Текст книги "Новый Макиавелли"

Автор книги: Джонатан Пауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Всякая идея, не принадлежавшая лично Гордону, объявлялась чепухой. Со временем мы сообразили преподносить Гордону желательные нам идеи как его собственные. В частности, я полагал очень полезным для нас развитие персидского телеканала Би-би-си, однако не видел способов выцарапать на это деньги у Казначейства. Тогда один из Гордоновых специальных советников сказал: он-де сумеет подать Гордону эту идею «в собственном соку», и уж тогда-то деньги будут. Я с готовностью уступил авторство этому человеку, и действительно из Казначейства поступило предложение профинансировать скорейшее учреждение канала Би-би-си на персидском языке. Нет нужды добавлять, что мы сразу согласились.

Поворотный момент случился для меня в 2001 году, когда из-за ошибки работника коммутатора я вклинился в телефонный разговор с Ником Брауном, находившимся тогда за границей. Разговор касался эпизоотии ящура; Гордон то и дело просил Ника быть осторожнее в выражениях – вдруг телефон прослушивается? Это «президентское правление», сказал Гордон, просто ужасно. «По-моему, борьба с ящуром – ваша прерогатива, – продолжал Гордон. – А наш общий друг одеяло на себя тянет. Надо это прекратить». Ник Браун стал возмущаться: дескать, он ежедневно битый час выслушивает бредни Тони Блэра насчет ящура; только время теряет. В итоге однофамильцы решили не обсуждать проблему со стратегами из Номера 10, но нынче же переговорить с Эдом Боллсом. Я ушам не верил: как можно настолько неуважительно говорить о Тони Блэре? В тот день Гордон предстал передо мной в новом свете.

Впрочем, несмотря ни на что, Гордон был действительно сильным политиком. Тонкий стратег и блестящий тактик, он обладал острым умом и огромной силой воли. Увы: эти недюжинные дарования перевешивались серьезными пороками. Скандальность и нездоровая тяга контролировать все и вся, о которых я уже говорил, не столь существенны – этим большинство политиков страдает. А вот недостаток доблести – действительно проблема для политического деятеля.

Эндрю Тёрнбулл, непременный секретарь Гордона-канцлера, назвал его «Макавити»[100]100
  Рыжий кот-разбойник, персонаж поэмы Т.С. Элиота «Популярная наука о кошках, написанная старым опоссумом». Макавити отличается тем, что всегда имеет алиби.


[Закрыть]; пожалуй, несколько погорячился. С другой стороны, известно: когда пахло жареным, Гордона на месте не бывало. Мы даже острили: дескать, как узнать, что кризис миновал? Поискать Гордона. Если он присутствует – значит, ситуация выправилась. Гордон легко мог уйти с совещания, чтобы потом на него нельзя было повеешь ответственность за то или иное решение. Например, в 2005 году Гордон удалился с совещания, на котором Тони и Джек Стро обсуждали необходимость референдума о принятии европейской конституции. В 2003 году, когда в Кабинете решался вопрос введения дополнительных войск в Афганистан, Гордон явился к началу этого важнейшего совещания, объявил дату представления бюджета – и отправился в Шотландию выступать с речью. Таким образом, никто не мог с уверенностью сказать, поддержал Гордон решение о вводе дополнительных войск или не поддержал. Вместо себя Гордон оставил Алистера Дарлинга – сетовать на большие расходы и выражать недовольство отсутствием у нас гибкой стратегии. Позднее, в приватной обстановке, Гордон напомнил Тони, что это было его решение (в смысле решение Тони). Кстати, грядущее премьерство Гордона Тони уже пустил под нож, растратив все деньги. Гордону он тогда ответил следующее: «Мы оба знаем, что все шишки за твое несостоявшееся премьерство посыплются на меня».

