Текст книги "Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Для сотрудников службы проводились регулярные учебные курсы, семинары и практические занятия. Читая книги Флеминга, можно подумать, что успех заданий доставался Бонду легко, однако не стоит забывать, что профессионализм агента достигается постоянной работой над собой и постоянным самосовершенствованием. «Задания, – сказал Бонд, – это лишь верхушка айсберга. В его основании лежат месяцы упорных тренировок».

Не было дня, чтобы Бонд не обучался стрельбе – будь то на полигоне, будь то в закрытом тире под Риджентс-парком. Целые недели уходили на освоение новой техники. Знания Бонда пополнились теорией о ядах, взрывчатых веществах и новых способах ведения подрывной деятельности. Обязательной была физическая подготовка.

Задания, которые он получал в этот период, сводились в основном к защите отдельных граждан либо к тому, чтобы заставить некоторых из них держать язык за зубами; к уничтожению врагов и к отражению нападений. Бонд гордился своими успехами. «Это ремесло, – сказал он. – И каждому хочется преуспеть в нём лучше».

Некоторые дела были выполнены им настолько виртуозно, что по праву могут войти в учебные материалы Секретной службы. Большинство из них так и останутся в секретном списке, и никто о них никогда не узнает, а те, о которых можно поведать, раскрывают лишь небольшой процент проделанной им работы.

Одно из дел было связано с его коллегой по службе – агентом 002. Тот три месяца провёл в тюрьме в Кантоне* //ныне Гуанчжоу – город на южном побережье Китая//, однако смог вырваться на свободу, убив при этом несколько китайских охранников, и перебрался в Макао* //город неподалёку от Гуанчжоу, до 1999 года португальская колония//. В Лондоне по этому поводу встревожились. Не дожидаясь давления китайских коммунистов на португальцев с тем, чтобы те выдали «беглого убийцу», в Макао направили Бонда. Тот вывел 002 из полицейского участка настолько умело, что не оставил после себя никаких улик, которые бы его выдали. (В этой операции впервые использовалось вещество «Обливон» – безопасное, но быстродействующее снотворное средство, специально разработанное в лабораториях «Юниверсал экспорт».) Переодетый в женщину агент добрался до Гонконга утренним паромом, а к следующему полудню уже был в Лондоне.

Другой миссией Бонда стал возврат нескольких фунтов первосортного урана-235, благодаря чему британское правительство вышло из неловкого положения (мягко говоря). Воры, угнавшие грузовик с атомной электростанции у побережья Англии, конечно, знали, что металл в нём был ценным, но о том, что он был радиоактивным, не имели понятия. Когда грузовик нашли, урана в нём не было. По тревоге был поднят Интерпол. Правительство было обеспокоено тем, что металл мог быть продан террористам, которые использовали бы его в качестве сырья для ядерной бомбы.

Бонд прибыл во Францию и тут же связался с Рене Матисом. Была разработана следующая схема: Бонд должен будет играть роль посредника арабов, которым нужен этот уран для борьбы с Израилем. Следы привели его на виллу у Женевского озера, где он «купил» металл по цене в миллион фунтов золотом, взятых из банка Англии по заказу британского правительства. Как только Бонд и купленный им смертоносный груз приземлились в Лондоне, неудачливые продавцы тут же были арестованы Матисом и его людьми, и золото было возвращено.

Тем временем Флеминг готовился к публикации своей второй книги о Бонде – «Живи и дай умереть». Он очень гордился её суперобложкой. Однако когда он предложил Бонду явиться на её презентацию, Бонд забеспокоился. «Но почему нет? – спросил его Флеминг. – Это будет забавно, и никто не догадается, кто вы на самом деле». Бонд не находил это забавным. Он чувствовал, что теряет свою индивидуальность, и Флеминг распоряжается им как своим детищем. Когда он мягко намекнул ему об этом, тот ответил, что это и есть главная цель их обмана. Бонд неохотно согласился, но книгу читать не стал.

После публикации в Москву пошли странные отчёты. Уркхарт забеспокоился, что кое-кто из журналистов может догадаться, что романы о Бонде – вовсе не «липа», и Флеминг был вызван по этому поводу в уже известное здание на Риджентс-парке.

