Текст книги "Люди Домино"

Автор книги: Джонатан Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Доброе утро, – сказал он. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули за выходные.

– Да, спасибо. – Голос мой немного дрожал. – Но мне бы хотелось получить кое-какие ответы от вас.

– Всему свое время. – Он развернулся к моему спутнику.

– Джаспер? Почему вы без шапочки?

Джаспер скорчил гримасу.

– Я думал, вы шутите.

Старик стукнул кулаком по стеклу и прорычал:

– Немедленно наденьте ее.

Джаспер раздраженно сунул руку в карман, вытащил розовую, аккуратно сложенную бумажную шапочку и надел ее на голову.

Дедлок посмотрел на него холодным взглядом.

– Так-то лучше. – Он удостоил меня натянутой улыбки, и тут я впервые заметил, что зубов у старика осталось всего ничего, да и те, что остались, – корешки, желтые, гниющие и кривые. – Мы хотели, чтобы вы чувствовали себя как дома, – сказал он. – С днем рождения, Генри Ламб.

Я подавил истерический взрыв хохота, чуть не вырвавшийся у меня из груди.

Дедлок снова обнажил остатки зубов.

– Наслаждайтесь своим днем рождения. Радуйтесь тому, что выжили. Но молитесь, чтобы вам не досталось столько испытаний, сколько мне.

Кабина вздрогнула, начав подъем, и когда человек в аквариуме снова посмотрел на меня, улыбки на его лице уже не было.

– Ну все, веселье закончилось. Теперь к делу.

– Я бы хотел знать, что вам нужно от меня. – Я говорил со всем спокойствием и рассудительностью, на какие был способен. – Ничего особенного я собой не представляю. Я всего лишь клерк-классификатор. Я не имею никакого отношения к вашей гражданской войне.

– Вы абсолютно правы.

– Гм. – Меня это несколько покоробило. – Значит, прав?

– В вас нет ничего особенного, Генри Ламб. Абсолютно. Но вот ваш дед – он был личностью выдающейся. Я его очень хорошо знал. Некоторое время мы даже были друзьями.

– Вы и он? Друзьями?

– Конечно. И безусловно, мы призвали вас сюда только из-за его необъяснимой привязанности к вам.

В голове моей стали зарождаться кое-какие подозрения.

– Мой дед имел какое-то отношение к этому?

Дедлок и Джаспер обменялись настороженными взглядами.

– Он что – был… – Голос у меня сорвался, я едва отваживался выразить эту мысль. – Он был одним из вас?

Старик долго изучал меня внимательным взглядом, потом сказал:

– Были времена, давным-давно, когда он был, я бы сказал, лучшим из нас.

– Расскажите мне еще, – сказал я. – Прямо сейчас.

Дедлок отвернулся и стал загребать к другой стороне аквариума.

– Мы ищем женщину по имени Эстелла. Найдите ее – и война закончится. Ваш дед был последним живым человеком, который знал, где она, и я могу только надеяться, что он позаботился о том, чтобы оставить нам наводку. Мне нужно, чтобы вы взяли Джаспера в больницу.

– С какой стати…

– Это приказ. Может быть, ваше поколение бесхребетное и безответственное, но, по крайней мере, вы должны знать, что такое приказ.

Я ничего не сказал.

– Придет время, Генри Ламб, и я расскажу вам все, что вы пожелаете узнать. А пока – исполняйте свой долг.

Меланхолически произнеся сие последнее увещевание, старик повернулся к нам спиной и молча принялся разглядывать город.

7

Когда мы прибыли в палату Макена, нам сказали, что старого хрыча моют. У меня не было ни малейшего желания присутствовать при этой омерзительной процедуре, когда тело обтирают мокрой губкой, и мы с Джаспером удалились в буфет, где провели томительные полчаса за тепловатым кофе и резиновыми сэндвичами с беконом.

Только теперь мне удалось убедить мистера Джаспера выслушать меня. Во время поездки от «Глаза» (проходившей под знаком вспышек всепоглощающего ожесточения нашего водителя) мистер Джаспер сидел в торжественном молчании, не замечая или отвергая все мои попытки завязать разговор.

– Мне нужно узнать у вас про войну, – сказал я.

– Валяйте, – иронически сказал Джаспер.

– Дом Виндзоров… ведь это же королевское семейство.

– И к чему вы клоните?

