Текст книги "Воронье"

Автор книги: Джордж Доус Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Джордж Доус Грин
Воронье

Среда

РОМЕО, притормаживая, спускался с отрогов гор Каролины, над которыми быстро сгущались сумерки, когда перед машиной вынырнул енот или опоссум. Но удар был на удивление легким. Мягкий шелест, словно под шасси расстегнули «молнию». Но у Ромео упало сердце. Он притормозил и свернул к обочине.

Шон проснулся.

– Что случилось?

– Стукнул кого-то, – сказал Ромео.

Он вылез и обошел свой I–77 в поисках трупа. Шон следовал за ним. Вереница гусеничных трейлеров спускалась с шумом, грохотом и лязгом, и эта какофония еще долго тянулась за ней. Затем дали о себе знать цикады, заведя вдали свою простенькую музыку. Какие-то запахи в воздухе давали знать о присутствии воды: поблизости были то ли водосточные трубы, то ли заболоченный луг.

– Господи, – сказал Шон. – Вот оно. Мы в самом деле на этом гребаном Юге.

Но никаких следов животного им обнаружить не удалось.

Они прошлись еще немного, дождавшись света фар проходящей машины, и осмотрели шоссе в обе стороны. Прошлись вдоль обочины. Ничего – не было даже пятен крови. Наконец Ромео остановился и стал смотреть на пляшущих светлячков. Он был не на шутку обеспокоен.

– Эй, – окликнул Шон. – Не сомневаюсь, что твоему приятелю повезло.

– Нет. Я сшиб его.

– Тогда считай это чем-то вроде жертвы, – пошутил Шон. – Чтобы дорога была к нам милостива.

Они вернулись к своему «соколу». Шон сказал, что окончательно проснулся, и предложил вести машину. Ромео это вполне устроило. Он перебрался на пассажирское сиденье и до конца откинул спинку. Теперь им предстояло спускаться в предгорье и приходилось быть настороже. В воздухе все больше чувствовалась сырость. Ромео смотрел, как в просветах сосновых крон над головой мелькала луна. Не стоит показывать Шону, как он расстроен. Тебе предстоит большая дорога, и ты хочешь, чтобы твой спутник был настоящим воином, а не разваливался на куски от каждого ухаба. Мелкие животные то и дело попадают под колеса. И правильная реакция – да черт с ними! Это верно, что, появись ты секундой раньше или позже, с животным все было бы в порядке и оно не истекало бы кровью в придорожной канаве. И что с того? Жизнь из этого и состоит – все время натыкаешься на кого-то.

Где-то между Элкином и Шарлоттой луна скрылась за облаками. Ромео позволил себе лишь на секунду смежить глаза и почувствовал, как I-77, покачиваясь, вписался в поворот; его качнуло, и он погрузился в бездонные глубины сна.

ТАРА по средам всегда старалась держаться подальше от дома.

В среду вечером проходил розыгрыш лотереи, джекпот. Мать начинала пить с самого утра. Наливала джин с тоником в пузатый бокал, раскладывала свои лотерейные билеты на кофейном столике и, любовно разглядывая их, касалась одного за другим, прикидывая, который окажется тем самым.Телевизор мог быть включен, но мать не обращала на него внимания. Все ее мысли были поглощены той хорошей жизнью, которая вот-вот наступит. Яхты, спа в Аризоне, белоснежные домики деревни в Греции, жгучая зависть ее приятельниц. Покончив с первым бокалом, она наливала другой. Ее сын Джейс – младший братишка Тары – клал голову ей на колени и играл со своим микрокомпьютером. Она ерошила ему волосы. Погоняв льдинки в бокале, наливала себе следующую порцию, и наконец цвета умирающего дня, краски телеэкрана и вообще все краски ее жизни становились невыносимо яркими; она говорила себе, что в мире нет другой женщины, на которой лежало бы такое благословение. Она хватала свой сотовый и отбивала дочери текст:

«Знаю, что сегодня вечером мы выиграем!»

Или:

«Ты нужна мне! Тара, дитя мое! Мой талисман! Где ты? Возвращайся домой!»

Хотя все эти вопли были зовом сирены, необходимо заткнуть уши и не слушать их. Допоздна сидеть в библиотеке, пойти в кино, пошляться с Клио в моле, торговом центре – лишь бы держаться подальше от дома, пока с джекпотом не будет покончено и отец не вернется домой, чтобы принять на свои плечи весь груз маминой ярости из-за пустого розыгрыша.

