Текст книги "Люди Домино"

Автор книги: Джонатан Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

21

Это была последняя ночь клуба «Дьяволизм». Я не думаю, что у кого-то хватило бы решимости продолжать после всего того, что там произошло. Здание было снесено, земля залита бетоном, и, насколько мне известно, на этом месте собираются построить что-то вроде памятника, мемориала или надгробия.

Это случилось через две минуты после приветствия Хокера и шестьдесят секунд спустя после того, как в здании погас свет. Когда кто-то сумел наконец включить два-три светильника, было уже слишком поздно. Все заведение превратилось в сумасшедший дом. Взрослые, одетые под детей, кричали, рыдали, пытаясь вырваться, сотни пьяных гуляк, охваченных смертельным ужасом, в страхе за свои жизни бросились к дверям. Все они чихали. Это была какая-то какофония назальной немочи. Воздух был наполнен слюной, соплями и слезами вперемешку со слизью, плевками и пеной.

Мне повезло. Сразу после того, как погас свет, и перед тем, как черный вулканический порошок просыпался в зал из противопожарных разбрызгивателей, я почувствовал чью-то мягкую руку у себя на губах, другая рука уперлась мне в спину и принялась подталкивать к выходу, проворно пропихивая меня сквозь толпу.

Потом уже я узнал, что пятьдесят четыре человека попали в больницу, получив повреждения в давке, которая образовалась, когда люди ринулись к выходу.

– Что случилось? – выдохнул я, когда мы вышли из зала и Барбара отняла ладонь от моего рта.

Охотник Директората подняла руку, обычным своим жестом призывая к тишине. Хилый вышибала стоял, остолбеневший и беспомощный, пока клуб выблевывал из себя завсегдатаев.

– Вызывайте службу ликвидации чрезвычайных ситуаций. Скажите, что здесь катастрофа, – приказным тоном проговорила Барбара.

Человек туповато кивнул и подчинился.

Пока я пытался успокоить какую-то молодую женщину, у которой из носа уже потекла кровь, Барбара, энергичная и хладнокровная, заговорила в ушной прибор.

– Сэр?

Голос мистера Дедлока гулко зазвучал у меня в голове.

– Надеюсь, у вас хорошие новости. – Он помолчал. – Что там за гвалт?

Голос Барбары спокойно, уверенно звучал среди этого хаоса.

– Похоже, Старосты распылили в здании что-то вроде чихательного порошка, сэр.

– На кой черт им это нужно?

– А зачем маленькие мальчики делают всякие гадости? Ради смеха. Чтобы развлечься.

– И где теперь эти гады с шишковатыми коленками?

Барбара вытащила свой наладонник.

– Я их вижу, сэр. Мы можем их найти.

– Тогда догоняйте их.

– Здесь люди умирают, – сказал я.

Старик впал в ярость.

– Если вы не выполните своих обязанностей, этот город перестанет существовать в том виде, в каком мы его знаем.

– Я возьму машину, – сказала Барбара. – Мы их достанем.

Барбара исчезла из вида, прежде чем я успел придумать ответ.

Я старался как мог утешить девушку, пытался остановить кровь, советовал ей дышать поглубже и не думать о чихании. Похоже, это немного успокоило ее, а потому я чем мог попытался помочь другим жертвам, но наконец целый отряд машин «скорой помощи» с включенными сиренами прибыл в клуб. Я передавал в руки санитаров человека, тело которого вот-вот готово было разорваться на части, когда Барбара рывком подняла меня на ноги. На ней был черный плащ, полы которого развевались на ветру.

– Мы уходим. Быстро.

– Но эти люди…

– Вы им ничем не поможете.

– Где машина? Где Барнаби? Где Джаспер?

– Машина горит. Барнаби мертв. А Джаспер исчез.

Я уже начал привыкать к манере Барбары сообщать о плохих новостях в телеграфном стиле.

– Горит? Мертв? Исчез? – спросил я, но она уже припустила бегом.

Я оставил санитаров заниматься их делом и бросился следом за ней.

– Барбара!

Она бежала, не обращая на меня внимания. В ухе у меня раздался треск, и я услышал голос Дедлока.

– Что происходит?

Барбара:

– Мы их преследуем.

