Текст книги "Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

10. Вендетта

– Со ВРЕМЕНЕМ я СТАНОВИЛСЯ слишком самонадеянным, – продолжил Бонд, – а это опасно – особенно в моей профессии. Несколько удачно проведенных операций могут создать иллюзию того, что так будет продолжаться вечно. развивается своего рода «комплекс супермена». М. это очень хорошо понимал, поэтому и был скуп на похвалы. И вот моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. В 1952-ом я едва не вылетел из-за неё из Секретной службы.

Это произошло через некоторое время после того, как Бонд вернулся с задания по уничтожению мистера Бига.

– Покажи-ка руку. – сказал ему М, когда он вошёл к нему в кабинет. – М-да, отвратительная работа (несмотря на пластические операции, шрам был всё ещё заметен, об этом упоминал и Флеминг). Что сказал тебе этот русский, когда убивал Ле Шиффра?

– Что мне повезло, что у него нет приказа убивать меня.

– И ты думаешь, что СМЕРШ не попытается исправить эту ошибку? Думаешь, они зря тебя пометили?

Тогда Бонд не воспринял всерьёз беспокойства своего шефа. Кроме того, на тот момент он был увлечён тремя замужними женщинами. «Почему именно замужними?» – спросил я. «Да очень просто. Все отношения с незамужними неизбежно заканчиваются разговорами о браке. А с замужними этого не происходит. Всё, что им нужно – это секс». «Хорошо, а их мужья?» «С мужьями проблем не было. Многие английские мужья настолько увлечены заработком денег или встречами с друзьями, что втайне позволяют своим жёнам находить себе удовольствие на стороне».

Другой проблемой Бонда было то, что ни одна из его любовниц не должна была знать о существовании остальных. С одной из них он виделся во вторник, с другой – в четверг, а с третьей – на выходных.

М. всё же не оставлял своих подозрений относительно убийцы Ле Шиффра. Благодаря стараниям отдела «С» было установлено, что фамилия того – Оборин, и что он был одним из лучших профессионалов СМЕРШ. М. это расстроило. «Я так и думал, – сказал он. – Не хочу тебя пугать, но мы должны быть готовы к возможным осложнениям. По недавно полученным нами отчётам, в штаб-квартире СМЕРШ произошёл конфликт по поводу того, что Оборин оставил тебя в живых. Наш старый друг, генерал-полковник Г рубозабойщиков (М. произнёс эту фамилию пугающе быстро), организовал расследование, и Оборин признал, что произошла административная ошибка. Тогда генерал Г. пришёл в ярость – я могу себе представить, что он чувствовал – и дошло до того, что Оборина чуть не приговорили. Однако он до сих пор жив, и, кажется, я знаю, почему. Начальство СМЕРШ даёт ему шанс исправить свою ошибку».

Перспектива стать целью СМЕРШ не особо взволновала Бонда. Если бы он боялся мести со стороны своих противников, то давно бы уже покинул службу. У него уже был опыт, позволявший ему выживать. И он стал запирать «Бентли» в гараж, изменил свои привычки и никогда не расставался с «Береттой». Когда через некоторое время он уехал на задание в Германию (в МИ-6 поступила информация об угрозе взрыва штаб-квартиры британских вооружённых сил в Берлине), на глаза ему попалась газета, на первой полосе которой была статья: «К крушению судна „Сапфо” может быть причастна британская Сикрет сервис». А потом он и вовсе узнал, что угроза взрыва оказалась ложной. Не пытаются ли его запугать?

Вернувшись в Лондон, он обсудил всё это с начштаба.

– Откуда у них информация про «Сапфо»? – спросил его тот.

– Понятия не имею.

Вскоре в зарубежной прессе появилось и имя Бонда, а один из немецких журналов напечатал даже его фотографию (к счастью, плохого качества). М. отстранил Бонда от всех заданий, а потом вызвал его к себе.

– Джеймс.

Он назвал его по имени, что всегда было плохим знаком. Потом достал трубку и стал рыться в её чаше ножом с эмблемой военно-морского флота.

– Я собираюсь сделать то, чего, в принципе, не должен делать, – продолжил он. – Я предоставляю право решения тебе.

