Текст книги "Люди Домино"

Автор книги: Джонатан Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Впервые за свое долгое и привилегированное существование (с достойным сожаления исключением его беспутств во время первых недель пребывания в университете, когда принца удалось спасти от прессы только с помощью невероятно крупных пожертвований из королевского кошелька) принц Уэльский проснулся следующим утром, не имея ни малейшего представления о том, где он и почему он здесь.

Придя в себя после особенно тревожного сна (что-то о маленьком мальчике и маленьком сером коте), он сразу же почувствовал приступ паники. С трудом сев, он обвел взглядом комнату, в которой проснулся, – маленькая, без всяких излишеств, но в то же время смутно знакомая. Рядом с ним, на полу у дивана, на котором он предположительно провел ночь, лежала кучка предметов, не имевших к нему ни малейшего отношения, – реквизит для ужастика из жизни какого-то другого человека: жгут, шприц, пузырек с тягучей розоватой жидкостью. Именно в этот момент принц понял, что на нем нет ничего, кроме трусов (цветастых, украшенных сердечками и ананасами, приобретенных Сильверманом по просьбе Лаэтиции). Артур не помнил, как разделся, и теперь понял, что кто-то сделал это за него. И только заметив лежащего ничком на кровати Стритера в полупрозрачных трусиках, которые беззаботно закрутились между его ягодиц, Артур Виндзор вспомнил и этот шприц, и искрящуюся жидкость в своих венах.

Его эмоции, когда он осознал все это, были сложными. Естественно, тут был и стыд, и некоторая доля унижения, и большая часть самоедства, но присутствовало и (и это было нечто такое, что принц смог признать только гораздо позднее, когда события завлекли его туда, откуда точка возврата казалась пройденной) тайное, безотчетное удовольствие, трепетное наслаждение запретного.

Артур поднял свою одежду с того места на полу, куда ее бросил Стритер, и начал одеваться. Натягивая рубашку, он заметил аккуратный, профессиональный прокол на своей левой руке – первый, с прискорбием сообщаем мы вам, из множества, которые появятся вскоре, – и почувствовал судорогу стыда и жалости к себе. Не раз его взор обшаривал комнату и останавливался на заднице Стритера, гладкие, свежие контуры которой он сравнивал с собственным обвислым геморроидальным седалищем и чувствовал, как на него накатывает волна глубокой печали.

Постаравшись бесшумно закрыть дверь, принц на цыпочках вышел из этой комнаты и направился к своей собственной. Отдавая себе отчет в том, что вид у него отвратительно непрезентабельный, он шел со всех ног, низко опустив голову и молясь, чтобы никто его не заметил. С облегчением увидев, что вход в его покои никем не охраняется, принц заперся внутри, принял душ и попытался привести себя в божеский вид, но все это время страшная жажда мучила его душу, терзала его, вымаливая, выпрашивая то, что ей было необходимо.

Принц испытал укол сожаления. Где был Сильверман? Почему он не искал его предыдущим вечером? И хуже всего, почему его не было здесь сейчас, чтобы его одеть? Артур Виндзор по пальцам одной руки мог пересчитать те случаи в своей взрослой жизни, когда он одевался самостоятельно.

Он сел на кровать, взял телефон и набрал личный номер Сильвермана. Сколько он ни держал трубку, никто ему не ответил. В смятении принц позвонил через коммутатор Кларенс-хауса.

– Слушаю? – ответил ему молодой женский голос с легким оттенком эстуарного английского, [50]50
  Эстуарный английский – диалект, на котором говорят в Юго-Восточной Англии и в районах на берегах Темзы и ее устья; кроме того, так иногда называют язык лондонских кокни.


[Закрыть]как и у большинства людей этого поколения.

– Это принц Уэльский.

– Доброе утро, сэр.

– С кем я говорю?

– Это Бет, сэр.

– Ах да – У принца сохранились какие-то смутные воспоминания о фальшивых ногтях и громадных серьгах в форме колец. – Доброе утро, Бет. Я пытаюсь связаться с мистером Сильверманом. Но он, похоже, не берет трубку.

– Одну минуту, сэр.

Последовал щелчок, пауза, потом Бет заговорила снова:

– Его частная линия в порядке, сэр. Я выясню и перезвоню вам.

– Спасибо, Бет. Очень вам благодарен.

– Спасибо вам, сэр.