– Вы хотите сказать, что позволили им уйти?

– В клубе творится черт знает что. Это помогло им убежать под шумок.

Дедлок отдал какие-то последние язвительные инструкции и оборвал связь. Мы вдвоем понеслись по темному городу. Скоро мне уже не хватало дыхания, в боку мучительно кололо, но Барбара, ушедшая в отрыв, казалось, не знала усталости. Я думал, еще немного – и потеряю ее из вида, как вдруг услышал громкий возглас досады.

Когда я догнал ее, она стояла на месте и в яростном недоумении смотрела на экран наладонника.

– Что случилось? – спросил я, переводя дыхание.

Она ударила по экрану.

– Они исчезли.

– Что?

– Испарились. Стерлись с карты. – Плечи ее ссутулились от такого развития событий, и мне показалось, что на секунду-другую в ней проступили черты настоящей Барбары, скрывавшиеся за безупречным фасадом. – Они играют с нами.

– Вы меня спасли. Я должен поблагодарить вас, – сказал я, когда дыхание у меня восстановилось и я смог произнести целое предложение.

– В этом нет нужды.

– Как получилось, что этот чихательный порошок не повлиял на вас?

– Моя респираторная система намного совершеннее вашей. Я могу три часа вообще не дышать.

– Удивительно, – сказал я, хотя сомнения у меня оставались. – И мистер Джаспер сделал все это, просто дав вам таблетку?

Барбара кивнула.

– Несмотря на значительные личные недостатки, Джаспер – один из самых блестящих химиков своего поколения. Директорат привлекает только лучших. Талантов. Вундеркиндов. – Она обвела меня взглядом, словно вспомнив что-то. – И конечно, вас, Генри.

Она пошла дальше.

– Куда мы идем?

– Мы пытаемся найти людей-домино. Идем по их следу.

– Но мы же их потеряли! Это бессмысленно.

Не отвечая, она уверенно пошла вперед.

Долгая ночь перешла в раннее утро, и первые проблески рассвета начали поглощать серость неба, когда мы вышли в переулок, заполненный такси, припаркованными около круглосуточного кафе и напоминающими поросят, тыкающихся в соски свиноматки. Мне казалось, что мы идем уже несколько часов, а потому я предложил Барбаре воспользоваться возможностью и хотя бы выпить кофе. Я уже начал сомневаться, что ей вообще требуется питание в обычном человеческом смысле, а потому удивился, когда она сразу же согласилась, и в голосе ее даже прозвучало что-то похожее на благодарность.

Я уже давно раскатал назад брючины и снял старомодный школьный галстук, а потому, когда мы вошли внутрь, имел нормальный вид или по меньшей мере был в состоянии выдать себя за нормального. Кафе было заполнено водителями такси, которые, судя по всему, не питали друг к другу особо товарищеских чувств. Они сидели по одному или по двое, мрачно сжимая в руках одноразовые стаканчики, и просматривали спортивные страницы вчерашних газет или тупо пялились на грязные пластиковые столешницы. Даже появление здесь Барбары не вызвало ничего, кроме шуршания таблоидов, усталых плотоядных ухмылок и безнадежного восторженного свиста, который смолк сразу же, стоило моей спутнице смерить наглеца взглядом. Я взял для нас по стаканчику кофе, и мы сели за столик у окна.

– Вы помните, когда я пришла в офис? – спросила она, когда мы сделали несколько первых глотков того, что оказалось на удивление хорошим кофе.

Голос ее внезапно зазвучал иначе, и я ощутил укол надежды.

– Барбара?

Улыбка мелькнула на ее лице.

– Барбара всегда здесь, Генри. Даже если так и не кажется. Но я задала вам вопрос. Вы помните мой первый день?

– Конечно.

– Вы были добры со мной. Вы показали мне архив, ту потную женщину в подвале. Вы представили меня Питеру Хики-Брауну.

Я отодвинул на задний план свои воспоминания обо всем, что произошло с тех пор (от удара, случившегося с дедом, до бойни в «Дьяволизме»), и отважился на улыбку.

– Бог ты мой, этот тип – настоящий зануда. Помните, как он старался произвести на вас впечатление, перечисляя все эти группы, на концерты которых он ходит?

