Текст книги "Люди Домино"

Автор книги: Джонатан Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Принц Артур Виндзор удивился, обнаружив, что не может дождаться новой встречи с мистером Стритером.

Обычно ланч с Сильверманом был радостным событием, сопровождаемым разговорами об их школьных деньках, или об обучении в дорогом и чопорном университете, или о краткосрочной военной карьере принца (это время было почти целиком безрадостным, если не считать одного проблеска в лице Сильвермана, который проявил себя не менее преданным и заботливым денщиком, чем впоследствии слугой, придворным и адъютантом). Но в этот день ланч не вызвал у принца никакого энтузиазма. Плоские анекдоты Сильвермана казались разговорным мусором, еда была резиновой и безвкусной, а вино у него во рту превращалось в уксус. Он был одержим одной мыслью – поскорее встретиться со Стритером, узнать историю своей прапрапрабабки и – самое главное – выпить еще чашечку чая.

Едва притронувшись к десерту, принц оттолкнул от себя тарелку.

– Мне нужно идти. У меня дела, требующие моего внимания.

– У вас все в порядке, сэр? Вид у вас какой-то расстроенный.

– Я в порядке, – отрезал Артур и тут же почувствовал раскаяние. – Нет, правда, я в порядке. А теперь извините, я должен идти, у меня сегодня днем очень важная встреча.

– Я заглядывал в ваш ежедневник, сэр. – Сильверман не мигая смотрел на своего хозяина. – Там никаких встреч на сегодня не обозначено. Совсем никаких.

Принц глубоко вздохнул, открыл рот и, как рыбешка в аквариуме, закрыл его.

Его спас робкий стук в дверь. В комнату вошел молодой слуга – двигался он наклонив голову низко к полу.

– Извините, что беспокою вас, сэр. – Хотя слуге было под тридцать, выглядел он как мальчишка, голос его благодаря затянувшемуся детству звучал тонко и неуверенно. – Вам звонят, сэр.

– Пусть перезвонят позже.

– Похоже, это важно, сэр.

Принц вдруг насторожился.

– Это не мистер Стритер?

В голосе слуги послышалась недоуменная нотка.

– Нет, сэр. Это ваша жена.

Он ответил на звонок в своем кабинете.

– Лаэтиция?

– Артур, что, черт побери, происходит?

– Что ты имеешь в виду?

– Не пытайся это скрыть от меня. Какая-то каша определенно заваривается.

– Мы не могли бы обсудить это в более удобное время? Может, сегодня вечером… Когда погасим свет?..

– В настоящий момент я к этому не расположена. Мне казалось, ты это понял. Я хочу, чтобы ты немедленно сказал мне, что происходит.

– У меня нет времени на разговоры. У меня назначена встреча.

– Встреча с этим типом – Стритером?

– Откуда ты знаешь про Стритера?

– Мне сказал Сильверман.

– Неужели сказал?

– Позвони мне, когда будешь готов сказать правду. Я больше так не могу, Артур. – Она бросила трубку.

Артур иногда спрашивал себя, подслушивает ли кто-нибудь эти их разговоры – предприимчивый чиновник, младший дворецкий, исполненный мыслей о гигантских гонорарах, выплачиваемых национальной прессой. Иногда он даже думал, а не следует ли им с Лаэтицией отдать дань современности и обзавестись парой мобильных телефонов. У него было сильное подозрение, что такой поступок будет одобрен обществом, что это может окончательно и бесповоротно доказать: он – часть народа, современный принц, чуть ли не физически настроенный на образ жизни и помыслы молодого человека двадцать первого века. Артур нацарапал записку Сильверману по этому поводу и, продолжая бормотать себе под нос, словно необычно хорошо одетый пьяница, начал долгий путь к бальному залу.

Брюки мистера Стритера были спущены до колен, а сам он с исступлением вводил иглу глубоко в вену где-то в районе левого бедра.

Артур оглянулся и внимательно осмотрел коридор, проверяя, нет ли там кого.

– Что вы делаете?

– По прошествии некоторого времени находить новую вену становится все труднее, – неторопливо проговорил Стритер.