Принц положил трубку, походил по комнате, потоптался в нерешительности, погрыз ногти, посмотрел на часы, дождался, когда маленькая стрелка опишет полный круг, потом снова взялся за телефон. Он набрал номер жены – длинные гудки, казалось, никогда не закончатся.

– Кто это? – запыхавшимся голосом проговорила его жена.

– Лаэтиция?

– Артур? Это ты? Где ты был?

Странным образом Артуру показалось, что на другом конце провода он слышит мужской голос. Дыхание его жены, казалось, стало еще тяжелее.

– Дорогая, что ты делаешь?

– Ничего. Я только что проснулась.

– Ничего? Это правда? Там не происходит ничего такого, о чем мне не известно?

– Конечно нет. Я же тебе уже сказала. И вообще, разве не я должна задавать тебе этот вопрос?

Артур услышал на другом конце звук, похожий на хрипловатый стон.

– Я звоню, чтобы попросить тебя о помощи, – сказал он, чувствуя, как отвращение проникает в его голос.

– Извини, Артур. Сейчас очень неудобное время. Я себя неважно чувствую. Мне пора.

И линия без всякого предупреждения обезмолвела.

Вынужденный в отсутствие Сильвермана самостоятельно принимать решения, принц выбрал темно-серый костюм и, когда телефон зазвонил снова, маялся перед зеркалом, испытывая все возможные средства, чтобы не казаться таким пучеглазым и изможденным.

– Лаэтиция?

– Вообще-то это Бет, сэр.

– Бет?

– Мы разговаривали только что. Я с коммутатора.

– Бет! Ну конечно.

– Я нашла мистера Сильвермана, сэр.

Принц оживился.

– Замечательно. И где же он?

Последовала секундная пауза.

– Он у принцессы Уэльской. Он с вашей женой, сэр.

Артур прокрался по коридору, который вел в большой комплекс комнат, занимаемых его женой. Он не знал, что скажет ей, и шел, пытаясь, как некий ревнивый Кнуд, [51]51
  Имеется в виду Кнуд Великий (994–1035) – король Англии и Дании. Кнуд велел поставить свой трон на берегу и приказал приливу остановиться, не дойдя до его ног; прилив, конечно, не подчинился королю.


[Закрыть] сдержать прилив подозрений. Принц был не из тех людей, что ищут драки или хандрят без нее. Если бы все повернулось по-другому, мы подозреваем, что он ничего бы не сказал и сделал бы все от него зависящее, чтобы не заметить очевидных признаков, возможно, удалился бы в свои покои и погрузился в тоску. Но, как вы увидите, события развивались иначе.

Когда дверь покоев его жены начали отпирать изнутри, Артур метнулся назад по коридору, прижимаясь к стенам и заглядывая за углы.

Дверь распахнулась, и появился Сильверман, за его спиной послышался смех жены принца. Артур попытался вспомнить, когда он в последний раз вызывал такой смеху Лаэтиции, и пришел к убийственному выводу: никогда. Ни разу.

Сильверман говорил что-то несусветное. На таком расстоянии разобрать было трудно, а по губам читать принц не умел, но это было похоже на приглашение. Приглашение и обещание. Его придворный подмигнул на манер, который можно описать единственным образом: похотливый.

– Пусть это будет нашей тайной. – Это был голос Лаэтиции – из комнаты.

Придворный остановился, снова подмигнул и зашагал по коридору, и теперь у принца не оставалось иного выхода, как только выйти из своего укрытия. У Сильвермана даже не хватило порядочности смутиться.

– Доброе утро, сэр.

– Что вы делали в покоях моей жены, Сильверман?

– Ей потребовался мой совет, сэр.

– Ваш совет?

– Именно, сэр.

Принц посмотрел на своего старого друга и теперь не увидел никаких следов предательства на его лице, никакого надувательства или похотливого обмана.

– Мне нужен был кто-нибудь помочь одеться, а вас не оказалось.

– Извините, сэр. Я как раз шел к вам. Обычно вы не просыпаетесь так рано.

– Который час, Сильверман?

– Еще и семи нет, сэр.

– Нет семи? Боже мой.

– У вас все в порядке, сэр? Может быть, я чем-то могу помочь?

– Разумеется нет, – отрезал Артур. – Как все может быть в порядке? Мне нужна была ваша помощь, чтобы одеться, а теперь, как изволите видеть, мне пришлось сделать это самому.

Не давая своему придворному возможности ответить, принц развернулся на каблуках и направился в свои комнаты.

