Текст книги "Фанатка"

Автор книги: Джонатан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Фотография

– Милый, ты не видел мой браслет?

Одетая в очередной из многих своих деловых костюмов – тот, в котором она казалась Питеру наиболее привлекательной, – Джулианна торопливо подошла к мужу, который как раз приготовился «провожать девушек на работу», и привалился к кухонному столу. Она взяла у него из рук бумажный кофейный стаканчик и сделала глоток:

– Нигде не могу найти браслет.

– Когда ты видела его в последний раз?

– Я уверена, что снимала его перед сном. Положила на твой ночной столик, как обычно.

Питер усмехнулся:

– Может, мы его ночью случайно сбросили?

– Да я под кроватью первым делом смотрела. – Джулианна указала на стаканчик с очень знакомым логотипом: – В доме кофе не осталось?

– Нет, просто этот вкуснее, чем у меня получается. Так сказать, топливо для работы.

– Новая скверная привычка?

– Она мне нужна, – твердо заявил Питер.

– Тогда завтра утром купи крепкий кофе с молоком и булочку с бананом для меня. Я тоже могу обзавестись новой дурной привычкой.

– Слушаюсь, мадам, будет исполнено.

Джулианна снова забрала у него кофе, сделала еще глоток:

– Определенно, этот крепче.

– Ты собралась?

Джулианна обернулась взглянуть на дочь, одетую и готовую идти в школу. Громко вздохнув, снова повернулась к мужу.

– Я помню: браслет, – сказал он. – Не волнуйся, я его найду.

* * *

На полпути к кабинету Питер остановился поправить фотографию в рамке на стене. Снимок остался с вечеринки, которую устроил издатель «Анжелы по прозвищу Ангел», чтобы отпраздновать прибытие книги из типографии на склад. Скромное мероприятие было устроено в пиццерии на Второй авеню, приглашено около двух десятков друзей. Однако это был один из счастливейших дней в жизни Питера.

Он рассмотрел фото, вгляделся в лицо Джулианны. Как она смотрит на него – с такой гордостью, с таким чувством… Любой бы желал, чтобы на него всегда так смотрела любимая женщина. В тот вечер на ней было черное вечернее платье, ее роскошные волосы распущены, и Джулианна была умопомрачительно красива. На запястье блестел ее любимый браслет – единственное украшение, которое она тогда надела. Никакие украшения не сделали бы ее еще краше.

Майк стоял сбоку, улыбаясь в объектив. Его помощница Сандра поместилась между редактором книги и владельцем издательства. Казалось, что в зале полно народу – лица, лица…

И тут Питер заметил ее.

Позади всех. Ее глаза, ее черные волосы…

Питер снял фотографию со стены, чтобы лучше рассмотреть. Наклонил, чтобы не бликовала под лампой, прищурился, удивляясь, как же он не обратил на Дину внимания тогда, на вечеринке. И засмеялся над собственной взвинченностью. Померещится же!

Никакая это не Дина.

Всего лишь увеличенная картинка с обложки, которую повесили на стену. Просто глаза такие живые, что на миг показалось: это именно Дина среди приглашенных.

Как будто она уже и тогда была настоящей.

* * *

Все еще посмеиваясь, Питер открыл дверь в кабинет – и мгновенно заметил то, что лежало у него на столе.

Он буквально почувствовал, как кровь отливает от лица. Голова поплыла – от волнения и от крепкого кофе. Поставив чашку на стол, Питер взял в руки свою старую записную книжку, прочел записочку Дины. Перечитал раз, второй – и в конце концов смял ее, швырнул в сердцах на пол.

Принялся расхаживать по комнате, сжимая в руке записную книжку. Краска снова густо залила лицо. Питер пролистал книжку, бросая краткий взгляд на одну, другую, третью записанную мысль. Казалось, все это было так давно – целую жизнь назад. Из книжки вдруг выпал вложенный между страниц листок бумаги – кружась, как мотылек, он опустился на пол.

Питер вспомнил, что это: Холливелл написал телефонный номер и вручил ему, полагая, что именно это и нужно будущему романисту. Все во имя «исследования».

Телефонный номер Рауля, с которого все и началось.

Достав мобильник, Питер набрал цифры.

