Текст книги "Свиток благоволения"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Что делает личный помощник Камнора с этими ключами?

Шаги по трапу. Поднимаются вверх. Все ближе и ближе.

Может ли Леон сообщить ему что-то полезное? Цю задумался над этим вопросом, а жизнь Леона тем временем повисла на волоске, точь-в-точь как связка ключей, позвякивавших в его руках несколько секунд назад.

Нет.

Леон поднялся по трапу и направился к мостику, не оглянувшись по сторонам. Цю оттолкнулся от стены, метнувшись вперед, как камень, выброшенный катапультой, – левой рукой зажать рот, не забыв прихватить еще и ноздри, правой ухватиться за подбородок, назад, назад… повернуть.

Цю перекатил труп в тень планширя и принялся за работу. Ключи оказались в правом кармане брюк. Цю зажал их в зубах и перебросил тело за борт. Только после этого он направился к трапу.

Он спустился по нему до кормовой палубы, и оказался на квадрате три на три метра, покрытом ковром и ограниченном дверью, ступенями трапа и, с двух сторон, встроенными стенными шкафами. Цю попытался открыть один из них, повернув ручку. Заперто.

Нижняя половина двери в каюту была из красного дерева, верхняя панель из фаустированного стекла с узором «иней». Узор был таким толстым и плотным, что через него не просматривалось даже передвижение теней в каюте, способное выдать местонахождение тех, кто там присутствовал. Цю видел только, что в помещении с другой стороны двери горит свет, но не более того.

Он не мог видеть их. А могли ли они видеть его?

Цю опустился на колени, вне возможного поля зрения тех, кто находился внутри, и прильнул ухом к деревянной филенке двери. Он услышал голоса, становившиеся то громче, то тише. Говорили двое, оба мужчины. Камнор и Саймон. Иногда в разговор вклинивался третий голос, но Цю он был незнаком.

Когда он встал и выпрямился, то был весь в поту. Он не знал, где находились говорившие, не представлял их расположения относительно двери, так же как и то, есть ли у Камнора оружие или кнопка тревоги, связывающая его с мостиком, или телефон у его локтя, в другом углу каюты, вдали от Саймона, с этой стороны от Саймона, рядом с третьим человеком…

Невозможно. Это просто самоубийство.

Его взгляд скользнул по ближнему шкафу. Два метра шириной и четыре глубиной. Опять красное дерево с орнаментом в виде золотых листьев и пластиной замка, выполненной из полированной латуни. В таком шкафу какой-нибудь мандарин мог хранить свой набор для игры в маджонг, сделанный из нефрита. Цю впился глазами в замок, перебирая ключи Леона. Первый же, который он попробовал, подошел к замку. Он медленно открыл дверцу шкафа, боясь, что раздастся скрип петель, но дверь открылась совершенно бесшумно, и он увидел то, чего никак не ожидал увидеть.

Оружие.

Это был не совсем стенной шкаф, скорее сейф, правда, место его расположения казалось не совсем подходящим. Круглый светильник под потолком почти не освещал внутренность шкафа, но света было достаточно, чтобы можно было разглядеть винтовки, по восемь с каждой стороны, и коробки с патронами. Он всмотрелся в ложу ближайшей винтовки. «Драгунов» – самозарядная винтовка. Конечно – обычное оружие террористов. Винтовки были прикованы к стойке стальными цепочками, пропущенными через предохранительные скобы. Он быстро перепробовал ключи из связки Леона, но он знал, что это бесполезно еще до того, как начал подбор: ключ, который требовался для того, чтобы отомкнуть оружие, отличался от тех, которые были в связке, взятой им у мертвеца.

Камнор был крайне осторожным человеком. Если бы у кого-то имелась возможность доступа к этому складу оружия, то возникла бы потенциальная опасность мятежа. Другой ключ должен быть припрятан где-то на теле у Камнора. Это означало, что до него не добраться.

Так близко, так близко, целый арсенал… и до него не добраться.