Там он на несколько мгновений мог позволить себе расслабиться. Он рухнул на кровать и испустил стон, обреченный крик животного, умирающего в капкане. Потом он собрался, глубоко вздохнул, набрал номер телефона и стал дожидаться ответа своего последнего истинного друга.

– Ну?

– Мистер Стритер. Я так рад, что вы проснулись.

– Только встал. Чего тебе?

– Прошу вас, зайдите ко мне. Вы мне нужны.

– Сейчас. Только оденусь. Через минуту буду.

– И еще, мистер Стритер.

– Ну?

– Принесите мне немного амперсанда.

Принц почти услышал улыбку мистера Стритера на другом конце провода.

18

В девять утра остатки Директората собрались в кабине «Глаза» на военный совет.

Когда дверь кабины открылась и мы с мисс Морнинг вошли внутрь, оказалось, что Джаспер уже ждет. На лице у него было самодовольное, удовлетворенное выражение человека, который наконец получил разрешение воплотить в жизнь заветную мечту – разрешение от того, кто мог способствовать ее реализации. Как вы понимаете, мне это выражение не понравилось. Совсем не понравилось.

Дедлок перекрутился в своем аквариуме, звучно плюхнувшись в жидкости.

– Генри Ламб! Мисс Морнинг!

– Похоже, вы не унываете, – сказала старушка с объяснимой подозрительностью.

– Мистер Джаспер принес хорошие новости.

– Вы нашли Старост? – спросил я.

– Моим солдатам еще предстоит схватить их. Но Джаспер… Джаспер, вероятно, доставил нам средство.

Мисс Морнинг подошла к Джасперу – ни дать ни взять морщинистый Холидей в О. К. Коррале. [52]52
  О. К. Корраль – местечко в Тумстоуне, штат Аризона, известно тем, что в 1881 году там произошла перестрелка между силами правопорядка и ковбоями, в ходе которой было убито три человека. Джон Холидей – один из участников этой перестрелки, которая впоследствии была положена в основу фильма «Тумстоун» с Куртом Расселом в главной роли.


[Закрыть]

– Что именно вы предлагаете? – спросила она.

– Программу «Дубль», – сказал гладкокожий с ноткой торжества в голосе.

Как и обычно, задавать необходимые вопросы пришлось мне.

– Что такое программа «Дубль»?

– Чтобы найти Старост, нам нужен охотник, – объяснил Джаспер. – Некто беспощадный. Некто терпеливый. Некто, одаренный талантом не бояться запачкать руки.

Тут вмешался Дедлок.

– Возможно, Директорат и потерял Эстеллу в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Но мы не позволили ей принести себя в жертву, не убедив ее оставить нам сувенир.

– Сувенир? – Высохшую фигурку мисс Морнинг, казалось, обуял гнев. – Что вы сделали?

Ответ Дедлока на этот вопрос прозвучал легко и непринужденно, будто речь шла о погоде или футбольном матче. Или как если бы он объяснял дорогу туристу.

– Мы сделали копию ее эфирной сигнатуры.

– Ее чего?

– Его сущности, мистер Ламб. Ее психики.

– Зачем? – Мисс Морнинг была в ярости.

– Чтобы у нас была возможность копировать ее способности. Чтобы мы могли дублировать проблески ее мысли в ком-то другом. И мы в конечном счете нашли способ сделать это.

– Но ведь мы ищем Эстеллу, – сказал я. – Разве все происходящее не с этим связано?

– Да, нам нужна ее физическая оболочка, – сказал Дедлок. – Нам нужна настоящая Эстелла. Но это нечто другое. Вы, наверное, слышали поговорку: вор вора скорее поймает?

Джаспер порылся в кармане пиджака и выудил таблетку серебряного цвета. Словно прорицатель, держащий в руках скелет какого-то священного животного, он взял ее двумя пальцами и поднял пред наши очи.

– В этой таблетке, – сказал он, – суть наилучшего полевого агента в истории Директората. Стоит ее переварить, как субъект начнет преобразовываться в новую Эстеллу.

– Удивительно, – пробормотал Дедлок.

– Отвратительно, – отрубила мисс Морнинг.

– К чему именно сводятся ваши возражения? – спросил Дедлок у мисс Морнинг.

– Дед этого мальчика пришел бы в ужас от такого кощунства, – сказала она. – Это противозаконно и безнравственно. Это позорит память женщины, которая отдала все, что у нее было, ради спасения этого города.

