Текст книги "Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

4. Ясновидец

Закончив ЭТУ ЧАСТЬ ИСТОРИИ, Бонд замолчал. Сначала я подумал, что он скорбит по тому, что произошло, но вскоре я понял, что он лишь рассматривает двух колибри, блестевших синим цветом на фоне розовых цветков гибискуса. Солнце уже поднялось высоко, бассейн опустел. Бонд потягивал кофе, и по его серым глазам, рассматривающим птиц, невозможно было сказать, о чём он думает на самом деле.

– С тех пор, – сказал он наконец, – я усвоил урок: никогда не позволяй женщине помыкать тобою.

– Жестокий урок, – сказал я.

– Да, – Бонд слабо улыбнулся.

– И чем же всё закончилось? – спросил я.

– Вы имеете в виду автомобиль? Его удалось спасти. Небольшой ремонт – и он был в порядке.

– А вы?

– Я тоже спасся – выбросило через разбившееся лобовое стекло. – Он провёл рукой по щеке. – Вот откуда этот шрам. Флеминг постоянно пытался узнать, откуда он у меня. Теперь знаете и вы. Конечно, кроме него я получил и кое-какие переломы и прочие повреждения, но в конце концов мне удалось выплыть. Меня подобрала проплывающая рядом баржа.

– А женщина?

– Она умерла мгновенно. Когда автомобиль вытащили, она была всё ещё там. У неё сломалась шея. Ирония же судьбы заключалась в том, что во всей этой истории она была совершенно ни при чём. Информатором немцев был один из сотрудников британского посольства. Его вычислили только несколько дней спустя.

– И это не привело вас в ярость?

– Привело. Но что я мог поделать? Мэддокс лишь выполнял свою работу. От него потребовали быстрых действий, и он их предпринял. Я и так обязан ему, что он отмазал меня от полиции после аварии и положил начало моей карьере в Сикрет сервис.

Я думал, что Бонд захочет продолжить свой рассказ, но вместо этого он предложил мне сделать это за ужином. Ему нужен был отдых. А вечером он расскажет мне о своём первом задании в Секретной службе – а именно, выигрыше у румын в Монте-Карло.

Перед тем как пойти на ужин, я ему позвонил. Ответа не последовало. Я спросил Августуса, не видел ли он коммандера. Он ответил, что не видел. И вообще, сегодня вечером коммандера не будет. «Вы уверены в этом?» – спросил я. «Уверен. Он покинул отель вместе со своей леди».

Его не было и на следующее утро. Полдня я в одиночестве загорал и купался в море. Бонд появился лишь на ленч – в той же футболке, в тех же брюках и в тех же эспадрильях. Леди, однако, с ним не было, и меня это разочаровало. Мне очень бы хотелось узнать, кто она. Не утруждая себя объяснениями по поводу вчерашнего отсутствия, Бонд в точности повторил свой вчерашний ритуал, вплоть до лобстера с кокосом и гуавой. Он был воодушевлён и с энтузиазмом рассказывал мне о своём скором возвращении на службу в качестве активного сотрудника. Когда я спросил его, какие его ждут задания, то словно наткнулся на стену. Поняв, что спросил то, чего не должен был спрашивать, я быстро перевёл разговор на тему Мэддокса. «Кем он был?» – поинтересовался я. «Типичным представителем старой гвардии, – ответил Бонд. – Он знал самого Моэма* и утверждал, что тот использовал его в качестве одного из своих персонажей. Он многому научил меня в своё время; я был впечатлён его лосьонами после бритья, сигарами, которых он курил, и людьми, с которыми он общался». //Уильям Сомерсет Моэм – английский писатель и агент английской разведки по совместительству//

После падения Бонда и Марты в Сену, Мэддокс был человеком, который обо всём позаботился. Имя Бонда не попало в полицейские протоколы, а сам он был отправлен на долечивание в один из лесных санаториев недалеко от Фонтенбло. Доктора пообещали, что за несколько недель поставят пациента на ноги, что, впрочем, при его молодом организме и так не составит большого труда. Единственный нюанс – рана на щеке. Когда Мэддокс увидел, насколько грубо её зашили, то пришёл в ярость. «Не волнуйтесь, – ответил ему хирург. – Остальное не пострадало, и женщины найдут его вполне привлекательным». Но женщины заботили Мэддокса слабо. Как профессионал он понимал, насколько опасной может оказаться для будущего агента такая примета.