Бонд взглянул в окно, где моросил дождь. Всё вокруг было серым.

– Думаю, это будет справедливым, – ответил он.

– Четыре дня назад из станции «Х» в Финляндии мы получили сообщение о том, что некто Боткин – полковник КГБ – собирается выйти на связь с нашей службой, – продолжил М., не поднимая на него глаз. – Учитывая, что подобные предложения мы получаем нечасто, я дал работникам станции добро, чтобы они приняли полковника. Этим утром он прибыл в Финляндию. Как и следовало ожидать, он просит политического убежища и денег. Но есть одно «но». Сдаваться он собирается лично тебе.

Бонд закурил – это также выходило за рамки обычного поведения в кабинете шефа.

– Чем же я ему так приглянулся?

– Он говорит, что знает тебя – вы встречались в Берлине два года назад.

– Мы не встречались в Берлине.

– Я знаю.

– Тогда в чём причина?

– Ты знаешь.

– Этот полковник и есть Оборин?

– Да.

– Но тогда они должны понимать, что мы догадаемся, что это ловушка.

– Конечно. Именно на это они и рассчитывают. И поскольку это твоё личное с Обориным дело, то и решение по нему принимать тоже тебе. В общем, подумай до завтра.

Бонд думал полночи. С одной стороны он понимал, что его поездка в Финляндию может закончиться фатально – СМЕРШ наверняка просчитал возможные варианты и вряд ли предоставит ему больше шансов, чем своему киллеру. А с другой стороны, в покое они его всё равно уже не оставят. «Беспокойство не устраняет завтрашней проблемы, но забирает сегодняшний покой», – вспомнил он слова своей тёти. А поэтому отбросил все эти мысли и уснул. А наутро пришёл к своему шефу и сказал, что поедет в Финляндию.

М. кивнул.

– Другого ответа я и не ждал, – ответил он.

*

Первый день Бонда в Хельсинки прошёл нормально. Он ожидал увидеть холодный северный город, а попал на бабье лето. Биркин – глава станции – встретил его в аэропорту. Это был высокий человек в форме военно-морского офицера, чувство юмора которого оставляло желать лучшего.

– Привет, старина, – обратился он к Бонду. – Бронированную пижаму захватил? Она тебе понадобится. Сказать честно, всё это дело плохо пахнет. Такое впечатление, что М. хочет подсократить отдел «00».

– С Боткиным уже встречались? – спросил его Бонд.

– Нет. Общаемся исключительно через посредников. Ни с кем из наших видеться не хочет – только с тобой. Для начала могу предложить тебе ужин. Финская еда придаёт выносливости, которая тебе понадобится. Кто знает, может это будет твой последний стоящий ужин на земле.

Вечером они отправились в ресторан «Смурази», расположенный напротив старой церкви. Биркин настоял на калакукко* //финский рыбий пирог//, карельском стейке и языке оленя. Бонда заказ не впечатлил.

– Прежде чем мы добьём шнапс, расскажи мне, как встретиться с Боткиным, – сказал он.

Биркин принялся объяснять, поглощая олений язык и запивая его шнапсом.

– Ты отправишься в Котку, – пояснил он, – это морской порт и окраинный город перед российской границей. Там пересядешь на моторную лодку и поплывёшь к маленькому острову, расположенному в десяти милях от границы. Встреча должна произойти в четыре пополудни. А там уже. либо ты его, либо наоборот. Кстати, не брезгуй шнапсом – от него не бывает похмелья.

Следующим утром Бонд проснулся в отеле, чувствуя себя совершенно разбитым. Утешало только то, что Биркин выглядел не лучше.

– Не бывает похмелья, говоришь? – спросил его Бонд, когда они встретились.

– Это всё олений язык, – ответил тот. – Мне он сразу показался подозрительным.

В Котку они добирались вместе.

– Тут порядка семи тысяч островов – между Стокгольмом и российской границей, – сказал Биркин по дороге.

– И как я найду именно тот, который мне нужен?

– Очень просто. Я дам тебе ориентир. Рядом с нужным тебе островом во время войны был затоплен немецкий крейсер – его надстройка до сих пор торчит из воды, а в трюме полно мёртвых немцев. Надстройку видно издалека. Плыви на неё – не ошибёшься.