Я заметил, что старик не может заставить себя посмотреть ей в глаза.

– Программа «Дубль» уже санкционирована. Но я при этом поставил условие: субъект должен пойти на это добровольно. – Он всколыхнул воду, направляясь в сторону мистера Джаспера. – Вам понятно? Добровольно. Мы не варвары.

Джаспер выдал ответ, заранее продуманный:

– Разумеется, сэр. Только имейте в виду, что нам нужна женщина в превосходной физической форме, с живым, ищущим умом… чистая.

– Чистая? Что вы имеете в виду – чистая?

– Поверьте мне, сэр. Эстелла была удивительной женщиной. Любая, кого мы выберем, будет благодарна за улучшения.

Мисс Морнинг от бешенства просто места себе не находила.

– Омерзительно. Такие методы недостойны вас.

Дедлок вздохнул.

– Мы делаем то, что необходимо. Вы меня понимаете? С того времени как вы вышли из игры, многое переменилось. Мир теперь не такой благовоспитанный. – Он повернулся ко мне. – Мистер Ламб?

Я уже начал надеяться, что он забыл обо мне.

– Я хочу, чтобы вы отправились в больницу. У Хокера и Буна незаконченное дело с вашим дедом, и не исключено, что они попытаются увидеть его. Не смотрите с таким страдальческим видом. Я выделю вам охрану. Морнинг, вы можете внести что-нибудь полезное?

Старушка дерзко посмотрела на него.

– Я буду делать то, что считаю нужным.

Дедлок смерил ее подозрительным взглядом.

– Ладно. Встретимся все здесь в шесть часов. Джаспер, я надеюсь увидеть вашего охотника. А теперь – за работу!

За этим последовали неловкие десять минут пустой, никчемной болтовни, пока кабинка целую вечность завершала свой оборот. Наконец мы оказались на земле.

Когда мы вышли из «Глаза», на лице Джаспера все еще сохранялось то же самое выражение самодовольного удовлетворения. Хотя у меня не было ни малейших доказательств на сей счет, я думаю, что уже и тогда знал: он давно ждал запуска программы «Дубль», а все эти страдания и смерти были для него возможностью проверить его теории. Этого я ему никогда не прощу. На остальные его предательские действия я еще могу закрыть глаза, но что касается этого, этой части запуска «Дубля», то я не могу себе представить, что тут он дождется от меня хоть капли снисхождения.

Мисс Морнинг, продолжая на чем свет стоит поносить человека из аквариума, пошла прочь по Саут-Бэнк, [53]53
  Район Лондона, южный берег Темзы.


[Закрыть]чтобы реализовать свои туманные планы. Не могу сказать, что я расстроился, увидев, как она уходит. Она начинала объясняться, погружаясь в сумбурную, ни на кого не направленную ярость, и мне этот спектакль не доставлял ни малейшего удовольствия. Для нее было бы лучше никогда более не связываться с Директоратом. Лучше, возможно, для всех нас.

– Джаспер? – окликнул я.

Человек с кукольным лицом взволнованно нажимал на кнопки своего мобильника и даже не посмотрел в мою сторону.

– Вы, кажется, должны идти к вашему дедушке.

– Я хотел спросить…

– Что?

– Насчет программы «Дубль». И этой вашей таблетки. Кому вы собираетесь ее скормить?

– Не лезьте в дела, которые вас не касаются, Генри.

Страшное подозрение начало закрадываться мне в голову.

– Вы собираетесь найти добровольца? Дедлок сказал, что это должен быть доброволец.

– Предоставьте это мне, Генри. Я много размышлял над «Дублем».

– Я уж вижу, что размышляли, – сказал я. – Боже мой, вы тут обхаживали кое-кого.

– Слушайте, – Джаспер смотрел куда-то за мое плечо, – кажется, это ваша домохозяйка.

Он был прав. К «Глазу» по травке шествовала Эбби. Она улыбнулась, помахала мне, и я помахал в ответ, но когда я снова повернулся к Джасперу – тот уже исчез.

Эбби подошла и поцеловала меня – короткая встреча губ и, к моему удивлению, легкое проникновение языка.

– Привет, – сказал я, когда она отодвинулась от меня.

– Что это? – спросила она, подозрительно глядя на мой ушной аппарат.

Я пожал плечами и ушел от ответа:

– Работа. А ты что здесь делаешь?

– У меня встреча в центре. Я подумала – может, перехватим где кофейку по-быстрому? Я хотела тебе позвонить – а тут и ты собственной персоной.

