Текст книги "Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

К концу дня они благополучно пересекли австрийскую границу и вечером уже были в Вене. Волнение от происходящего улеглось, и Бонд мог позволить себе получше рассмотреть девушку. Это была молодая симпатичная венгерка с короткими светлыми волосами и большим чувственным ртом. «Хорошо целуется, наверное», – подумал он. Однако о том, чтобы заигрывать с ней, не могло быть и речи. Она была девушкой 009, а последний погиб. Главное сейчас – работа. Они отправились к начальнику местной станции, офис которого находился в бизнесс-центре на Дрезднерштрассе.

– У тебя хорошая память, – сказал Бонд девушке. – Запомнить столько имён.

– Просто концентрация внимания, мистер Бонд.

– В самом деле? Кстати, зови меня Джеймс.

Начальник станции – бывший представитель Министерства иностранных дел – сказал Бонду, что уже переговорил с Лондоном, и М. строго наказал ему не передавать данные из списка через телеграф – даже в зашифрованном виде – настолько тот был ценен и ни в коем случае не должен был стать известным врагу.

– Он сказал, – добавил начальник станции, – что девушка должна лично приехать в Лондон. Также он сказал, чтобы вы её при этом сопровождали, и.

– И?

– И не спускали с неё глаз. Кстати, вылететь в Лондон сегодняшним рейсом уже не получится, поэтому я заказал для вас билеты на поезд до Парижа. Поезд отправляется завтра утром, в восемь сорок пять.

– И это значит, – сказал Бонд девушке, – что выполняя распоряжение М., мы поедем в одном купе.

– Романтично, мистер Бонд.

К тому времени, как они прибыли на вокзал, он, наконец, добился того, что она стала называть его Джеймсом.

– А что насчёт Хейнкеля? – спросила она.

– Начальник австрийской станции сообщил о нём в полицию. Как только тот попытается пересечь границу, его остановят.

Они вошли в поезд, и на Бонда тут же навеяло нечто ностальгическое. Весь день они провели в купе, наслаждаясь компанией друг друга и наблюдая пейзаж Австрии за окном – после ужасов последних дней это было чем-то необыкновенным. А вечером поужинали в вагоне-ресторане первого класса (Бонд подумал, что британское правительство не будет против такого обслуживания девушки). Потом наступила ночь, и позабыв об агенте 009, Бонд провёл её в объятьях своей спутницы. Он с удовлетворением обнаружил, что был прав относительно её рта. Оправдывал он себя только одним: он не спускает с неё глаз, выполняя распоряжение М.

Когда он проснулся, было ещё темно. До границы с Германией было часа два. Над головой Бонда мягко горел ночник. Девушка спокойно спала. Однако Бонд не сомневался: проснулся он не зря. Где-то рядом поджидала опасность. Он потянулся к своей кобуре, вытащил из неё пистолет, тихо снял его с предохранителя и стал ждать. Вскоре кто-то нажал на дверную ручку. Дверь не поддалась – заблаговременно заблокированная им при помощи деревянных клиньев. Тогда ручку уже стали неторопливо дёргать.

– Паспортный контроль. Откройте, пожалуйста, – донеслось снаружи.

Бонд узнал голос, который уже слышал в зоопарке в Венгрии.

– Одевайся, – сказал он проснувшейся девушке. И крикнул находящемуся снаружи: – Мы уже проходили один паспортный контроль!

– Этот другой. Полицейский. Откройте!

К тому времени, как Бонд с девушкой были уже одеты, дверную ручку подёргали ещё раз, нажали на дверь, и она открылась на полдюйма.

– Мне нужна ваша спутница, мистер Бонд! – сказал Хейнкель. – Откройте дверь!

– А если я этого не сделаю?