Продержаться до полуночи или около того. Затем она отключится, и ты можешь прийти, когда тебе захочется.

Но в эту среду Тара сделала глупость. Она забыла в своей спальне учебник ботаники со всеми конспектами. Ошибку эту она совершила утром, но осознала случившееся только в семь вечера, после занятий по органической химии, когда заглянула в шкафчик и убедилась, что учебника там нет.

У нее завтра контрольная. А она даже не заглядывалав материал.

Тара подумала, не позвонить ли отцу. Может, ему удастся вынести ей учебник. Впрочем, нет, слишком поздно. Сейчас он направляется в церковь, на встречу своих «Львов Иуды». А что, если Джейс? Нет, Джейс все расскажет матери, он у нее на коротком поводке.

Так что Таре придется отправляться домой, изображать полную покорность, не позволить матери втянуть ее в скандал и при первой же возможности ускользнуть и добраться до своей комнаты прежде, чем мать слетит с катушек и придет в ярость.

Она вышла на автостоянку, села в свой потрепанный «гео», оставила кампус колледжа общины и поехала домой. По Четвертой улице к Робин-Роуд и по Редвуд-Роуд. Она терпеть не могла эти улицы. Она ненавидела эти дома – ряды приземистых кирпичных строений в стиле ранчо. Самые приземистые, самые обложенные кирпичом домишки сгрудились на Ориол-стрит. Вырулив на нее, она сбросила скорость так, что машина чуть ли не ползла, и посмотрела в окно гостиной. Мать, телевизор, полка с глиняными фигурками. Дон Кихот, висящий на крыле мельницы. Отцовские модели «Шеви» номер 3. Из-под дивана торчали ноги Джейса. Все, что Тара терпеть не могла в своем доме, сейчас выглядело тепло и симпатично, как реклама низких закладных и средств борьбы с насекомыми, но зрелище было настолько гнусным, что она решила позвонить Клио.

– Я шпионю за своим домом, – сказала она Клио.

– Это извращение.

– Он такой уродливый.

– Это не повод заниматься извращениями.

– Я должна проверить, насколько мамаша напилась.

– И насколько же?

– Не знаю. Она лежит на диване, и я не вижу ее руки. Я должна убедиться, как она держит стакан. Если она крутит его, оттопырив мизинец, значит, я в глубокой заднице.

– Ты зайдешь? – спросила Клио.

– Придется.

– Не тот ли это вечер, когда она сходит с ума?

– Угу.

– Так зачем тебе это делать? Приходи в штаб-квартиру. Знаешь, кто явился? Тот парень Долгоносик. Джонас. Тот, кто хотел иметь с тобой дело.

– Ты мне рассказывала.

– Так пусть он тобой и займется.

– У меня утром контрольная по ботанике.

– О господи! До чего ты занудная личность.

– А почему бы ему не заняться тобой,Клио?

– О'кей, ты сама мне подсказала.

– Ты же такая прожженная шлюха.

– Я бы хотела, – сказала Клио. – Эй, если твоя мамаша начнет что-то откалывать, типа всюду совать свой нос или лапать тебя, дай мне знать.

Тара въехала в гараж.

Когда она вошла в гостиную, мать спросила:

– Где ты была?

Тара, проконсультировавшись с бокалом, увидела, что мать, решительно оттопырив мизинец, нервно гоняет жидкость по стенкам, что обещало мрачную ночь.

– Я была на занятиях, мама.

– Ты должна звонить мне, когда так задерживаешься.

Она не задерживалась, но не стоит обращать внимания.

– О'кей.

– Что за занятие было?

– По органической химии.

– Почему ты взяла этоткурс?

Не поддавайся, приказала себе Тара. Цель – свобода.

– Ну, я думала, это необходимо.

– Но ты, черт возьми, можешь изучать все, что угодно.Почему они заставили тебя взять органическую химию?

– Не знаю, мам.

– Им нужны все наши деньги, и поэтому они учат тебя совершенно бесполезным вещам.