Что интересно, отражать атаки у Гордона получалось не важно. Приведу пример. В 2007 году в рамках закона о свободе информации были обнародованы документы, касающиеся отмены налоговых скидок на авансовый налог с доходов корпорации для пенсионных планов. Этот закон мы ввели в первый наш год у власти. Когда об этом стало известно, правительство обвинили в ограблении пенсионеров. А Гордон, вместо того чтобы самому встать на защиту решения, послал на телешоу Эда Боллса, который все свалил на госчиновников. С глазу на глаз Гордон обвинил в заварухе Тони, да еще потребовал ответа – откуда, собственно, взялось злополучное постановление из закона о свободе информации? Кто его придумал? Продолжил Гордон зловещим предупреждением: «Дайте срок– и по Ираку что-нибудь всплывет». Тони отвечал в том смысле, что с Ираком хуже уже не будет. Потом, в беседе со мной, Тони провел параллель данной ситуации с ситуацией времен оппозиции. Гордона тогда критиковали за излишнюю поддержку механизма контроля курса валют Евросоюза с попутным ограничением права лейбористов поругать консервативное правительство за «черную среду»[101]101
  16 сентября 1992 года. В этот день произошло резкое удешевление фунта стерлингов.


[Закрыть]. От критики Гордон неизменно цепенел.

Иногда Тони звал меня к себе в «логово» – фиксировать их с Гордоном беседу. Надеялся, мое присутствие заставит Гордона держаться в рамках. Действительно, Гордон при мне голоса не повышал – только увлекался собственными аргументами. Иногда он даже сам себе противоречил. Однажды Гордон заявил, что несимпатичнал ему политика обойдется в 200 миллионов фунтов. Тони продолжал настаивать, и Гордон сказал, что на самом деле речь идет о двух миллиардах фунтов. Я вмешался, напомнил о двухстах миллионах, только что помянутых Гордоном, но он сразу отрекся от этого заявления и очень рассердился. Однажды Гордон проиллюстрировал «транжирство» Правительства на Министерство культуры, СМИ и спорта на примере расходов на вебсайт. Сайт этот обошелся, по его словам, в 58 миллионов фунтов, а посещений было зарегистрировано... также 58, но уже без нулей. Более поздние исследования показали, что цена сайта составляла только 58 000 фунтов, посещения же исчислялись тысячами. Но Гордон не виноват. Виноваты опечатки, которые ввели в заблуждение Гордоновых помощников.

В марте 2005 года нам наконец удалось заставить Гордона встретиться с Джоном Хаттоном и Тони по поводу пенсионной политики. Перед встречей мы просили Джона притвориться, что он в глаза не видел Гордонова доклада по теме, ибо таково было желание Гордона – не показывать доклад Хаттону. Джон честно изображал полнейшее неведение. Гордон, однако, в процессе обсуждения все более распалялся, и советник Джона Хаттона, Гарет Дэйвис, позволил себе неодобрительно покачать головой. Гордон немедленно обернулся к нему и рявкнул: «А это еще кто?» Гарет, впрочем, не пострадал – заняв наконец премьерское кресло, Гордон взял его на работу. На совещании в секретариате Кабинета, которое имело место чуть позже, Гордон выдал себя, заявив, что не читал премьерского доклада о пенсиях – в то время как его помощники держали перед собой копии доклада и переворачивали страницы; шорох сливался со смущенным шарканьем остальных присутствующих.

В феврале 2000 года Робин Кук пригласил меня на ленч в «Уилтон». Настойчивость, с какой он подливал мне вина, не оставляла сомнений: Кука очень интересует отношение Номера 10 к Гордону. До тех пор я как-то не принимал в расчет, что Кук знает Гордона еще с отрочества. Теперь же Кук поведал мне о желании Гордона участвовать в дополнительных выборах в Гамильтоне еще в 1978 году; тогда его отец-священник выдвинул мощные аргументы против: во-первых, он и его жена – тори, а во-вторых, у его жены слабое сердце. Гордон ведь не хочет довести родную мать до инфаркта? Вот и пришлось Гордону во время предвыборной кампании кататься по избирательному округу вместе с Робином и агитировать за Джорджа Робертсона. Кажется, объяснить Гордоновы поведение и характер влиянием родителей не пытался только ленивый, однако доводы Робина меня убедили. Родители Гордона были очень строги, и Гордон попросту не имел сил признаться в дурном или ошибочном поступке. Иными словами, избегал всякой ответственности. Будучи же обвиненным, отрицал свою причастность и переводил стрелки. Эти факторы отрицательно влияли на его способность принимать решения.

