Текст книги "Фанатка"

Автор книги: Джонатан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Дина

Он не умолкал ни на миг.

Актер Тони Риальто – или Биальто, или еще как-то, нечто из кинематографа двадцатых годов. Дине было безразлично, как его зовут, и она не запомнила.

В пьесе он играл Ричарда. Женатого мужчину, пользующегося услугами проститутки, который ввел Анжелу в роскошный новый мир, когда она откликнулась на объявление в еженедельной нью-йоркской газете «Виллидж Войс»: «Щедрый мужчина ищет любящих приключения благоразумных девушек, которые желают получить самое лучшее в жизни».

Анжеле было тринадцать лет, когда она откликнулась на подобное объявление в первый раз.

Ей исполнилось четырнадцать, когда она впервые получила вовсе не то, чего ожидала.

* * *

Тони Риальто взахлеб рассказывал про свое ремесло и собственные таланты, про интерес, который проявляет к нему Голливуд, и про то, во скольких постановках на Уилли-стрит он участвовал. Он даже процитировал статью из «Белльвилль Газетт», которая сравнивала его дар с талантом Марлона Брандо.

– Впрочем, я готов к большему, – вещал Риальто.

Те же слова могла бы сказать про себя и Дина. Она сидела у большого металлического стола рядом с Питером, но – пока что – спиной к спине. Не касаясь писателя, однако так близко, что ощущала его тепло, между ними буквально искры проскакивали – высокоскоростная беспроволочная связь! – а минуты томительно тянулись одна за другой.

В баре собрались почти все артисты театра и много людей из технического персонала. Сценарист, он же режиссер Сэм, что-то без умолку рассказывал Питеру; писатель отделывался неопределенными «угм» да изредка кивал. Дина потягивала через соломинку коктейль из ликера «Квантро» со льдом, ожидая, когда ее близость наконец взволнует Питера. Риальто же готовился к победе над едва знакомой дамой.

Стараясь не слушать, о чем толкует актер, она огляделась. Заведение называлось «Институтом»: бар, оформленный в стиле медицинского учреждения. Такое могло нравиться только в провинции. Официантки и бармены были одеты медсестрами и санитарами, у каждого на шее – стетоскоп, и за чаевые они готовы послушать сердце и легкие любому из посетителей. Кругом все белое, стерильное, а стены обиты мягким, как в палате для буйнопомешанных. Столами служат больничные каталки, снятые с колес. Машина для разлива пива деловито гудит и попискивает, а ее то и дело заглушает мощный бас диск-жокея; он называет себя доктором и запускает скверные миксы из хитов «новой волны» восьмидесятых, утверждая, что потчует своих пациентов антидепрессантами. Все это устарело лет на двадцать.

Дина вытащила из бокала соломинку и только сейчас заметила, что она сделана из серебристого пластика в форме скальпеля. Жаль, что скальпель ненастоящий. А то можно было бы вырезать у Риальто сердце, преподнести его актеру на пластиковой чашке Петри – пусть разыграется настоящая сцена смерти! – и тогда страданиям всех прочих придет конец.

– Моя следующая остановка – Бродвей, – надоедал ей Риальто. – Я перееду в Нью-Йорк, чуть только этот спектакль здесь выдохнется.

Скучая, как никогда еще за двадцать один год своей жизни, Дина слизнула остатки «Квантро» со «скальпеля» и промолвила:

– Представить не могу, как можно жить где-нибудь, кроме Нью-Йорка.

Возможно, это была судьба; возможно, неистощимый громогласный Сэм как раз переводил дух. Как бы то ни было, на миг настала тишина – и Питер услышал Дину.

Он тут же обернулся.

– Вы живете в Нью-Йорке?

Дина отвернулась от Риальто, не дослушав фразу, – чепуху насчет агентов, которые толпой примчатся требовать с ним встречи, едва он заявится в Нью-Йорк. Причем Нью-Йорк он небрежно называл «Большим яблоком» – что было еще более старомодно, чем весь этот несчастный бар.

