Текст книги "Свиток благоволения"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Вень начал постукивать кулаком по левой раскрытой ладони. Диана выждала, пока он подошел к ней совсем близко, и нанесла ему удар прямо в переносицу. Она ударила его кулаком с размаху, вложив в удар весь вес своего тела и зажав при этом между костяшками согнутых пальцев монеты достоинством по два феня. Сила удара, продиктованного отчаянием, сбила Красного Охранника с ног. Он закричал от боли и опустился на колени, прижав руки к лицу. Когда он наконец отнял их, все увидели, что по лицу его течет кровь – одна из монет рассекла ему правую бровь. Сердце Дианы колотилось, словно воробьиное. Ее рука разжалась, и монеты упали на землю. Она прижала руки к сырой стене. Вень медленно выпрямился и встал. Теперь в его движениях сквозила методичность – он четко сознавал цель. Он потянулся к Диане – осторожно, словно боясь потревожить собаку, которая может укусить, – и стал уголком ее куртки вытирать кровь со своего лица. Он тяжело дышал. Между тонкими губами, в которых было что-то змеиное, она увидела его зубы, пожелтевшие от никотина. Два передних росли криво, заходя один за другой, и один из клыков в верхней челюсти отсутствовал. От его кожи несло табаком и застарелым потом, но дыхание было на удивление чистым и свежим, словно он регулярно жевал мятные листья.

Диана ощутила уверенность, что за внешним спокойствием Вень скрывает почти такой же сильный испуг, что и у нее самой: она знала это потому, что какая-то доля в едком запахе его тела содержала эссенцию страха, запах скунса, который тело предательски извергает через поры кожи как раз тогда, когда происходит выброс адреналина в кровь. Вень обратился к ней тихим, спокойным голосом, но Диана не поняла, что он говорит. Вень пожал плечами и ткнул большим пальцем в сторону толпы крестьян, дав понять, что Диана должна присоединиться к ним. Она смотрела на него, предчувствуя какую-то ловушку, но лицо его оставалось непроницаемой маской. Диана сделала шаг вперед, оторвавшись от стены. Вень не пошевелился. Она тронулась к толпе, стараясь обойти его слева, держась на безопасном расстоянии, но он остался неподвижным, глядя на ту точку в кирпичной стене, где за мгновение перед этим была ее голова. Диана сделала еще один шаг. Вень вышел за поле ее бокового зрения. Внезапно она увидела, что лицо Чан Пина исказила гримаса ужаса. Крестьяне дружно закричали, раздались возгласы страха, растерянности и предупреждения, адресованные ей. Щелчок карабина крепившего ремень винтовки заставил ее броситься наутек. Но тут в ее затылок с взрывным грохотом врезался приклад винтовки, глаза ее чуть не выскочили из орбит, а в голове полыхнуло резкой болью, и, когда желудок ее скрутил спазм рвоты, земля вздыбилась ей навстречу и ударила по лицу.

Когда она очнулась, у нее пропали все представления о времени. Одну минуту тьма царила в ее голове; следующую минуту тьма залила и все вокруг нее, но перехода от одного состояния к другому она не уловила. Ей было очень плохо. Затылок ныл, монотонная пульсирующая боль время от времени сменялась более резкой, сопровождавшейся пронизывающими мозг вспышками, словно в голову вонзили раскаленный железный прут. Несколько мгновений спустя она поняла, отчего пришла в себя: ее мочевой пузырь готов был лопнуть. Когда она попыталась сесть, вспышка боли пронзила ее голову с новой силой, и Диане показалось, что голова сейчас отвалится. Она еще раз попыталась сесть, но тело не слушалось ее – ни руки, ни ноги не подчинялись. Она откинулась назад. Слезы огорчения и стыда текли по лицу; она колотила кулаками по простыне и, наконец, помочилась под себя. Она отключилась, затем снова очнулась, на этот раз уже зная, что лежит в собственной постели в доме Кайхуэй. Занавески были отдернуты, и в комнату проникало достаточно света, чтобы она могла распознать знакомые предметы обстановки. Кто-то вошел в комнату. Диана почувствовала, что ее лодыжку сводит судорогой.