К полудню они прибыли в Котку. Выйдя из автомобиля, Бонд вдохнул свежий осенний воздух и почувствовал себя практически оправившимся после вчерашнего шнапса.

– Вот тот самый катер, – не без гордости сказал Биркин, указав ему на плескавшееся на воде судно. – Обошёлся нам недёшево, но надеюсь, М. не обидится на нас за это.

– Не обидится, – ответил Бонд.

Вскоре он уже сидел в лодке, направляя её на юго-восток. Море было спокойным, позади него один за другим оставались острова, вокруг мирно кружили чайки. Через некоторое время солнце ушло за горизонт, и спустились сумерки. Прямо по курсу Бонд разглядел верхушку потопленного немецкого лайнера. Когда он подплыл ближе, то в полумиле от него увидел и остров – скалистую глыбу с растущими на ней соснами. Подплыв к причалу, он привязал к нему лодку и вышел на берег. Остров был пустынным – значит, Бонд прибыл первым. Одна из двух находившихся на нём деревянных хижин была не заперта, и, вытащив пистолет, он заглянул внутрь. Там стояли лишь стол, стулья и топчан с постельными принадлежностями. Было бы заманчивым дожидаться Боткина здесь, но делать этого Бонд не стал. Вместо этого он сложил постель на топчане таким образом, чтобы это было похоже на лежащего на нём человека, зажёг находящуюся в хижине масляную лампу и отошёл к соснам. Давно уже спустилась ночь, было темно и холодно, а Боткин всё не появлялся. Видимо, хочет испытать его терпение.

Когда руки Бонда стали холодными, как и его оружие, со стороны моря послышался шум. Часы показали три. Восемь человек сошли на берег и тихо подошли к хижине, окружили её и стали стрелять. Бонд стал стрелять по ним из укрытия. Послышались крики, кое-кто упал на землю. Прекратив стрельбу, Бонд поменял своё местоположение. Зажглось несколько фонариков, свет их повернулся в сторону сосен. «Бесполезно, – сказал один из бойцов. – Дождёмся рассвета».

Когда рассвело, Бонд рассмотрел своих врагов – русские моряки. Сопротивляться и прятаться от них было уже бессмысленно. Они схватили его и отвели к человеку, глаза которого он помнил до сих пор – со времени своего задания в Руаяль-лез-О. Теперь, когда под ними уже не было маски, Бонд мог получше рассмотреть лицо своего противника. Правая рука Оборина поднялась, и стальной кулак обрушился на шею Бонда. В глазах его вспыхнуло, и он потерял сознание.

Когда он пришёл в себя, то увидел, что лежит на железном полу в маленькой белой комнате без окон. Сверху, с потолка, на него падал свет из зарешёченного окошка. В комнате была железная дверь. Бонд нажал на неё – конечно, заперта. Всё тело ныло, ноги слушались плохо, и, почувствовав слабость, он вновь потерял сознание.

Через некоторое время его разбудил голос.

– Доброе утро, мистер Бонд. Рад видеть вас.

Бонд медленно открыл глаза. Железная дверь была открыта, но в комнате, кроме него, никого больше не было.

– Где ты? – спросил он.

– Узнаешь позже.

Бонд понял, что голос доносится из громкоговорителя над окошком в потолке.

– Как ты уже понял, я допустил оплошность в Руаяль-лез-О, – продолжил голос. – Но на этот раз ошибок не будет. Я убью тебя.

– Почему же ты не сделал этого ночью? – спросил Бонд.

– Потому что моё начальство хочет тебя живым. Вот я и вынужден был разыграть всю эту пантомиму на острове.

– Но где мы?

– А ты разве ещё не понял? На том немецком крейсере, который ты видел по пути на остров. Мы превратили его в нашу погранзаставу. Ниже ватерлинии есть шлюз, через который наша подлодка должна забрать тебя отсюда во второй половине дня. Лодка, кстати, уже в пути.

– Но почему открыта дверь?

– Хороший вопрос. Прежде чем я отвечу тебе на него, скажи мне, что ты чувствуешь под своей левой подмышкой.

К удивлению Бонда, там оказался его пистолет в кобуре.

– Проверь его, – продолжил Оборин.