– С удовольствием, – сказал я. – Но мне надо в больницу. Повидать деда.

– Я думала, ты работаешь.

– Я и работаю. Это… как бы взаимосвязано.

– Тогда я пойду с тобой.

– Правда?

– Да, я бы хотела его увидеть.

– Если ты уверена…

– Конечно я уверена.

– Он сейчас далеко не в лучшей форме. Не очень разговорчив.

Эбби рассмеялась.

– Ладно. Давай сядем на автобус.

176-й рывками продвигался к Далвичу, шипел и рычал, продираясь сквозь мрачные потоки транспорта. Автобус был почти пуст, и, несмотря на мою ситуацию, было приятно сидеть с Эбби на втором этаже, тогда как все остальные трудились не покладая рук. Мир Старост, Директората и программы «Дубль» вдруг оказался в другой вселенной, представлялся чем-то рыхлым и нелепым, а все с ним связанное случилось как бы и не со мной. Гротесковая реальность всего этого вернулась, только когда я повернул голову и увидел, что за нами следует черный автомобиль – охранник от мистера Дедлока.

– Надеюсь, я не разбудил тебя сегодня утром, – сказал я.

– Конечно нет, – ответила Эбби. – Но мне показалось, что ты поднялся слишком рано после прошедшей ночи.

– Нужно было на работу.

– Бог ты мой. Это твое повышение… Они тебе и минуты не дают передохнуть.

Я пожал плечами.

– Вероятно, хотят, чтобы я отрабатывал свое жалованье.

– Деньги? – спросила она. – Значит, ты делаешь это ради денег?

– Нет, не только ради денег, – ответил я.

Она понимающе кивнула.

– Удовлетворение от работы. Мне это тоже нравится. Было бы здорово делать что-нибудь важное. Что-нибудь по-настоящему достойное.

– Например, заниматься благотворительностью?

– Возможно. Если откровенно, то я не уверена. Может, когда попробую, буду знать наверняка. Мне бы хотелось внести свой вклад.

– Кажется, я тебя понимаю.

– Мне было одиноко, пока я не нашла тебя, – тихо сказала Эбби. – Мне тебя не хватало.

– И мне тоже, – сказал я.

Мы погрузились в удовлетворенное молчание, наслаждаясь той таинственной связью, которая начала устанавливаться между нами. Но мне, естественно, пришлось разрушить ее.

– Эбби?

Отсутствующая улыбка.

– Да?

– Кто такой Джо?

Улыбка слетела с ее губ, и появилось дрожащее и притворное подобие.

– Где ты слышал это имя?

– Ты прошептала его сегодня утром. Ты назвала меня Джо.

Эбби не ответила – только отвернулась к окну с выражением печали и сожаления на лице.

– Эбби? – сказал я. – Эбби?

– Джо – никто. – Она выдавила из себя слабую неубедительную улыбку. – Он – призрак. Всего лишь призрак.

Даже не потрудившись постучать, мистер Стритер с самодовольным видом вошел в покои принца Уэльского и прокричал:

– Шеф! Напяливай свой вечерний прикид. Мы уходим!

Артур вышел из ванной, его редкие волосы еще лоснились брилкремом [54]54
  Брилкрем – лосьон для волос.


[Закрыть]– последствия трагически неудачной попытки причесаться.

– Уходим? – переспросил принц, обшаривая взглядом комнату в поисках полотенца. – Что вы имеете в виду – «уходим»?

– Не напрягайся. Ничего тяжелого. Хочу тебя познакомить с парой моих дружков.

Стритер поднял лежащее на полу полотенце и швырнул принцу.

– Ты не это ищешь?

– Я не могу, – сказал принц – Сегодня утром я должен сажать дерево в одной начальной школе.

Стритер сделал успокаивающие движения руками.

– Приятель… Приятель… – Он вытащил что-то из кармана – еще один шприц, заполненный, конечно, леденцовой шипучкой амперсанда. – Хочешь немного?

Желание шевельнулось в нем, и принц, снова подчиняясь требованиям своей новой безжалостной страсти, смог только тупо кивнуть в ответ.

Ответом Стритера была коварная улыбка.

– Тогда идем со мной.

– …мне нужно немного сейчас.

– Что, даже не можешь дождаться, когда сядем в машину?

– Стритер, пожалуйста.

Светловолосый приложил сложенную чашечкой ладонь к уху.

– Что ты там лепечешь, шеф? Не слышу.