Дина встретилась взглядом с Питером и пообещала себе, что впредь он глаз от нее не отведет.

– Неужто вы приехали в такую даль, чтобы посмотреть спектакль? – осведомился писатель.

Дина улыбнулась. Она размышляла, как объяснить свой поступок, с той самой минуты, когда заказала по Интернету билет на самолет. Такой заказ предполагал изрядную скидку, но все же мало кто помчится сюда аж из самого Нью-Йорка, чтобы увидеть премьеру спектакля. В конце концов Дина решила, что либо сделает Питеру комплимент, либо сведет все к шутке – смотря по обстоятельствам.

В данных обстоятельствах шутка показалась более уместной:

– Мне вздумалось прокатиться.

Питер улыбнулся. Улыбка у него была красивая и мужественная, она рождала на щеках ямочки и линии у губ, которых Дине страсть как хотелось коснуться. Как долго она об этом мечтала! С того дня, когда прочла первые пятьдесят страниц «Анжелы по прозвищу Ангел» и вдруг сообразила глянуть на фотографию автора на обложке. С той поры Дина перечитывала книгу бессчетное множество раз, нередко раскрывала ее наугад и пробегала глазами несколько строк перед сном и засыпала с мыслями о Питере.

– В каком районе вы живете? – поинтересовался он.

– Ист-Виллидж, Алфабет-Сити.

– Ничего себе! Где же?

– Дом пятьсот семьдесят один по Шестой Ист-стрит, – ответила Дина и с надеждой добавила: – Вы наверняка знаете, где это.

– Да мы с вами соседи.

– А вы где живете?

– На Десятой Ист-стрит, между Первой и А.

– Вот как? Я знала, что вы живете недалеко от центра, но…

Дина смолкла и лишь повела плечами, не договорив, когда медсестра – или официантка, или кто она там – выставила на столик новые бокалы.

– Спасибо, – поблагодарил Питер и подбородком указал на бокал перед Диной: – Ну-ка, дайте я догадаюсь: «Квантро» со льдом?

– Да тут и гадать нечего – слишком просто, – ответила она. Такой коктейль пила Анжела в конце романа: единственный порок, который она себе позволяла. Он не был связан с ее прошлым.

– Мало ли что, – возразил Питер. – Все надо непременно проверять.

– Напрасно вы так! – воскликнула Дина и сама подивилась своей горячности. – Кое в чем нельзя сомневаться.

Питер глотнул пива, отвел взгляд. Она не сомневалась, что у него не хватило сил смотреть ей в глаза.

Тони Риальто легонько постучал Дину по плечу:

– Я подумал, что, когда приеду в Нью-Йорк, мы с вами могли бы…

Она обернулась и с хирургической точностью полоснула надоедного актера убийственным взглядом.

В другую минуту такая реакция лишь раззадорила бы Риальто. Обычно он за словом в карман не лез; он бы тут же нашелся с остроумным ответом или сказал комплимент, который растопил бы сердце неприступной красавицы. Но было в яростном взгляде, который метнула на него Дина, что-то такое, отчего Риальто без лишних слов поднялся и перешел к соседнему столику.

Когда Дина снова повернулась к Питеру, он смотрел на нее. Его улыбка застала ее врасплох.

– Я полагаю, это позволяет официально считать вас моей самой преданной поклонницей, – произнес он.

Дина удивилась. Заинтересовалась.

– «Анжела» – моя любимая книга, – призналась она откровенно. Затем прикусила нижнюю губу и, чуть наклонив голову, снизу вверх заглянула Питеру в глаза. – Ваш роман гениален.

– Ух! Спасибо, – пробормотал он, растерявшись. – Но… э-э… видите ли, мне и на ум не приходило, что мои книги кто-то может назвать своими любимыми.