Вот с этим смириться было трудно. Дело в том, что мать не давала ни цента на ее учебу – и каждое пенни шло из того, что Тара зарабатывала в банке, плюс помощь от ее бабушки Нелл, плюс то немногое, что она зарабатывала репетиторством. От родителей она получала лишь стол и кров, за которые платила 550 долларов в месяц, то есть они были отнюдь не подарком. Тара с трудом справлялась с желанием вернуть ей «все наши деньги». Но что это даст? Помни, что тебе надо лишь добраться до своей комнаты. Помни, что на эту чужую женщину с тощей птичьей шеей ты только что смотрела через окно гостиной. Представь себе, что между вами нет никаких семейных связей, что ты плывешь где-то у нее над головой, что ты невидима и можешь ускользнуть в любую минуту…

– Подожди, – сказала мать. – Присядь на минуту. Сейчас объявят результаты.

– У меня завтра контрольная. Так что, наверно, мне стоит…

– Ты знаешь, сколько сейчас на кону?

Тара помотала головой.

– Притворяешься, – сказала мать. – Ты в самом деле не знаешь?

– В самом деле.

– Триста восемнадцать миллионов долларов.

– Ух ты.

Эта сумма была бессмысленной для Тары, но она подумала, что, если проявит восхищение, мать, может быть, отпустит ее.

– Но если даже ты получишь этот жирный кусок, – сказала мать, – то после уплаты налогов у тебя останется всего лишь сто двадцать с чем-то миллионов.

– Ох.

– Так что вряд ли стоит волноваться, верно? Ты не можешь подлить мне еще?

Она продолжала крутить свой стакан.

По телевизору шла передача «Нип-Так», которая вряд ли подходила для десятилетнего Джейса, впрочем, он все равно не смотрел ее. Он увлеченно играл в «Привидение» на своем микрокомпьютере. Как всегда, он ни на кого не обращал внимания, и Тара была довольна, что тоже может игнорировать его. Она отнесла стакан матери на кухню, наполнила его колотым льдом, джином и тоником, отрезала тонкие пол-ломтика лайма и украсила им край стакана. Надо постараться смягчить ее. Быть услужливой. Ни в коем случае не спорить и не сопротивляться.

Но когда она вернулась, мать держала в руках тонкий конверт с окошком. Из компании кредитных карточек.

– Знаешь, как я его получила? Явилась прямо в офис. Анджела дала его мне. Я даже не знала об этом счете. Твой отец никогда о нем не упоминал.

Что можно было на это ответить?

– Это ужасно, – попыталась отреагировать Тара.

– Ужасно? Это самая унизительная вещь, которая вообще могла случиться. С кем угодно. Когда угодно. Конечно, твоего отца это не беспокоит. Твой отец думает, что у нас все прекрасно.

– А ты так не думаешь?

Вот это уже было глупо. Слишком легкомысленно. Мать вскипела:

– Ты вообщеничего не понимаешь! Нам отказывают в праве выкупа. Они собираются забрать наш дом. Он стоит меньше, чем эта проклятая ипотека, и они выдернут его из-под наших ног – а с ними мы лишимся и «либерти». Тебе придется оставить школу. Мне очень жаль, Булочка. Тебе придется приносить какой-то доход.

– Мам, я немного устала. Ты не против, если я…

– А ты думаешь, что я не устала?Я чертовски устала от этой бедности, на которую твой отец не обращает никакого внимания, а дети думают – это что-то вроде плохого сна, от которого мы вот-вот проснемся! Ты понимаешь, что мы можем всепотерять? Корабль тонет! Это не то что небольшая течь, которую можно заткнуть тряпкой. Он идет ко дну! Я думаю, тебе надо учиться плавать. Тебе придется..

Но тут из телевизора донеслись звуки фанфар, и мать немедленно замолчала. Она дала Джейсу легкий подзатыльник, чтобы тот убрался у нее из-под ног, и склонилась над своей армадой лотерейных билетов.

«А теперь, – сказал голос, – начинается вечер данных по джекпоту „Макс-Миллион“. Сегодня вечером джекпот предлагает триста восемнадцать миллионов долларов».

На экране никого не было. Раздавался только холодный сдержанный голос. И стоял ящик в виде погребальной урны, полный деревянных шаров, которые крутились и подпрыгивали в потоке воздуха. Один из них взлетел, прокатился по извилистому пандусу и застыл перед объективом камеры.