Дэвид Беннет, бывший консультант Маккинси, которого мы в 2005 году назначили главой Стратегического аппарата, признавался: придя работать в Номер 10, он нашел многие вещи далеко не такими страшными, как их малевала пресса, но поведение Гордона и его отношения с Тони оказались крайне неприятным сюрпризом. Дэвид Беннет не мог взять в толк, почему мы никогда не афишировали этих, мягко говоря, сложностей. Теперь и я склонен считать это замалчивание ошибкой, однако тогда постоянно казалось, что подходящий момент все никак не настает. Мы вели своего рода асимметричную войну. Гордон производил впечатление человека, готового спалить крепость дотла, если таково условие ее взятия. Мы не могли отвечать тем же, ибо несли ответственность за правительство как за единый организм. Если бы Тони затеял ответную атаку на своего канцлера, он бы неминуемо уничтожил лейбористское правительство целиком, а не одного только Гордона. Поэтому нам постоянно приходилось сдерживаться. В 2004 году Эд Болле опубликовал доклад об учреждении больниц, явившийся прямой атакой на стратегию правительства и сочтенный вызовом суррогатному лидерству. Алан Милбурн буквально вскипел, порывался ответить тем же. Насилу мы его остановили. Вообще борьбу приходилось вести, задействуя лишь половину возможностей.

Конечно, нас тоже было в чем обвинить. Война предполагает участие как минимум двух сторон; я уверен, что помощники и сторонники Тони позволяли себе выказывать раздражение при контактах с прессой; наверно, у чувствительного к таким вещам Гордона складывалось впечатление, будто он постоянно находится под огнем. Без сомнения, в душе каждый из нас считал его врагом. Помню, на богослужении в память жертв 11 сентября, в соборе Святого Павла, сидевший рядом со мной Алистер Кэмпбелл толкнул меня локтем в бок: дескать, гляньте вон на тех, что на два ряда впереди нас. То были Гордон, Иан Дункан Смит и Уильям Хейг. «Вот они, лидеры оппозиции», – шепнул Алистер мне на ухо.

Гордон нередко вел себя так, будто и правда был в оппозиции. Например, на совещаниях по стратегии выдвигал обвинения в адрес правительства. Что характерно, собственных идей у Гордона никогда не обнаруживалось. Он раскритиковал введенный Тони «гонорар за наставничество» для университетов, но на вопрос Тони, каково альтернативное предложение, ответил, что имеет «план». От его имени Эд Болле разработал «налог на выпускников»[102]102
  Предполагалось, что этот налог будет выше для больше зарабатывающих выпускников вузов и позволит сохранить большую часть финансирования университетов в руках Казначейства.


[Закрыть], который они с Гордоном, впрочем, так и не решились ввести – очень уж непопулярным он бы получился. Поэтому Гордон и Эд Болле в дальнейшем просто выступали «против», не утруждаясь альтернативными предложениями. Когда секретарь Кабинета Эндрю Тёрнбулл анонсировал закон о пенсиях госчиновникам (непопулярный среди госчиновников, которые считали его ущемлением своих интересов, и не более популярный среди комментаторов, которые считали его несправедливым в смысле принципов соцобеспечения), Гордон публично выступил против. Зато отмолчался в ответ на вопрос, не намерен ли он, Гордон, этот закон «завернуть».

Ничего не стоило заставить Гордона думать, будто его водят за нос. Однажды Пирс Морган, редактор «Миррор», сразу после интервью с Тони наткнулся на Гордона в холле Номера 10. В шутку он сказал Гордону, что Тони переплюнул его, поддержав открытую редакцией «Миррор» кампанию по учреждению особой медали в память принцессы Дианы. Не помня себя, Гордон бросился в «логово». Понадобилось добрых полчаса, чтобы убедить его: это был розыгрыш, мы не собираемся плясать под дудку «Миррор».