– Просто я никогда не видел в них ничего особо зловещего. Ну, может быть, немного неловкие, возможно, чуточку помешанные, но…

– Они ведут к разрушению Лондона. Они ведут к тому, что город будет лежать в руинах.

– Зачем? Зачем, черт побери, им это нужно?

Джаспер изобразил нечто похожее на ухмылку.

– Будем надеяться, что вам никогда не придется узнать это.

– Вы были с ним знакомы? – спросил я. – С моим дедом.

– Это было до моего появления. Задолго до моего появления.

– Почему вы не могли прийти к нему без меня? Зачем вам нужен я?

– Я пытался. Но даже в таком беспомощном состоянии ваш дед смертельно опасен. Он воздвиг нечто вроде экстрасенсорной границы. Никто не может к нему приблизиться, если он сам этого не хочет.

У меня челюсть отвисла.

– Что?

– Директорат верит в магию, Генри. Всегда верил.

Джаспер оттолкнул от себя сэндвич, к которому почти не притронулся, по его лицу скользнула гримаса жеманного отвращения.

– Эта тарелка грязная. – Он бросил взгляд вокруг себя с таким видом, будто с трудом сдерживал дрожь. – Все это место нечистое. Кишит болезнями.

К нам подошла сиделка и сказала, что теперь мы можем увидеть пациента. Джаспер с нескрываемым любопытством засеменил в палату к распростертому телу отца моего отца.

Глаза старика были закрыты, из его белого носа и белого рта выходили трубки, и он казался более слабым и хрупким, чем когда-либо прежде. Я даже пульса не мог различить. И только реанимационный аппарат свидетельствовал о том, что он еще жив. Хотя мы не обменялись с ним ни словом, за последнюю неделю я видел деда больше, чем за последние несколько лет. Джаспер вытащил нечто, напоминающее навороченный камертон, и навел его на тело старого хрыча. Штуковина бикнула один раз, потом еще и еще раз и наконец разразилась протяжным верещанием.

Я недовольно посмотрел на него.

– Что это вы делаете?

Джаспер, сосредоточенный на своем непонятном занятии, даже не взглянул в мою сторону.

– Я вижу, он и в самом деле в коме.

– Конечно он в коме.

– Ваш дед по меньшей мере два раза симулировал смерть. Он мастер обмана. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году он проник в Букингемский дворец вместе с американской цирковой труппой под видом клоуна. С шестьдесят первого по шестьдесят четвертый год жил, никем не разоблаченный, в качестве слуги в Балморале. [27]27
  Замок Балморал – загородное имение королевской семьи в Шотландии.


[Закрыть]В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году в Монте-Карло он вчистую обыграл в покер главу подразделения специального назначения при королевской семье. Так что я более чем уверен: он вполне может симулировать и удар. Вы так не думаете?

– Только не дед, – сказал я. – Это совсем не похоже на моего деда.

– Значит, вы никогда его не знали. – Джаспер сунул прибор в карман. – Но на сей раз все по-настоящему. – В голосе его слышалось разочарование. – Может, от пьянства. – Он посмотрел вдаль, на лице появилось выражение тихой уважительности. – Я сейчас с ним, сэр… Боюсь, у меня плохие новости… Пожалуйста. Давайте не будем отчаиваться. Хорошо. Ясно… Я ему передам. – Он резко повернулся ко мне. – Мы увидим вас завтра, мистер Ламб.

Он пробормотал какие-то пожелания мне в связи с днем рождения и в дурном настроении зашагал прочь.

– И это все? – прокричал я ему вслед. – Что теперь?

Но Джаспер вышел, не оглянувшись, потопал к тем новым драмам, что ждали его, и скоро в палате снова воцарилась тишина.

Не зная, что делать дальше, я откинулся на спинку стула и некоторое время сидел так, сжимая руку старика в своих.

– Это правда? – сказал я. – Есть в этом хоть слово правды?

Мне отчаянно нужно было поговорить с кем-нибудь, и я позвонил матери.

– Как там Гибралтар? – спросил я.

Не успел я сказать и двух слов, как появилась сиделка и выпроводила меня из палаты – так жена фермера выгоняет цыплят из зарослей петунии.

– Никаких мобильников! Вы повредите аппаратуру. Никаких мобильников!