Цю закрыл дверцу и очень тихо, низко нагнув голову, двинулся к другому шкафу. Этот был иным на вид. За полированной деревянной дверцей оказалась сетка, преграждавшая доступ к содержимому. Ключа к этой второй преграде также не было на связке Леона. В тусклом свете виднелось несколько картонных коробок, одна на другой, но никакого оружия не было видно. Цю уже собрался закрыть дверцу, когда надпись на одной из коробок привлекла его внимание. Ближайшая коробка находилась примерно в метре от сетки, достаточно близко, чтобы он смог прочесть надпись с названием содержимого.

Он выпрямился, размышляя, но теперь все его внимание было приковано к шкафу с сеткой. Замок на ней был не таким внушительным, как остальные. Цю снова осмотрел ключи. Один из них был плоским и с достаточно малой толщиной, его можно было вставить между сеткой и буртиком.

Он попробовал сделать это. Ключ с трудом вошел в узкую щель. Но сетка задребезжала, и Цю отпрянул прочь, скрипя зубами. Он досчитал до десяти, прежде чем его сердце вернулось к нормальному ритму.

К счастью, в этот момент в каюте началась перебранка. Если бы спорившие не повысили голоса, кто-то мог бы расслышать шум, раздавшийся снаружи. Цю положил ключи на ковер и вытер ладони о бедра. Камнор не будет оставаться в каюте всю ночь, он должен рано или поздно выйти оттуда или, что еще хуже, – позовет Леона. А когда Леон не придет…

Десять секунд на то, чтобы сломать запор на сетке, три секунды, чтобы вскрыть ближайшую коробку, а тогда…

Предположим, что содержимое коробки не соответствует надписи на ней? Вдруг внутри находятся промасленные тряпки, гаечные ключи, монтировка?..

Из каюты донеслись звуки страдавшего – такие звуки, которые издает человек, когда отчаянно не хочет показать свою слабость, но боль выводит его за грань терпения.

Цю не собирался ждать другой возможности. Он сунул ключ за сетку и попытался использовать его как рычаг, выворачивая наружу. Безрезультатно. По лбу его струился пот. Внутри каюты снова раздался стон. На этот раз жертва и не старалась скрыть свои муки за показной бравадой, теперь боль перешла все пределы, после которых гордость уже не имеет значения. Цю сделал шаг назад, поднял ногу и нанес удар по сетке. Его пятку пронзила боль, но он почувствовал, что преграда немного подалась. Он сделал глубокий вдох и снова ударил.

Саймон Юнг, находившийся в каюте, уже ничего не мог услышать. Камнор, однако, уловил шум.

– Что это было?

Третий мужчина, крепкого телосложения кореец в спортивном костюме, замер. Его занесенный кулак застыл в воздухе. Он посмотрел на Камнора, кивнувшего в ответ. Кореец распахнул дверь.

– Пошел, – тихо сказал Цю. Кореец, увидев, что находится в каждой руке у Цю, повиновался.

Цю шагнул через порог, захлопнув за собой дверь ногой. Его нога запачкала дерево темно-красным.

– Руки за голову!

Камнор и его палач повиновались, последний сделал это с явной неохотой. Только увидев все четыре руки, поднятые вверх, Цю позволил себе расширить зону обзора.

Каюта была примерно пятнадцать на двенадцать метров, освещалась скрытой трубкой дневного света и настольной лампой, сделанной из снарядной гильзы. Все в каюте казалось сделанным из плюша, вплоть до бархатных портьер и хрустальных пепельниц. Письменный стол Камнора стоял поперек одного из углов, образованных большим окном. Стол был развернут к двери. Перед столом стоял круглый столик-подставка для декоративного компаса и секстанта. У другого угла оконной амбразуры стоял подсвеченный глобус в дубовой оправе; прямо перед ним – глубокое кожаное кресло с подлокотниками, обитое латунными заклепками. В нем сидел Саймон Юнг. Он был обнажен до пояса. На груди были видны пятна от ожогов. На круглом столике рядом с компасом в пепельнице все еще дымилась длинная сигара. Ее вида и едкого запаха было достаточно для Цю, чтобы понять, что заставило Саймона так кричать.

Цю медленно двинулся на корейца, стоявшего в шести метрах от него с бесстрастным лицом. Тот попятился назад, пока не уперся спиной в окно.

Саймон пришел в себя. При виде Цю глаза его расширились, он попытался сесть прямо.