– Кто это? – простонала она.

– Тс-с! Это я – Чан Пин.

– О Боже… Я думала, ты… О, Господи!

– Тише, тише. – Он быстро подошел к ней и приложил палец к ее губам.

– Что случилось? – Голос Дианы был хриплым, чужим. – Я помню… он ударил меня.

– Сначала ты ударила его. – Он помолчал. Когда он заговорил снова, в его голосе послышалось восхищение: – Крестьяне очень испугались, когда он ударил тебя. Они стали кричать на Красных Охранников. Это хорошая деревня. Здесь не любят хулиганов. Красные Охранники заспорили между собой. Они и сейчас продолжают спорить.

– Как я сюда попала?

– Они заставили крестьян отнести тебя. Потом они стали допрашивать меня… и тоже все про тебя. Они думают, что ты капиталистическая шпионка, приехавшая сюда, чтобы развратить и подчинить себе этот район. Как только тебе полегчает, они начнут допрашивать тебя.

В голове у Дианы начало понемногу проясняться.

– Допрашивать меня? Но… я не преступница, я ничего не сделала.

– С их точки зрения, сделала. Ты иностранка, тебя видели на кладбище и в гробнице. Следовательно – ты религиозна, у тебя есть деньги на путешествие…

– Но что они мне сделают?

– Я не знаю.

– А как ты здесь оказался?

– Они арестовали меня за то, что я был вместе с тобой. Потом они велели всем разойтись по домам и ждать распоряжений. Они выбрали в качестве своей штаб-квартиры дом Кайхуэй. Они все сейчас внизу: ругаются, как дюжина дьяволов. Они посадили меня в одну из комнат на втором этаже, но я выбрался оттуда.

– Как?

– Там замок плохонький.

– А кто-нибудь охраняет нас?

– Охранник был. Но сейчас его нет.

Диана взглянула с кровати в том направлении, откуда слышался его голос, но лицо Чан Пина было в тени.

– Диана, мы должны выбраться из этого места. Ты можешь встать?

– Я… я попытаюсь. – На этот раз ей удалось сесть, и голова, как ни странно, осталась на месте. Спустя некоторое время она сумела спустить ноги с кровати. Она обмочилась, и запах мочи невозможно было устранить. Чан Пин ничего не сказал, и она ощутила благодарность. Она сообразила, что все еще оставалась в той же одежде, что и днем.

– Мне нужно переодеться, – пробормотала она.

– Поторопись.

– А как мы отсюда выберемся?

– В окно.

– Мне надо увидеть Кайхуэй, сказать ей…

– У нас нет времени!

Он подошел к двери и чуть приоткрыл ее. В коридоре было темно. Диана подождала, пока он закроет за собой дверь. Потом она сняла джинсы и торопливо натянула на себя чистые. В голове у нее продолжала раздаваться барабанная дробь. Когда она дотронулась до раны на затылке, резкая боль пронзила ее. Она вскрикнула и отдернула руку, но боль продолжала бушевать. Она побросала в рюкзак свои немногочисленные вещи и потянула за дверную ручку. Чан Пин держался за ручку с внешней стороны. Почувствовав, что она пытается открыть дверь, он заглянул в щель.

– Готова?

– Да.

Они прислушались. Внизу раздавались голоса спорящих.

– Бедная Кайхуэй… – пробормотала Диана.

– Не волнуйся. Все китайские крестьяне уже играли в эту игру и раньше. К завтрашнему дню во всей деревне не найдется ни телефона, ни телевизора, ничего ценного. Все снова станут бедными работягами. Пожалуйста, побыстрее! Я иду первым, а ты сможешь встать мне на плечи.

Через несколько секунд он вылез в окно. Диана осторожно свесила ноги, сидя на подоконнике и ища ступнями его плечи. Когда она спрыгнула, он подхватил ее, потом взял за руку и быстро повел по темным улочкам, пока они не вышли к рисовым чекам. Там они остановились и оглянулись. Чаян был погружен в темноту. Тишину весенней ночи нарушали только звуки, издаваемые буйволами в загонах и бродившими свиньями.