– Могу себе представить.

– Так – немного взбодриться после ланча. – Светловолосый засунул шприц в карман, и Артур испытал приступ отвращения.

– Я только что наспех позавтракал, – вполголоса сказал принц. – Был груб с моим лучшим другом и отказался разговаривать с женой. Почему, черт побери, меня так тянет к вам?

– Видать, я такая магнетическая личность. – Стритер, как продавец подержанных машин, привлекающий внимание клиента к лучшему своему товару, сделал жест в направлении фарфорового чайника на столе. – Чашечку чая?

При упоминании чая принц приободрился.

– Знаете, не откажусь.

– Так что ты там говорил о своей жене? – спросил светловолосый, наливая наследнику престола первую порцию.

Артур жадно схватил чашку.

– Она утверждает, что ей необходимо со мной поговорить.

– Вот как? – Стритер рассмеялся. – Она хочет, чтобы ты подпрыгнул, а ты спрашиваешь – на какую высоту? Значит, так у вас заведено?

– Нет, – возразил Артур. – То есть я…

Стритер положил Артуру руку на плечо.

– Совет для тех, кто понимает, приятель. Не мирись с дерзостью. Ты даешь палец – тебе откусывают к херам всю руку.

Артур, казалось, даже не понял смысл слов Стритера. Он протянул светловолосому свою уже пустую чашку.

– Послушайте, может, у вас там наберется еще капелька?

Стритер улыбнулся и снова наполнил чашку.

– Нам надо торопиться. Твоя мамочка хочет, чтобы ты поскорее завершил свое образование.

– Почему?

Стритер зверски улыбнулся и хлопнул в ладоши, тут же слабый зимний солнечный свет потускнел, словно небо заволокло тучами. Принц замер на месте, вцепившись в чашку, а в углу комнаты начала материализовываться фигура, призрачная тень прапрапрабабки Виндзора. Рядом с ней – силуэты Холворма, Квилинана и Килбрета.

– Спасибо, что пришли, джентльмены, – сказала королева.

Стряпчие одновременно поклонились.

– Мы сожалеем об инциденте с мистером Дедлоком в прошлый раз.

– Не переживайте, мадам, – сказал англичанин – Я уверен, что настанет день – и свет истины дойдет до мистера Дедлока.

– Сильно в этом сомневаюсь, мистер Холворм. Я полагаю, нас ждет дол гая и кровавая борьба. Нравится это мистеру Дедлоку или нет, но Левиафан остается здесь. Однако знать это должен лишь ограниченный круг, джентльмены. Только самые достойные из моих преемников будут посвящены… и только когда для этого придет время.

– Аминь, – в один голос сказали стряпчие.

– Мы – узкий круг. Мы знаем истину. Левиафан возьмет город, только когда тот созреет.

– Как мы узнаем об этом, мадам? – спросил ирландец. – Как мы узнаем, что Лондон созрел?

– Я не уверена, мистер Квилинан, но, насколько я понимаю, здесь должны возникнуть определенные метеорологические условия, прежде чем город станет приемлемым. Кроме того, есть некие вопросы относительно населения. Однако я знаю, что мне уже не суждено это увидеть.

Последовали подобострастные возражения.

– Можете мне не льстить, господа. Когда Левиафан вернется, я давно уже буду мертва. Но вот что касается фирмы Холворма, Квилинана и Килбрета… они останутся.

– Мадам, – спросил шотландец, – что вы имеете в виду?

– Левиафан благословил всех вас. Ваша служба короне продлится гораздо дольше, чем вы могли когда-либо мечтать. Вы будете его глазами и ушами на земле. Вы, джентльмены, не вкусите смерти – только уже в самом конце.

Лицо Холворма побелело.

– Мадам, на что вы намекаете?

– Вы будете постоянными стряпчими на службе Левиафана на срок, гораздо больший, чем естественная продолжительность жизни.

Онемев от ужаса, они смотрели на нее.

– Ну-ну, джентльмены, пожалуйста, не благодарите меня. Вы же знаете, как легко я заливаюсь румянцем.