«Первый номер – двадцать семь».

– Ага, – сказала мать. – Этот у нас есть. – Подражая голосу в телевизоре, она пыталась изображать равнодушие. Но взгляд был полон напряжения.

Тара тихонько сделала несколько шагов к холлу.

«Следующий номер – сорок два».

– И этот у нас есть.

Тара продолжила движение. Может, ей удастся исчезнуть, пока мать увлеченно следит за номерами.

Оказавшись в своей комнате, Тара закрыла дверь и села к лэптопу на столе. Клио только что отбила ей текст.

«Что, сука, все учишься? Ты не думаешь, что классная сперма Джонаса – прекрасное лечебное средство? Что она поможет тебе избавиться от лишних фунтов на бедрах, талии и ногах? Он не был в штаб-квартире. Она всего лишь противная куча камня. Я h8 [1]1
  Выражение, для краткости применяющееся в эсэмэсках, – «ненавижу». По-английски оно звучит как hate,a ateзвучит как eight, то есть 8.


[Закрыть]Вик. Умру, если не выберусь из Вика».

Тара написала в ответ:

«Еще не начинала. Перехватила мамаша. Она смотрит за результатами лотереи. Через двадцать секунд поймет, что ничего не выиграла, и ее понесет».

И как раз в эту секунду из гостиной донесся истошный вопль матери. Такого еще не было. И затем: «Тара! Та-ра!»

Тара напечатала cmnи открыла дверь.

– Да?

Какой-то сумасшедший вечер. Тара вернулась в гостиную и увидела, что мать стоит на коленях перед телевизором. Джейс, съежившись, забился в угол. Мать была явно не в себе. Рот у нее был открыт, она держала в руке один из своих лотерейных билетов, по щекам текли слезы, но это не были пьяные сетования на свою несчастную судьбу: она была не на шутку потрясена.

– Милость Господня! – вскричала она, словно в этот момент увидела перед собой Его лицо. Сжимая в кулаке билет, она раскачивалась вперед и назад. – Милость Господня! О Боже мой! Ради любви к Иисусу! Милость Господня!

Четверг

ШОН прожарился чуть не до смерти. Обшивка у этого «Сокола-91» была такая тонкая, что ему, дабы не скончаться, пришлось опустить все окна. Но хлынувший воздух был горячим, как ракетный выхлоп, так что Шон продолжал умирать от жары. Он перебрался на другую полосу в надежде найти там тень. Но грузовик, миновав техническую станцию, снова оказался в жарком горниле. Он не спал больше двадцати четырех часов и сидел за рулем ровно одиннадцать, сделав лишь две краткие остановки для заправки, во время которых опустошил две баночки «Ред Булле», заправился кофе и декстростатом. Пейзаж Джорджии являл собой группки чахлых сосен и ленты шоссейных дорог, уходящих в никуда. Безмятежный сон Ромео действовал ему на нервы. После того как они оставили за собой горы, Ромео погрузился в беспробудный сон: он потел, содрогался, временами скрипел зубами, что чертовски раздражало Шона. Самое время будить его.

Но не сейчас. До Флориды оставалось меньше часа. «С жарой я как-то справлюсь, – подумал он. – Помогут воспоминания о мерзкой холодной весне в Огайо. По моим расчетам, до Флориды пятьдесят шесть минут. Если я переживу жару и скуку и мы будем держать восемьдесят одну милю в час, прикидываю, что будем во Флориде через пятьдесят пять минут и двадцать секунд».

Затем он заметил, что машину повело. Рулевая баранка слегка подрагивала, и машину тянуло вправо. Он понял, в чем дело. Правое переднее колесо немного спускало. Ромео еще раньше, прежде чем они снялись с места, обратил на это внимание, но, скорее всего, потом просто забыл. Шон развернулся к следующему съезду. Там стояли четыре заправки, но ему нужно было подкачать воздух, так что он подъехал к одной из них и припарковался у воздушного шланга, висевшего на боковой стенке.

Когда он выключил двигатель, ему показалось, что окружающий мир продолжает нестись мимо него.

Клапан давления на шланге был неисправен, и он знал, что у Ромео его нет. Он зашел в магазинчик. Тот назывался «Магазин для любителей», но на самом деле представлял собой обыкновенную бакалейную лавку. Чипсы и сальса, банки с леденцами, подсвеченные бутылки с содовой у стены. Тут хотя бы было прохладно. И у девушки за стойкой под безрукавкой вырисовывались высокие красивые груди.