Вообще-то аппаратура, к которой был подключен дед, никак не прореагировала на мой звонок, но, смущенный и пристыженный, я сделал, что мне было велено, и вышел со своим разговором в коридор.

– Тут замечательно, – щебетала мама. – Просто замечательно. Горди такой проказник. Мы живем в этом чудном отеле. – Она прервала общение со мной, чтобы поговорить с кем-то другим, и я услышал, как она назвала мое имя. Я представил, как она закатывает глаза, умело изображая раздражение. Потом она вернулась к разговору со мной. – Ну а ты там как?

– Отлично, – сказал я, а потом (по секрету): – Получил повышение.

– Прекрасно.

– Я больше не работаю клерком-классификатором.

– Рада за тебя.

– И больше туда не вернусь.

– Здорово, дорогой. Просто фантастика.

– Мама?

– Да?

– Дед устроился на Би-би-си уже в летах. Это была его вторая работа. А чем он занимался до этого?

– До Би-би-си? – Она даже не пыталась прогнать скуку из голоса. – Был каким-то чиновником, кажется. Ничего особенного… хотя бог его знает, он всегда делал вид, будто его дерьмо пахнет лучше, чем наше. А что?

– Да просто так.

– Мне пора идти, дорогой. Горди зарезервировал нам столик где-то. Он смотрит на меня с ужасно сердитым видом и стучит пальцем по своим часам.

– Мама, – сказал я, – я в последнее время много думаю о деде.

Целая вечность каких-то тресков. Щелчки и шипение международной связи – ни дать ни взять старая граммофонная пластинка.

– Извини, дорогой, связь ужасная.

– Я сказал, что много думаю о деде.

– Мы должны бежать. Горди говорит, еда будет потрясная.

Она даже не вспомнила про мой день рождения.

– Приятного аппетита, – пробормотал я. – Желаю хорошо провести время.

– Пока, дорогой.

А потом маленькое свидетельство того, что она все же слышала мои слова.

– Ты там особо не грусти, ладно?

Она дала отбой, прежде чем я успел что-либо ответить.

Я пошел назад в палату, изобразив для сиделки улыбку раскаяния.

– Вы были правы, – сказал я, принеся извинения. – Я думаю, мой дед был на войне.

– Это всегда видно, – пробормотала она. На мгновение ее лицо приобрело сочувственное, печальное выражение, но тут же снова стало холодно-профессиональным, и она вышла из палаты.

Снедаемый безотчетными страхами и тревогами, я поцеловал старика в лоб и наконец покинул этот ужасный мавзолей.

В длинном сером коридоре, который вел к выходу, передо мной шествовал на костылях рыжеволосый человек. Я узнал эту копну волос.

– Эй, привет!

Он развернулся и уставился на меня, лицо у него раскраснелось и покрылось потом от усилий.

– А, это ты.

– Быстро они вас выпустили.

– Как выяснилось, я в порядке.

– Вы свалились с пятого этажа.

– Я ходячее чудо. – На лице у него появилась гримаса, когда он повел головой, показывая на свои костыли. – Хотя и хромающее.

– Я рад, что вы в порядке.

Рыжий враждебно посмотрел на меня.

– Ты что, так ничего и не понял?

Я в недоумении посмотрел на него.

– Что не понял?

– Ответ – «да».

– Что?

– Ответ – «да». Бога ради. Ты что – не понимаешь? Ответ – «да».

Мойщик окон глубоко, хрипловато вздохнул и развернулся на сто восемьдесят градусов.

– И что это должно значить? – спросил я не столько у него, сколько у себя.

Не обращая на меня внимания и бормоча какие-то бессмысленные слова, он на неуверенных ногах направился к побитому «роверу» на другой стороне парковки, где ждала его незадачливая семья, видимо недоумевая, почему он не мог шарахнуться о землю посильнее.

Когда я вернулся домой на Тутинг-Бек и прошел в гостиную, там сидела Эбби в коротком черном платье, вокруг нее висели воздушные шарики, а она робко улыбалась. На столе стоял шоколадный торт не очень презентабельного вида, украшенный единственной незажженной свечой.

– С днем рождения! – сказала она.

– Как это неожиданно. Даже не знаю, что сказать.

– Садись. Я налью тебе выпить.

Она направилась в кухню, и до меня донеслось позвякивание стаканов, дзиньканье льда, бульканье сока и спиртного. Потом я услышал ее голос:

– Как у тебя прошел день?

