыслями. Пистолета из рук он не выпускал. Джейс лежал на другой кушетке и делал вид, что спит. «Но я-то знаю, что ты не спишь, парень, – подумал Шон. – Конечно, ты не спишь. Ты перепуган до смерти, как и все остальные в этом доме. Это отлично: я вас так перепугал, что теперь вы будете бодрствовать, пока я соберусь с силами и почувствую землю под ногами. И знайте – я готов пролить кровь в любое время. Стоит вам только захотеть».

МИТЧ продолжал повторять про себя, что он сделает, если услышит хоть какой-то звук из комнаты дочери. Предположим, что Шон попробует проникнуть туда? У Митча больше не было при себе пистолета – Шон конфисковал его, – но он может выпрыгнуть из постели, схватить с бюро нож для вскрывания конвертов, ворваться в комнату Тары и, если повезет, поймать его прежде, чем он повернется и возьмет его на прицел. И всадить в него нож. Если он сидит, то под мышку изо всей силы и, вытаскивая, повернуть его. А если стоит, левой рукой схватить его запястье, бить ножом и поворачивать его, бить и поворачивать.

Или стоит подождать?

Как долго? Пока он будет занят изнасилованием его дочери?

Конечно, тогда он будет более уязвим. Но цена? Кроме того, можно поранить ее.А что, если он прикроется ею, использует ее как щит и, держа пистолет в руке, принудит ее к чему угодно. О Иисусе, Господь мой.

Или даже дождаться, пока он закончит свое грязное дело? И пока уснет?

«О Боже мой! Этот гнусный ублюдок. Но как я могу ждать? Помоги мне, Господь. Укажи мне путь».

Шон Макбрайд… он выглядел такими утомленным, когда прилег. Может, он уже уснул? Должно быть. Убить его, пока он спит?

«Рывок, ужас в его глазах, я всаживаю в него нож и решительно поворачиваю, чтобы кровь фонтаном забила из него, – и не забывать плотно сжимать рукоятку, чтобы она не выскользнула, пусть я буду весь залит его кровью, и пусть она хлещет и хлещет, о Господь мой!

Но ведь есть и другой парень. Сумасшедший, тот, что на дороге.

Молю Тебя, Господь, покажи мне путь. Я оставляю все в Твоих руках. Господь! Прошу Тебя, защити нас. Ты же покажешь мне путь, не так ли? Боже, просто открой мне, когда и как мне защититься.

Разве я не должен сейчас женапасть на него?»

Рядом спит Пэтси. Потрясающе, что она может спать. Но она основательно надралась. Пока Митч лежит здесь, в тысячный раз прикидывая нападение, удары ножом, хлещущую кровь и сломанные ребра этого сукина сына… Как он всю ночь будет убивать его.

ШОН встал и пошел в туалет. Он оставил дверь слегка открытой и, покончив с делами и стряхнув последние капли, прислушался. За дверью стояла тишина, и она поразила агрессивным спокойствием. Спустив воду, он вышел и остановился перед дверью Митча и Пэтси.

– Митч, – тихо позвал он.

Естественно, Митч не ответил.

– Митч, я знаю, ты не спишь. Пожалуйста, скажи что-нибудь, пока я не вышел из себя.

Ответом был слабый хриплый голос:

– Да.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, Митч. Я не собираюсь насиловать твою дочь или заниматься чем-то подобным. Пока ты не планируешь доставить мне неприятности. Но ты же не собираешься этого делать, не так ли?

– Нет.

– Отлично. Стоит тебе рыпнуться, и я изнасилую ее у тебя на глазах, а потом отрежу ей язык, и она никогда не сможет рассказать тебе, как ненавидит тебя, но ты будешь видеть это по ее лицу всю свою долгую сраную жизнь. Но если ты будешь сотрудничать со мной, я отнесусь к ней как к принцессе, и никакая беда не коснется ни ее, ни всех, кого ты любишь. Хорошо?

– Да.

– Договорились. А теперь поспи.

Потом он прошел через дом и вышел через заднюю дверь в душную ночь. Он стоял на деревянной веранде и ждал. Ровно в два часа позвонил Ромео.

– Как дела? – спросил он у Шона.