Барбара попыталась рассмеяться при этом воспоминании. Слушать ее смех было мучительно. Натянутый хруст, горловое шипение, механическое гоготание.

– Я рад, что вы помните, – тихо сказал я.

– Странно. – Она отхлебнула кофе. – Есть эпизоды жизни Барбары, которые я помню довольно отчетливо. Как ее отец (мой отец) ведет меня в церковь в канун Рождества. Полуночная месса. Ощущение его руки в моей. Но я не помню, целовалась ли с кем-нибудь Барбара. Я не помню, что случилось с ней, после того как она отправилась на ланч с Джаспером.

– Мне жаль.

– Не знаю, как вам это объяснить. Мои воспоминания каким-то образом перемешаны с воспоминаниями женщины, которую они называют Эстелла. У нее была своя жизнь, Генри. Она могла бы не моргнув глазом предотвратить национальную катастрофу. Но я не та и не другая. Не полностью Эстелла. И не целиком Барбара.

Я смотрел на нее отчасти с восхищением, отчасти со страхом.

– Джаспер, кажется, считает, что вы наделены сверхчеловеческими возможностями.

Она фыркнула.

– Знаете, что я про себя думаю? – спросила она. – Если честно?

– И что?

– Я думаю, что я – тупик, что я – порочный круг. – Она поднялась на ноги. – И еще я думаю, что мне нужно пописать.

Барбара удалилась в глубь кафе, а я вдруг спохватился. Я вытащил телефон из кармана и отправил сообщение Эбби.

Извини. Ночь была кошмарная. Очень хочу тебя увидеть.

Я нажал кнопку «отправить», хотя в течение ближайших нескольких часов и не ждал ответа.

Барбара вернулась из туалета. Я попытался вернуться к разговору о трансформации, случившейся с ней, но мгновения близости между нами, казалось, прошли так же неожиданно, как и возникли. Она спросила, хочу ли я еще кофе. Я сказал – да, и пока она заказывала кофе у стойки, телефон у меня в кармане вздрогнул, сообщая о прибытии текстового послания.

Так рада, что ты в порядке. Тоже очень хочу видеть тебя. Извини, что не сказала тебе о Джо. Мне не хватало твоих объятий этой ночью.

А в конце самое главное – три раза буква «х».

– Подружка? – спросила Барбара, ставя передо мной еще один стаканчик кофе.

– Может быть, – сказал я. – Если по-честному, то не уверен.

– Это та девушка, с которой мы встречались? Я хотела сказать – Барбара встречалась. Ваша домохозяйка?

Я кивнул.

– Попытайтесь хоть немного быть счастливы вместе, Генри. Хватайте счастье, пока есть такая возможность. – Барбара по-кошачьи потянулась. – Но для меня это исключается.

– Да нет, – сказал я, глядя на нее, – вовсе не исключается…

Она уставилась перед собой.

– Знаете, а ведь они боролись за меня…

– Кто боролся за вас?

– Дедлок и ваш дед. Подробностей я не помню. Пока не помню. Но я знаю, что была борьба. Удар в спину. Предательство. Ничто не меняется. Джаспер тоже меня хотел. Он пытался пощупать меня.

– Джаспер?

– Я говорю только, что он пытался. Предпринял попытку. Это все, что вам нужно знать.

– А Барнаби? Как насчет него?

– Барнаби мертв, – ровным голосом сказала она. – Они убили его.

– Кто?

Она с отвращением плюнула в свой кофе.

– Вы знаете их имена.

К счастью, внезапно ожил наладонник Барбары – забикал, требуя к себе внимания. Две маленькие черные точки снова появились на экране.

– Вот вы где, голубчики.

Я испытал приступ страха.

– И где же они?

– Отлично. – Барбара рассмеялась, и на этот раз ее смех звучал почти по-человечески. Только радости в нем не было. – Очень смешно.

– Барбара, – тихо сказал я. – Где Старосты?

– Вы знаете адрес. Мы оба знаем. Они в доме сто двадцать пять по Фицгиббон-стрит. – Теперь смех Барбары был на волосок от рыданий. – Они в нашем старом офисе.