– Не нервируйте меня, мистер Бонд. Вы уже достаточно мне насолили. – Г олос Хейнкеля был мягким, но в нём звучала угроза. – Я-то думал, что вы уже умерли. С чистой совестью уехал из зоопарка, хорошо поел, хорошо выспался. А когда вернулся, то увидел, что вы не только остались в живых, а ещё и имели наглость сбежать. Вместе с вами из зоопарка исчез и весьма редкий экземпляр, и ещё один – тот, который сейчас находится с вами в купе. К счастью, мои связи в вашем австрийском офисе помогли мне выяснить путь вашего следования. И на этот раз вы меня не одурачите. Со мной пятеро вооружённых людей. Ну же, открывайте эту чёртову дверь, Бонд!

Понимая, что Хейнкель не блефует, Бонд убрал клинышки и отступил назад. Его противник стоял в коридоре, куря сигару и небрежно держа в руке автомат, который Бонд видел у него ещё в зоопарке. Рядом с ним стояли его суровые спутники.

– Отдайте пистолет.

Бонд отдал ему свой пистолет.

– Мило, – сказал Хейнкель, бросив взгляд на подругу Бонда. – Утешайте девушку в отсутствие 009? Ладно, пошли.

Купе Хейнкеля располагалось в дальнем конце поезда, и Бонд с девушкой пошли вместе с ним и его сообщниками по раскачивающемуся коридору.

– Не спешите, мистер Бонд. У нас ещё целых два часа до границы. За это время мы успеем разговорить вашу спутницу, которая, как я понял от своего источника, обладает весьма ценной информацией.

По перестуку колёс Бонд мог сделать вывод, что поезд едет довольно быстро. Хейнкель шёл позади него, а за Хейнкелем шла Нашда. Бонд оценил ситуацию. Если он сейчас ничего не предпримет – у них с девушкой не останется ни единого шанса. Как только Хейнкель со своими сообщниками закончат их пытать, то тут же от них избавятся – им не нужны свидетели. Проходя заднюю дверь вагона, Бонд решил рискнуть. Пусть шанс невелик – но всё же он лучше, чем неумолимое приближение к смерти. Изображая из себя споткнувшегося, он одной рукой толкнул противника в живот, а другой открыл входную дверь вагона. На мгновение и он, и Хейнкель повисли над бездной. Бонд сохранил равновесие, а захваченный им врасплох Хейнкель – нет. Словно перегруженный почтовый мешок, он свалился с подножки и полетел в темноту. Бонд заключил девушку в объятия. Не дожидаясь, пока люди Хейнкеля начнут по ним стрелять, он крикнул:

– Прыгаем!

И вместе с ней соскочил с поезда. Он вспомнил, как во время войны высаживался в сельскую местность Франции на парашюте – тоже в ночное время. Инстинктивно он вдавил голову в плечи и приподнял колени. Они приземлились на мягкую землю и покатились к основанию железнодорожной насыпи. Когда Бонд пришёл в себя, девушка стояла над ним со слезами на глазах, и спрашивала, не мёртв ли он.

До Инсбрука* было десять миль. //город на западе Австрии, южнее границы с Германией// Прихрамывая, они пошли в ближайшую деревню. Когда они, наконец, добрались до неё, было уже утро. Спина Бонда болела ужасно. Они направились в полицейский участок, где их едва не арестовали. Тело Хейнкеля было обнаружено неподалёку от места их падения. Он умер, ударившись о мост.

После звонка начальнику австрийской станции в Вене, Бонд с девушкой были доставлены в Инсбрук, а оттуда уже отправились в Лондон – на этот раз самолётом.

14. Правда об М.

К ЭТОМУ МОМЕНТУ мне стало жаль Бонда. Почему его начальство к нему так несправедливо? Он парится здесь уже целых шесть недель – вполне годный к выполнению своих обязанностей, и только и ждёт сообщения из Лондона, а они – ни слухом, ни духом. Пять раз за последние два дня он пытается связаться с М. – безуспешно. Я-то цинично думал, что он наряжался тогда для прогулок с Ханичайл, а он, оказывается, всё ждал, когда, наконец, получит указание лететь в Лондон. Секретная служба была смыслом всей его жизни – это было очевидным. И столь же очевидным было то, что его беспокоит отсутствие внимания к нему со стороны начальства.