– Говорите, – раздался в трубке раздраженный голос.

– Это Питер Робертсон.

Миг тишины. Затем:

– Привет, парень. Как делишки? Снова ведешь этот свой «исследований»?

– Что-то вроде того. У вас найдется минута?

– Ага, – согласился Рауль. – Уж сумею тебя куда-нибудь втиснуть.

Вечные состояния

Дверь открыл один из семи смертных грехов.

Похоть, воплощенная в сногсшибательную босую девушку, чьи предки несомненно были испанцами. На красотке был только скуднейший из лифчиков и велюровые шорты в облип. На лице застыло выражение оскорбленной невинности, щеки по-детски обсыпаны веснушками. Тело ее было смуглым, поджарым, но со всеми необходимыми выпуклостями в нужных местах.

– Я пришел к Раулю, – сказал Питер.

Он понимал, что неправ, – и все равно ненавидел эту девушку, возлагая на нее вину за всех Холливеллов на свете, за всех вожделеющих мужчин, что не могут с собой совладать. Считая ее виноватой в тех желаниях, над которыми она совершенно не властна.

Дверь отворилась шире, и Питер увидел Рауля, который возвышался за спиной у красотки. Ее владелец, ее господин. Он широко, но явно принужденно улыбнулся, протянув Питеру огромную лапищу.

Пожимая ее, глядя в глаза Рауля, которые в прошлом казались такими свирепыми, Питер сейчас подумал лишь одно: «Что-то ты неважно выглядишь».

* * *

Видимо, люди, создающие игрушки для взрослых, поумнели. Чудеса техники в доме Рауля были значительно усовершенствованы: стали меньше размером, элегантней, компактней.

И девушка – тоже.

– Сочок, подай пиво, – велел ей Рауль.

Он увесисто шлепнул ее по заднице, где на шортах крупными белыми буквами было написано: «СОЧОК». Она состроила недовольную гримасу, однако повиновалась.

– Ее в самом деле зовут Сочок? – полюбопытствовал Питер, когда девушка вышла за дверь.

– Нет, – со смехом ответил Рауль, – это просто вечное состояние ее дырки. Хочешь взглянуть, что я имею в виду?

– Нет, – отказался Питер. – Но спасибо за предложение.

– Все тот же старый добрый Питер: глядеть глядит, а трогать – ни-ни.

– Кое-что никогда не меняется.

– Многое изменилось для нашего друга Холливелла, – сказал Рауль. – Экая жалость.

– Наверное, ваша прибыль упала?

– У меня и у Сочка. Джеффри был ее постоянным клиентом.

Питер не удивился.

– Люсинда его тоже обслуживала? – спросил он.

Услышав имя, Рауль рассердился:

– Ты хотел сказать «Анжела»?

– Нет, – стоял на своем Питер, уже не боясь громилы-сводника так сильно, как когда-то. Время меняет восприятие. Ослабляет силу. Разрушает душу. Делает людей беспечными. – Я говорил о Люсинде.

– Люсинда уже в прошлом, – сказал Рауль. – Я в прошлое не верю.

«А как насчет будущего?» – подумал Питер и спросил:

– Из полиции приходили?

– Нет. – У Рауля чуть приметно дернулась шея, отчего голова слегка склонилась вправо. – А что?

– Мое имя значилось в записной книжке Холливелла, – объяснил Питер. – Я и подумал: может, ваше там тоже было.

– Ну знаешь ли! Мужик любил поразвлечься, но в мозгах у него не мутилось. – Рауль помолчал мгновение и спросил: – И что ты хочешь на этот раз?

– Пистолет.

Рауль засмеялся; Сочок вошла в комнату с пивом, которое она выставила перед мужчинами.

– Спасибо, – поблагодарил Питер.

– Не хотите ли еще чего-нибудь? – спросила она – совсем как Люсинда, только у нее лучше получилось.

– Он хочет, чтоб ты исчезла, – ответил за Питера хозяин. – Ты не во вкусе мистера Робертсона.

– Нет, во вкусе, – возразила Сочок, улыбнувшись Питеру; она отступила к двери, не сводя с него глаз.

– Это ты плюешь на меня, да? – проговорил Рауль.