Когда мы добрались до Архивного подразделения гражданской службы, было уже почти девять часов, и поток безликих мужчин и женщин серой массой семенил на работу. Ответственный за технику безопасности Филип Статам обогнал нас, но меня даже не заметил.

Барбара докладывала о ситуации Дедлоку. Его голос трещал в наших ушных аппаратах.

– Что они там делают? Какого черта им нужно?

– Я думаю, все дело в этом, сэр, – сказала Барбара. – Я думаю, они ищут здесь Эстеллу.

– Вам что-нибудь известно?

– Ничего определенного. Одни предположения.

Поглощенный их разговором, я не сразу понял, что кто-то выкрикивает мое имя.

– Генри! – по тротуару навстречу нам шла мисс Морнинг, держа в руке полиэтиленовый пакет. Как это ни странно, но она, кажется, улыбалась.

Треск дедлоковского голоса у меня в ушах.

– Кто это?

Барбара сообщила ему.

– Что ей нужно? – недовольно спросил он.

Мисс Морнинг подошла к нам, размахивая своим полиэтиленовым мешком так, словно выиграла его в «бинго».

– Скажите этому несчастному старику, что у меня в пакете наше спасение. Люди-домино там, внутри?

– Да, – почти одновременно ответили мы.

– Я так и думала.

Я спросил ее о причинах такой догадливости.

– Вы думаете, что случайно оказались на этой работе? Вы думаете, что-нибудь в вашей жизни было отдано на волю случая? – Она вытащила пакет из-под мышки. Внутри было что-то тяжелое, и она развернула его с почтительной осторожностью священника, распечатывающего только что полученную упаковку облаток. – Это сделал ваш дед.

Содержимое мешка оказалось совершенно невообразимым. Нечто в форме револьвера, оно имело невероятно замысловатую конструкцию, было целиком и полностью сделано из стекла и посверкивало на раннем утреннем солнце. Перед нами был продукт технологии, настолько опередившей время, что казался скорее творением научной фантастики.

– Он спрятал это в вашей квартире, – сказала мисс Морнинг. – Я нашла его за вашим телевизором.

– Да, я слышал, – пробормотал я. – И что эта штуковина делает?

Старушка снова улыбнулась.

– Она остановит Старост.

– И как она это сделает?

– Ваш дед гарантировал, что она будет действовать. Но знаете, Генри?

– Что?

– Если тут что-то пойдет не так. Если мы не увидимся. Доверяйте Процессу. Договорились?

– О чем?

– Когда придет время, вы поймете, что я имею в виду. Обещайте мне, что будете доверять Процессу.

Зазвонил мой мобильник, выбрав для этого самое неподходящее время. Когда я увидел, кто звонит, я, наверное, застонал вслух. Я отвернулся от остальных, нажал зеленую кнопку и набрал побольше воздуха.

– Привет, ма.

– Горди – настоящее говно. Говно, как и все остальные.

– Ты все еще в Гибралтаре? – тихо спросил я.

– Да нет же, – сказала она. – Вернулась домой, слава богу. Это какой-то кошмар. Гордон самый настоящий выродок.

– Так что – плохо провела время?

– Что там плохо – настоящая катастрофа. У него в голове только его расходы…

Барбара постучала меня по плечу.

– Нам пора внутрь, – сказала она.

– Ма, – сказал я, – извини. Но мне нужно работать. Я тебе перезвоню. Ладно? Встретимся позже. Поболтаем.

Мама демонстративно зычно шмыгнула носом.

– Если работа в офисе значит для тебя больше, чем разговор с собственной матерью…

– Пока, ма. – Я оборвал разговор и повернулся к Барбаре.

Мисс Морнинг, все еще державшая это невероятно заумное оружие, пошла в направлении офиса, героически семеня впереди маленькими старушечьими шажками. Мы легко догнали ее.

Я заговорил тихо, чтобы меня слышала только Барбара.

– Вот чего я никак не могу понять… Если Эстелла там – настоящая Эстелла, то что мы будем делать, найдя ее?

– Это будет не очень приятно, – сказала она. – Даже очень неприятно. – Барбара смертельно побледнела, а походка ее, казалось, стала еще более механической, чем обычно, она стала похожа на заводную куклу. – Боюсь, нам придется ее убить.