ЛаПуант – швейцарский пластический хирург, которому позвонил Мэддокс, постарался исправить ситуацию со шрамом, но, как часто реагируют в таких случаях хирурги, посетовал на то, что обращаться к нему по этому поводу следовало раньше. Пока Бонд выздоравливал, Мэддокс часто навещал его. Они много и долго разговаривали и хорошо узнали друг друга. Мэддокс подал запрос в Штаб-квартиру, и после некоторого колебания получил положительный ответ. И вот, выписавшись из санатория, Бонд был приглашён Мэддоксом на ужин в ресторан. Артишоки с гусиной печенью, турнедо с грибами и бутылка «Дом Периньона» – и разговор пошёл. Мэддокс в общих чертах обрисовал Бонду предстоящие перспективы его работы в Сикрет сервис. Сделал он это с большим очарованием и умением. Бонд навсегда запомнил этого невысокого лысого человека с чёрными глазами, ставшего ему путеводителем в таинственный мир разведки. Но на тот момент Бонд ещё плохо представлял себе, что ждёт его в будущем.

Мэддокс начал разговор с того, что Марта де Брандт была невиновна. Бонда это глубоко потрясло. Хитроумный собеседник, однако, ничего не сказал ему из того, что хоть как-то сгладило бы его вину. «Да, такое в разведке случается, – сказал он. – Ты должен забыть об этом случае». «Но как? – ответил Бонд. – Как я могу забыть убийство невинной и к тому же любимой мною женщины, которое я совершил собственными руками? Как я смогу искупить свою вину?» Тут уже Мэддокс сыграл на сочувствии. «Ты сможешь сделать это, если предотвратишь другие возможные смерти. Грядёт война. Это уже вопрос не лет, но месяцев. Ты можешь оказаться полезным нашей стране – у тебя есть для этого необходимые качества. Время от времени жизнь шпиона будет казаться тебе привлекательной и интересной, но должен предупредить тебя, что шансы дожить до счастливой старости в ней ничтожны».

Джеймс согласился на предложение Мэддокса – иного решения тот и не ждал.

В то время резонанс от скандала по поводу секретных переговоров британцев с французами ещё не утих, и для британцев это было пятном на их добром имени, в том числе и на имени их разведки. Предстояло восстановить её авторитет. На дворе был 1938 год. Бонд получил своё первое задание.

За всю историю большого казино в Монте-Карло там было всего три крупно выигравших игрока. Был Тейлор из Вайоминга, победивший на праздники в 1890 году, был бельгиец Фернанд, и был Чарльз Уэллс – человек, сорвавший там банк (он проделал это шесть раз, пока удача, наконец, не отвернулась от него). Такие люди для казино были скорее пользой, чем несчастьем: кто как не они служили наилучшей его рекламой. Однако румыны, появившиеся в Монте-Карло в начале прошлого сезона, стали для казино настоящей проблемой. Их было четверо, и старшим у них был некто Влачек. Раньше о них никто никогда не слышал, и объявившиеся словно ниоткуда, весь сезон они там постоянно играли и постоянно выигрывали. Никто не мог понять, как им это удавалось. Предположения, конечно, были, но жили эти четверо приятелей на обнесённой забором вилле в местечке Жуан Ле Пен, и все свои тайны хранили при себе. Казино отслеживало их по полной: контролировало игру, проверяло удостоверения личности, пробовало на них тесты, разоблачающие возможный обман, но ничего не помогало.

Никто точно не знал сумму их общего выигрыша; по данным информаторов Мэддокса, она составляла более двенадцати миллионов фунтов стерлингов. Проблема для казино усугублялась ещё и тем, что эти потери наносили ущерб и банку, с которым оно сотрудничало. Кроме того, это стало отпугивать его постоянных клиентов. Едва румыны появлялись в казино, как в нём словно начиналась депрессия.