– Странновато. А у тебя?

– В основном скучно. Вот до этой минуты.

– Спасибо тебе за все это. Но не стоило так хлопотать…

Она вернулась в гостиную с двумя стаканами чего-то пенящегося, на поверхности плавали кубики льда.

– Это что? – спросил я, беря стакан.

– Коктейль, – просияла она. – Домашнего изготовления. Попробуй.

Я пригубил – шипучий, сладковатый, приятно холодящий. Воодушевленный, я сделал глоток. Потом еще. Только присутствие моей домохозяйки не позволило мне опорожнить стакан.

– Замечательно! Что в нем?

Эбби выгнула брови.

– Секрет фирмы. – Она достала коробок спичек и зажгла свечку на моем торте. – Загадай желание.

Я закрыл глаза, задул свечу и загадал желание, и оно на короткое время сбылось.

– Это еще не все. – Эбби стремглав бросилась в свою комнату и вернулась со свертком, который возбужденно сунула мне в руки. – Это тебе.

– Ну это уж слишком, – возразил я, чувствуя, как румянец, начинаясь от шеи, понемногу заливает все лицо.

– Я не знала точно твой размер, поэтому на всякий случай сохранила чек.

Я разорвал бумагу – в нее был завернут невыносимо отвратительный джемпер цвета желтоватой спермы.

– Просто класс, – солгал я. И тут же солгал еще раз: – Мне всегда хотелось иметь такой.

Откровенно говоря, Эбби в этот момент выглядела такой восхитительно прекрасной, что даже если бы она подсунула мне на день рождения дохлую кошку, я бы все равно был ей благодарен.

Она сияла. Я поблагодарил ее во второй и в третий раз, потом последовало несколько неловких секунд, когда я хотел было поцеловать ее в щеку, но в конечном счете струсил и протянул ей руку.

– Ты не хочешь его примерить? – спросила она.

Я поморщился. Под ложечкой у меня панически засосало.

– Что примерить?

Улыбка, чуть ли не робкая.

– Джемпер…

Пока я залезал в свой подарок, Эбби отрезала нам по изрядному куску торта.

– Сама делала, – сказала она. – Может, и ничего.

– Ну, что скажешь? – спросил я, забравшись в джемпер.

– Очень мило, – сказала Эбби. – Со вкусом.

Наверное, я опять покраснел. Я, конечно, больше ничего не сказал, мы сидели молча на диване, поедая торт, и Эбби пододвинулась поближе ко мне.

– Спасибо за торт, – сказал я. – И за подарок спасибо.

Она вздохнула, и мне в этом звуке послышалось разочарование.

– Генри?

– Что?

– Ты теперь можешь меня поцеловать.

Я смотрел на нее как идиот, роняя изо рта крошки торта.

Тут начал звонить мой мобильник. Потом уже Эбби сказала, что ей хотелось бы, чтобы я выключил его и набросился на нее, но я думаю, что какая-то трусливая моя часть была благодарна за эту помеху.

– Да? – сказал я немного усталым голосом.

– Дорогой! Поздравляю с днем рождения!

– Спасибо, – сказал я. – Большое спасибо.

– Извини, ничего тебе не подарила в этом году. Когда вернусь, дам тебе немного денег. Я знаю, ты любил всякие сюрпризы, но ты теперь большой мальчик. Ты предпочитаешь денежки.

– Конечно. Очень мило.

– Как ты там – хорошо проводишь время? Занят чем-нибудь особенным? – Она замолчала, пораженная неожиданной мыслью. – Ты случайно не в больнице? Не со старым хрычом?

– Вообще-то я на квартире. С… другом. – Я повернулся к Эбби проверить, устраивает ли ее такая характеристика. Она нетерпеливо улыбнулась мне в ответ. – Ну, мне пора, мам.

– Желаю тебе всего-всего, дорогой. – На другом конце провода я услышал низкие раскаты мужского смеха.

– Ну, пока, – тихо сказал я.

– Пока-пока, радость моя.

Я выключил телефон и швырнул его в угол комнаты. Эбби недоуменно посматривала на меня.

– Твоя мама?

– Да.

– Она в порядке?

– Похоже – да.

– Хорошо. – Эбби вытянулась и откинулась на спинку дивана.

– Слушай, – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее. – Перед этим телефонным звонком… Твое предложение остается в силе? Ты не будешь возражать?..