Мокрый от пота, мучимый судорогами, которые сотрясали все его тело, будущий король Англии, сидевший на пассажирском сиденье «новы» мистера Стритера, пытался проглотить море желчи у него в горле и бормотал что-то о конце света.

Взгляд водителя небрежно скользнул по принцу, в голосе его послышалась нотка презрения.

– Ну, что там с тобой?

Снаружи стайка девиц в юбочках с поясками, с кожей цвета апельсиновой кожуры и на высоченных шпильках танцевала на дороге. Стритер нажал на кнопку гудка, в ответ на что одна из гуляк в презрительном приветствии подняла средний палец.

Водитель ухмыльнулся.

– Всегда любил женщин с характером. Чтобы задницей вертели при ходьбе, и попка чтоб литая была. Ты ведь и сам такой, верно, шеф? Ты любишь девочек, которые знают, чего хотят и как это получить. Твоя бабенка из таких. Жаль, что тебя она больше не хочет.

Принц снова захныкал, жалобный, беспомощный плач напоминал визг щенка, который заметил нож в руках ветеринара, но слишком поздно сообразил, чем это для него обернется.

– Может, музычку, шеф? Что-нибудь эдакое, чтоб встряхнуться? Для поднятия настроения?

Левая рука Стритера оставила баранку, потянулась к бардачку, ловко откинула крышку, и оттуда вывалилась целая гора старых кассет. Артур застонал, и Стритер отметил (с чувством сродни удовлетворению), что его подопечный практически заговаривается. Он вывалил груду кассет на колени Артуру.

Принц тупо уставился на них и увидел, что все кассеты одинаковые – на всех одно и то же короткое слово.

– Что это… – начал было он, вприщур разглядывая надпись, словно не был вполне уверен в реальности. – Что это… «Стояк»?

Стритер ухмыльнулся.

– Это моя старая группа, шеф.

– Группа? Вы что – музыкант?

– На бас-гитаре играл. А где еще, ты думаешь, я мог познакомиться с Питом? – Стритер вытащил кассету и вставил ее в плеер. – Опаньки. Ну, давай узнаем, что ты об этом думаешь?

Принц снова застонал, мистер Стритер нажал кнопку воспроизведения, и салон машины наполнился оглушительным треском помех. Потом последовало несколько секунд тишины, а за ними – совсем не то, что предполагал услышать Артур, не какофония современной музыки, а отрывистый сдавленный голос – мастер-класс оксфордского произношения.

«Доброе утро, Артур».

При звуках этого голоса принц заерзал на своем месте, отер рот и почувствовал что-то вроде слабого прояснения мозгов.

– Мама? – сказал он.

Пленка продолжала крутиться.

«В последнее время я много думала о первой охоте, на которую тебя взял отец. Ты был тогда совсем мал. Лет шести или семи».

Глаза принца увлажнились при этих словах, потому что он знал, что последует дальше, знал, что ему предстоит.

«Казалось, ты жаждал приключений. Помнится, я даже гордилась тобой, я ощутила ту самую пресловутую материнскую нежность, которую испытывают все женщины к своим сыновьям. Но потом ты, как это всегда с тобой случалось, не оправдал наших ожиданий, ты вернулся домой рано и в слезах. Ты отправился на охоту вместе со всеми, но когда пришло время вспороть добыче брюхо, а тебе, как самому юному охотнику, предоставлялась честь окропить лоб ее кровью, ты расплакался. Ты вопил, как грудной младенец. Ты отказался быть окропленным кровью тогда и с тех пор многократно отвергал эту честь. А эта ужасная женщина, на которой ты женился, ничего не сделала, чтобы подбодрить тебя. Ты оказался таким бесхребетным, Артур, что я не видела иного выбора, как только предоставить тебя заботам мистера Стритера. Я надеюсь только на то, что ему удалось расшевелить в тебе хоть какое-то подобие мужественности».

Мистер Стритер подмигнул.

«Меня печалит, что ты – единственный наследник Дома Виндзоров. Подозреваю, что, когда ты услышишь это, Левиафан наконец будет уже в пути. Очень надеюсь, что ты вовремя будешь окроплен кровью. Молюсь о том, чтобы тебе хватило мужества приветствовать нашего спасителя и сделать то, что нужно сделать. Надеюсь, что в конце концов я смогу гордиться тобой».