Золотой угол Франции, которым является Монте-Карло, всегда был центром интриг. И именно казино было тем местом, куда приходили разного рода дипломаты, светские женщины и шпионы. Мэддокс тоже частенько захаживал туда. Он знал, что любая помощь руководству того казино окупится с лихвой.

Те три недели, в течение которых Мэддокс навещал Бонда в санатории, позволили ему узнать своего подопечного и в качестве игрока. У Мэддокса был кое-какой опыт игры в бридж – в 1929 году он представлял Британию на турнире в Биаррице. Он полагал, что карточный стол был прекрасным местом, демонстрирующим достоинства и недостатки противника. Играя в бридж с Бондом, он увидел, что несмотря на свою юность, тот обладает инстинктом настоящего игрока. Комбинация смелости, терпения, хорошей памяти и самообладания позволяла тому уверенно выигрывать. Неудивительно, что предстоящее несколько необычное задание в Монте-Карло он решил поручить именно ему.

Для начала Бонда отправили в Лондон, где он некоторое время должен был проживать инкогнито. Мэддокс организовал для него номер в ныне уже не существующем отеле «Карлтон» на углу Хеймаркет, в котором устроился для проживания и сам. Бонд поселился в отеле под псевдонимом Хэйнс. Время от времени они с Мэддоксом встречались, и последний водил Бонда по разного рода медицинским экспертам, экспертам по языкам, оружейным специалистам и представителям Уайт-холла* IIбританское правительство//. Во время всех этих визитов у Бонда было неловкое чувство, что все они знают о нём гораздо больше, чем показывают это. И никто из них не сказал ему ничего определённого, даже Мэддокс стал сдержаннее, чем обычно. Бонд решил, что это было служебной проверкой на пригодность.

За ужином Мэддокс объяснил ему, что через некоторое время он встретится со своим инструктором, который обучит его для предстоящего задания.

Бонду как-то уже стали надоедать все эти тайны.

– Зачем ждать некоторое время? – спросил он.

– Затем, что оно понадобится – чтобы вытащить того из тюрьмы.

– Из тюрьмы?

– Да, из «Уормвуд Скрабс». Твоего инструктора зовут Стеффи Эспозито. Американец, судя по всему. Отличный знаток карт. Лучший шулер Великобритании, если верить заявлениям Скотланд-Ярда.

– Скорее всего так, если он сидит.

– Он преподаст тебе всё, что знает. Обучит этому нелёгкому ремеслу. Поэтому отнесись к его урокам со всей серьёзностью.

– Конечно, сэр.

*

Джеймс Бонд встретил своего наставника три дня спустя в квартире на Бейкер-стрит. Он ожидал увидеть какого-нибудь захудалого барыгу, а вместо этого увидел безупречно одетого седовласого человека с печальными глазами. Чем-то этот человек напомнил ему их священника в Итоне.

– Итак, сэр, – сказал Эспозито, – с сегодняшнего дня я ваш новый учитель.

Бонд тут же уловил в его голосе сожаление о том, что он должен с кем-то делиться своими секретами. И ещё он уловил в нём нью-йоркский и будапештский акценты.

– Могу я увидеть ваши руки? – продолжил Эспозито.

Бонд показал ему руки. Тот осмотрел их и даже ощупал.

– Это руки каратиста, мой друг, – вздохнул учитель. – А нам нужны руки скрипача. Предстоит много работать. Начнём с базовых принципов. Подтасовка или сдача себе нужных карт или комбинаций. Мы называем это «Райфл Стэк». Дальше будем прогрессировать – вплоть до того, что сможем сдать себе короля, туза или вообще любую карту по нашему желанию. Конечная цель, мой дорогой Бонд, состоит в том, чтобы сделать все пятьдесят две карты в колоде нашими преданными слугами.

Всю следующую неделю, по десять часов в день, он обучал Бонда «Райфл Стэку». Карты уже стали сниться Бонду по ночам, и после десяти дней этого утомительного обучения Эспозито подал первый признак удовлетворения.

– Медленно, но вы учитесь, – сказал он. – Пальцы стали более податливыми. Ещё какой-нибудь год или два – и вы сможете зарабатывать себе картами на жизнь.