Эбби метнулась ко мне. Одно восхитительное мгновение, и я почувствовал ее губы на своих, медовое тепло ее дыхания, влажную требовательность ее языка. Мы разомкнулись, чтобы перевести дыхание, и замерли, глядя друг на друга – на обоих лицах глуповатые слюнявые улыбки. Никто из нас не произнес ни слова.

Потом зазвонил телефон. На этот раз стационарный.

Эбби покачала головой в молчаливом раздраженном недовольстве.

Боюсь, я из тех людей, что с суеверием относятся к телефонным звонкам. Я не могу пройти мимо звонящего таксофона, не испытывая какого-то иррационального чувства вины. И потому я, конечно, встал, пересек комнату и, стараясь не выдавать переполнявших меня эмоций, сказал:

– Слушаю.

– Генри Ламб? – Голос показался мне настырно знакомым.

– Да.

– Я звоню от имени компании «Окна Гадарин».

Я почувствовал, что начинаю закипать.

– Кажется, я уже говорил, чтобы вы прекратили мне звонить.

– Говорили. Но я подумала, что мой долг попытаться еще раз. Может быть, вас заинтересует новое окно?

– Нет, – решительно отрубил я. – Не заинтересует.

– И это ваше последнее слово? Ваш ответ – «нет»?

– Именно так.

Звонившая ничего не ответила. Последовала долгая пауза, во время которой истина осенила меня – шарахнула по лицу, больно отхлестала по щекам.

– Хотя постойте…

– Что? – Голос звучал крайне раздраженно, словно я говорил с учительницей, которая никак не могла разъяснить какие-то азы своему особенно тупому ученику. – И какой теперь будет ваш ответ?

– Ответ – «да», – сказал я поначалу осторожно, а потом более уверенно: – Ответ – «да»!

Трубка замолчала.

Эбби смотрела на меня так, словно я сумасшедший.

– Это все что такое было?

Раздался звонок в дверь – чахоточный, навязчивый, он звонил, не прерываясь. Слыша такой звонок, думаешь, что у тебя за дверями происходит смертоубийство.

– Побудь здесь, – сказал я, осмелевший после коктейля, торта и лучшего поцелуя в моей жизни, направился к двери и открыл ее.

Передо мной стояла маленькая старушонка. Судя по ее чопорному виду, огромным очкам и аккуратно уложенным буклям, ей бы варенье продавать в киоске на церковном празднике, а не стоять вечером у меня на пороге в Тутинге.

Правой рукой она давила на звонок. Увидев меня, она смилостивилась и опустила руку.

– Ваш дед говорил, что вы умный. Родственные чувства явно ослепили его.

– Вы кто еще такая?

– Вам грозит страшная опасность, мистер Ламб.

– Я разве не спросил у вас, кто вы?

– Я – союзник. Пока вам ничего другого не нужно знать. Я полагаю, ваш дед никогда не говорил вам о пароле?

– Мой дед лежит в больнице, – сказал я. – Он в коме.

– Но он составил планы, Генри. И я всего лишь играю свою роль в этом процессе. – Она заглянула через мое плечо в квартиру. – Странно, тут все по-прежнему.

– Что?

– Я полагаю, вам теперь уже известно, кем был ваш дед. Чем он был.

– Значит, все это правда? – тихо сказал я.

– Все правда, мистер Ламб. И много всяких неприятных подробностей еще впереди. – Она, казалось, поглядывает на улицу. Мимо, урча, проехала побитая машина цвета сточных вод, и старуха вцепилась внимательным взглядом в водителя. – Я не должна сегодня задерживаться. Им придется приставить к вам наблюдателей.

– Наблюдателей?

– Никому не говорите, что видели меня. Даже Дедлоку.

– Вы знаете Дедлока?

– Я знаю их всех. Точнее, знала их всех. – Она с отвращением посмотрела на меня, словно я пукнул и рассмеялся по этому поводу. – Какой отвратительный джемпер.

– Это подарок, – настороженно сказал я. Потом, вспомнив о серьезности ситуации, добавил: – Я думаю, вам лучше войти в дом.

– Не сегодня. Враг очень близко. Мы скоро встретимся снова. А пока – будьте осторожны.