Питер ожидал ответа. Но Дина уже сказала все, что хотела; по крайней мере, сейчас она не собиралась что-либо добавлять. Лишние слова только подпортят удовольствие, которое они способны принести.

И единственное, чего она желала, – это остаться с Питером наедине.

* * *

Бар закрылся. Артисты и рабочие сцены, разбившись на маленькие группки, разговаривали на тротуаре. Будь Дине хоть какое-то дело до Тони Риальто, она бы заметила, что его нет здесь: отшитый ею актер давно уже потихоньку сбежал из бара – после того как без нужды отлучился в туалет. Режиссер Сэм опять что-то втолковывал Питеру. Дина смотрела на них и невольно трогала пальцем губу, задаваясь вопросом, как скоро помаде предстоит сойти.

– Еще раз спасибо, – Сэм пожал руку Питеру.

– Не за что, Сэм, я и сам получил большое удовольствие. Ей-богу.

Питер повертел головой, словно что-то выискивая. Улица, где они стояли, не казалась опасной. Просто темно. Тротуары заросли травой, возле них притулились дешевые автомобили. Жители в двухэтажных кирпичных домах и в старых, построенных еще в восемнадцатом веке зданиях мирно спали.

– Высматриваете такси? – догадался Сэм.

– Правильно, – согласился Питер. – Но, по-моему, такси мне не светит?

Режиссер развеселился:

– Вот чертовы нью-йоркцы. Вам нужно в гостиницу?

– Да, если вас не затруднит. – Питер повернулся к Дине: – Где вы остановились?

– В «Бест Вестерн» напротив Капитолия,[1]1
  В центре Мэдисона находится здание – копия вашингтонского Капитолия (прим. перев.).


[Закрыть] – ответила она.

Питер улыбнулся, приятно удивленный. На то она и надеялась.

Сэм махнул рукой в сторону древнего понтиака:

– Тогда идемте. Мне в вашу сторону.

* * *

Стоя у гостиницы «Бест Вестерн», Питер и Дина провожали взглядом машину Сэма; габаритные огни погасли во тьме, точно закрылись два красных глаза.

Было холодно. Ни людей, ни машин, ни единого звука. Дина не решалась взглянуть на Питера, боясь, что выражение лица ее выдаст. Поэтому она глядела на подсвеченный прожекторами, золотисто сияющий в ночном небе купол Капитолия, сложив руки, как для молитвы. Ей нужны были силы.

– Подниметесь ко мне чего-нибудь выпить? – предложил Питер.

– Не знаю, – она обернулась, – по-моему, я и так уже пьяная.

Он улыбнулся.

У Дины дух занялся.

– Бокалом больше, бокалом меньше – никакой разницы, – Питер с безразличным видом пожал плечами.

Дина всмотрелась в его лицо, пытаясь угадать, о чем он думает. Быть может, они оба хотят одного и того же? Или Питер всего лишь проявляет учтивость?

– Я думаю, в мини-баре найдется «Квантро», – добавил он, как бы уговаривая. Как будто ее нужно было уговаривать!

Крепко зажмурясь, Дина сделала глубокий вдох; ночной воздух был чистый, бодрящий, почти как мятный леденец. Медленно-медленно выдохнув, она улыбнулась и открыла глаза.

– Ну если так, то пойдемте.

Не мчалась же она в этакую даль лишь для того, чтобы смотреть дурацкий спектакль.

Наши желания

– Зеленый значит «входите», – сказала Дина.

Они стояли в коридоре, у двери под номером 506. Питер возился с магнитной карточкой – вставлял ее в щель, ожидая, что красный свет сменится на зеленый и дверная ручка подастся, вынимал, вставлял обратно. С третьей попытки удалось войти.