– Привет, – сказал он.

Она тоже сказала: «Привет». У нее был южный акцент, и она зажевывала концы слов. Он и раньше встречал девушек с Юга, но это была первая, которую он встретил наЮге. Беджик на груди сообщал, что ее зовут Черилл. Он провел языком по зубам, чтобы очистить их. Ему захотелось сказать что-то умное, но ничего не приходило в голову.

– У вас есть манометр? – спросил он. – Я должен проверить давление в шинах.

Она положила на прилавок изношенный манометр.

– Только не уезжайте с ним.

– Ни в коем случае.

Она одарила его теплой улыбкой.

Он вышел к своему «соколу» и присел на корточки у переднего колеса. Манометр показал, что давление составляло 28 фунтов на квадратный дюйм и было не таким уж низким. Он подкачал воздуха и перебрался к задним колесам, где давление составляло ровно 30 фунтов.

Дверца со стороны Ромео распахнулась, и он крикнул:

– В чем дело?

– Вроде водит.

– Где мы?

– В Джорджии.

– Гадство, как они только живут при такой жаре?

Отчего-то все же водило машину? Если дело было не в шинах, то, скорее всего, в центровке. Или, может быть, разболтались колеса. «Им бы лучше быть в порядке, – подумал Шон. – Я согласен разделить расходы на эту поездку, но не собираюсь выкладывать половину за долбаные новые колеса машины Ромео. Может, нам удастся проскочить и так. Только бы добраться до Ки-Уэста и там продать машину». (План был таков: нанять рыбацкую лодку, доплыть до Тринидада и никогда больше не возвращаться к этой тупой работе в «Техномире Дайтона». Тем не менее этот план не имел под собой надежного основания.)

Добравшись до четвертого колеса, он снова подумал о той продавщице: «По крайней мере, у нас есть повод пообщаться. Можно вернуться и сказать: „Шины были в порядке. И я думаю, что машина сама привезла меня сюда“. Стоит ли начинать с этого? Нет, надо тонко и загадочно… Может, стоит объяснить, как землю опутывают силовые линии, и, когда они пересекаются, возникают воронки, которые действуют как огромные магниты? Значит, так. Но это может показаться ей слишком странным. Может, сказать: „Моя машина любит блондинок“? Господи. Да. Если я смогу произнести это, получится просто классно. А почему же не смогу? Я за тысячу миль от Пикуа, Огайо, и тут нет никого из старого мира, кто мог бы осудить меня, кроме Ромео, но его мнение можно не учитывать. Так почему же не накинуть рыцарский плащ и понести все, что мне придет в голову?»

Когда он возвращался в магазин, к нему подрулил автобус, один из тех, что обслуживают спутниковую телевизионную связь. Из Саванны. Он подъехал не за заправкой. Он медленно остановился сбоку, и Шон увидел, как из кабины выскочил водитель, а потом появился элегантный щеголь – наверно, он был репортером – и еще несколько человек. Они о чем-то посовещались. Шон подумал, что глупо стоять и глазеть на них. Он вошел внутрь.

Черилл больше не было за стойкой. Теперь за ней стояла какая-то азиатская девушка. Она оживленно болтала по мобильнику по-китайски или корейски. Шон протянул манометр, она взяла его, даже не посмотрев на Шона, и снова зачирикала по мобильнику.

Затем Шон увидел, что Черилл стоит у большой витрины, глядя на машину с телевидения. Она стояла спиной к нему. Он подошел к ней, думая, что вот сейчас-то и выскажется о блондинках. Но тут он увидел, что она тоже говорит по телефону и у нее очень возбужденный вид.

– Он вроде дружит с моим братом? – сказала она. – Они оба на третьем уровне? И он хвастается, что это егосемья выиграла.

Небольшая пауза. Затем она сказала:

– Да, но, Эшли, никто не знал, что это было в магазине! Об этом еще не сообщалось! И они все время покупали тут билеты.

Еще одна пауза.