Сочок ушла, а Питер с минуту молчал, дивясь, как столь юное существо могло проникнуть в глубины его сознания, где таились желания, которых он сам еще даже не начал осознавать. Затем он обернулся к Раулю и бесстрашно тряхнул головой.

– Слушай, давай так, – предложил громила. – Я тебе ссужу Сочка на час, она поправит, что у тебя не заладилось, а потом еще встретитесь. Ты с ней вообще позабудешь, зачем тебе пистолет. – Он засмеялся: – Любопытно поглядеть, как подействует юная мексиканочка на такого правильного, белого, богатого, как ты.

Питер уставился ему в лицо и не отводил взгляд, пока Рауль не отвернулся:

– Ладно, будь по-твоему.

Он неохотно поднялся и с верхней полки книжного шкафа достал автоматический пистолет. Проверил его, вынул обойму.

– «Беретта-чита», – Рауль предъявил пистолет в одной руке, обойму – в другой. – Тринадцать пуль.

– Сколько?

– Я заплатил шестьсот. Уступаю за те же деньги.

Питер открыл бумажник, отсчитал купюры и передал Раулю. В смятении качая головой, Рауль отдал ему «беретту».

– Черт бы тебя побрал, вояка, – пробормотал он.

Жирный крест

Еще одна дверь.

Еще один грех.

Она открыла, одетая все в ту же старенькую безрукавку – или другую точно такую же, – но на этот раз без джинсов, в одних трусиках. Бросила на Питера быстрый, полный отвращения взгляд. Как будто имела хоть какое-то право испытывать к нему отвращение.

Дина широко распахнула дверь, впуская его в квартиру, и двинулась обратно в комнату. Подошла к дивану упругим, танцующим шагом – и в этой походке было куда больше игривости, чем можно было предположить по настроению, с каким Дина встретила гостя.

– Я готова, если ты готов, – она уселась на диван, вольготно откинулась на спинку, развела колени. Ошибиться в выражении ее лица было невозможно, и абсолютно все было ясно насчет удовольствий, о которых она умолчала.

Питер постарался сохранить спокойствие. Он запер входную дверь, затем тоже прошел к дивану, однако уселся на край кофейного столика, лицом к Дине. Она ждала, не примет ли он ее предложение – ну самое же время наконец! – однако тон, каким Питер заговорил, вмиг разрушил все надежды:

– Дина, я это тебе скажу только раз.

– Что, Питер? Что ты собираешься мне поведать?

– Оставь в покое мою семью. И не лезь в мою жизнь.

Дина подалась вперед, оказавшись с Питером лицом к лицу. Захоти она, могла бы его быстро поцеловать – однако вместо этого передернула плечами, словно показывая: «Мне наплевать».

– А если я не послушаюсь? – осведомилась она дерзко.

– Я тебя убью, – хладнокровно и не раздумывая ответил Питер.

Она возразила столь же хладнокровно:

– Не сможешь. Потому что ты…

Он влепил ей тяжелую пощечину, не позволив закончить фразу. Дина опрокинулась назад, на спинку дивана, глядя широко открытыми испуганными глазами. Вид у нее сделался как у раненого животного – или перепуганного ребенка. Словно это Питер был во всем виноват, а она, Дина, вовсе ни при чем.

Навалившись на нее, оседлав, схватив за горло, Питер вытащил из кармана пистолет и ткнул ствол ей под подбородок. Дина вздрогнула и зажмурилась.

– Вот только попробуй – и увидишь, – проговорил он таким чужим и холодным голосом, что даже сам его не узнал.

В кои-то веки Дина не нашлась с ответом.

* * *

Разумные люди так себя не ведут.

Как он может обращаться с ней таким образом? Что произошло? Какой черт в него вселился? Питер попытался думать только о Джулианне и Кимберли. Он пришел сюда ради безопасности своей жены и дочки. Ради безопасности своей семьи. Во имя святости семьи и брака. Ради этого он здесь.

Он убрал пистолет в карман, поднялся на ноги и направился к двери. Уйти бы отсюда поскорее. Но, почуяв вскипевшую за спиной ярость, услышав быстрые шаги и нечеловеческий горловой крик, он круто обернулся – и успел схватить Дину за руки, уже сжатые в кулаки, готовые обрушиться ему на спину.