– Бога ради. Пожалуйста.

– Ну ладно.

С ужасающей ловкостью профессионала Стритер закатал рукав принца, нащупал вену и ввел иглу. Потом он слегка надавил на поршенек, Виндзор экстатически забормотал, и дело было сделано – уже легче, чем в прошлый раз, с каждым разом все соблазнительнее и естественнее.

– Ну, давай, – сказал Стритер, глядя на принца, который ошарашенно, с сумасшедшими глазами застегивал манжету.

– Стритер, прошлой ночью мне приснился сон…

– Ну?

– О маленьком мальчике и сером коте.

Светловолосый пожал плечами.

– Ну, когда накачаешься этим говном, – сказал он, – когда у тебя вены забиты этой гадостью, уж ты мне поверь, такие сны – только цветочки.

Никто не попытался их остановить, когда они вышли из Кларенс-хауса, прошествовали на парковку и уселись в буровато-поносного цвета «воксхолл нову» мистера Стритера. Сумеречным сознанием принц попытался понять, почему ни один человек и пальцем не шевельнул, чтобы их остановить, ни одна душа не попыталась спасти его от его самого.

Но на самом деле его отъезд не остался незамеченным. Слуги только и перешептывались об этом происшествии, однако примечательно, что никто из них не обратился в прессу. Впрочем, тем, кто знает, какие репрессии предпринимает Дом Виндзоров против тех, кого заподозрит в нелояльности, этот факт, видимо, не покажется таким уж удивительным.

– Тебе нравится? – спросил светловолосый, когда Артур уселся в машину и уставился перед собой, глядя через лобовое стекло с мерзкими пятнами, оставленными раздавленными мухами, пятна эти под воздействием дворников превратились в аккуратные кривые и завитушки.

– Неплохая машина, мистер Стритер.

– А вот тут ты ошибаешься. – Стритер повернул ключ зажигания и без всякой на то нужды газанул. – Это не машина. Это магнит для кисок. – Он ухмыльнулся. – Я уже потерял счет юбкам, сидевшим на том месте, которое сейчас занимаешь ты.

Артур поморщился.

С нелепой быстротой они выехали с парковки, с ревом пронеслись по Мэллу и, скрежеща тормозами, остановились перед воротами. Охранники, давно привыкшие к капризам и чудачествам нанимателей, без слов их пропустили.

Стритер повернул в сторону Сити.

– В чем дело, шеф? О чем задумался?

Принц перевел полузакрытые глаза на своего попутчика.

– О своей жене, мистер Стритер. Я думаю, что она…

Стритеру пришлось подбодрить его.

– Ну-ну?

– Она и мистер Сильверман. Я думаю, между ними может…

– Да? И что они делают?

Артур сморщился.

– Я думаю, у них, вероятно, – голос его перешел в шепот, – связь.

– Трахаются?

Принц скорбно посмотрел на него.

– Я думаю, именно так, возможно, и обстоят дела.

– Худо дело, приятель. Значит, твою женушку охаживает другой член. Это унизительно. Но тебе некого винить, кроме себя самого.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, ваше высочество, что ты ей дал слишком много свободы. Она с самого начала получила от тебя все, что хотела, так что тебе больше нечего ей предложить, чтобы завлечь. Ей стало скучно. Ничего не поделаешь – все птички таковы. – Стритер замолчал и нажал гудок, привлекая внимание школьницы. Высунув язык, он быстро облизнул нижнюю губу. – Не выкидывать же ее из постели за то, что она любит креветочные чипсы? – Он опустил стекло и промычал предложение шокирующей вульгарности.

Принц, казалось, не заметил этого.

– Ответьте мне, мистер Стритер, – пробормотал он. – И я бы хотел, чтобы вы были предельно откровенны. Что бы вы предложили в моей ситуации?

– Устрой им какую-нибудь пакость, приятель. Не могу похвастаться, что мысль оригинальная, но от этого она хуже не стала. Женщины любят силу. Вот, к примеру, почему к парням вроде меня липнет столько юбок, что и не знаешь, что с ними делать, а у таких, как ты, жены трахаются с кем ни попадя, стоит вам только отвернуться? Знаешь, в чем причина?

Принц медленно, торжественно повел головой из стороны в сторону.

– Это потому, что ты боишься женщин, а я – нет. Я знаю, как обращаться с ними, как дать им то, что они хотят. Это игра, Артур. И вот что грустно, вот в чем трагедия, черт побери: ребята вроде тебя так никогда и не выучивают правила.

