Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 30

Подробности сдачи дома Николасу Губелю мы узнали, позвонив в управляющую компанию.

Кинозвезда первой величины владел этой собственностью пять лет, купив ее во время развода с четвертой женой. Планировалось, что она будет там жить, но дама передумала и переехала с актером помоложе в Колорадо, где звезда купила ей ранчо. По совету администратора дом стал сдаваться в аренду.

За это время жильцы там менялись трижды.

Две молодых семьи, со «связями в промышленности», и последние двадцать два месяца – Николас Губель.

Губель сам позвонил в компанию, представился независимым инвестором и сослался на вполне внушительный банковский счет. Он заплатил за первый и последний месяцы, а также внес залог на случай повреждения имущества.

Агент по недвижимости, которая все еще боялась, что ее уволят, пообещала переслать нам по факсу заявление Губеля на аренду и другие имеющиеся документы.

– Самое время поговорить с Тони Манкузи, – прищурился Майло.

Когда мы двинулись в сторону Голливуда, он позвонил Шопу Винчи:

– Забудь про весь этот хром. Есть кое-что полезное, что ты можешь сделать прямо сейчас.

Майло продиктовал Шону текст ордера на обыск тихого домика и посоветовал обратиться к конкретному судье, который не будет тянуть волынку.

– И попробуй найти свежее фото Губеля. Эта сволочь постоянно меняет внешность, но, может быть, удастся достать что-нибудь похожее… Да, это странно. И во всем виноват ты, Шон… Ладно, я шучу. Ты молодец!

Хотя «тойота» Тони Манкузи стояла на том же месте, где я ее в последний раз видел, на звонок в дверь никто не ответил.

Мы протиснулись вдоль дома по узкой дорожке, которую еще больше сузили растущие в беспорядке кусты, и добрались до черного хода. Хлипкая дверь выходила на аллею, заставленную переполненными мусорными баками, ветер разносил по асфальту их содержимое.

Я заметил:

– Это место мне кое-что напоминает. Черный ход в салон Леоноры Брайт.

– Понял. – Майло оглядел аллею и подошел к двери, в центре которой висело объявление: «Просим постоянно запирать дверь». Легкий поворот ручки, и дверь распахнулась.

В холле откуда-то сверху отлично слышалась музыка Мариачи. Ослепительно белый коридор, небрежно покрашенные синие двери.

Когда мы подошли к обиталищу Тони Манкузи, из соседней квартиры вышла женщина с двумя прозрачными пластиковыми пакетами. Бросила на нас взгляд и двинулась к выходу.

– Мэм?

Женщина остановилась, увидела жетон и поморщилась. Лет пятьдесят, низенькая и плотная, смуглая кожа, темные волосы туго стянуты в пучок. Пакеты были наполнены сувенирами и пакетиками с конфетами.

Майло показал пальцем:

– Senor esta aqui?

Женщина покачала головой и торопливо удалилась.

Майло громко постучал в дверь Манкузи, стараясь заглушить музыку. Никакого ответа. Он постучал еще громче, затем крикнул:

– Мистер Манкузи, это лейтенант Стержне! – Результат тот же. Он приложил ухо к двери: – Если парень здесь, то сидит тихо.

Входная дверь распахнулась, и вновь появилась женщина с пакетами.

– Сеньора? – сказал Майло.

– Я говорю по-английски, – заявила та. – Простите, что сразу не ответила, но вы меня напугали. Как вы вошли?

– Задняя дверь была открыта, мэм.

– Снова. Только этого нам и не хватало.

– У вас проблемы с грабителями?

– Кого-то с верхнего этажа обокрали несколько недель назад. Я думаю, они торговали наркотиками, потому что так и не вызвали полицию и сразу же переехали. До этого была еще пара случаев. Каждый раз, как я вижу дверь открытой, я ее запираю, но других это не волнует.

Майло спросил, как ее зовут.

– Ирма Дюран.

– Похоже, сегодня у кого-то вечеринка?