Его номер был чист, скучен и напрочь лишен всякой индивидуальности. Белые стены, две односпальные кровати с покрывалами в цветочек; на каждой подушке лежал сомнительного вида леденец в обертке. Над кроватями висели репродукции пейзажей. Пейзажи такие, что лучше бы их не рисовали, а художника вообще нельзя было подпускать к кистям и краскам. В ногах кровати, что стояла ближе к двери, находился шкаф, служивший одновременно комодом, мини-баром и подставкой для телевизора. Возле второй кровати стоял маленький столик с двумя стульями, задвинутый в угол между окон, из которых открывался вид на одно из двух озер, разделяющих Мэдисон пополам. Питер никак не мог вспомнить, какое именно озеро – Мендота или Монона. Он спрашивал у администратора гостиницы, когда приехал, да только это, казалось, было уже сто лет назад.

Питер давным-давно не останавливался в гостинице один, не любил он путешествовать в одиночку. В компании гораздо веселей осматривать достопримечательности, вслушиваться в непривычные звуки, смеяться над чем-нибудь смешным. И уж конечно, вовсе незачем одному лежать в постели. Куда как лучше, если есть кого обнять.

Он открыл шкаф и пригнулся, отпирая минибар – маленький встроенный холодильник. Ключ торчал в нехитром замке, словно так и надо: как будто всё в Мэдисоне на доверии, о преступлениях здесь слыхом не слыхали, и любой пьяница, проникнув в номер, отнесется к замку с уважением и не тронет содержимое бара.

Из открывшейся дверцы вылетело облачко пара. В холодильнике оказались пакетики с миндалем (причем наценка была несусветной), жестянки с чипсами, бутылки с питьевой водой, затем лимонад всех сортов, каких только душе угодно, а также импортное и местное пиво. На дверце теснились малюсенькие бутылочки с дорогими благородными напитками.

Пиво, скорей всего, дрянное, а напиток для Дины придется готовить самому. Прикинув, что все удовольствие обойдется ему в двадцать долларов, Питер достал импортное пиво и бутылочку «Квантро», а из морозилки прихватил формочку с кубиками льда. Сосредоточился на деле, вынул из упаковки второй из двух стаканов, полагавшихся ему в номере, – первый он уже использовал, поставив в него зубную щетку, – и бросил в стакан горстку льда. Отправил формочку обратно в морозилку, открыл «Квантро», вылил густой ликер на лед, затем открыл свое пиво и с напитками в руках повернулся наконец к Дине.

Она сидела на кровати, откинувшись назад, опираясь на локти. Ноги ее висели в воздухе, не доставая до пола; коленки не были плотно сведены, но и не раздвинуты откровенно и приглашающе. Дина внимательно наблюдала. Все время, пока занимался напитками, Питер спиной ощущал ее неотступный взгляд. Не переборщил ли он, зазывая Дину к себе в номер? Как-никак стаканчик спиртного на ночь обязывает, предполагая дальнейшие действия – всем известно, какие.

– Вы работаете над новой книгой? – поинтересовалась она.

«Вполне безобидный вопрос», – отметил он, утвердительно кивнув, и подал ей бокал с «Квантро».

– Пишу продолжение, – Питер уселся к столику в углу, лицом к Дине.

Она глянула озадаченно, и он пояснил:

– Роман называется «Прекрасная ложь». По крайней мере это его рабочее название. – Питер помолчал и добавил, словно оправдываясь: – Мне показалось, что история Анжелы не закончена. Я не был готов ее отпустить.

Дина пригубила «Квантро» и очень серьезно спросила:

– А вы не боитесь?

– Чего?

– Что вы… – она повела плечом, – сделаете ошибку?

– Какую?

– Напишете продолжение – но Анжела в нем уже не получится такой реальной.

Питер и сам немало об этом думал. Может ли продолжение испортить впечатление от первой книги? Разумеется, сколько раз уж бывало! Однако он не позволит, чтобы такое случилось с Анжелой. Питер не торопился со второй книгой, выждал несколько лет. Успех первого романа позволил ему не спешить. Питер благоразумно дал своей героине возможность повзрослеть, стать более зрелой – и злой. Анжела училась на своих собственных ошибках.