– Что ж, – сказал Флеминг, – если существуют реальные опасения того, что СМЕРШ может нас раскусить, то я предлагаю дать им нечто грандиозное.

– То есть? – спросил М.

– Что-нибудь из разряда такой фантастики, которая уже ни в ком не оставит сомнения, что Бонд и романы о нём – самая настоящая беллетристика.

Так родился роман «Мунрейкер». По замыслу Флеминга, центральной частью сюжета должен был стать заговор против британцев. Идея родилась в его голове после того, как он и Бонд вдоволь наигрались в гольф в клубе «Ройал Сейнт Джордж, Сэндвич» в местечке «Петт Боттом», неподалёку от Кентербери, где Джеймс Бонд провёл часть своего детства. Г лавным злодеем романа будет богатый промышленник, решивший построить ракету для британцев – так называемый «Мунрейкер». Всё должно идти гладко, вплоть до последнего момента, когда Джеймс Бонд неожиданно выяснит, что в реальности промышленник работает на русских и его настоящая цель – шантаж британского правительства, иначе ракета, начинённая ядерной боеголовкой, будет направлена на Лондон, где и взорвётся. Бонд был впечатлён изобретательностью Флеминга. Он предложил «разместить» придуманную тем ракету у одного из крутых обрывов береговой линии Кингсдауна* //деревня на восточном берегу Англии//. Он хорошо знал это побережье.

Они проехались туда с Флемингом, посетив на обратном пути и бар «Мир без нужды» на Довер-роуд, который позже был упомянут в романе. И ещё обговорили некоторые детали – относительно офисной рутины Бонда и последних причуд М.

– А злодея как назовём? – спросил Флеминг. – Хочется, чтобы не напоминало какое-нибудь официальное лицо.

Бонд неожиданно вспомнил своё детство во Франции, где он знал мальчика, у которого была собака по кличке Дрэкс.

– Может, Дрэкс? – предложил он.

– Хорошее имя, – согласился Флеминг. – Такое, какое и должно быть у злодея – короткое, колкое и запоминающееся.

12. Бонд-рогоносец

– ЛЮБОВЬ? – ПЕРЕСПРОСИЛ БОНД. – Лучшее определение любви, которое я когда-либо слышал, дал друг Яна Флеминга – Харлинг. Он сказал, что любовь – это смесь нежности и похоти, и я с ним согласен.

– И это всё? – спросила Ханичайл.

– Всё, – ответил Бонд. – Для меня, во всяком случае.

Во время рассказов о том, как публиковались книги Флеминга, я чувствовал в Бонде какое-то напряжение – видимо, факт того, что с каждой такой публикацией терялась его индивидуальность, всё ещё преследовал его. Когда же мы отошли от этой темы, он сразу как-то повеселел и охотно принял предложение мисс Шульц, то есть Хани Райдер, о прогулке на её яхте. Более того, он настоял на том, чтобы и я отправился с ними. Машина. Хани забрала нас из отеля в восемь, а в восемь тридцать мы уже были на борту её судна.

За штурвал встал Бонд. Каллум – личный шкипер Хани – не возражал (видимо, получил от неё соответствующие распоряжения). Иногда, правда, он улыбался тому, как Бонд управляется с диаграммами и секстантами, однако в целом относился к нему вежливо, называя его «коммандер», чему Бонд, конечно, был рад. Сам Бонд получал от путешествия невероятное удовольствие, и Ханичайл во всём его слушалась.

К полудню женщина приготовила ленч – салат П. Дж. Кларка, холодного фазана и землянику со сливками. Бонд подобрал шампанское. Хани выглядела соблазнительно – будучи одетой лишь в нижний элемент своего купальника (Бонд сказал ей, что не любит, когда верхняя половина тела женщины загорает неравномерно, и она приняла это к сведению). Именно тогда – после ленча – и зашёл разговор о любви, подогретый выпитым шампанским, ярким солнцем и почти голой Ханичайл, и Бонд ответил на провокационный вопрос, заданный ею.

– Нежность и похоть. – повторила Хани. – Слова неотёсанного мужлана.