Она исчезла прежде, чем я успел ее остановить, – резво засеменила в темноту. Я посмотрел туда, сюда, но не увидел ни малейшего следа тех «наблюдателей», о которых она говорила. Тем не менее я закрыл дверь на два замка и вернулся в гостиную, где Эбби, все еще возбужденная после нашего поцелуя, доедала второй кусок торта.

– Я подумала, – сказала она, – может, сходим завтра в кино? Я не знаю толком, что идет… – Она увидела мое лицо. – Что случилось? Кто это был?

– Призрак из прошлого, – сказал я, а потом, испытав внезапный приступ пессимизма, добавил: – Или предупреждение из будущего.

8

Так или иначе, но прошла еще одна ночь, еще одна безрадостная поездка с Барнаби, и я опять пришел в Директорат – в стеклянный пузырь, к его невероятному обитателю.

– У вас усталый вид, Генри Ламб. Может быть, ваша домохозяйка не дает вам спать по ночам?

– Я вас не понял, – сказал я, чувствуя себя оскорбленным из-за одного того, что этот голый вурдалак вообще знает о существовании Эбби, я уж молчу о том, что он позволяет себе высказываться о ней в таком тоне.

Дедлок рассмеялся, и из его рта вырвалась тонкая струйка пузырьков, которые схлопывались, достигнув поверхности.

– Шутка старика, – сказал он, и следом за первой струйкой вверх вырвалась вторая. – Нужно же и нам над чем-то смеяться. – Загребая подагрическими руками по-собачьи, он подплыл вплотную к стеклу и скорчил гримасу. – Как поживает ваш дедушка?

Я почувствовал, как ручеек пота стекает по спине.

– Никаких изменений. Абсолютно никаких изменений.

Тут вмешался Джаспер, заговоривший деловым тоном:

– Однако лучик надежды все еще есть. Возможно, ваш дед оставил нам наводку. Нам нужно осмотреть его дом.

– Вы хотите проникнуть в дом деда?

– Именно этого нам и хотелось бы, – сказал Дедлок. – Поверьте мне, крайне важно, чтобы вы в полной мере сотрудничали с нами.

Я задумался на мгновение.

– У меня есть одно условие.

Гримаса раздражения исказила лицо Дедлока.

– Какое еще?

– Я хочу, чтобы вы мне в точности рассказали, что мой дед делал для вас.

– В нашем деле нет ничего лучшего, чем неведение. Так что наслаждайтесь им. И поверьте мне, вам вовсе ни к чему знать правду.

– Вы должны мне рассказать то, о чем я прошу.

Старик тюкнул кулаком по стенке своего аквариума, в его древних глазах расцвела злость.

– Исполняйте свой долг! У нас время на исходе.

Барнаби отвез меня и Джаспера на Темпл-драйв, 17, где мой дед прожил жизнь гораздо более насыщенную и необычную, чем я мог себе представить.

По пути я вызвал вспышку неприязни к себе, настояв на том, чтобы мы остановились возле углового магазина, где я купил пару банок еды для кота. Я чувствовал себя ужасно виноватым перед котом деда, представлял себе, что увижу в доме отощавшее – кожа да кости – животное, мяукающее мне жалостливые обвинения.

Наконец Барнаби остановился у дома старого хрыча.

– Не ахти что, – сказал он. – Для такого человека.

– Вы его знали? – спросил я.

Барнаби смерил меня взглядом, исполненным на удивление непримиримой агрессивности.

– Я думал, у вас есть занятие.

Мы вышли из машины, хлопнули дверцами, и Барнаби тут же умчался прочь.

Как только он исчез, Джаспер оглядел дом и, наморщив нос, сказал:

– После вас.

Повозившись с ключом, я отпер дверь и вошел внутрь. Джаспер смущенно топтался у порога, не входя в дом.

– Что с вами? – спросил я.

– Вы должны меня пригласить.

– Что?

Джаспер опустил взгляд.

– Вы должны меня пригласить.

– Что это вы вдруг?

– Ваш дед был человеком предусмотрительным. Здесь у него тоже всякие ловушки. Эфирная сигнализация. Он уж постарался сделать так, чтобы я не смог сюда войти без разрешения.

Я усмехнулся.

– Как вампир?

– Генри, просто пригласите меня.

– Ну хорошо. – Я пожал плечами. – Входите.

Джаспер вошел, взволнованно оглядываясь, словно опасался, что в любую минуту может подорваться на мине-ловушке или провалиться в волчью яму.