Он швырнул ее о стену так, что с соседней полки посыпались книги. Прижал, заставив стоять спокойно. Оба дышали тяжело и прерывисто. Однако в лад.

Пока он не заметил браслет.

Браслет Джулианны на запястье у Дины! Всякая жалость была позабыта. В бешеном гневе Питер сорвал браслет с ее руки, горя единственным желанием – убить Дину сию минуту и покончить со всем этим навсегда. Он сжал ее лицо с такой силой, что под пальцами подалась нижняя челюсть.

– Насколько меня это касается, – проговорил он – и слова его были взвешенны и убийственны, – ты не существуешь. Тебя вообще никогда не было. Прикончить тебя мне легче легкого.

Питер снова ударил ее о стену – казалось, стена уже не выдержит нового удара и рассыплется – и отпустил. Дина сползла по стенке на пол, скорчилась, сжалась в маленький жалкий комок.

Она плакала, когда Питер с грохотом захлопнул дверь – словно отсек Дину от внешнего мира и поставил на ней жирный крест.

IV

Анжела

Первая ночь в одиночестве была самой тяжелой.

Анжела чувствовала себя заброшенной и никому не нужной, однако разве она не сама сбежала? Разве она не спаслась? Разве он не презирал ее? Конечно же, презирал – иначе не стал бы делать… все то, что он с ней вытворял.

Ее первая ночь в одиночестве за… сколько же времени-то?

С другого конца комнаты донесся скулеж – тихий беспомощный плач. Анжела натянула на голову простыни и одеяло, сжалась в плотный комок. Очень привычная поза.

Черт! Не вспоминать!

Уже так давно она неизменно проводила ночи с ним или с постоянным клиентом, а если не с ними, то лежа под каким-нибудь иным женатым мужчиной, который оплатил девочку для утех. Поспать удавалось редко. Дошло до того, что Анжела смертельно боялась вызовов на всю ночь и сопутствующего им тумана спиртного и наркотиков. Но без них она не могла бы протянуть с вечера до утра.

Постель была достаточно удобной, хотя одеяло тонковато, а простыни ветхие и застираны чуть не до дыр. Они пахли дешевым стиральным порошком, а в комнате был стойкий запах моющих средств и освежителей воздуха. Однако Анжела убедила себя, что сделала тут лишь краткую остановку. Крышка люка открыта, и она взбирается вверх по лестнице. Она уже видит наверху дневной свет. Видит проезжающие машины, пешеходов, детские коляски и собак, которых выгуливают хозяева.

Только бы девчонка в другом конце комнаты перестала реветь. Анжеле хотелось заорать на нее, чтобы утихла наконец; однако ведь и сама она, бывало, так же плакала. Особенно в конце расправы. Просила перестать, кричала, что ей больно, больно… Он от этого лишь сильнее зверел.

Хотелось бы знать, считает ли он ее мертвой – или понимает, что она просто-напросто сбежала. Да и не все ли ему равно?

Заняла ли место Анжелы другая девушка?

Женщины, которые организовали этот приют, были добры и внимательны. Тут кормили, выдавали одежду, консультировали по разным проблемам, здесь был телевизор, игры, книги – как будто ты дома. В приюте даже чему-то учили, чтобы помочь в будущем найти работу.

Впрочем, Анжела и без того умела работать: как-никак занялась предпринимательством в тринадцать лет.

Слезы подступили к глазам (она сказала себе: «К черту! Нечего плакать, не буду!»), когда ей вспомнился родной дом в Вест-Виллидж, мать, вся та прошлая жизнь, тайны, которые тогда ей так нравились. Анжела сама решила никогда не возвращаться, не видеться больше с матерью. Одно время ей казалось, что это – не такая уж высокая цена. Как же она заблуждалась, насколько затуманены были мозги.

Она подумала о Ричарде.

Обо всем, что он ей давал, чему научил.

Обо всем, что он у нее отнял.

Однажды он повез ее в Сент-Бартс.

Сразу после того, как она ушла из дома.

Заплатил десять тысяч долларов за удовольствие быть с ней.

Десять тысяч долларов, да.

Однажды она посчитала: вышло меньше четырехсот семнадцати долларов за разовую услугу. В сущности, очень выгодная для Ричарда поездка, если сравнить с деньгами, которые он тогда ей платил.