Бонд усмехнулся. Земля уже исчезла из поля нашего зрения, за штурвалом стоял Каллум, и яхта скользила к горизонту, оставляя за собой длинный белый шлейф. Хани встала, чтобы принести вторую бутылку шампанского. Я заметил, что грудь её уже вполне загорела. Когда Бонд наполнил её бокал, она сделала глоток и сказала мягко:

– Однажды, кавалер Бонд, вас настигнет сексуальное возмездие. И я очень хотела бы на это посмотреть.

– Боюсь тебя разочаровать, дорогая, но нечто подобное со мной уже произошло, – ответил он.

– Вот как?

– Да. Это случилось в 1955-ом, с девушкой по имени Тиффани. Я тогда был в Америке и работал над заданием, который Флеминг описал в романе «Бриллианты вечны». Я столкнулся там с бандой, называвшей себя «Пёстрая толпа». Они контролировали незаконный оборот алмазов. Тиффани была связана с ними. Флеминг написал о том, что я привёз девушку в Лондон, но о подробностях того, что было дальше, не упомянул.

Когда Бонд впервые увидел Тиффани в гостиничном номере в Лондоне, то за её откровенной сексуальностью и грубоватыми манерами разглядел душевно раненого человека. История, рассказанная ему Феликсом Лейтером о прошлом этой девушки, тронула его. И хотя большинство мужчин вряд ли стало бы связывать свою жизнь с женщиной подобного рода, Бонд ею заинтересовался. Его заинтриговало то, что с тех пор, как её в шестнадцать лет изнасиловала банда калифорнийских гангстеров, у неё не было мужчины. А то, что её мать когда-то была хозяйкой лучшего публичного дома в Сан-Франциско, делало её ещё более соблазнительной. И вот на борту «Королевы Марии» эта девушка предложила ему заняться с ней любовью. Причём безотлагательно. Бонд сделал это – и влюбился. Он всегда говорил, что женится на той, которая будет заниматься любовью столь же хорошо, как и готовить беарнский соус*. Тиффани обладала обоими преимуществами. Кроме того, она удовлетворила его мужское тщеславие – он сумел разбудить в ней желание секса с мужчиной. Конечно, зашёл разговор и о браке. Когда Бонд предлагал ей женитьбу, то делал это абсолютно искренне. Он вообще был предельно честным с ней во всём – уже на борту судна объяснил ей суть своей работы, то, что уже был в некоторой степени «замужем» за человеком по имени М., а также то, что они не смогут позволить завести себе детей, пока он не уйдёт из отдела «00». Однако хитроумная девушка предложила ему для начала просто пожить вместе. И по прибытии в Лондон у них начались проблемы. //французский соус из яичных желтков, сливочного масла, лука и пр.//

Поначалу всё шло нормально. Бонд заблаговременно послал Мэй телеграмму, в которой предупредил, чтобы она приготовила особую цветочную эссенцию для ванн к его приезду. О Тиффани он не сообщил ей ни слова. Он не знал, как она отреагирует на появление в доме другой женщины, однако Мэй поступила вполне демократично, уехав к своей матери в Шотландию.

Те десять дней, которые Бонд провёл со своей новой избранницей, по праву могут считаться одними из самых счастливых в его жизни. М. был удовлетворён успешным окончанием дела о бриллиантах, и Бонд мог позволить себе расслабиться. Впервые после Марты де Брандт 007 жил с женщиной, с которой ему никогда не было скучно. Он показал ей Лондон – не туристический, а частный Лондон – они побывали в китайском ресторане в Лаймхаусе, обедали в Ритце (лучшая столовая в Европе), в Скотте (неизменная жареная камбала и чёрный бархат на столе для новобрачных) и в закусочной для таксистов в Виктории (лучшие в Лондоне сосиски и картофельное пюре). Не обошлось и без показа других достопримечательностей: королевских драгоценностей, музея архитектора Соуна, Сэвиль-роу, зоопарка, а также лондонской водосточной системы. Единственным моментом, когда Бонд с девушкой не нашли общий язык, стало желание Тиффани посетить театр, на которое Бонд возразил. В итоге весь день они провели в постели. Это была совершенно новая жизнь для каждого из них, и они наслаждались ею сполна.