На следующем этапе обучения он научил Бонда методам крапления карт – натиранию тузов воском, чтобы колода разрезывалась точно в этом месте, оставлению лёгких царапин бритвой на обратной стороне карт, а также методам срезывания колоды таким образом, чтобы нужные карты оставались чуть-чуть выступающими.

И наконец, Бонд был научен фигурам «высшего пилотажа»: использованию мини-зеркал, встроенных в кольца и в прочие предметы бижутерии, приёмам подбрасывания карт из рукавов, и даже использованию электрических устройств, информирующих о характере карт противника.

Весь курс обучения занял два месяца; Мэддокс всё это время был в командировке в Париже. Несмотря на то, что кроме Эспозито, Бонд ни с кем больше не контактировал, у него было гадкое чувство от того, что за ним постоянно наблюдают, кроме того, дважды на его банковский счёт пришло по сотне фунтов стерлингов.

К концу августа Эспозито расслабился. «Нам пора ехать», – сказал он. Следующим днём Бонд собрал все свои вещи и вместе с ним сел на поезд, направляющийся во Францию. «Наконец-то дышу свободно», – сказал Эспозито по дороге. Он был одет в клетчатый костюм и белые туфли с коричневыми носками, и выглядел довольно уверенным в себе. Прибыв в Дьепп, они пообедали в отеле «Виндзор», где Эспозито сделал заказ на витиеватом французском языке. Он рассказал Бонду о своих прошлых приключениях и о «коллегах», о неожиданных поворотах в игре и мгновенно полученных состояниях, которые столь же мгновенно были спущены на зелёное сукно французских казино. «Если бы я придержал хотя бы десятую часть из того, что выиграл, – сказал он, – то давно бы уже стал миллионером. Но ведь деньги не главное, мой друг. Главное – это сама игра».

С того места, где они сидели, хорошо было видно синее море и пляжи, заполненные отдыхающими.

– Когда начинаем? – спросил Бонд.

– Уже сегодня вечером. Пройдём курс молодого бойца.

– То есть?

– Посмотрим, насколько хорошим я был учителем. Сделаем пробную игру. Это идея вашего Мэддокса, кстати.

– То есть я должен буду показать, насколько хорошо умею мошенничать в картах?

– К чему эти грубые слова, мой друг? Я называю это произведением искусства.

Бонд не стал спорить.

– И где будет иметь место наш практический курс?

– Не в Дьеппе. Меня здесь хорошо знают, и это место нам не подходит. Мы двинемся в Ле-Туке. Там есть хороший отель, небольшое казино.

– И как оно называется?

– Руаяль-лез-О.

*

Ле-Туке Бонду понравился. Он был выдержан в стиле сытого благополучия и был идеальным местом, где обеспеченная французская семья может провести свой отпуск. Увесистые платаны в городском сквере, богато украшенное здание городского управления, заманчиво выглядевшие рестораны. Было и казино, напоминавшее таковое в Монте-Карло, но только в миниатюре. У Бонда упало сердце, когда он увидел его, и тихо он проклял Эспозито.

Зато сам Эспозито был здесь в своей стихии. Зарегистрировавшись в отеле «Сплендид», они поужинали в его ресторане (хотя Бонд к тому времени ещё не проголодался). Когда после этого они направились в игорный зал казино, Эспозито напомнил Бонду музыканта, восходящего на подиум. Зал был переполнен, и некоторое время они лишь рассматривали игорные столы. Внезапно Бонд почувствовал возбуждение, которое никогда не испытывал прежде. Напомнило ли оно ему азарт, когда он делал высокие ставки с Бринтонами? Нет, это было другое. Он испытывал азарт шулера, готовящегося бросить вызов столу.

Вместе с Эспозито он присоединился к играющим в баккара. Ставки были высокими – в игре участвовали бизнесмены из Парижа. Первые полчаса учитель и ученик играли осторожно и неприметно. Бонд не спускал с Эспозито глаз – когда шулеры работают парами, один из них непременно лидер. В какой-то момент, судя по манере Эспозито держать карты, Бонд понял, что тот собирается делать ставку.