– Ваше величество… – Квилинан выступил вперед, его трясло, голос у него охрип. – Пожалуйста…

– Нет, мистер Квилинан. Этого достаточно. Я вам завидую. Вы будете здесь, когда Левиафан явится во всей своей славе. Вы будете свидетелями того, как он благословит жителей этого города.

Стритер хлопнул в ладоши, и в зале снова стало светло.

Артур понял, что весь взмок от пота.

– Это время наступает? Вот почему вы мне показываете это. Город созрел.

– Лондон созрел в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, шеф. Левиафан тогда и вернулся.

– Он уже был на земле?

– Именно. Но какие-то хитрожопые негодяи заманили его в ловушку.

– Заманили в ловушку? Как это – заманили?

– Левиафан здесь. Неподалеку. В заключении где-то в городе. Но не огорчайся. Все под контролем. Мы абсолютно уверены, что его освобождение – вопрос нескольких дней.

– Это невозможно. Здесь что-то не так. Боже мой, Стритер… моя собственная семья…

– Спокойно, – пробурчал Стритер. – Не дергайся.

Принц продолжал потеть. Теперь его трясло – он дрожал, как бродяга-алкоголик.

– Меня мучит жажда. У вас есть еще чай? Можно мне капельку, прежде чем мы расстанемся?

Принц не обратил на это внимания, но едва заметная улыбка торжества мелькнула на губах Стритера.

– А почему бы и нет? – проворковал он. – Капелька чая не повредит.

15

Мисс Морнинг жила с монстром.

И все же при одном взгляде на этот мрачный богемный дом становилось совершенно очевидным ее одиночество. Здесь не чувствовалось присутствия никакой другой жизни, кроме ее собственной. Холодильник, в который я случайно заглянул, был заполнен полуфабрикатами и закусками быстрого приготовления на одного. Когда она открыла мне дверь, я едва узнал ее – на ней было просторное платье, длинные волосы на прерафаэлитский манер лежали на ее плечах, а руки были покрыты чем-то, показавшимся мне глиной.

Когда я вошел в дом и мы направились в его глубины, я выпалил:

– Вы совсем другая.

Единственным ее ответом была улыбка – так мать улыбается сыну, который только что узнал правду о Санта-Клаусе. Мы прошли по прохладному коридору, через полупустую кухню и дальше – в большую светлую пристройку, выступавшую из тыльной части дома. В этом помещении со стеклянными стенами было тепло и приятно, как в гигантской оранжерее или в тропических залах в Кью. [45]45
  Район Лондона, известный тем, что там расположен Королевский ботанический сад.


[Закрыть]Здесь было уютно, почти по-домашнему… пока я наконец не увидел эту бестию. Помещение было заполнено глиняными скульптурами, каждая из которых изображала отдельную часть тела какого-то диковинного, неправдоподобного монстра. Тут были щупальца и усики, обтянутые черной кожей зубы, клыки и когти, а у окна – гигантский глаз, молочно-белый, со щербинками, словно оставленными долотом.

– Я и не знал, что вы художница, – пробормотал я.

– Да какая там художница – любительщина. Это хобби, которым я увлеклась, уйдя со службы. Что вы об этом думаете? – задала она опасный вопрос.

– Что-то сверхъестественное, – сказал я, стараясь быть тактичным. – Много черного. Много щупалец.

Она кивнула.

– Я, похоже, могу воссоздавать свой объект только по частям.

– Это какая-то аллегория? Что-то современное и сложное?

– Напротив, Генри. Это с натуры.

Прежде чем я успел спросить что-то еще, нечто маленькое, серое и очень знакомое вбежало на мягких лапках в комнату, посмотрело на меня и мяукнуло.

– Привет, – сказал я, чувствуя себя до нелепости разочарованным тем, что не получил ответа. Я произвел тот странный высокий шипящий звук, какой мы все производим, когда хотим привлечь кошачье внимание, и зверек послушно подбежал ко мне и позволил почесать ему подбородок.

– Он вас узнает, – сказала мисс Морнинг.

Я согласился, и, должен признаться, настроение у меня при этом улучшилось – чуть-чуть, но улучшилось.