Обстановка в квартире также становилась чем-то новым для Бонда. В кухне накапливалась грязная посуда, а после занятий любовью Тиффани просто накрывала постель покрывалом. Поначалу Бонд не возражал: подобные перемены словно возвращали его в юношество (как и любой сверхорганизованный человек, он тайно мечтал о беспорядке). Однако когда вернувшаяся из Шотландии Мэй презрительно фыркнула, увидев всю эту «красоту», то Бонд понял: что-то пошло не так. «Сегодня я чувствую себя уставшей, – сказала она ему, – а с завтрашнего дня позвольте мне приступить к исполнению своих обязанностей».

На следующее утро Бонд и Тиффани были разбужены грохотом мывшейся на кухне посуды. Это стало началом конца их отношений. Бонд по наивности думал, что ситуация ещё может наладиться, однако дальнейшие события показали, что он заблуждался. Мэй и Тиффани сразу как-то не приглянулись друг другу и вели себя словно две дикие кошки, соперничающие из-за территории.

Когда Бонд появился на кухне, Мэй вежливо поставила перед ним варёное яйцо и свежий номер «Таймс». Тиффани же заявила, что он предпочтёт копчёного лосося, повидло от Купера и газету «Экспресс». В итоге возникла конфликтная ситуация, в результате которой Бонд остался без завтрака и опоздал на работу.

В войне двух женщин он до конца пытался сохранять нейтралитет, однако с каждым днём делать это ему становилось всё труднее. Это была та война, к которой он не был готов и на которой попросту струсил. Он успешно противостоял и СМЕРШ, и Ле Шиффру, и господину Бигу, но определиться с тем, на чьей стороне ему играть – на стороне Мэй либо Тиффани – не смог. Со временем Тиффани утратила свою беззаботность, а Мэй – уравновешенность. Бонд стал раздражительным на работе и вялым в постели. М. чувствовал, что у него проблемы, но пока ничего ему не говорил. Бонд по-прежнему любил Тиффани, однако она всё больше нервировала его. Как-то она вела «Бентли» и помяла крыло машины. Прежде Бонд отнёсся бы к этому с иронией, теперь же он вспылил. Видя, что это какой-то замкнутый круг, он сделал то, чего до сих пор никогда не делал: обратился за советом, касающимся его личной жизни, к стороннему человеку – Биллу Таннеру: тот был мужчиной семейным и вполне здравомыслящим. Совет коллеги был бескомпромиссным: или, или. Либо Бонд женится, берёт на себя хозяйство по дому и увольняет Мэй, либо остаётся без Тиффани. Третьего не дано.

Слова начальника штаба оказались пророческими: совместное существование Мэй и Тиффани становилось невозможным. Тиффани всё чаще спрашивала себя, что давала ей жизнь с Бондом. Да, она по-прежнему любила его, но что имела взамен? Друзей в Лондоне у неё не было, а когда он уходил на работу, то она оставалась либо одна, либо в компании «этой суки» Мэй. Своих денег у неё также не было. Бонд, конечно, дарил ей подарки, и даже весьма дорогие – бриллиантовую заколку от Картье, большой флакон духов, нижнее бельё из шёлка и другие, однако в остальном он был достаточно экономен, а она к этому не привыкла. Она любила тратить столько, сколько хотела, теперь же такой возможности у неё не было. Она даже помаду не могла себе позволить купить без того, чтобы предварительно не согласовать это с Бондом. И хотя никто из них не желал споров, особенно по финансовым вопросам, они всё же случались, и неоднократно. Поэтому, когда Бонд получил своё новое задание, то несмотря на то, что выглядело оно скучным и рутинным, он испытал невероятное облегчение.

Задание заключалось в том, чтобы организовать наблюдение за британским министром, собирающимся провести свой отпуск в Эз-сюр-Мер* //место на средиземноморском побережье Франции, между Ниццей и Монако//. Министр был гомосексуалистом – «одним из тех», как выразился М. Бонд должен был пронаблюдать, чтобы никто из иностранных агентов не попытался соблазнить его – с тем, чтобы потом шантажировать. Такие случаи в мировой практике уже были. «Скандал лучше предотвратить, чем потом улаживать», – пояснил Бонду М.