– Класс моего внука веселится в награду за достижения в чтении. Я помощница учительницы в его школе и сейчас направляюсь туда. А вернулась потому, что этого мужчину искал еще один человек. Это была его мать, и она казалась очень обеспокоенной.

– Его мать, – повторил Майло. – Когда она приходила?

– Когда я выходила, чтобы отвести внука в школу, где-то около половины восьмого. Раймонду далеко ехать, вот мы и выходим рано. Она спросила о том же, что и вы, – не видела ли я мистера Манкузи. Сказала, что она его мать и что он не позвонил, когда пообещал. Я ответила, что не видела, она огорчилась и ушла. Он в порядке?

– Вы знаете мистера Манкузи?

– Я иногда его вижу, мы здороваемся, вот и все. Он держится обособленно.

– Мэм, как выглядит его мать?

– Я не очень к ней присматривалась – занималась Раймондом и его рюкзаком, заставляла доесть булочку и допить молоко. Она была встревожена, и мне стало ее жалко, вот почему я вернулась: сказать вам, чтобы вы с ней связались.

– Мы очень вам признательны, миссис Дюран. Она, случайно, не оставила номер телефона?

– Извините, нет.

– Вы что-нибудь помните из ее внешности?

– Гм… высокая. И у нее хорошая машина, белый «лексус». Я видела, как она уезжала. Это меня немного удивило.

– Что именно?

– Что у нее есть деньги. Потому что мистер Манкузи выглядит так, будто одевается в лавке старьевщика. Теперь, когда Я пытаюсь вспомнить, я могу сказать, что мать казалась его полной противоположностью.

– Была хорошо одета?

– Классно, – кивнула Ирма Дюран. – Под старину. Так выглядят женщины в старых фильмах, во всех отношениях. Костюм, чулки, туфли, большая кожаная сумка. Как у того детектива из Агаты Кристи.

– Мисс Марпл, – подсказал Майло.

– Обожаю эти книги, – улыбнулась Ирма Дюран. – Именно так, консервативно и разумно. За исключением разве что шарфа, он выделялся – очень уж яркий. Большой, почти как шаль, и дикая смесь цветов. Ее сын – торговец наркотиками?

– Почему вам это пришло в голову?

– Беспокойство матери, – объяснила Ирма Дюран. – Казалось… ей уже давно приходится с этим мириться.

Майло с силой пнул дверь. Треск расщепленного дерева смешался со звуками тромбонов и гитар, но дверь выстояла. Следующим ударом он ее выбил.

Мы отступили.

Кровать Манкузи стояла под странным углом к стене, ее подпирал ночной столик. С серого матраса свешивались две руки.

Серого, за исключением тех мест, где он был коричнево-красным.

По сути, он весь был таким. Пятна того же цвета виднелись на столике, стекали по ящикам, собирались в лужи на ковре.

На одной руке не хватало двух пальцев – они лежали отдельно, в своей лужице крови, сжавшиеся и белые. Кровавый след вел в убогую кухоньку.

Майло подошел к порогу и, не переступая его, заглянул в квартиру. Услышав, как он резко втянул воздух, я посмотрел ему через плечо.

На столе, рядом с коробкой таблеток от головной боли, стояла пустая бутылка из-под диетического тоника. Слева от бутылки на обеденной тарелке лежало что-то круглое.

Что-то со свисающими желтыми волосами.

Глаза Тони Манкузи были открыты, но рот закрыт.

Тарелка еще больше усиливала и без того жуткое впечатление. Его подали к обеду людоеда.

– О Господи! – пробормотал Майло.

Мне нечего было добавить.

ГЛАВА 31

Майло надел перчатки, поставил дверь в квартиру на место и вышел из здания. Покурил, взял себя в руки, а потом достал из багажника машины желтую ленту.

Из облаков выглянуло солнце. Родни-драйв выглядела довольно мило.

Я сел на обочину, стараясь привести мысли в порядок. Пустое занятие, ни одна профессиональная уловка не помогала.