А сейчас Анжела задумалась над вопросом: понимал ли Ричард, что она и бесплатно бы с ним отправилась?

Чистый холст ждет

Ярость как будто переросла в столь нужное вдохновение.

Питер сидел за работой всю ночь. А может, и не одну, а много ночей. Бессчетное число ночей. Запершись в кабинете, не давая себе передышки. Над ним довлел установленный срок – обещание, данное дочке. Нельзя было нарушить свое слово.

А может быть, его подгоняла надежда, что жизнь снова войдет в обычную колею.

Отдать рукопись. Забыть о ней ненадолго. Взять отпуск, хоть бы короткий. Отдохнуть. Поспать. Понять, что будет дальше. Что может быть дальше. Следующая книга. Комедия. Ну пусть не комедия, но обязательно что-нибудь полегче. И тоном веселей, и темой.

– Никаких больше Анжел и ангелов, – сказал Питер вслух, нажимая на клавиатуре клавишу control большим пальцем левой руки, а затем указательным пальцем правой ударил по клавише «р» – дал команду «Печать».

Он закончил работу.

* * *

Принтер одну за другой выплевывал страницы.

Точно загипнотизированный, Питер сидел перед монитором.

Экран был пуст – чистый холст ждал следующей картины. Мерная работа принтера наводила на мысль о похоронах. Погребальная песнь, медленно движущаяся процессия. Вот машина берет лист бумаги – урчит – выкладывает на лоток. Берет – урчит – кладет. Работает вентилятор, охлаждает, чтобы принтер не перегрелся. Каждому нужен свой встроенный вентилятор.

Питер услышал стук в дверь, но не обернулся, не отозвался.

– Питер? – приглушенно позвала жена из-за двери.

Он растянул губы в улыбке, придал лицу доброе выражение. Отпустил своих персонажей и вернулся из их мира в свой. Затем поднялся из кресла и открыл дверь.

Джулианна стояла сонная.

– У тебя было заперто, – сказала она.

– Наверное, случайно закрыл, – объяснил Питер и растянул губы шире, чтобы Джулианна заметила.

– Что ты тут делаешь? – спросила она, зевая. – Спать так и не пришел. – Заметила. – Что-то случилось?

Он широко распахнул дверь, и Джулианна услышала, как работает принтер.

– Я закончил, – объявил Питер.

Даже самому странно, что произнес эти слова.

Джулианна моргнула, всматриваясь в только что напечатанные страницы. А Питер вытащил из кармана браслет с оберегами и предъявил жене:

– И вот что нашел.

У нее навернулись слезы, когда она признала любимое украшение.

– Спасибо, – шепнула Джулианна, обнимая мужа за шею.

– Пожалуйста, – ответил он, не желая отпускать ее от себя – никогда.

Сколько весит слово

Несколько мгновений он стоял, наблюдая за ней сквозь двойные стеклянные двери; перед глазами расплывалась надпись золотом «Литературное агентство Левина».

Она сидела перед компьютером, стучала по клавиатуре. То и дело поднимала руку, касалась кончиками пальцев щеки или лба, проводила ногтем по переносице – и снова опускала руку на клавиши, принималась печатать.

Ее имя означало «помощник человечества»; имя ее босса значило «богоподобный». Питер на миг задумался о том, что известно Сандре об увлечениях, которые Майк Левин разделял с Джеффри Холливеллом. И если бы Сандра узнала, изменилось бы от этого хоть что-нибудь?

Он открыл дверь и вошел в офис.

– О-о, Питер! – обрадовалась она и заложила за ухо непослушный, падающий на лицо локон. – Добрый день.

Ему очень хотелось верить, что, узнай Сандра о похождениях шефа, ее отношение к Майку сильно бы переменилось.

– Привет, Сандра. – Питер подбородком указал на дверь в кабинет своего агента: – У себя?

– Нет. Он в издательстве, заключает договор.

Задумчиво кивнув, Питер извлек из своей курьерской сумки рукопись в коробке. Кожаная сумка потерлась, потрескалась. Видно было, что она уже не новая, что ей много пришлось на своем веку пережить. И, пожалуй, тяжесть в ней таскали непомерную.