Гордон не выносил совещаний в офисе Тони в Номере 10; не нравилась ему также квартира 11, ибо по пути туда он мог столкнуться с Шери Блэр. Поэтому Тони часто сам ходил к нему в Канцлерский кабинет Номера 11. Там Гордону было комфортнее. Периодически Гордон отказывался присутствовать на совещаниях – исключительно с целью покачать права. Однажды он заявил, что не пойдет на запланированное совещание, поскольку дает интервью для телевидения. Тони позвонил ему в разгар совещания и по характерному пыхтенью и другим звукам в трубке понял, что Гордон наматывает мили на велосипеде. К 2003 году терпение Тони иссякло. Гордон в очередной раз отказался приехать из Шотландии на запланированное совещание, касающееся евро и других важных вопросов; Тони отправил ему предупреждение: если Парламент не поддержит голосованием полуавтономные («фондовые») больницы (раскритикованные браунитами), он Гордона уволит. Гордон напрягся. И с тех пор исправно ходил на совещания. А полуавтономные больницы, кстати, Парламент поддержал.

Тони постоянно предпринимал попытки умаслить Гордона. Регулярно встречался с ним, причем наедине, не так, как с большинством министров. По выходным часами говорил с Гордоном по телефону. Я иногда прослушивал эти разговоры. По неведомым мне техническим причинам во время такого разговора нельзя просто повесить трубку, иначе оба аппарата будут отвратительно гудеть. В апреле 2003 года, после целого часа выяснения отношений между Тони и Гордоном, я не выдержал, нажал на аппарате кнопку «беззвучно» и продолжил прогулку; в нагрудном кармане надрывались два голоса. Моя Сара как-то застала фрагмент типичного воскресного вечернего разговора; тон поверг ее в шок. Гордон, возмущалась она потом, визжал, как девушка, которой изменил бойфренд, пускал в ход шантаж и даже слезы. В другой раз Тони позвонил мне в воскресенье вечером и сообщил, что наконец-то повесил трубку – беседовал с Гордоном три часа. На мой вопрос, о чем можно говорить три часа, Тони ответил другим вопросом: «Джонатан, вы когда-нибудь были влюблены?» «Был, только не в мужчину», – сказал я.

По словам Тони, Гордон время от времени заходил к нему «со смиренным видом». Я не верил в способность Гордона к смирению; впрочем, периоды перемирия лишь подчеркивали перманентность окопной войны. Самый серьезный порыв Гордона возобновить дружбу с Тони датируется 1999 годом, когда Питер Мендельсон и Джеффри Робинсон ушли в отставку. И выражался этот порыв в том, что Гордон, явившись назавтра, назвал по имени дневную секретаршу Тони – Кейт Гарви и сказал ей «Привет». За сим неслыханным проявлением сердечности последовала встреча двух команд; на стороне Гордона выступали Эд Болле, Эд Милибанд и Сью Най. В результате был объявлен мир. Своему дневнику я доверил сомнения относительно истинности этого мира; увы – как в воду глядел. За 2006 год, отмеченный добрыми отношениями с Тони, нашими усилиями Гордон перестал противиться реформе образования. «Полагаю, Тони, после образования тебе захочется, чтобы я поддержал и реформу здравоохранения?» – с тоской полувопросил, полуконстатировал Гордон. Тони ответил утвердительно. Он предложил Гордону вожделенную должность главы Комитета по конституционным делам (вместо Джона Прескотта), лишь бы часть бюджетного плана, касающаяся пенсий, выглядела так, как хотел Тони.

Проблема на самом деле коренилась в другом, а именно: Гордон претендовал на полное внимание Тони к своей особе, на все, без остатка, время Тони – как в первые годы в оппозиции. Понятно, что, будучи премьером, Тони физически не мог уделять Гордону столько внимания. Делегировав снижение процентной ставки Банку Англии, наш Канцлер серьезно озадачивался лишь дважды в год – весной представлял бюджетный план, а осенью – предбюджетный отчет. В остальное время он вместе со своей командой мог плести интриги, ни на что не отвлекаясь. У премьер-министра расписание совсем другое.