– Нет, – сказала она. – У него копировальное заведение. Они вроде… они ходят в мою церковь. О, дерьмо. Ладно, завтра ты обо всем услышишь! – Черилл засмеялась. И тут она заметила присутствие Шона. – Подожди, – сказала она подруге. И, обратившись к Шону: – Вам помочь?

– Я вернул манометр, – сказал он.

– Что?

– Я хочу сказать, что дело было не в шинах. Оно было… ну, понимаете, в регулировке.

– Регулировке?

– Поэтому моя машина и притащила меня сюда.

– Вот как…

Она не имела представления, о чем он говорит, да это ее и не интересовало. Продолжая болтать по телефону, она повернулась, когда другая машина с телевидения въезжала на стоянку.

– О господи, тут еще одна! Из Джекса! Эшли, я должна идти. Мистер Ху! – позвала она. – Тут еще одна машина с ТВ.

– Позвони Кортни, – сказал ей восточный мужчина, – и скажи, чтобы она приходила! А тебе лучше найти Сару! Ты сможешь найти Сару?

Черилл отвернулась от витрины и удивилась, увидев, что Шон продолжает стоять здесь.

– У вас все в порядке?

– Почему эти машины съезжаются сюда? – спросил ее Шон.

– А-а-а… Да потому, что мы продаем здесь билеты.

– Какие билеты?

– Для джекпота.

– Прямо в этоммагазине?

– Ага.

– И сколько ожидается?

Она показала на плакат, висящий над выкладкой билетов: «На этой неделе выигрыш в джекпоте может составить…» – и ниже было написано фломастером: «$318 000 000».

Огромность этой суммы проняла его до мозга костей.

– Вот как оно, значит. Миллионов?

Черилл кивнула. Ей уже звонила другая подруга.

Шон с трудом перевел дыхание.

– И вы знаете, кто выиграл?

Она покачала головой:

– Нет, никто не знает. Они должны прийти сюда. Но могут появиться через несколько недель. – Затем ей вновь позвонили, и она оставила его, говоря по телефону: – Привет, Розмари. Знаешь что?

Шон подумал, что Черилл врунья. «Говорит мне, мол, никому не известно, кто выиграл? Но я только что слышал, как она сплетничала о победителях. Мне-тоона ничего не расскажет, потому что я чужак. И еще потому, что видела, как я проверял шину у „сокола“, то есть я сижу в потрепанном кабинете на колесах, так что, наверно, у нее уважения ко мне ноль. Ну и что? Кстати, кто она сама такая?» Его охватил внезапный приступ гнева.

«Она всего лишь продавщица, – подумал он, – в этом дворце на краю света, забитом барахлом. Она пустоголовая и некрасивая, и плевать, что она обо мне думает. Вот так!»

Он двинулся по проходу, который вел к банкомату. Хотел выйти отсюда, прежде чем появятся телевизионщики, но исчезать он не торопился. Это значило возвращаться в жару, к сонному Ромео, к машине, заполненной подгузниками Мэри Джейн и ящиками с банками венских сосисок. Он переработал. В сущности, он хотел уничтожить, растоптать те скудные радости, которые у них сейчас были. И пусть стервятники, привлеченные этими запахами, раздерут их на куски, Он слышал смех Черилл, разговаривающей по телефону, и эти звуки были для него как скрежет ногтей по грифельной доске. Он выскочил на солнечный свет.

РОМЕО наконец проснулся, но не мог прийти в себя от сонного оцепенения. Было бы неплохо выбраться из этой духовки и пойти заняться утечкой. Но для этого требовалось разогнуть ноги, поднять сиденье, отряхнуть крошки с рубашки и так далее. Так что он предпочел остаться на месте. Лежа, он лениво смотрел на машины с телеаппаратурой и пытался понять, для чего все это столпотворение. Он продолжал рассматривать его, когда Шон открыл дверцу.

– Чего ради тут телевидение появилось? – спросил Ромео.

– Не знаю, – буркнул Шон. – Что-то им тут нужно.

Он заставил замолчать музыку и включил двигатель. Чтобы не обжечь руки о раскаленное рулевое колесо, стянул рубашку со спинки сиденья и обмотал им баранку; затем развернул машину и выехал со стоянки.

Шон был в привычном для себя настроении. Он впадал в него каждый раз, когда какая-нибудь девчонка отвергала его.

– Я хочу посмотреть утечку, – сказал Ромео.