– С Тарой? Я думаю, все в порядке. Она перепугана.

– У меня такое ощущение, что я облажался.

– Ты болван, Ромео, потому что у тебя в голове только и крутятся мысли об этих убийствах.

– Ладно тебе!

– Где ты сейчас?

– Езжу вокруг Брунсвика.

– Тебе удалось найти все дома?

– Ага.

– И Нелл тоже? А Клио? И дяди Шелби?

– Да, я думаю, что нашел всех, Шон. Но я так и не знаю, что мне придется делать.

– Просто продолжай ездить. Так, как я тебе сказал. Если я пошлю тебе «мей дей», убьешь того, кто ближе к тебе.

– Понял.

– Просто продолжай ездить, и они никогда не узнают, где ты.

– Хорошо.

– А если не отвечу на вызов, это значит, что я, скорее всего, погорел. Продолжай вызывать меня еще минут двадцать – а затем начинай убивать.

– С кого начинать?

– Не важно. Тебе виднее.

– Начинать с Нелл?

– С кого хочешь. Составь план и держи его в голове. Конкретный. И верь в него. Тогда и они поверят.

– Да, хорошо.

– Если он будет истиной для тебя, то станет истиной и для них.

РОМЕО, сделав этот звонок, почувствовал звенящую пустоту в желудке и подумал, что ему лучше бы перекусить. Он проследовал по I-95 и нашел «Дом встречи». Его яркий свет вызывал у него отвращение, но крайней мере это было единственное открытое заведение. Он устроился в нише и просмотрел меню, глянцевые страницы которого были такими блестящими, что он с трудом разбирался в нем. Подошла официантка. Чтобы потянуть время, он спросил у нее:

– А что такое овсянка?

Она пожала плечами:

– Ну… такая белая.

Он оправдал ее уклончивость. В этот час, на этой работе, в этой дешевой забегаловке, забитой пьяницами, жуликами и бродягами, – чего ради она должна объясняться с кем-то? Он заказал овсянку и яичницу с беконом, и она ушла. Затем женщина из соседней ниши повернулась и смерила его взглядом.

– Овсянка – это годится, – сказала она. – Туда еще нужно масло. Чувствуется, ты любишь ее, и ты, должно быть, янки.

– Да, – согласился он.

– Откуда ты?

– Из Огайо.

– Я это поняла.

Она повернулась к грубоватому мужику, который делил с ней нишу, и бросила на него взгляд, который как бы сообщал: «А что я говорила тебе».

Она снова повернулась:

– Я Винетта. А это Лонни.

– Я Ромео.

Естественно, Лонни решил, что у него смешное имя. Он разразился грубым рваным смехом, который Винетта остановила резким взглядом. Она спросила у Ромео, как он думает: суд над мисс округа Глин будет пародией или как, – Ромео ответил, что он понятия не имеет о суде над мисс округа Глин. Винетта показала ему фотографию в «Брунсвик ньюс» и выложила ему кучу сведений: обман, взаимные обвинения, тайный ребенок и к тому же пули.

Лонни устал оттого, что на него не обращают внимания. Он расплатился за свой кофе и ушел, а Винетта пересела к Ромео.

Она была плотная и коренастая. Волосы у нее были редкие, а рот – как щель почтового ящика. Ничего сексуального, разве что не смотреть на нее. Но и тогда ты чувствовал букет ее дыхания – лук и джин. Когда принесли завтрак, Ромео не мог его есть. Но наверно, он в любом случае не смог бы справиться с ним и был рад любой компании, рад тому, что Винетта без умолку тараторила. Это отвлекало от его обязанностей.

Через несколько минут появилась официантка и обратила внимание на нетронутую тарелку.

– Вам не нравится овсянка?

– О нет, она прекрасная. Просто сейчас мне не хочется есть. Можете принести чек?

Официантка сказала:

– Если вы не ели, то не должны платить, – и забрала тарелку.

Винетта потеряла нить своей болтовни. Какое-то мгновение они с Ромео молчали, глядя друг другу в глаза. Затем ей пришло в голову спросить:

– Так что ты здесь делаешь?

Вопрос был прямой и грубоватый. Шон объяснил ему, что он должен говорить, но Ромео забыл. Он сделал попытку:

– Ну… Я тут со своим приятелем.