– Вперед!

Они пробирались в ночи, освещаемой лишь наполовину спрятавшейся в облаках луной, брели от одной дамбы к другой, каждое мгновение с ужасом ожидая услышать плеск воды на чеках, производимый их неловкой поступью, или звуки погони у себя за спиной. Запах стоячей воды и экскрементов, служивших в Китае в качестве удобрений на протяжении тысячелетий, неподвижно стоял в безветренном воздухе. Диана не могла скрыть облегчение, когда земля под ногами стала тверже – это означало, что они подошли к склону холма в конце долины. Когда они поднялись на вершину холма, сразу похолодало. Поминутно до них доносились ароматы жасмина или каких-то других цветов, распускавшихся ночью. Когда они вышли наконец на поляну, Чан Пин скомандовал привал. Диана опустилась на колени, а он подошел к краю откоса и стал пристально всматриваться вниз, туда, откуда они пришли. Вид долины напоминал огромный черный кратер потухшего вулкана.

– Чан Пин?

– Да?

– Меня вот что волнует. Откуда у Веня это оружие?

– Из армии.

– Но… зачем армии понадобилось раздавать оружие студентам?

– Потому что, как только студенты отобьются от рук, армия задавит их и, воспользовавшись случаем, захватит власть. Ты что, не знаешь, как делаются такие вещи?

– Так куда теперь мы пойдем?

– Чаян находится недалеко от границы провинции Гуйчжоу. Нет никакой гарантии, что там дела обстоят лучше, чем в Сычуани, но мы должны попытаться.

– В каком направлении мы должны идти?

– На юг. Смотри! Вон там виден свет. Заря. Значит, юг… в той стороне.

Диана встала и закинула рюкзак на плечи. Внизу, в долине, все оставалось погруженным во тьму, но выше на горизонте – там, где должно было появиться солнце, уже наметилась тонкая желтая полоса, отсвечивавшая оранжевым и красным. Чан Пин пошел вверх по тропе. Он прошел несколько метров, прежде чем осознал, что идет один. Он обернулся и увидел, что Диана стоит на том же месте, глядя вниз в долину.

– Что случилось?

– Моя мать, – сказал Диана, медленно подойдя к нему. – Я не позаботилась о том, чтобы ее останки были захоронены в усыпальнице.

– Этим займется Кайхуэй.

– Да.

– До рассвета нам надо уйти подальше, чтобы никто нас не заметил. Ну, пожалуйста!

Диана бросила последний взгляд на Чаян. Она подняла руку, взмахнула и решительно повернулась спиной к тому месту, где в течение столетий проживала половина ее рода, представлявшая множество ветвей ее родового древа и давшая ей кровь, которая влилась в нее благодаря Джинни.

Прохладный утренний воздух согрелся почти сразу же после наступления рассвета и сгустился в горячую дымку. Они шли по тропе, если ее можно было так назвать, – местами она исчезала, невидимая на протяжении нескольких метров, скрытая в густой зелени. Из-за физической усталости головная боль немного отступила, но вид змей, выползавших на скалы вдоль тропы погреться на солнце, страшил Диану. Одна из них, ярко-зеленого цвета, проскользнула прямо перед ней, и Диана с криком отпрянула назад. Тогда Чан Пин срезал своим карманным ножом «Фен-Юнь» с красной ручкой – китайским аналогом швейцарского армейского ножа – бамбуковую палку и вручил ей, чтобы она при ходьбе могла проверять перед собой тропу.

Вскоре под низкими пологами листвы стало по-настоящему жарко. Пот струился по лбу Дианы, заливая глаза; ее рубашка промокла, а обувь натерла ноги. Чан Пин ушел далеко вперед, так что она с трудом могла разглядеть его силуэт сквозь спутанные ветви рододендрона, стволы бамбука и диких манговых деревьев.

Наконец они вышли на гребень хребта. Воздух здесь был таким же влажным, но, по крайней мере, дул хоть какой-то ветерок. К югу перед ними открылась другая долина, похожая на ту, в которой приютился Чаян, но теперь солнце уже стояло высоко, и Диана могла разглядеть островки азалий, которыми порос склон хребта.