Кассета закончилась, и Артур с несчастным видом поник на сиденье.

– Мне никогда не нравился вид крови, – сказал он наконец. – Что в этом такого ужасного?

Стритер рассмеялся.

– Плохо твое дело, шеф. Совсем скоро кровищи тут будет немало.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что Левиафан готовит кое-какие перемены. Кое-какие улучшения для города. Я хочу сказать, что ты должен быть готов прийти на помощь.

Машина сбросила скорость; они уже почти вернулись домой – на знакомую аллею Мэлла, и «нова» важно, не спеша, проехала по широкому каменному каналу. Наконец светловолосый остановился перед Кларенс-хаусом.

– Выходи, шеф. Я поеду дальше. Нужно еще доделать кой-какую херню.

Артур нащупал ручку двери и, как наутро после ночевки у случайной женщины, неуверенно вышел из машины, сделал несколько нетвердых шагов, ошеломленный и униженный.

– Эй! – Стритер опустил окно и высунул свою ухмыляющуюся физиономию, как развязный таксист в ожидании чаевых. – У меня кое-что есть для тебя.

– Что?

– Здесь тебе немножко на похмелку. – Он сунул в руку принца шприц в защитной пленке. – Да, и еще кое-что. На всякий случай.

Он впихнул еще кое-что в руки принца, и Артур, когда уже было поздно отказаться, увидел, как в лучах рассвета блеснул пистолетный ствол, и, позеленев от отвращения, почувствовал приступ тошноты.

– Мне не нужен пистолет.

– Ты его возьми, шеф. Помнишь, что сказала твоя мамочка? Тебе пора окропить себя кровью. Так что он может тебе понадобиться. А вдруг увидишь что-нибудь неприятное? Или истина на тебя снизойдет.

Окно, икнув, поехало вверх. Стритер дал газу и, даже не махнув на прощание, развернул машину и повел свою колымагу назад в город.

Сунув в карман пиджака эти аксессуары преступного мира, к которым еще несколько дней назад он считал себя совершенно непричастным, Артур потащился внутрь. Слуги уже встали и делали то, что положено делать слугам, – протирали, скребли, полировали, терли, наводили чистоту. Когда принц проходил мимо них, они замирали и молча устремляли взгляды в пол. Они не задавали никаких вопросов. Осмотрительность впитывали они с молоком матери, и даже при виде хозяина, потерявшего человеческий облик, все покорно держали языки за зубами.

Переполняемый желанием, беспомощный от жажды, принц нырнул в альков и, используя отвратительные приспособления, которые привели бы в ужас любого, кто когда-либо любил его, ввел себе еще одну порцию амперсанда. После этого он вздохнул с темным удовлетворением. И, только закончив, заметил, что напротив стоит младший дворецкий, все еще покорно вперив взгляд в пол. Пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре и изо всех сил изображая благопристойность, что получалось у него из рук вон плохо, принц опустил рукав и поплелся дальше.

Лицо младшего дворецкого покрылось краской стыда. Принц уже почти скрылся из вида, когда он сказал:

– Сэр?

Принц медленно повернулся, ошеломленный такой дерзостью.

– Прошу прощения, сэр, – сказал человек. – Но я должен сказать вам кое-что.

– Что? – прошипел принц.

– Боритесь с этим, сэр! Вы должны бороться с этим!

Артур поедал взглядом слугу. Он наверняка тысячу раз проходил мимо этого человека, но его лицо было совершенно незнакомо принцу. У парня были странные редкие усики, и он чем-то неуловимо напоминал кота.

– Что?.. – начал он. – Что вы сказали?

– Я сказал, что вы должны бороться с этим, – повторил младший дворецкий. – Ради всех нас вы должны бросить это.

Человек отступил назад и исчез, явно израсходовав все запасы мужества.

Артур постарался не слишком задумываться об этом странном вмешательстве и, пошатываясь, пошел к своим покоям.

Он услышал эти звуки, еще не успев открыть дверь. Животные звуки. Хрюканье и урчание. Вой и визг. Он помедлил у двери. Может быть, он ошибся? Нет, он и в самом деле слышал их – звуки страсти, почти комичные по своей преувеличенности и избыточности. Изнутри доносились вопли самого непристойного свойства. Слышались грубые требования и чувственные стоны. Принц слышал, как его старейший друг заходится от наслаждения, а любовница друга стонет в забытьи сладострастия.