Тони Манкузи был первым убитым в Голливуде в этом году, и Майло позвонил детективу Петре Кон нор. Поскольку та отдыхала в Греции, ее напарник, Рауль Биро, созвал команду для осмотра места преступления и вызвал патологоанатома.

Биро бы молодым, хотя и прошел Афганистан, а еще вдумчивым, проницательным и выносливым. Он вышел из квартиры Манкузи без всякого выражения на лице и делал записи, пока Майло вкратце обрисовывал ситуацию, вот только все время поправлял бледно-голубой галстук, который в этом не нуждался. Его густые, начавшие седеть волосы были тщательно уложены, синий костюм, сшитый на заказ, – идеально чистый. Бумажные тапочки предохраняли его тщательно вычищенные туфли.

Когда Майло закончил, Рауль сказал:

– Позвольте мне убедиться, что я все правильно понял. Вы полагаете, что этот Брайт, Губель, или как вы его еще называете, бывал здесь раньше и знал, что задняя дверь обычно открыта. Или же он взломал замок, потому что умеет это делать. Точно так же он попал и в квартиру Манкузи. Там он все это сделал, а на обратном пути встретил соседку и сделал вид, будто ищет Манкузи, а потом уехал… Выглядит логично…

– Но?..

– Мне кажется, есть и другая версия, лейтенант. После того как Манкузи оставил его-ее по имени Тиша, он встретился с Брайтом и они вернулись сюда вместе.

Майло почесал нос сбоку.

– Возможно. Хотя Манкузи мог его бояться.

– Если эти двое раньше были хорошими приятелями, – предположил Рауль, – Манкузи мог дать ему ключ. Может быть, Брайт бывал здесь раньше. Надо будет попробовать опросить жильцов.

– Каким бы образом Брайт ни попал в квартиру, у нас есть довольно точные сведения, когда именно это было. Мы видели, что Тони уехал от закусочной без четверти три, а соседка заметила лжемамашу в половине седьмого. Четырех часов вполне достаточно на все это плюс мытье.

– Парень прячет все свои инструменты в ту большую кожаную сумку, о которой рассказывала соседка, и выходит из дома при дневном свете, у всех на виду. Совершенно спокойно, ведь у него великолепное прикрытие.

Биро захлопнул блокнот.

– Консервативно одет, за исключением шарфа. Там полно крови, но я нигде не видел брызг. А вы?

Майло отрицательно покачал головой.

– Поэтому я думаю, что Манкузи скорее всего уже был мертв, когда он его кромсал. Брайт мог воспользоваться шарфом, чтобы задушить его, а затем резал неподвижный труп.

– В случае с Шонски он использовал шарф только в качестве реквизита, а убивал ножом. Да и все жертвы, о которых мы уже знаем, тоже были зарезаны. Но парень меняет свой внешний вид, так что, возможно, ему нравится разнообразие и в методах?

– Вполне вероятно, что он подкрался к Манкузи и задушил его, – предположил я. – Тони был мужчиной грузным – с таким нелегко справиться – и осторожным, ведь он знал или подозревал, на что способен Брайт.

Биро кивнул:

– Подкрался сзади, накинул шарф на шею и тем самым избежал бурного сопротивления. В три или четыре часа ночи он явно старался не шуметь и снова принялся дергать галстук.

– Сначала мать, теперь сын. Брайт что-то имеет против этой семьи?

– Если бы все было так просто, Рауль.

– Случай с психом-благодетелем, да? Он считает, что помогает, затем срывается.

Я пояснил:

– Псих-благодетель – это игра во власть. Он был жестоким ребенком, потом убил собственную сестру ради больших денег, в итоге ему понравилось быть Богом и вершить судьбы.

– И устанавливать правила, – добавил Биро. – Самому выбирать, кто, где и как. Но похоже, Манкузи был убит из опасения, что он заговорит.

– Мы тоже так думаем, – согласился Майло.