Когда Бонд сообщил Тиффани, что едет во Францию, то та неожиданно попросила взять её с собой. «Всё, что мне нужно, это бикини и номер в „Негреско”*, – сказала она. – Я ведь нетребовательная девушка – ты знаешь». //люксовый отель в Ницце// Это звучало соблазнительно, но Бонд ей отказал. Он понимал, что это может создать опасный прецедент – Тиффани будет проситься на каждое его задание и со временем создаст ему проблемы.

На всё задание у Бонда было пять дней. Он должен был присматривать за лидером нации неофициально, но задача облегчалась тем, что у того был личный детектив со Скотланд-Ярда, которого знал Бонд и который поведал ему о людях, с которыми министр собирался встретиться на курорте. Прибыв в Париж, Бонд тут же проверил переданный ему список у Рене Матиса из Второго бюро. Одним из будущих посетителей министра был некто Анри – человек, известный французской полиции, как неофициальный мужчина-модель, ранее судимый за кражи и мелкие правонарушения, связанные с наркотиками. Годом ранее он подозревался по делу о смерти служащего американского посольства и об утечке информации о НАТО. Прямых улик против него не было, но Матис сказал, что он был не тем человеком, с которым стоило бы водить дружбу.

Бонд встревожился, когда увидел этого Анри рядом с министром в одном из ресторанов в Каннах. Учитывая биографию типа, Бонду непременно нужно было вмешаться, но как? Поговорить с министром? Но он тут же представил себе гневное лицо оппонента и последующую жалобу на имя М. Нет, не пойдёт. Поговорить с Анри? Но это ещё хуже, да и слишком уж топорно. Тогда он связался с Ренаром – своим давним знакомым, и вскоре на вилле, где отдыхал министр и (со вчерашнего вечера) Анри, раздался телефонный звонок. Звонивший сообщил, что хочет поговорить с месье Анри, но дворецкий ответил ему, что тот в настоящее время спит и велел его не беспокоить. Тогда звонивший назвал имя, в ответ на которое дворецкий тут же разбудил вышеназванного постояльца. Через двадцать минут у виллы остановился роллс-ройс (организованный Ренаром), который увёз юношу в Париж – на кинопробу. Названное ему имя было именем знаменитого кинопродюсера, и в последующие годы Бонд наблюдал за восходящей звездой французского синематографа, ставшей таковой благодаря его стараниям и стараниям господина Ренара. Бонд до сих пор жалеет, что не потребовал тогда своего процента за удачно рекомендованный молодой талант.

Остальная часть его задания прошла без особых происшествий. Позже детектив сказал ему, что министр слегка оторопел от того, что его друг уехал столь внезапно, так и не попрощавшись.

– Но как тебе это удалось? – спросил детектив Бонда. – Ты его запугал?

– Нет. Я лишь задел его тщеславие, а это действует сильнее.

Тиффани тем временем коротала одиночество в его лондонской квартире, конфликтуя с Мэй. Как-то она вспомнила его выражение о том, что семейная жизнь не складывает жизни, а вычитает их друг из друга. Поначалу она не очень понимала его, теперь же оно становилось для неё всё более и более очевидным.

Благодаря Бонду она попала в Англию без паспорта, и на таможне ей сообщили, что она сможет получить его позже в американском посольстве. Почему бы не сделать этого сейчас, пока любимого нет дома? Взяв такси, она отправилась на площадь Гросвенор. Вошла в здание посольства и тут же попала в свой родной мир – пахнущий американской жидкостью для полоскания рта, кондиционированным воздухом и фильтрованным кофе. Здесь говорили с американским акцентом, на столах лежали номера «Нью-Йорк Геральд Трибьюн», а флажки пестрели звёздами и полосами. Почувствовав себя как дома, Тиффани затосковала по Нью-Йорку. «Вам вон в ту дверь», – сказал ей симпатичный майор – служащий посольства. Оказалось, что он был родом из Калифорнии, и они тут же обменялись несколькими фразами о Сан-Франциско. Внезапно Тиффани обнаружила, что ей хочется говорить и говорить с ним о своей родине. Через пять минут майор уже приглашал её на ужин. Она отказала, но само приглашение было ей приятным. Выходя из посольства, она чувствовала себя гораздо счастливее, чем в последние несколько недель.