– Видишь речку там, внизу? – спросил Чан Пин.

– Вижу. О, как я хочу ополоснуться и напиться!

– Тогда я пока схожу вон туда, в поселок.

Он указал рукой вниз, и Диана увидела россыпь красных крыш. Над некоторыми поднимался дымок. Но это был не тот дым, что предвещал гражданские беспорядки, увиденные ими вчера в обед. Душистые дымки, поднимавшиеся в утреннее небо, напоминали о мирных завтраках, обжигающе горячем чае, рассыпчатом рисе…

– А почему мы не можем сходить туда вместе?

– Это может оказаться небезопасным.

– Так что же нам делать? Навсегда остаться здесь?

– Нет. На время надо притаиться и посидеть тихо. Я схожу в поселок и попытаюсь выяснить, где сейчас более или менее тихо. Тогда мы пойдем туда. Но я не хочу рисковать – не надо, чтобы тебя видели.

Они спустились к речке.

– Ты посидишь здесь немного одна, с тобой ничего не случится? – озабоченно спросил Чан Пин.

Внезапно Диана запаниковала. Ее трясло.

– Я…

Он обхватил ее за плечи и прижал к себе – она ощутила резкий запах пота. Он развернул ее лицом к себе.

– Я вернусь. – Его глаза излучали уверенность. – Я знаю, что ты вернулась бы за мной.

– Да. – И она подняла голову, посмотрев в его глубокие глаза. – Я вернулась бы.

– Доверься мне.

Чан Пин задержался только для того, чтобы выпить из ручья несколько глотков воды, зачерпывая ее руками, и поспешил дальше вниз по склону. С этой стороны тропа была удобнее и заметнее, и он продвигался быстро. Несколько раз он оборачивался и махал Диане рукой, но через пару минут исчез, и она уже не могла разглядеть его.

Ему потребовалось не много времени, чтобы выйти на окраину поселка и отыскать на главной улице самую большую лавку. Он быстро прошел в заднюю комнату и нашел хозяина.

– Где мой старый дядя? – требовательно спросил он.

Если старый китаец за кассой и удивился, услышав пароль триады «Гэлаохуэй», то никак не выказал своего удивления. Он кивнул, указав на дверной проем, закрытый полинявшей занавеской, и принялся щелкать костяшками на счетах. Когда Чан Пин прошел за занавеску, он мгновенно увидел офицера, которого Сунь Шаньван послал навстречу ему, и понял, что связной так же молод, как и он сам, или даже моложе. Он ощутил внезапный укол ревности, ужаливший его в самое сердце.

Глава 15

Цу Цяньвэй уставился в потолок, обдумывая ответ.

Ло Бин?..

– Он был генералом?

– Он и сейчас генерал.

– Командующий военного округа… я забыл, какого именно.

– Это не имеет значения. Но это верный человек.

– М-м-м. Наши пути никогда не пересекались.

– Да, так и говорится в рапортах. Но всегда полезно получить личное подтверждение.

Незнакомый сотрудник прибыл из Китая. Он сам вел разговор, пока Северный Ветер, с которым Цю обычно выходил на связь, наблюдал сквозь решетчатый экран, отделявший их кабинет, за сидевшими в общем зале ресторана. Вновь прибывший был моложе Цю, очень высок и худ; одет в белую хлопчатобумажную рубашку без рукавов и слаксы из немнущейся ткани. Внешне он ничем не отличался от сотен рабочих, наслаждавшихся субботним вечером в шумном ресторане одиннадцатиэтажного отеля неподалеку от Коулун-Эшли-роуд.

Он сидел, подавшись вперед, поставив локти на стол, и прихлебывал чай. Он улыбался Цю поверх своей чашки, выказывая именно столько уважения, чтобы Цю ощутил подозрение.

– У инспектора есть определенные планы, касающиеся генерала Ло Бина, – пояснил он.

Цю моргнул: он не привык, чтобы визитеры с Большой земли ни с того ни с сего давали пояснения относительно планов руководства.