– Подать голову на тарелке. Это же какая-то новая вселенная зла!

Майло закурил следующую сигару, глубоко затянулся и выдохнул дым в небо.

– Если он следил за мной, когда я ехал за Тони, и видел, как я посадил в машину Ташу, это вполне могло послужить смертным приговором Манкузи. Потому что Брайт знал, что Таша была на той вечеринке, где Тони жаловался ему на свою мать, и решил, что через нее можно слишком близко подобраться к нему, создав угрозу его комфорту.

– Но если Брайт следил за Тони, значит, он уже тогда думал о необходимости обрубить все концы, – предположил я.

Майло хрюкнул.

– Как мы поделим дело? – вмешался Рауль.

– Манкузи твой, остальное – моя головная боль.

– Вы не боитесь, что это разрастется?

– Каким образом?

Биро снова дернул галстук.

– Столько трупов за эти годы, да еще подозреваемый – псих. Кто-нибудь обязательно предложит создать специальную команду, и не знаю, как мы сможем этому помешать.

– Подумаем, когда до этого дойдет, Рауль, – махнул рукой Майло.

– А пока работаем с тем, что у нас есть, – заключил Биро. – Начнем с того, что найдем эту Ташу. Вы хотите, чтобы я уже сегодня отправил полицейских из отдела нравов в закусочную «У Гордито»?

– Давай я займусь этим сам, а ты сосредоточься на Манкузи.

Биро полистал свой блокнот.

– Итак, мы знаем, кто это сделал и – в основном – почему и каким образом. Теперь нам только остается разыскать этого «альтруиста».

На его гладком лице появилась улыбка.

– Богатая старая дама?.. Может быть, мне стоит начать посещать какие-нибудь из этих женских клубов, где они играют в бридж, бинго, пьют чай и так далее?

– Ушедшее поколение, Рауль.

– Знаешь, лейтенант, они ведь и в самом деле до сих пор распивают чаи в Пасадене и Сан-Марино.

– Ты там вырос?

– Не-а. В Восточном Лос-Анджелесе, – сказал Биро. – Моя мать убирала номера в «Хантингтоне».

Эксперт, работавший на месте преступления, выкатился из квартиры в своем специальном костюме, сдирая с лица маску и вытирая пот со лба.

– Я затемнил ванную достаточно, чтобы работать с люминолом, детективы. Там полно стертых следов, причем кто-то использовал гранулированное чистящее средство. Но там в избытке оставлено гемоглобина: в ванне, на полу, в раковине и тьма-тьмущая – в душевой.

– Тьма-тьмущая, – повторил Майло.

– Это у нас такой технический термин, – ухмыльнулся техник. – Нет, это нечто, верно? Кто-нибудь поделится сигаретой?

В половине четвертого мы покинули место преступления и проехали мимо закусочной. Две грубые шлюхи, даже непохожие на женщин, пили, что-то ели и болтали. За соседним столиком сидела троица строительных рабочих, не обращавшая ни на кого внимания.

Майло попросил:

– Проезжай немного вперед, а затем сделай круг. Попытаемся еще раз. Боюсь только, в ту же минуту, как Таша узнает, что Тони зарезали, она пустится в бега.

Тут запищал его мобильный.

– В чем дело, Шон?.. Есть сходство? Лучше, чем ничего, перешли копию Биро… Да, тот, умненький, что работает с Петрой… Да, он. Что-нибудь еще? Хорошо, иди в дом и руководи всем, пока техники работают… Мне на это наплевать, Шон! Если у кого-нибудь из владельцев возникнут проблемы, скажи им, чтобы позвонили мне. Теперь читай все, что у тебя есть, только медленно и разборчиво, я тебя внимательно слушаю.

Он послушал несколько минут, подвигал челюстью и отключился.

