Текст книги "Фанатка"

Автор книги: Джонатан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Шлюшка Барби

Кимберли сидела в одиночестве на ступеньках своей школы и заливалась слезами. Питер бежал к ней со всех ног, мучимый угрызениями совести. Из-за него дочь плачет!

«Какого черта ты делаешь?» – в который раз спросил он самого себя. Вероятно, после Мэдисона этим вопросом он задавался чаще всего.

– Не плачь, Тыковка, – он схватил дочь в объятия, покрыл ее лоб поцелуями. – Папа здесь.

– Я думала, с тобой что-то случилось, – проговорила она, вне себя от горя. – Я боялась. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случалось!

Питер баюкал ее в объятиях, нежно поглаживая волосы на затылке:

– Ну тише, тише. Я всегда буду с тобой. Ты же знаешь. Папа тебя никогда не оставит.

Кимберли пошмыгала носом, слушая отца, и наконец слезы, которые могли бы растопить самое черствое сердце, перестали течь. Она крепко сжимала губы, щеки покраснели и распухли, и вся она еще дрожала от великой своей печали – однако же в объятиях отца она почувствовала себя гораздо лучше. Его сильные руки создавали чувство уверенности и защищенности.

* * *

Дина смотрела на них с другой стороны улицы и пыталась припомнить какой-нибудь эпизод из своего детства – печальный, веселый, глупый, хоть какой-нибудь. Любое воспоминание сгодилось бы – улыбка ли матери, смех ли, песня или то, как Дина, маленькая, с хрустом грызет яблоко студеным осенним днем.

Однако эта часть ее жизни была как будто стерта, удалена, или, хуже того, вообще не написана. Неужто ее детство было так ужасно, что она принципиально все позабыла?

Дина с глубокой печалью смотрела, как шестилетняя девчушка крепко обнимает отца за шею. Как жаль, что в ее собственной жизни нет ничего, что давало бы ей такую же уверенность, удовольствие, от чего она просто радовалась бы тому, что живет на свете.

Как бы ей хотелось иметь за спиной нечто более существенное, чем книга.

* * *

Кимберли увлеченно играла с куклой, устроившись на полу перед телевизором. Со старой любимицей – дешевой копией настоящей Барби. У куклы были рыжие волосы, одета она была в черную виниловую юбчонку и черную же сетчатую жакетку поверх белой блузки; когда-то она знала лучшие времена, а сейчас уже стала неказистой, неприглядной. Но, наблюдая за дочкой, Питер понял, отчего Кимберли так привязана к потрепанной жизнью игрушке. Кукла – это нечто вроде старой родной рубашки, которая уже расползается по швам и вылиняла до бог весть какого цвета, – но все равно это твой боевой товарищ, друг, за которого ты будешь сражаться до последнего, с которым не расстанешься по доброй воле.

Прежде Питер в шутку называл куклу Шлюшкой Барби, пока Кимберли однажды не услыхала и не заинтересовалась, что такое «шлюшка».

– Да, дорогой, – поддержала ее Джулианна, от души наслаждаясь затруднительным положением мужа, – я бы тоже хотела знать: что такое «шлюшка»? Расскажи-ка нам, будь добр.

Больше Питер куклу так не называл.

Сейчас, глядя, как Кимберли возится с игрушечной подружкой, Питер размышлял о том, как ранима и хрупка его дочь, как нежно и хрупко все вокруг. Он настолько ушел в мысли, как защитить, уберечь и обеспечить свою дочурку, что не услышал звонок домофона.

– Папа, кто-то в дверь звонит, – сообщила Кимберли.

Он прислушался. В самом деле – звонят.

– Да, я знаю.

– Ты не собираешься отвечать?

Питер не сразу, но все-таки поднялся, прошел к входной двери и нажал кнопку связи:

– Алло.

Однако ему не ответили, все было тихо.

– Алло, – повторил он громче.

* * *

Оставить его в покое?

Извиниться?

Начать все сначала?

Надеяться на новую возможность?

Отсрочить приведение приговора в исполнение?

Освободить под честное слово?

Надо заставить его осознать.

То, как сильно он в ней нуждается.

Как он ее хочет.

Как он ее любит.

Да, пожалуй, именно это ей и нужно сейчас сделать.

* * *

Питер вышел из лифта и осмотрел вестибюль. Сквозь овальное оконце в первой двери он увидел, что маленькое пространство между дверей, где находятся почтовые ящики, пусто. Лишь в каждый ящик засунуты красно-белые рекламные листки, которые предлагают бесплатную доставку блюд из местного китайского ресторана.