– Однако кое-что для нас остается неясным. Производится опрос всех бывших и действующих сотрудников подразделения. Пожалуйста, подумайте над этим.

– Хорошо.

– Инспектор велел мне обсудить в ходе встречи с вами другой вопрос. Это касается Дианы Юнг. – Он допил чай и налил себе еще, не забыв сначала до краев долить чашку Цю. – Ваше предложение о помощи было отмечено руководством. – Он отпил чаю. – С благодарностью, – уточнил он и сделал еще глоток, а затем тепло улыбнулся. – Но, к сожалению, оно не было принято.

– Понятно.

– Однако информация – это совсем другое дело. Инспектора все более занимает одна из проблем: что предпримут крупнейшие фирмы Гонконга после смерти Председателя? Из того, что вы подслушали в тот вечер похорон миссис Юнг, становится очевидным, что Диана Юнг может обладать некоторыми сведениями об этом плане… «Свиток благоволения», не так ли?

– Да. У меня сложилось такое впечатление.

– И в свете вашего, как вы его называете, впечатления инспектор разработал план, касающийся Дианы Юнг. Я кратко изложу вам его, а вы, в свою очередь, любезно прокомментируете услышанное.

Северный Ветер все это время с неослабным вниманием наблюдал за происходившим за перегородкой в зале. Внезапно он поднялся. Столик, на который он смотрел, был занят слишком уж долго. За ним сидели трое мужчин. И не разговаривали между собой. Они уже заплатили по счету, но все еще продолжали сидеть в зале.

Когда Северный Ветер вышел из кабинета, один из этих троих встал, сказал остальным несколько слов и вышел. Северный Ветер продолжал идти прямо, якобы в поисках туалета, но теперь он знал, что делать. Он задержался у двери, рядом с аквариумами и дождался, пока уходивший вызвал лифт и спустился на первый этаж. Однако тут на Северного Ветра стали холодно посматривать официантки: он стоял на пути у входивших посетителей и был на этом месте так же желателен, как щука в пруду для разведения зеркальных карпов.

Он быстро поспешил вернуться в кабинет и увидел, что Цю уже собирается закончить встречу.

– Тебя выследили.

– Нет, я проверял.

– Не важно, проверял ты или нет, но тебя выследили. Их трое, сидят в главном зале… да не смотри же туда, идиот! Один из них вышел. – Северный Ветер с трудом сдерживал раздражение. – Товарищ, вы закончили?

– Да.

– Тогда нам нужно быстро уходить отсюда.

Все трое поспешили к дверям. Когда Северный Ветер поравнялся со столом, привлекшим ранее его внимание, он споткнулся и вытянул руки, пытаясь удержаться на ногах. При этом он уцепился за скатерть. Она поехала со стола. Во все стороны полетели осколки и брызги чая. В тот момент, как мужчины, оставшиеся за столом, вскочили на ноги, Цю и сотрудник с материкового Китая уже исчезли.

Сотрудник пробежал вниз по лестнице два пролета и постоял на площадке минут десять, прежде чем вызвать лифт. Он решил, что к этому времени его противники уже приведут себя в порядок и направятся к ближайшему выходу. Он спустился вниз, вышел на улицу, прошел один квартал на юг, поймал такси и велел водителю ехать в «Хилтон». Но, как только машина пересекла бухту по старому туннелю, он приказал водителю остановиться, расплатился и выскочил на Марш-роуд. Там он сел в трамвай, проехал пару остановок, сошел и вскоре затерялся в лабиринте зеленых, густо заросших аллей, оплетавших район Ваньчай. То был классический пример отрыва от «хвоста», и опыт этого человека не угадывался по его моложавому внешнему виду. К несчастью, в данном случае все его усилия оказались напрасны, потому что никто им не интересовался. А вот Цю – тут совсем другое дело.