– Шон добыл фото Николаса Губеля двухгодичной давности с водительских прав. К сожалению, на нем он с окладистой седой бородой и бритым черепом. Адрес – почтовый ящик в Брентвуде, который тот арендовал только на месяц, когда снимал в аренду дом. У него три рекомендации: Анселла Д. Брайта, Сан-Франциско, Роланда Корвуца, Нью-Йорк, и Мэла Дэбсона. Этот отсюда, из Лос-Анджелеса.

– Взял себе фальшивое имя, а рекомендацию написал от своего собственного? – поднял брови я.

– Умный мальчик, верно? Арендная компания заявила, что у него были «прекрасные рекомендации». А номер, по которому они с ним связывались, привел нас к той самой арендованной ячейке. Корвуц на наш запрос ответить не соблаговолил, а вот этот Дэбсон – совсем другое дело. Заявил, что знает Губеля много лет и что Ники – порядочный, честный и надежный человек. Двое из трех плюс двадцать четыре тысячи наличными очень поспособствовали заключению сделки.

– В какой части Лос-Анджелеса живет этот Дэбсон?

Майло сверился с записями.

– Алтаир-террас, код выглядит как… недалеко отсюда, в Голливудских холмах.

– Интересно, – заинтересовался я, – а надпись оттуда видно?

Я проехал несколько раз взад-вперед по Хайленд, затем переместился на бульвар Санта-Моника, где прогуливались, кто мирно, а кто и не очень, транссексуалы и мужчины-проститутки.

Майло возился с телефоном, одновременно выглядывая Ташу: пытался найти данные сначала на Мелвина, а потом на Мэла Дэбсона.

По нулям.

– Возможно, еще один любитель менять фамилии, – предположил я.

Майло попробовал еще несколько вариантов: Мелфорд, Мелроуз, Мелдрим, Мелник – и откинулся на спинку сиденья, чертыхаясь.

Звонок в налоговое управление относительно Дэбсона тоже ничего не дал, а вот короткий разговор с доброжелательным клерком, юридическим советником графства, вызвал широкую улыбку на лице моего друга.

– Трэммел Дэбсон. Платит налог на собственность на Алтаир-террас вот уже двадцать один месяц.

Мы опять нырнули в компьютер и опять ничего не нашли.

Я заметил:

– Трэммел означает «мешать».

– Понятно. – Майло позвонил Шону и справился насчет обыска в доме в Брентвуде. Ответ: пустой, чистый и никаких машин в гараже.

Закрыв глаза, он откинулся назад, но тут я кое-что заметил.

– Вставай-поднимайся, ленивый народ. – Я показал пальцем, и Майло мгновенно выпрямился:

– Остановись рядом!

ГЛАВА 32

На этот раз Таша побежала.

– Замечательно, – пробормотал Майло, когда она нырнула с бульвара в сторону и скрылась в аллее. Он выпрыгнул из машины, а я объехал квартал и выехал на Менсфилд. Когда я появился в конце аллеи, Таша мчалась мне навстречу, быстро работая тощими ногами и далеко обогнав Майло – с пунцовым лицом, месящего руками воздух. Туфли она держала в руке, колготки разорвались в клочья.

Таша оглянулась и побежала быстрее. Потом увидела меня, снова оглянулась и споткнулась, а секунду спустя и вовсе упала на спину, причем сумка отлетела в сторону и осталась лежать вне пределов досягаемости.

Таша как раз поднималась на ноги, когда подоспел тяжело дышащий Майло. Он быстро свалил ее, обыскал, надел наручники и велел не двигаться. Затем схватил сумку и высыпал на асфальт содержимое. Салфетки, презервативы, косметика, печенье и пачка сигарет. Затем выскользнула бритва с перламутровой ручкой и со звоном упала в общую кучу. Все еще пыхтя, Майло тяжело наступил на бритву, превратив перламутр в пыль, и резко поднял Ташу на ноги.

– Идиотка! – выдохнул он.