– Надо было раньше подумать об этом.

Шон вырулил на четырехполосную дорогу – но подальшеот той, что связывала штаты. Знак гласил: «В Брунсвик».

– Я заснул, – стал оправдываться Ромео. – Будь добр, вернемся на секунду?

– Только не туда.

– Почему?

– Считай, что там святая земля.

– Тебе так хотелось ее трахнуть?

– Кого, ту продавщицу? Да мне плевать на нее.

Значит, девица дала ему отлуп. Пофлиртовала с ним из-за его очаровательной порочной улыбки, но, как только он дал понять, что ему надо, она послала его. Так случалось все время. Все эти неудачи выводили его из себя. Но в этот раз гнев Шона дошел до точки кипения. Губы у него шевелились, а лицо блестело от пота.

– Ты знаешь, что меня волнует? – сказал он. – Вселенная вокруг нас полна силы, верно? Каждая молекула полна энергии. А мы ведь неглупы, так? Мы с тобой совсем неглупы, мы способны, мы очень умны. Но мы существуем как привидения. Но, мать твою, у нас ничего не получается. Все проскальзывает мимо нас и выливается с мочой. Все кому-то достается. Потрясающе.

– Ага, – сказал Ромео. – Я слушаю тебя. – Но на самом деле слушал он вполуха. Главным образом он хотел отлить и чтобы Шон избавился от своей горячки.

ТАРА сидела за своим столом в банке, закрывая счета, когда, подняв глаза, увидела появление миссис Потро. «Ох, – подумала она, – только этого не хватало. Мой последний день, последний час – и в виде прощального подарка я получаю визит самой злобной и лживой из всех непотребных сук, которая может устроить тут сущий ад».

– Здравствуйте, миссис Потро. Чем могу помочь вам?

У нее на шее была длинная синяя вена, которая начинала дергаться, когда она выходила из себя. А приходила она каждый раз уже в заведенном состоянии. Она шлепнула на стол Таре письмо: «Извещение о недостаточности фонда». Она в самом деле кинула его на стол и сказала:

– Двадцать пять долларов? Вы хотите взять с меня двадцать пять долларов? За что? За право обворовывать меня? Нет-нет-нет. На этот раз вы не получите моих денег.

Тара попыталась вспомнить, как все было до того, как миссис Потро начала свою тираду. Но не смогла. Мир до джекпота начал расплываться и уплывать куда-то. Только бы не рассмеяться ей в лицо, подумала она. «Пусть это чертово отродье выплеснет свои последние проклятия, и я навсегда расстанусь с этой работой. Затем я забуду ее и никогда не стану вспоминать».

Она сверилась с компьютером и мягко сказала:

– Видите ли, мэм, тут видно… м-м-м… что 11 июня на ваш счет ничего не было внесено…

– Я внесла депозит 11 июня! Вы что, не видите?

– Я вижу лишь один взнос от 13 июня…

– Правильно! Потому что одиннадцатого числа у моей сестры был приступ диабета. Вы представляете, в каком состоянии находится человек? Хоть что-топредставляете?

– Это ужасно.

– Я не внесла депозит одиннадцатого числа, потому что была в боль-ни-це.Вы думаете, мне нравится ходить в больницу? Так что депозит я первым делом внесла двенадцатого числа…

– Или тринадцатого.

– Юная леди! Я была клиентом этого банка еще до того, как вы появились на свет. И я привыкла думать, что была уважаемым клиентом. Могу себе представить…

Но Тара предпочитала думать о цветущем синем небе джекпота. Джекпота, который подчиняет себе все и вся, включая миссис Потро, и у которого серебряные ключи от будущего. Учеба в Стенфорде. Веселые ночи с Клио в Нью-Йорке. Летом – поездка на Галапагосы с Нелл. Все, что угодно, вся та свобода, в которой она всегда нуждалась, и меньше чем через час она все расскажет Нелл! Выложить ей все на стол или сначала подразнить ее немного? Поиграть в угадайку? «И каждый раз, как Нелл ошибется, я скажу: ошиблась. Думай лучше, – а затем я…»

– Вы что, игнорируетеменя? – говорит миссис Потро.

– Что?

– Вы? Игнорируете? Меня?

– Ага, что-то вроде. Я задумалась.

Кобра на шее начала пульсировать.