Покинув зал ресторана, Цю спустился на лифте на второй этаж отеля. Там он прошел по коридору в заднюю часть здания и воспользовался служебной лестницей, чтобы выйти на улицу. Проход оказался довольно узким и напоминал тропу между двумя стенами каньона: тут и там путь перегораживали коробки с мусором и ящики с пустыми бутылками. Цю выбрался, свернул направо, взяв в сторону, противоположную Эшли-роуд, и пустился бегом к автостанции. Он беспрепятственно пересек Коулун-парк-драйв, протискиваясь сквозь толпы гуляющих с уверенностью человека, хорошо знавшего этот район. Но, когда он достиг автостанции, удача покинула его. Он остановился, дожидаясь двухпалубного автобуса, выползавшего из гаража. И не услышал, как сзади к нему медленно подъехала машина. Он не заметил ровным счетом ничего подозрительного, пока чья-то сильная рука не схватила его за локоть и не потянула в машину, затащив в салон одним плавным движением. Цю осознал, что с ним произошло, только оказавшись на заднем сиденье машины, зажатый между двумя людьми и со стволом пистолета, воткнувшимся ему в живот.

Человек, сидевший на переднем сиденье, полуобернулся так, что его профиль четко вырисовался на фоне плывших навстречу огней. Что-то в нижней части этого лица, в абрисе челюсти, показалось Цю знакомым.

– Движение очень плотное, – тихо произнес человек на мандаринском диалекте. – Нам придется ехать осторожно и медленно. Какой-нибудь глупец на твоем месте, Цю, попытался бы выскочить из машины. – Он развернулся к невольному пассажиру. – Интересно, а насколько ты глуп, Цю?

Все было так, как обещал говоривший: машина двигалась медленно. Но вот наконец они взяли курс в северо-западную часть города, на шоссе в Цюань-Вань, и теперь продвижение вперед задерживали всего несколько машин впереди.

Мозг Цю напряженно работал. Он с самого начала знал, что эти люди не из Королевской полиции Гонконга и не из какой-либо другой правительственной организации, потому что те структуры и службы производят задержание открыто, сопровождая акцию зачитыванием гражданских прав и другими старомодными церемониями, без которых британское правосудие, похоже, не может обходиться. Потом он вновь услышал голос сидевшего рядом с водителем и на сей раз рассмотрел его профиль как следует. Тут же память выдала имя этого человека.

Леон… как его там. Леон, работающий на Александра Камнора.

Машина повернула направо и подалась в предгорья, скорее всего, направляясь в сторону водохранилища Шан-Минь, если судить по дорожным знакам. Цю попытался отогнать мысль о том, какое удобное место для расправы являют собой берега водоемов, и изо всех сил сосредоточился на личности Камнора. Перед тем как «перебежать» на сторону Саймона Юнга и начать работать на него, Цю провел первую часть своей служебной карьеры в элитном подразделении «Маджонг» Центрального управления разведки. И на той, и на другой должностях он имел доступ к разноплановой информации о проживавших вне КНР бизнесменах китайской национальности – о тех самых хуацяо, которых так горячо любит новое пекинское руководство, о Тех-кто-обогатит-нашу-родную-страну. Так как же Камнору удавалось всегда оставаться загадкой для него?

Когда водитель переключил скорость и машина с усилием пошла в гору, Цю попытался вспомнить то немногое, что знал. Возраст: сорок пять или около того; три четверти китайской крови и одна четверть австралийской – в третьем поколении по отцовской линии, что объясняло его европейскую фамилию. О том, как он провел молодость, неизвестно абсолютно ничего, кроме странно звучащего и ничем не подтвержденного слуха, тем не менее на редкость настойчивого: в юности Камнор поступил в иезуитскую семинарию и учился на священника.

О более позднем периоде его жизни было уже кое-что известно. Когда Камнору исполнилось двадцать пять, он стал репортером одного мельбурнского издания, умудрился попасть в группу финансового директора и начал извлекать выгоду из информации, собираемой всеми способами, в том числе и не совсем добропорядочными. Прошло немного времени, и он сделал свое первое вложение капитала – купил станцию местного радиовещания, которой грозило банкротство.

Четырнадцать лет спустя он продал ее концерну Мердока, обладая к тому времени уже пятью газетами, две из которых были общенациональными, шестнадцатью радиостанциями, половиной акций производственной фирмы и тремя финансовыми журналами.