– Нужно поторапливаться. Они будут наблюдать за нами.

Оставив Джаспера с его мелодраматическими соображениями и продираясь сквозь воспоминания, которые навевал мне запах подгоревших сосисок, я принялся искать кота, обследовал кухню, ванную, гостиную.

– Тут есть сейф? – спросил Джаспер.

– У деда нет сейфа.

– Он его закамуфлировал. Он может и не походить на сейф. Скорее он будет похож на металлическую плиту.

Несколько секунд я колебался, потом принял решение.

– Поднимитесь наверх.

Спальня была такой же, как в прошлый раз, мумифицированной и неизменной – газеты в кофейных пятнах, часы, остановившиеся на двенадцати часах четырнадцати минутах, моя детская фотография, по-прежнему висящая кривовато. Я ждал, что Джаспер при виде ее отпустит какое-нибудь колкое замечание, какую-нибудь саркастическую мудрость по поводу сериала «Худшее случается в море», но он дергался, нервно заглядывал в темные углы и подпрыгивал при малейшем звуке, как пугливая белка.

Я отодвинул фотографию в сторону, показывая металлическую плиту за ней.

– Вы это искали?

Джаспер подошел, посмотрел на скважину и на заусенцы вокруг ее полусферы.

– Замок ДНК, – пробормотал он. – Дайте-ка вашу руку.

– Что? – сказал я. – Что вы собираетесь с ней делать?

Он скорчил гримасу.

– Генри, вы здесь не из-за ваших красивых глаз или спортивной фигуры. Дайте мне вашу руку. Мне на секунду нужен ваш большой палец.

– Да? – с сомнением сказал я.

– Приложите его к отверстию. Непременно так, чтобы уколоться до крови.

– Что? Зачем это?

– Я уже сказал: это замок ДНК. Я знаю вашего деда – тут наверняка семейный ключ.

Я возражал, говоря, что не понимаю, чего он хочет.

– Генри, пожалуйста, доверьтесь мне.

– Вы точно знаете?

– Бога ради! У нас мало времени!

Осторожно, чувствуя себя принуждаемым силой, я приложил палец к скважине. Заусенцы тут же прокололи кожу, и я вскрикнул от боли. Когда я убрал палец, металл был красным от крови.

С мягким щелчком металлическая плита отъехала в сторону.

– Ну, видите? – сказал Джаспер.

В этот момент что-то пушистое принялось тереться о мои ноги. Я посмотрел вниз.

– Привет, – сказал я, и кот счастливо замурлыкал в ответ. К моему облегчению, выглядел он таким же упитанным, как и в прошлый раз. – У меня есть для тебя еда.

– Забудьте вы про этого кота, – проговорил Джаспер. – Что тут в сейфе?

В стене имелась небольшая полость, пустая, если не считать блокнота в твердом переплете. Я вытащил его и увидел, что кто-то приклеил белый стикер на обложку. На стикере было написано:

«Для Генри».

Джасперу этот блокнот показался таким привлекательным, что у меня возникло впечатление, будто он вот-вот выхватит его из моих рук, как ревнивая школьница хватает любовное письмо, полученное подружкой.

– Что там написано? – спросил он. – Быстрее – что там написано?

Открыв блокнот, я увидел знакомый почерк. Писал дед с таким нажимом, что на каждой страничке были видны продавленные очертания букв.

На первой странице я прочитал:

«Дорогой Генри!

Если ты читаешь это, значит, со мной случилась какая-то катастрофа – либо по моей собственной глупости, либо происками врагов. Насколько я понимаю, к этому времени Директорат уже должен привлечь тебя в свои ряды и ты уже знаешь, что моя жизнь – и твоя – была гораздо существенней, чем я говорил тебе об этом. Прими за это мои искренние извинения.

И Директорат, и Дом Виндзоров будут искать женщину по имени Эстелла. Тайна ее местонахождения в течение многих лет не позволяла вывести из тупика эту войну.

Ты должен следовать моим инструкциям буква в букву, и превыше всего ты должен верить Процессу. Помни об этом, Генри. Что бы ни случилось, доверяй Процессу».

Кот терся о мои ноги и мяукал.

– Что там написано? – спросил Джаспер, в его голосе слышалось возбуждение и облегчение одновременно.

– Я думаю, тут набор инструкций. Что-то о процессе.