Банк держал пузатый человек с мелкими глазками. Бонд видел жадность, с которой тот ласкал лежащую перед ним гору фишек. Когда Эспозито выдвинул в центр стола десять красных фишек – сто тысяч франков, по столу пробежал ропот волнения. Это была самая большая ставка за вечер. Лицо Эспозито, тем не менее, было совершенно спокойным, даже безразличным. Но Бонд уже получил от него сигнал: у банкомёта на руках было пять. У Бонда – восьмёрка и девятка. В сумме семёрка* (8+9-10), и Бонд побеждает, если Эспозито не ошибается. Но точно ли он не ошибается?

Почувствовав на себе пристальные взгляды других игроков, Бонд решил не рисковать. Сто тысяч франков – это больше восьмисот фунтов – всё его состояние. Робко он положил на стол пять белых фишек – пять тысяч франков. Теперь глаза всех устремились на пузатого банкомёта. Тот перевернул свои карты. Девятка и шестёрка. В сумме пятёрка* (9+6-10) – как и предупреждал Эспозито. Бонд почувствовал укол сожаления, когда крупьё протолкнул через стол десять красных фишек к Эспозито, следом за которыми последовали и белые фишки Бонда. Игра продолжилась, но свой шанс Бонд уже упустил. Эспозито больше не делал ему сигналов, как не делал и крупных ставок. Через полчаса он встал из-за стола, дал крупье на чай, кивнул банкиру и отбыл. Спустя пять минут Бонд последовал за ним и нашёл его в баре.

– Ну и каково твоё ощущение от нашего нечестного выигрыша? – спросил учитель со смехом.

– Плохая идея, – ответил Бонд, чем вновь вызвал смех учителя.

– Твой ответ делает тебе честь, но, как сказал господин Мэддокс, не побывав браконьером, не станешь хорошим егерем. Этот урок был совершенно необходим.

На следующее утро они уехали в Париж и повидались с Мэддоксом. Уже вечером Мэддокс и Бонд ужинали в кафе «Липп». Мэддокс выглядел усталым, с потемневшими глазами и ещё более поседевшими волосами. Однако расположение его духа было хорошим. Они заказали по бокалу «Пильзнера».

– Открылся новый сезон, и наши румыны вновь прибыли в Монте-Карло, – сказал Мэддокс.

– И опять побеждают?

– Да. Де Лессеп – менеджер казино – в отчаянии. Призвал на помощь французское Второе бюро. Рене Матис – их оперативник – уже побывал в казино – безрезультатно.

– Что требуется от меня?

– Сесть на поезд и поехать в Коте дАзур. Номер в отеле «Де Пари» для тебя уже забронирован. Твои денежные фонды не ограничены. Но действовать придётся самостоятельного. Никаких скандалов, никакого насилия. Нельзя вовлекать администрацию казино в предстоящее предприятие.

– Каково моё прикрытие?

– Ты – богатый сын южноафриканского миллионера. Питер Цварт. Обыграй румын или разгадай их секрет.

– А если выяснится, что такового не существует?

– Тогда тебе придётся его придумать. Причём так, чтобы этих румын в Монте-Карло больше никто никогда не видел.

*

В Монте-Карло Бонд освоился быстро. Чтобы соответствовать легенде богатого Питера Цварта, он взял напрокат голубой «Бугатти», ходил в шёлковых рубашках и заказывал в номер розовое шампанское. О Марте де Брандт он старался больше не вспоминать.

К своему первому вечеру в казино он подготовился основательно. Хорошо поужинал, прогулялся, а затем направился в игорный зал. Ему казалось, что он находится в каком-то нереальном мире. В мире, который отличается от обычных жизненных реалий и который всё больше привлекает его. Несмотря на то, что ему было почти семнадцать, выглядел он на двадцать пять, а в душе был ещё взрослее – после смерти Марты Брандт. Какая-то его часть умерла вместе с ней.

Теперь предстояло начинать новую жизнь – такую, какую предложил ему Мэддокс. Эспозито остался в Париже, но дал Бонду понять, что в случае необходимости тут же примчится к нему на помощь.

Заняв место в большом зале, Бонд стал наблюдать за игроками и пытался угадать, кто из них был по-настоящему богат, а кто лишь старался казаться таковым. Эспозито сказал ему, что это можно определить по глазам. Бонд верил ему, но не знал, угадывал ли он правильно. Интересно, а что говорят остальным его глаза?