Проститутка обвисла в его руках. Лицо ее сморщилось, а мелкие камушки прилипли к толстому слою макияжа. Тем не менее она старательно делала попытку улыбнуться, но рычание Майло положило этому конец. Он сунул беглянку на заднее сиденье машины и для пущей надежности пристегнул ремнем безопасности, а сам сел рядом со мной.

Таша позвенела наручниками:

– Вы можете их снять. Я не убегу, сэр. Обещаю, сэр.

– Еще раз откроешь пасть, – прошипел мой друг, – и я тебя придушу. – А потом велел мне: – К голливудскому участку.

– Сэр, не нужно!

Майло с таким усилием рвался к кислороду, что все его тело приподнялось.

Я тронулся с места.

– По крайней мере хорошо прокатимся, – философски заметила Таша. – Обожаю старые «кадиллаки». Она что, была конфискована у кого-то?

– Заткнись к чертовой матери!

– Простите, сэр?

– Ты оглохла?

Спустя пять кварталов от Уилсон-авеню:

– Сэр, не злитесь, но вы все еще очень тяжело дышите. Уверены, что вы в порядке?

– Почему, черт возьми, ты пустилась наутек?

– Испугалась.

– В последний раз мы чем-то тебя обидели?

– Нет, но…

– Что «но»? Молчание.

– Не дай Бог, ты бы что-то упустила, идиотка, – покачал головой Майло.

– Девушке нужно как-то жить.

– Ты вообще можешь перестать жить, если не прекратишь вести себя как кретинка! Догадайся, кого зарезали сразу же после того, как он с тобой расстался?

– Кого-то зарезали?

– Нет, ты и в самом деле глухая…

Долгое молчание.

– Вы же не имеете в виду Тони?

– Ты уже готова для «Угадайки», гений.

– Тони порезали? Он в порядке?

– Как раз наоборот.

– Вы хотите сказать…

– Мы говорим о типе, на котором ты уже больше не заработаешь.

– Господи! О Боже милостивый…

– Это случилось сразу же после встречи с тобой, – злорадно ухмыльнулся мой друг. – Мы решили, что за вами наблюдал кто-то, кроме нас.

– Кто, кто, кто?

– Ты что, сове подражаешь?

– Кто, сэр? Скажите, пожалуйста!

– Ты знаешь о нем что-то еще, о чем забыла поведать нам?

– Нет, сэр, нет…

– Но?..

– Просто я никогда не знала никого, кто был бы на такое способен.

– Ты столько лет на улице! – прищурился Майло. – Не притворяйся целкой.

– Я видела драки, сэр. Видела, как один мужик забил другого до смерти. Видела людей обкуренных, расставшихся с жизнью, потому что… я видела много плохих людей, но никогда ничего подобного…

– Чего именно?

– Такого… продуманного.

– Откуда ты знаешь, что это было продумано?

– Перевертыши, – пояснила Таша. – Это все как игра. Тони ведь никому не сделал ничего плохого, правильно?

– Почему нет?

– Тони был слабым, в нем не было злости, только печаль.

– Насчет одного ты права, – согласился Майло, – это было продумано.

– Я не хочу знать. Пожалуйста, сэр, не рассказывайте мне подробностей.

– Ладно, но мы с напарником обожаем подробности. Хочу услышать все, что ты знаешь о Твиде.

– Больше ничего. Клянусь, ничего.

Майло повернулся ко мне:

– Что-то у нас не ладится, напарник.

– Но я правда рассказала вам все, что знаю, сэр! – заныла Таша.

– На скольких вечеринках ты встречалась с Твидом?

– Только на той одной.

– Не больше?

Молчание.

– В чем проблема? – спросил Майло.

– Я больше никогда не пойду в это место.

– Это не ответ.

– Дело в том… если честно, то никто меня не приглашал, – призналась Таша.

Когда мы подошли к заднему входу в голливудский участок, она сказала:

– Вам не надо меня запирать, я обещаю быть паинькой.

Майло просвистел какую-то мелодию.