Бонд проверил: магазин был полностью заполнен патронами.

– Я не собираюсь доставлять тебя живым, как того требует начальство. Из-за тебя у меня возникло много проблем, а поэтому я тебя убью. Но в честной битве. Я дам тебе шанс. Кроме нас двоих, на этом корабле никого больше нет. Давай, Бонд, действуй, у тебя есть оружие!

Раздался металлический щелчок, и разговор прекратился. Бонд оценил ситуацию. Его каюта находилась явно ниже ватерлинии, а через открытую дверь он видел ярко освещённый коридор с лестницей в конце. Где-нибудь в конце коридора или лестницы его поджидает Оборин. Всё, что нужно последнему – это свет, чтобы вовремя увидеть свою жертву. Но будет ли противник Бонда так удачлив, если всё произойдёт в темноте? Прицелившись, Бонд выстрелил в лампу каюты. Стеклянный колпак разбился и, слегка порезав свои пальцы, Бонд выкрутил лампочку из гнезда. Затем достал имевшуюся у него металлическую расчёску, и, обернув рукавом пиджака один её конец, другой воткнул в гнездо для лампочки. Раздалась вспышка, и свет в коридоре погас. Бонд тут же выпрыгнул в коридор к ступенькам, услышав, как рядом с ним просвистели две пули. Третья зацепила его руку. Бонд стал стрелять. В темноту – туда, откуда доносились выстрелы. Послышался кашель. Бонд вновь выстрелил – в направлении кашля. Раздался глухой стук, а потом стон, как будто кому-то не хватало воздуха. Бонд не переставал стрелять – до тех пор, пока этот стон не прекратился. Теперь Бонд слышал только своё собственное дыхание. Произведя ещё один выстрел, он рискнул подняться по ступенькам. Он почти споткнулся о тело Оборина, который был более чем мёртв.

Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до двери, выходящей наружу. Когда Бонд, наконец, открыл её, то очутился на палубе судна.

Оборин не обманул: на корабле, как и на острове, никого не было. К причалу острова по-прежнему был привязан катер, на котором Бонд сюда прибыл. Следовало убраться отсюда прежде, чем за ним приплывёт подлодка, но для начала Бонд хотел удостовериться в том, что затопленное судно не сможет больше никому быть полезным. Он вновь спустился в трюм и стал его исследовать. Вскоре он нашёл то, что искал: установленное русскими радиооборудование, электронные мониторы и самое главное – док для подлодки. Оставалось последнее: открыть его шлюзы. Это было непросто, но приложив усилие, Бонд выполнил намеченную себе задачу. В док тут же хлынула вода. Бонд вернулся на палубу и прыгнул в воду. Море оказалось холодным. По дороге к острову мышцы 007 едва не свело судорогой, но успокаивало то, что в хижине его ждали тёплые одеяла. Выйдя на берег, он тут же бросился к хижине, где разделся, насухо вытерся и, обмотавшись одеялами, направился к моторной лодке. Через некоторое время он уже проплывал мимо огромного железного монстра, наблюдая за тем, как тот, заполняясь водой, всё сильнее опрокидывается набок.

– Мой бог, – сказал Биркин, встретив Бонда в Котке. – Честно говоря, уже и не думал увидеть тебя снова.

*

Со смертью Оборина личные счёты Бонда со СМЕРШ как будто были сведены. Наступила зима. Работы в отделе «00» прибавилось. Группа арабских экстремистов угрожала жизни британского бизнесмена в Каире. Через три часа после приезда туда Бонда потенциальные убийцы были вычислены, а потом покинули город. Позже был визит Бонда в Вашингтон, где он вместе с сотрудниками ЦРУ обсудил вопросы безопасности американского президента, собиравшегося в тур по Европе (президент получил анонимную угрозу). Затем Бонд уехал в Милан. Там должна была проходить ежегодная промышленная выставка. Подобные мероприятия с участием представителей обеих сторон железного занавеса всегда становились полем деятельности для секретных служб. Задачей Бонда было наблюдение за техническим консультантом одной из британских электротехнических фирм, который подозревался в сомнительных контактах с Востоком. Бонд появился на выставке в качестве представителя британской фирмы по производству турбин. Он достаточно убедительно говорил о турбогенераторах, параллельно наблюдая за интересующим его человеком. Ничего подозрительного, однако, не произошло. Либо технического консультанта предупредили, либо он был невиновен. Пользуясь случаем, Бонд вкусил и экзотических прелестей города. Его впечатлили большие и быстрые автомобили миланцев, а также местные избалованные женщины. Он хорошо питался, пил вина Инферно и Ламбруско, Кампари-соду и Американос.