– Не двигайся, – тихо сказал Цю, прежде чем перенести свое внимание на Камнора. – Я удивлен, – начал он. – Я уже давно подозревал, что ты работаешь на КГБ, но я даже и вообразить не мог, что на твоем судне я найду «РКГ-три М». – Цю повысил голос: – Я в самом деле удивлен и теряюсь в догадках, для чего тебе понадобились эти противотанковые гранаты рукояточного типа, начиненные мощной взрывчаткой, с взрывателями ударного действия? Ты считаешь, что они могут пригодиться на заседании Совета директоров?

Камнор ничего не ответил. Цю переложил гранату в левую руку, в которой уже держал одну, и продел указательный палец в кольцо на конце шпильки. Камнор окаменел. В каюте стало неестественно тихо.

– Зачем? – Цю кивнул в сторону Саймона и повторил вопрос. – Зачем это?

– Это было… это было важно. Важно не дать ему контролировать компьютерную программу «Благоволение». – Камнор говорил быстро, точно стремясь угодить Цю. – Ему нельзя доверять, ты знаешь это, все вы знаете это. Он не хотел говорить мне, где она, поэтому…

– Ты решил пытать его. – Цю увидел, что на лице Камнора отражается только часть правды. Этот человек ненавидел Саймона Юнга. Попытка была продиктована личным чувством по отношению к Саймону. Цю подумал, что же сделал Саймон, чтобы в застывших глазах Камнора появилась такая непримиримость.

– А зачем тебе понадобилась программа? – спросил он.

Нет ответа.

– Думаю, я смогу ответить на этот вопрос и сам. Ты собирался уничтожить ее, не так ли? Так, чтобы никто не смог переправить деньги из Гонконга. – Цю хрюкнул и перевел взгляд на Саймона. – Саймон, ты меня слышишь?

– Я слышу тебя, – ответил тот слабым голосом.

– Поднимись по трапу. Там, на палубной рубке есть ялик. Сматывайся на нем. Тебя подберут. Рид вот-вот будет здесь.

Саймон выбрался из кресла и направился к двери. На пороге он устало обернулся.

– Леон знает, где дискета, – сказал он. – Плохо. Я не смог… вытерпеть.

На лице Цю не дрогнул ни один мускул.

– Ничего, ты иди, – тихо сказал он.

Он подождал, пока Саймон не скроется, уходя вверх по трапу, и повернулся к Камнору.

– Чего ты хочешь? – выражение лица Камнора изменилось, стало хитрым вместо враждебного.

– Мне нужен мой сын. Это всегда было моей целью. Единственной.

– Очень хорошо.

– Ты можешь помочь в этом?

– Конечно. Способ всегда найдется.

– Может быть, ты можешь вывезти его оттуда?

– Это вполне осуществимо.

– Или, по крайней мере, устроить мне встречу с ним?

– Не вижу никаких проблем.

Наступило долгое молчание. Потом Цю расхохотался.

– Ты находишь меня забавным? – В глазах Камнора сверкнула ненависть.

– Я нахожу тебя… достойным презрения. Ты готов сказать все, что угодно, лишь бы это остановило меня. – Цю покачал головой. – Я знаю, что никогда больше не увижу своего сына. Если бы ты был честен… если бы ты попытался быть реалистом, то, возможно, мы и пришли бы к соглашению. А так ты просто играешь со мной. Моими чувствами. Моей… любовью. – Он еще раз качнул головой и улыбнулся. – Камнор, – сказал он, – возьми эту сигару.

Тот не пошевелился, и Цю спросил:

– Ты знаешь, что произойдет, если я вытащу эту шпильку?

Нет ответа.

– За дверью я насчитал четыре коробки с этими гранатами. И нечто, напоминающее мины к миномету. И я не знаю, что тут еще есть на этой джонке, но знаю, что не груз сушеных креветок.

Камнор медленно наклонился и взял сигару.

– Кури ее. – Цю ждал. – Выполнять!

Камнор взял сигару в рот и сделал быструю затяжку. Цю улыбнулся.

– Разве так курят настоящую «Гавану»? Раскури-ка ее получше.