Питер открыл дверь, и взгляд упал на большой конверт из плотной светло-коричневой бумаги. Конверт лежал на столике, где почтальон всегда оставлял подобные посылки. Имя адресата – «ПИТЕР РОБЕРТСОН» – было написано крупными, жирно выведенными буквами. Питер вскрыл конверт и вытащил знакомую распечатку своего романа «Прекрасная ложь».

На титульной странице было от руки написано несколько слов: «Питер, ты все ж таки на правильном пути. Извини, что я себя так с тобой вела». И подпись: Дина.

Быть мужчиной

– И это все, больше ни слова? – спросил Майк Левин.

Он смотрел на Питера с видом человека, ожидающего, когда спустят курок – или хотя бы доскажут последние слова в шутке, которые сделают ее смешной. Однако Питер не ответил, в погасших глазах его почти не было жизни, и встревоженный Майк осведомился:

– С тобой все в порядке?

Сидя у огромного стола в офисе своего литературного агента, Питер утвердительно кивнул. Он не мог бы сказать, ощущает ли он облегчение или печаль, скучает ли он уже по Дине. И понятия не имел, все ли с ним в порядке.

– Она вернула рукопись, верно?

– Да, – отозвался Питер без особой радости, думая о том, что новый роман воспринимался им как настоящий, когда был у Дины в руках. Кто есть писатель без читателя? Никто. – Но что это значит?

– Все проще простого, – ответил Майк. – Книга превосходна, и девица сожалеет, что звонила тебе домой. Она больше не позвонит.

– Тебя послушать – в самом деле все просто.

– И правильно. Перестань усложнять себе жизнь. Принимай все так, как оно есть.

– Я не уверен, что ей доверяю.

– Она – баба. С какой стати ей доверять?

Питер кивнул, но согласился он вовсе не с тем, что имел в виду Майк. Он испытывал недоверие не к женскому полу вообще, а к Дине в частности.

– Знавал я таких девиц, – продолжал литературный агент. – Они тебе лишь член лизнут – и привет, с ума своротят. Как будто он теперь принадлежит им навек, пока вас не разлучит смерть. – Майк ощутил, что от этих слов Питеру сделалось не по себе, и успокаивающе добавил: – Все будет хорошо.

– А если нет? Что, если она?..

– Питер, – оборвал его Майк, – довольно. Ты ноешь, как никчемная девчонка. Будь мужчиной и учись на своих ошибках.

– Что, – спросил Питер, сам зная, что он слаб – волей, духом, – не допускать до тела незнакомок? Не давать им в рот?

Майк засмеялся:

– Да нет же. В рот – это здорово. Как конфеты: предлагают – бери, сколько хочешь.

– Тогда что нельзя?

– Твоя ошибка в том, что ты дал ей читать роман, не показав его прежде мне. Вот где ты вляпался по-крупному.

Припомнив поставленные сроки, обещание, данное Кимберли – что все это очень скоро закончится, – Питер поднялся из кресла.

– Ты получишь роман в пятницу, – сказал он.

– Ты шутишь? – удивился Майк.

– Нет. Говорю на полном серьезе.

* * *

Провожая своего клиента за дверь, Майк спросил:

– Что наши планы на вечер? Все те же?

Питер не сразу вспомнил, какой такой вечер и что за планы. А впрочем, быть может, ему это пойдет на пользу. Невредно сменить обстановку, проведя «исследование» в стиле Майка. Глядишь, так и вдохновение придет.

– Конечно, – сказал он, на прощание пожимая руку своему агенту. – Выполним все, что бы ты ни задумал.

Обратить в свою веру

Мужской клуб.

Эти слова наводили на мысли об отделанных красным деревом комнатах, о бокалах бренди, кубинских сигарах, галстуках и разговорах о регби. Но когда Питер вслед за Майком вошел в свято чтимые двери заведения под названием «Скорз», стало ясно, что в этих стенах про регби не то что не беседуют – не вспоминают ни на миг.

– Я уж забыл, когда я в последний раз был тут, – проговорил Питер.

– А я помню, – отозвался Майк.

Они миновали вышибалу – огромного, как элеватор. Одетый в смокинг, он стоял, скрестив руки на широченной груди. Вышибала приветливо кивнул Майку:

– Добрый вечер, мистер Левин, добро пожаловать к нам снова.

Они прошли в зал и сели к маленькому, едва ли больше тарелки, столику. Стул оказался куда удобнее, чем Питер мог ожидать. На таких стульях можно сидеть часами. Очевидно, на то они и были рассчитаны; многие посетители действительно проводили тут долгое время.

– Привет, Майк. Тебе как обычно?