– Сэр, существует проблема. Настоящая проблема. Обычно у них только одно помещение для девочек, потому что большинство нарушителей порядка – мальчики. И если в комнате для девочек слишком много народу, они могут поместить тебя в комнату для мальчиков, а это опасно.

– А ты подходяще оборудована для комнаты для девочек?

Молчание.

– Так как?

– Еще нет. Я коплю деньги, – еле слышно произнесла она.

– Тогда я ничего не могу сделать. Ты знаешь правила. – Строгий тон, но мускулы щеки подрагивают.

– Пожалуйста, сэр! Другие полицейские хорошо ко мне относятся, я не безобразничаю, и они сажают меня к девочкам. Девочкам я нравлюсь, спросите кого хотите. Я не доставляю никому неприятностей, посмотрите мое досье.

– Когда ты была здесь в последний раз?

– Год назад, сэр. Может, больше. Вы посадите меня туда, куда надо, и я сделаю все, что вы…

– Вот что я тебе скажу, – перебил ее Майло. – Если будешь сотрудничать, я не посажу тебя за бритву, хотя я тебя уже один раз предупреждал, или за сопротивление полиции, хотя ты заставила меня потренироваться.

– Да, сэр, конечно… а что вы имеете в виду под «сотрудничать»?

– Ты у нас свидетель. Может быть, я даже принесу тебе чего-нибудь пожевать.

– Будет очень мило с вашей стороны, сэр… вы же выкинули мое печенье.

Голливудский полицейский участок милостиво предоставил нам кабинет для допросов, куда Майло и посадил Ташу. Он принес ей пончики кока-колу и позвонил Раулю Биро. Тот все еще находился на месте преступления на Родни-стрит: продолжал ждать допуска в квартиру и жаждал поделиться некоторыми находками.

Голова Тони Манкузи была отпилена прямо под подбородком, большая часть шеи осталась нетронутой. Пилили аккуратно, между позвонками, чтобы не ломать их, и очень чисто; патологоанатом считал, что пользовались чрезвычайно острым лезвием без зазубрин, что напоминало нож, которым поработали над Эллой Манкузи. Скорее всего тем же ножом были обрублены и пальцы Тони. Пробные порезы на другой руке предполагают, что убийца собирался и на ней отрубить пальцы, – так сказать, для симметрии.

– Может быть, ему надоело, – предположил Биро. – Или время поджимало.

Окончательное заключение должен был сделать патологоанатом, но медсестра с двадцатилетним опытом работы неофициально обмолвилась, что, похоже, поврежден и подъязычный хрящ. Точечные кровоизлияния в глазах могли быть следствием множества причин, но, учитывая повреждения шеи, вполне пристойно было предположить, что причиной смерти стало удушение. Теперь нужно ждать подтверждения врача.

Майло поискал Алтаир-террас в справочнике Томаса и обнаружил единственный квартал, отходящий от северо-восточного конца Бичвуд-драйв и заканчивающийся тупиком. Это было совсем рядом с ранчо, где можно было взять лошадь покататься и куда я заглядывал, когда работал в Западной детской больнице. От Франклин-авеню можно дойти пешком, но квартал зарос лесом и был опасно тихим. Я помнил, как с поворотов тропинки внезапно открывался вид на сухие плоские холмы и надпись «Голливуд».

– Умираю с голоду, – проворчал Майло и заказал по телефону в забегаловке рядом четыре бутерброда с жареным мясом. Я съел один, он слопал два, а последний протянул Таше, которая заметила:

– Обычно я не ем красного мяса, но пахнет очень вкусно.

К семи часам небо стало серым и быстро стемнело. Мы снова погрузили проститутку в машину.

– Я все еще помню вкус того приятного соуса, – сказала она.

– Веди себя прилично, и сможешь рассчитывать на десерт, – хмыкнул Майло.

– Вы так добры, сэр. Я обожаю эту машину!

Я проехал к Бичвуду и остановился в двух кварталах от Алтаир-террас. Майло отстегнул ремень безопасности:

– Пора немного прогуляться.