Многие Гордоновы выпады, как прямые, так и через третьих лиц, своим тоном выдавали происхождение из левого крыла и имели цель увеличить популярность Гордона в партии и среди профсоюзов. В 2000 году нам потребовалось принять непростое решение о дислокации синхротрона. Проект был серьезный, предполагал, наряду с пользой для науки, создание новых рабочих мест. Эксперты советовали соорудить синхротрон неподалеку от Оке-, форда; фонд «Веллком Траст», соучредитель проекта, дал понять, что именно это место наиболее предпочтительно. Как вариант рассматривался Северо-Запад Англии; ряд лейбористов-заднескамеечников – представителей Северо-Западного региона в Парламенте – устроили кампанию в пользу этого решения. Страсти между Севером и Югом накалились до такой степени, что один «кнут» – представитель Северо-Запада – даже пригрозил отставкой. После затяжных боев мы все же послушались экспертов и разместили синхротрон в Оксфорде. Гордон же сделал свое несогласие с Тони и предпочтение Северо-Запада достоянием парламентских лейбористов.

Для противостояния Тони он сколотил команду приспешников из заднескамеечников-лейбористов – причем сколотил вокруг министров, которых мы отстранили от работы в Правительстве, например Ника Брауна и Джорджа Мади. Гордону даже удалось в конце концов сделать одного из них, Тони Ллойда, председателем Парламентской лейбористской партии. Способ он применил не слишком благородный – сперва вроде принял Джоан Радцок, а затем бросил ее. Эта группа браунитов, заседая в Палате общин, ставила палки в колеса Тони, который пытался реформировать сферу социального обеспечения; в частности, брауниты выступали против полуавтономных больниц, налога на наставничество и реформы образования.

Гордон допустил стратегическую ошибку – стал позиционировать себя противником реформы сферы соцобеспечения, особенно же – школьной реформы; зато премьерской крови попил достаточно. В ходе одной нехарактерно откровенной дискуссии Гордон заявил Тони, что не понимает, зачем менять что бы то ни было в государственных школах. Он, дескать, сам посещал государственную школу – и не жалуется. Тони надавил на него, и Гордон с неохотой признался – его школа была особая, он учился по экспериментальной программе, т.е., по сути, посещал шотландскую разновидность грамматической школы.

Гордон всегда пытался усидеть на двух стульях. В СМИ правого направления он представал противником вступления Британии в Евросоюз; в СМИ левого направления горячо высказывался о необходимости искоренения бедности. Он обхаживал «Гардиан», особенно – корреспондентов Полли Тойнби и Джеки Эшли; заверял их, что, если Тони уйдет с поста, лейбористское правительство займется внедрением левых стратегий и аннулирует все компромиссы новых лейбористов. В оппозиции Гордон подавал себя сторонником Евросоюза; попав в правительство, заделался евроскептиком в надежде на поддержку Руперта Мёрдока и газеты «Сан» и начал кампанию по внедрению моральных ценностей среднего класса, милых сердцу Пола Дакра, редактора «Дейли мейл».

Однако бесконечно сидеть на двух стульях не получится – рано или поздно свалишься. Макиавелли рассказывает о том, как Аппий, лидер децемвирата, ввел в заблуждение римский плебс, пустив слух о своем низком происхождении, но, придя к власти, столь быстро изменил стиль поведения, «что ни у кого не нашлось причин не признать коварство его ума»[103]103
  Макиавелли Н. «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».


[Закрыть]. Лидеру Макиавелли советует менять поведение на соответствующих этапах правления, «прежде чем такое изменение лишит его сторонников... иначе лидер останется без друзей – и будет свергнут»[104]104
  Там же.


[Закрыть]. В оппозиции, где Гордон фактически пребывал с 1997 по 2007 год, еще можно было дурачить обе стороны. Но, став премьером, Гордон очень быстро обнаружил, что не находит поддержки ни у левых, ни у правых. Он проявил бы куда большее благоразумие, если бы отдал предпочтение либо левым, либо правым – тогда бы его поддерживало по крайней мере одно крыло.