– Удивительно, что он вас нашел, – сказал я.

– Вы ведь знаете, что он такое?

– О чем это вы?

– Этот кот – агент вашего деда в неусыпном мире. Его близкий друг.

Я отдернул руку от зверька, словно получил удар электрическим током.

– Вы мне хотели что-то сказать? – любезно спросила мисс Морнинг. – По телефону ваш голос показался мне взволнованным.

Боязливо поглядывая на кота, я понизил голос чуть ли не до шепота.

– Вы уверены, что здесь говорить безопасно?

– Я два раза в день проверяю это место на присутствие прослушивающей аппаратуры. Мы здесь в такой же безопасности, как Дедлок – в «Глазу». А может, в еще большей.

Я глубоко вздохнул, прежде чем на едином дыхании выложить ей правду.

– Директорат, видимо, позволит Старостам привести нас к Эстелле. И это произойдет очень скоро.

Старушка мрачно посмотрела на меня и пробормотала:

– Ни один дурак не может сравниться со старым дураком. По такой мерке этот старик просто полный болван. Но почему вы пришли с этим известием ко мне?

– Мне необходимо знать, что случилось с Эстеллой.

Мисс Морнинг засеменила к громадному клыку, оперлась о него и испустила долгий, тяжелый вздох.

– Вам лучше присесть, – сказала она наконец.

Я опустился на маленький деревянный стульчик, словно украденный из классной комнаты.

– Ваш дед любил Эстеллу, – начала мисс Морнинг. – Он ее обожал. Он был единственным, кто любил ее не за ее прекрасную фигуру, а за ее сущность. Но все же он позволил этому случиться с ней.

Я неловко заерзал на стуле.

– В конце шестидесятых мы, по сути, проигрывали войну. Во время полевых маневров на Малверн-Хиллс [46]46
  Гряда холмов в западной части Англии.


[Закрыть]была уничтожена целая дивизия. Левиафан наступал, и у нас не было средств, чтобы его остановить. Ваш дед впал в отчаяние. Он начал рассматривать самые крайние способы. Даже этот… Невзирая на возражения и его собственные сомнения, четвертого апреля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года он вызвал Старост. Он рассказал им все. Умолял их о помощи. Они подумали-подумали – Хокер почесал в затылке, Бун пососал лимонные леденцы – и сказали ему, как остановить эту тварь. В качестве платы они хотели только одного, просили только… Ну, я уверена, что они сами поспешили сообщить вам об этом.

Под ложечкой у меня засосало, и я подумал о последних, ужасных мгновениях жизни моего отца, как он хватал ртом воздух на обочине шоссе.

– За это Старосты рассказали вашему деду о Процессе.

– О Процессе?

– Вы уже слышали это слово раньше?

– Да, от Старост. И еще оно было в дневнике деда. А что? Что это такое?

– Процесс представляет собой высокую науку и низкую магию. Он искривляет время и сжимает материю.

– Я не имею об этом ни малейшего представления.

– Процесс преобразует человека в сосуд. Превращает его в живую тюрьму. Нам нужен был доброволец. Человек сильный. Физически крепкий. Процесс требует некоторой подготовки… Над сечения мозга… А потом его нужно было доставить в место силы.

– Что это такое – место силы?

– Какое-нибудь древнее святилище, насыщенное духовной энергией. Помеченное определенными знаками и символами.

– И что потом?

– Нужно было вызвать у него кровотечение, Генри. Нужно было располосовать его запястья, чтобы жизнь вышла вместе с кровью. Пока он не опустеет. Пока не останется одна оболочка.

– Это же убийство.

– Нет. Это не вполне убийство. В том-то весь и фокус.

– И вы пошли на это?

– У нас не было иного выхода. Догадываетесь, кого они выбрали в качестве сосуда?

Ответ напрашивался сам собой.

– Эстеллу.

– Конечно. – Мисс Морнинг мрачно передернула плечами. – На ее кандидатуре настоял Дедлок. И мы пошли на это. Довели дело до конца.

– Где это случилось? – спросил я.