Китаец сделал еще три затяжки. Теперь кончик сигары светился красным. Кореец посмотрел на хозяина и произнес несколько слов, которых Цю не понял.

– Что он сказал?

Камнор ничего не ответил.

– Говори!

– Нет.

Цю изучающе посмотрел на него.

– Давай я попробую угадать. Он сказал: этот человек не вытащит чеку, потому что он убьет и себя в том числе.

Лицо Камнора напряглось. Цю засмеялся; сунул одну из гранат под мышку левой руки и осторожно вытащил чеку из ручки второй гранаты почти полностью. Пока его руки не меняли положение относительно друг друга, гранаты не должны были взорваться.

Остекленевшие глаза Цю ни на мгновение не отрывались от лица Камнора.

– Ты ошибаешься, – сказал он. – Ты считаешь, что моя жизнь имеет для меня цену. И ты неправ. А теперь возьми эту сигару, отломи зажженный кончик, и проглоти его.

Глаза Камнора едва не выкатились из орбит. Он повернулся к корейцу в немой мольбе, но тот стоял, опустив глаза.

– Проглоти ее! – сказал Цю. – И я вставлю чеку назад… смотри… вот так.

Камнор открыл рот и поднял сигару. На мгновение показалось, что он собирается выполнить приказ; потом он дрогнул, и рука его упала. Но, прежде чем Цю успел что-либо сказать, Камнор сломал сигару. Он бросил на пол более длинную, незажженную часть. Он смотрел на кончик сигары, зажатый в руке, – он все еще мягко светился под тонким слоем пепла. Потом он закрыл глаза, его голова откинулась назад и вернулась в то же положение, и так раз шесть. Цю подумал, что он молится.

Внезапно резким движением Камнор сунул кончик сигары себе в рот и закрыл его.

Цю вставил чеку на место.

Камнор держал кончик сигары во рту. Вдруг он выплюнул его, целясь в лицо Цю. Он попал ему в правый глаз. Цю закричал и выронил гранаты. Камнор бросился на пол. Пользуясь столом как прикрытием, он резким движением выдвинул один из ящиков. И выхватил оттуда пистолет. Все еще стоя на коленях, он прицелился в Цю. Пистолет выстрелил один раз. Цю беззвучно рухнул на пол.

– Достать Юнга! – Камнор отшвырнул пистолет и бросил корейцу ключи. Тот кинулся к шкафам. Спустя несколько секунд он затопал вверх по трапу, сжимая в руках оружие.

Камнор плюнул, пытаясь очистить рот от пепла и лоскутьев сгоревшей кожи. Он уже был у двери, когда услышал голос, окликнувший его по имени. Он обернулся и увидел Цю, скорчившегося на ковре. Взгляд Камнора остановился на отвратительном красном пятне, выше печени. Только мгновение спустя он заметил, что Цю все еще прижимает к груди обе гранаты.

– Мой… сын. Мой… сын.

Камнор увидел, что делает Цю, и его вопль заполнил каюту.

– Камнор…

Он дико осмотрелся вокруг, ища оружие, которое бросил. Тщетно.

– Святая Мария! – У него осталось время, чтобы прошептать эти слова. – Матерь Божья, помолись за нас теперь, в наш смертный час!

– Камнор…

Цю выдернул обе чеки.

Глава 33

Диана смотрела Ло Бину в глаза. Она знала, что этот человек получил конкретный приказ: или он должен убить ее – и она надеялась, что это произойдет сейчас, а он сделает это чисто, – или ему велено доставить ее в Пекин. В этом случае он не исполнит свой приказ.

Генерал медленно опустил винтовку. И тут колени Дианы подвели ее, и она опустилась на палубу.

Вскоре она пришла в себя от звуков резкого голоса генерала, отдававшего распоряжения. Солдат, которому они предназначались, казалось, не горел желанием подчиняться. Ло Бин был вынужден дважды хлестнуть его по лицу, прежде чем парень положил винтовку и медленно направился к краю люка, уводившего в трюм. Он отогнул угол брезента и нащупал ногой перекладины трапа, а другой солдат в это время подал ему винтовку.