С самого начала истинным камнем преткновения между Тони и Гордоном был не налог на наставничество и не «городские академии», а требование Гордона к Тони – назвать дату ухода с премьерского поста. С выборов 2001 года Гордон регулярно пытался «подвинуть» Тони к отставке. На одном собрании он заявил, что примет евро, если Тони уйдет с поста лидера; на другом – что на тех же условиях выделит средства на реформу социальной сферы. Тони пытался задобрить Гордона: мол, если Гордон перестанет воспринимать все его начинания в штыки, он, Тони, пожалуй, и не будет претендовать на третий премьерский срок. Гордон не внял. Он возлагал большие надежды на первую после летнего перерыва встречу с Тони (сентябрь 2001-го); был уверен, что Тони наконец назовет вожделенную дату. Сияющий, Гордон явился к нам в офис – а через час вышел мрачнее тучи. Он требовал от Тони отставки, Тони отказался наотрез. Гордон в своей обычной манере (на повышенных тонах) назвал их дело «вопросом чести»; дескать, за Тони «должок». Несколько оклемавшись после этого выпада, Тони рассказывал: когда Гордон вскочил и навис над столом, он, Тони, всерьез испугался за свою жизнь. Секретарю Кабинета министров, Ричарду Уилсону, Тони заметил: канцлеры не вечны.

Военные действия велись безо всякого учета внешних обстоятельств. Вскоре после трагедии 11 сентября Тони позвонил Гордону – хотел спросить совета. Гордон же воспользовался звонком как возможностью в очередной раз потребовать даты отставки. Тони в сердцах бросил трубку. В тот период я лишь один раз наблюдал приподнятое настроение Гордона – оно было связано с информацией об угрозе жизни Тони от рук террористов, каковую информацию добыл военный кабинет. В 2001 году Тони признался: стратегия Гордона состояла в том, чтобы измотать его, сделать его жизнь несносной и вынудить к отставке; не на таковского напал.

Мы надеялись, что из отпуска по уходу за ребенком Гордон вернется с ощущением необходимости думать о будущем (принимая во внимание его личное горе[105]105
  В начале января 2002 года умерла новорожденная дочь Брауна – Дженнифер Джейн.


[Закрыть]); надежды не оправдались. Гордон потребовал места в Национальном исполнительном комитете[106]106
  Главный исполнительный орган лейбористской партии.


[Закрыть] и принял на себя обязанности Тони относительно Евросоюза. В ноябре того же года Гордон явился к Тони с вопросом: «Зачем ты все это затеял?» Тони хотел удалиться по причине «перехода конфликта из категории стратегических в категорию личных»; бросил Гордону: «Ты в правительстве не один». В марте 2004 года Гордон грозил устроить в правительстве раскол, если Тони не согласится освободить премьерское кресло сразу после очередных выборов. Тони его угрозы мало праздновал.

В отношениях между Тони и Гордоном вызывает интерес следующее обстоятельство: газетные репортажи об обострении борьбы неизменно отличались асинхронностью истинному ходу дела. Всякий раз, когда СМИ спохватывались и бросались печатать статьи о «военных действиях», таковые уже бывали временно прекращены и двое соперников трудились в тандеме. Зато в периоды, когда пресса сообщала о гармонии между премьером и канцлером, я вздрагивал от криков, что просачивались под дверь «логова». Через несколько минут оттуда вылетал разъяренный Гордон и, подобно ракете, проносился мимо моего стола.

Гордон вбил себе в голову, что его сделка с Тони состоялась в ноябре 2003 года, за ужином у Джона Прескотта. Он ожидал ухода Тони в 2004 году. Тщательно готовился. Выбрал людей в команду переходного периода, в том числе – нового главу Номера 10, и начал оскорбительную для тогдашних сотрудников Тони кампанию по их прельщению новым режимом. Приспешники Гордона вели индивидуальные атаки на людей Тони; утверждали, что Гордон хочет проводить с ними больше времени. Вдобавок Гордон принялся вникать в тонкости внешней политики. Впрочем, продолжалось это недолго. Война возобновилась в 2004 году, когда на горизонте замаячили выборы. В декабре Гордон потерял самоконтроль и обозвал Тони лжецом, мошенником и плутом. «Тот, кто не хозяин своему слову, не имеет права называться христианином», – заявил Гордон. Тони выгнал его из кабинета. Мне он признавался, что подумывал об отставке и возбуждении кампании против лидерства Гордона в партии, правда, лишь среди лейбористов – членов Парламента, а не среди всей коллегии выборщиков, включающей профсоюзы и рядовых членов партии лейбористов. Я сказал, что идея никуда не годится – уж очень смахивает на шоковую отставку Джона Мэйджора, также имевшую цель осадить «негодяев» и ни к чему не приведшую[107]107
  22 июня 1995 года Джон Мэйджор, в пику коллегам по партии, критиковавшим его, подал в отставку с поста лидера консерваторов, но уже 4 июля 1995 года был переизбран. «Негодяями» Мэйджор назвал министров-евроскептиков. Слово промелькнуло в частной беседе, содержание которой получило огласку.