– Вам не нужно этого знать. Ответ вам вряд ли понравится.

Она посмотрела на меня так, будто ожидала от меня сообразительности, некоего логического скачка. Вид у меня, наверное, был туповатый.

– Это была ночь темных чудес, – продолжила мисс Морнинг. – Когда мы располосовали запястья женщины, они тут же затянулись кожей.

– Но это невозможно.

– Невозможно. Но я видела это своими глазами. Бедняжка Эстелла – она уже перестала быть человеком. Средневековый ум сказал бы, что мы изъяли душу этой женщины. Левиафан пришел на землю, и мы упрятали его в тюрьму из костей и плоти. Как джинна в бутылку. Как паука в банку. – Она, казалось, погрузилась в воспоминания. – Из человеческого существа мы сделали тюремную камеру. Не думаю, что мы поступили правильно. Но что сделано, то сделано. Когда мы закончили, Эстелла превратилась в пустую оболочку женщины. То напряжение, что она испытывала, держа в себе Левиафана, отключило большинство ее моторных функций. Она стала медлительной, тусклой, отсутствующей. Два дня спустя я сторожила нашу явочную квартиру на Морнингтон-кресчент, когда Старосты постучали в дверь и заявили, что хотят заглянуть.

– Зачем?

– Они сказали, что им не дает покоя совесть. Они сказали мне, что готовы сдаться.

– Вы им не поверили.

– Конечно нет. Они ведут более крупную игру. Этот меловой круг удерживает их не больше, чем пакет для продуктов может удержать оцелота.

Я чуть поморщился, услышав эту метафору.

– Ваш дед оставил службу и забрал с собой Эстеллу. Он вернулся домой к вашей бабушке, а два дня спустя Эстелла исчезла. Он так и не сказал нам, где спрятал ее, даже наши самые жестокие провокации ничем нам не помогли. В Директорате есть люди, которые специализируются на умении убеждать, но ваш дед и словом об этом не обмолвился. Ни разу. Теперь вы понимаете, почему нам так необходимо найти Эстеллу. Она и есть война.

Мы с мисс Морнинг с тревогой смотрели друг на друга сквозь щупальца глиняного урода. В кармане у меня заверещал телефон.

– Извините, – сказал я, доставая трубку и заранее испытывая ужас перед той новостью, которая меня ждет.

Звонил мистер Дедлок. Наш разговор был коротким и почти целиком односторонним.

– Что он сказал? – спросила старушка, когда я закончил. – Говорите скорей.

– Дедлок согласился на их условия. – Голос мой дрожал, несмотря на все усилия говорить спокойно. – Старосты будут перемещены завтра.

Мисс Морнинг печально посмотрела на меня и отвернулась.

– Тогда я думаю, вам пора возвращаться домой и наилучшим образом провести те крохи времени, что у вас остались, потому что – уж вы мне поверьте – все вскоре покатится в тартарары.

У меня создалось впечатление, что в мире мисс Морнинг подобный язык относился к категории непристойных и использовался, только когда катастрофа уже была на пороге.

Я шарил в карманах пиджака в поисках ключа, когда дверь нашего маленького дома на Тутинг-Бек распахнулась и передо мной предстала Эбби в халатике. Волосы у нее еще не высохли после душа, от ее розового лица, очищенного от косметики, исходил карамельный запах увлажнителя.

– Я беспокоилась.

– Все в порядке. – Я вошел внутрь, закрыл дверь, запер ее, накинул цепочку. – Просто пришлось поработать допоздна, только и всего. – Я стащил с себя пальто и повесил его на крючок.

– Ты сердишься на меня?

– С какой стати мне на тебя сердиться?

Я разглядел голое тело под ее халатом. Она казалась какой-то хрупкой, кукольной, и я никогда еще не испытывал более непреодолимого желания обнять ее.

– Я просто подумала, что после того, что случилось вчера… – Она прикусила нижнюю губу. – После того, что не случилось вчера…

Я обнял ее, прижал к себе, поцеловал в губы, не беспокоясь о последствиях, хоть раз не думая о том, что могу выставить себя в глупом виде.