Чтобы корректно сыграть роль экстравагантного игрока, он приобрёл в кассе фишек на полмиллиона франков и стал делать ставки. К тому времени, как появились румыны (а это произошло в полночь), определённый успех им был уже достигнут: он просадил пятьсот фунтов в баккара и начинал привлекать к себе внимание. В принципе, этого он и добивался.

Когда румыны вошли в зал, Бонд аккуратно изучил их. Все были низкорослыми, смуглыми, и носили одинаковые обтягивающие костюмы. Они не улыбались и выглядели грозно, словно труппа хорошо натренированных акробатов. В отличие от других игроков, их уверенность и спокойствие действовали отталкивающе. Теперь Бонду стало понятно, почему у казино с ними проблемы.

Особо он изучил Влачека – тот был крупноголовым и совершенно лысым. Глаз его, как и глаз троих его коллег увидеть было невозможно: все носили большие тёмные очки.

Для Влачека тут же освободили место – как для высокопоставленной особы, и он уселся точно напротив Бонда. Несмотря на очки, Бонд знал: противник пристально за ним наблюдает. Неудобное ощущение – ты его глаз не видишь, а он твои – да. «Следи за глазами и всегда улыбайся», – вспомнил он совет Эспозито. И улыбнулся. Разыграли несколько ставок. Влачек был не человек, а компьютер. Не выказывая никаких эмоций, он победил во всех. Тогда Бонд бросил ему вызов и постарался пронаблюдать, не выделывает ли он трюков, о которых говорил ему Эспозито. Было похоже, что не выделывает. Влачек играл механически, даже свой выигрыш у Бонда в пятьсот тысяч франков он воспринял без единой эмоции на лице.

В два тридцать ночи игра была закончена. Бонд мужественно перенёс свой проигрыш – так, как сделал бы это богатый сын южноафриканского миллионера. Он пожал плечами, усмехнулся, дал крупье на чай и кивнул Влачеку, который никак на это не отреагировал.

Вставая из-за стола, Бонд почувствовал, что кто-то задел его руку. Повернулся. Рядом с ним стояла высокая эффектная блондинка.

– Прошу прощения, – сказал он.

Блондинка улыбнулась.

– Сожалею о вашем проигрыше, – сказала она.

– Благодарю.

– Завтра вы обязательно должны попробовать ещё раз. Вот увидите – на сей раз удача от вас не отвернётся.

– Вы гарантируете это?

– Конечно, – снова улыбнулась девушка.

– Что ж, в таком случае, кстати, завтра вы тоже будете здесь?

– Я здесь каждый вечер.

Бонд уже хотел предложить ей выпить, но вовремя остановился. Она, конечно, молода и выглядит доступной, да и он кавалер что надо – богатый Питер Цварт, который проиграл всего лишь пятьсот тысяч франков, однако сейчас были дела поважнее. Он вышел из казино, выждал полчаса, а затем поднялся по винтовой лестнице на второй этаж – к менеджеру Де Лессепу.

– Боже мой, боже мой, – прощебетал тот, едва Бонд вошёл в его офис. – А я-то думал, что румыны достаточно наигрались за прошлый сезон. Нет, вернулись снова.

– И никак невозможно их остановить?

– Мы уже всё перепробовали.

– И крупье проверяли?

– Даже уборщиц туалетов. Я уже и сам себе не доверяю. К каждому из столов приставлено по одному сотруднику охраны, а они всё побеждают и побеждают!

Бонд подумал, что его собеседник сейчас заплачет. Слушая его, он чувствовал себя и смущённым, и беспомощным одновременно. Ни одно из этих чувств не было ему по душе.

Наконец кто-то постучал в дверь, и Бонд вздохнул более свободно. Широкоплечий человек в форме дежурного вошёл в кабинет.

– Рене Матис из Второго бюро, – представил его Де Лессеп.

Бонд изучил умное и решительное лицо своего коллеги из-за рубежа – того, о котором говорил ему Мэддокс. Ещё раньше он пытался высмотреть его в зале.