Потянувшиеся после этого минуты начали грохотом отдаваться в мозгу Дианы. Никто не разговаривал. Глубокую тишину, сгустившуюся вокруг них, нарушал только мерный плеск воды о борт лихтера.

Ло Бин принялся мерить шагами палубу, было видно, что он взбешен. Один раз Диана заметила, что он смотрит на часы со светящимися стрелками; после этого он занервничал еще сильнее. Она взглянула на Уоррена, но в темноте не смогла разобрать выражение его лица. Она стала гадать, думает ли он о том же, о чем и она. По какой-то необъяснимой причине, время начало работать на них.

Как далеко они были от Кантона, когда Ло Бин и его люди поднялись на борт? Сколько еще осталось до рассвета, с которым река оживет и который одарит ее любопытными парами глаз, потенциальными свидетелями… а если они уже недалеко от Кантона, то и потенциальными иностранными свидетелями…

Раздался крик, он звучал на неестественно высокой ноте, будто исторгнутый из глотки какого-то демона, страдающего от раны, представить которую невозможно… крик быстро стал стихать, превращаясь в икающие всхлипы, затем прекратился.

– О нет, – услышала Диана свой собственный голос, – Боже, пожалуйста, не надо…

Брезент прошила автоматная очередь, и, когда Ло Бин осветил его фонариком, Диана увидела, что он продырявлен больше, чем полудюжиной пуль. Ло Бин крикнул – Диане показалось, что это имя солдата, которого послали в трюм, – но никто не ответил.

Мгновение Ло Бин стоял, забывшись в раздумье. Потом, ему, похоже, что-то пришло в голову, потому что он снова подошел к Диане, подозвав своего переводчика.

Солдат внимательно выслушал сказанное, переспросил пару раз и повернулся к Диане.

– Генерал приказывать тебе вниз. Твой друг слушать тебя. Достань его вверх. Достань его наружу.

Она уставилась на солдата, словно ожидая услышать от него что-то еще. Мозг старался оградить ее от понимания того, чего хотел от нее Ло Бин. Через минуту до нее должно было дойти, но пока еще…

– Я не могу. Там же змеи.

– Приказ генерала.

– Скажи ему «нет».

– Он приказывать. Нельзя сказать «нет».

Кто-то из людей Ло Бина стянул брезент с люка. Несколько слабых лучей фонариков шарили по трюму, но они едва проникали сквозь тьму внизу. Лучи света выхватывали из темноты металлические клетки, или это сверкавшие змеиные глаза отражали свет, но больше ничего не было видно. Ло Бин казался озадаченным. Диана чувствовала, что он проклинает свою родину, Китай, страну, которая дала миру бумагу и порох, но которая теперь не может снабдить свою армию нормальными фонарями.

Время. Все упиралось именно в фактор времени. Они должны найти способ поводить Ло Бина и его банду за нос, потянуть время до рассвета. А что будет тогда?.. Нет, не стоит, не думай об этом, вообще ни о чем не думай, просто делай, как он говорит. Время действовать. Крутись, как будто ты Рапунцель, а расплатой за ошибку будет смерть.

Диана шагнула вперед. Теперь еще один шаг…

Она была уже на трапе. Ее голова оказалась на одной высоте с палубой. Что же происходит? Похоже, ее мышцы действуют независимо от мозга. Странно. Чан Пин говорил ей, как будет «странно» по-китайски. Цигуай. По-китайски это означает «странно».

В трюме царило зловоние. И что-то делало его похожим на баню. Или на прачечную. Диана не поняла, почему ей так показалось. Ну конечно же! Шипение, будто от перегретого пара.

Ее нога ступила на палубу трюма. Это шипение сразу же напомнило ей обо всем, что ее окружает. Она ничего не могла разглядеть в темноте, но память говорила ей, что она увидит, если будет светло: металлические клетки, сотни металлических клеток со стенками из ячеистой сетки, три метра высотой, два шириной и два глубиной. И в каждой клетке от двадцати до тридцати ядовитых змей. Клетки были установлены по двадцать, между штабелями оставались проходы. Точно как в трюме с гробами.