– Понимаете, я же сам ее создал… – начал он.

– Но в сердцах и умах ваших читателей Анжела… – перебила Дина с горячностью.

Питер тоже не дал ей договорить и докончил фразу сам:

– …вымышленный персонаж.

Дина отвернулась и поглядела на дверь. Питер счел, что она готова уйти, внезапно разочаровавшись и осознав, что фантазии, каковы бы они ни были, пусть лучше останутся фантазиями и не воплотятся в жизнь. Интересно, а ее отец говорил ей, чтобы она была поосторожней с желаниями?

Дина допила «Квантро», однако с места не встала:

– Я бы еще глотнула. Если не возражаете.

Питер поднялся и двинулся к холодильнику. Когда он открыл мини-бар и вынул вторую бутылочку ее любимого ликера, Дина осведомилась:

– А что же ваша жена не приехала на премьеру?

Анжелины слова! В первой книге Анжела называла это «разыграть карту жены». Бросала на стол туз пик, если женатому мужчине случалось ее рассердить: когда женатик разыгрывал из себя холостяка, которому посчастливилось заманить девушку к себе домой. Впрочем, если клиент платил достаточную сумму, Анжела подыгрывала ему до конца.

Питер принес ликер и вылил содержимое крошечной бутылочки в стакан, который Дина поставила на кровать у своего бедра.

– Ведь вы женаты? – продолжала она. – Уже двенадцать лет. Вашу жену зовут Джулианна, она помощник окружного прокурора. У вас есть дочка Кимберли. И золотой лабрадор по имени Гручо. Вернее, помесь лабрадора бог весть с чем.

Питер замер, похолодев. Ушла бы она совсем. Да лучше бы им вовсе не встречаться, не чесать языками. Зачем только он подписал ей книгу? О чем он, спрашивается, думал?

– Откуда вы это знаете?

– С вашего сайта, Питер. Там же все есть – смотри кому не лень, запоминай.

Он откинулся на спинку стула. Допустим, она смотрела сайт. Но зачем запоминать эти подробности?

– Что? – Она вдруг засмеялась и нагнулась вперед, поставив локти на колени. – Боитесь, что я – спятившая фанатка?

Ни о чем не жалея

Питер не успел ответить. Дина одним духом допила «Квантро», затем встала, решительно поставила стакан на столик и объявила:

– Время-то уже позднее.

Возразить на это было нечего. Питер прошел к двери и с невольной опаской выглянул в коридор, словно ожидая, что в гостиницу неожиданно нагрянула жена с дочкой и сейчас застукает его с другой женщиной. Совесть у него была нечиста.

– Вас проводить? – предложил он учтиво. Вечный бойскаут, который открывает двери перед старшими, помогает старушкам перейти улицу, предлагает спятившим фанаткам проводить их до номера среди ночи. Питер отступил от порога и прислонился к стене, чтобы Дина могла свободно выйти.

Не тут-то было.

Она улыбнулась:

– Зачем меня провожать? – Дина остановилась прямо перед ним. – Разве мы можем там заняться чем-нибудь, чего нельзя сделать тут?

– Я… э-э… даже и не знаю, что ответить, – пробормотал Питер, а сам подумал, что лично у него в жизни бы язык не повернулся спросить такое.

Она засмеялась, смех был волнующий и хмельной. Затем положила руку ему на грудь, выбивая пальцами ритм песни, которой он никогда не слышал.

– Я не могу выразить, какая огромная честь для меня – познакомиться с вами. Поговорить. – Дина заглянула ему в глаза снизу вверх и подалась чуть ближе. – Я так боялась к вам подойти.

Питеру хотелось, чтобы она смолкла и ушла. Однако ее близость возбуждала – или же сказывался алкоголь в крови: хватил он сегодня лишку. Что за дурные мысли в голове?