Потом он исчез.

Цю посмотрел вперед.

Множество мотыльков порхали в ночном воздухе, разбиваясь о ветровое стекло. Один раз о стекло ударилось большее по размерам существо, может быть, летучая мышь. Завертевшись, как игрушечная ветряная мельница, оно слетело с капота. Темнота. Сплошная темень.

В досье имелись многочисленные неподтвержденные сообщения о посещении Камнором многих мест, он появлялся почти повсюду: Вьетнам, Бирма, Камбоджа, Лаос, Пекин. Никогда не упоминались западные страны. И ни одного точно подтвержденного фактами свидетельства. Где же он был все эти пять выпавших из поля зрения общественности лет? Это уже стало хорошей темой для разговоров за чашкой чаю во время перерывов на ленч для сотрудников разведслужбы на Бау-Стринг-Элли. Провел ли он все это время в Москве, как предполагали некоторые? Или все же верна официальная версия, гласившая, что Камнор был занят организацией оффшорных фирм с конечными владельцами в Панаме, или на Больших Каймановых островах, или еще черт знает где, солидная, прочная стартовая площадка для запуска следующей ступени ракеты-носителя при выходе на намеченную им орбиту деловой карьеры?

Внезапно он вернулся. Он приехал в Гонконг, купил себе комфортабельный особняк неподалеку от мыса д'Агуйлар и стал осматриваться в поисках объектов для более крупных капиталовложений. В течение недели он завладел фирмой «Нью-Коулун пропертиз», начав игру на понижение, и ни один «рыцарь на белом коне» не появился, чтобы спасти фирму. То есть до тех пор, пока сам Александр Камнор не рискнул прийти на выручку.

Он скупал малоценные активы и передавал их в контролируемые им компании, после чего эти бумаги мгновенно – некоторые говорили, что это просто сверхъестественно, – начинали приносить прибыль. Кончилось тем, что он передоверил управление своим портфелем активов – к тому времени превратившимся в крупнейший личный инвестиционный портфель, когда-либо существовавший на Дальнем Востоке, – одному холдингу, владелец которого оказался жителем Пекина, что вряд ли удивило кого-то.

Машина начала взбираться вверх по разбитой каменистой дороге и спустя несколько минут проехала через выемку, сделанную в склоне холма. В лучах фар показались груды песка и камня. Машина медленно развернулась и взяла то направление, откуда приехала. Цю увидел высокий навес из проржавевшего железа, бетономешалку, конвейерные ковши землечерпалки, два или три сборных барака. Потом свет фар погас.

– Выходи!

Он повиновался. Леон квалифицированно обыскал его, не довольствуясь наружным осмотром, но обшарив и под одеждой.

– Сложи руки и так их и держи. Иди в самый дальний домик.

Сразу после раздела «Нью-Коулун пропертиз» исчез Роберт Чжао. Его ликвидировал отряд из спецподразделения «Маджонг», которым командовал Цю. Все бизнесмены и политики колонии были абсолютно уверены, что теперь Пекин, который остался без коммерческого представителя в Гонконге, поручит эту работу Камнору.

– Подожди.

Те двое, между которыми Цю сидел в машине, и теперь находились у него по бокам. Леон подошел к бараку и постучал в дверь. Она тут же открылась, и Цю увидел в проеме желтую полосу света.

Но Камнор обманул всех. Как только стало ясно, что Чжао не вернется, он ясно дал понять всем о своей антипатии к «красным»: такой шаг не мог быть ни популярным, ни легким в те годы, когда срок передачи Гонконга под юрисдикцию Китая неотвратимо приближался. И теперь, если нужно было найти человека, с которым можно обсудить большой проект, касающийся Китая, но непременно без участия коммунистов, то этим человеком, без сомнения, являлся Камнор.

– Входи!

Уже пересекая порог, Цю вспомнил еще один факт, касающийся Камнора: договорившись с ним о чем-то, вы должны держать свое слово, потому что он способен привести в действие боевую машину триады. Это как-то не вязалось с обликом того вежливого человека с тихим голосом, который поднялся, чтобы поприветствовать Цю, словно тот был здесь долгожданным и почетным гостем.