К тому моменту, как он закончил свой рассказ о будапештском деле, ему принесли телеграмму. Он прочёл её, состроил гримасу, а потом передал мне. Это было сообщение, которого он ждал уже давно. «Оставаться на месте, ждать приказов и не пытаться выходить на телефонный контакт. М.» Теперь я уже воочию убедился в том, что чувство такта в Секретной службе оставляет желать лучшего.

– М. в последнее время невыносим, – пояснил Бонд. – Всё думает, что пробудет на этом посту вечно – как и Гувер* в ФБР. //директор ФБР с 1935 по 1972 годы//

Наконец-то я услышал от него и упрёк в адрес своего начальника. До этого времени он говорил о нём только в положительном ключе.

– Не думал, что М. может быть настолько груб, – сказал я.

Бонд улыбнулся.

– Он – старое умное чудовище, – сказал он. – Вежлив и дипломатичен на публике, но заноза для подчинённых. Долго держал нас всех в тонусе, но постепенно стал терять хватку. Был такой момент, когда я даже выручил его.

Откинувшись на спинку стула, Бонд закурил.

155

– Это довольно странная история, – продолжил он. – Флеминг об этом как-то упоминал – между строк, конечно, и это стало поводом к разрыву его с М. отношений.

– А был ли смысл продолжать писать романы, если русские уже узнали об обмане?

– Был. Но не у Флеминга, а у М.

– Вот как?

– Да. Как я уже говорил, Ян планировал закончить свою эпопею на романе «Из России с любовью». К тому времени он уже достаточно наелся ею. Ему надоело играть роль «преданного мемуариста Секретной службы». Он часто жаловался мне, что в моих недостатках читатели уже стали обвинять его. Однако после того как я удачно завершил операцию по ликвидации доктора Ноу, М. усмотрел в написании романа об этом нечто вроде рекламы нашей организации.

– Рекламы для Секретной службы? – переспросил я.

– Критика, – пояснил Бонд. – В 1956-ом нас все критиковали. Помните, было такое скандальное дело – когда водолаза Крэбба заметили в гавани в Портсмуте* рядом с крейсером, на котором Булганин** прибыл с визитом в нашу страну? //* – город на южном побережье Англии, ** – на 1956 год член Президиума ЦК КПСС.// Возник дипломатический скандал, и крайними сделали нашу организацию. Мы потеряли уважение даже у ЦРУ. Книга «Доктор Ноу» реабилитировала нас, подняв уважение в глазах общественности – ведь фактически благодаря нашей службе американцы получили возможность возобновить свою космическую программу.

– Тогда может быть, вам стоило выйти из тени и обнародовать себя?

– Нет. С самого начала идея книг о Бонде была задумана как беллетристика – и так должно было продолжаться и дальше. Всех нас это вполне устраивало. Устраивало М., устраивало Флеминга – как писателя, и устраивало меня. Почему бы мне не побыть литературным героем, так понравившимся читателям?

Начиная с 1957 года карьера Бонда пошла в гору. Благодаря сэру Джеймсу Мэлони депрессии у него больше не было, и после задания на карибах он вновь вошёл в свой обычный рабочий ритм. Именно таким он и приступил к следующей операции, которую Флеминг описал в своей новой книге – «Голдфингер». Как писатель, он, конечно, приукрасил сюжет такими причудами Арни Голдфингера, как мошенничество в карточной игре и игре в гольф, однако они органично дополняли главную особенность этого человека

– любовь к золоту. И не вмешайся в его затею Бонд – ограбление Форт Нокса определённо состоялось бы, и тогда мировая финансовая система столкнулась бы с серьёзными проблемами.

Однако когда Бонд вернулся в Лондон, то вместо благодарности или хотя бы тёплого приветствия со стороны М., он получил от него лишь холодный чопорный приём. Более того, как оказалось, премьер-министр предложил присвоить Бонду титул рыцаря, а американцы – наградить почётной медалью Конгресса, и на оба предложения М. возразил.

– А вы бы приняли подобные награды? – спросил я.

– Мэй определённо бы это понравилось, – ответил Бонд. – И тётя Чармиан была бы в восторге. А я. Сэр Джеймс Бонд. Да конечно принял бы.