Амперсанд журчал в его синапсах, распространялся по нервной системе, струился по венам. Принц посмотрел на пистолет, который вдруг оказался в его руке, и понял, что нужно делать.

Он открыл дверь и вошел внутрь. Кто знает, что он увидел за дверью, сцены какой извращенной порнографии, какие похотливые позы?

В этом месте, когда амперсанд почти полностью уничтожил его мыслительную способность, вы не без оснований можете ждать от нас сообщения о двух громких пистолетных выстрелах, гулким эхом разнесшихся по коридорам Кларенс-хауса.

Но этого не случилось. Две минуты спустя принц просто снова появился из дверей, а внутри звуки любовной игры продолжались с прежней силой.

Одно лишь изменилось в этой картине. Единственная неприметная деталь, которую никто из нас не мог бы предсказать, но которая сразу же изменила все.

Рядом с ним важно вышагивал небольшой серый кот.

В коридоре дожидались два старых приятеля, каждый держал в руке по надкушенному пирожку, из которых проливалась блестящая желеобразная начинка, собираясь в липкие комки на бархатных прядях ковра.

– Привет, старый хер! – радостно прокричал старший инспектор Джордж Вертью.

– Вот и ты! – пропел сержант Винс Мерси.

– Вы что здесь делаете? – спросил Артур.

Один из толстяков поднес мясистый кулак к носу принца.

– Ну что, скаут, забздел?

– Кишка тонка?

– Недоумок.

– Алкаш.

– Педик.

– Так и будешь стоять и смотреть, как народ над тобой смеется?

– Так все это и стерпишь?

– Будь ты мужиком, папаша.

– Окропи себя кровушкой.

Артур смотрел на них, и понимание понемногу стало проникать в его голову.

– Что вы сказали?

– Кровушкой, командир.

– Вот что он сказал. Окропи себя кровушкой.

Принц смотрел на них обоих, неожиданно проникаясь надеждой, неожиданно осознавая возможность искупления.

– Джентльмены, – сказал он, и голос его впервые за последние дни зазвучал как его прежний голос.

– Ну? – проговорил Мерси, приоткрывая рот, набитый полупережеванной пищей.

– Я не верю, что вы – настоящие.

– Ай, как это обидно, приятель.

Артур продолжал:

– Я не верю тому, что слышу из этой комнаты. И тому, что вижу там. Это все иллюзия? Это все воздействие амперсанда?

– Я не въезжаю, о чем ты там лопочешь, старина.

Принц уставился на них.

– Зачем? – спросил он. – Зачем вам нужно, чтобы я убил свою жену?

– Да что с тобой такое? – закричал Вертью. – Там какой-то тип трахает твою бабу, а ты тратишь время попусту, препираясь с нами.

Артур демонстративно отвернулся от них (за спиной у него не утихали крики этой парочки: «Да сделай это, засранец!» – «Нажми этот хренов курок!»)и, опустив пистолет, направился в свою спальню.

Когда фильтр амперсанда упал с его глаз, он увидел истину: Лаэтиция одна спала на кровати, свернувшись калачиком под одеялом, образ невинности и чистоты (хотя, возможно, она была чуточку дороднее, чем помнил Артур).

Когда он вышел в коридор, обнаружилось, что полицейские Вертью и Мерси исчезли. Принц, испытывая облегчение, упал на колени, сотрясаясь в рыданиях при мысли о том, как низко он пал. Поначалу он даже не заметил, кто подошел к нему и начал тереться о его ноги.

Артур Виндзор отер глаза и нос, и каким-то чудесным образом ему удалось выдавить что-то вроде улыбки.

Серый кот посмотрел на него и заурчал.

– Опять ты, – прошептал принц. – Спасибо. Я так тебе благодарен.

Кот урчал, он, казалось, улыбнулся и подошел еще ближе к коленопреклоненному принцу, довольный тем, что непоправимого не случилось, осознавая опасности, которые все еще подстерегают их впереди, но наконец-таки готовый к завершению игры.