Диана, не снимая рук с трапа, глядела прямо перед собой. Она не могла заставить себя пошевелиться. Она вспомнила напряженный разговор Уоррена Хонимена с Ллойдом Саундерсом на причале в Лючжоу. Ллойд жаловался на состояние живого груза. Некоторые из запоров на клетках внушали опасение своей ненадежностью. Если они попадут в хорошую качку, змеи смогут оказаться на свободе. Уоррен тогда оборвал его: не забивай ты себе этим голову…

Диана отступила назад на одну из нижних ступеней и прижала голову к одной из опор трапа. Она плакала.

– Чан Пин, – сказала она трапу. – Чан Пин, это я, Диана. Ты меня слышишь?

Нет ответа. Конечно, если он откликнется, солдаты смогут определить его местонахождение по голосу.

– Чан Пин, – прохныкала она, – постарайся не попасть в меня. Я должна поговорить с тобой.

Тишина. Диана снова ступила на палубу и отпустила трап. Мгновение она стояла не шевелясь, потом медленно повернулась кругом. Ло Бин направил луч своего фонарика вниз, стараясь удерживать ее в круге света, но, так как трюм был глубоким, луч его фонарика казался не больше чем намеком на слабый отблеск.

Она сделала шаг вперед. Свет тоже сдвинулся. Еще шаг. Начался кромешный ад.

Из трюма раздалась очередь. Фонарик Ло Бина, брякнув, упал к ногам Дианы. Еще очереди, на этот раз сверху вниз… Но она слышала дребезжание клеток со змеями и знала, что Чан Пин уже далеко от того места, откуда он стрелял.

Тишина.

Еще пара очередей прогремели сверху, но вскоре раздался пронзительный голос Ло Бина, очевидно, приказавшего прекратить огонь. Диана была уверена, что он предупредил их, что они могут попасть в девушку.

Что-то проскользило по ее левой ступне.

Она отшвырнула это назад, будто ненароком дотронулась до раскаленных углей. Разумом она понимала, что ей вообще нельзя шевелиться, что это безумие, самоубийство, но она не могла ничего с собой поделать. Ее крик отдался эхом в полости стальной пещеры.

Она повернулась, совершив, как ей казалось, полуоборот, и метнулась в сторону трапа. Вместо этого она кинулась к штабелю со зловещими клетками: палец ее левой руки прошел внутрь клетки сквозь металлическую сетку, слава Богу, не наткнувшись на ее обитателей… Она отпрыгнула назад и тут же врезалась в другой штабель. Ее окружало яростное шипение: внезапно она почувствовала, что оно направлено только на нее, что она – единственное, что его вызывает.

Диана закрыла глаза руками и завизжала так, что, казалось, никогда уже не сможет остановиться. Но тут Чан Пин зажал ее раскрытый в крике рот обеими руками, не забыв прихватить и ноздри большим и указательным пальцами.

Ноги Дианы оторвались от пола, беспорядочно лягая воздух, но Чан Пин просто наклонился назад, лишив ее равновесия, пока наконец ее временное беспамятство не прошло, и она не обмякла в его руках.

Когда она пришла в себя, мягкий тихий голос снова и снова раздавался у ее уха. Она была все еще не в своем уме от ужаса, и Чан Пин вынужден был повторять свои инструкции.

Диана несколько раз качнулась, пока не нашла в себе достаточно сил, чтобы отправиться в это последнее путешествие. Очень короткое путешествие.

Она двигалась медленно, ставя ногу каждый раз строго перед другой, пока наконец с помощью кончика пальца, которым Чан Пин направлял ее движение, она снова не оказалась у трапа. Она взялась за стойки и начала подниматься.

– Генерал Ло Бин, – крикнула она, поднявшись больше чем до половины, – мы оба поднимаемся наверх.

После паузы солдат-переводчик, ответил:

– Скажи ему бросить оружие.

Чан Пин отшвырнул подальше винтовку, захваченную им ранее. Снова долгая пауза. Потом слабые лучи фонариков зашарили по палубе трюма в поисках подтверждения того, что Чан Пин безоружен. Должно быть, Ло Бин был удовлетворен, потому что переводчик наконец сказал:

– Поднимайся!

Каким-то образом Диана заставила свои руки и ноги повиноваться. Теперь она уже могла смотреть поверх закраины люка. Солдаты отошли назад.