– Значит ли это, мистер Стритер, что вы никогда не были влюблены?

Голосом, по которому сразу стало ясно, что он никогда больше не будет отвечать на подобные вопросы, мистер Стритер сказал:

– Всего раз.

На Шафтсбери-авеню Стритер резко съехал на автобусную полосу, и принц спросил, куда они направляются.

– Это недалеко. Я тебе обещаю.

– Но я сегодня должен сажать дерево. Меня ждут дети.

– В жопу твоих детей!

Принц моргнул.

– Что вы сказали?

– Извини, – пробормотал мистер Стритер. – Извини, приятель. Так, случайно вырвалось.

Две минуты спустя Стритер остановил машину неподалеку от вокзала Кингс-Кросс на парковке для спецтранспорта, выключил двигатель, распахнул бардачок, вытащил поношенную, выцветшую бейсболку и дал ее принцу.

– Это что?

– Маскировка, шеф.

Принц уже начал привыкать к этой незнакомой вещице, нахлобученной ему на голову, когда задние двери автомобиля распахнулись и внутрь втиснулись два толстяка, принеся с собой запах топленого сала и раздавленного на дороге животного.

Один из них подался всем телом вперед и уставился на Артура.

– Так это он? – на раскатистом мокни [55]55
  Это слово образовано от mock(поддельный) и cockney(язык лондонских низов) и используется для обозначения диалекта, которым пользуются, в частности, политики для завоевания популярности.


[Закрыть]проговорил он. – Е-мое, да он еще уродливее, чем я думал.

Другой сунул наследнику престола под нос промасленный картонный контейнер с объедками.

– Золотые арочки? [56]56
  Имеется в виду символ «Макдоналдса» – желтая буква «М», выписанная в форме арок.


[Закрыть]– спросил он, вводя принца в полное недоумение.

Артур так никогда и не научился различать этих двоих. Они казались ему почти близнецами – оба с мощными шеями, оба толстомордые и небритые, оба в замызганных рубашках, потрепанных пиджаках и заляпанных плащах. От них и пахло одинаково – улицей, грязными деньгами и коррупцией.

– Я – главный инспектор полиции Джордж Вертью, – сказал один из них. – А этот жирный хрен – сержант полиции Вине Мерси.

– Что все это значит? – спросил принц, с трудом прогоняя изумление из своего голоса.

– Небольшая командировочка, – сказал один из них. Вертью? Мерси? [57]57
  В переводе с английского эти слова означают соответственно «добродетель» и «милосердие».


[Закрыть]Понять, кто именно, было невозможно. – Оттянемся чуток.

– Сидите тихо, – рявкнул Стритер. – Сейчас пойдем внутрь.

– Вы собираетесь уезжать? – с надеждой в голосе спросил Артур.

Стритер посмотрел на него так, будто собирался сказать, чтобы принц сидел и помалкивал, но тут кто-то постучал по лобовому стеклу, обошел машину и удивительным образом втиснулся на заднее сиденье к толстым полицейским.

У новоприбывшего были седеющие (слишком длинные) волосы, до неприличия огромное количество золотых цацек, он нервничал и постоянно потел.

– Стритер? – сказал он и кивнул в сторону принца. – А это еще кто? Что он здесь делает?

Этот вопрос вызвал большую, чем обычно, ухмылку у Стритера.

– Это Артур Виндзор. Артур, это…

– Мистер Икс, – оборвал Стритера новоприбывший, внезапно впадая в неистовство.

– Бога ради, ведь это же будущий король Англии. Если вы не можете быть откровенны с принцем Уэльским, то с кем тогда вы сможете быть откровенны, черт побери?

Человек, казалось, смутился.

– Конечно. Прошу прощения. Меня зовут Питер. – Он протянул руку, и принц машинально пожал ее.

На заднем сиденье один из полицейских рыгнул, и на несколько злосчастных секунд в воздухе повис запах полупереваренного бигмака.

– Пора двигаться, – сказал Стритер и открыл дверь, впуская внутрь благодатную струю свежего воздуха.

Все впятером прошли на вокзал.

– Ты, наверное, спрашивал себя, а что же такое амперсанд… – сказал Стритер.

– Вкуснотища! – рассмеялся один из толстяков.

Стритер продолжил так, будто его никто и не прерывал.