Голос принадлежал высокой блондинке с идеальными формами. На ней было бюстье, мини-юбка и туфли на высоком каблуке; блондинка была сдобрена малой каплей духов. Она великолепно знала, как склониться к столику, чтобы привлечь внимание мужчин.

– Да, – подтвердил Майк, внимательно изучая приоткрывшуюся роскошную грудь, – и принеси моему другу, – он на мгновение задумался: – Пиво «Стелла»?

– Не надо пива, – сказал Питер, – мне «Квантро» со льдом.

Название напитка отвлекло Майка от официантки. Он вздернул бровь:

– Любимое питье Анжелы. Чрезвычайно уместно.

Питер согласно кивнул; отходя от столика, официантка на миг положила руку Майку на плечо и тихонько сжала.

– Здесь твой второй дом? – осведомился Питер.

Майк хохотнул и отвернулся к сцене.

– Тут атмосфера что надо, – проговорил он, разглядывая одну из танцовщиц, что ему особенно нравилась. – Последний раз я тут был…

– Вчера?

– В прошлую среду, – Майк подался ближе к сцене, с удовольствием наблюдая танец. – Я был с Джеффом Холливеллом. Он очень любил это место.

– Почему я не удивлен? – спросил Питер, припомнив, что все, связанное с Холливеллом, вызывало у него тошноту.

– Он был хороший друг, – продолжал свое Майк.

– Виновный в пособничестве?

– Он был мне как брат.

– Побратимы, клявшиеся на крови.

Майк обернулся, взгляд его стал жестким:

– Скажем так: у нас с Джеффом были сходные пристрастия.

– В смысле?

– Вкус к женщинам.

– К женщинам или девочкам?

– Никакой разницы. – Майк не дал себе труда пускаться в дальнейшие объяснения, а вместо этого снова повернулся к сцене, разглядывая уже другую танцовщицу. Если он и заметил выражение неодобрения у Питера на лице, ему было все равно.

– Джефф ведь подцепил тебя на крючок, верно? – добавил он между делом. – Ты кое-что от него получил?

* * *

Питер вышел из дома вместе с Джеффри Холливеллом; миллионер сел за руль черного автомобиля «Кадиллак Эскалэйд». Машина была столь же величественна, как и ее владелец.

– Вы хотите, чтобы книга продавалась? – бросил Холливелл.

– Да, не без этого, – ответил Питер.

– И хотите, чтобы она читалась как настоящая?

– Конечно.

– Тогда послушайте моего совета: попробуйте то, что предлагает Рауль. Есть немалая разница, когда сам лично знаешь, о чем пишешь… или если пишешь с чужих слов.

* * *

– Ты понятия не имеешь, что девушка может для тебя сделать, – заявил Майк.

– Мне этого и знать не нужно, – возразил Питер.

– Ты не желаешь знать, друг мой. Ты боишься.

– А это трогательно, не так ли?

– Называй как хочешь, – сказал Майк, снова отвлекшись на даму.

Ее сценическое имя было Бритни. Высокая, худая точно грех, с облаком сияющих светлых волос, а в глазах – тщательно отработанное выражение плотских желаний.

– Как насчет приватного танца? – прошептала она Питеру на ухо.

– Нет, – отказался он, – я не могу…

– Чушь, – вмешался Майк, едва сдерживая раздражение. – Сюда не пить приходят, черт возьми. – Открыв бумажник, он извлек несколько стодолларовых купюр и вложил их девушке в руку. – Обрати-ка этого паршивца в нашу веру.

* * *

Та скудная одежда, что была на Бритни, стаивала с нее, как верхний слой мороженого в вазочке в жаркий летний день. Ее тело размягчалось, становилось текучим, оно захлестывало Питера, точно волна, топило его во мгле, и запах ее пота был пьянящим.

Крепко зажмурив глаза, молясь о том, чтобы все это ушло, пропало, он мысленно увидел светофор; свет бесконечно менялся: зеленый – красный, зеленый – красный, зеленый – красный. Неправильно. После зеленого должен загореться желтый и лишь затем уже – красный. Но здесь желтого не было, лишь эти два: зеленый – красный. Внезапно дошло: оно же в обратном порядке.

Все время задом наперед, черт бы его побрал.

Отстранив Бритни, Питер встал.

– Извини, – сказал он, чувствуя, как вращается зал вокруг него, как душит его обман. – Я не могу.

* * *

– Вызвать ли вам такси?

Еще один «элеватор» – проявляет заботу о клиенте, который оставляет тут деньги. Весь из себя вежливый-вежливый.

Питер отмахнулся от предложения. Прислонился к стене, ткнулся пылающим лбом в холодный черный мрамор.