– Генри? – произнесла она дрожащим голосом, когда наши губы разъединились и моя рука машинально соскользнула вниз.

Без слов я повел ее в свою комнату, где как можно нежнее снял с нее халат, погладил пальцами ее груди, упал на колени и принялся целовать каждый уголок ее тела.

Мы лежали, согревая друг друга своими телами, и уже начали погружаться в сладкую дремоту, когда резкий звук дверного звонка вернул нас в реальный мир. Эбби неодобрительно заворчала, но я вылез из-под одеяла, надел футболку и трусы и пошлепал к двери, ясно осознавая, что вечерние радости уже отходят в прошлое. Я уже взялся за ручку, когда звонок повторился, и я подумал: а случалось ли когда-нибудь за всю историю, чтобы неожиданный звонок в дверь после полуночи был предвестником чего-то доброго.

Это оказался Джаспер. Он был головокружительно энергичен, как ребенок, перебравший пищевых добавок.

– Я думаю, это какая-то ошибка, – сказал он, входя без приглашения в мой дом.

Я потер глаза.

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Вы что – не слышали?

– Что не слышал?

– Старост сегодня перемещают.

– Это невозможно. Дедлок выразился на этот счет вполне определенно.

– Ошибка. Или же он передумал. Вам лучше одеться.

Теперь мистер Джаспер не обращал на меня внимания. Из спальни появилась Эбби и остановилась, моргая на ярком свету в коридоре, ее срам был искусно прикрыт только парой полотенец.

Джаспер ухмыльнулся.

– Вы, наверное, домохозяйка Генри?

Эбби стрельнула в меня взглядом, в котором в равной мере читались недоумение, раздражение, обвинение.

– Извините, что врываюсь вот так, – продолжал Джаспер. – Мои планы тоже нарушили. У меня как раз было свидание с юной Барбарой. Замечательная девушка. Такая чистая… – Он задумчиво улыбнулся. – Я оставлю вас наедине на пару минут. Хорошо?

Я увел Эбби назад в спальню, где принялся многословно извиняться, потом оделся, провел расческой по волосам и попытался подготовиться к ночи в компании с Дедлоком, Хокером и Буном.

– Можешь отвлечь его на минутку? – спросил я, когда был полностью одет. – Поговори с ним. Мне нужно сделать один звонок.

– Зачем? – спросила Эбби. – Кому это ты звонишь, черт возьми?

– Пожалуйста, не задавай вопросов.

– Очень скоро, Генри, ты должен будешь мне все рассказать.

– Обещаю. Но сейчас…

Эбби нацепила на лицо улыбку гостеприимной хозяйки, и мы вместе вышли в гостиную, где Джаспер листал журнал, энергично прихлебывая воду из бутылки. Он постучал по своим часам.

– Две минуты, – сказал я. – Мне нужно в туалет.

Выходя, я услышал, как Эбби заговорила с ним, изо всех сил пытаясь его отвлечь.

– Я рада познакомиться с коллегой Генри. Скажите мне, пожалуйста, я вот все время об этом думаю… Чем именно вы занимаетесь?

Я спустил воду в бачке и присел рядом с унитазом – отчасти для того, чтобы труднее было узнать мой голос, отчасти – чтобы обмануть подслушивающие устройства, которые, возможно, были внедрены где-то поблизости. В то время мне даже не пришло в голову задуматься о том, как легко и естественно я принял подобные меры предосторожности. Я вытащил мобильник и набрал номер. Прежде чем мне ответили, телефон прозвонил раз десять.

– Это Генри, – прошептал я. – Извините, что разбудил.

Голос мисс Морнинг казался теперь старше, словно она постарела лет на десять, после того как я ушел от нее.

– Я не спала, мистер Ламб. Просто я очень боялась снимать трубку.

– Они перемещают Старост сегодня.

Никакого ответа.

– Мисс Морнинг? – сказал я. – Они перемещают их сегодня.

Тяжелый вздох.

– Я полагаю, вы оставили завещание. Надеюсь, вы привели ваши дела в порядок. Хочу думать, вы подготовились к худшему.