– Мне так неловко из-за всей этой ерунды, – пробормотал он. Он говорил по-английски с акцентом, но грамматическое построение предложений было превосходным. – Мы не были точно убеждены, в каком положении вы находились сегодня вечером. Похоже, что за ваше внимание боролись несколько шаек.

«Шайка» – было странно слышать это слово применительно к сотруднику, приехавшему из Китая, а также и к Северному Ветру. Цю ответил легким поклоном, но ничего не сказал.

– Садитесь, пожалуйста.

Камнор кивнул Леону, который внес в домик стул для Цю и вышел, закрыв за собой дверь. Цю уселся и беглым взглядом окинул помещение. Маленький деревянный домик, на одной из стен висит план строительства, несколько твердых касок; есть электрический вентилятор, стол; везде расставлены пепельницы. Типичный домик-бытовка, если бы не костяшка от маджонга, лежащая на столе лицевой стороной вверх: красный дракон.

Камнор увидел, что взгляд Цю устремлен на костяшку, и улыбнулся. В этой улыбке был оттенок горечи.

– Давно это было… – сказал он.

Цю скривил губы и покачал головой.

– Но с тех пор, – продолжал Камнор, пряча костяшку в карман, – для всех нас настали другие времена.

Несмотря на бесстрастное выражение лица, Цю был ошеломлен. Никто, никто не знал, что в подразделении «Маджонг» он состоял в ранге Красного Дракона.

– Для нас обоих крайне необходимо поговорить друг с другом. Но, если бы нас увидели вместе в Гонконге, это немедленно стало бы известно тем, кому не следует. Поэтому я еще раз прошу прощения за все, – он махнул рукой, – но это было необходимо.

Цю нервно пошевелился и откашлялся.

– Нападение и насильственное похищение никогда не рассматривались английским судом как вынужденные и необходимые вещи.

– Вы правы. – В своей готовности согласиться с Цю Камнор подался вперед – типичный школьный наставник в очках, чей ученик самостоятельно добрался до сути вопроса. – И, если я не смогу убедить вас в том, что наша встреча действительно необходима… то тогда, конечно, вы должны обращаться прямо в суд. Но это не понадобится, потому что я смогу предложить вам достаточную компенсацию за ваше неудобство.

Цю тщательно изучал его, стараясь, однако, не показать этого. Его взгляд вроде не отрывался от черного прямоугольника за спиной Камнора. Там было окно.

Но все его внимание на деле было приковано к хозяину. Костюм из ткани без рисунка, розовый галстук, и – кому это в голову взбредет? – носит трое часов. Это беспокойное покачивание головой… Он что, чересчур нервный и изнеженный? Поговаривали, что из обетов, которые он дал в молодости в школе иезуитов, он сдержал только один: оставался холостяком.

По прошествии некоторого времени Камнор сообразил, что Цю не собирается ничего говорить.

– Уже поздно, я не могу задерживать вас, – сказал он. – Я хотел бы поговорить о Саймоне. В частности, я хотел бы поговорить о нем и о его дочери, Диане. Ага! Я вижу, что это вас заинтересовало.

Цю проклял непроизвольную дрожь, сотрясшую его плечи, и решил получше следить за собой.

– Это интересует и меня. Саймон мой друг, но он не друг самому себе, я думаю, вы согласитесь с этим? В приступе крайнего безрассудства – простите мою грубость – он позволил своей дочери поехать в Китай, хотя эту страну сейчас, мягко говоря, трудно назвать спокойным и безмятежным местом.

– Да. – Цю произнес это словно помимо своей воли.

– Ее надо вернуть обратно. Согласно имеющейся у меня информации, ее могут… задержать.

Выражение лица Цю оставалось бесстрастным.

– Задержать?

– Двое мужчин, с которыми вы ужинали сегодня вечером, прибыли с Большой земли. У них есть возможности для получения сведений о Диане Юнг и ее местопребывании. Вы знаете это, и это огорчает вас так же сильно, как и меня. Верно?