Джаспер был готов рассмеяться от радости.

– Мы спасены!

Кот ткнулся о мою щиколотку и решительно засеменил к двери. Потом он остановился, оглянулся и еще раз нетерпеливо мяукнул.

– Знаете, – сказал я, – мне кажется, кот зовет нас.

– Это смешно, – сказал Джаспер, но когда я пошел за котом, Джаспер двинулся за мной по пятам. А может, все дело было в блокноте, и Джаспера тянуло к нему, как собаку на кость.

Каковы бы ни были его мотивы, ему они пошли на пользу, потому что, если бы мистер Джаспер и я остались на том месте, где только что находились, два шипящих огненных шара, влетевших через окно минуту или около того спустя, пришлись бы точно на наши головы. А так они отскочили от стены и, упав на ковер, начали расползаться пламенем.

Через мгновение комната заполнилась звуком и светом. До того времени я даже не представлял себе, какой сильный шум производит пожар, какой апокалипсический рев. Мы начали задыхаться от дыма, глаза у нас заслезились, и мы поспешили из комнаты в коридор, потом вниз по лестнице. Кот бежал впереди. Мы слышали, как у нас за спиной, в спальне, разгорается пожар – жалобные стоны паркета, потрескивание дешевой мебели, откалывание деревянных панелей и штукатурки. Снаружи – крики паники и смятения.

Едкий черный дым поднимался перед нами, а я все никак не мог отпереть входную дверь. Наконец, после малой вечности, дверь распахнулась, и мы благодарно выбежали на улицу.

Уже собралась толпа, которую болезненное любопытство привлекло к этому зрелищу катастрофы. Коренастый, толстошеий человек подбежал и вытащил нас из дыма.

– Ну, вы целы? – спросил он, когда мы немного пришли в себя. Я услышал вдалеке вой приближающихся сирен.

– Спасибо, – удалось наконец выдавить мне. – Я в порядке, – ответил я, отирая слезящиеся глаза.

– Черт побери! – Толстошеий человек, казалось, был взбешен. Я заметил, что у него в ухе такая же, как у мистера Джаспера, заглушка под цвет кожи. – Откуда эти сукины дети узнали, что мы здесь?

– Понятия не имею, – раздраженно сказал Джаспер, волосы у него были опалены, лицо покрыто сажей. – Генри Ламб, познакомьтесь: это глава нашей службы безопасности. Стирфорт, познакомьтесь: Генри Ламб.

Мистер Стирфорт был не то чтобы толст, но имел плотное сложение человека, не злоупотребляющего спортом; глядя на таких, никогда не знаешь, сколько там под кожей мускулов, а сколько – жира. Он катастрофически лысел, что пытался безуспешно скрыть, зачесывая челкой свои светлые волосы, которые казались крашеными. Будь он игроком в американский футбол, я бы сказал, что это седеющий полузащитник, которому дали последний шанс проявить себя в игре, венчающей его карьеру.

– Генри, – тихим голосом сказал Джаспер, – где блокнот?

Я был готов расплакаться.

– В доме. Я его обронил.

Стирфорта даже понукать не пришлось. Несмотря на то что из дверей и окон дедовского дома валил дым и отчетливо были видны шестифутовые языки пламени, он ринулся внутрь с энтузиазмом щенка, играющего с первой в своей жизни палочкой.

Я повернулся к Джасперу.

– Он там не сгорит?

– Стирфорт не знает слова «страх».

Я не мог понять, то ли это было произнесено с восхищением, то ли с завистью, то ли с сарказмом, а теперь думаю, что, может быть, это было вообще что-то совершенно другое.

Прошло пять или шесть томительных минут, и Стирфорт наконец появился – лицо обмотано носовым платком, на лбу сажа и гарь, в руках какой-то комок. Под бурные аплодисменты толпы он подошел к нам в тот момент, когда на Темпл-драйв примчались две полицейские машины и одна пожарная.

– Ну, нашли? – прошипел Джаспер.

– Блокнот сгорел.

– Что? – Глаза Джаспера, казалось, были готовы лопнуть от преувеличенного отчаяния.

– Но зато я спас вот этого бродягу.

Стирфорт передал мне серый мохнатый комочек. Я неловко принял его в руки, и когда кот посмотрел на меня, я мог бы поклясться, что на его физиономии была улыбка.