– Вы Бонд? – спросил Матис, и Бонд кивнул. – Мы всё проверили. – Тон Матиса был вежливым и несколько пренебрежительным. – Похоже, что ничего не остаётся, как прибегнуть к крайним средствам.

Бонд хорошо знал французов и хорошо знал их «крайние» средства.

– Кстати, как вам показалась любовница Влачека? – спросил Матис.

– Кого вы имеете в виду? – не понял Бонд.

– Ту, с которой вы разговаривали после проигрыша.

– Так это его любовница? А мне показалось, что секс Влачека не интересует.

Де Лессеп рассмеялся.

– Этих румын не интересует табак и алкоголь, – сказал он. – А с женщинами всё наоборот. Мне кажется, что секс помогает им настроиться на игру.

– Возможно, это и так, – ответил Бонд.

Несмотря на поздний отход ко сну (в четыре утра), встал Бонд рано. День был пригожим, светило солнце, и кое-какие мысли в его голове уже созрели. С тех пор как он встретил Матиса, в нём загорелось нечто вроде духа соперничества. Сейчас он продемонстрирует своему коллеге, как нужно безболезненно уладить возникшую в казино проблему.

Для начала он заказал себе завтрак. Для него это была наиболее важная трапеза дня. Ещё встречаясь с Мартой де Брандт, он понял, что хорошего дня без хорошего завтрака не бывает. Марта, как типичная представительница французской буржуазии, научила его обращать внимание и на такие «мелочи». «Двойной свежевыжатый апельсиновый сок, крепкий чёрный кофе из дважды прожаренных зёрен, тост из цельно-зерновой муки и два варёных яйца», – сделал он заказ служащему.

Ясно, что привычки Бонда, так очаровавшие Флеминга, выработались у него ещё в юности, и делая заказ, Бонд даже указывал время, необходимое для варки яиц: три минуты и двадцать секунд. Он действительно верил в то, что на свете бывает такая вещь, как идеально сваренное яйцо.

Чтобы не терять зря времени, Бонд заказал также и разговор с Парижем. Эспозито ответил ему, едва он разделался с завтраком. В голосе учителя сквозила лёгкая обида на то, что его оставили в глубоком тылу, однако когда Бонд начал рассказывать ему о румынах, учитель как-то повеселел.

– Это всё крупье, – сказал он после того как Бонд ввёл его в курс дела.

– Я тоже так думаю, но не могу понять механизма.

– Уловка стара как чёрт, – ответил Эспозито тоном эксперта. – Удивительно, как Де Лессеп ещё не заподозрил. Тёмные очки. Они сразу всё выдают. Я уже давно не слышал, чтобы кто-либо прибегал к подобному трюку, но ты можешь найти его в труде Матиньона «Трактат о картах». Трюк называется «Ясновидец».

*

В течение следующих нескольких дней Джеймс Бонд с удовольствием играл роль Питера Цварта, лихо разъезжая на «Бугатти», изысканно питаясь и безрассудно спуская деньги в казино. Он взял за правило спускать по три-четыре тысячи фунтов за ночь, причём всегда с улыбкой. Матис, наверное, считал его чокнутым. Также Бонд взял себе за правило регулярно общаться с любовницей Влачека. Оказалось, что она была англичанкой и звали её Памелой. Что же она нашла в этом суровом румыне? Но прежде чем найти ответ на этот вопрос, Бонд должен был переговорить с Мэддоксом. Тот взорвался, услышав, что его подопечный просадил пятнадцать тысяч фунтов за четыре дня, но Бонд заверил его, что всё идёт по плану. «К выходным румын здесь уже не будет», – пообещал он. Мэддоксу ничего не оставалось, как выписать ему ещё кредитов.

Памела опасалась общаться с Бондом на людях, но не смогла отказать себе в удовольствии прокатиться с молодым миллионером. Бонд отвёз её в Ментон, где они пообедали в ресторанчике, принадлежавшем одному итальянцу. Позже, когда они занимались любовью в сосновом лесу, девушка призналась, что не испытывает симпатии к Влачеку. «Что же тебя удерживает рядом с ним?» – спросил Бонд. «Карточный долг, – ответила девушка. – Влачек рассчитался за меня, но долговую расписку по-прежнему держит при себе. У меня нет выбора. И ещё он такой. в общем, он извращенец».