Он проживал в двухместном номере в отеле «Принцип Ди Савойя», что также пришлось ему по душе. В баре отеля он познакомился с Мелиссой – девушкой в разводе, которая приехала в Милан в поисках любовника. Они поужинали в ресторане, после чего отправились к ней в номер. После чудесного ужина ночь была столь же чудесной, кроме одного инцидента: в четыре часа утра отель сотряс взрыв. Взорвалась бомба в номере Бонда. «Хорошо, что иногда я ночую в гостях», – сказал он позже карабинеру. В благодарность девушке, фактически спасшей ему жизнь, перед своим уездом из Милана он подарил ей золотой браслет.

Однако происшедшее взволновало его сильнее, чем он показал это окружающим. Он доложил о случившемся М., и тот покачал головой. Несколько дней спустя Мэй нашла в почтовом ящике подозрительный пакет, который тут же был передан на экспертизу. В нём оказалось достаточное количество термита, чтобы снести голову одного человека. Поскольку пакет был адресован Бонду, тот вновь проинформировал шефа.

Но самый неприятный инцидент произошёл с Бондом позже. В один из вечеров он, как обычно, возвращался из ресторана с одной из своих любовниц. Он вёз её в Челси на своём «Бентли». Перед ними маячил маленький серый «Остин», не давая проехать. Бонд сигналил ему и мигал фарами, но тот упрямо держался середины дороги. А потом его шофёр резко затормозил, и автомобиль занесло. Бонд свернул в сторону, желая избежать столкновения, и в это время по его машине раздалась автоматная очередь. Бонд не пострадал, но женщина, сидевшая рядом с ним, была ранена. Бонд тут же доставил её в больницу Святого Георгия, а потом связался с полицией. К полуночи в штаб-квартире Сикрет сервис была проведена экстренная конференция с участием М. и начальника штаба. Оба выглядели мрачными.

– Что с женщиной, Билл? – спросил М.

– К счастью, ранение не смертельно, – ответил тот. – Ей сделали операцию, удалив пулю из области таза.

– Бонд, я, конечно, понимаю, что это ваша личная жизнь, но почему вашей любовницей обязательно должна быть жена члена Палаты общин? Неужели вы не осознаёте того, к какому скандалу это может привести?

– Сэр, я.

– Никакой личной жизни, 007! Вам ясно?

– Так точно, сэр.

Карьера Бонда в Сикрет сервис оказалась под угрозой.

– Думаю, это продолжение истории со СМЕРШ, – сказал ему М. на следующее утро. – Было бы наивным полагать, что решив вопрос с Обориным, мы можем больше не тревожиться по этому поводу. Наши друзья не успокоятся, пока не уничтожат вас полностью. Я уже сталкивался с подобным явлением. И единственный выход в таких случаях – это отстранить агента от заданий, пока всё не утрясётся. Какое место вы бы хотели выбрать? Багамы? Или Ямайка? Стрэнгвейза в Кингстоне давно уже пора заменить.

Бонд, конечно, был благодарен своему шефу за участие, но в глубине души он понимал, что все эти полумеры ни к чему хорошему не приведут. Даже став рядовым разведчиком где-нибудь на периферии, он всё равно не будет застрахован от предназначенной для него смертельной пули или яда в кофе. СМЕРШ по праву можно было считать самой влиятельной после Ватикана организацией в Европе. Более того, уходя на периферию, Бонд должен будет сдать своё оружие – ставшую уже привычной «Беретту» – надёжного боевого друга, не раз выручавшего его. Да и особого статуса двух нулей он также будет лишён. Однако ничего не оставалось, как подчиниться и, что называется, собирать вещи. Для начала следовало навести порядок в своих рабочих бумагах, чтобы оставить всё в полном порядке. Хотя что там его наводить – у него и так всё в порядке. «Бентли» он не продаст ни в коем случае, не сдаст в субаренду и квартиру. А что он скажет Мэй? Та никогда не отличалась особой эмоциональностью. Однако приехав домой, он заметил, что женщина почувствовала, что что-то пошло не так. «Разрешите мне смешать для вас напиток?» – попросила она. Обычно Бонд выполнял эту процедуру сам, но сегодня был признателен за такую заботу со стороны своей домработницы. «Кстати, вам звонил ваш друг, – продолжила Мэй. – Назвался Флемингом. Очень вежливый человек. Просил вас ему перезвонить. Я оставила записку с его номером на вашем столе».

11. Супербонд

Бонд до СИХ ПОР не понимает, как у него хватило сил перезвонить Флемингу. Меньше всего в том состоянии ему хотелось кому-либо звонить – в том числе и Флемингу. Но как только он услышал его спокойный голос на другом конце провода, то неожиданно испытал облегчение. В тоне Флеминга было явное сочувствие.

– Я уже говорил с вашим исполнительным директором, – сказал Флеминг. – И, кажется, у меня есть решение вашей проблемы. Завтра у меня с ним обед в «Блейдзе». Не хотите присоединиться?

Бонд всегда завидовал непринуждённой манере Флеминга держать себя в обществе, в том числе и с М. М., кстати, вёл себя с Флемингом также. В общении с ним он уже не был тем холодным «стальным» начальником, каким Бонд его знал. Это говорило о том, что Флеминг был не просто журналистом, официально не имеющим ничего общего с Секретной службой. Он был человеком, с которым М. часто общался и часто спрашивал его совета. И при необходимости Флеминг льстил М., и льстил умело.

После предварительных консультаций с Манипенни Ян заказал для них угловой столик – подальше от «этих молодых и шумных посетителей» клуба, так не любимых М. И заказал его любимое блюдо – жареные косточки, подаваемые на специальном серебряном блюде восемнадцатого века.

– Надеюсь, алжирское вино здесь по-прежнему на высоте, – сказал Флеминг, когда официант наполнил их бокалы.

М. был доволен.

– Джеймс, – мягко сказал он. – У Яна и меня была небольшая приватная беседа. Не могу сказать, что она произвела на меня сильное впечатление, но поскольку дело касается лично тебя – мне хотелось бы узнать и твоё мнение по этому поводу.

Бонд насторожился. Излишняя учтивость не была свойственна его шефу.

– В 1943 году, – продолжил М., – мы пошли на одну хитрую уловку, о которой впоследствии написал Ивен Монтегю в книге «Человек, которого не было». Враг должен был подумать, что тело, вымытое на берег Испании, принадлежит именно тому человеку, документы которого обнаружились при нём. Униформа, в которую оно было одето, равно как и находящиеся в ней документы – были тщательно подготовлены британской разведкой. У Яна появилась идея, что с вами мы могли бы поступить примерно также, только не подбрасывая тела.

– Не понимаю, – ответил Бонд.

– Я и не думал, что вы сразу всё поймёте, – сказал Флеминг. – В случае, описанном Монтегю, немцев убедили в том, что несуществующий человек существовал. А я предлагаю убедить нашу оппозицию в том, что реальный человек – всего лишь миф, а значит труп.

Бонд до сих пор помнит циничную улыбку, с которой Флеминг произнёс последние слова.

– Интересно, – сказал он.

– Вам выпала честь или, скорее, проклятье, стать очередной целью СМЕРШ. М. предлагает назначить вас главой станции «К» на Ямайке, полагая, что это поможет вам избежать данной печальной участи. Однако вспомните Троцкого. СМЕРШ достал его и в Мексике.

Бонд прекратил есть. За всю свою жизнь он уже не раз смотрел в лицо смерти, однако цинизм, с которым Флеминг предсказывал его гибель, ввёл его в уныние.

– Что же вы конкретно предлагаете? – спросил он. – Чтобы М. запер меня в подвале штаб-квартиры Секретной службы, спасая, таким образом, мою жизнь?

М. улыбнулся холодной улыбкой, а Флеминг рассмеялся.

– Нет, конечно. Мы просто должны убедить СМЕРШ, что вас больше нет в живых, а лучше – что вас никогда и не было. То есть вы – человек, который никогда не существовал.

– Звучит соблазнительно. Но как это сделать?

– Очень просто. Мы сделаем вас персонажем художественной литературы.

– Благодарю покорно. Но я скорее останусь целью СМЕРШ, чем позволю лепить из себя литературного персонажа.

М. прокашлялся.

– Может быть, это и несколько неординарно, но почему бы не попробовать? – сказал он. – В любом случае вы ничего не теряете. А жизнь это вам может спасти. Главное, чтобы книги получились максимально реалистичными. Тогда враги действительно подумают, что 007 – не более чем литературный вымысел.

– Позвольте, но я числюсь в отчётах СМЕРШ, – возразил Бонд. – Я выполнял реальные задания.

– Эти задания действительно выполнялись, – ответил М. – Но кто может поручиться, что их выполняли именно вы?

Возможно, повлияло и алжирское вино, но к концу обеда все сошлись на мнении, что идея Флеминга заслуживает внимания.

– А М.? – спросил Бонд. – Вы и его включите в свои рассказы?

– Конечно. Это будет ещё одним аргументом в пользу того, что ваши имена – лишь литературный вымысел.

М. состроил изумлённую гримасу.

– Тогда это должны быть чертовки интересные книги, – сказал он.

– Так и будет.

*

– Я никак не мог представить себе Яна пишущим романы, – сказал Бонд. – Он всегда казался мне довольно ленивым товарищем: этот его усталый размеренный тон, каким он вёл беседу, его долгие посиделки за столом во время обеда… Хотя и не исключено, что всё это было напускным, ибо как только он взялся за «Казино Рояль», я увидел в нём совершенно другого Яна. Мы провели с ним две недели на вилле его брата в Оксфордшире – невыразительном здании из красного кирпича в буковом лесу. Там было и поле для гольфа, и мы играли в гольф.

– Кто выигрывал?

– Мы были на равных. У меня был сильный удар, но Ян был хитрее. А в свободное от игры время он допрашивал меня относительно моего задания в казино. Его интересовали все мелочи – какую я носил одежду, что чувствовал, почему делал то и не делал этого.

– А о девушке?

– И о девушке. Причём со всеми подробностями. «Казино Рояль» стоила Яну больших усилий, чем остальные книги – он проработал несколько версий, прежде чем остановился на окончательной. Стилистика повествования должна была быть выбрана таковой, чтобы люди из СМЕРШ, а главное – некоторые англичане, консультирующие эту организацию – убедились в том, что вся эта история – вымысел. Кое-что в этой книге действительно было вымыслом – например то, что Ле Шиффр носил при себе спрятанные бритвенные лезвия, а также то, что я приклеивал волоски к ручкам дверей. Это выглядело смешным, однако не смешным было то, что на меня по-прежнему охотился СМЕРШ, и всё это время я находился под охраной вооружённых людей. Потом я жил на специальной квартире при главном офисе нашей службы. В конце декабря 1952 года Флеминг уехал вместе со своими заметками и пишущей машинкой на виллу на Ямайке под названием «Золотой глаз». В марте 1953-го он вернулся и представил нам рукописный вариант книги. Мы все волновались, особенно М. Когда я прочёл первые страницы, у меня почти сорвало крышу. Я был так взбешён, что читал всю ночь без остановки. Флеминг явно переусердствовал, изображая из меня эдакого урода – шаблонного зомби, педантичного и скучного.

– А другие читатели?

– О, они остались довольны. И М., и глава отдела «С», и представители разных министерств и ведомств. Оказывается, что несмотря на их положение, ребячества в них хватает, и Ян точно угодил их вкусам. М. – тот вообще был в восхищении от своего образа. Но главный человек, которому была адресована книга – это, конечно, Гай Бёрджесс*. Если бы Яну удалось убедить его, что образ 007 вымышлен, то опасаться за свою жизнь мне уже не стоило. //британец, работавший на советскую разведку, один из членов «Кембриджской пятёрки»//

– Ваши возражения по книге были приняты Яном?

– Нет. «Не придирайся, – сказал мне М. – Эта книжка может оказаться твоим единственным шансом остаться в отделе». Единственное, что они решили вырезать – так это мои интимные моменты с Веспер. «Не стоит опускаться до уровня порнографии, – сказал М. Яну. – Особенно учитывая, что девушка уже мертва».

*

Мастерство Флеминга состояло в том, что он точно знал, в какой степени следует сплести факты и вымысел, чтобы достигнуть нужного эффекта. Конечно, непременным условием было и то, что книга должна была просочиться в Москву, и здесь уже поработала сама Секретная служба, агенты которой доставили туда один её экземпляр, а также убедились в том, что он был прочитан Бёрджессом. И это сработало. Несколько месяцев спустя М. получил подробное сообщение о том, какой фурор вызвала она в штаб-квартире СМЕРШ. Бёрджесс лично переводил генералу Грубозабойщикову наиболее важные моменты повествования. Когда оно было закончено, в кабинете воцарилось молчание.

– Ну и кто же тогда такой этот чёртов Джеймс Бонд? – спросил генерал.

– Я бы сказал, – ответил Бёрджесс, – что у него голова Сэппера* и ноги Спиллейна**. //*псевдоним британского писателя Г. Макнейла, персонаж которого Бульдог Драммонд стал прототипом Джеймса Бонда// //**американский писатель, автор романов о Майке Хаммере//

– Кто такие? Не читал ни того, ни другого.

– Пора бы уже это сделать. (Именно такой ответ Бёрджесса был записан в отчёте, доставленном М.)

Конечно, одной только публикации романа было недостаточно. Чтобы «отсутствие» Бонда выглядело реальнее, Секретной службой была проведена и другая работа. Тут уже к делу подключился Уркхарт. Он организовал временную перемену жилья тёти Чармиан и Мэй, а также удалил имя Бонда из списка членов клуба «Блейдз» и из школьного офиса в Итоне (вот почему я не нашёл там упоминания о нём). Кроме того, Уркхарт переговорил с тремя любовницами Бонда о том, чтобы они держали информацию о нём при себе. Поговорил он и с другими его знакомыми. Странным было то, что после публикации романа люди, которые знали Бонда, начинали как-то забывать о его реальном существовании. Дошло до того, что и сам Бонд стал спрашивать себя, а был ли он на самом деле Джеймсом Бондом?

Сам 007 немедленно после публикации был отправлен в Токио, где провёл несколько месяцев в качестве фиктивного сотрудника станции «Т». Там он познакомился с местными женщинами и местной кухней, а также слегка выучил японский язык. О том, где он находился в тот период, не знал даже Флеминг.

Всё это возымело эффект. Сбитый с толку СМЕРШ прекратил все свои операции по поиску агента 007. Когда последний вернулся в Лондон, М. сказал ему: «Благодари за это Флеминга. Фактически ты обязан ему жизнью

– не забывай об этом».

Постепенно Бонд вернулся к своим обязанностям. Мэй вернулась на его квартиру, и он зажил как прежде. «Бентли» вновь вошла в эксплуатацию. К концу осени Флеминг сказал М., что пришло время для написания нового романа о Джеймсе Бонде. «А разве одного не хватит?» – спросил тот. «Нет, – ответил Флеминг. – Мы должны продолжать легенду, кроме того, эти книги поднимают престиж Секретной службы». В результате Флемингу было позволено написать историю об уничтожении Бондом организации мистера Бига. Он закончил её уже в начале 1954-го, дав ей название «Живи и дай умереть». Это было наиболее полное и наиболее точное произведение из всех опубликованных историй о Бонде. Книгу издали осенью, а до этого Бонду пришлось испытать на себе невероятное давление. Дело в том, что увеличились требования к отделу двух нулей, и М. стал чрезвычайно строгим к своим подчинённым. Будучи суров к самому себе, он чувствовал, что имеет право быть суровым и к остальным. Он говорил, что бездействие уничтожает сильнее, чем враг. В результате в течение всего 1954 года Бонд работал, не покладая рук. М. словно хотел проверить, какой максимальный объём работы он сможет вынести. (В своих романах Флеминг отмечал, что Бонд не любил офисную работу, однако сам Бонд сказал мне, что это не так.)