Здесь я открыл для себя новую черту характера М. – зависть. Оказалось, что даже Билл Таннер не смог убедить его дать добро на награды для Бонда.

– Но коли уж обошлось без титулов, – сказал Бонд, – то я с этим смирился. Зато вместо наград М. перевёл меня в привилегированную категорию служащих, и моя заработная плата выросла сразу на семьсот пятьдесят фунтов, а это немало. Я тут же решил усовершенствовать свой автомобиль. Как вы знаете, мой четырёх с половиной литровый «Бентли» с нагнетателем от Вилльерса прослужил мне уже двадцать лет, но я не хотел с ним расставаться, поскольку он напоминал мне о женщине, которая мне его подарила. Я видел, что мой механик Уэйкфорд уже устал постоянно настраивать его порядком изношенный мотор, который всё чаще стал давать сбои. Наконец в один прекрасный день Уэйкфорд сказал: «Или покупайте себе новый двигатель, или выкиньте этот хлам на помойку». И поскольку финансовая ситуация благоприятствовала, я согласился. Старый двигатель был заменён новым – шестицилиндровым, с объёмом в восемь литров. Заменил я и сиденья – на облегающие, с чёрной матерчатой обшивкой (не кожаной, как писал Флеминг). Также добавил усилитель руля и выкрасил кузов в серо-бежевый цвет. О том, во сколько мне обойдётся содержание такого монстра на дороге, учитывая повышенный расход бензина, я старался не думать. Вообще в последующий год моя обновлённая машина чаще стояла в гараже, чем ездила – у меня тогда было много заданий, выполняя которые, я мотался по миру – Франция, Багамы, Канада, Италия.

– Флеминг описал их в сборнике «Только для твоих глаз»?

– Да.

– Но почему все они легли на вас? Это было ещё одним проявлением суровости М. к своему подчинённому?

– На этот раз нет. В отделе «00» тогда попросту не хватало сотрудников.

Бонд объяснил мне, чем объяснялась такая «нехватка»: некоторые агенты были убиты, а другие подали в отставку. Темп работы выдерживал только он. И это не могло не отразиться на его здоровье: перед операцией «Удар грома» он вынужден был подлечиться в санатории. Во время очередного ежегодного медицинского осмотра у него были выявлены некоторые настораживающие признаки: периодическая головная боль, небольшое повышение кровяного давления, бессонница и лишний вес. Но причиной всего этого была не только загруженность на работе. Дело было ещё и в том (и Бонд это признавал), что он позволял себе некоторые излишества. Все эти напитки и изысканные закуски, о которых с таким удовольствием писал Флеминг, равно как и курение Бондом сигарет – не могли не сказаться на его здоровье. М., к тому времени охваченный манией здорового образа жизни, настоятельно рекомендовал ему подлечиться в клинике «Шрабленд». Бонд не то чтобы был против. Он действительно поправился на несколько фунтов, и те две недели, которые он провёл в санатории, помогли ему отдохнуть и прийти в норму. Кроме того, именно в санатории он вышел на след организации СПЕКТР.

Основные события в ходе операции были описаны Флемингом – встреча Бонда с графом Липпе в процедурном кабинете клиники, подозрительная татуировка на руке последнего, месть Бонду со стороны графа Липпе за то, что он заметил эту татуировку, а также угон бомбардировщика НАТО с ядерной бомбой на борту – с целью последующего вымогательства у правительств Западной Европы ста миллионов фунтов стерлингов. За угоном бомбардировщика стояла организация СПЕКТР – «Специальный комитет по терроризму и вымогательству», руководимая преступным гением Эрнстом Ставро Блофельдом. В задачу Бонда входила слежка за приспешниками Блофельда на Багамах и возвращение бомбы. В конце операции произошла подводная стычка с Эмилио Ларго (заместителем Блофельда) и его сообщниками. Фактически это сражение и спасло Нассау и Майами от атомного холокоста, задуманного Блофельдом. Сам Блофельд остался жив, но вот его СПЕКТР почти развалился, а Бонд получил удовлетворение от того, что сэкономил британским налогоплательщикам сто миллионов фунтов.

Однако по возвращению на родину его вновь не ждали ни награды, ни титулы.

– Я так до сих пор и не понял поведения М., – сказал Бонд. – Бог с ними, с медалями, но мой шеф даже не поздравил меня и не сказал мне «спасибо». Даже личную благодарность от премьер-министра он оставил без комментария. Позже Билл Таннер сообщил мне, что М. отклонил и предложение премьера о совместном с ним обеде на Даунинг-стрит. Шеф усмотрел в этом опасный прецедент – он не хотел допускать контакта сотрудников Секретной службы с политиками. Хотя если честно, то я этому даже рад.

В конце осени 1960 года дела у Бонда пошли хуже. Однако проблема была не в нём, а в самой службе. Стали ходить разговоры о необходимости сокращения отдела «00», на что М. реагировал раздражённо. И на вершине всей этой нервотрёпки произошли перемены: прямо перед Рождеством офис М. перебазировали с шестого этажа на седьмой, а кабинет Бонда теперь уже должен был располагаться на восьмом – в маленьком, похожем на курятник, помещении, выкрашенном в отвратительный кремовый цвет. А через несколько дней его ещё и покинула преданная Понсонби – уехала выходить замуж за брокера с Балтийской биржи* //независимая биржа по заключению контрактов на морские перевозки//. Бонд, который втайне надеялся на то, что она была в него влюблена, совсем расстроился. И в довершение всего, вместо того, чтобы получить задание в какой-нибудь тёплой стране (где бы он отдохнул от всех этих перестановок), он получил назначение в Канаду.

Задание было ненавистным для Бонда. Он должен был прикрывать человека по имени Борис, который эмигрировал из Советского Союза, и после того как выдал британцам советские секреты, был определён в Торонто. КГБ вычислил предателя и заключил контракт со СПЕКТР по его физическому уничтожению. Бонд работал эффективно, хотя и без особого энтузиазма. Он, в свою очередь, вычислил потенциального убийцу Бориса – им оказался бывший гестаповец по фамилии Ульман. Заняв место Бориса, Бонд убил Ульмана в перестрелке.

Несмотря на успех операции, 007 остался неудовлетворённым. Он не любил играть роль спускового механизма для Секретной службы. Другое дело, операция «Удар грома» – вот там он действительно почувствовал, что принёс реальную пользу обществу.

По возвращении в Лондон Бонд узнал, что М. подобрал для него новое задание. Бонд должен был разыскать Блофельда. Но несмотря на все его аргументы о том, что найти иголку в стоге сена почти невероятно, М. был непреклонен. Всю весну и начало лета Бонд посвятил поискам главы СПЕКТР – безрезультатно.

– Возможно, М. хотел сбить с меня спесь после успеха операции «Удар грома», – сказал Бонд. – Я намекнул об этом Биллу Таннеру, и тот ответил, что если старика охватывает какая-то навязчивая идея, то бороться с этим бесполезно. Более того, он имеет ужасную привычку считать именно свою точку зрения единственно правильной.

Тем временем пришёл черёд новой книги о Бонде. Читатели ждали этого. Когда Уркхарт напомнил об этом Бонду, тот испытал лёгкое раздражение. «За последнее время не было ничего такого, о чём стоило бы написать», – ответил он. Этот ответ передали М. Последний придерживался мнения, что книжную эпопею следует продолжить. Более того, планируется снять и фильм о Бонде. Услышав такое, Бонд и вовсе пришёл в ужас. «Не волнуйтесь, 007, – сказал ему М. – В таких вопросах мы должны быть дальновидными (шеф взял это слово на вооружение недавно, и Бонду оно не нравилось). Очень важно то, что герой в нашем кино будет британцем, а не американцем или французом». «И ещё это, – продолжил М., придвинув к нему журнал через стол. – Роман „Из России с любовью” – входит в десятку любимых книг американского президента Кеннеди». Бонд насторожился. «Вот как? И на каком он у него месте?» «На шестом. После „Пармской обители” Стендаля».

Однако энтузиазм М. по поводу написания Флемингом очередной книги о Бонде не оправдал себя. За последнее время в жизни 007 действительно не произошло ничего такого, что могло бы послужить сюжетом для интересной книги.

Вскоре Бонд узнал тревожную новость: у Флеминга случился сердечный приступ. Бросив все дела, он поехал его навестить.

К моменту его приезда Флеминг уже выглядел бодрее, и даже пошутил по поводу высокого рейтинга своей книги у президента Соединённых Штатов. По поводу отсутствия подходящего сюжета для нового романа он не расстроился – скорее испытал облегчение. Однако Уркхарт был более настойчивым. Он полетел в Канаду, где узнал о девушке по имени Вивьен Мишель. Бонд не упомянул о ней в своём отчёте, поскольку приключение с ней не имело отношения к его заданию в Торонто. Он указал только, что разобрался с двумя гангстерами в мини-отеле, в котором остановился, и передал это дело местной полиции. Однако Уркхарт узнал, что девушка осталась так впечатлена происшедшим, что непременно хочет об этом написать (литературный талант она в себе чувствует). Так появился роман «Шпион, который меня любил». Бонд говорит, что эту книгу он недолюбливает особо. И виною всему считает Уркхарта, который вовлёк Флеминга в издание этого «недоразумения».

Конечно, Бонда можно понять. Роман о шпионе превратился в интимные откровения одинокой женщины. Особенно ужасным Бонд находит «правдивое описание» той страстной ночи, которую он провёл с ней. Когда он пожаловался обо всём этом М., тот ответил, что это не заслуживает обсуждения. И противодействовать выходу романа Бонд не мог: хитроумный Уркхарт не показывал ему текст до самого последнего момента.

В июле М. вышел в отпуск. Однако после возвращения на работу спокойнее он не стал – скорее наоборот. Даже невозмутимая Манипенни нашла его невозможным. Видя, насколько она этим расстроена, Бонд пригласил её на ужин в ресторан. Она с благодарностью приняла приглашение, и за порцией спагетти рассказала ему, что её волнует. «Я не знаю, что с ним происходит, Джеймс, – сказала она. – Но он никогда раньше таким не был». «Стал более нервным?» «Не то слово. Наорал на меня ни за что. И спихнул бумаги со стола с такой злобой, что я тут же выскочила из кабинета». «Выдержанный старый моряк так легко вышел из себя? – подумал Бонд. – Что-то тут не то». Одновременно с этим он трудом сдержал улыбку – горделивая мисс Манипенни так легко сдалась и ушла в отступление… «Может, у него начался климакс?» – вопросил он. «Климакс у него уже давно, Джеймс, – ответила Пенни. – Тут что-то другое. И перемены произошли именно после отпуска». «Где же он отдыхал?» «На греческом острове Спиреллос. Но он наказал мне никому не говорить об этом». «Это немного отличается от его обычного времяпровождения на рыбалке в Гемпшире». «А может, он влюбился?» – спросила Манипенни с нежностью. «Может и влюбился, – ответил Бонд. – Знаешь, пожалуй, мы всем так и скажем».

Идея о том, что начальник Секретной службы влюбился, прижилась в отделе. Начальника понимали и ему сочувствовали. Однако вскоре Бонд узнал, что М. сильно напился в «Блейдзе», а на второй день Бонду позвонил его друг из Министерства обороны и спросил, что это такое происходит с их боссом. «А что происходит с нашим боссом?» – переспросил Бонд. «Вышел из себя на заседании Объединённого комитета начальников штабов. Речь шла о возможной подрывной деятельности внутри Секретной службы. Ваш шеф вспылил не на шутку. Меня попросили. в общем, Джеймс, ты не мог бы приглядеть за ним? Узнать, что с ним стряслось». «Но вы ведь сами его так долго продвигали на эту должность», – мягко заметил Бонд. «Да, это верно. И именно поэтому мы не можем допустить, чтобы с ним что-то пошло не так. Нельзя позволить, чтобы этот человек сломался».

*

М. может сломаться! Идея казалась Бонду невероятной. И всё же, чем больше он думал о ней, тем более реальной она ему представлялась. И что теперь делать? М. – не тот человек, которого можно пригласить на коктейль и поговорить с ним на эту тему. Он строг, и так легко о своей личной жизни не расскажет. А ведь Бонд толком-то и не знал, какая она у него – эта личная жизнь. В свой дом в Виндзоре шеф практически никого не приглашал, ничего не было известно и о его возможных друзьях. После того как старый чёрный «Роллс-ройс» М. отъезжал от Реджентс-парка в конце рабочего дня, жизнь шефа словно прерывалась – до следующего утра. Да и по большому счёту, Бонд не хотел интересоваться личной жизнью своего начальника.

Вскоре из госпиталя выписался Билл Таннер, и, обсудив сложившуюся ситуацию, они с Бондом пришли к выводу, что нужно что-то делать. Но как? Как организовать наблюдение за собственным начальником?

Следующим утром в столовой штаб-квартиры Бонд переговорил со старшиной Хэммондом – слугой М. Тот был предан своему хозяину, и поэтому Бонд не удивился, когда в ответ на его вопрос на румяном лице Хэммонда нарисовалось подозрение.

– Всё ли в порядке с сэром Майлзом? – переспросил тот. – Я бы сказал, что у него есть свои взлёты и падения – как и у каждого из нас.

– Это так, но в последнее время мы замечаем в нём такое падение, какого раньше у него никогда не было.

– Не могу знать, коммандер. Это не моё дело.

На большее Бонд и не рассчитывал.

– В общем, если заметите что-нибудь подозрительное, – завершил он, – обязательно свяжитесь со мной или с начальником штаба.

А вечером Бонд позвонил сэру Джеймсу Мэлони.

– Проблемы с М.? – удивлённо спросил тот. – Ничего об этом не слышал. И искренне надеюсь, что это не так. Я не хотел бы видеть этого человека в качестве своего пациента, даже если бы мне заплатили за это удесятерённый гонорар.

Тем временем обстановка накалялась. Попытки Билла Таннера выяснить, что происходит с их шефом, не увенчались успехом, Манипенни просила о том, чтобы М. перевели на работу куда-нибудь в другое место, а из Министерства обороны вновь раздался тревожный телефонный звонок. И поэтому, когда в один из вечеров Бонду домой позвонил старшина Хэммонд, он испытал нечто вроде облегчения.

На следующее утро они встретились в кафе в Виндзоре – он, Хэммонд и жена Хэммонда – маленькая решительная женщина.

– Всё, что мы вам расскажем, коммандер Бонд, не должно дойти до ушей сэра Майлза, – начала она.

– Можете на это рассчитывать, – серьёзно ответил Бонд.

– Он просто сам не свой, – продолжила женщина. – У него пропал аппетит, и с нами он очень груб.

– Понимаю, – сочувственно сказал Бонд.

– Всегда вставал рано – он ведь «жаворонок», а сейчас – встаёт поздно, пропускает завтрак. В общем, нам кажется, что его шантажируют.

– Шантажируют?

– Да, коммандер, – женщина понизила голос. – Уже дважды сэру Майлзу звонит человек с иностранным акцентом.

– Какой именно акцент?

– Просто иностранный. Нехороший, в общем. И после этих звонок сэр Майлз начинает нервничать.

Ни Бонд, ни Таннер не могли даже подумать, что к М. может быть применён шантаж, однако полностью такой вариант не исключался.

– В конце концов, он тоже человек, – сказал Таннер. – И он холост. Что если его соблазнила какая-нибудь распутная женщина?

– По политическим соображениям?

– Почему бы и нет? Думаешь, враг не заплатил бы за серию компрометирующих фотографий с лицом шефа британской Сикрет сервис?!

– У меня уже такое было, – согласился Бонд.

Итак, Билл и Джеймс оказались в довольно затруднительном положении. Теоретически они должны были сообщить о своих подозрениях главе службы безопасности, однако оба понимали, чем это для них может обернуться. Если выяснится, что их подозрения необоснованны, возникнет скандал. Пока не будут собраны необходимые доказательства – нечего и думать об этом. Но для сбора доказательств необходимо провести собственное расследование, а оно также может оказаться опасным. Ведь если что-то пойдёт не так, их обвинят в превышении полномочий. И тогда Таннер сказал: «Была – не была. В любом случае этот процесс нужно остановить». И взял на прослушивание домашний телефон М.

Бонд тем временем стал проверять возможные контакты их шефа. У того был младший брат-пенсионер, было несколько друзей – бывших сослуживцев военно-морского флота, но женщин не было. Решил Бонд проверить и то место, где шеф провёл свой отпуск, подав соответствующий запрос своему другу из греческого посольства. Пока ему удалось выяснить только то, что на остров Спиреллос М. отправился один.

Вскоре их с Таннером ждал первый успех. Таинственный незнакомец с иностранным акцентом вновь позвонил М., и им удалось записать этот краткий, но бурный разговор. Незнакомец потребовал встречи, М. ему отказал, и тогда незнакомец сказал, чтобы М. пенял на себя. Звонок был из Кенсингтона* – из квартиры, принадлежавшей итальянскому фотографу Делю Лунго. //один из районов Лондона//

Времени на долгие церемонии не оставалось – слишком много было поставлено на карту. Вечером после ужина Бонд с Таннером поехали по вышеуказанному адресу. Квартира итальянца находилась на первом этаже, свет в окне горел. Решили подождать. Ближе к полуночи свет погас. На учебных курсах Бонда обучали разному, в том числе и искусству проникновения в дома и квартиры. Он влез на крышу гаража, расположенного позади дома, помог взобраться туда и Таннеру, после чего вырезал кружок в стекле окна нужной им квартиры, открыл защёлку, и вскоре оба уже были внутри. Надев маски и резиновые перчатки, мужчины перерезали телефонный провод, а затем приступили к действию. Первым делом направились в спальню, где Бонд включил свет, а Таннер связал находившихся в постели фотографа и женщину, и заткнул их рты кляпами. В соседней комнате было три больших шкафа, заполненных негативами. Среди этой массы пластика, возможно, и находились те самые изображения, которые могли сильно подпортить репутацию и карьеру М. И поскольку каталога к ним не прилагалось, Бонд и Таннер стали смотреть все подряд. Это была интересная коллекция. Мужчины проработали над ней четыре часа без перерыва. Здесь было довольно много известных лиц, и не только лиц. Дель Лунго работал фотокорреспондентом для общественных журналов, и собирал свою коллекцию тщательно, подбирая в неё тех персонажей, которые могли бы ему неплохо заплатить за то, чтобы их фотографии не были опубликованы. Некоторые изображения были настолько неожиданными, что Бонд пожалел, что у него было мало времени для того, чтобы изучить их более подробно. Что же касается изображений с М., то их было найдено шесть. Фотографировали издалека, однако лица на всех были узнаваемы. На одних фотографиях их шеф был в одиночестве, а на других – в компании людей обоих полов. Посиделки проходили на пляже, и все попавшие в кадр были абсолютно голыми.

– Мой бог, – пробормотал Таннер. – Старый дурак.

Было уже начало пятого утра, когда две фигуры вылезли из окна квартиры, спустились с крыши гаража на землю и исчезли в тени дома. По дороге в Челси мужчины остановились у телефонной будки и сделали анонимный звонок в полицию, сообщив, что произошла кража в квартире фотографа Деля Лунго.

– Знаешь, а мне понравилось наше предприятие, – сказал Таннер.

– И мне, – ответил Бонд.

Они направились к Бонду домой, где выпили, проспали три часа, а затем проснулись и позавтракали.

– Так неловко, будто фотографии своих родителей рассматриваю, – сказал Таннер, вновь изучая негативы.

– Согласен, – ответил Бонд. – Предлагаю запечатать их в конверт без обратного адреса и выслать лично М.

– Так и сделаем. И остаётся только надеяться, что после того, как он их получит, его настроение улучшится.