– Да?

Она ждала продолжения.

– И… м-м-м… у нас тут бизнес. У моего приятеля и у меня.

– Какой бизнес?

– Ну, что-то вроде страхования.

– Мне доводилось продавать страховки, – сказала она. – На кого ты работаешь?

– Это не постоянная работа.

Она бросила на него удивленный взгляд.

– Это трудно объяснить, – сказал он. – Это как… ну, я не знаю. Что-то вроде вторичной страховки.

– Что это такое?

– Ох, как бы объяснить… Ну, представь себе, что все люди, которых ты любишь, попадают в шторм, так? Мы можем оценить все беды, которые им причинит молния. И в какую сумму можно оценить ценность их жизней. Но страховка вторичная, потому что мы не можем вернуть вам чью-либо жизнь. Понимаете?

– Мне нужно выпить, – сказала она. – Ты поставишь мне выпивку?

– Конечно.

Но она сверилась со временем и сказала:

– Все, закрывается. Мы можем пойти к «Голубю» в Стерлинге. Они нас пустят. Вот туда стоит зайти.

Тем не менее они решили никуда не ходить.

Они вышли на стоянку и снова окунулись в жару. Рядом в кустах валялась дверь от грузовика. Из ночи донесся хриплый гудок поезда. Тут был тот самый Юг, каким Ромео представлял его себе, если не считать этот «Дом встречи», выглядевший для Ромео обыкновенной забегаловкой, которую можно встретить везде и всюду.

Винетта спросила его:

– Где ты остановился?

– В «Блэкберде».

– Это же настоящая дыра в заднице, не так, что ли?

– Вроде да.

– Но, говоря по правде, весь Брунсвик – такая же дыра. У меня трейлер на Балм-оф-Гилеад, и если хочешь, можешь остаться в нем. По сути, это трейлер моего папаши, но он в больнице.

– Что с ним?

– Перебои в сердце.

– Вот как.

– Ага.

Ромео предположил, что этот трейлер должен быть кошмаром какого-то бродяги, с тараканами размером с сову. Тем не менее он будет куда более обжитым, чем их мотель, и на него будет даже приятно смотреть. И он последовал за ней. Она ехала быстро, часто поворачивала, и ему приходилось напрягаться, чтобы держаться за ней. Но в то же время, подчиняясь необходимости держаться за ней, он как-то расслабился. Он был бы не против, если бы она вообще вывезла его из Джорджии.

«Почему я вообще сказал „да“ Шону? – удивился он. – Что со мной делается? Шон сказал, что нуждается во мне, и я ответил „Хорошо“. В этом вся моя гребаная жизнь».

Хотя ничего нового.

В первый раз Шон сказал: «Мне нужна твоя помощь», когда им было по двенадцать лет. Шон пришел к Ромео домой, и Ромео счел этот визит невероятным, волшебным. Они поднялись в комнату Ромео, и Шон тихо сказал: «Мне нужна твою помощь». Сказал уверенно, как взрослый, и по лицу скользнула легкая кривая усмешка – и у Ромео не осталось выбора.

«И вот теперь я здесь снова выполняю его дурацкие поручения, и что же такое, мать его, со мной делается?»

Он снова повернул за ней, и уличный знак гласил, что они на Балм-оф-Гилеад-Роуд.

Через несколько минут они подъехали к трейлеру. Вошли в него, и он держался за ней. К его удивлению, тут царил порядок, как в корабельной рубке. Стояли деревянные модели креветколовов и на стенах – фотографии Винетты и ее матери. Он спросил ее: «А где твоя мать?»

Она дала ему выпить и включила телевизор. Пока он смотрел один из знаменитых информационных роликов Кристи Бринкли, она открыла и съела банку венских сосисок. Затем приступила к нему. Это было не так плохо. По крайней мере, она действовала быстро и деловито и, хотя и пьяная, не сопливилась. Когда она всем весом распростерлась на нем, его лицо оказалось зажатым между ее большими белыми грудями, он представил себя между «Титаником» и айсбергом и чуть не засмеялся, потому что на мгновение забыл о той работе, за которую взялся.