– Я хочу немедленно поговорить с мистером Алленом!

– Зачем? Вы собираетесь меня уволить?

– Я хочу поговорить с мистером Алленом!

– Мистер Аллен ушел домой. Но вы можете увидеться с ним завтра. А вот уволить меня не удастся. Я тут больше не работаю. Сегодня – мой последний день. Точнее, моя последняя минута в этой заднице. Вот так. О чем это вы тут верещали?

Прямо перед ее глазами сучка превратилась в зубастую ведьму. До чего приятно.

– Значит, так, – продолжила Тара. – Двадцать пять? Вот. – Она залезла в кошелек, отсчитала двадцать пять долларов и положила их перед оскорбленной аристократкой. – Маленький подарок на прощание, – сказала она и добавила два квотера и никель. – А это на чай.

Она вернулась к своим счетам и услышала, как миссис Потро многозначительно фыркнула и заторопилась к выходу.

Но лишь после того, как сгребла деньги.

Королевский жест, подумала Тара. Неподражаемый.

Она с удовольствием кончила возиться с бумагами, как и каждый день, попрощалась с кассиром и вышла. Над головой висело бесконечное небо, весь мир был у нее в руках, она была настолько полна восхитительным чувством свободы, что просто открыла рот и заорала.

И тут ожил ее мобильник. Это было послание от Клио.

«В штаб-квартиру. Код – синий».

«Код синий» означал, что надо нестись сломя голову, – обычно речь шла о каком-то бас-гитаристе, о котором она, случалось, думала.

Тара ответила:

«Не могу».

Через мгновение она получила:

«Идиотка, код, мать твою, синий!»

Тара сдалась – а что еще ей оставалось делать? Она направилась в штаб-квартиру – так они называли дом Скита и Бобби на Алтаме. Он стоял в Испанских садах, среди скопища мрачных известковых развалюх. Здесь не было ровно ничего испанского; не было и никаких садов. Полдюжины пижонов курили травку и любовались Сарой Силверман. Тара поискала Клио и нашла ее на кухне, где она разогревала замороженную пиццу. Здесь же торчал и тот парень Джонас. Он еле цедил слова, стараясь казаться томным и расслабленным, но большое подрагивающее адамово яблоко портило все впечатление. Хотя его нельзя было назвать отвратным, да и его группа была вполне терпимой, так что вчера Тара даже обратила на него внимание. Но сегодня, когда он промямлил: «При-и-и-вет, Та-а-ара!», она почувствовала, что не испытывает к нему никакого интереса. Она лишь чуть заметно кивнула ему и посмотрела на Клио, которая показала на вращающуюся заднюю дверь.

– Куда вы направляетесь? – спросил Джонас. – Если заняться лесбийскими штучками, я с вами на подхвате.

Они не обратили на него внимания, вышли во двор (заросли сорняков, пивные банки и ржавая косилка) и прикрыли за собой дверь.

– Что случилось? – спросила Тара.

– Что случилось с тобой? – сказала Клио. – Что это за дерьмо, что ты мне все время выдаешь: «Я очень занята, я очень занята»? Ты ведешь себя так, словно я тебе больше не подруга.

– Да нет, я в самом деле была очень…

– Только не ври мне, сучка. Рассказывай. Твоя семейка выиграла в лотерею?

Удар метеора. Постарайся собраться с мыслями. Попытайся изобразить удивление.

– Что?

– Не ври мне. Ты же жуткая врунья.

– Я просто не понимаю, что ты говоришь.

– Лори Мейси рассказала мне, что твоя родня выиграла джекпот в лотерее «Макс-Миллион».

– Что?

Впрочем, хватит. Хватит обыгрывать слово «что?». Возражай – или с тобой покончено.

– Она что, шутила? Или у нее мозги съехали?

– Будто бы твой братишка сказал какому-то парню, что вы это выиграли.

Клио была крупной и резкой девушкой, с руками сверху донизу покрытыми татуировкой, а на щеке вилась серебряная змейка. Она требовательно смотрела на Тару. Тара любила ее и терпеть не могла врать ей. Но она заключила торжественное обещание со своей семьей: мы никому и ничегоне скажем. Если Джейс нарушил этот обет, то это его дела, но Тара не собиралась подводить свою семью. Она встретила взгляд Клио и сказала: