Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 9

Майло попросил дежурного в доме держать нашу машину поближе, но когда мы вышли из дома, ее не было видно, а этот тип суетился около какой-то «блэкберри».

Высокие децибелы заставили его оглянуться.

– «Краун-виктория»?

– Пришлось отогнать, слишком мало места.

Ни одной машины в обозримом пространстве.

– Не могли бы вы подогнать ее? – спросил Майло и добавил «Пожалуйста» таким тоном, что дежурный скривился и поплелся по направлению к подземному гаражу. В ожидании его Майло подытожил: – Девчонки Шонски нет уже больше недели. Милейшая мамаша полагает, что она играет с ней в прятки, и хочет, чтобы лично я был у нее на посылках.

– Или она ужасно расстроится.

– Она утверждает, что волнуется, но то, что мы видели, называется «злость».

– Злостью можно прикрыть беспокойство, – не согласился я.

Он взглянул на свой «таймекс».

– Где, черт возьми, он ее припарковал, в Чула-Висте?! Сначала Тони и его мамаша, потом Хошвелдер, теперь эта гармоничная компания. Интересно, остались еще счастливые семьи?

– При нашей работе нам их не встретить.

– Да уж… Что ты думаешь о нашей пропавшей девушке? Учитывая ее привычку внезапно покидать город, как далеко мне стоит заходить?

– Слегка, – сказал я. – Так же как с «бентли».

– Ты разве не слышал ее мамочку? Это же наш самый распространенный тип. Они, видишь ли, соперничают. Я могу понять желание девицы сбежать, если растешь рядом с такой мамашей.

– Такое соперничество также может сделать Катрину уязвимой.

– В смысле?

– Зависть. Мать выходит замуж за богатого, а дочь вынуждена вкалывать на низкооплачиваемой работе. Если она вышла из клуба под градусом и к тому же брошенная подругами, двести тысяч долларов на колесах могли ей показаться подарком свыше. По крайней мере будет чем похвастаться перед мамочкой.

– Если ее подсадили. А в клубе «Зажигай!» я этого себе не представляю. Забегал в прошлом году по фальшивой наводке по поводу убийства, связанного с наркотиками. Мужская клиентура – акриловые рубашки, слишком много геля на волосах и танцевальные навыки хуже моих. Если бы кто-нибудь появился на «бентли» Губеля, его бы все заметили, включая вышибал, и к тому моменту как этот парень появился бы на танцплощадке, на нем висели бы уже полсотни баб.

Он позвонил в клуб, попросил менеджера, взглянул на часы и скривился. Последовал короткий разговор.

– Парень расхохотался и спросил, почему мы принимаем их клуб за «Плейбой-Мэншн». Еще сказал, что в эту ночь ничего необычного не случилось и что он уже поведал то же самое «пронырливой мамаше».

– Если Катрина расстроилась, что ее бросили подруги, она могла поехать в другой клуб и попробовать свои силы там. Или она напилась, поехала домой, а по дороге с машиной что-то случилось. Мы только что слышали, что она импульсивна и что прекратила платить за «мустанг», так что, возможно, она и к самой машине относилась халатно. Мы вообще ничего не знаем. Вдруг у нее кончился бензин и она где-то застряла?

– Пьяная, одна, ночью. А тут как раз мистер Денежный Мешок едет мимо и приглашает: «Запрыгивай». Или она на Гавайях.

– Она старалась не посвящать мать в свои личные дела, – заметил я, – но ее подруги настолько забеспокоились, что позвонили матери.

– Если бы она поломалась где-нибудь на четыреста пятом, даже ночью, кто-то обязательно бы ее увидел.

– Может быть, сознавая, что пьяна, она не поехала по шоссе и выбрала кружной путь.

– Или совсем заблудилась и поехала на юг, Алекс. И могла попасть в очень даже неприятный район.

– Почему бы нам не начать с простейшего предположения? Если я еду на север и хочу избежать главного шоссе, то выбираю Сепульведа. Ночью, как только минуешь Сансет, можно ехать быстро, дорога почти пустая. Но это также означает возможную поломку в пустынном месте.

Из подземного гаража послышался звук мотора. Тот же самый дежурный выехал в небесно-голубом «ягуаре», вылез и остановился у дверцы водителя.

Майло подошел к нему:

– Если вы настаиваете.

– А? – изумился дежурный.

– Я согласен меняться, если вы еще отдадите страховку на длительный срок.

Челюсть у дежурного отвисла. Майло вплотную приблизил свое лицо к его физиономии.

– Где «краунвик», приятель?

– Мне позвонил жилец дома.

Майло вынул свой мобильный:

– Хочешь, чтобы я тоже тебе позвонил? Какой у тебя номер, дружок? И кстати, покажи свое удостоверение, мне оно нужно для официального полицейского расследования.

Дежурный не ответил.

Майло сверкнул жетоном.

– Давай ее сюда, и быстро.

– Сейчас выйдут мистер и миссис Лазарус…

– Я им помогу. Пошел!

Дежурный рискнул посмотреть Майло в глаза. То, что он там увидел, заставило его мгновенно испариться.

Майло оглядел «ягуар».

– Дорогие колеса. Если Катрину развезло и ее кто-то подобрал, как ты думаешь, мистер Вор, угнавший «бентли», заранее следил за ней?

– Или катался в поисках жертвы по своему аппетиту?

– Сексуальный психопат, – фыркнул он. – И какая тут связь с Эллой Манкузи?

– Охотничий азарт.

– Наверное. В обычной ситуации я бы послал Катрине прощальный поцелуй, посчитав, что не стоит тратить на нее время, но угон двух больших черных машин и кровь в этом проклятом «бентли»… – Он покачал головой. – Давай попробуем найти «мустанг».

Из дома вышла пожилая пара. Увидев, что мой друг стоит у «ягуара», они остановились. Майло ухмыльнулся:

– Вечер добрый, мистер и миссис Лазарус. – Он картинно открыл дверцы: – Желаю приятно провести время.

Пара нервно приблизилась к машине, загрузилась и быстро уехала.

Через несколько секунд из подземного гаража вылетела наша машина без опознавательных знаков и со скрежетом остановилась. Майло открыл дверцу и сунул дежурному пятерку.

– Не обязательно, – сказал тот.

– И незаслуженно. Счастливой вам жизни.

Мы проехали по бульвару Сепульведа на север до самого южного края Валли, почти до бульвара Вентура, затем еще несколько миль вперед. К северу от Уилшира на плоской равнине располагалось кладбище ветеранов, затем появились небольшие предприятия и жилые дома. За ними – крутой холм с мерцающими огоньками домов. Движение было жиденьким, и ничего похожего на машину Катрины Шонски.

Когда мы вернулись в город, Майло сказал:

– Знаешь, если бы мне нравилась простая жизнь, я бы стал фермером.

– Всегда есть юг, – заметил я.

– Ну да, сто пятьдесят миль до Мексики.

Я взглянул на предгорья на востоке.

– Тут куча боковых улочек, куда можно было бы заглянуть.

– Тебе бы все развлекаться, – проворчал Майло, сворачивая направо и проезжая по нескольким извилистым дорогам.

Через час он вздохнул:

– Завтра задействую патрульных и постараюсь встретиться с подругами Катрины. Вполне вероятно, что они расскажут нам совсем другую историю. Например, что она проводит время с каким-то обалдуем, которого мамочка не одобряет.

Солнце грело окна студии Робин с задней стороны дома. Я прошел мимо прудика, остановился, чтобы посмотреть, как поживают мальки. Свет из антикварной железной пагоды на дне позволял отлично разглядеть рыбок. Уже три, даже четыре дюйма в длину. Весело резвятся в пузырьках, создаваемых искусственным водопадом.

Я впервые разглядел их, когда они еще были личинками. Дюжина маленьких прозрачных существ, бесстрашно снующих между двухфутовыми взрослыми рыбами. Рыбы кой съедают свою собственную икру, но не трогают вылупившихся мальков. Да и больных или умирающих особей они, не в пример другим рыбам, не преследуют. Может быть, поэтому они могут прожить больше ста лет.

Я прошел дальше, к студии, постучал в окно. Робин подняла голову от своего верстака и улыбнулась. Поднесла к уху прямоугольник альпийской ели и постучала по нему. Она искала тона, которые подсказали бы ей, что дерево может быть использовано для деки инструмента. Если судить по величине прямоугольника, занималась она мандолиной.

Когда она отложила дощечку в сторону, по выражению ее лица можно было понять, что на этот раз мимо. К тому моменту как я вошел, она держала в руках уже другую дощечку. Бланш, как обычно, угнездилась у нее на коленях, спокойная и сонная.

– Привет, – сказала Робин. Бланш тоже издала в знак приветствия типичный для бульдога свистящий звук, а когда Робин поцеловала меня, повернула голову и ткнулась носом в мою руку.

– Блондинка и рыжая, – сказал я.

– Видишь, как тебе повезло.

Я взглянул на забракованную ель.

– В ней нет музыки?

– Даже несмотря на то что он никогда не узнает разницы. – Она взглянула на посылочный ящик в углу студии. – Узнал что-нибудь об этой бедной старушке?

– Рабочая гипотеза заключается в том, что к убийству имеет отношение сын, но нет ничего даже похожего на доказательства.

– Сын, убивающий свою мать, да еще таким способом? – подняла брови Робин. – Уму непостижимо.

Она снова взглянула на ящик в углу.

– Новые инструменты? – спросил я.

– Собрание ди-ви-ди от заказчика. Десять фильмов с Одри Хепберн и записка, которая гласит, что я напоминаю ему ее.

В Хепберн росту пять футов семь дюймов, и сложена она как вешалка для одежды. Робин доросла до пяти футов трех дюймов и имела все выпуклости и вогнутости в нужных местах.

– Вы обе потрясающие.

Она размяла пальцы, как делала всегда, когда нервничала.

– Он позволил себе что-то лишнее?

– В общем-то нет.

– Это как?

– Когда я его встретила на выставке лютней, он был несколько дерганым, но ничего такого.

– Тогда ладно, – улыбнулся я. – Одри Хепберн снялась в нескольких прекрасных фильмах.

– Я слишком остро реагирую, да?

– Возможно, у него есть какие-то фантазии на твой счет. Такое иногда случается.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Мужчины постоянно на тебя пялятся. У тебя имеется икс-фактор – феромоны, или как они там называются.

– Да, конечно.

– Нет, правда. Ты этого не замечаешь, потому что не флиртуешь.

– Потому что я космонавт-стажер?

– Иногда и это тоже.

– Алекс, – протянула она, – я ни разу даже не намекнула ему, что у нас может быть что-то, кроме бизнеса.

– От тебя тут ничего не зависит.

– Замечательно.

– Эй, не переживай! Что такого может случиться? Он делает шаг, ты ему мягко отказываешь. Одновременно ты можешь отправить ему послание по электронной почте, поблагодарить за фильмы и добавить, что мы с тобой смотрим их с удовольствием.

Она погладила Бланш.

– Ты прав, я глупо себя веду. Как говаривали в седьмом классе, зазналась. – Она коснулась сережки в виде кольца и отбросила назад волосы. У нее получилось значительно лучше, чем у Тони Манкузи.

Я заинтересовался верхней пуговицей ее блузки.

Она сказала:

– Икс-фактор, говоришь? А это не делает тебя мистером Игрек?

Мы выбрали два фильма и посмотрели их, лежа в постели. «Римские каникулы» выдержали полвека самым замечательным образом, чего нельзя сказать о «Завтраке у Тиффани», так что когда пошли последние титры, мы почти спали. Выключив свет, мы соприкоснулись пальцами. Я пробормотал что-то, по моему мнению, ласковое. Робин ответила:

– Одр и Хепберн была прекрасна, но я совсем на нее не похожа. – И уснула.

На следующее утро я заехал за Майло в десять часов и отвез его к заведению «У Барни» в Беверли-Хиллз.

На первом этаже бродили тощие девицы и пялились на косметику. Блондинка, отвечающая за лак для ногтей, указала нам на Рианну Иджанович.

Высокая худая брюнетка, стоявшая у менее значительного прилавка, улыбнулась нам сквозь ароматное облако. Перед ней высилась целая шеренга пробных ароматизаторов. Покупатели и продавщицы громко болтали в стремлении приобрести или продать очередное гениальное средство для улучшения внешности. Майло представился, и Рианна бросила на него пустой, испуганный взгляд заблудившегося маленького ребенка.

Ей было тридцать или около того. Бледная, с квадратными плечами, черными глазами, вполне приличным бюстом и лицом, которое лишили красоты слишком крупный нос и острый подбородок.

– Полиция? Я не понимать…

– Мы пришли насчет Катрины Шонски, – объяснил Майло.

– Ой-ой! – У нее получилось «оу-оу» – легкий акцент, с трудом различимый в общем гвалте.

– Не могли бы мы поговорить в более тихом месте?

Рианна похлопала по плечу другую распылительницу духов.

– Прикрой меня, ладно?

Мы вышли из магазина через центральную дверь на Уилшир, свернули за угол на Кэмден-драйв и прошли мимо въезда на парковочную стоянку.

Майло сказал:

– Иджанович? Чешка?

– Из Хорватии. У меня все документы в порядке.

– Даже если бы это было не так, меня это не касается. Мы пришли из-за Катрины Шонски, вот и все.

– Я знать Катрину только через другую девушку.

– Бет Холлоуэй?

– Мы заезжали к Бет, но она сегодня не работает, а ее домашнего адреса мы не знаем.

– Вы ее и дома не найдете, – покачала головой Рианна.

– Где же она?

– У Торренса. Познакомилась с мужчиной. – Она высунула язык.

– Не одобряете? – поинтересовался Майло.

– У нее свое мнение, у меня свое.

– Мы говорим о том парне, с которым она познакомилась в ту ночь, когда вы отправились в клуб вместе с Катриной?

– Да.

– Я слышал, вы там тоже подцепили парня, – заметил мой друг.

Черные глаза Рианны сузились.

– Кто вам сказать?

– Мать Катрины. А ей – Бет.

– Бет здорова болтать. – Девушка изобразила на пальцах уточку и похлопала большим пальцем об указательный. – Бла-бла-бла.

Майло подождал.

– Если Катрина прячется где-то от своей матери, нам на это глубоко наплевать. Если бы мы установили это, то сразу же избавились от многих хлопот.

– Я ничего такого не знать.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Бет слишком много болтает?

– Я держаться сама по себе, – сказала Рианна. – Бет же – типичная американка. Не хочу никого обидеть, но она делиться всем и со всеми.

– Есть ли у нее повод не откровенничать с матерью Катрины?

– Может быть, – сказала она, глядя мимо нас.

– Какой?

– Катрина ненавидеть свою мать.

– Катрина сама так сказала?

– Много раз.

– Рианна, вы имеете представление, где сейчас может быть Катрина?

– Увы. Простите, нет.

– И в последний раз вы ее видели…

– В ту ночь.

– В клубе «Зажигай!»?

– Да.

– Расскажите нам об этой ночи.

– Мы поехать в тот клуб, я быть за водителя и не должна была пить. Бет встретить Шона. У Шона есть брат, Мэтт. Бет хотела быть с Шоном, а я должна была быть с Мэттом.

– Должна?

– Она же моя подруга…

– Откуда они, эти Шон и Мэтт?

– От Торренса, – ответила девушка. – Они братья. Говорят, у них бизнес по серфингу, только это свист. Шон делать доски на фабрике, а Мэтт мечтать о карьере. – Она показала пальцем на магазин. – Все здесь хочут стать звездами кино или моделями.

– Вы тоже?

– Нет, нет, нет. Я хочу работать.

– Чем вы занимались в Хорватии?

– Изучала архитектуру.

– Значит, вы с Бет ушли с Шоном и Мэттом. И пошли…

– К Торренсу. – Снова высунутый язык. – Петом мне пришлось взять такси, чтобы доехать домой. Столько денег потратить.

– Сколько тогда было времени?

– Четыре утра.

– А Бет?

– Она остаться там, – пожала плечами Рианна. – Она и сейчас чаще там.

– С Шоном?

– Да.

– Настоящая любовь, – заметил Майло.

– Американская любовь.

– Как отнеслась Катрина к изменению в планах?

– Кричать не стала.

– Но не обрадовалась?

– Я тоже не обрадовалась. Только она больше.

– Как она выразила свое недовольство?

– Простите?

– Что она сказала, Рианна?

– Ничего. Повернулась и ушла.

– И куда она ушла?

– На танцплощадку.

– Вы не заметили, не танцевала ли она с кем-нибудь чаще, чем с другими?

– Я не видеть.

– Она в тот вечер ни на ком не концентрировалась?

– Я не видеть, нет.

– Ни на ком, за всю ночь?

– Много народу, – сказала Рианна. – И я была занята.

– Мэттом?

– Мэттом. Здесь, и здесь, и здесь, и здесь, – поморщилась она и хлопнула себя по шее, плечу, груди и заду.

– Деловой парень, этот Мэтт, – заметил Майло.

– Точно, деловой. Мистер Придурок-на-доске.

– В какое время вы с Бет сказали Катрине, что уходите с Шоном и Мэттом?

– Хотите честно? Я не знать.

– Примерно.

– Может быть, в половине второго. Они хотели оттуда убраться.

– Бет и Шон?

– Американская любовь, – повторила девушка.

– Что вы можете сказать нам о Катрине? Что она за человек?

– Кэт, мы звали ее Кэт. После всех этих разрушений никогда не звать ее Катрина.

– Она не хотела, чтобы ее имя связывали с ураганом?

– Все эти разрушения? – удивилась Рионна. – Это же как… имя плохого дикого животного.

– Катрина совсем не дикая.

– Как животное? Нет.

– А в чем еще проявляется ее характер?

– Что вы имеете в виду?

– Она любит вечеринки?

– Очень.

– А что еще она любит?

– Тряпки.

– Похоже, она нашла себе работу по нраву.

– Простите?

– Бутик «Ла Фам».

– Там слишком дорого, – не согласилась Рианна. – Даже со скидкой для сотрудников. Она все время насмехаться над толстыми дамами больших размеров.

– Катрина не любит покупателей?

– Ну, они старые, толстые, богатые, – пропела она. – Наверное, напоминать ей мамочку.

– Вы когда-нибудь встречались с ее матерью?

– Никогда.

– Она тощая.

– Ну и пусть.

– Катрина любит деньги?

Смятение в черных глазах. Тогда Майло уточнил:

– Деньги для нее важны?

– А для вас нет?

– Я хочу сказать: особенно важны. Больше, чем для остальных людей. Например, на нее мог бы произвести впечатление мужчина с большими деньгами?

Рианна широко улыбнулась:

– По-вашему, на нее должны были производить впечатление лузеры?

– Она когда-нибудь встречалась с кем-нибудь богатым?

– Сколько я ее знаю, она вообще ни с кем не встречаться.

– И сколько это?

– Два, может, три месяца.

– Как же так вышло, что она обходится без личной жизни?

– Говорит, что ей не попадаться нормальные парни.

– А как насчет машин?

– Что насчет машин?

– Она проявляла особый интерес к машинам?

– Особый… нет. Вначале она быть вполне довольна «мустангом», за который заплатить богатый отчим.

– Она о нем что-нибудь говорила?

Рианна тряхнула головой:

– Богатый.

– Почему же она разлюбила «мустанг»?

Пожатие плечами.

– Может, он ей надоесть.

– Катрине быстро все надоедает?

– Она все время в движении – с места на место. Как бабочка. Непоседа. Она говорит, что и в школе была такой. В Америке их полно. Покупательницы часто рассказывают мне, что их дети прыгать как кенгуру. И все посещать психотерапевт.

– А Кэт тоже ходит к психотерапевту?

– Не знаю. Вы спрашивать, потому что ее мать наняла вас разыскать ее?

– Я работаю на город, Рианна.

– Город хочет найти Кэт?

– Если она попала в беду.

– Я так не думать.

– Почему?

– Непоседа. Всегда такая. – Черные зрачки забегали из стороны в сторону и сверху вниз.

– Беспокойная, – задумчиво проговорил Майло.

– Несчастливая, – добавила Иджанович. – Иногда, когда выпить, она говорит о том, чтобы куда-то уехать.

– Кэт много пьет?

– Она любит выпить.

– И куда она собиралась переезжать?

– Она никогда не говорит, просто – куда-нибудь. Она несчастливая девушка. Мне не нравится быть с ней долго. Она… иногда это заразно, не быть счастливой, как простуда, верно? Она подруга Бет, я просто ходить вместе с ними.

– Не могли бы вы дать нам номер телефона Бет?

Рианна назвала цифры.

– Я могу вернуться на работу? Мне эта работа нужна.

– Конечно, – кивнул Майло. – Благодарю вас за помощь. Вот моя визитка. Если услышите что-то о Кэт, пожалуйста, позвоните мне.

– Да. Но я не услышу.

– Почему нет?

– Если она и позвонит, то Бет.

Мы проводили ее до входа в магазин. У самой двери Майло спросил:

– Кэт никогда не говорила о ком-то, имеющем очень дорогую машину – например «феррари», «роллс-ройс» или… «бентли»?

– Она говорить о «бентли», но не о богатом мужчине.

– Тогда о ком?

– Каком-то типе, с кем она встречалась. Большой лузер с грязными лапами.

– Механик?

– Она звала его грязной обезьянкой. – Рианна рассмеялась.

– Что смешного? – поинтересовался Майло.

– Грязная маленькая обезьянка. Забавно, правда?

– Как зовут эту грязную обезьянку?

– Может… Клайд? Я точно не помню.

– Клайд, а дальше?

– Клайд Грязная Обезьяна. – Иджанович засмеялась громче, открыла дверь и поспешила в свой ароматный мир.

Я выбрался с парковки магазина, а Майло занялся телефоном.

– Клайд, парень с «бентли»; вряд ли тут потребуются гигантские детективные усилия.

Он начал с главной компании в Уэст-Сайде. Магазин «Лучшие машины О'Мэлли» находился в восточном конце Беверли-Хиллз, но обслуживающие заведения располагались в Пико, в Санта-Монике.

В нескольких минутах езды от клуба «Зажигай!».

Майло позвонил, попросил позвать Клайда, сказал:

– Да, именно его, он на месте? Спасибо. Нет, ничего не нужно.

Клик.

– Не Клайд, Клайв. Скорее всего любитель пива, чипсов и дартса. И возится с дорогущим британским металлоломом, пока мы с тобой разговариваем.

ГЛАВА 10

Сервис фирмы «Лучшие машины О'Мэлли» представлял собой серый треугольник офисов спереди и кирпичный гараж повыше – сзади. На стоянке для служебных машин впитывали солнце и грязь несколько невзрачных авто. Слева, под тентом, на стоянке «Только для клиентов!» вальяжно расположились несколько миллионов долларов железа и социального статуса.

Майло велел:

– Встань вон за тем синим «роллсом».

– Мне не следует сначала получить разрешение?

Он хлопнул ладонью по виниловой приборной доске машины:

– Сколько на одометре этого шедевра?

– Шестьдесят тысяч на втором двигателе.

– Выносливость всегда берет верх над гламуром, сынок. Тебя можно официально признать классиком.

Приемная представляла собой пустое помещение с неработающей кофейной машиной. Ни тебе кресел, ни чтива и никаких ожидающих посетителей. За стеклянной перегородкой чернокожая женщина в очках передвигала колонки цифр на экране компьютера.

Майло постучал по стеклу. Перегородка раздвинулась.

– Чем могу служить?

Он представился и попросил позвать Клайва.

– Клайва Хатфилда? Зачем?

– Нам нужно с ним поговорить.

Она нажала на кнопку интеркома.

– Клайва в приемную. Клайва ждут в приемной.

– Что-то не слишком много сегодня посетителей, – заметил Майло.

– Мы называем их клиентами, – сказала она. – Они редко здесь появляются.

– Забираете и доставляете назад?

– Эти люди ждут такого обслуживания. Когда-то мы делали это бесплатно, сейчас берем сто долларов за одну поездку, и никто не жалуется.

– Век несбывшихся ожиданий.

– Извините?

– Цена на бензин, верно?

– Так говорит босс.

– И кто берет и возвращает машины?

– Те же люди, которые их осматривают.

– Но не механики?

– С их-то зарплатой? Не думаю.

– Профессиональная работа?

– Так они говорят.

– Клайв здесь давно работает?

Она подвинулась ближе к стеклу.

– Вы его в чем-то подозреваете?

– Вовсе нет.

– Стандартные вопросы, – заметила она. – Как по телику.

– Правильно.

– Как скажете. – Негритянка снова повернулась к компьютеру.

Мы подождали пять минут, прежде чем Майло попросил женщину снова вызвать Клайва.

– Возможно, он чем-то занят и не слышит, – предположила та.

– Мы можем сходить и поискать его.

– Нет, не стоит. – Она повторила вызов, но прежде чем она кончила говорить, за нашими спинами открылась дверь и высокий голос произнес:

– Я слышал тебя и в первый раз, Эстер.

Явный акцент. Но не чипсы и эль. Скорее мой милый дом Алабама.

– Он в вашем распоряжении, – пробормотала Эстер.

Клайв Хатфилд вытер грязные руки такой же черной тряпкой. Немного за тридцать, высокий, с кривыми ногами, в сером полосатом комбинезоне, пушистые бакенбарды, маленький переломанный нос. Стирая смазку с рук, он оглядывал нас прищуренными глазками. Когда часть грязи поддалась, я заметил светлую полоску на его левой руке, на том пальце, где носят обручальное кольцо.

– Ну?

Эстер сказала:

– Это полиция, они пришли повидать тебя.

– Полиция… нет, кроме шуток?

– Давайте поговорим на улице, – предложил Майло. Хатфилд поколебался, затем последовал за ним.

Мы прошли мимо ярко-красного «континенталь джи-ти», на который Хатфилд взглянул с видимым неудовольствием.

– Немного кричаще, – заметил Майло.

Хэтфилд пожал плечами:

– Это их деньги. Куда вы меня ведете?

– Сюда, – сказал Майло, останавливаясь у моей «севилле».

Хатфилд оглядел мою машину, и его лицо напряглось.

– Это полицейская машина? Это что, какая-то подстава? – Он провел пальцем по капоту машины, оставив серый след. – «Дженерал моторс» поставил на такую шасси от «шевроле-дэу», немного приукрасил и поднял цену вчетверо.

– Я слышал, – сказал Майло, – что «бентли-континенталь» – это «ауди» с новым интерьером внутри.

Хатфилд сунул тряпку в задний карман.

– Вы интересуетесь тачками? На чем ездите, когда не работаете?

– «Порше-девятьсот двадцать восемь».

– Неплохо. Но всегда готов махнуться на «карреру».

– Клайв, мы пришли насчет Катрины Шонски.

Хатфилд отбросил волосы с глаз, испачкав кончик изуродованного носа.

– А что насчет ее?

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Она что, попала в беду?

– Просто ответьте на мой вопрос.

– В последний раз… значит, она все-таки во что-то вляпалась, что неудивительно. – Хатфилд вытащил твердую пачку «Салема» из бокового кармана, закурил и выдохнул дым в сторону тупорылого черного «астон-мартина». – Последний раз была, когда она вся впала в драму и вышвырнула меня из своей норы… Это было… пожалуй, три месяца назад.

– Любовная ссора?

– Никакой любви никогда не было, – улыбнулся Хатфилд. – Только сами знаете что.

– Физические взаимоотношения?

– Только физические, и никаких взаимоотношений, – поправил Хатфилд. – Я снял ее в баре, мы несколько раз встречались. Эта девица умеет притворяться. Я имею в виду в койке. Впадает в настоящее безумие, как будто вот-вот взорвется. В конечном итоге я сообразил, что она придуривается, и сказал ей об этом. Вот тогда она и дала мне пинка.

– В каком баре?

– В каком баре… – Хатфилд поскреб голову.

– Вроде совсем простой вопрос, Клайв.

– Мы с ней по разным барам таскались, сразу и не вспомнишь. Я живу в Северном Голливуде, а она в Ван-Нуйз. Но выпивать ей хотелось в Шерман-Оукс или Студио-Сити – говорила, что там престижнее… А в первый раз, пожалуй, это был и не бар вовсе, в первый раз это был ресторан, французский такой… «У Мориса»?.. Я ел стейк, а она сидела у бара, и когда я пошел в туалет, то увидел ее задницу на стуле и потом подошел к ней. Хорошенькая девушка, волосы сверкающие, кажутся золотыми. Маленькая, но фигурка – прелесть. Мы легко разговорились, она оказалась покладистой, и вскоре мы очутились у нее. Через несколько дней я ей позвонил, и мы начали встречаться. Но ничего серьезного.

– Как долго вы с ней встречались?

– Как долго… Я бы сказал, два с половиной – три месяца. Затем вы уже знаете, что случилось.

– Что?

– Все осложнилось, – поморщился Хатфилд. – Постоянные истерики, как и со всеми другими девицами. Так что она такого сделала, чтобы попасть в беду?

– А почему она должна была что-то сделать?

– У этой девицы нет никакой дисциплины.

– В смысле?

– Она слишком много пьет – эти дурацкие коктейли «Лонг-Айленд», по вкусу напоминающие охлажденную мочу. Иногда слишком много курит, сами знаете что. Иногда засовывает в свой нос слишком много сами знаете чего. Мне же хватает бутылки пива, самое большее – двух. А этого дерьма я вообще не касаюсь.

– Истерики и наркотики, – подытожил Майло.

– Вы удивитесь, но многие из них такие. – Хатфилд покурил, ожидая реакции, каковой не последовало. – Я-то стараюсь держаться. Раньше в гонках участвовав в Пасс-Кристиане. Надо сохранять остроту рефлексов. Я могу хоть во сне рулить.

– Пасс-Кристиан – это где?

– Миссисипи.

– Катрина перепивала, – заметил Майло. – Так что, возможно, ее рефлексы оставляли желать лучшего.

– Для нее, – сказал Хатфилд, – все было развлечением. Я работаю дополнительно, чтобы платить алименты на ребенка, а она желает стейк и омара. Считала меня деревенщиной, мы никогда не могли найти общий язык. Женщина – дерганый водитель. Однажды я позволил ей сесть за руль моей машины, так она едва не сломала передачу. После этого я ее и близко не подпускал. Она очень злилась… Она что, попала в какую-то катастрофу на этом своем «мустанге», задавила кого-нибудь?

– Она когда-нибудь навещала вас здесь?

Хатфилд достал грязную тряпку и переложил ее из одной руки в другую.

– Возможно.

– Возможно?

– Да, навещала.

– Сколько раз?

– Может быть… дважды. Да, дважды. Во второй раз у меня из-за нее были неприятности. Она вошла в нашу мастерскую как хозяйка и потребовала позвать меня. А туда вход запрещен всем, кроме сотрудников.

– Как в операционную, – заметил Майло.

– Что?

– Вы, ребята, как врачи на операции, и ваши боссы не хотят, чтобы вам мешали.

– Точно, вы угадали, я совсем как врач, – заявил Хатфилд, поднимая свои измазанные руки. – А вот другие парни скорее напоминают мясников. – Он криво улыбнулся. – Если бы клиенты знали, что там, на задах, происходит…

– Значит, Катрина появлялась дважды?

– Это вы правильно сказали, именно появлялась, потому что я ее никогда не приглашал. Во второй раз она принесла мне ленч. Какое-то вегетарианское дерьмо, вермишель, что-то еще. Я ей сказал, чтобы она этого больше никогда не делала.

– К тому времени ваши взаимоотношения затухали.

– Да не было никаких взаимоотношений! Слишком много драмы.

– Но два или три месяца вы с этим мирились? – вставил я.

– Это сами знаете из-за чего. Да и о каких взаимоотношениях вообще могла идти речь? Я ведь был женат. – Он помассировал светлую кожу на месте кольца.

Я спросил:

– Развод имел какое-либо отношение к Кэт?

Хатфилд рассмеялся:

– Черт, да нет. Это имело отношение к тому, что мы поженились в семнадцать лет, родили четверых детей за четыре года и до чертиков надоели друг другу. Она забрала всех детей и вернулась в Колумбус.

– Ваша жена знала про Кэт?

– Это не ее собачье дело. – Клайв ухмыльнулся и потер костяшки пальцев. – Да и Кэт вовсе не была единственной и незаменимой.

Майло сказал:

– Вы игрок.

– Я много работаю, ей не на что жаловаться. Кормлю ее и детей и лезу ради этого из кожи вон. Если мне хочется немного поиграть, никто мне не указ.

– Вы когда-нибудь встречались с подругами Кэт?

– Нет, и она не знает никого из моих друзей. Это все…

– Сами знаете что?

– Точно. – Хатфилд уронил сигарету на асфальт и медленно затушил ее каблуком. – Вы мне скажете, что она такое натворила?

– Она пропала.

– Пропала? И что? Она постоянно пропадала.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я ей звякну, а ее нигде нет. Через несколько дней она мне перезванивает и хвастается, как здорово было в Мексике, на Гавайях, еще где-нибудь. Похваляется, что встретила богатого мужика, который платил по ее счетам, когда она была там, что она ела омаров, снежного краба и филе миньон и при этом не потратила ни пенса. Когда ее так несло, я знал, что будет беда.

– Почему?

– Она притягивала к себе всякое дерьмо. Вы действительно думаете, что с ней что-то случилось?

– Ее нет уже больше недели.

– Подумаешь! Она ведь просто может встать и уехать.

– Вам иногда приходится водить эти машины? – спросил я.

– Хм… ну да, постоянно, для проверки.

– Небольшие поездки вокруг квартала?

– Зависит от проблемы с машиной. Если клиент утверждает, что тормоза визжат, после того как он проедет на ней десять минут, приходится ездить на ней не меньше десяти минут. А в чем дело? Желаете прокатиться?