Пользуясь своим служебным положением, майору посольства не составило большого труда навести справки о хорошенькой мисс Кейс. Более того, он узнал и номер её телефона и, хотя в этом не было необходимости, позвонил ей и сказал, что она должна прийти в посольство в двенадцать часов следующего дня. Тиффани пришла, и он предложил ей уже пообедать. На этот раз она приняла приглашение, и они пообедали.

Примерно на этом этапе развития их отношений Бонд вернулся из Франции. Он сразу же обнаружил перемену: Тиффани стала какой-то более счастливой и одновременно более отдалённой от него. Более страстной в постели, и вместе с тем более критичной. Короче, являла собой все признаки женщины, имеющей роман на стороне. Но Бонд, которому никогда раньше не наставляли рогов, поначалу не понял этого, и не знал, что думать. Что было не так? – спрашивал он себя. Может быть, он оказывает ей слишком мало внимания? Тогда он купил ей новые духи, новое нижнее бельё, и они совершили путешествие во Францию. Однако было уже поздно. Несмотря на богатый любовный опыт, приобретённый им в отношениях с другими женщинами, ему так и не удалось разгадать тайны женского сердца, и сейчас он ощущал себя потерпевшим поражение. В довершение ко всему, он стал ещё и ревнивым. Это совершенно новое для него чувство поглотило его целиком, и он начал вести себя как неопытный юноша. Он пытался успокоить себя – в конце концов, есть и другие девушки, и не сошёлся свет клином на одной только Тиффани. Всё равно это не помогало.

Тогда он попробовал поговорить с ней на эту тему и даже угрожал ей. А в один из вечеров, будучи пьяным, ещё и ударил. На следующее утро он раскаивался в содеянном и просил у неё прощения, но Тиффани была непреклонна. Когда он вернулся вечером с работы, её в доме уже не было. «Она ушла», – сказала ему Мэй. Бонд подошёл к столу и обнаружил на нём записку:

«Дорогой Джеймс, мы провели с тобой незабываемые минуты, и я всегда буду благодарна тебе за них. Но я поняла, что тебе не нужна жена, а мне нужен муж. Раньше ты говорил мне, что уже «замужем» за человеком по имени М. Теперь я понимаю твои слова. И я тебя не виню. Я встретила майора в американском посольстве. Он хороший парень и хочет на мне жениться. Я уже ответила ему, что согласна. Пойми, дорогой Джеймс, что так будет лучше для всех. Я знаю, что ты любишь меня и что тебе нелегко читать эти строки. Но со временем ты поймёшь, что я была права.

Тиффани».

Бонд с трудом взял себя в руки. До сих пор всегда он оставлял женщин, и никогда – они его, и поэтому сейчас он чувствовал себя преданным. Его самолюбие было задето. Только теперь он понимал, насколько сильно любил Тиффани. Однако у него ещё оставалась надежда, что всё можно исправить, и они смогут пожениться. Он навёл справки об отеле, в котором она остановилась, и написал ей письмо. Письмо вернулось обратно нераспечатанным. Он не мог в это поверить. Никогда прежде ни одна женщина так с ним не поступала. Он узнал номер её телефона и позвонил ей. Она совершенно спокойно ответила ему, что завтра уезжает в Штаты. Он попросил у неё возможности увидеть её ещё хотя бы раз. Она согласилась. Он шёл на эту встречу, убеждённый в том, что ему удастся вернуть её. Однако увидев её в компании симпатичного американца, он понял, что всё было кончено. Она смотрела на своего нового избранника взглядом, который прежде Бонд никогда в ней не замечал, и который тут же вылечил его. Это был взгляд женщины, которая имеет своего мужчину – мужчину, который принадлежит ей целиком и полностью. А ведь ещё несколько часов назад Бонд собирался стрелять в него. теперь же он обрадовался возможности купить ему выпить. Всё прошло цивилизованно. Они поговорили о Нью-Йорке и о Сан-Франциско. Бонд пообещал навестить молодожёнов, когда в следующий раз побывает в Штатах. Пожелав им удачи, он поцеловал на прощание Тиффани и сказал ей «до свидания». Вернувшись в Челси, он хотел купить для неё розы и передать их через посыльного, но никак не мог найти цветочный магазин. Хотя, возможно, это было и к лучшему.