Удивленная Сандра вскочила из-за стола:

– Ой, господи! Это оно?

– Оно самое. Можно положить ему на стол?

– Конечно, проходите. Вот уж он будет рад.

* * *

Питер наклонился над столом Майка Левина, прижимая рукопись к столешнице – даже костяшки побелели от усилия. А еще от боли, от чувства расставания с такой долгой и трудной работой.

«Что-нибудь сломается», – сказал он себе. Либо стол, либо руки. Он хотел, чтобы хрустнуло то и другое, чтобы все разом обрушилось в ад, а следом посыпались бы документы – смертные приговоры и те, что лишают должника права выкупить заложенное им имущество. Пусть бы все это сгорело, и погасло бы наконец жгучее чувство вины.

Резко втянув в легкие воздух, Питер отпрянул от стола. «Не здесь, – стучало в голове, – не здесь». Он вытащил из сумки шариковую ручку и на коробке с рукописью быстро написал несколько слов для Майка.

«Будь осторожен с желаниями», – гласила его записка.

День сегодня тихий

Он вошел в кабину лифта, нажал кнопку «В» – вестибюль. Следом за ним хотели войти еще три человека, но отчего-то раздумали. Питер встал у задней стенки с зеркалом и бросил праздный взгляд на двери лифтов, что располагались напротив. Там как раз приехала, громко звякнув, одна из кабин. Ее дверцы открылись, а дверцы лифта, где был Питер, начали смыкаться.

И в той кабине была она.

Одетая в черное, как обычно, но, кроме того, сейчас на шее у нее был шарф, а на лице – темные очки. Распущенные волосы как будто прикрывали грех. Она выглядела более рассерженной, чем побитой.

Дина.

Она вышла из лифта, глянув на Питера так, словно выслеживала его, следовала за ним по пятам, подгадала с прибытием минута в минуту.

Питер рванулся вперед, когда Дина двинулась к дверям в офис Майка, но опоздал. Дверцы плотно сомкнулись, и кабина поехала.

Он принялся яростно тыкать кнопки нижних этажей.

Лифт остановился на пятнадцатом. Питер выскочил из кабины и ринулся к лестнице.

* * *

Он мчался, прыгая через три ступеньки, задыхаясь, думая лишь о том, что Дина может натворить. Зачем она сюда явилась? Бессмысленно преследовать Питера здесь, но, с другой стороны, он вообще не видел смысла в происходящем. Дина была сущей бессмыслицей.

Через пожарный выход Питер ворвался с лестничной площадки в коридор и бросился к «Литературному агентству», добежал, рванул стеклянную створку.

Остановился на пороге.

Никого.

Даже Сандра куда-то делась.

Осторожно ступив внутрь, Питер огляделся, высматривая признаки жизни. Прошел мимо стола секретарши, заглянул в кабинет Майка.

Рукопись в коробке лежала на столе, как он ее оставил.

– Что-то забыли?

Он круто обернулся, сжав кулаки. И оказался лицом к лицу с неслышно подошедшей Сандрой. Она охнула – Питер ее напугал.

– Извините, – пробормотал он. – Я… э-э… мне показалось, к вам сюда входил мой приятель, а я уже нажал кнопку в лифте…

Улыбнувшись своей теплой улыбкой, Сандра ответила:

– Нет, что вы. Кроме вас, никого не было. День сегодня тихий, народу нет. По пятницам всегда так.

* * *

Потряхивая головой, которая была полна непрошеных видений, и пытаясь их оттуда вытрясти, Питер снова вошел в лифт. Дверцы закрылись, кабина поехала.

Он смотрел на табло, где загорались и гасли номера этажей, мимо которых проезжала кабина. И вдруг заметил рядом маленькое круглое зеркальце. Что-то в нем такое было… Человеческое лицо.

Глаза смотрели прямо на него.

Сквозь него.

Дина.

Задохнувшись, Питер уставился в пол. Сунул руку на дно сумки, отыскал то единственное, что давало ему ощущение уверенности и безопасности. Крепко сжал рукоять пистолета. И не отпускал ее, словно от этого зависела его жизнь.

Не оборачиваясь, не осмеливаясь снова взглянуть вверх, он ожидал, когда лифт звякнет, сообщая, что Питер прибыл на нужный этаж.