– Надо жить… прожить жизнь, ни о чем не жалея, – проговорил он, сам не в силах объяснить собственные слова. – Я бы не смог ни строчки написать, если б боялся.

«Господи, – подумал он, – я каждый день боюсь потерять то, что имею».

– В самом деле? – спросила Дина. – Скажите: а вы просто сели – и давай писать?

– Именно так, – опять солгал Питер. Прежде чем засесть за книгу, он несколько лет собирался с духом.

Кивнув, как будто была полностью согласна, что не надо ни о чем сожалеть, Дина встала на цыпочки и жарко поцеловала его в губы.

Он отдернул было голову, на миг его захлестнуло чувство вины – и отступило. Питер склонился к Дине и принялся ее целовать – целовать яростно, неистово; он и не хотел, однако ему это было нужнее, чем он мог бы выразить неубедительными, бесцветными словами.

– По-моему, это неправильно, – сказал Питер в конце концов. Как позже он вынужден будет признать, разумные речи изрядно запоздали.

Руки Дины скользнули по его груди, по животу, еще ниже, мимо пряжки на ремне, нащупали его напрягшуюся плоть, обласкали ее.

– Конечно же, правильно. – Дина расстегнула ему «молнию» на брюках, снова потянулась его поцеловать и шепнула на ухо: – Я хочу узнать, каков ты на вкус.

Опять Анжелины слова. Один из ее козырей, за которые клиенты готовы были платить высокую цену. Это же героиня его собственного романа – здесь, сейчас…

– Нет, – сказал он, – правда, не надо.

– Ш-ш! – Дина опустилась на колени, не отводя взгляд от его лица.

Питер знал, что именно так она и поступит, сколько бы он ни противился.

Он же собственной рукой написал ей подробнейшие инструкции. В романе были собраны его собственные сексуальные фантазии: всё, что он желал бы услышать от женщины, всё, что сам хотел бы сказать в ответ… но не мог. Все слова и действия были описаны в его первой книге.

Ни единая душа этого не знала. Даже его жена, Джулианна. Для нее «Анжела по прозвищу Ангел» была просто книгой, которая порождена нездоровым воображением и вовсе не является автобиографическим изложением авторских фантазий. Но ведь всякая художественная книга – это описание человека, которым автор хотел бы быть, но никогда не сможет стать…

Рот у Дины был теплый, губы крепко сжимали его член, язык работал быстро-быстро. И этот упорный, неотступный взгляд снизу вверх, способный покорить любого мужчину. Дина была его Лолитой. Его Джульеттой. Его Девушкой с Жемчужной Сережкой.

Его собственным порождением, которое играло Анжелу так, как не сыграть никакой актрисе.

Питер кончил очень быстро. Он так и стоял, вжимаясь в стену, зажмурясь и прерывисто дыша. Напуганный происшедшим, с мыслью о том, что пусть лучше вымысел всегда остается вымыслом, а не превращается в реальность. Во всяком случае, не уходит дальше книжных страниц.

Дина поднялась с колен, удовлетворенно улыбнулась и спрятала его мужскую плоть в трусы, как убирают в коробку дорогую игрушку; застегнула «молнию», явно не понимая, о чем он думает.

– А этого я боялась гораздо меньше. – Она отвернулась, шагнула через порог и исчезла в коридоре.

Все еще тяжело дыша, совершенно растерянный, Питер не шелохнулся. Сказать бы что-нибудь, что-то сделать, как поступил бы персонаж его романа: тот пошел бы за ней следом, развеял бы наваждение, хоть слово бы промолвил, черт возьми!

Только где ответ, который Питер написал для себя? Неужто все дельные слова достались Анжеле? И он низвел себя до роли второстепенного действующего лица – всего-навсего один из жаждущих ее мужчин, ее жертва?

Ответов на эти вопросы он не нашел.