– Сэр, идти придется в гору. Вы уверены, что справитесь?

– Твоя забота растрогала меня до слез. Пошли!

– Это точно безопасно?

– О чем ты беспокоишься?

– Он может меня увидеть.

– Почему ты решила, что он здесь?

– Так вы меня туда тащите?

– Это чтобы разбудить твои воспоминания.

– Я ведь уже сказала: это точно то самое место.

– Мы еще даже не попали на ту улицу.

– Но это здесь. Я чувствую.

– Ясновидящая?

– У меня бывают ощущения, – сказала она. – В волосах, они вроде как встают дыбом. Это означает, что я получаю послание.

– Пошла из машины.

Один квартал спустя:

– Не могли бы мы по крайней мере идти помедленнее, сэр? Мои бедные маленькие ножки болят.

– Я же предлагал достать тебе тапки.

– С этим платьем? Ни за что! Можем мы просто идти медленнее?

Майло вздохнул и замедлил шаг. Таша подмигнула мне.

Тьма-тьмущая, никаких тротуаров или фонарей, широкая полоса между участками заросла кустарником и старыми деревьями. Силуэт мира.

Таша сказала:

– Вот дом, где была вечеринка, я уверена. Теперь давайте уйдем.

– Говори шепотом.

– Простите. Это дом, где…

– Я тебя слышал. Который?

– Гм… мы еще не подошли.

– Тогда вперед.

Через несколько секунд Таша воскликнула:

– Вон тот! На самом верху!

– Шепотом, черт побери!

– Простите, простите. Но это он, точно.

Рука с длинными ногтями указала на низкую бледную коробку, пристроенную на самом высоком месте тупика.

Майло жестом приказал нам оставаться на месте, а сам прошел мимо трех домов, затем еще мимо четырех и наконец остановился, чуть-чуть не дойдя до цели. Подождал и рискнул на несколько мгновений осветить фонарем фасад.

Пустая стена с одним-единственным закрытым ставнями окном. Слева гараж с дверью из гофрированного алюминия. Цементная дорожка. Над плоской крышей возвышаются ели и эвкалипты, а перед домом – жалкая кривая пальма и покосившаяся юкка.

Майло вернулся к нам.

– Ты уверена?

Таша закивала:

– Абсолютно, сэр. Об эту идиотскую кривую штуку я порвала чулки. А сзади, если вы туда зайдете, хорошо видна надпись, и именно там мы гуляли с Тони, упокой Господь его душу.

Она оглядела дугу тупика.

– Я сейчас начинаю вспоминать. Вон оттуда доносился весь этот вой койотов. Я так испугалась, сэр, ведь было очень темно, совсем как сейчас. Я ненавижу темноту. Пойдемте отсюда?

– Стой рядом с моим напарником и не двигайся. – Майло снова пошел назад, на этот раз поближе к бледному дому.

– Все это карабканье вверх ему наверняка вредно, – заметила Таша, но я не ответил. – Ему надо заниматься физкультурой… Вы так мало говорите, сэр… Здесь так неприятно, тихо и страшно, вы понимаете, что я имею в виду. Как будто кто-то может выпрыгнуть. Как будто что-то… в тишине всегда таится зло. Дьявол любит тишину. Он хочет, чтобы вы думали, что все мило и тихо, и только тогда выпрыгивает и хватает вас. Это плохая тишина. Даже в Фонтане тишина лучше, чем здесь. Когда все куры засыпают, ты можешь слышать, как идет поезд. Я любила лежать в постели и слушать, как идет поезд, и старалась себе представить, куда он идет… Вот ваш друг снова идет сюда; надеюсь, на этот раз он увидел достаточно и мы сможем убраться куда подальше.

Майло был разочарован.

– Не могу сказать с уверенностью, но такое впечатление, что никого нет дома.

– Мои волосы говорят, – заявила Таша, – что это послание от Бога. Давайте уедем отсюда и найдем место, где есть хоть какие-то звуки.