[Закрыть].

Тем не менее репортажи о противостоянии Тони и Гордона вносили в Кабинет определенную смуту. В январе 2005 года Джек Стро призвал обе стороны прекратить распри. Наша проблема заключалась в том, что лейбористы были склонны считать Тони и Гордона равно виновными в междоусобице; говорили, что они друг друга стоят. Ваш покорный слуга, наблюдатель далеко не беспристрастный, считал войну односторонней. Алистер Кэмпбелл и Филип Гоулд опасались, как бы разногласия не спровоцировали наш провал на выборах 2005 года. Под давлением Кабинета Гордон сделал шаг от роковой черты. В марте 2005-го он вышел из «логова», глотая слезы, – было объявлено перемирие. Гордон сообщил СМИ, что Тони будет участвовать в выборах и что его, Гордона, бюджетный план спас положение. Питер Мандельсон позднее обвинял Тони в «продаже права первородства, каковую продажу спровоцировала кратковременная паника Алистера и Филипа». Впрочем, другие варианты поведения измыслить трудно. Период перемирия, растянувшийся с марта по апрель, был для нас очень сложным; рекламному ролику для предвыборной кампании лейбористов, снятому Энтони Мингеллой, мы дали свое название – «Любовная история II», ибо ролик показывал трогательное сотрудничество Тони и Гордона. Подготавливая манифест для пресс-конференции (апрель 2005-го), Гордон пытался вынудить Тони к публичному обещанию передать ему власть после выборов. Со своей стороны Гордон соглашался на обещание не возражать против действий Тони. Предложение было отклонено.

В дневнике я записал, что медовый месяц закончился через двенадцать часов после дня выборов. Буквально назавтра Гордон снова приступил к Тони с датой ухода. А неделю спустя сказал ему: «Значит, ты таки остаешься на четвертый срок». Тони рассмеялся. Гордон постоянно возвращался к теме и в конце июня заявил Тони следующее: «В прошлом году ты меня кинул, когда от нашей сделки открестился. Ты обязан назначить дату». В октябре Гордон снова напомнил Тони, что за ним «должок», и потребовал пресловутой даты, однако добавил: даже если Тони эту дату и назначит, у него, у Гордона, все равно доверия к нему нет. Через несколько недель все повторилось – появление Гордона и требование назвать дату. Тони сказал, что подумывает об уходе в конце 2007-го, чем поверг Гордона в шок. Взбешенный Гордон пригрозил «слить подробности». Правда, ничего не ответил на вопрос, какие именно подробности. Тони предложил вместе поужинать и обсудить, что делать с новым лидером консерваторов, Дэвидом Кэмероном. «Ты же сам за ним стоишь», – буркнул Гордон. И ужинать с Тони отказался. В прессе стали появляться статьи о том, как Гордон пристает к премьеру с датой ухода; Гордон публично заявил, что никаких дат не требовал. И в следующий свой визит захотел «ясности». Тони спросил, не подразумевает ли Гордон под «ясностью» все ту же дату. Гордон ответил отрицательно. В ноябре 2005 года Тони снова стал подумывать об отставке и кампании против лидерства Гордона – и снова мы убедили его воздержаться от подобных действий.

Вплоть до 2006 года, до согласия Тони освободить премьерское кресло, вопрос «когда» задавал тон его отношениям с Гордоном. Давление было слишком сильно, поддержка в партии пугала нестабильностью. Мне Тони признавался: он не хочет оставаться, раз его лидерство стало нежелательно.