Постояв так, немного пришел в себя и побрел наконец домой.

Пускай извинятся

Пепельница, полная окурков, свидетельствовала, что Пола Росси просидела за компьютером всю ночь. Проводила имя Джеффри Джонатана Холливелла по базам данных, выискивая сведения об аресте, ордере на арест, неоплаченных штрафах за нарушение правил дорожного движения, решении о заключении в тюрьму – хоть что-нибудь. Ничего этого Росси не обнаружила.

А вот то, что она разыскала, порядком ее удивило.

Возможно, ее удивили аккуратные упаковки наркотиков, которые Росси нашла чуть не в каждой комнате в доме Холливелла, или наличность в его сейфе в офисе. Двести сорок восемь тысяч долларов. Недурная сумма, что лежит под рукой на случай непредвиденных обстоятельств. Или же Росси подивилась немного на юную проститутку, что явилась в дом Холливелла на следующий вечер после убийства, не зная, что ее щедрый клиент уже мертв. Задав ей вопросы, Росси узнала, что девчонке всего пятнадцать. Она получала от Холливелла две с половиной тысячи долларов за два часа раз в две недели и потратила их на портативный компьютер, дорогой плеер, мобильный телефон последней модели и кучу модной одежды. Девчонка плакала и умоляла не сообщать родителям. Росси отпустила ее с Богом, не стала даже учить уму-разуму, понимая, что соплячка все равно слушать не станет. Жертвы редко слушают разумные советы.

Но вот что было воистину удивительно: мистер Холливелл был совсем не из тех, кто становится чьей-либо жертвой.

И тем не менее его убили. Странно.

– Эх, – вздохнула детектив Росси, доставая из пачки последнюю сигарету. Как быстро они кончаются. Прямо досадно. Однако ей нравилось смять пустую пачку и ощутить, насколько та податлива и беспомощна в ее пальцах.

Росси закурила. Последнее общественное место, где можно покурить спокойно, – если, конечно, ты служишь в полиции. Кто из коллег арестует тебя за курение в этом самом общественном месте, когда ты делаешь такую вот собачью работу? Черт возьми, и почему вместе с полицейским значком сотрудникам не выдают пачку сигарет без фильтра и фляжку со спиртным? Работать в полиции Нью-Йорка – и не пить, не курить?

«Пускай извинятся за такой недосмотр», – подумала она, глядя на слова «Угон автомобилей» на своем мониторе.

Росси начала курить поздно, уже выйдя из подросткового возраста. Ей было двадцать четыре, когда она впервые за много лет оказалась в баре одна: в тот день она обнаружила своего первого мужа в постели со своей младшей сестренкой. Бармен предложил ей сигарету. Он ей много чего предложил в тот вечер. Росси все приняла. Сейчас она даже под дулом пистолета не вспомнила бы, как звали парня, но первую сигарету она помнила хорошо. Скверно она пошла, та сигарета.

Росси внимательно прочитала отчет об угоне автомобиля.

Имя водителя: Джеффри Холливелл.

Имя пассажира: Майк Левин.

– Ах-ха, – вздохнула она опять.

Прилив сил

Возможно, причиной тому был кофе.

В доме его совсем не осталось, и Питер рискнул выйти глотнуть где-нибудь любимого напитка. Например, в заведении «Старбакс» неподалеку. Их теперь много стало в Нью-Йорке – буквально за каждым углом.

Кофе оказался крепким – гораздо гуще и темней, чем Питер когда-либо пил, по крайней мере чем ему помнилось. Скорей всего, он сам заваривал кофе неправильно: слишком много воды, или слишком старые зерна, или же он их слишком тонко молол.

Наверное, оттого людям и не жаль отдать два доллара за чашку отлично сваренного кофе.

Как бы то ни было, Питер смог приняться за работу. Наконец-то. Словно плотину прорвало. Или как будто он освободился от невидимых пут. Или кто-то плеснул смазки ему в мозги, и они заработали.

Кофе, да.

А может быть, это произошло оттого, что Питер сумел-таки отвлечься от мыслей о Дине и сосредоточиться на романе. На словах, которые надо было собрать вместе, на их отношениях между собой. На том, как удачная фраза может усилить и украсить предыдущую, но оказаться несовместимой с последующей. На жестокой войне чувств и сравнений.

Это счастье – ясная голова.

Нужно было верить, что Дина искренне приносила свои извинения. Питер хотел надеяться, что она больше не появится в его жизни. Что она исчезла навсегда.

Он отчаянно желал в это верить – хотя сердце у него разрывалось.

Дина

То, что она тайком сюда пробралась, уже само по себе пьянило.