Диана ухватилась за закраину, приготовившись выбраться на палубу. Внезапно она в ужасе закричала и скользнула назад. Теперь над металлической стенкой осталась только ее голова.

– Помогите мне! – визжала она. – Он тянет меня обратно вниз, я не могу. Помогите кто-нибудь!

Ее крик стал пронзительным, потом ослаб и превратился в мучительные стоны. Теперь стоявшим на палубе были видны только ее руки.

– Пусти… меня!

Ло Бин сделал пару шагов вперед. Диана ослабевала. Он посмотрел на небо, увидел, что оно уже начало сереть, и выругался. Он быстро пошел к бортику люка, доставая револьвер. Придется удовольствоваться только одним оставшимся в живых задержанным.

Чан Пин понемногу стаскивал Диану вниз по трапу – по крайней мере, так казалось генералу. Он опустился на колено у люка и направил оружие вниз.

– Свет! – завизжал он, и один из его людей подбежал к нему с фонарем. Ло Бин перегнулся и заглянул в люк.

Диана посмотрела вверх, глянула в его злые глаза, увидела оружие… Потом мимо ее головы пролетело что-то длинное и извивавшееся – удар хлыста. Он шипел и корчился… Ло Бин страшно закричал, ужас, мука и ненависть смешались в его крике; казалось, что черный хлыст повис у него на щеке и извивается. На какую-то долю секунды, способную свести с ума, тело змеи шлепнуло по волосам Дианы… Потом Ло Бин и его убийца упали вниз, на палубу трюма.

На краткий миг солдаты застыли, как статуи. Этот отрезок времени стоил им жизней.

Саундерс снес с ног ближайшего к нему солдата и выхватил его винтовку. Когда остальные члены штурмовой группы опомнились, Уоррен упал на палубу и с размаху перекатился к двоим, стоявшим ближе к нему. Весь удар его тела пришелся им по икрам. Один из них, не вскрикнув, упал за борт; второй пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах… Но Саундерс уже хладнокровно открыл огонь, точно прицелившись. У него за спиной переводчик начал было поднимать свою винтовку, но Саундерс упал на колено, затем на бок, перекатился, оказавшись на спине и держа винтовку перед собой, и направил ее вверх. Противник успел выстрелить лишь дважды, когда Саундерс выпустил очередь ему в живот, выпустив кишки, кровавым комом вывалившиеся наружу. Затем Уоррен отпрыгнул назад, оказавшись точно посередине между двумя солдатами. Один из них стоял за телом упавшего переводчика, второй на корме лихтера. Когда оба были уже готовы открыть огонь, Саундерс заорал:

– Стреляю!

Уоррен рухнул, как подкошенный. В одну и ту же секунду две очереди распороли ночь, точно совпав одна с другой.

Остался один.

Последний из нападавших побежал по палубе, поливая очередями с бедра. Саундерс изготовился к стрельбе, точно прицелившись. Отказавшись менять позицию, он глубоко вдохнул, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло – патроны кончились.

Китаец уже был рядом с трапом. Он обнажил в рычании зубы и прицелился точнее. Свинцовый веер прошелся всего в нескольких дюймах от его мишени.

Диана внезапно выпрыгнула из люка на палубу у него за спиной и толкнула его всем весом своего тела. Теряя равновесие, он запаниковал, разворачиваясь в поисках цели. Но, прежде чем он успел понять, кто его атаковал, Уоррен, прыгнув на него, вцепился ему в горло.

Диана упала и перевернулась на спину. Она взглянула на небо. Оно порозовело: рассвет подкрался, никем не замеченный. Потом она повернула голову и заметила еще кое-что. Электростанцию, извергавшую дым, повисший за широкой гладью заиленной воды кофейного цвета, а там, дальше, рисовые чеки, показавшиеся ей заброшенными. Она села. Грузовики на шоссе. Дома, ненадежные причалы, торчащие поперек течения, плоты с металлическими бочками для горючего, дымки, поднимающиеся из труб фабрики, жилые дома…

Чан Пин с трудом выбрался из трюма. Когда он подошел и сел рядом, Диана кивнула головой в сторону правого борта и сказала:

– Кантон.