Тони любил рассуждать об истинных мотивах Гордона: действительно он хочет занять самый высокий пост или на подсознательном уровне испытывает наслаждение, пестуя свои обиды и получая пинки в самый последний момент? Тони отмечал, что Гордон в прошлом регулярно отказывался от шанса стать лидером; возможно, прикидывал Тони, Гордон знал про себя, что не создан для лидерства. Пожалуй, подсознание не обманывало Гордона – достаточно вспомнить о его жалком премьерстве. Иногда он напоминал мне пса, который пытается догнать самолет; что стал бы пес делать с самолетом, если бы погоня увенчалась успехом? Вероятно, Гордон и впрямь репутацию жертвы предпочитал ответственности, которую налагает премьерство.

Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что Тони следовало сразу выгнать Гордона. Вспомним Макиавелли: «Человека, в чем-либо обойденного и обиженного, нельзя назначать на государственную должность»[108]108
  Макиавелли Н., «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».


[Закрыть]. В первые годы пребывания лейбористов у власти Гордон достаточно часто угрожал отставкой; можно было без труда поймать его на слове, но Тони ни одним таким шансом не воспользовался. В декабре 1998 года, когда Тони потребовал увольнения Чарли Вилана (пресс-секретаря Гордона), Гордон, обливаясь слезами, пригрозил собственной отставкой. В 1999 году дело было посерьезнее – Гордон пустил слух о своем желании возглавить Международный валютный фонд. А в 2004 году Тони рассказал мне, как предлагал Гордону председательство во Всемирном Банке; с другой стороны, непонятно, как бы мы выбили эту должность, если во Всемирном Банке традиционно председательствуют американцы.

Впервые об увольнении Гордона Тони заговорил в апреле 2001 года, еще до выборов. Схема была уже готова. В понедельник, после очередного воскресного скандала, Тони намеревался попросить меня пригласить Гордона в пятницу на решающий поединок. Если Гордон откажется сотрудничать – он просто вылетит. Мы стали прикидывать, кого назначить канцлером вместо Гордона. В ноябре 2001 года эта должность досталась бы Чарли Кларку; в январе 2003-го – Джеку Стро; в ноябре 2003-го – Джону Рейду. Последний едва ее не получил. В июле 2003 года, после особо крупной ссоры с Гордоном, Тони сказал, что снова хочет обрести политическую мощь, а значит, в ноябре «решит проблему по имени Гордон». Ибо пока Гордон торчит в Казначействе, толку от премьер-министра Тони Блэра не будет. Тони затеял мини-перестановку до летних каникул, с тем чтобы ближе к концу года устроить перестановку более серьезную и назначить Гордона секретарем по внешней политике. Если Гордон откажется, его уволят, причем сочувствие товарищей по партии ему в этом случае не светит. Гордона эти планы взбесили; в Казначействе он заявил, что уйдет в отставку, не дожидаясь предложения новой должности. Однако обе перспективы – отставки и увольнения – серьезно его напугали, и он сдался. Увы: в октябре 2003-го произошла утечка информации, сделавшая невозможным претворение в жизнь замечательного плана Тони. В тот самый день, когда о перестановке напечатали в газетах, Гордон явился к Тони в кабинет и с ухмылкой вопросил: «Ну что, больше не видишь смысла меня перемещать?»

Имеются объективные причины бездействия Тони в отношении Гордона. С одной стороны, устраиваемые Гордоном скандалы были несносны; с другой стороны, по мнению Тони, на Гордоне весь Кабинет держался. Можно ли разбрасываться такими талантливыми политиками? Опять же если вытеснить Гордона в задний ряд, вокруг него немедленно сгруппируются оппозиционеры из числа «старых лейбористов», и целью этой группировки будет смещение Тони. Уж лучше пускай Гордон будет «в шатре», под присмотром. Вдобавок для удаления Гордона нужны веские причины, иначе оно будет выглядеть как зависть со стороны Тони; а поскольку мы всегда замалчивали Гордонову скандальность, люди нас просто не поймут. Я окрестил проблему «Гордоновым узлом»; разрубить сей узел нам так и не удалось.