Бонд посочувствовал девушке, и ещё раз занявшись с ней любовью, предложил выпить. «Я решу твою проблему, – пообещал он. – Но при одном условии.»

*

Следующим днём была пятница. В распоряжении Бонда оставалось двое суток. С некоторой неохотой он обратился за помощью к Матису. Тот был всё так же вежлив и высокомерен, и скептически отнёсся к затее Бонда. «Может, я всё-таки разговорю их в нашем стиле?» – предложил он. «А что мешает нам сперва попробовать мою идею? – ответил Бонд. – Разговорить-то всегда успеется». «И с чего предлагаешь начать?» «С того, что нам следует найти самого хорошего оптика на юге Франции».

Относясь недоверчиво к идее Бонда, Матис всё же нашёл для него оптика. Его звали Альфонс Дюверже, и он был из Канн. Худой и высокий, в синем берете, он внимательно выслушал Бонда, задал ему необходимые вопросы, а потом, улыбнувшись своими ослепительно белыми зубными протезами, пообещал помочь.

Пятничный вечер прошёл как обычно. Бонд вошёл в игорный зал, увидел там румын и проиграл им несколько тысяч. Он намеренно не смотрел на Памелу, но Влачек на сей раз казался более приветливым. Кроме Бонда, Влачеку проиграли ещё несколько богатых американцев. На все поражения румын отвечал вежливой улыбкой. «Не падайте духом, мистер, – сказал он Бонду, когда тот уже вставал из-за стола. – Играйте ещё, и может быть, вам повезёт». «Спасибо», – ответил ему Бонд. Позади Влачека стоял Матис, который, смотря на Бонда, слегка ему подмигнул.

К четырём утра казино начало пустеть. К тому времени как из него вышли румыны, Бонд уже сидел вместе с Матисом в его взятом напрокат «Пежо» и наблюдал за парадным входом. Все четверо появились на пороге торжественно, словно страдающие запором владельцы похоронных бюро, вместе с девушкой сели в лимузин с затемнёнными стёклами и укатили.

Спешить было некуда. По словам Памелы, Влачек – любовник неторопливый и раньше чем через час спать не ляжет. Выждав некоторое время, Бонд с Матисом двинулись за ними следом. Подъехали к их вилле, припарковались в укромном месте и стали ждать. Ближе к пяти на вилле погасли огни, а в десять минут шестого открылась её задняя дверь. Бонд вышел из автомобиля и, стараясь всё время оставаться в тени, подошёл к ней. Появившаяся на пороге девушка передала ему предмет, взяв который, он тут же вернулся в автомобиль. Через три минуты они с Матисом уже были у дома Альфонса Дюверже. Огни его горели, и хозяин ждал. Бонд передал ему очки. «Сделаем всё в лучшем виде», – пообещал Альфонс.

Всё прошло быстро и чётко. Не было ещё и шести, а Бонд с Матисом уже вернулись на виллу румын. В задней двери вновь появилась девушка, и Бонд отдал ей очки. Он надеялся, что Дюверже был мастером своего дела.

Сентябрьские субботы в казино были одними из самых праздничных. В попытке сохранить престиж заведения, Де Лессеп пытался привлечь в него самых богатых посетителей Ривьеры. Когда Бонд подъехал к казино, вокруг него уже стояло много дорогих автомобилей, здание было освещено прожектором, а над водами залива гремел салют. Бонд спросил себя, кто будет ему радоваться – он или румыны.

Игорные залы были переполнены, крупье выполняли чудеса скорости, передвигая карты и фишки. Группа богатых южноамериканцев, сопровождаемых своими жёнами в роскошных платьях, делала ставки. «Погодите, сейчас румыны придут», – подумал про них Бонд.

Но румыны запаздывали. Часы показали уже четверть первого, а их всё не было. Неужели заподозрили? Внезапно Бонд осознал, что если это так, то его карьере конец. С уже потраченными им деньгами Мэддокс с Уайт-холлом разберётся, а вот сам Бонд себе провала не простит.