Питер вошел в нее, двигаясь сперва медленно, бережно, а потом вдруг забился как бешеный, хоть она и просила «помедленней». Ее длинные ноги обвивали его ноги, а руками она обнимала его за шею и быстрыми мелкими поцелуями покрывала ему грудь вокруг сосков.

Муж и жена.

Блаженство, доведенное до скуки.

Дина следила за ними из темноты одежного шкафа в их спальне, сквозь узкую щелку. Она пробыла здесь долгие часы, проскользнув в квартиру, когда дома никого не было. Замечательно вторгнуться на их территорию. И оставить после себя свой собственный аромат, чтобы напомнить Питеру, кто именно вращает его мир.

Ей хотелось, чтобы от вида их утех ее саму пронизало бы возбуждение – чтобы она могла поучаствовать в чужом празднике, пусть и отвлеченно. Однако в их страсти было что-то слишком обыденное, мягкое, вялое. Уж больно скучно они занимались своим делом. Словно добропорядочный фильм для семейного просмотра: никаких шокирующих сцен, никаких крупных планов.

Может быть, именно так и занимаются любовью?

Во всяком случае, это не то, что называется «трахаться».

* * *

Когда они уснули, Дина беззвучно отворила дверцу шкафа и на четвереньках выползла из своего укрытия. В руке она сжимала записную книжку Питера – ту, из которой родилась «Анжела по прозвищу Ангел».

Безо всякой опаски – быть может совершая глупость, – Дина пробралась к постели и застыла возле Джулианны, наблюдая, как та спит, в ее дыхании ощущая запах Питера. Дина хорошо помнила этот запах. Поддавшись внезапному порыву, она потянулась к Джулианне и тихонько поцеловала ее в губы.

– Я люблю тебя, – пробормотала Джулианна, не просыпаясь.

Дина улыбнулась, глядя, как другая женщина повернулась и тесно прижалась к мужу.

Поднявшись во весь рост, Дина обошла постель и встала со стороны Питера. Интересно, удалось бы ей ублаготворить его, не разбудив Джулианну? Или разбудить ее как раз оказалось бы самое то?

Мгновение Дина обдумывала эти возможности, затем взгляд ее перебежал на ночной столик. Здесь, в голубом свете часов, блестел серебряный браслет с оберегами. На своем законном месте – там, где всегда он лежал и где ему надлежало быть каждую ночь.

Подняв браслет из маленького кружка пыли, который как будто оберегал сокровище Джулианны, Дина защелкнула его у себя на запястье.

– Какая миленькая штучка, – прошептала она.

* * *

Прокравшись на цыпочках по коридору, Дина отыскала дверь в спальню Кимберли. Дверь была чуть приоткрыта. Девочка сладко спала, когда Дина проскользнула в комнату и осторожно приблизилась к кровати. Тихонько присев на краю, нагнулась и рукой, на которой не было браслета – чтобы не звякнуть своей новой безделушкой, – Дина легонько погладила Кимберли по волосам.

Ужасно жаль, что сама она не помнит, как в детстве мать гладила ее по голове. Или как кто-нибудь проявлял к ней любовь, сочувствие или хотя бы внимание.

Страшно жаль, что она не помнит, как это – быть ребенком.

Или быть кем-то любимой.

* * *

Ее последняя остановка была в рабочем кабинете Питера.

Здесь, возле стола, крепко спал Гручо. Он пробудился и слабо вильнул хвостом, заметив нежданную гостью. Затем пес перевернулся на спину, задрав лапы, словно просил, чтобы его приласкали.

– Ну и аховый же ты сторож, – Дина присела и почесала ему брюхо.

Потом уселась к столу. Откинулась на спинку кресла. Так удобно! В этой комнате она могла бы жить, могла бы умереть. И уж конечно, она тут родилась.

На мгновение прикрыв глаза, Дина припомнила номер в гостинице Мэдисона и все, что она там делала. И как ей хотелось большего. Как она потом сожалела, что не получила свое прямо там, сразу же. Питер бы уступил. Он дал бы ей все, что бы ей захотелось.

Но в ту минуту она считала, что меньше сейчас – значит, больше потом. А тогда было довольно и намека на то, что их ожидает. Достаточно было подразнить – и убежать. Как жаль…

Очнувшись от воспоминаний, Дина встряхнула головой, подумав, что задержалась тут куда как дольше, чем рассчитывала. Она выпрямилась в кресле и положила на стол записную книжку. Питер ее утром найдет. Затем Дина взяла стикер и нацарапала на нем короткую записку.

«Спасибо, что поделились», – написала она.