– По сути, это натуральное вещество. Растет при определенных условиях само по себе. Вот Питер… как ты это называешь, Пит? Он его собирает, он… его пожинает для нас.

Седоволосый зарумянился.

– Но спрос значительно превышает возможности. Ребятки так присосались! Пьют – не оторвать, приходится делать эрзац. У одного моего приятеля есть приятель, который знает одного мужика, который сидел с одним типом, который сношает сестру одного деятеля во Франции, который петрит в симпатической химии. Результаты – амперсанд, который можно производить тоннами. Мы встречаем курьера, который приезжает поездом.

Сержант полиции Винс Мерси радостно потер ладони.

– Новая поставочка! Свежее мяско!

Стритер ухмыльнулся.

– Добро пожаловать в реальный мир.

Блондин провел их в здание вокзала и, вниз по эскалатору, к платформам «Евростара», [58]58
  «Евростар» – сеть скоростных железных дорог между Лондоном, Парижем и Брюсселем.


[Закрыть]где они заняли позиции у кофейни. Артур надвинул бейсболку на лицо, но был странно разочарован тем, что никто из публики не удостоил его ни единым взглядом.

Стритер купил Питеру и принцу кофе латте (странным образом не предложив этого же полицейским), и они стояли, посасывая напиток через дырочки в пластиковых крышках и стараясь не выглядеть подозрительно. Один из толстяков сунул Артуру кулак под ребра.

– Командир, он тебе сказал, как это делается?

– Что-что?

– Я про ту птичку, которую мы встречаем. Она везет товар внутри себя.

– Что вы имеете в виду?

Второй детектив смерил Артура злобным взглядом, и принца обдало его зловонным дыханием.

– Эта услужливая сучка проглотила амперсанд в презервативе. Потом мы выдавим его из нее.

– Это ужасно.

– Это жизнь, приятель. Не всем же богатство жопой есть.

Стритер прервал свой разговор с Питером.

– Все в порядке, шеф? Ты какой-то озабоченный.

Артур попытался найти подходящие слова для ответа, но тут из выходных ворот появилась толпа пассажиров, сошедших с поезда, последней шла темноволосая женщина, давно простившаяся с молодостью.

– Ну вот и встретились, – проворчал один из полицейских. – Эту походку я узнаю где угодно.

Питер, казалось, потел и дергался еще больше прежнего.

– Нет, – пробормотал он. – Тут что-то не так.

Стритер посмотрел на него колючим взглядом.

– Что?

– Посмотрите на нее. Что-то случилось.

Они все уставились на женщину. Она шла так, словно была пьяна, но изо всех сил старалась двигаться по прямой, ноги ее чуть ли не подгибались под каким-то ужасающим грузом. Она подошла поближе, и они увидели, что ее розоватая кожа приобрела фиолетовый оттенок.

– Боже мой, – застонал Питер. – Боже мой.

– Что это? – проговорил Стритер. – Что происходит?

Вся кровь отхлынула от его лица.

– Я думаю, презерватив внутри ее порвался. Если она переварила такое количество сырого амперсанда… Одному богу известно, чем это для нее закончится.

Никто из них, даже полицейские, не знал, что делать в такой ситуации. Они просто стояли и смотрели, как неизбежность разворачивалась перед их глазами.

Женщина снова споткнулась, подалась вперед и упала. Артур дернулся было, чтобы помочь ей, но Стритер схватил его за руку и удержал.

Двое таможенников увидели, как упала женщина, и поспешили к ней, но было уже поздно. Лицо ее совсем посинело и, казалось, распухло и увеличилось до размеров, гораздо больше естественных. Потом на нем вздулись блестящие луковицеобразные пузыри, и даже с расстояния в несколько метров Артур видел, что они наполнены отвратительным гноем, шевелятся и разбухают, живя собственной жизнью. Казалось, что ее тело разрывается огромным внутренним давлением, оно сотрясалось, как водопроводная труба с текущими кранами. Раз или два Артур пытался отвернуться, но не смог – ужасающее зрелище притягивало его взгляд.

Женщину все еще трясло. С ее губ сорвался жалобный, мучительный стон, а вокруг уже начала собираться толпа, не в силах помочь ей, но и не в силах уйти.

Наконец женщину загородили от Артура чьи-то спины, но он услышал предсмертный звук, который она издала. Пропустить его было невозможно – звук был похож на взрыв водяной бомбы в летний день, – и последствия он тоже увидел: растекающаяся по земле лужа розоватого цвета, пятнающая камень амперсандом.